Текст книги "Повелители Небес"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

– Так давай выясним, – сказала она. – Сядь, возьми меня за руку и не отпускай.

Я сел на стул напротив своей любимой. Наши руки коснулись друг друга, пальцы переплелись. Я ощутил беспокойство, когда Рвиан протянула свободную руку к камню, который засиял ярче, переливаясь синим и красным цветом, точно предвкушая пищу. Рвиан положила руку на кристалл, и окрасился в цвет свежей крови. Пальцы Рвиан исчезли в свечении. Она что-то бормотала, но так тихо, что я не мог расслышать. Я почувствовал, как волшебство хлынуло в меня потоком по тоннелям оккультной власти Рвиан.

Описать эти ощущения обычными словами, найти для них простые образы – просто невозможно. Как и в снах, все виделось мне ясным, но управлялось непостижимым способом, не подвластным практическому анализу. Знания стремительным потоком проникали в мое естество, не существовало никакого порядка, то, что попадало в мой ум, я и должен был усваивать. Понимание приходило без слов, само собой, как первый вдох родившегося ребенка.

Я не могу выразить соответствующими словами картины, возникавшие в моем сознании.

Я узрел Измененных, которых, уходя из Ур-Дарбека, бросили мы, Истинные, превращая их в живой заслон против драконов. Я чувствовал страх и ненависть несчастных. Я стал Измененным. Я видел, чувствовал медленно ползшее нескончаемым летом время, росшее негодование против горькой несправедливой судьбы, заставлявшей их искать спасения от неумолимых хищников. Очень многие погибали.

Образы, образы, образы. Кристаллы, открытие, растущая уверенность, чувство удивления перед обнаруженными способностями. Обретение Измененными волшебного дарования. Оно обнаружилось у немногих, их сил не хватило бы, чтобы сокрушить Пограничные Города (я видел, как они были возведены), но оказалось вполне достаточно для того, чтобы защитить народ от драконов, прогнать прочь летающих охотников.

Время шло и шло, мир продолжал вращаться, теперь драконами пугали детей, а сами чудовища превратились в легенду. Наступили спокойные времена. Одаренные начали постигать полученную ими волшебную силу, исходившую от кристаллов, которую прежде использовали не думая.

Затем появилось решение: собрать чудодейственные камни туда, где их никогда не найти Истинным, совершенствовать и развивать собственное искусство, создать магию Измененных. Так они пришли в долину Требизара. Первые из одаренных основали Рэт и построили город, ставший сердцем Ур-Дарбека. Могущество их росло… Я видел, как брошенная земля под властью магии Измененных превратилась в прекрасную страну, где все жили бы счастливо, если бы… если бы не память, заключенная в кристаллах, не дававшая одаренным забыть прошлое, простить то, как поступили с их предками люди Истинного племени. И нигде так не была сильна эта память, как в Требизаре, среди одаренных Рэта.

Дыхание мое перехватило, Горькая обида, дикая злоба точно волной обрушились на меня. Я понял, что Алланин держала этот камень, обуреваемая дурманом ненависти. Я знал, что те из Измененных, дарование которых было особенно сильным, полубезумны. Я ощутил страшную вину за то, что мои соплеменники сделали с этим народом.

Теперь я видел все или почти все. Я понимал, откуда Аил почерпнул свои знания об этой стране. Все осколки головоломки, на которые я натыкался в период своих странствий, собрались воедино. То была страшная картина. Я знал, что она означает для Дарбека, и видел, как были слепы и продолжают быть слепыми Дары.

Подготовка к войне уже шла полным ходом. Кристалл поведал мне, что Гаана отравили посланные Алланин, чтобы регентство Джарета раскололо единство моей страны. Я узнал, что скоро корабли Хо-раби сосредоточатся в Ур-Дарбеке и что из Ан-фесганга отправится на запад такая армада, которая сокрушит Стражей, в то время как с севера ударят совместные силы Измененных и Повелителей Небес.

Я не сразу осознал, что поток образов прекратился. В голове моей стоял гул, во рту пересохло, глаза воспалились, точно я перед этим долго плакал. Я почувствовал на своем плече прикосновение нежной руки, ощутил край наполненного вином кубка возле губ. Я выпил и посмотрел в глаза Рвиан. Лицо ее было бледно и угрюмо.

