Текст книги "Повелители Небес"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)

– Ты хочешь спросить, как мог заболеть Великий Властелин? – Рекин пожала плечами, губы ее изогнулись в горькой улыбке. – Так же как и любой другой человек. Как всякий смертный. Некоторые склонны приписывать эту смерть действию яда.

У меня отвисла челюсть. Невероятно! Великий Властелин – хранитель всего Дарбека, глава Церкви, главнокомандующий всеми войсками, ключевой камень нашего мира.

– Кто отравил его? – спросил я, потрясенный.

– Если бы знать, заговорщиков бы уже постигла страшная смерть, – ответила Рекин. – Пока это только предположение.

– Только не Дары, – произнес Сарун мрачным голосом. – Готов голову свою дать на отсечение, что ни один из Даров не осмелился бы на такое. Это могли быть только Повелители Небес.

– Вероятно, – продолжала Рекин, а я, сдвинув брови, размышлял, как могли Хо-раби, даже вооруженные их магией, подобраться к Великому Властелину. – У них теперь некоторые нововведения, слава Богу, мы еще не имели удовольствия испробовать этого на себе. Они прицепляют позади своих судов специальные плоты, груженные разлагающимися трупами животных. Над городами они перерезают веревку, к которой крепится плот, и гниющее мясо падает повсюду. В такую жару…

Она передернула плечами. Я почувствовал, как у меня пересохло во рту. В такую жару эпидемии неизбежны. Тут, на побережье, еще ничего, а вот в запруженных народом больших городах, где полным-полно беженцев, – там это может стать грозным смертоносным оружием. Мне стало не по себе. Я спросил:

– А не могло это стать причиной болезни Гаана?

– Неизвестно, – ответила Рекин, – все, что мы знаем, – это то, что Великий Властелин заболел и скончался. Сомневаюсь, однако, что он мог подхватить болезнь такого рода. Наверняка знаю только то, что он мертв.

– Теперь Великим Властелином становится Тэрл. Сперва ему надо будет пройти соответствующие ритуалы. – Сарун горько усмехнулся. – Невеселая, однако, это будет церемония, а? Посвящению Тэрла будет предшествовать погребение Гаана.

– Но Тэрл же еще мальчишка, – сказал я тихо, представляя себе, сколь устрашающе велика ответственность того, кто принимает на себя власть Великого Властелина, – ее никак нельзя возлагать на столь молодого человека.

– Ему всего шестнадцать, – точно эхо моих собственных мыслей прозвучал голос Рекин. – Ну и груз свалился на его плечи. Несмотря даже и на то, что Джарет назначен регентом.

– Джарет? – Сарун с грохотом бросил свой нож на стол и, поднявшись, наполнил свою кружку. – Джарет и сам по себе нелегкий груз.

Я знал, чем вызваны эти слова Саруна. Джарет – воевода Мардбрехта, самого крупного из Пограничных Городов. Одно это уже давало ему большую власть. Кроме того, Джарет был женат на младшей сестре Гаана. Если Тэрл умирал бездетным, Джарет становился претендентом на Великий Престол. Однако Джарет отнюдь не пользовался всеобщей любовью. Говорили, что на берегу Сламмеркина он основал свое собственное царство, облагая жителей грабительскими налогами. Говорили, что он отстроил себе дворец, по роскоши не уступавший дворцу Великого Властелина, престол которого не давал Джарету покоя. Он имел своих собственных сторонников, но трудно было сказать, многие ли поддержат его в открытой битве. О Джарете говорили, что он умеет управлять, оставаясь в тени.

Когда я кивнул, Сарун пробурчал:

– Должно быть, не многих привело в восторг его регентство. Если он решится прибрать к своим рукам Кербрин…

– Боюсь, что чувства ваши разделяют многие в Дарбеке, – сухо сказала Рекин. – Я рискну выразить уверенность, что такие вот разговоры сейчас идут по всей стране. Но Джарета назначил регентом Гаан. Почему – это отдельный вопрос, но факт остается фактом. И перед лицом грядущего нам следует не спорить, а искать соглашения.

Сарун кивнул, но лицо его хранило горькое выражение.

