Текст книги "Вершина мира(СИ)"

Автор книги: Евгения Прокопович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 69 страниц)

Я пошарила рукой по стене, отыскивая выключатель, рука влезла в паутину, запутавшись в ней как в вате, я невольно вздрогнула, наконец, маленький рычажок нашелся, и под потолком вспыхнула подслеповатая лампочка, покрытая толстым слоем пыли. Вдоль стен кладовки стояло старое медицинское оборудование. Вот стоит накрытая куском тряпки допотопная стойка лапароскопии, а вот выглядывает из-под клеенки аппарат искусственной вентиляции легких. Дальше еще какие-то аппараты, о предназначении которых можно только догадываться, их описание, наверное, еще можно найти в книгах по истории медицины.

Я подошла к аппарату искусственных легких и стерла с него пыль. 'Интересно, – пробурчала я, – это еще работает?' Я притащила удлинитель с розеткой и всунула в нее вилку от аппарата. Машина весело гуднула, с шумом сделала одну прокачку, потом затряслась и, с предсмертным хрипом, обдала меня облаком густого черного дыма, замолчала навеки, вместе с ней вырубилась и лампочка под потолком. Тихонечко сквернословя, я выдернула вилку аппарата и, спустившись вниз, пошарила в Сахином сарае. Выудив из ящика с инструментами мощный фонарь, я вернулась к своим изысканиям. За машинами стоял железный шкаф со стеклянными дверцами, в таких раньше содержалась аптека.

Луч фонаря высветил крутобокие бутылки темного стекла, с едва заметными остатками надписей, но прочитать их не представлялось возможным. Я аккуратно, боясь выдавить стекло, потянула на себя дверцу шкафа, он открылся на удивление легко. Я поднесла фонарь совсем близко к бутылкам, пытаясь разобраться в их содержимом. Вроде какая-то жидкость. На одной из них надпись сохранилась лучше всего, на ней значилось: 'Э...р'. Что это за зверь такой? Я потянула на себя тяжелую крышку и почти сунула нос в горлышко, хорошо еще, что почти, а не совсем – в бутылке оказался эфир. Я быстро вернула крышку на место и, засунув бутылку в шкаф, решила больше не рисковать и не обнюхивать содержимое. Неизвестно что еще глубокоуважаемый дедуля залил в емкости, так и без носа остаться можно.

В дальнем углу приютился старинный комод, принадлежавшей еще моей прабабке. Подтащив к нему какой-то ящик, я устроилась со всеми возможными удобствами. Подняв крышку комода, я установила на столе фонарь и принялась изучать пожелтевшие хрупкие листы бумаги. В большинстве своем это была уже никому ненужная бухгалтерия. Листки исписаны не очень понятным подчерком старого доктора. Вот журнал приемов, записи о больных, еще что-то неразборчивое, нет, это уже не так интересно, я кинула журнал во чрево комода, тетрадка ударилась о дальнюю стенку, послышался щелчок, панелька отвалилась, открывая маленькая ниша. Пошарив в ней рукой, нащупала толстый прямоугольник бумаги. Я извлекла его на свет, это оказался запечатанный конверт, на котором стояло мое имя. Меня обдало жаром, наверное, именно так чувствуют себя кладоискатель, внезапно обнаруживший клад. Дрожащими от волнения руками я надорвала краешек. Из конверта выпал листок бумаги, исписанный мелким торопливым подчерком.

'Здравствуй, внучка. Если ты читаешь эти строки, значит меня уже нет. Я знаю, что я умираю, знаю об этом уже давно, но никому ничего не говорил, не хотел расстраивать. Мой доктор говорит мне, что сможет меня вылечить, но я-то знаю, что он ничего не смыслит в медицине, и не принимаю его слова в расчет. Ты не успеешь приехать на мои похороны, жить мне осталось несколько дней. Если ты винишь себя в этом, то знай – я тебя прощаю и очень тебя люблю. Главное, чтобы ты просто помнила старого доктора, большего я не прошу, да и не хочу. Я припрятал кое-что для тебя. Небольшая железная коробка лежит под третьим камнем слева от скобы в дымоходе рядом с дверью для чистки дымохода. Это предназначается только тебе, я надеюсь, ты обрадуешься.