Я спросил:

– Могут ли быть сомнения?

Она покачала головой:

– Есть небольшая надежда.

Я нахмурился и выпил еще вина. Подобные оккультные сеансы были для меня в диковинку.

– В чем же ты усмотрела надежду?

Прежде чем ответить, Рвиан налила себе вина и выпила. Я заметил, что кристалл как бы погас и лишь, лежа на столе, продолжал слабо пульсировать. За окном сгустилась ночь, века пронеслись в моей голове, но местонахождение луны говорило мне, что еще только полночь.

Рвиан сказала:

– Здесь магический дар стал проклятьем. Алланин и ее сторонники совершенно безумны.

Я ответил:

– Не ново, Рвиан, и совсем не весело.

Рвиан продолжала:

– Это мирная страна, злоба, я думаю, гнездится только в головах одаренных.

Я ответил:

– Как мне показалось, именно им и принадлежит здесь власть.

Рвиан возразила:

– Это так, но я подозреваю, что Алланин и ее группировка ведет народ к войне, многое скрывая от него. Ты ничего такого не заметил?

Я замотал головой:

– Нет.

– Прости, я слишком многого от тебя хотела. – Она горько усмехнулась.

Глаза Рвиан сверлили меня, точно она собиралась с помощью их передать мне то, что успела понять, и то, что пока никак не мог взять в толк я.

Она сказала:

– В этих кристаллах содержится слишком много информации об Алланин и ее коллегах, а ей есть что скрывать.

Я подтвердил:

– Урт же сказал нам, что камни строго охраняются.

Рвиан кивнула:

– И никто, кроме колдуна, не может проникнуть в их глубины. Так что они откроют только то, что захочет Алланин.

– Что же она скрывает?

Рвиан ответила:

– Алланин вовсе не собирается освобождать своих соплеменников, она хочет править ими. Уже сейчас их Рэт далеко не тот честный совет, о котором говорил Аил. Алланин и ее добровольные или соблазненные могуществом кристаллов последователи управляют этим собранием.

– Разве так может быть? – спросил я. – Кристаллы ведь только инструменты в руках у вас, колдунов?

– Нет. – Рвиан покачала головой, и в этом движении чувствовались одновременно и усталость, и злость. – Я уверена, что кристаллы живут своей собственной жизнью. Может быть, они мыслят, вероятно, они впитали в себя столько страха, столько горя за века страданий Измененных, что теперь просто возвращают это назад. – Она усмехнулась, и мне стало не по себе. – Я виню во всем Алланин, а винить, возможно, надо кристаллы. Может быть, она даже и не осознает того, что является их порождением.

Она сделала паузу и вдохнула воздух. Точно от грандиозности того, что поняла, ей стало трудно говорить. Я наполнил наши кубки и ждал.

– Алланин хочет войны, – продолжала Рвиан. – Мечтает видеть всех Истинных убитыми или превращенными в рабов. Но, когда победа будет достигнута, она сделает себя правительницей всех Измененных. Все, кроме одаренных, будут изгнаны из Рэта, да и сам Рэт превратится в ее двор. Она станет повелительницей всего Дарбека и, чтобы добиться цели, готова поставить на карту жизни своих соплеменников.

– Мы должны предупредить Урта. Если он узнает о замыслах Алланин, то, возможно, сможет собрать вокруг себя многих.

– Конечно, – ответила Рвиан. – И не забывай про Тездала и сны.

Сны! Я уже жалел, что начал когда-то говорить на эту тему, казавшуюся мне тогда не чем иным, как выдумкой Сказителя, одной из тех сказочек, которыми наш брат обычно развлекает детишек. Чем-то вроде Волшебной Свиньи Джарролда или Чудесного Корабля Еалина. Похоже, что Рвиан просто нуждается в вере в сверхъестественные силы, способные защитить нас от реальности, чтобы поддержать меркнущую надежду. Сны! Сны, ниспосланные свыше! Предначертанные переплетения судеб. Это хорошо для игры ума. Сейчас нити распутались, и вся пряжа съежилась, точно ее сунули в огонь.

