355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Энгус Уэллс » Повелители Небес » Текст книги (страница 3)
Повелители Небес
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 14:38

Текст книги "Повелители Небес"


Автор книги: Энгус Уэллс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)

– Думаю, что они все-таки бодрствуют, – сказал Торус, а мой отец усмехнулся и кивнул в знак согласия.

Третье явление случилось, когда я уже почти совсем забыл о двух предыдущих.

Это произошло за год до моего отъезда в Дюрбрехт. Стояло межсезонье, уже не осень, но еще и не зима, ветры меняли направление, вздымая воды Фенда. С самого начала было ясно, что ладья движется южнее самых дальних берегов Келламбека. Я даже не мог предположить куда. Позже я спросил у своего учителя, который с присущим священнослужителям неистовством свел всю проблему к тому, на какой планете мы живем. В том случае, если она оказывалась плоской, Хо-раби должны были бы свалиться за ее край, если круглой, – умереть от голода и жажды. Его устраивали оба варианта.

Мне уже шел шестнадцатый год, а значит, совершеннолетие мое было не за горами. Три года пролетели незаметно, оставив одни воспоминания. Я все больше и больше приходил к мнению, что не оставалось почти уже ничего, чему настоятель мог бы научить меня. Догматизм царил в его голове, и мне уже было тесно в этих границах. Слишком хорошо помнил я науку, преподанную мне с помощью оплеух, чтобы задавать вопросы, не вписывающиеся в рамки ортодоксальных взглядов моего учителя. Поэтому я решил предоставить участь третьего корабля Повелителей Небес его собственной судьбе и не задавал больше вопросов.

Гораздо более важным казалось мне теперь другое. Я был не единственным, кто взрослел и приближался к порогу совершеннолетия. Покрытая прыщами кожа и ломающиеся голоса моих сверстников говорили о том, что все мы растем. В равной мере это становилось очевидным, когда те девочки, которых мы еще вчера дергали за косички, стали как-то по-другому смотреть на нас.

Я был весьма озадачен этим новым аспектом своей жизни, потому что, скажу вам без ложной скромности, не одна девочка добивалась моего внимания, в то время как я, собирая урожаи угрей, не знал, выговаривая очередную фразу, произнесу ли я следующие слова петушиным криком или замогильным басом. Приближалась весна, и по мере того, как дни становились длиннее, я все ближе и ближе подходил к рубежу взрослой жизни.

Наконец время пришло. Но я не хочу останавливаться на этом долго и постараюсь рассказать все как можно короче.

Обряд посвящения во взрослую жизнь Теллурина и Корума предшествовал моему, а следом уже должны были произойти их помолвки.

Весна набирала силу, а значит, на днях и мне следовало ждать своего часа. Я с нетерпением ждал весточки от Рекин, мрачнея на глазах: мне начинало казаться, что жрица забыла обо мне. Едва забрезжил рассвет, даже родители мои еще спали, когда я вышел за пределы деревни к ведущей на Камбар дороге и забрался на самое высокое дерево, жадно взирая на север. Там меня и нашел Тониум, которого послала мама, чтобы привести меня домой для подготовки к торжеству. Он было порадовался моему незавидному положению, и мне пришлось напомнить ему, что если Рекин не появится, то я останусь в деревне, а значит, он теряет все возможные преимущества стать старшим сыном в семье. Это стало единственным утешительным событием на моем пути домой, где я принял ванну и переоделся в расшитую заботливыми руками матери одежду, которую подобает носить взрослому человеку.

Одевшись, я в сопровождении отца отправился в молельню, где нас уже ждал настоятель, облаченный в специальный церемониальный наряд. Перед нами предстал не привычный глазу мой толстяк-учитель, а самый что ни на есть посланец Божий. Как и полагалось в подобных случаях, ни одно судно не вышло в море, и все жители собрались толпой на улице возле святилища, внутрь которого вступил лишь я да прорицатель. Там он принялся говорить мне о том, что теперь я стал взрослым, а значит, обязан помнить отныне о всех обязательствах перед Господом. Я произнес все полагающиеся в связи с ритуалом слова, пригубил священного вина, заев его хлебом с солью. Затем, собрав на затылке волосы, завязал их в хвост, как и подобает взрослому человеку. Все это время в ушах моих стоял цокот копыт, крики всадников и шелест трущихся о бедра, спрятанных в ножны мечей.

