Текст книги "Сладострастие. Книга 2 (ЛП)"

Автор книги: Ева Муньос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

51
ВСЕ ДЛЯ ТЕБЯ

Рэйчел

Вместе с Гарри мы наблюдали с балконов за похоронами солдат, погибших в госпитале. Новость от Скотта сама по себе испортила день, а в полдень прибыли тела наших коллег.

– Я не хочу этого для тебя, – мой друг берет меня за руку.

–Я понимаю, – отвечаю я, поглаживая его руки. – Давай дождемся дня слушания и посмотрим, что будет. Есть новости о его местонахождении?

–Нет. Твои охранники что-нибудь узнали?

–Тоже нет.

Я встаю, когда Братт появляется на кладбище с Мередит и Гауной. Мы не разговаривали, и я даже не стала искать его. Честно говоря, я больше беспокоюсь о Кристофере, чем о ссоре с капитаном.

Гарри остается, а я ухожу в свою кабинку, борясь с желанием увидеть его. Эта вредная влюбленность меня изматывает, и я знала, что встреча на вечеринке приведет к таким нелепым мыслям.

Я подчиняюсь приказам, наступает ночь, и я отказываюсь ложиться спать, потому что знаю, что буду смотреть в потолок. Мои коллеги уходят, помощник прощается, и я откидываюсь на спинку стула с усталым взглядом.

– Можно? – Патрик появляется в дверях комнаты лейтенантов.

Он выглядит ужасно, но я рада его видеть, потому что у него есть важные новости.

– Проходи, пожалуйста.

Он садится на стул напротив моего стола.

– Все в порядке? – сразу спрашиваю я. – Врачи что-нибудь сообщили?

Он протягивает руку и берет мою.

– Он вышел из комы, – сообщает он.

Я расслабляю плечи, я часами ждала, чтобы услышать это. Кристофер – проклятый человек, но даже это не мешает мне желать ему здоровья.

– Министр отправит его на восстановительное лечение в Гонконг.

Я это предвидела… Не все имеют доступ к такому лечению из-за его высокой стоимости, но для такого человека, как Алекс Морган, это, очевидно, не проблема. Лечение проходит в четыре раза быстрее, чем обычное, но это палка о двух концах, потому что, если человек не имеет достаточных сил, чтобы его выдержать, он может стать еще хуже или получить необратимые повреждения. Однако, если лечение срабатывает, оно стоит каждого потраченного фунта.

–Когда он уезжает?

–Завтра с утра. Он слаб, так как инфекция еще не вышла из его организма.

–Разве не опасно перевозить его в таком состоянии?

–Да, но Совет настаивает на его скорейшем выздоровлении, —объясняет он. – Они утверждают, что он должен как можно скорее занять должность полковника, он знает Маскерано, и они убеждены, что именно он сможет их поймать.

Мои надежды окончательно рушатся.

– Я пытался убедить Марту снять с тебя запрет на приближение, но она не послушала меня, – извиняется он. – Я знаю, что ты хотела его увидеть.

–Неважно, он в порядке, и это главное, – отвечаю я, разочарованная.

–Как ты? Ты выглядела очень плохо, когда покидала больницу.

–Нормально, несколько царапин – это ерунда, когда привыкла бороться с преступниками.

Она смеется, вставая.

–Пойду отдохну, два дня пролежал на диване в больнице. Если что узнаю, дам знать.

–Хорошо.

–Отдыхай.

Он уходит, и в груди остается пустота. Желание увидеть его становится еще сильнее, и... Я опираюсь локтями на стол, пытаясь контролировать импульсы, которые посылает мой мозг. В последнее время я не веду себя разумно, и я убеждаю себя в этом, когда меня охватывает отчаяние и желание выйти.

Я встаю и иду в свою комнату, я должна увидеть его, подавить это проклятое желание, чтобы сосредоточиться на работе и избавиться от этого груза, который давит на меня. Я быстро переодеваюсь, беру оружие и звоню Эллиоту, чтобы он забрал меня у выхода.

Я выхожу из полицейского участка и иду несколько километров по шоссе.

– Отвези меня в военный госпиталь, – приказываю я.

Эллиот садится за руль и бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида.

–Тебе запрещен вход туда. На каждом входе висит твоя фотография.