Я встал на ноги, не желавшие сперва слушаться меня, и, подойдя к умывальнику, смочил свое пылавшее лицо холодной водой.

Рвиан продолжала сидеть, поглощенная собственными мыслями. Когда я вернулся к столу, она произнесла:

– Если бы я могла показать тем, кто еще не встал на путь Алланин, ее истинные намерения!

Я возразил:

– У тебя ничего не выйдет, они не поверят колдунье Даров.

– Ты прав, – сказала она со вздохом и погрустнела. – О Давиот, наш мир в тупике, да?

Я опустил голову, содрогаясь от боли.

– Лучше бы мы никогда не создавали Измененных, не порабощали Анов.

Рвиан сказала:

– Но мы это сделали, а теперь заплатим сполна. Если не найдем ответа. Но, клянусь Богом, я не дам одержать Алланин победу, не дам ей развязать войну, если смогу хоть что-то сделать для этого.

– И я, – твердо заверил я, хотя не имел ни малейшего понятия, что мы, двое узников, сможем сделать. – Когда Урт придет, мы скажем ему.

Она добавила:

– И Тездалу, я хочу, чтобы он тоже знал это.

– Да, – сказал я и кивнул. – Но ему не удастся убедить своих товарищей, Повелителей Небес, отказаться от их замыслов.

Наступила тишина, отягощаемая невеселыми раздумьями. Я посмотрел в окно, луна уже проследовала точку своего зенита. Звезды усыпали небо, до восхода оставалось несколько часов. Интересно, когда придет Урт? А когда он придет… Не стал ли он невольно частью планов Алланин? Она ведь ищет способа уличить его в предательстве. Прекрасный способ «накрыть» нас с кристаллом, чтобы обвинить разом и нас и Урта. Я зевнул, чувствуя себя страшно измученным. Голова все еще болела. Через стол от меня сидела Рвиан, лицо ее выглядело изможденным, тени под глазами темнели, как половинки луны. Моя возлюбленная с тоской смотрела на магический камень. Я тоже посмотрел на него и подумал, действительно так или это лишь игра моего больного воображения, что из бледно-голубой глубины кристалла исходит ощущение ликования.

Веки мои смежились, точно придавленные грузом отчаяния. Закрыв глаза, я испытал некоторое облегчение, боль в черепной коробке немного утихла. Поставив локти на столешницу, я уронил голову в ладони. Меня словно окутал серый туман, и какое-то время мне казалось, что я сейчас опять увижу дубовую рощу близ Камбара, но видел я лишь мутную пустоту. Я даже не знал, что уснул.

И до тех пор, пока не проснулся, не знал, что видел сон. С того времени, как мы оказались в ареале действия колдовских сил Требизара, мне впервые что-то приснилось.

И вот что я видел.

Я сидел, примостившись на краю стола. Рвиан оставалась там же, где и была, а кристалл между нами как некий барьер. Свечение стен начало блекнуть, и постепенно вокруг стало черно, как в беззвездную ночь, как в морской пучине. И я парил в этой пустоте, оказавшейся до странного уютной, думая, что с удовольствием остался бы там навсегда, покинув свое тело, блуждая в беззвучной пустоте, избавившись от обременительных надежд и ответственности, став призрачным созданием.

Но тут я услышал, как Рвиан сказала:

– Ты не можешь это сделать, Давиот. Помни о предначертании.

Я поднял голову:

– Почему? Я ничего не могу сделать, как и ты, и Урт, и Тездал. Все мы не способны что-либо изменить, беспомощны, мир крутится себе сам, как ему заблагорассудится. Пойдем-ка лучше со мной.

Она возразила:

– Нет, я не откажусь от своей надежды. Я думала, что и ты тоже. Я ошиблась в тебе.

Я пожал плечами и смутился, чувствуя себя рыбкой, попавшейся на крючок. Я бы с удовольствием нырнул обратно в черные глубины, но любовь Рвиан звала меня обратно к свету.

Я заглянул в ее глаза, но это оказались уже огромные орбиты глаз дракона. Стены и сад исчезли, а глаза смотрели внутрь меня. Они, казалось, обвиняли меня в трусости, осуждали меня. Мне стало стыдно за свою слабость, я выпрямился на стуле, глядя прямо в эти неумолимые глаза.

