Текст книги "Повелители Небес"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)

Клетон был единственным человеком, которому я доверял свои секреты, поскольку как начальству нашей школы, так и школы колдунов такие настроения и пристрастия были не по нраву. Считалось, что это наносит ущерб делу, вредит концентрации в будущей работе. Будь Рвиан кокоткой или обычной горожанкой, тогда другое дело. Было ясно, что подобная страсть обречена изначально, если, конечно, женщина не пожелает разделить судьбу скитальца-Сказителя. Но будущий Мнемоник и будущая колдунья – нет. Оба призвания требовали, чтобы человек исключительно им посвятил всю свою жизнь. Нельзя сказать, что подобные связи категорически запрещались, но я знал, что, если администрации станет известно о моих намерениях добиваться Рвиан, невзирая ни на какие последствия или даже отказ, найдется масса способов, чтобы воспрепятствовать мне. Следовательно, Клетону пришлось поклясться, что он все сохранит в тайне.

Его все это злило. Мой друг не видел в моей бесполезной затее ничего, кроме ненужных осложнений и угрозы делу моей жизни.

– Боже мой, – восклицал иногда мой друг, которого раздирали на части противоречивые чувства: огорчение, раздражение и удивление. – Ты только один раз видел ее, как ты можешь думать, что влюблен в нее?

Ответ мой всегда был прост:

– Не могу объяснить тебе, как и почему, не могу ничего сделать с этим, но я знаю, что люблю ее.

– Послушай меня внимательно, Давиот, – просил меня Клетон. – Скоро ты станешь Сказителем, а она – жрицей-ведуньей. Пути ваши разойдутся, весьма возможно, что вы даже и не встретитесь больше. Забудь о ней!

– Пусть так, пусть у меня нет надежды, но я ничего не могу с этим поделать, – слышал он в ответ.

Клетон тяжело вздыхал, даже стонал от бессилия что-либо сделать и, сжимая кулаки, делал вид, что хочет ударить меня.

– Боже, наставь этого безумного на путь истинный, – бормотал мой друг. – Ты не ведаешь, что творишь. Она приворожила тебя.

В ответ я лишь радостно восклицал:

– Да, это так.

Несмотря ни на какие возражения и споры, он ходил со мной в «Золотое Яблоко», где мы стали не менее популярны, чем в любом другом облюбованном нами питейном заведении.

Мне так ни разу и не удалось на протяжении всех оставшихся летних дней увидеть свою возлюбленную. Огонь, сжигавший меня, все разгорался, так что даже зачастившие осенние дожди не могли погасить его. И когда зима уже готова была укрыть землю своим холодным белым покрывалом, я все еще продолжал цепляться за свою надежду.

Наконец в празднование дня Махана, когда обжигающе холодный ветер принес из северных земель первые снежинки, мы увиделись вновь. Мы с Клетоном сидели неподалеку от очага, повесив наши плащи на спинки кресел, и потягивали эль из высоких кружек. Уже стемнело, скоро пора было возвращаться в школу. Я предавался невеселым мыслям о том, что еще один день не принес мне удачи. И тут она вошла в таверну. Казалось, что само солнце спустилось на землю. Компанию Рвиан составляли ее соученики, среди которых были как парни, так и девушки, но я видел только ее. На моей возлюбленной был темно-коричневый шерстяной плащ с капюшоном, который она откинула, входя в помещение. Волосы девушки были собраны в высокую прическу, отчего шея выглядела еще более тонкой и изящной. Я подумал, что будет, если я прикоснусь губами к этой дурманящей плоти. Я поднялся и окликнул Рвиан по имени. Спутники ее, а среди них не было слепых, посмотрели на меня. Она тоже обратила ко мне свое лицо и улыбнулась. И хотя Рвиан произнесла мое имя очень тихо, оно прозвучало для меня громче трубного гласа. Я встал со своего места и, подойдя к девушке, взял ее руки в свои.

– Как долго мы не виделись, – сказал я.