– Думаешь, Джарет может быть хорошим руководителем? – спросил он. – Если случится Великое Нашествие, о котором все время говорите вы, колдуны, возглавит ли нас Джарет или предпочтет отсиживаться в Кербрине?

– Если нашествие будет таким, каким я его вижу, – сказала Рекин, – то, я полагаю, отсидеться Джарету не удастся ни в Кербрине, ни в каком-нибудь другом месте. Вероятнее всего, в Дарбеке не останется ни одного безопасного места.

Дальше я слушал уже вполуха, не вставляя своих замечаний в разговор. Они говорили, переходя от темы придворных партий к родословным, а от них к брачным обязательствам. О тех, кто поддержит Джарета, и о тех, кто станет бороться против него. Если дело дойдет до открытой войны, Сарун, горячность которого проясняла его позицию, как мне казалось, скорее всего поведет камбарцев против регента, а вот Рекин вряд ли поддержит своего господина. Я также подумал, что, как и говорила колдунья, те же самые мысли сейчас витают под сводами личных покоев многих наместников по всему Дарбеку. Мне подумалось, что смерть эта не могла выбрать худшего времени. Гаан пользовался всеобщей любовью и, что еще важнее, был мудр. Он был вождем, каким в настоящее время Тэрл никак не мог стать. И если враждебное отношение Саруна к регенту разделяют многие, то это назначение скорее поспособствует развалу страны, нежели ее укреплению. Страшно было даже подумать о том, что Великое Нашествие случится как раз в то время, когда Дарбек охватит междоусобная война.

Я услышал, как Рекин спросила меня о чем-то, и отогнал прочь свои мысли.

– Понимаешь ли ты, Давиот, что все, что ты здесь услышал, должно остаться между нами? Что нельзя говорить об этом ни с кем?

Я чуть было не усмехнулся, у меня уже имелся солидный запас тайн. Я сказал:

– Я все понимаю и не выдам вас. Но, когда я окажусь вновь в Дюрбрехте, мое начальство потребует от меня отчета, желая знать, каковы настроения в землях, через которые я путешествовал. Мне и тогда молчать?

Сначала никто из них ничего не сказал, но когда ответ наконец прозвучал, вышел он из уст Рекин. Похоже было, что Сарун во многом доверяет колдунье.

– Я думаю, – произнесла она медленно, точно взвешивая каждое слово, – что тебе не следует ничего скрывать от них. Нашему с тобой начальству лучше всего знать о настроениях в стране. Но ты расскажешь обо всем не раньше, чем приедешь в Дюрбрехт.

Я почувствовал облегчение, добравшись до кровати, но сон в ту ночь не шел ко мне. Я ворочался на мокрых от пота простынях, вдыхая душный воздух в свете полной уже луны. Не знаю, долго ли я провел так без сна, но когда наконец ночь сжалилась надо мной, то, провалившись в забытье, я увидел все тот же сон.

На сей раз он был искаженным, лишенным своей обычной последовательности. Когда я проснулся, то помнил только лишь отдельные его кусочки, словно бы память моя подвела меня. Я снова оказался в том лесу, но тумана на сей раз не было, и я смотрел на острова, видневшиеся далеко в залитом солнцем море. Тут вдруг небо потемнело, и страх окутал меня, когда я услышал странную песню духов воздуха, а во тьме поплыли красные цилиндры кораблей Повелителей Небес. Я содрогнулся, а небо стало не черным, а кроваво-красным. От островов вверх взметнулись лучи, которые поражали воздушные суда, и те падали, но было их так много, что место каждого погибшего корабля немедленно занимал другой. Они покрывали все небо от горизонта до горизонта. Тут я увидел, что стою на точно выбеленном известью камне, и услышал, как Рвиан кричит и зовет меня. Я оглянулся – моя любимая стояла рядом со мной.

Она сказала:

– Скорее, Давиот, у нас мало времени! Если мы не сделаем того, что должны, все будет потеряно.

Я хотел было спросить ее, что она имеет в виду, но огромная волна поднялась над морской гладью, взбудораженной взмахами драконьих крыльев. Тень накрыла меня, и в голове моей зазвенел крик чудовища.