Я спросил:

– Что тебе от меня надо? Что я должен сделать?

Словесного ответа я не услышал, это было уже знакомое чувство, но теперь оно стало сильнее, приобрело повелительные оттенки, я услышал зов. Призыв, зазвеневший в моих сосудах, во всех уголках моего естества. То же самое чувство, которое я испытал, когда меня захлестывала волной могучая власть кристалла, но иное, более мягкое. Я поднялся и, медленно повернув голову, увидел лишь звавшие меня глаза.

Я почувствовал, что стою на пороге и что если не переступлю его, то потеряю… Не знаю, что именно. Рвиан? Надежду? Гордость? Честь? Все это и даже больше – самого себя. Но в то же самое время я чувствовал, что, сделай я этот шаг, может произойти что-то ужасное. Я понимал, что, сделаю этот шаг или нет, все равно заслужу поругание. Так страшно, как в тот момент, мне еще никогда в жизни не было. Я уже не сомневался, что меня зовут и что это больше не неясное призрачное ощущение, но зов, на который мне до боли хотелось откликнуться. Если я не выдержу испытания, то буду проклят и потерян навеки, так как не обрету уже ни покоя, предложенного мне тьмой, ни чего-либо другого, одни лишь страданья.

Я спросил:

– Куда я должен идти? Как я смогу прийти к тебе?

И голос, который не произносил слов, сказал мне, что первый шаг я уже сделал. Это привело меня в бурную радость и в то же время страшно перепугало, поскольку похоже было, что я отправляюсь в длинное и полное опасностей путешествие.

Я сказал глазам:

– Хорошо, как тебе будет угодно.

И едва я сказал это, они, казалось, перестали осуждать меня, а, напротив, готовы были похвалить, пожелав удачи на моем пути.

А затем я увидел стоявшую рядом со мной Рвиан, которая держала меня за руку и улыбалась. Там были и Урт и Тездал. Мы все четверо стояли, как в лучах солнца, в свете огромных желтых глаз, которые согревали нас, подбадривали, заставляя спешить. Они ждали нас.

Рвиан пробудилась и посмотрела на меня с тревожно-вопросительным выражением. Можно было и не спрашивать, но тем не менее я это сделал:

– Ты видела?

Она молча кивнула, потом налила себе в чашу воды, выпила и сказала:

– Да, я видела… Так странно… эти глаза… они звали меня. Как будто я должна была дать обещание.

У меня тоже пересохло во рту, и я налил себе воды. Я думал, может ли быть, что и это тоже часть высшей воли? Снились ли Урту с Тездалом такие же сны?

– Я чувствовал, что от меня хотели, чтобы я сделал выбор.

Она спросила:

– И ты сделал его?

Я опустил голову:

– Да. Меня звали, и я согласился, только вот куда идти, я не знаю.

– Я тоже, – сказала Рвиан и посмотрела на кристалл, дремавший между нами. – Возможно, он выпустил на волю какую-то силу. Возможно, пользуясь камнем, мы приоткрыли некую дверь или послали сигнал.

Я вздохнул и мрачно усмехнулся.

– Прилетят драконы с неба и унесут нас отсюда. – Я показал на стены, запертую дверь и окно. – Но для этого им придется преодолеть колдовские чары Измененных.

Рвиан сказала:

– Может быть, они так и сделают.

– Хорошо бы они при этом отказались от своей привычки обедать живыми людьми, – сказал я.

Она устало улыбнулась и хотела было что-то сказать, но в тот момент распахнулась дверь и в нее быстро вошел Урт.

Волосы его были взлохмачены, а на лице отразились в равной мере страх и удивление. Он уставился на нас широко распахнутыми глазами. Я подумал, что его измена раскрылась и что сейчас следом за ним в комнате появится Алланин. Мой стул с грохотом ударился о мраморный пол.

Урт обратил свое взволнованное лицо к Рвиан:

– Сны, о которых вы говорили… Прямо сейчас… глаза… Они предлагали мне следовать за ними… Там были вы и Тездал.

Он схватил со стола кувшин с вином и чашу, наполнил ее и единым махом осушил. Рвиан бросила на меня торжествующий взгляд.