Любящий Анечку дед Петр'.

Последние строчки поплыли перед глазами, слезы мешали читать. Я вытерла их рукавом и, шмыгнув носом, поднялась и вышла из кладовки, тихо притворив за собой дверь. Глаза натолкнулись на сложенную из камня стенку дымохода. Я знала, где находится та дверца, о которой писал дед. Проведя рукой по камням дымохода, нашла спрятанное между ними кольцо. Упершись ногой в стену, потянула на себя. Тяжелая дверь отделилась от общей кладки, открывая за собой покрытое сажей жерло дымохода. Я оглядела стены, где же это чертово кольцо? Став на край трубы, я одной рукой ухватилась за косяк, а другой принялась шарить по саже. Кольцо я нашла довольно быстро, отсчитала от него три камня. Третьим кирпичом в дымоходе служил срезанный камень, надежно прикрепленный к железной дверце, за которой располагалась узкая ниша уходящая в глубину кладки. Я просунула руку в нишу. Пальцы почти сразу наткнулись на обещанную коробочку, но она лежала слишком глубоко, так что я просто царапала по ней ногтями, а достать никак не могла. Надо поменять руки, правой опереться о стену дымохода, а левой попробовать добраться до клада. Не подумав о возможных последствиях, я нависла над дымоходом. Так дотянуться до коробочки оказалось проще. Я вытащила ее наружу и уже хотела обратным порядком вернуться на чердак, как восседавший на столе филин неожиданно ухнул, перепугав меня. Ноги, стоящие на самом краю на миг дрогнули и я, потеряв равновесие, полетела вниз, прижимая к себе вожделенную коробочку.

Я пыталась затормозить падение, но добилась только того, что меня начало швырять по трубе и я в кровь сбила колени и локти. 'Как же хреново Санта Клаусу! И куда подевался Оле Лукое?' – одна за другой пришли в голову идиотские мысли. И, набрав приличную скорость, я со всего размаху ухнулась на золу, взметнув вокруг густое черное облако сажи и пепла. У меня захватило дух, потом я вспомнила, что дышать все же надо, и заставила себя сделать глубокий вдох. Он получился не такой глубокий, как я хотела, и смешался с протяжным всхлипом, исходящим за пределами камина. Я приподняла голову и увидела в дверях гостиной бледного Олега, смотрящего огромными глазами в мою сторону. Я хотела ему сказать, что это я, Анька, а не выходец из преисподней, но еще не до конца успела отойти от шока. Из горла, вместо слов, вырвался непонятный хрип. Олежка, услышав это воззвание, почему-то присел, развернулся на полусогнутых ногах и, с по-детски тонким, всхлипом 'Маманя!' вылетел из дома. 'Вот дурак!' – подумала я, осторожно пошевелив пальцами сначала на руках, а потом на ногах. Вроде, все работает. Это дает надежду, что мне не удалось сегодня свернуть себе шею. Я осторожно согнула ноги в коленях, заставляя себя перевернуться на спину и, пыталась придать своему телу более удобное положение. Сейчас немного отдохну и надо будет выбираться, от этого малолетнего идиота помощи ждать не приходится.

...Утро и первая половина дня показались невыносимо долгими, и заканчиваться никак не собирались. Как и предупреждала Аня, Саха поднял его, еще до рассвета, всунул в руки кружку с какой-то горькой гадостью и приказал выпить. С удовлетворением понаблюдал, как Влад давится густым отваром, а потом прогонял полдня по лесу без завтрака и привалов.

Влад тащился за егерем по душному лесу и, судя по горящим мышцам, отмахал за сегодня не менее сорока километров, ноги совершенно отказывались передвигаться. А этому извергу, Влад почти с ненавистью покосился на широкую спину, маячившую перед носом, хоть бы хны, вон как шагает. И ничего его не берет – ни духота, липким покрывалом обволакивающая тело, ни противная мошкара, забивающаяся в глаза и ноздри, и спидометра, похоже, в нем не предусмотрено, ноги передвигает как заведенный. Если это только начало, то уж лучше удавиться прямо сейчас.