Оно приземлилось на поросшей черными соснами скале, как раз над моей родной деревней. Скала превратилась в городскую стену, а деревня стала Дюрбрехтом. Город охватывало пламя, стены почти полностью лежали в руинах, а на месте школы Мнемоников, на совершенно открытом месте стоял гроб, окруженный скорбящими, среди которых я опознал Урта. Рядом с ним стояла и Рвиан. Я шагнул к ним, но застыл на месте, завороженный криком дракона.

Я поднял голову, не в силах спорить с властным призывом, содержавшимся в этом крике. Дракон уселся на задние лапы, держа облаченного в блестящую броню Хо-раби в одной из своих когтистых лап. Рыцарь тщетно размахивал мечом, стараясь уязвить чудовище. Его действия не причиняли дракону ни малейшего вреда. Тот поднял человека и, раскрыв пасть, сомкнул свои челюсти на шее Хо-раби. Тело упало, а дракон вновь раскрыл пасть, издавая пронзительный крик. Со всех сторон меня окружили Хо-раби, которые, не замечая меня, поднимали свои луки и посылали длинные черные стрелы в дракона, чьей гладкой синей шкуре подобные снаряды не могли причинить никакого вреда. Дракон, казалось, даже не замечал их. Он только расправил свои крылья и несколько раз взмахнул ими, и Повелители Небес разлетелись в разные стороны, точно сухие листья. Непонятно было, почему меня не сдуло вместе с ними, но я остался стоять там, где и был, а зверь сложил свои крылья и уставился на меня желтыми глазами.

Теперь он не казался мне таким уж страшным, когда сидел там среди окружавших его когтистые ноги трупов. Мне даже показалось, что он настроен ко мне дружелюбно. Зверь звал меня, поэтому я поманил к себе Рвиан и Урта и начал взбираться на полуразрушенную стену. Я знал, что если сумею добраться до дракона, то он даст мне ответ, вот только не знал, какие вопросы задам ему. Я карабкался вверх, но не успел добраться до дракона. Небо вновь наполнилось судами Хо-раби, и зверь расправил свои крылья, приготовившись к полету. Я закричал, умоляя его подождать, но чудовище рванулось вперед, а ветер, поднятый его крыльями, опрокинул меня вниз. Я слышал, как Рвиан потребовала:

– Давиот, мы должны…

Тут я проснулся.

Простыня обмоталась вокруг моих ступней, насквозь пропитанная потом. Голова моя болела, конечности не слушались, когда я поднялся и медленно побрел к умывальнику. Вода была теплой, но я попил и полил ее себе на голову, а потом, подойдя к окну, рухнул грудью на подоконник и принялся смотреть на улицу. Еще даже не совсем рассвело, но в небе уже висела тяжелая как свинец напряженность, а воздух был горяч, как в летний полдень. От толстых стен башни веяло теплом. Находившийся внизу двор был тих, но я все еще слышал шум крыльев дракона. Комната внезапно показалась мне очень маленькой. Я отошел от окна, умылся, затем натянул свою рубаху и панталоны, обулся и вышел прочь.

Слуги-Измененные точно во сне двигались по залу. Они, как мне показалось, менее нас, Истинных, страдали от жары, хотя движения их казались ленивыми. Я попросил у служанки-«кошки» чаю. Она, я был уверен, заметила браслет у меня на запястье, но не выказала никаких признаков заинтересованности, как и Тал, однако принесла мне чаю, фруктов и хлеба. Я поблагодарил.

Позавтракав, я еще немного посидел, дождавшись, когда в трапезной появились дружинники. Рекин и Сарун не появлялись, но пришла Андолина, державшая за руку Бардана. Вдовствующая наместница поприветствовала меня и с тяжким вздохом опустилась на стул, награждая меня усталой улыбкой.

– Ох, эта жара, Давиот, – пробормотала она. – Я едва в состоянии выносить ее, а уж бедняжка Гвеннет…

– Скоро уже? – спросил я.

Андолина ответила мне:

– С ней Гарат, он говорит, что со дня на день. – Она покачала головой. – Грустные времена, правда? Он родится, когда скончался Гаан и вот-вот нападут Повелители Небес.