Она вспыхнула и кивнула в ответ. Я подумал, что она почему-то выглядит удивленной, даже смущенной. Думала ли она, что я не стану ждать ее? Стоявшая рядом с Рвиан светловолосая девушка улыбнулась и спросила:

– Так это и есть тот Мнемоник?

– Это Чиара, Давиот, – произнесла Рвиан.

Я пробормотал какие-то подобающие в таких случаях приветствия, не сводя своих глаз с лица моей возлюбленной. Я был точно прикован к ней, как корабль доброй цепью к причалу.

– Присядешь со мной? – спросил я.

Она кивнула в ответ и, извинившись перед своими спутниками, пригласила свою подругу последовать моему приглашению. Поначалу я было огорчился, но, вспомнив о Клетоне, переменил мнение и даже обрадовался, что за столом нас будет четверо. Мы заняли наши места возле очага, и я попросил подать нам подогретого эля.

Сколько раз представлял я себе эту ситуацию. Сколько речей приготовил, мечтая о том моменте, когда окажусь с ней рядом. Все мысли разом вылетели у меня из головы, едва я увидел лицо своей возлюбленной, и пока она представляла свою подругу Клетону, я молча упивался красотой Рвиан. Как это всегда бывает в подобных случаях, разговор наш охватывал в основном простые бытовые темы. Как у нас учеба? А как у них? Что нового слышно про Стражей? Разделяют ли в их школе официальную точку зрения на тот счет, что Повелители Небес полностью разгромлены? Очень скоро наша встреча закончилась, Рвиан засобиралась, и единственной наградой мне стало обещание нового свиданья.

Той зимой мне удалось увидеть свою возлюбленную лишь только один раз. Эта наша встреча протекала примерно при таких же обстоятельствах, правда, на сей раз стараниями Клетона и Чиары нам удалось на какое-то время уединиться в уголке, где я и сказал Рвиан, что люблю ее.

Она стала серьезной и спросила:

– Но как же так может быть? Ты едва знаешь меня.

– И все-таки, – сказал я, обеими ладонями обхватывая ее руку, – я люблю тебя.

Я страшно испугался, что она отдернет свою руку, посмеется надо мной или назовет меня дураком, но ничего подобного она не сделала. Рвиан смотрела на меня своим невидящим взглядом, надув губки, точно раздумывая, следует ли ей сказать что-то, или просто подыскивая нужные слова.

В том, как среагировала Рвиан на мои слова, я увидел надежду и, собрав все свое мужество, прошептал:

– Я люблю тебя, Рвиан. Люблю с того самого момента, как впервые увидел тебя. Неужели ты скажешь, что не испытываешь ко мне никаких чувств?

Позже в моей жизни мне довелось совершить много поступков, которые некоторые люди сочли бы храбрыми, но тот представляется мне самым мужественным из всех. Сидя и с трепетом ожидая ее слова или жеста, я чувствовал, что вся моя жизнь, все мое будущее точно зависло над пропастью. Мне казалось, что в таверне не раздавалось ни единого шороха, кроме звуков биения моего сердца, кровь словно перестала течь в моих жилах. Прошла вечность, но на деле, я думаю, пролетело всего несколько секунд, прежде чем она, низко опустив свое лицо, сказала тихим и мягким голосом:

– Нет, этого я сказать не могу.

– Ты любишь меня! – прошептал я, едва справляясь с желанием закричать. – Ты меня любишь!

– Давиот, – сказала она. – Этого я тоже не могу тебе сказать.

Как радостно порхавшая в небе пташка, сраженная стрелой охотника, рухнуло наземь мое истекающее кровью сердце.

Лица моего Рвиан видеть не могла, если не считать той возможности, которую предоставляло ей ее волшебное дарование, но возлюбленная моя слышала вырвавшийся из моей груди стон, ощущала трепетность моих пальцев, сжимавших ее руку.

– Но я же не сказала, что это не так… или что так не может быть. Но… Давиот, мы едва знакомы, ты ничего не знаешь обо мне, как и я о тебе. А потом, наши школы… что скажут наши педагоги?

В безнадежной ярости я воскликнул:

– Мне все равно, что они скажут. Я знаю только, что люблю тебя.