С той стороны, куда они направлялись, и где в просветах между деревьями уже виднелось озеро, послышался оглушительный треск. Саха подобрался и пихнул Влада за ближайшее дерево, так, что тот еле на ногах удержался. Это ж какая у мужика силища? Через мгновение на поляну выскочил Олег с совершенно безумными глазами. Увидев отца, бросился к нему, как бросается маленький ребенок. Саха сына обнял, Влад с завистью смотрел, как Анин дядя провел широкой ладонью по темным волосам Олега, успокаивая парня. Потом Саха сына от себя отодвинул и взяв за плечи встряхнул слегка, что б в чувство привести.

– Говори! – потребовал отец, глядя сыну в глаза.

– Батя, там... в доме... там...

– Что там в доме? – не проявляя ни капли нетерпения переспросил Саха.

– Там что-то непонятное, – забормотал Олег, какую-то чепуху, – наверное, это домовой или еще что, оно в камин упало, черное совсем и воет...

– Олежка, ты не перегрелся часом? – Саха дотронулся до лба сына, пробуя на температуру.

– Я не перегрелся, – заныл Олег, стряхивая с себя отцовскую руку, – оно действительно там, иди, сам увидишь.

– Хорошо, пойду, но предупреждаю тебя сразу – если это твоя очередная шутка и в камине никого не окажется, я тебе такой воспитательный процесс устрою, неделю на задницу не сядешь.

– Батя!.. – уши Олега вспыхнули огнем, и он покосился на стоящего рядом Влада.

Но Влад слушал их разговор в пол уха. В доме должна была остаться только Аня. Значит... Сердце противно сжалось и ухнуло куда-то вниз, где темно и холодно. Влад сорвался с места и очертя голову побежал туда, где виднелся дом, скатанный из огромных стволов деревьев, усталости как не бывало. Только бы эта дурочка жива осталась! И что ее в трубу понесло?.. Ладно, это все потом, только бы жива... и сердце бьется через раз, а руки стали ледяные. Влад не слышал, как за его спиной, ломая сухие ветки, бежал Саха...

Усилием воли я все же заставила двигаться ноющие конечности и начала выползать из камина, оставляя вокруг себя черные следы на чистом полу. Васька башку отвернет, с досадой думала я, уже почти выбравшись, когда в сенях послышался топот и громкий голос Сахи, вещавший что-то по поводу 'белой горячки', которая внезапно посетила Олега.

Первым в комнату влетел Влад, увидев мое бедственное положение, выдал, сквозь зубы, что-то очень неприличное и, не заботясь о белой рубахе, подхватил меня на руки, потащил к раковине в кухне. За ним в помещение протиснулся Саха, они вдвоем принялись отмывать меня от копоти, беспощадно орудуя мылом и мочалками. Мыло пекло, попадая в свежие ссадины, и я с шумом втягивала в себя воздух. Жаловаться было бессмысленно и мне не осталось ничего другого как терпеть, хотя очень хотелось зареветь, добиваясь сочувствия. Смыв большую часть сажи они потащили меня на чердак. Дальше я мало что помню, Саха влил мне в рот ложку какой-то мерзости и я, кажется, уснула.

Когда я пришла в себя в комнату уже закрадывались мягкие сумерки. Я лежала в нашей с Владом комнате, на табуретке возле моей кровати кто-то сидел. Я немного приоткрыла глаза и напрягла зрение, сначала контуры фигуры поплыли, но потом стали намного четче, и я, скорее почувствовала, чем поняла, что это Влад. Я продолжала лежать, не шевелясь, не желая обнаруживать, что уже проснулась

Влад взял мою перебинтованную руку в свои, и прижал ее к щеке, украдкой поцеловал ладонь. Я чувствовала его тепло через ткань бинта.

– Влад, – послышался из коридора голос Васены, – иди ужинать, она все равно продрыхнет до утра, ты ей сейчас нужен как собаке пятая нога!

Парень аккуратно положил мою руку на одеяло, и откинул с моего лица прядь волос. Его пальцы задержались, и он робко погладил меня по щеке, от его прикосновения, по телу пробежала горячая волна. И как это, спрашивается понимать? Он поднялся и бесшумно выскользнул из комнаты.