Она подошла к Урту и положила руку ему на плечо.

– И мы тоже, Урт. Мы с Давиотом видели тот же сон.

Он вздохнул.

– Что это все значит? – потребовал ответа Урт.

Ответила Рвиан:

– С уверенностью сказать не могу. Но, думаю, здесь есть надежда.

Он спросил:

– На что? Это же были драконы, нет?

Урта передернуло. Я подумал, что у него имелись некоторые основания бояться хищников. Как Хо-раби были кошмарами моего детства, так, наверное, его в детстве пугали этими чудищами. Если Измененные обладают памятью предков-зверей, то драконы, несомненно, означают для них ужас в чистом виде. Этот страх должен был въесться в кровь, передаваясь из поколения в поколение. Я подошел к Урту и положил руку ему на плечо. Я точно носом чуял охвативший его страх и сквозь ткань рубахи чувствовал, как он дрожит.

Я попробовал успокоить его:

– Они не собирались причинить нам зла, дружище. Чем они тебя так напугали?

Урт покачал головой и облизал губы. Ноздри его раздувались, точно он хотел уловить запах опасности. Он произнес медленно, как бы раздумывая:

– Ничем… Но ведь это же все-таки драконы.

И Рвиан постаралась успокоить его:

– Драконы, да, но не опасные для нас. Полагаю, что они скорее наши друзья.

Урт удивился.

– Драконы – друзья Измененному? Да может ли такое быть?

Я сказал:

– Те, что снились нам, вели себя вполне дружелюбно.

Урт сглотнул слюну и кивнул.

– Это верно, – сказал он. – Но тем не менее я ничего не понимаю.

Стараясь, чтобы это прозвучало как можно ласковее, я согласился:

– Я тоже.

Рвиан заметила:

– Уверена, что нам хотели что-то сказать. Но что, этого я не знаю. Пока.

Урт произнес:

– Там был и господин Тездал.

Рвиан сказала:

– Да, мы все четверо получили какой-то призыв.

– Мы четверо? – Нервозность Урта постепенно ослабла. – Почему?

– У меня вопросов не меньше, чем у вас, и ответов не больше. Возможно… – Она сделала паузу, в задумчивости нахмурив брови. – Подумайте: ты, Урт, – Измененный. Тездал – Повелитель Небес. Давиот и я – представители Истинного народа: он – летописец, я – колдунья. Разве мы не символизируем собой народы, которые пострадают в этой войне?

Я спросил:

– А как быть с одаренными Измененными? С колдунами Хо-раби?

– Как я уже сказала, у меня вопросов куда больше, чем ответов, – пожала плечами Рвиан. – Может быть, одаренные Измененные и колдуны Хо-раби зашли слишком далеко в своей ненависти, чтобы услышать этот зов.

«Зов куда?» – подумал я, но промолчал.

Рвиан продолжила:

– Или, возможно, только мы слышим его, потому что только мы готовы. Потому что мы предпочитаем мир войне, потому что нами движет здравый смысл, потому что нам не важно, кто из нас Измененный, кто Истинный, кто Повелитель Небес, а кто Дар. Не знаю, но почему-то уверена, что драконы эти не желают ни тебе, Урт, ни кому-либо другому из нас зла.

Урт уже почти успокоился, однако, как я заметил, ему все еще становилось не по себе при упоминании о драконах, пусть даже и не настоящих, а тех, которых он видел во сне. Мои пальцы сжали его плечо.

– Если Рвиан права, то нам нечего бояться. Если ошибается… Тогда мы все жертвы одного и того же видения, а это далеко не самое страшное из того, что нас окружает.

Я жестом показал на кристалл. За окном небо замерло в предвкушении рассвета. Времени, как я подумал, у нас оставалось немного, а Урт все еще не совсем пришел в себя. Мы должны были сказать ему то, что узнали, вернее, то, что Рвиан узнала через камень, чтобы наш друг успокоился, прежде чем вернуть камень на место. Я полагал, что спокойствие – это как раз то, что ему очень понадобится, чтобы Алланин не заподозрила нас в сговоре.

Рвиан кивнула, мы сели, и она начала говорить.

