Текст книги "Сладострастие. Книга 2 (ЛП)"

Автор книги: Ева Муньос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

–Без них ты была бы неполноценной.

Я целую его в щеку и расставляю стулья, чтобы мы могли сесть.

–Я не хочу спрашивать, как у тебя дела, потому что знаю ответ, —говорю я.

–Моя жизнь – полное дерьмо.

Я замолчала.

–Я думал, что у меня идеальная жизнь, а в один момент я превратился в это: в развалину на личном, профессиональном и семейном фронтах.

–Не говори так...

–Это то, что я есть, я почти потерял тебя, моя мать ненавидит меня, а моя сестра уже несколько месяцев пытается покончить с собой. Какой идиот не замечает такого важного?

–Это не твоя вина, если и есть кто-то виноват, то это я. Это я ранила тебя и разрушила брак твоей сестры. Ты не имеешь права чувствовать вину, потому что ты один из лучших людей, которых я знаю. Ты всего лишь жертва в этой паутине лжи.

–Ты тоже.

–Нет, в нашем случае плохая всегда буду я.

Он глубоко вздыхает, сжимая мои руки.

– Стекло задела кость запястья, – дрожит его голос. – На этот раз это не было прихотью, она действительно хотела покончить с собой.

Я не знаю, как его утешить.

– Хуже всего то, что я все равно ее потерял... – Плач не дает ему закончить. – Я потерял ее, потому что теперь она просто психически больная, которая не может сделать два шага без присмотра.

– Я искренне надеюсь, что она выберется из этого.

– Моя талантливая сестра теперь сумасшедшая, которая даже не знает, как ее зовут.

Вина снова ложится на меня, когда я вспоминаю, какой она была. Независимо от того, были ли у нее проблемы со мной, никто не заслуживает такого конца.

– Братт, я... Я отдала бы все, чтобы исправить это, – признаюсь я. – Если бы у меня было одно желание, я бы попросила положить конец твоим страданиям.

–Пойдем, —уверенно предлагает он. —Ты хотела уехать, мы уедем далеко, только мы вдвоем. Исцели меня своим присутствием.

Я целую его в кончик носа.

–Как я могу исцелить раны другого, если не могу исцелить свои?

–Мы можем быть счастливы, я могу защитить тебя, я могу...

–Старую Рэйчел – да, эту – нет.

–Позволь мне попробовать...

–Я зависима, —выпаливаю я. —Больно признавать, но это правда. Я зависима от HACOC, я не в порядке и не буду в порядке еще долго.

Он опускает лицо, поникший.

–Если не со мной, то с ним. Шанс, который ты отказываешь мне, ты дашь тому, кого, как ты думаешь, любишь.

Он отстраняется.

– А где же мы, страдающие? Жертвы трагедии? Потому что он наверняка увезет тебя в какое-нибудь укромное место, будет ждать, пока ты поправишься, станет твоим героем, и ты полюбишь его еще больше, чем любишь сейчас, а мы с сестрой останемся здесь и будем смотреть, как они счастливы. Мы останемся зрителями прекрасной истории любви, которая закончится слезами и изменами.

–Братт...

–Дай мне закончить, —перебивает он меня. – Я люблю тебя, Рэйчел. Любовь не эгоистична, и я клянусь, что не имел бы ничего против уйти, если бы был уверен, что это сделает тебя счастливой, если бы был уверен, что это не будет мимолетным. Я уехал бы далеко, если бы знал, что он даст тебе всю любовь и ласку, которых ты заслуживаешь, но, к сожалению, он не даст тебе ничего из этого. На мгновение я поверил, что он сделает это, когда он перевернул все, чтобы найти тебя. Я усомнилась в своих обвинениях и даже подумал, что ты ему действительно дорога, пока не увидел его с Анджелой за день до спасения. Пока одни готовились, чтобы не подвести, он позволял другой сосать свой член.

Я игнорирую колющую боль в груди, от стольких событий я забыла, что он с ней, и злюсь на себя. Было очевидно, что мои воспоминания были не более чем абсурдными галлюцинациями.

– Он никогда не сделает тебя счастливой. Посмотри на мою сестру, посмотри на меня... Мы любили его, а он превратил нашу жизнь в ад. – Достань телефон. Посмотри своими глазами.

–Нет, я не в состоянии...