Едва за ним закрылась дверь я села, чуть не взвыв от резкой боли в правом боку. Осторожно ощупала себя, так, что мы имеем? Тугая повязка на ребрах и ноющая боль при каждом вдохе, это как минимум трещина. Позвоночник на месте, руки, ноги, кажись, тоже, это радует. Теперь главное добраться до рюкзака и нажраться таблеток, ускоряющих регенерацию. Я конечно, сторонник естественного процесса заживления, но подстегнуть его никогда не мешает.

Туго перебинтованные пальцы никак не желали слушаться и расстегивать узкие ремешки клапана. Справившись, отыскала нужный мне контейнер с ярко желтыми капсулами, высыпав на ладонь штук шесть шариков, одним махом проглотила их все. Кое-как добралась до кровати, взвалила на нее свое ноющее тело и моментально уснула.

В постели пришлось проваляться несколько дней, зализывая раны. Было немного скучновато. Хотя я и не спорила, все-таки приятно, иногда оказаться слабой и поиграть на нервах у окружающих. Влад, бедняга, рвался на части между мной и Сахой. От меня не отмахнешься, со мной еще жить, и с Сахой не поспоришь, это чревато последствиями. А дядя, справедливо считая, что добрая половина бед человечества от переизбытка свободного времени, построил распорядок дня Влада так, что у парня времени думать не было, не то что присесть.

...Реальность оказалась куда хуже, чем он представлял, после первой прогулки с егерем по лесу. Аня лежала на втором этаже, завернутая в бинты, как ребенок в пеленки. Единственное куда ей позволяли ходить это в туалет, а еду и все остальное приносили прямо в комнату. Падая, она сильно повредила пальцы. Саха ворча под нос, намазывал ее руки какой-то вонючей дрянью, туго забинтовывал, так что ложку она сама держать не могла. Приходилось кормить. Всякий раз Влада с тарелкой встречало ворчание, но деваться ей было некуда. Во избежание капризов Саха в грубоватой форме объяснил, что пальцы для девушки самое главное и чем меньше она ими двигает, тем лучше заживают. Так что Аня на несколько дней полностью выбыла из строя. Оказавшись без ее поддержки, Влад почувствовал себя более чем неудобно, будто его голым выпихнули на площадь, забитую до отказа народом.

Саха ежедневно гонял Влада на пробежки, одну короткую, в три километра, поутру, когда Бора еще только-только просыпалась обласканная своим солнцем. После пробежки обязательная кружка тошнотворного отвара. Завтрак и работа по дому. Воды натаскать, дров наколоть или еще чего. До обеда еще одна пробежка длиной в десяток километров. А после в лес, по делам.

В первый раз за долгое время взявшись за топор, Влад проклял все на свете и прежде всего свою теперешнюю жизнь. Твердые шишки мозолей, что раньше покрывали ладони, без физического труда сошли, и парень стер руки в кровь. Пришедший собрать наколотые дрова Саха осмотрел его ладони, раздраженно цыкнул зубом и отвесил оглушительный подзатыльник, ласково поинтересовавшись, на кой черт возле топора лежат перчатки, и есть ли у Влада мозги. Ответить было нечего. Егерь фыркнул и сам промыл ему руки, наложил на раны мазь и забинтовал.

Насколько у смотрителя леса тяжелая рука Владу пришлось узнать совсем скоро. Парню надлежало обкосить загородку на выгоне, где паслись хозяйские кони. Егерь выдал перчатки, косу и показал, как ею пользоваться. Оставшись один на один со странным инструментом, Влад покрутил косу в руках, потрогал лезвие пальцем. Косить не сложно. Взять левой рукой за косовище, а правой за ручку. Правая нога впереди, левая сзади, слегка повернуться на левое плечо и круговым движением справа налево. Справа налево. Спра... коса звонко лязгнула, наткнулась на что-то твердое и застряла. Влад резко дернул, и едва не завалился назад, когда коса выскочила на волю. Парень с ужасом уставился на расколотый надвое обушок. Втянул голову в плечи, боясь представить, что с ним за это сделают. Пока решал, что лучше – спрятать поломанную косу или сбежать, появился Саха. Егерь осмотрел инструмент и поманил парня за собой. Пристроив косу к ограде, уныло потащился следом, по дороге стягивая рубашку. Ясно же зачем зовут.