Она не обучалась искусству риторики, я бы рассказал все гораздо более гладко, но страсть, с которой говорила Рвиан, как я видел, убеждала Урта. Лицо его, обычно довольно непроницаемое, выражало сначала удивление, смешанное с недоверием, потом растущую уверенность и, наконец, ту же самую ярость, которую я наблюдал у Рвиан. Когда она закончила, Урт зарычал, и я увидел скрытого в нем зверя.

Он закричал:

– Будь она проклята! Заговорщица! Она и все одаренные. Теперь мне неудивительно, почему они так пекутся о своих камнях.

Урт так разозлился, что мне пришлось взять его за руку и сказать:

– Подумай, прежде чем говорить об этом, а то нас всех прикончат.

Он кивнул, и вдруг его звериная злоба неожиданно обернулась грустью.

– Такого я и не подозревал. Никто из нас не подозревал. Она готова положить наши жизни на алтарь своих желаний.

– Никто из вас? – спросил я с надеждой. – А как много вас здесь? Хватит ли ваших сил, чтобы противостоять ей, сорвать ее планы?

– Нет. – Урт покачал головой. – Нас всего лишь горстка. Теперь в Рэте по большей части одаренные. Я попал в него, потому что знаю Дюрбрехт и Карисвар, таких, как я – не имеющих волшебного дарования, – мало. Да к тому же Алланин и ее сторонники – самые сильные.

– Мог бы ты убедить кого-нибудь из одаренных?

Он рассмеялся, точно гавкнул.

– Даже моих друзей и тех не просто будет убедить, – сказал он. – Что я скажу им? Что одаренные безумны? Что кристаллы управляют ими? Что Алланин толкает нас на войну только для того, чтобы потом управлять нами? Меня спросят, откуда я почерпнул такую информацию. И чем я смогу это подтвердить? Если я скажу, каким образом и от кого узнал все это, то Алланин отрежет мне голову, если прежде меня не разорвут на части другие.

Я выкрикнул проклятье.

– Получается, что мы в тупике, и все, что мы выяснили, – бесполезно?

– Я могу убить ее, – сказал Урт. – Может, мне и повезет.

– Это дело нелегкое, – возразила Рвиан. – Ты, вне всяких сомнений, погибнешь, может быть, даже раньше, чем успеешь что-то сделать.

– Но я мог бы спасти свой народ, – сказал он упрямо.

Рвиан возразила:

– Я бы тоже хотела спасти свой народ, но думаю, что попытка убийства Алланин приведет лишь к твоей смерти, а ты своим соплеменникам лучше послужишь, если останешься живым.

Урт кивнул и осторожно, точно взял в руки опаснейшее насекомое, спрятал кристалл к себе в пояс.

– Приду как только смогу, – сказал Урт и махнул рукой на прощанье.

Когда за ним закрылась дверь, я обратился к Рвиан:

– Все выглядит весьма неутешительно.

– Да. Но я еще не рассталась с надеждой.

Я улыбнулся такой храбрости и коснулся щеки Рвиан, она по-кошачьи потерлась о мою руку и вкусно зевнула.

Я предложил:

– Пойдем попробуем поспать?

– Да, – ответила она, и мы растянулись на постели, как были, одетыми.

Мне показалось, что я едва успел смежить веки, как нас разбудили. Я заворчал и поднялся, еще не слишком отчетливо понимая, кто передо мной. Я увидел Алланин и двух других одаренных. Лицо «кошки», в котором чувствовалось нескрываемое злорадство, не сулило ничего хорошего.

Она произнесла:

– Пошли. Господин Тездал просыпается.

Глава 30

Склеп наполнился ожиданием. Я видел его на лицах Повелителей Небес, щуривших свои темные глаза, в напряженных фигурах одаренных Измененных. В Алланин оно чувствовалось особенно сильно, но если внимание всех прочих было направлено главным образом на Тездала, то интерес Алланин распространялся в равной степени и на нас. Думаю, она просто предвкушала то, что должно случиться потом. Я крепко обнял Рвиан за плечи, и она прошептала:

– Ты не забыл своего обещания, Давиот.

Это не был вопрос, она понимала, что не надо даже обладать памятью Сказителя, чтобы запомнить такое. Я спросил ее:

– А как же высшая воля?