–Убедись сама и выкинь это из головы.

Он открывает галерею фотографий.

–Если бы он любил меня, он бы так не поступил. —Включи видео. Качество не очень хорошее, но можно разглядеть, как они ласкают друг друга.

Я узнаю их обоих.

–Он не может жить с одной женщиной, и ты должна это понять.

Телефон в мгновение ока исчезает, разбившись о стену, и когда я хочу встать, Братта уже прижали к столу.

– Я сыт по горло твоим вмешательством! – кричит раздраженный Кристофер. – Это последний раз, когда я тебе прощаю, в следующий раз я тебя убью!

– Тебе тяжело, что я показываю всем, кто ты на самом деле?

Он разбивает ему нос кулаком.

–Сукин сын! —плюет Братт. —Ты не можешь защитить себя иначе, как выпустив из себя всю свою гниль!

–Оставь его! —Я беру Кристофера за руку, чтобы он отпустил его. —Не делай ему больно!

Братт пытается вырваться, но тот не отпускает его, хватает за шею и прижимает к стене.

–Зависть. —Он душит его.

–Кристофер!

–Мое дерьмовое поведение достигло большего, чем твоя роль, придурок!

–Отпусти его!

У меня нет сил оттащить его, солдаты открывают дверь и...

–Разнимите их! —приказываю я, и они оттаскивают Кристофера от Братта.

–Это тот зверь, которого ты так любишь? —шепчет капитан, лежа на полу.

–Не провоцируй его.

–Убирайся отсюда, —гонит его полковник.

–Я не оставлю ее с тобой.

Он отказывается, и Кристофер в конце концов вытаскивает его силой, сбивая солдат.

–Сэр, суд... —пытаются сказать ему, но он не слушает.

–Все выйти. —Он выгоняет всех. —Ничего не начнется, пока я не скажу.

Он выбивает дверь и глубоко вздыхает, прежде чем повернуться ко мне. Я отступаю, когда его рука приближается к моей щеке и фокусируется на моих глазах, разжигая огонь, который мне так трудно контролировать.

Я не могу описать все, что передает мне его серый взгляд. Как будто ему недостаточно просто смотреть на меня, как будто ему нужно прикоснуться ко мне, обнять меня и прижать к себе, заставляя слушать биение его сердца, и он так и делает. Тысячи эмоций захлестывают меня, подтверждая, что его объятия – это безопасное место, которое уже несколько месяцев я считаю своим любимым. Паника парализует меня, тошнота возвращается, а с ней и недомогание, и поэтому я отстраняюсь.

–Суд. —Я отдаляюсь.

–Ты не обязана идти, если не хочешь.

Он сокращает расстояние между нами.

–Нет. —Я снова отступаю. —Не подходи ко мне.

–Почему? —Он берет меня за плечи и прижимает к столу. —Я ждал этого несколько дней.

Я отталкиваю его.

–Сабрина в больнице, тебе не следует здесь быть. Она нуждается в тебе больше, чем я.

–Мне плевать на Сабрину, —признается он. —Я не искал тебя несколько недель, чтобы ты теперь сказала мне бежать в объятия этой проклятой сумасшедшей.

– Она такая из-за нас.

– Нет, она такая, потому что она ненормальная маньячка...

– Она любит тебя.

– Мне плевать. – Он проводит рукой по волосам. – Мне плевать, что она сошла с ума, мне плевать, что Братт страдает, и мне плевать, что его сестра – дура, неспособная превзойти меня. По мне, они могут повеситься на веревке одновременно.

Я смотрю на него и вспоминаю того самого Кристофера, который трижды разбил мне сердце.

– У нас есть более важные вещи, о которых нужно думать. Сейчас не время для разбитых сердец и попыток самоубийства, – продолжает он. – Я должен спасти тебя.

– Это не твоя обязанность.

– Нет, – он берет мое лицо в ладони, чтобы я посмотрела на него, – но я хочу это сделать.

Я отрицательно качаю головой, сдерживая слезы.

–В чем проблема? —переспрашивает он. —Братт?

–Я не хочу никому причинять боль.

–Рэйчел, сейчас важны только ты и я. —Он смотрит мне в глаза.

–Нет никаких «ты и я.

–Ты знаешь, что есть, —он отстраняется, —всегда было и всегда будет.