Завернув за угол конюшни, Влад увидел, как Саха придирчиво выбирает длинные шесты. Два. Парень внутренне сжался, представляя, как его сейчас наградят этими палками. Живым бы остаться. Егерь с усмешкой глянул на полуголого подопечного и бросил ему один шест. Влад еле успел поймать.

– Выходи, чего стоишь? – Саха повел своим шестом, указывая на широкую свободную площадку у ворот конюшни.

– За-зачем это? – не спеша двигаться с места спросил он.

– А затем, что я тебя наказывать буду, но у тебя будет шанс остаться не битым и даже попытаться достать меня. Но, все что прилетит, все твое.

Внезапно озлившийся Влад исподлобья посмотрел на ухмыляющегося Саху, уже забывая, что виноват. Ах, так даже! Семейка извращенцев! Ну, сейчас посмотрим, кто кого. Парень поудобней перехватил шест и скользнул на середину площадки, выставив оружие перед собой. Первым он нападать не будет, нужно изучить противника. Влад поднял шест, держа горизонтально земле. И вовремя. Саха сделал выпад, метя в живот. Бывший гладиатор недаром считался одним из лучших. Он не только успел отразить удар, но сумел отбросить противника. Егерь хмыкнул и взялся за парня всерьез.

Влад едва успевал уворачиваться, отражая молниеносные атаки. Действительность сплелась в глухой стук шестов, хриплое дыхание и яркие вспышки боли от пропущенных ударов. Прыжок вверх, блок защиты, отскок, уходя из-под следующего удара. Блок. Уход. Попытка атаки. Влад замешкался, и Саха тут же воспользовался заминкой, скользнул в сторону, одновременно нанося удар. Парень едва не заорал, когда палка крепко прошлась по заднице. Егерь зацепил его за щиколотку, подсек и Влад со всего маху опробовал землю на твердость.

Подрастерял квалификацию, с тоской думал Влад, пытаясь вдохнуть. Как ни старался, а достать Саху так и не сумел. Ни разу. А сам огреб по полной программе.

– Неплохо. Совсем неплохо, – прокомментировал Саха, – поднимайся, хорош симулировать, я ж вижу, что ты живой.

Влад тяжело перевернулся на спину, уцепился за протянутую руку, осторожно поднялся и принялся отряхиваться, сплевывая песок.

– Иди, обмойся в озере, ты весь в песке.

Парень молча кивнул и заковылял к воде, потирая избитые места. Ошибаться сразу расхотелось.

Прихрамывая, обошел кусты так, чтобы его не видели из дома, принялся стаскивать штаны. Мимоходом осматривая себя. Отметины, оставленные Сахой, еще не проявились, но они будут. Обязательно будут. Что он теперь Ане скажет, когда та увидит, что весь в синяках? И если тот, что на заднице еще можно скрыть, то со спиной и плечами, куда в основном приходились удары, спрятать будет проблематично. Влад, осторожно ступая, вошел в озеро. Далеко заходить не стал, плыть не хотелось. Хотелось полежать.

Прохладная вода приятно омывала разгоряченное тело, смиряя боль и отгоняя усталость. Даже думать не хотелось, что придется вставать и куда-то идти. А Саха его удивил и сильно. Наказывать, говорит, буду, и вместо того, чтобы избить, драться заставил. На равных. И будь Влад половчее, егерю тоже пришлось бы несладко. А ведь мог и выпороть безо всяких затей, за сломанную-то косу!

– Влад! Где ты? – его уединение прервал зычный голос Васены. – Куда ты задевался, дрянной мальчишка?

Кусты раздвинулись, на берег вышла Анина тетка, держащая в руках огромное полотенце. Парень быстро сел, подтянув колени к груди.

– А, вот ты где спрятался! Вылезай, обормот, замерз небось, как собачонка, – женщина растянула в руках полотенце.

Влад поднялся и вышел из воды. Василиса приняла его, как ребенка укутывая в мягкую ткань.

– Сильно болит? Ох, ты горюшко мое, – его обняли, ласково погладили по мокрым волосам, совсем не обидно жалея, – Как же это ты так исхитрился косу-то сломать? Давай-ка в дом, чаем тебя напою.