– Но почему ты так уверен в этом?

– Просто знаю. Не знаю почему, но я люблю, люблю тебя.

– Может быть, – улыбнулась Рвиан, и в моем раненом сердце затеплилась надежда. – Может быть, я тоже люблю тебя, но не могу сказать это с такой же уверенностью, пока не узнаю тебя лучше.

Благоразумный ответ. Я не знал, следовало ли мне полюбить ее еще больше за это или проклинать за осмотрительность. Я не привык легко уступать, поэтому, делая вид, что я полностью спокоен, чего, конечно, на самом деле не было, я сказал:

– И как же ты узнаешь меня лучше?

Я почувствовал, как ее пальцы сжали мою руку. Рвиан ответила:

– Это будет не просто, но если мы приложим к этому свой разум…

– И всю мою душу, – добавил я.

Все это оказалось далеко не таким легким делом, и если бы я в свое время не завоевал доверие Урта, то, вполне возможно, все наши планы просто провалились бы. Именно слуга предложил мне помочь обмениваться с моей любимой сообщениями, а если судьба улыбнется нам, то и посодействовать в устройстве тайных встреч.

Как и у нас, Мнемоников, в школе волшебников в качестве слуг использовались Измененные. Урт сам возложил на себя задачу войти в доверие и подружиться со служанкой Рвиан и Чиары, «собакой» по имени Лир. Что он и сделал (сообщив, между прочим, что та женщина была отнюдь не лишена привлекательности). Одним словом, Урт устроил все так, что Лир стала, как и он сам, посредником между мной и Рвиан. Таким образом, мы с моей возлюбленной могли заранее условиться о встрече, чтобы с пользой для себя употребить наше свободное время. Теперь наши свидания стали более частыми и благодаря нашим друзьям более уединенными.

Я наслаждался своей радостью, но трещина, возникшая в наших отношениях с Клетоном, все углублялась. Он помогал нам, потому что был моим другом, и верность его не вызывала сомнений, но в то же время я окончательно утратил удовольствие от встреч с Тейс и в течение всего нашего четвертого года в Дюрбрехте ни разу не составил ему компанию в посещении заведения Аллии. Я твердо решил хранить верность своей возлюбленной, чего Клетон, конечно, понять не мог. Кроме того, все свободное время я старался проводить с Рвиан, бросая моего товарища одного или в компании Чиары. Я знал, что мы с ним все больше и больше удаляемся друг от друга, но поделать ничего не мог. Ведь я был влюблен.

В то же время все чаще и чаще я оказывался в обществе Урта, который частенько становился моим провожатым на пути к месту тайной встречи, где Рвиан ждала меня вместе с Лир. Эти двое Измененных все время были в нашем распоряжении, предоставляя нам возможность провести вместе сладостные минуты.

То была наша тайна, маленькая толика времени, уворованная нами от ежедневных обязанностей, а потому-то и особенно приятная. Наверное, по причине юности и неискушенности мы воображали себя какими-то персонажами в любовной драме. Мы были слишком поглощены тем, что снизошло на нас, чтобы говорить о будущем, слишком заняты познанием друг друга, чтобы позволить своим помыслам выйти из пределов настоящего. Мы обратили похищенное себе во благо, и весною того года в гостинице на окраине квартала, населенного бедняками и Измененными, мы стали настоящими любовниками. Я не стану говорить об этом, поскольку это было прекрасным, но глубоко личным событием (как, не сомневаюсь, для каждого, чьи желания встречают понимание), давшим возможность понять нам лучше всяких слов, что для нас нет и не может быть никого лучше.

Я был счастлив сверх всякой меры, но тень, которую мы до поры до времени старались не замечать, все так же, как и прежде, висела над нами. Я был Мнемоником, она – ведуньей. Скоро, как и предупреждал Клетон, нам предстояло приступить к исполнению нашего назначения. Меня ждала судьба странствующего Сказителя, а Рвиан – ремесло жрицы-ведуньи. Мы не говорили об этом, но в той страсти, с которой мы занимались любовью в предчувствии скорой разлуки, появилась граничившая с горечью ненасытность.