Я подумываю попросить у отца «Скорпионов, – настанет день, когда он заставит меня расплатиться за каждую мою глупость.

–Я знаю, но я должна поехать.

Он качает головой и трогается. Эллиот осторожен и доказывает это, связываясь с разными коллегами и следя за тем, чтобы Антони не смог напасть на нас. Это занимает некоторое время, но он оставляет меня у заднего входа в больницу.

– То, о чем я тебя попрошу, не имеет ничего общего с нашим контрактом, – объясняю я, – но мне нужно, чтобы ты помог мне пройти, чтобы Льюисы не узнали.

– Куда именно ты идешь?

–Решу, когда буду внутри.

Он прищуривает глаза, выходя из машины.

–Ты же знаешь, что это плохая идея, да?

–Конечно, знаю.

Он указывает на дверь для персонала.

–Это единственный возможный вход. Я отвлеку внимание, ты беги внутрь и в четвертом кабинете слева сможешь ускользнуть, и никто тебя не заметит.

–Хорошо.

–Жди моего сигнала, —предупреждает он. —Тебе повезло, что я изучил план после того, как Антони вошел.

Мы оставляем машину через два квартала. Я прячусь за кустами, пока он обходит периметр, здоровается с охранниками и идет прямо, пока не исчезает за одним из углов. Через несколько минут место заполняет облако дыма, и на экране моего iPhone загорается его имя.

Охранники замечают, что происходит, покидают свои посты и спешат на место происшествия; я пользуюсь моментом, чтобы бежать внутрь здания. Я бегу по темным коридорам и нахожу дверь, которую указал мне мой сопровождающий; ручка не поддается, когда я пытаюсь открыть дверь, и я вынуждена применить силу.

Я быстро переодеваюсь, выбирая то, что мне больше всего подходит, и в итоге оказываюсь в белом платье, шапочке и маске; короче говоря, как медсестра. Прикрепляю оружие к бедру, соорудив импровизированный ремень. Мне нужен пропуск в зону ограниченного доступа, поэтому я осторожно вхожу в комнату отдыха, где большинство людей спят, и вижу легкую добычу, висящую на халате врача.

Она стоит рядом с автоматом, я незаметно подхожу к ней. Я не могу взять его целиком, поэтому откручиваю нижнюю часть, где находится имя, фотография и пропуск.

Я быстро выхожу, беру тележку в коридоре и стараюсь как можно лучше скрыть лицо, когда добираюсь до десятого этажа. Пациентов мало, все идет отлично, пока я не вынуждена пройти через зону для посетителей. Моя цель – отделение интенсивной терапии, и чтобы туда добраться, мне нужно пройти через зал ожидания.

Я собираюсь с мыслями и заглядываю в один из углов. Мари, министр, Сабрина и Жозеф сидят на большом диване. Я вижу, как слева ко мне приближается Братт в гражданской одежде; за ним группа парамедиков пробирается, таща носилке на всех парах. Я не задумываясь, бросаю тележку и присоединяюсь к ним, наклонив голову, чтобы меня не узнали. Никто не обращает на меня внимания, все сосредоточены на пациенте и продолжают идти прямо, оставляя меня в коридоре медицинского отдела.

Перед мной большая очередь дверей, и нет времени проверять их одну за другой. Если я хочу добиться своего, нужно переходить к делу. Я иду в медпункт, и там дежурит только один человек: парень, который неохотно перебирает папки.

– Как дела, коллега? – приветствую я его.

Он поднимает глаза, поправляя очки.

– Ты...?

– Роуз, – быстро отвечаю я, протягивая ему руку. – Роуз Велиат, я новенькая здесь.

– Ммм, не знал, что замена Вероники прибудет так быстро.

– Да, не хотели, чтобы работа задерживалась.

Слева от него лежит список пациентов с номерами палат.

–Как проходит смена?

Он делает равнодушную гримасу, просматривая бланк на своем столе.

–Пройдись по этажу, несколько пациентов ждут свою дозу лекарств.

–Я займусь этим. —Я наклоняюсь над списком пациентов, лежащим на его столе. —Я быстро закончу и присоединюсь к тебе.

– Как скажешь. – Он возвращается к своим делам.