Обряд завершился, настоятель вывел меня на улицу и во всеуслышанье возвестил:

– Приветствуйте Давиота, отныне ставшего мужчиной.

Я вышел на ослепительный холодный свет весеннего солнца и невольно прищурился, слыша, как все собравшиеся закричали:

– Приветствуем тебя, Давиот, ныне ставший мужчиной.

Но мне было нерадостно, я боялся, что Рекин забыла обо мне и о данном ею обещании. Я видел гордость, написанную на лице моего отца, обнимавшего за плечи мать, которую переполняло смешанное чувство радости и печали. Делия – та просто сияла, и даже Тониум сподобился на некое подобие улыбки. Тут же стояли Баттус с Лиртой и суроволицый Торус, Теллурин и Корум со своими невестами, да и все прочие жители нашей деревни. А потом рядом с ними я увидел ее и Андирта, оба они улыбались и кричали что-то радостное. Все опасения исчезли сами собой, точно их и не было вовсе.

Ко мне подошли родители. По щекам матери текли слезы. Я обнял ее, отца, Делию, а потом посмотрел на Рекин. Жрица-ведунья и сотник приблизились, и Рекин сказала:

– А ты думал, я забыла?

Я вспыхнул и опустил голову, принявшись от волнения ковырять песок носком вычищенного до блеска сапога. Затем пожал плечами и невнятно пробормотал:

– Да, я очень боялся, что вы забыли.

Она улыбнулась, качнула головой, и солнечные блики заиграли на ее иссиня-черных волосах. Я внимательно посмотрел ей в лицо и спросил прямо и даже резковато:

– Когда мы выезжаем?

Андирт, услышав мои слова, расхохотался и сказал:

– Куда ты так торопишься, Давиот? Уж и попраздновать нам не дашь?

Я взглянул на солдата, в волосах которого за прошедшее время добавилось седины, а на подбородке виднелся свежий шрам. За спиной у Андирта я видел родителей. Мне куда проще было бы уехать сразу и немедленно, но я взял себя в руки и, улыбнувшись, склонил голову, с почтением произнося:

– Ну конечно, милости прошу.

Толпа односельчан радостно гудела, сопровождая меня от молельни к главной деревенской площади, где Торим уже накрыл столы, уставив их всевозможными яствами и напитками, – среди последних имелось не только привычное пиво, но и вино. Тут мне пришло в голову, что отцу моему пришлось сильно раскошелиться, несмотря на то что все жители внесли какую-то лепту, чтобы устроить мне праздник. Меня усадили во главе самого большого стола, за которым нашлось место также и для моих близких, для настоятеля и конечно же для наших почетных гостей. Я оглядел собравшихся и громко произнес:

– Прошу вас оказать мне честь и разделить мою трапезу.

Это было всего лишь формальное приглашение, но повторного моим односельчанам и не потребовалось. Столы были немедленно заняты, и празднование началось. Я стал объектом внимания Рекин и Андирта, обрушивших на меня град вопросов.

– Ты так торопишься, – сказала жрица, когда я вновь напомнил ей, что пора бы уже и отправляться в путь. Мне пришлось в смущении умолкнуть, а она в немом удивлении подняла брови и затем спросила меня совершенно серьезно: – Ты правда не передумал, Давиот?

– Нет! – вскричал я, вспыхивая от смущения, и затряс головой, рассыпая по столу крошки свежего хлеба. – Нет! Я еду с вами в Дюрбрехт.

Рекин, снова склоняя голову, усмехнулась.

– С нами ты поедешь только до Камбарского замка, – уточнила она, – где мы представим тебя старейшине. А уж оттуда ты сам доберешься до Дюрбрехта.