Васена повела его в дом, сокрушаясь по дороге, что ему так сильно досталось. Встреченный Саха был обозван старым, безмозглым чертом, на что грозный егерь расхохотался и поцеловал жену в щеку, похлопал Влада по плечу, посоветовав впредь быть половчее, чем окончательно запутал.

Скрыть синяки от Ани оказалось даже проще, чем ожидал. И всего-то нужно было, являться после того, как в комнате выключался свет, и уходить, пока девушка еще спала.

Где-то через пару дней добавилась еще одна пытка. Саха посадил его на лошадь, забыв поинтересоваться, умеет ли Влад ездить верхом. Влад не умел. Но егеря это нисколько не волновало, он легко вскочил в седло и, бросив, что едут на дальний кордон, послал коня в галоп. Пришлось не отставать. Об этом впоследствии было очень больно вспоминать. Проведя день в непривычном седле, Влад немилосердно натер задницу и возвращался домой уже стоя в стременах – сидеть, не было никаких сил и терпения.

Парень с тоской смотрел на жесткий деревянный стул у накрытого стола в гостиной, внутренне содрогаясь при мысли, что придется на него садиться. Положение спасла Василиса, строго приказав Владу отправляться ужинать на кухню. Попытавшийся было возражать Саха, словил на себе хмурый взгляд жены, и тут же уткнулся носом в тарелку. Так что последующие пару дней Влад, стараниями Василисы Андреевны, питался исключительно на кухне и только за закрытой дверью, что позволило сохранить остатки собственного достоинства. Вечером того же дня делая массаж, Василиса уделила особое внимание пострадавшей от седла части тела и Влад, не таясь, смаргивал слезы, когда женские пальцы растирали отбитые мышцы.

Еще приходилось многому учиться, Саха натаскивал его как гончую, заставляя различать зверье по следу; плести веревки из лоз и травы, обращаться с арканом, и многое другое. А так как Саха учитель строгим, отлынивать не было ни какой возможности.

Как-то Влад решил попрактиковаться с непокорной веревочной петлей и заарканить Арка. Арк никому не позволял с собой фамильярного отношения, восприняв эту попытку как личное оскорбление. В следующую секунду Влад оказался на земле, прижатый огромной волчьей тушей. Арк изорвал в клочья одежду, напугав парня до смерти. Сделал это волк больше для острастки не оставив на коже ни царапины, мол, не балуй, молодь.

Саха, выйдя на крыльцо, наблюдал показательную казнь, но волка не отогнал. Дождался, пока Арк закончит начатое, потрепал по холке, а поднятый с земли Влад, получил вместо сочувствия очередной бой на палках и потом почти до ночи чистил конюшню и хлев.

Едва солнце Боры опускалось за горизонт, Саха загонял Влада в жарко натопленную баню на самую верхнюю полку, а после растирал так, что кожа до слез горела. Самым приятным во всем этом были массажи Василисы. От ее рук становилось тепло и спокойно. Ближе к полуночи, доползая до кровати, он падал, мгновенно засыпая, уже не обращая внимания на жесткие доски.

Ночью, ни о каких уколах и речи не шло, днем же ничего получиться не могло. Он постоянно находился на глазах. Саха, умудрявшийся держать Влада в поле зрения, едва замечал его тоскливые взгляды, направленные в сторону какого-нибудь укромного уголка, сразу же нагружал еще большим количеством работы. В итоге, Влад вообще перестал крутить головой, выполняя положенную работу не отвлекаясь. Несмотря на все драконовские порядки, установленные специально для него, бояться Саху перестал, видя, что ничего страшного и сверхъестественного тот не требует. Через неделю подобного террора Влад обнаружил, что его не тянет подходить к рюкзаку, и залазить за подкладку.

Отправляясь в город, Саха брал Влада с собой. Самым неприятным в этих походах был ошейник. Впрочем, Влад сам настоял, объяснив, упирающемуся егерю, что так проблем будет меньше, все равно все знают кто он. Олег проболтался, то ли по дури, то ли из глупой подростковой мести...