– Это должно закончиться.

– Почему? Потому что половина мира будет против того, чтобы ты была со мной? – Глубоко вздохни. – Если ты меня любишь, какая разница? Все, хватит, они должны это принять.

Я отрицательно качаю головой, и он заканчивает, сжимая мои затылок.

– Послушай меня. – Он приближает наши губы. – Пойдем со мной, и никто не тронет тебя.

Клянусь, Антони не тронет тебя.

Я вдыхаю его аромат, проигрывая битву, я так ранена, что единственное, чего я хочу, – это иметь возможность зашить чертовы раны на душе.

–Я боюсь тебя так же, как его. —Слезы вырываются из глаз. —Ты тоже разбил мне сердце.

–Не сравнивай нас. —Он сжимает зубы. Не ставь меня на весы...

– Ты убиваешь чувства, Кристофер. Твои слова ранят сильнее, чем его оружие.

– Если ты пытаешься заставить меня почувствовать себя виноватым...

– Мне не нужно пытаться и тратить силы на то, что не произойдет, – признаю я. – Тебе все это не тяжело.

– Чтобы чувствовать вину, нужно раскаяться, а я не раскаиваюсь в том, что сделал.

–Ни за что? Братт был твоим другом, мы вдвоем причинили ему боль, и ты ничего не чувствуешь?

Он отрицательно качает головой.

–Он должен пережить это, я не собираюсь жертвовать собой ради кого-то, и тебе тоже не нужно этого делать. Пусть страдает, пока не перестанет болеть. Я не хочу, чтобы на нас лежало бремя угрызений совести, потому что все уже произошло. Плачет он или нет, все останется по-прежнему.

–Ты когда-нибудь перестанешь вести себя как холодный лед? Под всей этой гордостью и холодностью должно быть хоть что-то...

–Я люблю тебя, —перебивает он меня и делает два шага ко мне. – Это то, что тебе нужно услышать? Потому что я люблю тебя. Я не умею говорить романтические слова, мне трудно их произносить.

Я не из тех, кто будет висеть у тебя на юбке и проповедовать вечную любовь; я из тех, кто сделает все, чтобы защитить тебя. Тебе нужна защита, поддержка, а не какой-то дерьмовый подхалим, который будет лизать тебе ноги и пытаться удержать тебя в живых с помощью красивых слов.

Он берет меня за затылок. Я не могу поверить в то, что он только что сказал, поднимая мой подбородок и смотря мне в глаза.

–Ты не часто это услышишь, но ты важна для меня.

Мое дыхание смешивается с его, когда он приближается, но я сдерживаюсь, положив руку ему на грудь. Если я позволю ему поцеловать меня, я снова окажусь у него в ногах.

–Жаль, – рыдаю я, – что ты не понял этого раньше.

–Ты не чувствуешь того же?

– Конечно, я чувствую то же самое. Слова «я люблю тебя» не могут выразить всего, что я чувствую к тебе, но одно дело любить тебя, а другое – позволить тебе снова ранить меня.

– Этого не будет.

– Как ты можешь мне это гарантировать? Тебе все по фигу, тебе все равно, ты ставишь себя выше всех. Я не буду рисковать своим сердцем ради тебя, потому что я уже рисковала, и ничего хорошего из этого не вышло.

–Я ранил тебя, я признаю, я просто не был уверен в своих чувствах. Я боялся, и до сих пор боюсь, потому что не хочу меняться и не хочу, чтобы меня меняли...

–Три раза, —перебиваю я его. – Я три раза открывала тебе душу, и не знаю, какой из трех раз был хуже. Может быть, ты не любишь кого-то, но это не дает тебе права разбивать его изнутри.

–Я не хотел разбивать тебе сердце, я хотел, чтобы ты ушла.

–Не нужно было заставлять меня чувствовать себя шлюхой, называть меня худшим человеком в мире и трахать другую у меня на глазах. У нас не было обязательств, ты мне ничего не должен, и все равно то, что ты сделал, было несправедливо, – бросаю я ему.

Ты знал, что я чувствую к тебе, ты знал, как сильно я тебя люблю, но тебе было все равно, и я не позволю тебе сделать это снова. Что-то подсказывает мне, что ты нанесешь мне смертельный удар, от которого я не смогу оправиться.

Я вытираю слезы.