С наступлением нового года свидания наши стали более редкими из-за возобновившихся нападений Повелителей Небес.

Они отнюдь не были побеждены, как многим хотелось верить, наоборот, этот двенадцатимесячный перерыв стал для них периодом собирания и накопления новых сил, потому что число их многократно возросло. Календарь точно завертелся с необычайной быстротой… Это было Нашествие.

Первые драккары были замечены еще ранней весной. Сначала их было немного, и они были уничтожены вдали от наших берегов, но на смену им появилось большое количество новых, некоторым из них удалось прорваться в глубь материка. Снова мы увидели их в окрестностях Дюрбрехта, и, хотя ни один из кораблей не смог преодолеть линии нашей обороны, население города впало в уныние. С началом лета пришло сообщение от Стражей, что идет целый флот. Воды Фенда почернели, покрытые сплошной тенью от судов воздушной армады. Кораблей было столько, что нечего было и надеяться на то, что даже с помощью нашей усиленной стражи волшебников удастся разгромить захватчиков. Дюрбрехт изготовился к жестокой схватке. Воевода не мог допустить ослабления бдительности, и скоро на стенах помимо его солдат стали дежурить и ополченцы. Колдуны тоже не дремали. Я гадал, где может быть Рвиан – на территории школы или на городских стенах. Правда, времени на раздумья у меня особо не оставалось, так как все Мнемоники получили приказ готовиться к сражению.

Когда принесли приказ, занятия вел Телек. Я увидел, как лицо травника побледнело, когда ему прошептали эту новость, он кивнул и обратился к нам.

– Повелители Небес идут в несметном числе, – произнес учитель. – Мы должны сражаться. Отправляйтесь к себе, возьмите оружие и все необходимое. Сбор во дворе.

Мы немедленно бросились выполнять приказ. Я чувствовал одновременно и волнение и страх, когда мы с Клетоном зашнуровывали тяжелые сапоги и натягивали кожаные рубахи, которые вовсе не казались надежной защитой от мечей Хо-раби.

– Черт возьми, – воскликнул Клетон. – Их, наверное, действительно много, раз уж и нас решились призвать.

Мой товарищ совсем не выглядел напуганным, скорее, наоборот, возбужденным. Я кивнул, походя замечая, что у меня здорово пересохло во рту, и недоумевая, почему мне при этом так хочется сплюнуть. Мне хотелось верить, что не придется сегодня стыдиться себя. Урт хлопотал возле нас. Я уловил его взгляд. Заметив это, слуга улыбнулся. Я приободрился и сказал:

– Береги себя, Урт.

– Я не боюсь, – произнес он спокойно.

На что Клетон, невесело ухмыльнувшись, заметил:

– Посмотрим, что ты скажешь, когда над головой у тебя повиснут колдуны Хо-раби.

– Думаю, тут ты будешь в безопасности, – продолжил я. – Подвал у нас надежный.

Говорил я все это не столько, чтобы успокоить Урта, сколько чтобы унять биение своего собственного сердца. Слугу, казалось, очень мало беспокоило все происходящее, и если бы я не трясся от страха, то, наверное, поинтересовался бы причиной его спокойствия. Урт сказал:

– Не лезьте в пекло, Давиот.

Клетон резко повернул голову и с удивлением посмотрел на слугу. Мой друг впервые слышал, как Измененный обращался ко мне просто по имени. Урт добавил:

– И вы, господин Клетон.

В ответ я улыбнулся и вполне искренне ответил:

– Не беспокойся, не будем.

Мы с Клетоном вышли в коридор, расталкивая локтями наших товарищей, спешивших, как и мы, стать под боевые знамена.