– Да, времена грустные, – согласился я. – Но…

Бардан начал дергать меня за рукав, требуя, чтобы я рассказал ему что-нибудь, и я поведал мальчику историю о Дриффе и Вепре из Драггонека. К тому времени, когда я закончил, в зале уже было полно народу и Рекин подошла ко мне. Я посмотрел на колдунью, вопросительно подняв брови, она же кивнула рукой, взъерошив волосы Бардана. Точно по какому-то молчаливому соглашению, мы не стали заговаривать о Гаане и о том, что имело место в покоях Саруна, а завели беседу о лучших временах. Рекин хотела знать о том, что я делал в Дюрбрехте и после него, и мне пришлось доставать воспоминания из ящичков своей памяти, чему когда-то учил нас покойный Мартус. Я не стал вдаваться в детали своей дружбы с Уртом, почти ничего не сказал о своих отношениях с Рвиан, ни словом не обмолвившись о подарке Лана и о встрече Измененных с Хо-раби, свидетелем которой я стал. Мне было грустно от того, что я не могу сказать всей правды такому старому своему другу, как Рекин, но я знал, что главная обязанность ведуньи – Дарбек и Камбар, так что у нее не останется другого выбора, как только передать все мои тайны начальству в Дюрбрехте.

Если Рекин и почувствовала, что я что-то утаиваю от нее, то не подала виду и предложила мне пойти прогуляться в город, где обещала проводить меня до дома, в котором Делия жила с Кэном. Я согласился, но сказал, что прежде должен позаботиться о своей кобыле, так как жара причиняла неудобства не только людям, но и животным, а нам предстояло длинное путешествие на север через Треппанек в Дюрбрехт.

Мы отправились в конюшню, где конюх-Измененный с перебинтованным предплечьем посетовал на то, что я был прав, говоря о скверном характере своей лошади. Рекин посмотрела на кобылу и тихонько сказала:

– Тебя ведь Андирт впервые посадил на лошадь, так?

– Так и было, и, клянусь Богом, у меня потом все болело.

Она рассмеялась и пробормотала:

– Старая боль. Ее место в прошлом.

Я молча кивнул в ответ. Мнемоники не единственные, у кого есть воспоминания. Просто наша память точнее в деталях, чище в изображении картин прошлого, что подчас лишь больнее ранит сердце.

Мы не торопясь вышли в измученный жарой город. Тенты, которые в нормальный год растянули бы только через несколько месяцев, прикрывали дома, и те немногие из жителей, которых мы видели на улице, двигались точно в летаргическом сне, стараясь держаться в тени. Мы спустились туда, где рыбаки вытащили на берег свое судно, и Рекин указала мне на дом.

– Пойди поздоровайся с сестрой, – предложила колдунья. – А я буду ждать тебя в «Летающей Рыбине».

Я кивнул, разглядывая хижину, которая была точной копией жилища моих родителей с двориком перед ней и огородом на задах. Впрочем, огородные растения погибли от засухи, а те, которым все же удалось взойти, выглядели чахлыми и унылыми. Знакомый запах гниющих водорослей витал в воздухе. Здорово все-таки, что я смогу увидеться с Делией, которую всегда очень любил. Я подошел к открытой двери под сделанным из старого паруса тентом и позвал сестренку.

Она вышла, и на немного нахмуренном лице ее я прочитал вопрос. Волосы Делии были подвязаны платком, руки выпачканы мукой. Я узнал сестру сразу, хотя теперь передо мной стояла взрослая красивая женщина.

Делия на какую-то секунду недоуменно уставилась на меня, и на лице ее медленно расцветала улыбка. Я сказал:

– Не узнаешь своего брата?

Делия просияла и чуть было не сбила меня с ног, бросившись ко мне в объятия.

– Давиот! Глазам своим не верю, это правда ты?! Я не узнала тебя. Ты Сказитель? Останешься?