Рвиан ответила:

– Когда придет время.

– Да, – сказал я со вздохом.

Затем все мое внимание оказалось приковано к лежавшему в центре склепа Хо-раби, которого я назвал своим другом. Окружавшие его ложе кристаллы погасли, точно, отдав весь свой свет на восстановление его памяти, они уснули. Казалось, хотя они уже не пульсировали и не мигали, что камни источают чувство удовлетворенности. Затаив дыхание, смотрел я, как Повелители Небес встали вокруг постамента: трое в головах, двое в ногах, а остальные по бокам – и, протянув руки над неподвижным телом, принялись что-то говорить.

Язык их был мне не понятен, но я слышал, что Тездал отозвался. Грудь его вздымалась теперь выше, я услышал его дыхание. Он издал звук, одновременно похожий и на стон, и на вздох, как человек, пробуждающийся от долгого и очень глубокого сна. Открывшиеся глаза какую-то секунду казались лишенными мысли, но затем в них засветился разум. Тездал приподнялся на локтях, озираясь вокруг, напрягая глаза и морща лоб. Затем Хо-раби произнес что-то на своем языке.

Повелители Небес теснее окружили своего соплеменника. К ним подошел Измененный с кубком в руках, который один из Анов поднес к губам Тездала. Тот выпил, вытерев рот, опустил ноги со своего ложа и встал, выпрямившись во весь рост. Он качнулся было, но устоял на ногах и, закрыв глаза, отрицательно замотал головой, отстраняя услужливо поддерживавшие его руки. Он медленно обвел глазами собравшихся, встретился взглядом со мной и Рвиан. Тездал кивнул, узнавая нас, но его лицо осталось непроницаемым. Я почувствовал, как тело Рвиан напряглось.

Алланин встала между нами и Тездалом, оказавшись среди окружавших его соплеменников, что, как я заметил, покоробило их. На языке Даров «кошка» обратилась к пробудившемуся:

– Господин Тездал, вы полностью пришли в себя? Вернулась ли к вам память?

Тездал отвечал на том же языке:

– Да.

Голос Повелителя Небес прозвучал холодно, точно такое обращение к себе он счел наглым и оскорбительным. Алланин повернулась к нему спиной и посмотрела прямо на нас.

– Сделано! Теперь вы убедились в нашей власти, придется делать выбор.

Улыбка эта была оскалом хищника, думаю, что Алланин надеялась услышать отказ. Я весь напрягся, сжимая кулак для удара, сердце мое оборвалось.

Рвиан произнесла:

– Прежде чем я сделаю этот выбор, я хотела бы поговорить с Тездалом.

Красивое лицо Алланин исказила гримаса ярости.

– Что? – вскричала она. – Ты смеешь диктовать условия? Или сделаешь выбор прямо сейчас, или я сама его за тебя сделаю.

Я немного отодвинулся от Рвиан, чтобы иметь пространство для замаха. Горечь подступила к горлу, кровь ударила в голову, застилая глаза красной пеленой. Во мне вспыхнуло жгучее желание броситься на Алланин и обрушить смертельный удар на ее ненавистную рожу. Но я помнил об обещании. Убить Алланин мне, возможно, не удастся, меня схватят, и тем я обреку Рвиан на страдания. Стиснув зубы, я подавил в себе эту вспышку. Я стоял, готовясь в нужный момент убить свою любимую, проклиная все повороты судьбы, приведшие нас сюда.

Рвиан сказала:

– Пока что – нет.

Я не понял, кому точно предназначались эти слова, мне или Алланин.

– Если ваше искусство волшебства столь высоко, как вы утверждаете, тогда к Тездалу не только должна вернуться память, но и сохраниться часть воспоминаний, относящаяся к периоду, прошедшему с того времени, как мы подобрали его на скале.

Я видел, как губы Алланин растянулись, обнажая ряды острых зубов в самом настоящем кошачьем оскале. Рука ее взлетела в воздух, творя какие-то заклятья, которые непременно закончились бы плохо для Рвиан, не будь «кошка» столь сильно возбуждена и охвачена яростью.