Из всех жителей Дюрбрехта, исключая, конечно, солдат, мы были самыми тренированными бойцами. Ополченцы, состоявшие преимущественно из облаченных в доспехи необученных горожан и отставных солдат, которыми командовал один из сотников Тревида, вряд ли были более боеспособным соединением, чем мы. На то, чтобы оснастить нас как положено, наверное, не хватило времени или кольчуг. Хотя оружия было в достатке: в ход пошли не только луки, мечи и секиры, но даже и обычные кухонные ножи. Командовал нами Керан, который разделил свое разношерстное войско на отряды, поставив во главе каждого из них одного из младших преподавателей. Числом мы не превышали полторы сотни, но были полны решимости исполнить свой долг. Я забыл о всех разговорах, в которых призывал вести переговоры и доказывал бесполезность войны. Керан выстроил нас всех во дворе. Я был дитя своего времени, и в жилах моих бежала кровь моих предков Даров (я искренне надеялся, что она останется в них и завтра), и эта кровь звала меня сейчас на бой. Пришли Повелители Небес! Они угрожают моей стране! Против столь веского аргумента мои философические измышления устоять не могли.

Керан взобрался на пьедестал статуи, чтобы иметь возможность смотреть на нас сверху. Он был облачен в черную кожу, блиставшую на солнце. Чем-то он мне напомнил Андирта. На поясе у инструктора висел длинный меч. С мрачным выражением на лице Керан обратился к нам с краткой речью.

– Повелители Небес приближаются, – сказал он громко, стараясь перекрыть своим голосом доносившийся с улиц шум. – Никогда еще со времени последнего Большого Нашествия их не было так много. Мы нужны Дюрбрехту. Мы должны сражаться за свой город и за всю нашу страну. Что мы ответим?

– Будем биться! – прокричали мы дружно.

Солнечные лучи заиграли на взметнувшихся к небу клинках, секирах и копьях. Нас охватывал патриотический порыв, ярость и возбуждение в нас росли. Керан разбил нас на отряды, и я попал под командование Мартуса, который вооружился секирой на длинной рукояти и даже достал неведомо откуда старый помятый шлем. На лице нашего первого учителя было воинственное выражение. Мы построились в колонну и двинулись к воротам.

Керан повел нас быстрым шагом в направлении южной стены. Улицы быстро пустели по мере того, как жители покидали их, ища убежища в своих домах или с оружием в руках отправляясь вслед за солдатами и ополчением. Все базары и магазины закрылись, работали только лавки травников да аптекарей, лекари также готовились к предстоящему авралу. Чего-чего, а работы у них вскоре будет много.

Мы добрались до стены и дислоцировались между двух баллист, заняв как раз все разделявшее их расстояние. Солнце стояло еще высоко, и лучи его нагревали камни стен. Голубое небо лишь местами покрывали перистые, похожие на гривы бегущих лошадей облака. В такой день жаворонкам и чайкам полагалось весело кричать в полях за крепостными стенами. Но их голосов не было слышно. Оттуда, из полей, вереницами тянулись искавшие защиты в городе сельские жители. Справа от меня протянулась синяя лента Треппанека, ни одного судна не увидел я на глади его вод. Я облизал губы и сплюнул на землю, потрогав пальцами выданный мне меч. Я думал о тех, тогда казавшихся мне далекими временах, когда я в порыве своей детской храбрости завидовал Андирту, полагая, что нет на свете лучшей судьбы, чем судьба воина. Он сказал мне тогда, что самое тяжелое – это ждать, когда появится неприятель. И он был абсолютно прав. Мне очень хотелось помочиться, но я не смел сделать этого, опасаясь насмешек. Я взглянул на Клетона, скалившего зубы так, точно у него в жизни нет никаких проблем. Позади него стоял побледневший Пирдон и, сузив глаза, вглядывался в пустынное небо.

Однако пустым оно было недолго.

На нас точно налетела буря с востока. Тьма закрыла горизонт мрачным своим нимбом. Я услышал какое-то бормотание и, вновь посмотрев на Пирдона, увидел, что тот молится. В этом занятии он был далеко не одинок.

– Смирно! – раздалась команда Керана, и мне показалось, что даже смуглое лицо Клетона покрыл легкий налет белизны. Я мигом забыл о своем желании помочиться.

Темнота приближалась, то тут, то там вспыхивали искры и молнии, это колдуны в замках, протянувшихся вдоль берега Треппанека, использовали свое искусство против воздушных кораблей.