Я просматриваю список в поисках имени Кристофера. – Палата 1007. – Я ускоряю шаг, ища дверь, и делаю глубокий вдох, прежде чем положить руку на ручку, осторожно открываю дверь, убедившись, что никого нет. Свет тусклый, и слышно только звук медицинского оборудования.

Сердце сжимается, когда я вижу его на каталке. Я закрываю дверь за собой, стараясь не шуметь, и комок чувств поднимается из желудка к горлу.

Белые простыни покрывают его от пояса до ног, торс обнажен, кожа повреждена в результате аварии. Бандаж обвязывает его ребра, руку и часть ключицы. Сразу видно, что ему трудно дышать.

Нос горит, глаза наполняются слезами, и я должна прикрыть рот, чтобы сдержать эмоции. Черт возьми! Я чувствую, как дрожат все мои клетки, и не могу понять, как я могу испытывать такую любовь, ведь мы знакомы так мало и у нас даже нет серьезных отношений.

Сердце бьется так сильно, что кажется, будто я не видела его целую вечность. Я колеблюсь, но в конце концов сокращаю расстояние... Провожу рукой по его лицу: оно горячее от лихорадки, а кожа покрыта слоем пота. Но даже в таком беспомощном и изможденном состоянии он по-прежнему совершенен и неповторим.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его соленый губы. Забыть его? Нет, это невозможно, даже в старости, когда я уже не буду помнить, как меня зовут, я буду помнить его поцелуи и ласки, потому что он будет жить во мне вечно.

– Я люблю тебя, – шепчу я, – «и я очень скучаю по тебе, полковник.

Он стонет, качая головой.

–Тише. —Я откидываю волосы с его лица, на нем еще остались следы от нашей встречи на вечеринке.

– Выздоравливай скорее, FEMF нуждается в тебе.

– Рэйчел, – он открывает глаза и сжимает мою руку, – «девочка...

–Не говори, – я пытаюсь его успокоить.

–Послушай меня... – Он пытается подняться, но боль не дает ему.

–Ты бредишь, не двигайся.

—Все готово к завтрашнему отправлению, —слышны голоса в коридоре.

Я отхожу от полковника, и его рука падает на кушетку.

–Иди сюда. —Он пытается схватить меня, но его глаза снова закрываются.

Слышны шепоты, среди которых выделяются голоса Братта и Сабрины. Я не успеваю ничего сделать, дверь открывается, я поворачиваюсь, и тени трех человек нависают над моей спиной.

– Внимание всем подразделениям, – раздается голос по громкой связи, – в отделении 10 находится подозреваемая, она представилась как Роуз Велиат.

Высокая, с черными волосами, в униформе медперсонала.

– Черт возьми. Блядь!.

–Медсестра, – зовет меня доктор, – представьтесь, пожалуйста.

Я сжимаю края униформы медсестры, понимая, что отсюда меня никто не спасет.

–Вы глухая? – спрашивает Сабрина. – Повернитесь!

Никакие объяснения не помогут. Мои уши улавливают звук заряжаемого оружия Братта. Черт возьми!

– Лицом к нам! – требует она.

– Вы в комнате 1007... Повторяю: вы в комнате 1...

Мегафоны не заканчивают сообщение, так как свет гаснет, оставляя включенным только медицинское оборудование.

–Руки вверх! —требует Братт.

Я хватаю оружие, целюсь и стреляю в стену, не давая им времени среагировать. Они падают, и Братт прикрывает Сабрину, пока я бегу к двери.

–Держите ее! —кричит Братт за моей спиной.

– Тебе нужно было остаться на полу. – Три врача перегораживают мне путь, а Братт бежит следом с оружием в руках. Я поднимаю свой пистолет и делаю выстрел, который заставляет всех опуститься на колени, всех, кроме одного врача, который смело противостоит мне.

– Хватит нанимать наемников! – он перегораживает мне путь.

– Я не наемник, – говорю я, нацеливаясь на него. – Уйди, я могу стать убийцей, если ты не уберешься с дороги.