Осыпая меня потоками слов и градом вопросов, Делия проводила меня в свое жилище, желая знать все, что хочет знать любящая сестра, встретившись с братом, которого не видела много лет. Она усадила меня за грубо сколоченный стол и налила в кружку некрепкого желтоватого пива. Делия выглядела счастливой, Кэн был, несомненно, хорошим мужем. Он отправился на ловлю рыбы на лодке, за которую молодожены еще должны половину ее стоимости и которая, если Бог дарует им удачу и не позволит рыбе уйти из Фенда, скоро станет их полной собственностью. Детишек пока что нет, может, это и хорошо в столь страшные времена, но потом… А я? Был ли в Вайтфише? Слышал о Тониуме? Как мама с папой? Все ли у них в порядке? Как только позволят время и работа, они с Кэном обязательно отправятся на юг… Где я был? Куда еду? Остановился в замке? Тогда, значит, знаю о смерти Бардана?

Она спрашивала меня и отвечала на вопросы, так что я едва мог спокойно выпить пива. Все-таки как здорово было вновь увидеть сестру.

Но все же мне пришлось сказать ей, что я должен идти, Рекин ждала меня. Делия предложила мне пожить у них, но я объяснил сестре, что должен оставаться в замке, полагая, что в такое время лишний рот потребует от сестры и ее мужа дополнительных трат. Я обещал навестить их снова, когда Кэн окажется дома, и сказал, что, вполне возможно, буду выступать в какой-нибудь таверне, на что Делия попросила известить ее, где именно, так как ей очень хотелось послушать меня. Гордость сестры за меня вызывала у меня смущение. Мы обнялись, и я отправился в город.

Рекин я обнаружил в «Летающей Рыбине». Кружка эля стояла на столе возле колдуньи, которая при моем появлении велела принести и вторую. Когда заказ был выполнен, я спросил:

– Как обстоят дела в Камбаре?

– Так же, как и в любом другом замке, – сказала Рекин, откидываясь на спинку стула и вытягивая свои длинные ноги. На ней был обычный кожаный наряд, меч на поясе, точно ведунья ожидала вызова в любую секунду. – Если жара будет продолжаться, то Саруну придется открыть свои житницы, чтобы накормить голодающий народ.

Голос Рекин звучал мрачно, и я внимательно посмотрел на ее лицо, прежде чем снова открыть рот.

– Разве твое начальство не ищет ответа? – спросил я.

– Ищет, да, – отозвалась Рекин с несколько скептической усмешкой. – Только вот найдет ли? Пока что нет. Колдуны Хо-раби овладели такими вершинами магии, о которых мы и не подозревали. Они превзошли нас в своих оккультных возможностях. А теперь войсками командует Джарет. – Она подняла кружку, словно предлагая тост. – Боже мой, Давиот! Угораздило же Гаана умереть в самое неподходящее время. Такие страдания выпали на долю Дарбека, к Састенам начнется всеобщий голод. В городах растет заболеваемость, и, покуда жара будет продолжаться, начнут вспыхивать эпидемии. Слышал о том, что в Дюрбрехте недовольство народа выливается в открытые стычки?

Я в ужасе покачал головой.

– В Дюрбрехте, и в Кербрине тоже, – продолжала она. – В последнюю седмицу пришло известие о том, что в горах ограблен купеческий караван. В Линнисваре голодающие налетели на корабль с зерном, наместнику пришлось бросить в бой свою дружину, чтобы угомонить народ. Если все будет продолжаться в этом же духе, то хаос наступит раньше, чем придут Повелители Небес.

– Джарету надо принять какие-то меры, – сказал я, вовсе не чувствуя уверенности в том, что вообще что-то можно сделать.

Рекин пожала плечами и осушила свою кружку. Я заказал еще эля, и, когда слуга отошел, колдунья сказала:

– Измененные тревожат не меньше. У нас-то пока вроде тихо, но в других местах Измененные убегают от своих хозяев в горы или переправляются за Сламмеркин. Правда, пока это еще не достигло угрожающих размеров… Бог свидетель, скоро начнется хаос.

Вот вам и то, о чем я все время думаю. Обращайся Истинные с Измененными по-другому, они бы не стали так поступать. Впрочем, об этом я подумал вскользь и решил, что сейчас не стоит излагать Рекин подобную точку зрения. Я спросил:

– Они убегают в Ур-Дарбек? Разве там лучше?