Раздались крики:

– Как их много, да как же мы их, а?

Всем оробевшим ответил Мартус. Громко, чтобы весь его отряд мог слышать, он крикнул:

– Храбростью. У нас тоже есть колдуны, но самое главное наше оружие – стойкие сердца.

Тьма нарастала, но свет не желал уступать ей. Я видел, как, превращаясь в огромные снопы пламени, медленно, почти лениво рушились на землю или в воду объятые пламенем воздушные гиганты. Какой-то офицер, стоявший возле баллисты, радостно крикнул:

– Да их не так уж и много, разве не видите? Крадутся в темноте, как воры полуночные!

Они определенно использовали темноту, но то скорее было не прикрытие, а демонстрация могущества колдунов Хо-раби, потому что, как и всегда, тень шла впереди их, и туда, куда она падала, спускался, заползая глубоко в душу, леденящий ужас, заставляющий стынуть в жилах кровь. Однако то, что сказал офицер, выглядело правдоподобно: флот, который на первый взгляд, казалось, был способен закрыть все небо, состоял всего из двенадцати кораблей. С нас и этих двенадцати будет вполне достаточно. Как мы будем сражаться против них? Нет, двенадцать – это слишком много. Корабли, для которых небо – дом родимый, высадят десант рыцарей Хо-раби, и они будут безжалостно уничтожать нас. Я стоял и глазел, не в силах пошевелиться, как кролик перед удавом.

Вдруг я понял, что корабли уже почти рядом. Это ужасающее зрелище было мне хорошо знакомо. Переливавшиеся, точно менявшие свои формы, руны, которые покрывали громадные кроваво-красные цилиндры, стали различимыми, из черных корзин под ними белели лица воинов. Я смотрел на них не двигаясь, как парализованный. Сомнений в нашем скором разгроме у меня уже не оставалось.

Надежда вспыхнула огненными искрами, взметнувшись в небо неудержимой стрелой из рядов наших кудесников, – испепеляющим лучом ударила она во флагманский корабль, который вспыхнул, точно сухой древесный ствол от удара молнии. Тьма рассеялась, животворящий огонь разогнал ее. Корабль не просто вспыхнул и рухнул на землю, нет, он взорвался, оглашая окрестности страшным громом, который волной прокатился над валами и стенами, где смешался с радостными криками их защитников. Обломки корабля и трупы людей в беспорядке рассыпались по полям.

Справа и слева от себя я услышал громкие звуки распрямившейся тетивы и увидел, как два бревна, снабженные спереди острыми металлическими жалами, устремились вперед. Баллисты выплюнули свои стрелы. Я ликовал, когда они вонзились в корзину, разорвали ее на части и Хо-раби в темных латах полетели вниз как капли дождя. Стрела из баллисты пронзила несущий цилиндр, и тот, со свистом спустив воздух подобно опустевшему винному меху, начал медленно опускаться. Вторая, а затем и третья стрела вонзились в цилиндр, и корабль, точно птица с переломленными крыльями, камнем устремился вниз.

Я размахивал мечом, бросая вызов Повелителям Небес. Пусть только сунутся в мой город! Дух мой вновь устремился ввысь. Я возрадовался тому, что корабль упал, но то, что он упал рядом со стеной, на которой я стоял, несколько поколебало мою радость.

Камни подо мной содрогнулись от удара гораздо более сильного, чем можно было ожидать от этого подобия пустого мешка. Сгусток ядовитого пламени рванулся вверх, в нем, казалось, корчились от бессильной ярости зловещие чудовища, чьи рты испускали ужасающий вой. Возможно, мне все это только казалось, я перегнулся за край стены, и в лицо мне пахнуло жарким огнем. Клетон втащил меня обратно. Светлые волосы моего друга были перепачканы сажей, расплывавшееся в улыбке лицо покрывала грязь. Он нагнулся и поднял мой меч, который я, сам не зная каким образом, уронил. Мне было не по себе здесь. Я чувствовал страх. Наверное, легче было встретиться с Хо-раби в открытом бою, лицом к лицу, чем видеть эту битву неосязаемых оккультных сил. Я понял вдруг, что мы стоим в тени, но уже другого свойства: это не был больше магический ореол, сотворенный колдунами Анов, но обычное физическое явление – корпуса кораблей наших врагов закрывали от нас солнце.