Это ее заявление слегка остудило мой пыл. Чего у меня и в мыслях не было, так это того, что мне придется проделать столь большое путешествие самостоятельно, без опеки моих друзей. Рекин, наверное, прочитала мои мысли у меня на лице, потому что уже гораздо мягче добавила:

– Мы проследим, чтобы ты сел на корабль, к тому же у тебя будут сопроводительные письма, а в самом Дюрбрехте тебя встретят.

Она сделала секундную паузу и пояснила:

– У нас слишком много дел в Камбаре.

– Новые набеги, – пробормотал Андирт, – черт бы взял этих Хо-раби.

– А в чем дело? – с беспокойством спросил мой отец.

– Не знаю, – честно ответила Рекин, – могу только утверждать, что появляются они в необычное для себя время. Семь кораблей Повелителей Небес прошли вдоль береговой линии к северу от Камбара, в прошлом году два приземлились в Драггонеке. Всех Хо-раби удалось уничтожить, но схватка была очень яростной и кровопролитной.

Отец задумчиво кивнул, а мать с беспокойством посмотрела мне в лицо, словно опасаясь, что ее сын, покинув дом, подвергнется страшной опасности – станет добычей клинков Повелителей Небес. Рекин успокоила ее:

– До Дюрбрехта им не добраться, Дония, ведь там школа колдунов.

Моя мать кивнула в ответ, изображая на своем лице некое подобие улыбки, но в глазах, устремленных на меня, застыло беспокойство.

Я не мог уделять тогда много внимания чувствам моих родителей – уж слишком сильно был захвачен собственными переживаниями. Сейчас-то мне проще простого представить ту степень беспокойства и боли, которую я причинял им. Конечно, они не могли не гордиться тем, что я оказался так отмечен судьбой, но в любом случае они понимали, что теперь меня с ними рядом не будет. Мы почти не говорили об этом: просто у нас так было не принято. Однако всем было ясно, что пройдет как минимум год, прежде чем я смогу приехать, а если останусь учиться в Дюрбрехте и дальше, то кто знает, через сколько еще лет мы увидимся. Может быть, мы последний раз так вот сидим рядом.

Но я был молод и только формально стал взрослым, так что решил свалить этот груз со своих плеч. Выпив эля, к которому не был привычен, я вновь спросил:

– Когда же мы тронемся в путь?

Мне просто хотелось сделать это побыстрее, чтобы избежать всех этих долгих прощаний.

Конечно, Рекин все поняла, потому что сказала, усмехнувшись:

– Нет, ты все-таки очень торопишься. Мы подняли паруса в твою честь, так что уж подожди немного, возвращение не заставит себя ждать, – добавила она шутя.

Я кивнул и опорожнил свою кружку. Скоро принесли дудочки и свирели и начались танцы. Я выпил еще пива с Теллурином и Корумом и с остальными моими друзьями, которые жали мне руку на прощанье.

Стало вдруг очень грустно, возможно, чувства усиливались обильной дозой эля, и Рекин сказала наконец, что пора собираться в дорогу. От матери я получил смену белья и массу напутствий, предостережений и просьб беречь себя. Она с такой силой прижала меня к своей груди, что я было подумал: ребра мои не выдержат. Мы с отцом пожали друг другу руки как мужчина мужчине, а потом он обнял меня и протянул кошелек, в который положил несколько монеток: столько, сколько мог позволить себе. Делия повисла у меня на шее, покрыв мое лицо в равной мере и слезами и поцелуями. Даже Тониум и тот проявил непривычное ко мне расположение, крепко вцепившись в мою руку. Настоятель призвал на меня Божье благословение, Баттус и Лирта попрощались со мной, а суровый Торус подарил мне нож в кожаных ножнах, украшенных его собственной рукой. Я поблагодарил Торуса и приладил подарок к своему поясу, чувствуя, что вот-вот и сам заплачу. Спасибо Андирту, который положил мне руку на плечо и как бы невзначай напомнил, что день уже на исходе, так что лучше нам поторопиться и использовать попутный ветер и прилив, чтобы не грести всю дорогу до Камбара.

Мы спустились к берегу, где ждало нас маленькое одномачтовое суденышко. Бросив в него свои пожитки, я обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на свою родную деревню.