– Кто знает? – отозвалась она и снова усмехнулась с такой горечью, которой я прежде не знал за ней. – Может, только Джарет? Он ведь, в конце концов, из самого главного из Пограничных Городов.

Старые воспоминания всплыли в моем мозгу, старые вопросы, слишком соблазнительные, чтобы я мог промолчать.

– Почему же все-таки так мало известно об Ур-Дарбеке? – спросил я.

Я смотрел в лицо Рекин, когда задавал свой вопрос, и не был уверен, что вижу: тревогу или, может быть, беспокойство, но чем они были вызваны, я не мог угадать.

Она ответила уклончиво:

– Тебя очень интересует это место, а?

Я развел руками.

– Мне все интересно на этой земле, ведь я же Сказитель.

– Но в школе твоей ничего тебе не сказали?

Я чувствовал неискренность, и не в первый раз уже. Но почему?

– Только то, что известно всем.

– Но тебе хочется знать больше, чем всем? – Глаза ее сосредоточились на моем лице. – Почему, Давиот? Почему тебя так интересует тайна Ур-Дарбека?

– Так все-таки есть тайна? – ответил я вопросом на вопрос.

Она усмехнулась и покачала головой, точно удивляясь моей настойчивости.

– Интерес к Измененным уже доставлял тебе неприятности и раньше, а? – Рекин не спускала своего взгляда с моего лица, так что я на секунду вспомнил пронзительные глаза дракона и нахмурился, удивленный ее осведомленностью. Увидев это, колдунья сказала: – О Давиот, к чему это изумление? Я, пожалуй, расскажу тебе кое-что, что ты когда-нибудь все равно узнаешь, тем более, как я подозреваю, ты уже о чем-то догадываешься.

В глазах Рекин заиграли веселые зайчики, и оба мы отхлебнули по глотку, прежде чем она продолжила.

– Разве тебе не говорили, что ты должен сообщать обо всем, что встречается тебе по пути, Сказитель? О настроениях в замках, об их готовности к войне? – Красивые черные брови Рекин поднялись, и я кивнул в знак молчаливого согласия. – В то же самое время и нам, колдунам, предписано сообщать о тебе. Не думал об этом?

Я сказал:

– Думал, конечно, и подозревал, что так оно и есть.

– Тогда слово предостережения, – сказала она мягко, – дружеского предостережения. Думай, прежде чем задавать вопросы. Может быть, не следует выказывать своих чувств к Измененным? Твоя дружба с твоим слугой не сослужила тебе доброй службы, а?

Тут я внезапно подумал о браслете на моем запястье. Я едва не убрал руки под стол, чтобы скрыть подарок Лана, но решил, что это глупо. Если Рекин знала, что это за вещь и для чего она, то прятать браслет поздно. Если же нет, тогда все равно. Я спросил:

– Он был моим другом, что в этом плохого?

– В глазах многих это не очень здорово, – ответила она. – Я-то так не думаю, но есть ведь другие… Джарет, например, презирает Измененных.

– Без них нам пришлось бы туго. Ты сама так говорила.

– Говорила, – согласилась колдунья. – Так оно и есть, без них в нашей стране может начаться хаос, если случится худшее.

Рекин умолкла и какое-то время смотрела на эль в своей кружке. На лицо колдуньи набежала тучка, Рекин задумчиво теребила прядь своих темных волос. Никогда не думал, что она может так колебаться. Я ждал, чувствуя, что она пришла к какому-то решению. Я переборол себя, обуздывая свое нетерпение, чувствуя, что камбарская жрица-ведунья заговорит если не о вещах запрещенных, то о том, о чем заговаривают крайне редко. Мне вспомнились мои беседы с Ланом, и я подумал, что, возможно, сейчас узнаю нечто не менее интересное. Рекин подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Я понял, что она приняла решение.

– Вероятно, не следовало бы рассказывать тебе об этом, – произнесла она негромко, – но у меня к тебе особое отношение. Не могу объяснить… – Рекин улыбнулась и вздохнула. – Так уж получилось, что твоя судьба в каком-то смысле на моих плечах. Итак, ты уже достаточно повидал, чтобы понять, в какой степени наше общество зависит от Измененных.