Волшебный ветер, принесший их сюда из дальних-дальних земель, прекратился, и драккары зависли над нами, словно став на якоря. Стрелы, дротики, утыканные шипами металлические шарики, – все это дождем посыпалось нам на головы. Самыми страшными были сияющие стеклянные сосуды – они содержали воспламенявшуюся при ударе жидкость, пламя которой невозможно было залить водой. Вестовой, перекрикивая всеобщий гвалт, передал приказ всем, у кого нет доспехов, покинуть стены и занять менее уязвимые позиции на улице внизу. Мартус велел нам следовать этому распоряжению, и мы поспешили к лестницам.

Что-то стегнуло меня по руке, и я увидел, что кожа рубахи распорота вонзившейся в рукав стрелой с черным оперением. Я вырвал ее и отбросил в сторону точно ядовитую змею. Клетон находился у меня за спиной, когда мы подходили к лестнице. Впереди я видел Пирдона, который стоял и ждал, когда появится возможность спуститься (на лестнице было полно народу). Едва наш товарищ занес ногу на ступеньку, я поднял голову и посмотрел вверх: оттуда как раз в тот самый момент обрушился стеклянный шар. Я закричал и подался назад всем телом, толкая Клетона, который в свою очередь врезался в тех, кто был позади него, так что все мы упали, и это спасло нас от гибели.

Шар ударил Пирдона в левое плечо, и в следующую секунду мой друг превратился в огромный столб пламени. Не знаю даже, кричал ли Пирдон, все случилось мгновенно. В одно мгновение огонь пожрал и одежду, и саму кожу несчастного. Объятое пламенем копье полетело вниз, а следом рухнул и сам Пирдон, превратившийся в живой факел. На том месте, где только что стоял наш товарищ, языки огня облизывались в ожидании новой жертвы. Я поднялся на ноги, не в силах оторвать взгляда от этого беспощадного пламени. Мартус положил руку на мое плечо и слегка подтолкнул вперед. Задержав дыхание, я прошмыгнул через огонь и спустился на улицу, где лежал Пирдон, вернее, то, что от него осталось. Меня стошнило.

Появившийся Керан построил нас и объявил, что мы становимся летучей командой, то есть нас будут перебрасывать туда, куда потребуют обстоятельства. Мне казалось сомнительным, что от нас может быть много проку, как, впрочем, недостаточными казались мне силы дружины и ополчения. Хотя у противника теперь осталось не так уж много кораблей, большая часть воздушных драккаров погибла от «стрел» наших волшебников и снарядов баллист.

Поврежденная стена, возле которой мы оказались, служила не слишком надежным прикрытием, и я чувствовал себя очень неуютно. Я полной мерой изведал страх, но во мне вместе с тем все сильнее разгоралась ярость: почему город, с которым я уже успел так сродниться, должен подвергаться разрушению, почему по милости Повелителей Небес умирают мои товарищи, гибнут солдаты и мирные жители? И несмотря на страх, я знал, что объект моей злобы здесь, а следовательно, я должен сражаться.

Небо все еще было черно от силуэтов проклятых кораблей Повелителей Небес. Одна из метательных машин, объятая пламенем, рухнула со стены прямо на улицу, время от времени пылающие корабли Хо-раби падали в черте стен Дюрбрехта. Я не знал, уцелеет ли после этого город.

По команде половина нашего отряда заспешила вдоль улицы. Цель задания я увидел раньше, чем мы добрались до нее. Сбитый корабль падал в направлении центра города. Драккар был прошит со всех сторон метательными снарядами баллист, пламя куда более яркое, чем сама кроваво-красная оболочка вражеского судна, уже лизало гигантский цилиндр. Подвесная корзина оказалась также повреждена (я хорошо видел пробоины), но ее смертоносный груз не пострадал, а это означало, что воины Хо-раби вот-вот окажутся на улицах Дюрбрехта.