Торжественный день пролетел незаметно, и четыре предшествовавших ему года промчались точно птицы. Празднование затянулось далеко за полдень, и солнце стояло уже над мысом, и длинные черные сосны купались в его лучах. Крыша молельни, казалось, раскалилась добела, даже колокол светился тусклым светом. Деревня выглядела такой маленькой, а мир за ее пределами таким бескрайним.

Я забрался в суденышко следом за Рекин. Андирт встал к рулю, а я подошел к мачте и поднял парус, чтобы поймать дующий с берега ветерок. Я стоял и смотрел туда, где оставалось все, к чему привык я сызмальства, все родные и близкие мне люди, которые с каждой минутой становились все более и более далекими.

Глава 3

Мы достигли устья реки Камбар, когда вечерние сумерки окончательно растаяли, уступая место ночи. Путешествие никак нельзя было назвать длинным, но мне никогда раньше не случалось уезжать так далеко от дома, поэтому и показалось, что плыли мы очень долго. Луна, выросшая только наполовину, светила нам в спину. Ее серебряный свет делал волны реки, вливавшиеся в соленые океанские воды между двух поросших соснами мысов, похожими на трепещущие надкрылья жука.

Андирт круто повернул руль, и я не задумываясь бросился к парусу. Мне слишком поздно пришло в голову, что, наверное, следовало бы уступить эту обязанность Рекин, но она промолчала, любезно предоставляя мне возможность самостоятельно выполнить эту задачу, чтобы я уже с первых шагов своей новой жизни мог ощутить себя не простым пассажиром, а как бы членом экипажа. Я оказался достаточно ловким и сумел развернуть парус так, что ветер еще какое-то время позволил нам подниматься вверх по реке. Затем сели за весла. Здесь Рекин снова уступила мне свое место. Поэтому всю дорогу, пока мы шли к Камбару, я лицезрел только спину Андирта, увидев замок лишь тогда, когда наш путь был завершен.

Привычного мне берега там не оказалось – лишь каменный причал, возле которого в гавани тут и там стояли прибитые приливом к стенам рыбацкие лодки. Ловко (кровь у меня кипела, подогреваемая выпитым накануне) я выскочил на каменный пирс и прикрутил носовой конец к металлическому кольцу. Теперь я мог обернуться и обозреть город.

Скалы на этом берегу реки были невысоки, а вблизи гавани находилось широкое ущелье; более отлогий его склон от самого подножия был усеян хижинами наподобие той, в которой я вырос и провел детство. Выше располагались дома, показавшиеся мне тогда просто гигантскими. Их покрытые черепицей крыши заливал свет луны, а фасады некоторых из них даже украшали балконы. Широкие улицы тянулись к вершине скалы, на которой находилось сооружение, надолго приковавшее мой взгляд.

С той точки, откуда я смотрел на главную сторожевую башню города, она казалась мне похожей на огромной ширины колонну. Громадный каменный цилиндр с множеством сиявших ярким светом окошек. Рот у меня, жалкого деревенского мальчишки, сподобившегося увидеть чудо, широко открылся. Дома вдоль улиц казались мне теперь жалкими карликами по сравнению с этой удивительной башней, в которой жил наместник Бардан и где открывались мне двери в будущее.

Я стоял и смотрел туда словно зачарованный, а Андирт протянул мне вещи и положил на плечо руку.

– Если ты не собираешься провести здесь всю ночь, – смеясь сказал он, – то нам следует поторопиться. Море разжигает во мне аппетит, и сейчас самое время отужинать.

Я кивнул и шагнул вперед, не сводя глаз с башни. Рекин, которая шла слева, сказала негромко:

– Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь стены Дюрбрехта.