Братт находится в нескольких метрах от меня, я снова стреляю, заставляя его пропустить меня, и бегу по коридору, перепрыгивая через каталки, тележки и лежащих на полу людей. Мне удается добраться до зала ожидания, и два полицейских выходят из главной лестницы. Более крупный из них пытается схватить меня, я уклоняюсь и бью его оружием, он снова поднимается, и я сбиваю его с ног ударом коленом в грудь, от чего его напарник отступает в испуге.

– Нам нужна подмога! – говорит он в наушник, возвращаясь по лестнице.

– Вызовите министра! – кричат в зале.

Если прибудет охрана Алекса Моргана, я пропала. Пока полицейский бежит вниз по лестнице, я выбегаю через аварийный выход, перепрыгивая ступеньки по две, они следуют за мной и стреляют, крича, чтобы я остановилась. Это Братт.

– Вернись, черт возьми. – Мне осталось всего два этажа, и луч надежды появляется, когда я ставлю ногу на последнюю ступеньку, но я слишком рано объявляю о своей победе, потому что он прыгает со второго этажа и приземляется на корточках передо мной. Я поскальзываюсь, спускаясь с последней ступеньки, и не могу вернуться, потому что он хватает меня за ворот платья и прижимает к своей груди.

Свет не работает, и я все еще в маске.

– Какая ускользающая! – говорит он насмешливым тоном. – Есть одна игра, в которую я люблю играть, когда поймаю кого-нибудь. – Он прижимает мое лицо к полу. – Суть игры в том, чтобы угадать, сколько лет тюрьмы может получить пленник.

Я не хочу причинять ему боль, но в данных обстоятельствах не могу церемониться. Резким движением я поворачиваюсь и, не давая ему действовать, наношу ему удар ногой, он падает на пол, и я пользуюсь моментом, чтобы встать; однако он снова встает, направляя на меня оружие.

–Не хочешь пулю в башку? – предупреждает он.

Повернувшись на пол-оборота, я ударила его ногой по руке и заставила отпустить оружие; тем же движением другой ногой я ударила его по лицу. Его кровь брызнула мне на лицо, но он быстро пришел в себя и нанес мне удар кулаком, который я успела уклонить, прежде чем он достиг моего лица.

Я попадаю в двойной захват, когда его левая нога задевает мои ноги и сбивает меня с ног. Я сопротивляюсь, и он набрасывается на меня, пытаясь снять с меня маску, но я хватаю его руку, прежде чем он дотягивается до нее. Однако его сила превосходит мою, и он кладет мне руки на голову. Я сильно закрываю глаза, сдаваясь, но он вдруг ослабляет хватку и падает рядом со мной, когда Эллиот появляется сзади с огнетушителем в руке.

– Ты убил его! – Я наклоняюсь над ним, проверяя его признаки жизни.

– Конечно нет, он просто без сознания. – Он вытаскивает одну из вентиляционных решеток. – Полиция окружила здание. Нам нужно уходить!

– Все на пол! – кричат с десятого этажа.

Я проверяю пульс Братта и, действительно, он без сознания.

–Быстрее! —Эллиот протягивает мне руку и ведет к вентиляционному каналу.

Я вхожу за ним и помогаю ему поставить решетку на место: если они не узнают, откуда мы сбежали, у нас будет время уйти. Путь длинный и заканчивается в темном канале с видом на уродливый переулок. Мой охранник первым падает на кучу мешков с мусором.

–Мы в южной части, в переулке, выходящем на Винчестер, – сообщает он в наушник.

Менее чем через минуту на углу останавливается машина.

–Быстрее! – приказывает водитель. – Полиция всех обыскивает.

Я сажусь на заднее сиденье и снимаю шапку и маску. – Было слишком близко, – думаю я.

–Спасибо, – говорю я телохранителям.

–Сколько лет тюрьмы дают за повреждение камер и светильников в государственной больнице? —спрашивает Эллиот.

–От пятнадцати до двадцати лет, примерно, – отвечает его напарник.

–Интересно, как она так долго выжила без телохранителей, – говорит он, снимая с себя мусор. —Каждые пять минут она попадает в какую-нибудь передрягу.

–Это дар.

–Ее крестная фея, наверное, возненавидела ее, когда наделяла этим даром.

Меня везут обратно в штаб. С огромным стыдом я вынуждена попросить у двух мужчин брюки и пиджак, так как в одежде медсестры я вызову слишком много подозрений.