Я сказал:

– Без них Дарбек окажется беспомощным, я полагаю.

– Так получилось, что мы от них зависим, пожалуй, уж чрезмерно сильно. – Красивое лицо Рекин помрачнело, а глаза скользили по залу таверны, точно колдунья опасалась, что ее могут подслушать. – И вероятно, среди них есть такие, которые знают об этом. Думаю, это те, кто и бежит за Сламмеркин.

Она сделала паузу. Я видел, что слова эти даются ведунье нелегко, и спросил:

– Но почему вы, колдуны, не воспользуетесь своим искусством, чтобы создать новых? Чтобы они заменили беглецов?

Я был удивлен, когда она покачала головой, но еще сильнее поразили меня слова, которые я услышал:

– Нет, Давиот, мы не можем.

У меня отвисла челюсть, я не смог сдержать вырвавшегося у меня вздоха. Рекин свела брови, ее зеленые глаза предостерегающе вспыхнули. Я закрыл рот, положил руки рядом со своей кружкой, точно желая обрести твердую почву, а потом придвинулся поближе к своей собеседнице.

– Не можем, – продолжала она так тихо, что никто, кроме меня, не мог слышать ее слов. – Никто с точностью не может сказать почему, хотя некоторые считают, что это из-за нашей миграции на юг. Эта способность обнаружилась у нас в Ур-Дарбеке, когда драконы охотились на нас и нам жизненно важно было создать для них добычу. Когда же мы переправились через Сламмеркин, нужда в этом отпала. Вместо этого наша магия была направлена на завоевание Драггонека и Келламбека, а также на одоление Повелителей Небес.

Рекин замолчала, когда служанка, подойдя к нам, спросила, не следует ли наполнить наши кружки. Мы допили наше пиво и молча ждали, пока рыжеволосая женщина наливала нам свежего эля. Затем колдунья продолжала:

– Все усилия нашей школы были направлены на создание Стражей и разработку методов ведения войны с Хо-раби. Мы видели, что Измененные сами себя воспроизводят, поэтому казалось, что нет нужды создавать новых слуг с помощью колдовства, когда природа и сама прекрасно справляется с этим. Сейчас оказалось, что мы просто забыли, как это делать.

– Как вы могли забыть? – спросил я.

Губы жрицы изогнулись в улыбке, в которой не чувствовалось и тени иронии.

– Мы не Мнемоники, Давиот, – сказала Рекин. – Вероятно, не охраняй мы столь ревностно своих тайн, доверь их тем, кто обладает твоим талантом… Но теперь-то уже поздно, мы просто не можем.

– Но, – спросил я в полнейшем недоумении, – как можно забыть дар?

– Наверное, забыть не совсем точное слово, – ответила Рекин. – Наверное, правильнее сказать, что мы направили свои способности другими путями. Вероятно, этот дар проявлялся только в Ур-Дарбеке и был обусловлен нашими тамошними нуждами. Как бы там ни было, сейчас он утрачен.

– Ты считаешь, что волшебный талант – это нечто такое, что связано с землей, на которой мы живем? – Я принужден был помнить о том, чтобы говорить тихо, словно мы ведем какой-то обычный разговор, и это оказывалось нелегкой задачей. – Что то место, где вы находитесь, предопределяет ваши способности?

– Есть такое мнение, – ответила она. – Лично я не знаю. Только я не могу взять животное и сделать из него Измененного.

Я покачал головой, внутри меня ожгла мысль. Глядя на Рекин во все глаза, я, понизив голос почти до шепота, спросил:

– Ты хочешь сказать, что мы, Дары, каким-то образом получили эту способность, находясь в Ур-Дарбеке? Из-за того, что жили там?

Вопрос был риторическим, мне просто хотелось проговорить свою мысль, но Рекин произнесла:

– Есть мнение, что это именно так.

– Если те, кто так думает, правы? – пробормотал я. – Могут ли такие способности развиться и у Измененных, оказавшихся там?..