–Мне больно, но я не буду ждать, пока твоя любовь станет сильнее твоих страхов.

Он уходит.

– Ты будешь вести себя как тряпка? – спрашивает он. – Ты останешься с «могло бы быть»?

– Я знаю, чего я стою, чего я хочу, я устала, я не хочу, чтобы меня снова обманывали, – объясняю я. – Я была бы дурой, если бы притворялась храброй и бросилась в пропасть ради тебя. Я люблю тебя, Кристофер Морган, но я не буду больше страдать ни за тебя, ни за кого-либо другого.

–Ты делаешь предположения, не дав мне шанса...

–Посмотри вокруг, —перебиваю я его. – Посмотри, что мы наделали, будучи любовниками, это почти вскрылось, и чуть не погиб человек. Я не делаю предположения, факты говорят сами за себя. Я не хочу тебя в своей жизни, потому что, в отличие от тебя, мне не все равно, что происходит вокруг меня.

Он выпрямилась, сжав челюсти.

– Я не буду умолять тебя. Если ты так хочешь, ладно.

– Сэр, суд... —перебивает один из солдат.

– От меня ты больше никогда не услышишь «я люблю тебя, – он направляется к выходу. Ты забываешь меня, я забываю тебя; теперь это новое соглашение.

Я отпускаю его, так как я разбита на куски, борясь с чем-то, что болит сильнее, чем я думала. Я умываю лицо, прежде чем отправиться на суд.

Международный совет состоит из самых выдающихся членов FEMF. Присутствуют Internal Affairs, а также Алекс Морган, Льюисы, которые являются старыми членами, и моя семья.

Я сажусь на стул подсудимых, мой адвокат объясняет мне, что делать, пока Кристофер занимает свое место в зале.

Алекс занимает место главы иерархии, он имеет право последнего слова. Судья только излагает факты, вносит свои предложения, чтобы все могли прийти к согласию и принять единодушные решения, которые не оставят никого недовольным.

–Лейтенант Джеймс, —говорит судья, – вы здесь за нарушение пункта четвертого внутреннего регламента FEMF: – Сокрытие информации от вышестоящих лиц. – Вы также обвиняетесь в возможном сотрудничестве с итальянской мафией.

В зале раздается шум.

–Что вы можете сказать в свое оправдание?

Я подробно объясняю каждую ситуацию, представляю доказательства преследования со стороны Антони, мое сигнальный кольцо, следы пыток и недавнюю зависимость.

Я краснею, когда Олимпия и Джоана подходят, чтобы вынести свое заключение.

–Европейский совет провел тщательное расследование, которое подтверждает, что лейтенант Джеймс не сотрудничала с Маскерано, – говорит Олимпия. Партнер Антони не подвергался пыткам и угрозам, как лейтенант Джеймс. Было установлено, что он скрыл информацию из-за страха потерять свою должность специального агента, и сделан вывод, что он не мог предоставить информацию о FEMF, поскольку Маскерано сосредоточились на запросе информации о полковнике, а не об организации в целом.

Джоана передает доказательства прокурору.

–На флешке есть доказательства того, почему он не предал.

Я чувствую колющую боль в желудке, когда устройство подключают к гигантскому экрану.

–Это необходимо? —переспрашивает Братт со своего места.

Совет отвечает.

–Конечно, необходимо, —резко отвечает судья. —Суд не закончится, пока все не придут к единому мнению.

–Сядь! —приказывает Кристофер.

–Господин прокурор, представьте доказательства, пожалуйста.

– Жизнь – дерьмо, – говорю я себе. Экран включается, и появляется первое изображение: Кристофер и я в Кадине. Это слайды, полные фотографий нас двоих, запечатленных с поличным. Снимки, сделанные камерами. Пьяная перед его домом, фотографии, где мы целуемся в Aston Martin... Чертова камера запечатлела все в мельчайших деталях. Он перед моим домом, ждет меня, чтобы поговорить, мы вдвоем в ложе центрального театра, я сижу у него на коленях, а он лапает меня за грудь. Поцелуй под дождем, поцелуй в больнице, когда он был на излечении, выход в разорванной одежде с его футболкой на мне после ссоры из-за презерватива...

Хосет и Марта смотрят на меня с вожделением, а лицо Братта не поддается описанию. Мои сестры стоят с открытыми ртами, а мама не смотрит на меня.