Я только кивнул в ответ, не в силах произнести ни слова. Мне казалось, что на свете не может быть ничего более величественного, чем то, что я видел сейчас. Я взвалил на спину свой мешок и поспешил вслед моим спутникам, ступая по покрытой булыжником пристани в направлении одной из улиц. Там я, наконец оторвав свой взгляд от башни, принялся разглядывать удивительные дома, в чьих изящных резных оконных рамах я видел настоящие стекла, чистые и прозрачные, совсем не похожие на желтоватые мембраны из овечьих кишок, сквозь которые я глядел на мир в моей родной деревне. Когда Робуса или настоятеля кто-либо просил рассказать о Камбаре, а, насколько мне известно, они были единственными из моих односельчан, которым случалось бывать здесь, я с удивлением слушал то, что они говорили. Но даже их рассказы не могли сравниться с тем, что я увидел. Поэтому я шел пораженный и удивленный, с широко раскрытым ртом и полными восхищения глазами.

Наконец улица уперлась в стену, и я понял, что замок состоит не из одной только башни. Через открытые деревянные ворота можно было видеть и другие, меньшего размера здания, разместившиеся у ее подножия.

Я полагал, что увижу множество стражников, но ошибся: единственными часовыми оказались три громадных пса с торчавшей дыбом шерстью и оскаленными клыками. Как мне тогда показалось, они встретили нас громким лаем. Но Андирт прикрикнул на них, и грозные стражи потрусили обратно в конюшню, где стояли храпевшие и переминавшиеся с ноги на ногу лошади.

Я отдернул пальцы от рукояти моего ножа, делая вид, что мне совсем не страшно, и в сопровождении моих спутников направился через двор к входу в башню. Рекин подтолкнула было меня, желая пропустить вперед, но тут я заколебался и озабоченно спросил:

– Я сейчас предстану перед наместником? Как мне к нему обращаться?

– Говори: «Мой господин», этого будет достаточно, – ответила жрица, – а вот бояться его не надо, Бардан тебя не съест, к тому же ты его желанный гость.

Я проглотил подступивший к горлу ком, сделал глубокий вдох, и мы вошли внутрь. Толстые стены вызывали чувство восхищения перед мастерством сложивших их каменщиков. Я было удивился, а затем нахмурился, поняв, что мы оказались вовсе не в тронном зале, а в каком-то подвале, огромной, круглой, тускло освещенной комнате, заваленной всевозможными мешками, бочками, кулями, уставленной поленницами дров и увешанной мясными тушами, насаженными на спускающиеся с деревянного потолка крючья. Рекин коснулась меня, указывая на широкую лестницу, поднимавшуюся вдоль изгиба стены. Жрица шла первой, за ней – я, а позади Андирт. Мы поднимались к еще одной открытой двери.

Войдя в нее следом за Рекин, я снова против своей воли открыл от удивления рот. Помещение, в котором мы оказались, было столь же внушительным по размеру, что и расположенная внизу комната, только по всей окружности его стены располагались узкие глубокие бойницы, возле которых горели свечи в стенных канделябрах. Они дополняли свет, идущий от камина и свисавших с потолочных балок фонарей.

Вдоль уставленных яствами столов протянулись скамьи, занятые по большей части мужчинами, женщин было мало. Вокруг то и дело сновали слуги, подносившие мясо, хлеб, дымящиеся вареные овощи и сосуды с пивом. Позади стола, который находился чуть поодаль от других, стоял менестрель. Я никогда их раньше не видел, но узнал по кифаре, которую менестрель держал в руках. За этим отдельным столом сидели трое мужчин и две женщины.

– Наместник, – шепнула Рекин мне в ухо, – справа от него госпожа Андолина, вторая женщина – Гвеннет, жена Саруна, наследника. Ну, а последний – второй сын Бардана, Тадвин.

Я кивнул в знак благодарности, вписывая их имена в свою память, и, стараясь произвести как можно лучшее впечатление, в сопровождении жрицы-ведуньи и Андирта подошел к столу, за которым сидел наместник.

Андирт поклонился, Рекин, слегка опустив голову, произнесла:

– Господин Бардан, перед вами Давиот из Вайтфиша.

Я поклонился, уставив глаза в пол, и увидел кость, которую в следующую секунду схватила одна из борзых. Вокруг образовалась тишина, нарушаемая только негромкими звуками кифары, а потом раздался глубокий громкий голос:

– Во имя Божие, Давиот из Вайтфиша, не соблаговолишь ли ты разогнуть спину и посмотреть мне в глаза, а то мы подумаем, что ты горбун.