Видя, что Влад находится под постоянным и неусыпным надзором я переключила свои мысли на Арсения. От братца не было никаких известий, меня это начало здорово беспокоить, хотя Васена и утверждает, что три недели это не срок. За дни вынужденного бездействия я вспоминала все известные мне места, куда мог податься Сенька. Перебрав в памяти около сорока, возможных лежек, я остановилась на гроте, надежно укрытом водопадом, примерно в дне пути отсюда. Мы набрели на него случайно. Осматривая находку, Арсений расхваливал грот, обмолвился, что это идеальное убежище и если ему придется когда-нибудь прятаться, то лучшего места не найти.

Чувствовала я себя достаточно сносно и уже не могла дождаться, когда Саха позволит снять бинты. Душа требовала свершений, но лекарь не спешил. Я лежала и строила планы, как поеду уговаривать Сеньку вернуться. Самое сложное в этом – заставить Саху вести себя спокойно, но этим, я думаю, займется Васена.

Строить планы, и не воплощать их в жизнь быстро наскучило. Я, подтянувшись, села, стянула с рук бинты. Пальцы почти зажили, так что повязки начали мешать. Пошевелив освобожденными конечностями, я извлекла из-под подушки жестяную коробочку, которую так и не успела осмотреть.

Крышка с тихим лязгом отскочила, открыв под собой в несколько раз сложенную хирургическую салфетку. Я откинула голубую ткань, скрывающую набор инструментов. Я с осторожностью подцепила скальпель и поднесла его к глазам. И ничего ж себе! Платина! Бережно уложив скальпель в гнездо, продолжила исследовать коробку. С внутренней стороны крышки выгравирована надпись: 'Разделяй и властвуй!' А дедуля шутник. Я с восхищением перебирала бледно мерцающие скальпели, зажимы и пинцеты. Такой набор стоит бешеных денег, да что там, какие-то деньги! Он бесценен и его место в музее, такого вида и инструментов-то уже не производят.

Захотелось похвастаться перед кем-нибудь своим богатством. Я слезла с кровати и подошла к окну. На дворе царило оживление, какие-то мужики что-то обсуждали с Сахой, иногда к этому присоединялся высокий голос Васьки. Говорили они все разом и очень громко, так что слов не разобрать. Почти под домом на деревянной чурке сидел Влад, настороженно прислушиваясь к разговору.

– Влад, – позвала я, забывая о кладе, – что случилось?

– Аня, ты зачем встала? – Влад задрал голову и, прикрыл глаза ладонью, спасаясь от вечернего солнца, – тебе лежать надо.

– Иди сюда, – попросила я, – голова кружится, вывалюсь еще.

Влад поднялся и поспешил в дом. Зайдя в комнату, первым делом определил меня в кровать, плотно укрыл одеялом и устроился рядышком.

– Так что случилось-то? – повторила я вопрос, вертясь на подушках.

– Пришли крестьяне из деревни за лесом и небылицы про чудище рассказывают, оно де, повадилось поля разорять и пакостить всячески. Саха на охоту идет, а меня с собой брать не хочет – мал еще, говорит, – жаловался Влад, переходя на Сахину манеру говорить. – Ага, как дрова колоть, крышу крыть, да хлев чистить, так не мал, а как на охоту идти – не дорос, видишь ли!

– Хорошо, – кивнула я, пытаясь скрыть улыбку, – подай мне одежду, я сама с ним поговорю.

– Ну что ты вытворяешь? Тебе вставать нельзя! – Влад покосился на дверь. – Если сейчас Саха зайдет, знаешь, как мне влетит? Не хочу я уже не на какую охоту!

– Влад, кто из нас врач я или Саха?

– Вас сам черт не разберет, кто из вас кто! – пробормотал Влад доставая из шкафа мою одежду.

Под его осуждающим взглядом я сняла повязку с ребер, дышать сразу стало легче, и принялась одеваться, Влад предупредительно уставился на стену.

– Пошли, поговорим с твоим обидчиком, – усмехнулась я.

– Вот только при нем не надо так говорить, – раздраженно заметил Влад, – потом проходу от насмешек не будет!

Осторожно ступая, выбралась на лестницу, с каждым движением идти было все легче. Когда добралась до последней ступеньки, голова почти перестала кружиться. Влад трогательно поддерживал меня под локоть, не иначе боялся, что Саха ему голову открутит, если я грациозно проедусь по ступенькам на заднице. Выйдя на улицу, я огляделась, отыскивая высоченную фигуру смотрителя. Он вывернул из-за ближайшего сарая и быстрым шагом направился к нам. При виде Сахи Влад заметно напрягся и отступил на шаг.