Презентация заканчивается заявлением полицейского Кадина:

–Я застал их в постели в пятницу вечером, —говорит старик в камеру. – На мгновение я подумал, что он ее насилует, надеюсь, он этого не увидит, но я считаю его грубым, избалованным и наглым. Она вела себя любезно и уверяла, что находится здесь по собственной воле. Я спросил его еще раз, поскольку разорванное платье и резкие движения машины, когда они наблюдали за ними, говорили об обратном...

–Любовники, —заключает судья. – Довольно дерзкие, насколько я вижу...

Я чувствую себя ничтожной. Я смотрю на отца, и он улыбается мне, мне жаль его, потому что он только пытается скрыть свое разочарование.

–Ясно, что лейтенант Джеймс невиновна в том, в чем ее обвиняют, – встает один из членов Совета, – но у нас по-прежнему есть угроза со стороны Маскерано, поскольку очевидно, что они будут атаковать нас, пока мы не выдадим ее. Они только и делают, что бросают предупреждения.

– Повсюду мертвые – вмешивается другой член Совета, руководитель чилийского командования. – Лондон подвергается нападениям со стороны преступных группировок, которые ставят под угрозу жизнь мирных жителей, и мы слишком много рискуем ради одного солдата.

– Мы не можем выдать лейтенанта, – говорит судья. – Они могут использовать ее против нас.

– Семья Джеймс в опасности, – настаивает другой член Совета.

–Лэйси, – отвечает мой отец, – я все держу под контролем.

–Нет, Рик, – с упреком говорит он, – здесь ничего не под контролем. Я ничего не имею против тебя, Рэйчел, ты один из лучших агентов этого командования, и я восхищаюсь тем, что ты здесь после всего, что пережила, но я не могу допустить повторения такой бойни, как с семьей Смитов.

Я киваю, не могу возразить, потому что они правы. Если все будет продолжаться так, мы закончим как семья Гарри, ведь Антони не оставит меня в покое.

– У нас есть решение, – вмешивается министр Морган. – Рейчел будет под защитой полковника, никто не будет знать о ее местонахождении. Мы построим укрепление, где ей будет оказана необходимая медицинская помощь, а семья Джеймс также будет под нашей охраной.

– Сколько солдат погибнет при выполнении этой задачи? – спрашивают они. – Этот план не гарантирует жизнь никому.

Я смотрю на четырех людей, которых так люблю, – если бы я только подумала, прежде чем действовать..., – и не могу быть несправедливой и эгоистичной.

– Любое решение сопряжено с риском, – продолжает Алекс. – Другого выхода нет.

Министр заканчивает, и судья встает.

–Решение принято, —заключает он. —Лейтенант Рэйчел Джеймс будет передана под опеку полковника Кристофера Моргана...

–Я не согласна с этим решением. —Я встаю, и все замолкают. —Я требую окончательного изгнания.

–Рэйчел, нет. —Мои родители тоже встают.

Я знаю, что это значит и к чему приведет. В зале царит хаос, слышны шепотки и комментарии, Братт пытается подойти ко мне, но ему не дают; тем временем Кристофер смотрит на меня с яростью.

– Благодарю вас за предложение, полковник, но в опасности моя семья, и я не против уехать, если знаю, что они будут в безопасности.

–Лейтенант Джеймс, вы понимаете, что означает окончательная ссылка? —спрашивает судья.

–Да, сэр.

–Нет, я не согласен! —восклицает папа.

–Это мое решение, ты не можешь вмешиваться.

–Адвокат!

–Я отказываюсь от ваших услуг. Моя ссылка – мое решение. Я отказываюсь от своей должности и личности. —Я ухожу со своего поста. —Антони сказал, что только смерть перестанет беспокоить меня, поэтому, получив доказательства моей смерти, он перестанет искать меня и нападать на мою семью.

–Международный совет поддерживает это решение, —поддерживает его Жозе.

–Министр Морган? —спрашивает судья.

Алекс смотрит на своего сына, тот не шевелится.

–Пожалуйста, сэр, – прошу я министра. – Остаться здесь опасно, и вы это знаете.

–Алекс, – зовет его Кристофер, – у нас есть договоренность.

–Вы не можете заключать договоренности без нашего согласия, – заявляет Совет.