Драккар на какой-то момент скрылся из виду, но тянувшийся за ним длинный дымный хвост служил нам надежным ориентиром, и мы не мешкая помчались вдогонку за падавшим кораблем. Вместе с нами бежали и предводительствуемые офицером пехотинцы, а также отряд ополченцев. Керан передал общее командование в руки офицера. Нас было маловато. Наконец мы прибежали на площадь, где уже валялись обломки рухнувшего корабля. Добрых три десятка Хо-раби уцелели и собирались принять бой. Бежавший во главе нашей колонны Керан поднял свой меч и остановился. Командир зычным голосом раздавал приказы: мы должны были по возможности не допустить ближнего боя, используя луки и метательные копья, если же этого окажется недостаточно, ни в коем случае не вступать с ними в схватку один на один, и вообще, по возможности лучше использовать хитрость, а не безрассудную храбрость. Сказав это, он дал сигнал начинать сражение.

Я никогда раньше не видел рыцарей Хо-раби, кроме как в ночных кошмарах. Иногда мать стращала меня, что если я не буду слушаться, то эти страшилища явятся и заберут меня. Теперь они стояли передо мной воплощением ужаса. Доспехи на них были черного цвета, отчего воины становились похожими на покрытых стальными панцирями жуков. В латном облачении наших противников, казалось, не было ни одного уязвимого места, металл скрывал их с головы до ног. Лица также покрывали стальные забрала, так что видны были только одни горящие глаза. Самым пугающим было то, что рыцари не издавали никаких боевых кличей, отчего казались не людьми, а предназначенными для убийства машинами.

Из опасения, как бы храбрость моя не сошла на нет до срока и ноги не понесли бы совсем в противоположную сторону, я бросился вперед. На шаг впереди бежал Мартус, рядом со мной Клетон, который вопил:

– За Мадбри! За Дарбек!

Не знаю, кричал ли я что-нибудь, если да, то это, наверное, более походило на стон.

Замешательство прошло, когда мы, учащиеся, пехотинцы и ополченцы, соединили свои силы в битве против наших врагов. У кого были луки, натянули и отпустили тетивы. Тут я увидел, что черная броня захватчиков не так уж неуязвима. Некоторые из Хо-раби упали. Лучше бы они кричали: это сделало бы их более похожими на живых людей, которых можно одолеть в открытом бою. Один из рыцарей закачался, когда в грудь его вонзились три стрелы. Еще две другие торчали из руки, сжимавшей меч. Копейщик воткнул свое оружие прямо под дых Хо-раби, а Мартус довершил дело, раскроив противнику череп. Я перескочил через убитого и внезапно оказался один на один с воином, чьи глаза пылали злобой сквозь щели в забрале. Я едва успел сделать нырок, как лезвие длинного меча противника, точно коса, не сумевшая пожать жатву смерти, просвистело у меня над головой. Мартус налетел на Хо-раби сбоку, размахивая своей секирой. Клетон парировал ответный удар Хо-раби, один из солдат рубанул по блистающему черному шлему. Тут я увидел, что латы на нашем противнике состояли из различных частей, прикрывавших бедра и пах и соединенных с кирасой кольцами из такого же черного металла. Именно в это место и направил я всю силу своего удара, всем корпусом бросившись вперед, в надежде, что Мартус и Клетон не дадут противнику сделать ответный выпад.

Странная и одновременно ужасная вещь, когда твой клинок, вонзаясь, уходит в человеческую плоть. Короткой вспышкой пронзило мой мозг воспоминание о том, как мне случалось потрошить рыбу. Я повернул свой меч, как учил Керан, и увидел, как гаснет жизнь в злобных глазах моего противника. Я вытащил свой клинок, а Мартус, размахнувшись, ударил мечом по шлему уже мертвого рыцаря. Где-то в глубине моего сознания возникла мысль, что сейчас первый раз в жизни я убил человека только лишь потому, что сам очень хотел жить.