– Ну, наконец-то, – беззлобно заворчал на меня егерь, в глазах которого плясали веселые искорки. – А я все думал, насколько тебя хватит паиньку разыгрывать! И кто же подтолкнул тебя покинуть свое пристанище? Неужто этот шалопай непутевый? – Саха кивнул на Влада. – Наябедничал небось, что с собой не беру.

– Примерно так, – не стала я спорить, а Влад обиженно засопел.

– Ладно, – покрутил Саха головой, – пошли, но только потом без соплей, ежели что.

– Не будет никаких соплей, – проворчал Влад, но видно было, остался доволен.

...На сборы ушло не более десяти минут и, прихватив с собой мощные фонари, быстрым шагом направились к темнеющей кромке леса. Шли молча. Лес постепенно оживал от дневной жары, готовясь к ночной охоте. Потянуло сыростью, овражки до краев заполнились предвечерними сумерками, обещающими в скором времени расползтись и укрыть чащу ночным покрывалом. Саха двигался вразвалочку, почти бесшумно не глядя под ноги. Влад, приноравливаясь к его шагу, попробовал подражать, но ничего не выходило. Нечаянно наступил на сухую ветку. Ветка оглушительно треснула, распугав птиц. Саха одарил неуклюжего спутника чувствительной затрещиной.

Между редеющими стволами деревьев показались огни деревни, откуда с жалобой приходили крестьяне. В саму деревню входить не стали. Двинулись по кромке леса вокруг, туда, где за деревней виднелось засеянное поле с налитыми колосьями желтой пшеницы, склоняющимися под собственным весом почти до земли. Поле врезалось в лес, заканчиваясь почти у первых деревьев.

– Ну что за люди, – посетовал шепотом Саха, глядя на это безобразие, – говорил же им, не сейте у леса, там тропа звериная проходит, так нет – не послушались, теперь бегают, жалуются! Им только дай волю, так они все деревья повырубят да жраньем позасаживают!

Подойдя ближе к краю поля, они увидели предмет жалоб крестьян. Крайние полоски были напрочь вытоптаны, и заново отвоеваны зверьем. Саха присел на корточки принялся внимательно осматривать звериную тропу. Влад с умным видом заглядывал ему через плечо.

– Ну, мелочь, чья ножка следочки оставила?

– Мне кажется, это кабан, – не слишком уверенно проговорил Влад – следы были странные: вроде кабаньи, а вроде и нет.

– Бездельничаешь-лентяйничаешь? Накажу! – Саха хмуро оглянулся через плечо.

Парню ничего не оставалось, как опуститься на колени рядом с Сахой и почти носом уткнуться в пахнущую вечерней сыростью землю. Уж очень не хотелось, что бы суровый егерь выполнил угрозу. На подробное изучение следов ушло около десятка минут, и только после этого Влад мог с уверенностью сказать, что это был барракан.

– Правильно, – одобрительно покачал головой егерь, уже успевший встать и теперь смотревший на своего ученика сверху вниз, – это барракан, совершенно мирное животное и максимум, что оно могло сделать, так это посевы пожрать, а уж никак не телков резать.

– Так может, стоит взглянуть на тех телков? – предложил Влад.

– Правильно мыслишь, мелочь, – кивнул Саха, – так и сделаем.

Убиенных животных сельчане уже успели закопать, благо, что не съели. Скорее всего, побоялись какой болячки. Кабы сожрали, истины и не доискаться. Владу, естественно, досталась сомнительная честь выкапывать животину, а Саха стоял на краю ямы, скрестив руки, и добродушно подначивал. На выкапывание ямы ушло не менее получаса, Влад весь взмок и перепачкался землей. Егерь помог извлечь трупы животных, а после выдернул и самого Влада. Пока они копались, стало совсем темно, так что пришлось включить захваченные фонари. Вокруг собралась целая толпа любопытных сельчан, к этому времени успевших закончить свои дневные труды. Они, недовольно галдя, обступили Саху и принялись предъявлять ему какие-то претензии. Саха смотрел на них, как смотрит Топтыгин на Олежку, когда тот пытается приставать к медведю.