–Перерыв, пожалуйста! – умоляет моя мать с трибуны. – Рэйчел, выходи, давай примем решение всей семьей.

Мое сердце разрывается, когда я вижу, как она плачет. Я понимаю ее боль, потому что она больше никогда меня не увидит. Я смотрю на министра в ожидании ответа.

– Не знаю, почему я чувствую, что вы об этом пожалеете, – говорит он, вставая, – но я не вправе судить ваши решения.

– Я не хочу, чтобы кто-то умирал из-за меня, – объясняю я.

–Мы поддерживаем тебя, —настаивает Совет. —Уехать – лучший способ защитить себя.

–Алекс, нет! —настаивает папа.

–Я даю тебе право на бессрочное изгнание, —игнорирует он его. —Оно вступит в силу завтра утром, встреться с командой судмедэкспертов, чтобы они сообщили подробности предполагаемой смерти.

–Спасибо, господин.

–Заседание закрыто, —объявляет судья.

Моя семья и друзья толпятся у суда, прося поговорить со мной, но Джоана встает между нами.

–Ты не можешь их видеть, —предупреждает она. —Утром мы дадим тебе пару минут, чтобы попрощаться.

Я киваю, так лучше, верить, что меня здесь никогда не было, и что видеть их было одной из многих иллюзий.

Я смотрю на Кристофера, который встает, как ни в чем не бывало. Я хотела бы быть такой, как он, несокрушимой, укрывшейся в нерушимой броне, которая защищает меня от всего.

Нельзя разрушать планы, которые готовит тебе судьба, мой уход из FEMF был предрешен, это я упрямо решила этого избежать.

Бесполезно было пытаться защитить себя и скрыть информацию, позволяя другим умереть, если в конце концов я все равно оказалась в ситуации, когда просила о том, чего так боялась. Я боролась против изгнания, а теперь вот я здесь, считая его лучшим выходом.

Я встречаюсь с Алексом Морганом в оперативной комнате.

–Садись, – приказывает он.

С ним стратег Программы защиты свидетелей.

–Вы не знаете, что я сделал, чтобы слово «изгнание» было полностью исключено.

–Я знаю, сэр. Я благодарна вам и полковнику за помощь, но это лучшее решение.

–Прежде чем вынести окончательное решение, я хочу, чтобы ты сказала мне, насколько ты уверена в этом, потому что, если ты выйдешь за пределы этого центра, ты потеряешь все. Ты станешь солдатом, который будет подвергнут изгнанию в полном смысле этого слова, – предупреждает он. – Рик – мой друг, а Кристофер – мой сын, они оба испытывают к тебе чувства, но я не позволю им вмешиваться или видеться с тобой, когда ты уедешь.

– Я все поняла.

Откройте папку, которая лежит на столе.

– Я прочитал письмо, которое тебе прислал Антони, угроза ясна, – анализирует он. – Я подумал о том, чтобы инсценировать самоубийство, но это может иметь последствия, он захочет отомстить, если мы не послушаемся его, поэтому мы выберем другой вариант.

Он протягивает лист бумаги и ручку.

–Я хочу, чтобы ты написала письмо, в котором признаешься, что готова вернуться к нему. Заверь его, что тебе нужны наркотики и поэтому ты сдаешься.

Включают экран передо мной, а стратег PPT (Программа защиты свидетелей) приступает к делу.

–Это Мартина Вальверде, —говорит он, – специальный агент, которая будет инсценировать твою смерть.

–Мы заставим ее выдать себя за тебя, —объясняет министр. – Мы отправим ее на встречу с Маскерано и убьем ее до того, как она прибудет, заставив их поверить, что мы узнали о побеге, поэтому предпочли убить тебя, прежде чем ты предала нас.

Я снова смотрю на фото: мы похожи по цвету кожи, цвету волос, росту, даже фигура похожа.

–Если Антони поверит, что ты хотела вернуться, он сжалится и оставит твою семью в покое, – говорит представитель ППТ. – Он увидит в тебе жертву, которая пыталась вернуться в его объятия.

Это логично, с такой зависимостью вполне нормально, что она хочет вернуться.

–Попроси его в письме, чтобы он больше не трогал твою семью и что это единственное, чего ты требуешь для возвращения. Это должно выглядеть правдоподобно, и ты должна написать письмо прямо сейчас, так как мы приступим к плану менее чем через час.