Я почувствовал, как жар охватывает мои щеки, и забормотал:

– О, господин мой наместник, госпожа Андолина… Нет, я не… Я…

Из широкой груди Бардана вырвался смех. Я поднял глаза и встретился взглядом с наместником. Круглое широкое лицо, густая рыжая борода с проблесками седины, большие карие глаза, в которых играло озорное любопытство. Передо мной был человек крупного телосложения, уже не первой молодости, но еще сохранивший форму. Закатанные рукава его рубахи обнажали мощные предплечья. Он улыбнулся, подзывая меня к себе.

– Так вот ты какой, – проговорил он. – И Рекин и Андирт хорошего мнения о тебе, а я доверяю им. Хочешь стать Мнемоником, а?

– Если это послужит вам, – ответил я и, подумав, добавил: – Мой господин наместник.

– Мне? – вопросительно произнес Бардан. – Великому Властителю, Дарбеку. Если уж ты станешь Летописцем, то всем нам послужишь.

– Ну, а если у него не получится, – сказал Андирт, и я расценил его слова как огромное доверие, – я буду рад видеть его среди солдат.

Бардан снова рассмеялся, и в его смехе не было ничего обидного. Наместник распорядился, чтобы нас усадили за его стол и принесли нам пива.

Стены, пол и потолок комнаты, в которой я проснулся, были каменными, на полу лежал вытертый ковер. Никогда еще моя нога не ступала на ковер. Под потолком висел фонарь, напротив узкой кровати я увидел умывальник, под окном – небольшой диванчик. Я подошел к умывальнику, размышляя по дороге, кто снял с меня одежду и куда она подевалась, выпил ледяной воды, а затем часть ее вылил себе на лицо и голову, чтобы унять боль. Наконец, увидев, что моя одежда лежит на диванчике, я оделся и даже пристегнул к поясу нож, запоздало вспоминая, что забыл завязать волосы. Мне хотелось есть, но вместе с тем мысль о еде вызывала тошноту. Я не знал, что лучше: остаться на месте или выйти наружу. Так и не приняв решения, я, встав коленями на диванчик, выглянул в окно, радуясь тому, что в нем стекло, а значит, можно хорошенько рассмотреть двор.

Я находился в западной половине замка. За стеной, опоясывавшей город, видны были поля и пасущиеся в лугах овцы, а еще дальше сплошной до горизонта лес, в этот ранний час еще окутанный туманной дымкой. По эту сторону стены я сумел разглядеть лишь кузницу и, прислушавшись, различил удары молота о наковальню. Еще одно небольшое зданьице было, по всей видимости, храмом, а назначение другого строения я определить не смог. Двор внизу кишел людьми: сновали туда-сюда солдаты в клетчатых плащах, женщины, дети. Бегали собаки и кошки. Я вдруг с опасением подумал, что могу простоять здесь целое утро, наблюдая столь непривычное мне скопление людей, а Рекин даже и не заглянет ко мне.

Но она вскоре постучалась, и, не раздумывая ни секунды, я предложил ей войти. Жрица сняла свое привычное черное облачение, сейчас на ней были штаны из темной кожи и перетянутая ремнями рубаха. На бедре висел длинный кинжал. Она улыбнулась, доставая вырезанный из рога сосуд, и сказала:

– Мои приветствия тебе, Давиот. Подозреваю, что ты этому обрадуешься или, по крайней мере, будешь посговорчивее.

Я никак не мог припомнить, чем же закончился прошедший вечер, и насупился, а затем щеки мои покрылись румянцем, когда она объяснила свои слова. Я взял сосуд и выпил его содержимое, морщась одновременно от горького вкуса лекарства и от смущения.

Рекин села на постель и внимательно посмотрела на меня своими серыми глазами.

– А теперь расскажи-ка мне все, что ты запомнил из вчерашнего вечера, – сказала она.

Я подумал, что это, должно быть, какая-нибудь проверка и, собравшись с мыслями, во многом благодаря искусству травника, рассказал жрице все, что помнил.