Это было похоже на то, как если бы кто-то распахнул ставни и комнату залил яркий свет или зажгли факел, осветивший то, что раньше было тьмой. Я сидел пораженный. Мне казалось, что составные части головоломки сложились, полная картина еще не была видна, но ее очертания просматривались намного четче.

Лицо Рекин было прямо передо мной через стол, и сравнение с пронзительным взглядом дракона снова пришло мне на ум.

– Возможно, – сказала колдунья. – По крайней мере, такие подозрения существуют.

– Боже ты мой! – воскликнул я шепотом, чувствуя, что, несмотря на окружавшую меня жару, холодок побежал у меня по спине.

– Теперь ты понимаешь, почему твой интерес к диким Измененным признан столь нежелательным? – спросила она и, когда я кивнул, что называется, ошарашила меня, добавив: – Мне не следовало говорить тебе об этом. Тема строго секретная, я нарушила клятву, рассказав тебе. Если ты проговоришься, то и тебя и меня, скорее всего, ждет плаха.

Я кивнул, будучи слишком заинтригованным, чтобы чувствовать страх. Он займет свое место позже, но в ту секунду я испытывал только восхищение и ни с чем не сравнимое желание знать. Я спросил:

– И многим это известно?

– Об этом знаем мы, колдуны, – ответила Рекин, – глава вашей школы, Великий Властелин, воеводы, и никто больше. Это тщательно охраняемый секрет.

Я облизнул губы, не сводя взгляда со своей собеседницы. Тщательно охраняемый? Да, что может произойти, если жители Дарбека, как Истинные, так и Измененные, узнают об этом? Даже если то, что рассказала мне колдунья, не более чем предположение, все равно и этого достаточно, чтобы перевернуть все с ног на голову. Измененные, подумал я, бросят эту землю, чтобы переправиться на север, где они смогут обрести власть, которой сейчас обладают одни лишь их господа. Истинные попытаются помешать им силой. Хаос, который может начаться, сделает Дарбек бессильным перед Повелителями Небес. Я смотрел на Рекин, чувствуя, как страх шевелится под покровом моего удивления.

– Если ты что-нибудь об этом скажешь, – сказала она, подбирая слова. – Сарун или любой другой наместник прикажет вырвать твой язык, прежде чем подвергнет казни. Помни об этом.

– Да, – сказал я хриплым и сдавленным голосом. – Но, Рекин, зачем ты говоришь мне?

Она пожала плечами, и улыбка блуждала по ее лицу, а в глазах вспыхивали искорки загадочного огня.

– Не знаю, – ответила колдунья. – Все из-за той ответственности, которую я чувствую относительно тебя. Не могу тебе лучше объяснить, только думаю, что то, что я тебе сказала, послужит скрепкой для твоего болтливого язычка.

Я благодарно улыбнулся и спросил:

– Последний вопрос?

Рекин улыбнулась и взмахнула рукой, а я сказал:

– Какой резон в Пограничных Городах?

– Такой же, как и в Стражах, – ответила колдунья. – С той только разницей, что они стерегут побережье Сламмеркина.

– От вторжения? – сказал я насупив брови. – Разве дикие Измененные настолько сильны?

Рекин ответила утвердительно.

– На случай такой возможности, – сказала она. – На тот случай, если дикие Измененные найдут способ обратить против нас волшебное искусство.

Я опорожнил свою кружку молча. Тысячи мыслей пчелиным роем жужжали в моей голове, и каждая из них порождала множество новых. Мне надо было бы остаться одному и все обдумать, но Рекин поставила на стол свою кружку и предложила мне вернуться в замок. Я, не говоря ни слова, кивнул и отправился вслед за ней к выходу.

Книга третья

ХИТРОСПЛЕТЕНИЯ СУДЬБЫ

Глава 20

Многому выучилась Рвиан с того самого дня, когда впервые оказалась среди Стражей, но не смогла овладеть искусством забвения и стереть из памяти Давиота, который неизбывно оставался в дальних закоулках памяти девушки незаживающей раной. Она порой ругала себя за то, что вовлекается в столь бесплодные мечтания. На новом месте было чем заниматься, Бог свидетель, и если худшие из подозрений колдунов оправдаются, впереди их ждет безнадежная жестокая борьба. Но она не могла забыть Давиота.