–Мы подозреваем, где находится один из его Соколов, —добавляет член ППТ. —Скажи ему, что будешь ждать ответа.

Я беру ручку и записываю свои мысли на бумаге.

Я пишу письмо, полное отчаяния, и я не лгу, потому что, несмотря на то, что я сижу здесь и притворяюсь, что меня это не волнует, на самом деле это не так. Спазмы трудно скрыть.

Я сильно потею, как и при приступах, которые ускоряют мое сердцебиение, заставляя меня задаваться вопросом, выберусь ли я когда-нибудь из этого.

Я лгу о решении FEMF. Я пишу, что меня признали виновной в сокрытии информации, что меня посадят в тюрьму и что я не могу там быть без HACOC. Я объясняю, что мне удалось сбежать, но мне некуда идти, что я пыталась контролировать свои желания с помощью героина и кокаина, но этого недостаточно, потому что страдания слишком сильны.

Заканчиваю письмо. Абстиненция убивает меня изнутри, чертовски хочется сбежать, порезаться или повеситься, чтобы покончить с этой психологической раковой опухолью.

–Начнем операцию. Скорее всего, он ответит еще одним письмом, так как знает, что мы можем прослушивать электронные устройства, – объясняет министр. – Я сообщу вам о любых новостях.

Он держит меня в изоляции почти шесть часов. Шесть часов, которые оставляют меня в полной растерянности, пока слабость сражает меня с ног и я чувствую головокружение. Панические атаки охватывают меня и заставляют видеть галлюцинации, погружая в депрессию, которая заключает меня в себе.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он преследует меня и вводит мне то, чего так жаждет мое тело.

–Он клюнул на крючок. —Человек из ППТ идет за мной. Он приказал забрать тебя из пригорода.

Меня ведут в видеозал, Патрик и министр стоят с камерами, нацеленными на одну цель.

–Слушай внимательно, – просят они.

Камера показывает кого-то внутри автомобиля, возможно, грузовика. Такая картина, какую видишь, когда просишь подвезти бесплатно.

Человек с устройством выходит посреди нигде. По фокусу можно сказать, что он держит его на какой-то кнопке или застежке пальто. Другая камера показывает женщину более подробно: она одета в джинсы, очки и свитер, который покрывает ее голову.

Тот, кто выдает себя за меня, идет по пустой дороге, оглядываясь по сторонам. Грузовик продолжает свой путь, а она идет пару километров с руками в карманах свитера. Ночь мешает видеть. Видно, что в нескольких метрах впереди появляется подозрительный автомобиль.

Водитель выходит, чтобы открыть ей дверь, когда она подходит.

– Беги, – приказывает ей министр, и она подчиняется.

Она начинает бежать к автомобилю, но раздается выстрел, и она падает на землю. Агенты появляются из ниоткуда, как будто они были в засаде, а водитель, который ждал ее, не колеблясь, разворачивается и уезжает со скоростью света, пока они продолжают стрелять.

– Миссия выполнена, министр, – сообщают по радио.

–Ты только что умерла, Рэйчел Джеймс, – говорит мне министр. – Не только для мафии, но и для FEMF.

Я чувствую пустоту в груди и думаю, что уже давно мертва.

–Вы знаете, что делать, – приказывает Алекс, прежде чем уйти.

Я позволяю себе перевезти в офис Моники, она уже ждет меня. Она похлопывает стул, чтобы я села перед зеркалом.

– Как я ненавижу эту бесцветную Рэйчел с изможденным лицом и разбитыми губами....

Моника распускает мои волосы и укладывает их за плечи. Она измеряет длину моего подбородка, и я начинаю плакать, когда она делает первый срез. Ножницы заканчивают с моей черной шевелюрой.

Она делает свое дело, снимая краску и окрашивая волосы в соответствии с протоколом, и на этот раз это не временно, теперь это навсегда.

– Да ладно, не расстраивайся, – стилист пытается меня утешить. – Блондинки никогда не выходят из моды.

– Ты должна всегда оставаться незаметной, – указывает Джоана, агент по внутренним делам.

Теперь я – черноглазая блондинка, скрывающая свою фигуру под широкой одеждой.