Она не успела закончить колдовское действо, как Тездал взял ее запястье и с силой опустил руку, а затем, развернув, поставил «кошку» лицом к лицу с собой. Плечи Алланин напряглись, она издала злобное шипение. Тут Повелители Небес и Измененные яростно заспорили между собой. Кристаллы начали пульсировать, и я ощутил покалывания кожи, свидетельствовавшие о возрастании оккультной силы. Краешком глаза я заметил, как Рвиан улыбнулась, точно радуясь одержанной ею маленькой победе. Я подумал, что она лишь добилась небольшой отсрочки.

Потом, покрывая всеобщий гвалт, прозвучал громкий голос Тездала:

– Госпожа Рвиан говорит правду! Я в долгу перед ней, я дал клятву защищать ее.

С этими словами он отпустил запястье Алланин, и Измененная отпрянула назад. Повелители Небес сомкнулись вокруг него, точно защищая своего соплеменника от атаки колдуньи. На лицах их отразились одновременно и замешательство и гнев. Я подумал, что если Алланин или кто-либо другой из одаренных решатся применить здесь свои волшебные чары, то мы все станем свидетелями ужасной дуэли, которая вполне может разрушить союз между Повелителями Небес и Измененными.

Геран выдвинулся вперед и театральным жестом воздел руки к небу.

– Друзья мои, – сказал он, – неужели мы будем драться здесь друг с другом? Перед лицом этой колдуньи Даров? Успокойтесь, вспомните, для чего мы здесь.

Один из Измененных, взяв за руку Алланин, начал что-то говорить ей; «кошка» отпихнула его, но тут соплеменники окружили разъяренную колдунью, оттесняя ее от Повелителей Небес.

Геран воскликнул:

– Давайте успокоимся. Все!

Последнее относилось непосредственно к Алланин, которая, взяв себя в руки, выдавила улыбку и произнесла:

– Простите меня, господа. Тупое упорство этой магессы вывело меня из себя. Думаю, что мы начнем нашу процедуру, как только будем готовы, меня просто разозлило ее пустое упрямство.

Повелители Небес забормотали между собой на своем языке. Я почувствовал, что извинение удовлетворило их.

Один из Хо-раби с умащенной седой бородой сказал:

– Мы принимаем ваши извинения, госпожа, но клятва господина Тездала остается клятвой.

– Она несомненно ничего не стоит, так как господин Тездал дал ее, когда еще не был самим собой, – возразила Алланин.

Лучше бы она промолчала. Фигуры Повелителей Небес замерли в напряжении, на лицах появились мрачные гримасы.

– Клятва – всегда клятва, – произнес все тот же Хо-раби холодно. – Человек без чести – ничто. Боги не прощают тех, кто не держит слова.

Алланин было открыла рот, но Геран опередил ее, не без оснований опасаясь, что то, что она скажет, неблагоприятно отразится на отношениях с союзниками.

– Да, это вполне резонно, но в то же время мы все оказываемся в двусмысленном положении, – сказал председатель Рэта.

Он был опытный и искушенный дипломат, этот Геран.

– Ни я, ни кто-либо другой из здесь присутствующих не посмеет посягнуть на честь господина Тездала! – произнес председатель. – Но как же быть в том случае, если одна клятва противоречит другим? – Он сделал паузу, намеренно стараясь заострить внимание собеседников на том, что собирался сказать, и продолжал: – Господин Тездал – Хо-раби – Посвященный, а стало быть, человек, принесший клятву Великому Конквесту. Каковая клятва была принесена в ту пору, когда он являлся самим собой в полном смысле этого слова, а эта, другая, да простит меня мой господин, – когда он не мог в полном смысле слова считаться самим собой. Он лишился памяти благодаря воздействию колдовских чар Истинных, в чем нет его вины. Мог ли господин Тездал принести такую клятву, не стань он жертвой колдовского воздействия? Думаю, господа, что – нет. А посему я бы просил отринуть позднейшую и наименее важную клятву ради главной.

Тездал кивнул и произнес:

– Ваши слова весьма разумны. Но тем не менее, как сказал Зенодар, клятва остается клятвой.

– Даже когда вы не были самим собой? – удивился Геран. – Налицо, мой господин, явное оскорбление – Дары своими действиями лишили вас памяти, обокрали вас.