Когда я закончил, Рекин удовлетворенно кивнула, и я почувствовал, что от смущения моего не осталось и следа.

– Превосходно. Эль не портит твою память.

– Спасибо вам, – ответил я и взмахнул сосудом, – и вот этому.

– Помогло. – Лицо ее вдруг стало торжественно-серьезным. – Большинство людей забывают обо всем, едва сунув нос в стакан.

Я же насупился и сказал:

– Но вчера вечером Сарун и прочие говорили о Сказителях так, словно они пьяницы. Но как же они могут так поступать, если выпивка ослабляет память?

– Сарун и другие его родичи говорили так больше в шутку, – начала жрица, – но в любой шутке всегда есть доля истины. Сказители действительно часто бывают выпивохами, хотя бы потому, что в большинстве случаев людям нечем отблагодарить их за истории, которые они рассказывают. Но судьба снабдила их еще одним даром, возможностью пить и все равно не забывать то, что они когда-то запомнили. Не знаю почему, просто так есть, и все. А сейчас, если мы будем сидеть здесь и рассуждать, может так получиться, что нам и завтрака не достанется. Тебя это устроит?

Я обнаружил, что аппетит ко мне вернулся, и отрицательно покачал головой.

Пока мы завтракали, Рекин сообщила мне, что торговое судно, которое прибудет со дня на день, отвезет меня на север. Правда, есть зловещие предзнаменования о том, что Повелители Небес воспрепятствуют судоходству.

Я так задумался, размышляя над ее словами, что не сразу сообразил, что трапеза закончилась. Когда же Рекин предложила мне осмотреть крепость, я с радостью согласился.

Все здесь казалось мне столь непривычным, что я невольно подумал об отце, который сейчас, наверное, в море, и рядом с ним вместо меня – Тониум. Но эта мгновенная ностальгия, охватившая было меня, сразу же уступила место удивлению, когда мы пришли в место расположения военного братства, где тренировались Андирт и другие воины. Сарун, который тоже был там, помахал мне рукой и продолжил свои занятия. Андирт тоже приветствовал меня, но и только. В компании Рекин я стоял и смотрел, как, словно молнии, сверкают в воздухе клинки, и слушал скрежет стали.

Все воины были одеты в толстые камзолы с нашитыми на них металлическими пластинками, их головы прикрывали шлемы, и, несмотря на это, мне подумалось, что любой из сражавшихся может получить тяжелую травму даже во время упражнений. И точно, один из воинов зазевался и пропустил удар, отлетев далеко в сторону. Лицо его заметно побледнело. Андирт, увидев это, прекратил свой поединок и, прежде чем отослать пострадавшего к стоявшему поодаль возле стола, уставленного тазами, различными настоями в бутылках и бинтами, худому лысому человеку в зеленой рубахе, грубо отругал неумеху за допущенную небрежность в обороне.

Рекин объяснила мне:

– Это Гарат, наш травник и лекарь; ему ты обязан тем, что у тебя не болит голова.

Мы подошли поближе и увидели, как Гарат, сняв с солдата камзол, осмотрел вывихнутое плечо, при этом очень осторожно касаясь его руками и жутко ругаясь. Никогда я не видел человека столь осторожного в своих движениях и столь невоздержанного на язык. Губы у лекаря были тонкими, отчего он казался злым, до тех пор пока не улыбнулся и не спросил меня, как моя голова. Я сказал, что все в порядке, и рассыпался в благодарностях, на что травник, пожав узкими плечами, обругал меня дураком за то, что я пил больше с энтузиазмом, чем с осмотрительностью. Тут Рекин, рассмеявшись, заявила, что немедленно должна забрать меня из его компании, пока я не превратился в такого же жуткого ругателя, как он. Без всякой цели мы побрели по дворику, который представлял собой некое самодостаточное укрепление, которое было бы нетрудно оборонять против любого противника, за исключением разве что нападения с воздуха. Я отважился высказать свое наблюдение.