– Теперь ты должна так одеваться, – объясняет Моника, – и каждые шесть месяцев менять стиль.

– Ты должна сложить с себя полномочия и уйти в изгнание в форме, – добавляет Джоана. – У тебя есть час, чтобы переодеться и попрощаться. Твои близкие будут ждать тебя на взлетной полосе.

Я сажусь, обнимая рюкзак, в котором находится моя новая жизнь.

Лично я всегда ненавидела прощания, особенно с людьми, которых люблю. Моя комната выглядит красиво, как бы глупо это ни казалось.

Я выписываю чек для Лулу, убедившись, что он поможет ей начать воплощать свои мечты, занимаясь тем, что она умеет. Она заслуживает того, чтобы украшать женщин своими сумасшедшими советами.

Я ищу цепочку Гарри. Правильно было бы оставить ее для ребенка, но это единственное, что осталось от моего друга, и я хочу чувствовать, что он все еще со мной. Я вдеваю кольцо Братта в цепочку. – Так я буду помнить его, – говорю я себе. Это единственное, что мне осталось, так как FEMF позаботится обо всем остальном.

Надеваю официальную форму, поправляю медали, кладу в чехол значок и специальное оружие. Обычно оно используется реже всего, но для нас оно имеет сентиментальную ценность.

Я вставляю его в ремень на бедре, так как в официальной форме женщины носят его именно там.

Я ищу документы, беру рюкзак и в последний раз оглядываю свою комнату перед выходом. – Как бы я хотела, чтобы это было «до скорого, – а не навсегда, – думаю я.

Два агента PPT ждут меня у выхода, оба отдают мне честь, прежде чем сопроводить меня к трапу.

Я глубоко вздыхаю. Моя семья, Луиза, Саймон, Александра, Ирина, Бренда, Скотт, Анджела, Лайла, Паркер, Патрик и Братт ждут меня. Я хотела бы пропустить эту ситуацию, потому что это как наступать на то немногое, что от меня осталось.

–Рэйчел, —плачет моя мама, – если бы ты только передумала...

–Оставь это. —Я обнимаю ее. —У нас мало времени, так что не тратим его на мои мольбы.

Она цепляется за форму, как будто это может меня остановить.

–Я люблю тебя, – шепчу я. Я знаю, как это тяжело для нее, она годами мечтала о полной семье, а теперь никогда меня не увидит. —Обещай, что ты справишься.

Она качает головой.

–Обещай. —Я заставляю ее посмотреть на меня. —Я не успокоюсь, пока ты не пообещаешь.

–Я обещаю.

Я снова обнимаю ее и делаю то же самое с сестрами. Сэм умоляет меня не делать этого, а Эмма не может говорить от плача. Я перехожу в объятия отца, который крепко держит меня.

–Ты крепкая и смелая, – говорит он сквозь рыдания. – И я очень горжусь тобой, лейтенант.

Я делаю шаг назад, твердо стоя перед ним.

–Да, генерал. —Я отдаю ему военный салют. —Я тоже горжусь тем, что ношу вашу фамилию.

Он снова обнимает меня и с трудом отпускает, чтобы я могла попрощаться с остальными. Луиза не смотрит на меня, когда я пытаюсь подойти к ней.

–Я никогда тебе этого не прощу, —вырывается у нее сквозь слезы.

Твое упрямость лишила меня лучшей подруги!

Я силой беру ее, прежде чем передать чек для Лулу.

–Я люблю тебя. —Я целую ее в макушку.

–И я тебя. —Она дрожит в моих объятиях. —Никто никогда не займет твое место, помни об этом.

–А перед кем я теперь буду ходить голым? —спрашивает меня Саймон.

Я закатываю глаза и слегка ударяю его по руке.

–Если ты будешь так делать перед своими сотрудниками, они подадут на тебя в суд за эксгибиционизм, —шучу я, позволяя ему обнять меня. —Береги Лу.

Он кивает сквозь слезы. Я иду к Лайле.

–Прости за отпуск, —извиняюсь я. —Надеюсь, ты простишь меня за то, что я так молчала, думаю, с твоими советами все было бы легче.

–Дорогая, —она обнимает меня, —мне не в чем тебя прощать, и тебе не за что чувствовать себя виноватой. Единственное, о чем ты должна помнить, – это то, как сильно мы тебя любим и будем скучать.