Водитель подчиняется, немного смущенный тем, что остался в одних трусах, он ниже и менее крепкий. Я благодарю их за помощь и стараюсь как можно быстрее попасть в штаб; к счастью, большинство охранников – старые знакомые и низшего ранга, поэтому никто не осмеливается комментировать или говорить что-либо о моем наряде.

В конце концов, моя попытка пройти незамеченным закончилась провалом. Я раздеваюсь и быстро принимаю душ, вспоминая все, что я наделала. Я могла убить кого-нибудь или меня могли убить, я ранила Братта, а он чуть не сломал мне ребра. Я устроила Армагеддон только для того, чтобы увидеть человека, к которому я не испытываю никаких чувств.

Я сажусь на кровать, глажу свое обручальное кольцо, смотрю налево и на фотографию, где мы с Браттом, и это как нож в сердце. Я беру рамку и рассматриваю черты его лица. Удары были болезненнее для меня, чем для него, потому что, несмотря на все, что произошло, мне все еще больно причинять ему боль. Мы прожили вместе столько лет и пережили столько всего, что в свое время он завоевал мою любовь, но теперь я не знаю, что стало с этим всем, и не узнаю его, так же как не узнаю себя.

Я беру телефон, ищу его номер и подношу мобильный к уху.

–Привет, – отвечает он на другом конце провода.

–Братт, —я стараюсь говорить твердым голосом, —мне нужно поговорить с тобой.

–Ты в порядке? —с беспокойством спрашивает он.

–Да, мне просто нужно поговорить с тобой, обещаю, не займу много времени.

–Я уже в команде, подожди меня в моей комнате.

–Хорошо.

Я ищу ключи от его двери. Как только у него появилась отдельная комната, первым делом он дал мне ключ.

С улыбкой на лице он сказал мне: – Теперь у нас есть личное гнездышко.

Все идеально убрано, он умеет сделать так, что все выглядит аккуратно и безупречно. Я хожу по комнате, набираясь смелости. Он сохранил все детали, которые я ему дала: нашу карикатуру, серебряные запонки, часы, ручки, фигурки...

Та же фотография, что стоит на моем столе, стоит на его столе в стеклянной рамке, а под ней лежит его записная книжка. Я беру ее, прежде чем сесть, и просматриваю, там есть рисунки и каракули его подписью.

Глаза снова зажигаются, когда я замечаю, что там написаны эссе с его предложением руки и сердца. Страницы и страницы с разными способами сделать мне предложение, выражения типа «Моя любовь, – Моя жизнь» или «Ты самое прекрасное, что у меня есть. – Все как будто пронзило мне грудь острым саблей.

Я делаю несколько глубоких вдохов, стараясь сдержать слезы. Я могла бы просить прощения тысячами способов, но ничто не сможет загладить мою вину, и это заставляет меня плакать.

– Я не писал их, чтобы ты так расстроилась, – говорит он с порога.

Я бросаю тетрадь, оставляю ее на месте и смотрю на него, вставая: он прислонился к порогу, держа в руке куртку, у него разбита губа и разбита бровь. Он закрывает за собой дверь и бросает куртку на стул.

– Я собирался к тебе, когда ты позвонила.

–Что случилось?

–Подозреваемый... подозреваемая, —поправляется он. —Она вошла в комнату Кристофера, и я попытался ее поймать.

–И?

–Она избила меня и сбежала. Хорошо, что она не успела сделать ничего серьезного, мы прибежали, прежде чем она убила его.

–Мне очень жаль, у тебя, наверное, все лицо в крови.

Он становится передо мной и берет меня за плечи.

–Неважно. Кристофер уже вышел из комы и его везут в Гонконг.

–Да, Патрик мне об этом сказал.

Мы оба замолкаем, и через несколько секунд он берет на себя инициативу.

–Прости за мое поведение в тот вечер. Я не хотел тебя обидеть, просто... Иногда мне кажется, что ты не та, что раньше, ты изменилась, и эта новая ты отнимает у меня женщину, которую я так люблю.

– Я все та же Рэйчел.

– Нет. – Он отстраняется. – Моя Рэйчел не осмелилась бы сделать то, что ты сделала в тот день в больнице, ты слишком изменилась, и я пытался убедить себя, что это произошло после того, как я уехал в Германию.

– Проблемы с твоей семьей были еще до твоего отъезда.

–Дело не только в проблемах с семьей. С тех пор как я вернулся, ты совершенно другая, ты как будто в другом мире, ты не смотришь на меня так, как раньше, ты стала холодной и все время плачешь... Ты думаешь, что, вытерев слезы, умывшись и выйдя, как ни в чем не бывало, ты скрываешь то, что тихо плакала. Я знаю тебя как свои пять пальцев и знаю, когда ты в порядке, а когда нет.

–Слишком многое произошло. Вещи, которые заставили меня посмотреть на все по-другому.

–Ты повзрослела, это слово подходит тебе, потому что ты больше не видишь все в таком радужном свете, как раньше. —Он потирает шею, сидя на краю кровати. —Я знаю, что в последнее время я был очень жесток с тобой, как и моя семья.

–Все уже не так, как раньше.

–Я знаю, поэтому я решил, что лучше нам уехать подальше. Ни моя мать, ни Сабрина не позволят нам пожениться, и я предпочитаю уехать на время, дать им время подумать...

Мой подбородок дрожит, все болит: тело, сердце... абсолютно все, включая его.

–Если бы ты сделал мне такое предложение несколько месяцев назад, когда я чувствовала, что живу и дышу тобой, ответ был бы однозначным «да.

–А сейчас нет?

–Нет, сейчас однозначное «нет. – Они важны для тебя, и даже если я буду рядом с тобой, твое счастье не будет полным без них. Это одна из причин, по которой я говорю «нет.

Он встает и берет меня за лицо, чтобы я посмотрела на него.

–Все отношения проходят через кризисы, и такие вещи обычно происходят перед тем, как сделать такой большой шаг, как тот, который мы собираемся сделать. Тебе не нужно бояться сделать меня счастливым, мы любим друг друга...

–Это другая часть моего «нет, – я отступаю, – я просто люблю тебя... Любить и любить – это две разные вещи, а я тебя больше не люблю.

Он хмурится в ответ и улыбается без энтузиазма, глядя в пол.

– Ты лжешь.

–Нет. —Я снимаю обручальное кольцо—. Ты важный человек в моей жизни, и я ненавижу делать это, ранить тебя так, как я это делаю, но я просто больше не чувствую к тебе того же. Я месяцами боролась с собой, желая вернуть время назад и любить тебя так, как я всегда любила, но я просто не могу и не могу позволить тебе провести остаток своей жизни рядом с тем, кто тебя не заслуживает.

Он берет меня за шею и откидывает волосы с моего лица.

– Нет, дорогая, это нервы невесты. Ты – все для меня, а я – все для тебя.

Я беру ее руки, отдаляясь. Я прикасаюсь к руке, которая сотни раз касалась моего лица, и кладу в нее обручальное кольцо.

–Я люблю тебя и клянусь, что это причиняет мне больше боли, чем тебе, но я не могу больше обманывать тебя и себя, притворяясь тем, кем я не являюсь.

–Я никогда не отпущу тебя, ты же знаешь. Ты моя девушка и всегда будешь ею, мы принадлежим друг другу.

–Уже нет, в отношениях должны любить друг друга оба, а это не наш случай. —Я отпускаю тебя. Прости меня, я буду просить Бога, чтобы он дал тебе кого-то, кто заслуживает всего того прекрасного, что ты можешь дать...

Я направляюсь к двери.

–Подожди! —он пытается меня остановить.

–Не останавливай меня! —Я останавливаю его. —Не делай так, чтобы это было еще больнее, чем есть!

Я спешу в спальню, отправляю сообщение подруге и закрываю дверь. Я сразу же забираюсь в постель, как будто простыни могут исправить мои ошибки.

Дверь снова открывается, и я остаюсь в той же позе, позволяя Луизе запереть дверь и лечь рядом со мной, обнимая меня, как всегда отзываясь на мой зов.

–Он не заслуживал такого, – рыдаю я.

–Нет, но и тебе не следовало продолжать его обманывать, это лучшее решение, которое ты могла принять. Так что плачь и выпусти из себя всю боль, потому что, если не сделаешь этого, она постепенно убьет тебя.