– Верно, – согласилась Рекин. – Во время последнего набега колдуны Хо-раби немало постарались. Посмотри. – Она указала на ограждение вокруг главной башни, и я увидел, что некоторые блоки там светлее, чем их более старые собратья. Камни вокруг почернели, точно их опалил огонь. – Два корабля, и оба смогли приземлиться. Страшная была битва.

Я промолчал, но Рекин, увидев на моем лице заинтересованность, продолжала:

– Высадка произошла к западу, и разбойники двинулись на Камбар. Видел там лес? Там и произошло сражение. Подлесок тот шел под вырубку, но Рамах, отец нынешнего наместника Бардана, приказал оставить его в память о всех храбрецах, сложивших там свои головы.

Я дал себе обещание, что, если у меня будет время, я обязательно схожу в этот лес. А пока решился спросить:

– Дары и Повелители Небес лежат там вместе?

Рекин кивнула.

– Да. Рамах считал Хо-раби достойными противниками.

– А вы? – поинтересовался я. – Что думаете вы?

Она на какой-то момент заколебалась и с некоторым сомнением сказала:

– Я не сильна в тонкостях философии и теологии, Давиот, но я разделяю мнение Рамаха. Когда-то ведь эта земля принадлежала им, и они, безусловно, проделали огромный путь, чтобы встретить свою судьбу, так зачем же отказывать им в последнем утешении? Бардан также объявил лес священным.

Но моего любопытства подобный ответ удовлетворить не мог. Я нахмурился, опасаясь, не захожу ли слишком далеко, и все-таки спросил:

– Получается, что они не злодеи?

– Я не встречала ни одного во плоти и крови, – ответила она, останавливаясь и поворачивая ко мне свое лицо, – так что с точностью утверждать не могу. Священники объяснят тебе, возможно, это и есть правда. Может быть, Повелители Небес и в самом деле наказанье Господне за грехи наших отцов, а может быть, они всего лишь воины, которых посылают в битву их собственные священники. Я бы не стала судить их строго, пока не встретила хотя бы одного и не поняла как следует, что у него на уме.

Подобный вывод показался мне разумным, и я склонил голову в знак того, что согласен.

– А кто-нибудь говорил хоть с одним из Повелителей Небес? – спросил я.

– Нет. – Рекин так яростно покачала головой, что хвост черных волос у нее на затылке заметался из стороны в сторону. – Никому ни разу не удавалось захватить никого из них живым. Если они не погибают в битве, то бросаются на собственные мечи. Похоже, они считают, что нет большего бесчестья, чем попасть в плен.

– Они сами себя убивают? – спросил я, пораженный. Настолько это шло вразрез с тем, к чему нас приучали с детства.

– Да, чтобы не быть захваченными живыми, – подтвердила Рекин.

Я сглотнул слюну и задумался, едва замечая, как мы вышли за ворота и стали не спеша спускаться вниз по улице. Разум мой только наполовину был захвачен величественным зрелищем строений. Другая его часть полностью принадлежала тем неимоверным дикарям, которые сами могут лишать себя жизни. Все это казалось странным и необъяснимым. И такой юноша, как я, был не в состоянии охватить это своим разумом. Какими же людьми должны были быть Повелители Небес, чтобы так поступать?!

– Есть мы будем?

Этот вопрос, заданный Рекин, вывел меня из моих раздумий, и я увидел, что мы стоим у здания, в котором, как мне теперь стало понятно, находилась таверна. Я нерешительно кивнул: мой опыт посещения подобных заведений ограничивался более чем скромной пивной Торима, поэтому я сделал все возможное, чтобы напустить на себя как можно более независимый вид, когда вслед за Рекин сел на скамью возле выбранного ею столика.

Пока мы ели, Рекин рассказывала мне о Камбаре, о том, что в нем производится и что продается, о его жителях. Мои глаза все шире и шире открывались на мир, находящийся за пределами Вайтфиша. За какие-то неполные два дня я узнал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Казалось, что я, заснув в одном, маленьком, мирке, проснулся совсем в другом, гораздо большем. По мере того как я слушал жрицу, удивление мое все возрастало, пока наконец она, выпив до капли свой эль, не предложила мне отправиться в гавань.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю