Текст книги "Повелители Небес"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 39 страниц)

Энгус Уэллс

«Повелители Небес»

Предисловие автора к русскому изданию

Пишущим в жанре фэнтези чаще всего задают вопрос: «Где вы берете идеи?» В моем случае наиболее честным ответом было бы: «Я не знаю». Такой ответ вряд ли удовлетворит кого-либо, но истинная правда, я действительно не знаю, как они возникают, за исключением того, что подсознание фантазирует без ведома сознания и снабжает образами по мере необходимости.

Возьмем, к примеру, «Повелителей Небес». Однажды, без видимого разумного повода, я представил драконов, сражающихся с воздушными кораблями. Я давненько не встречался ни с драконами, ни с воздушными кораблями и не имею ни малейшего понятия, почему именно эти образы возникли передо мной. Но они мне понравились, и я просто записал: «Драконы и воздушные корабли». В течение нескольких следующих месяцев, пока я заканчивал «Дикую Магию», эта запись была единственным наброском к моей следующей книге. Я не знал, о чем будет роман и кто его герои. Знал только, что действовать в нем будут драконы и воздушные корабли. Между тем я прочитал книгу Джина Вулфа «Солдат гор» (Soldier of Arete). (Для тех, кто не читал этого замечательного романа: – он посвящен истории воина-римлянина, потерявшего память во время сражения в Древней Греции, помнившего после этого только события одного дня.) Это побудило меня к размышлениям о памяти. Меня всегда поражало, сколько информации, о которой мы иногда и не подозреваем, может накапливать наш мозг, и которая вдруг «выстреливает» из, скажем, «архива», хранящегося в глубинах нашей памяти. Это жизненно необходимая способность для писателя, и я счастлив, что обладаю ею, хотя и не понимаю, как это происходит. Впрочем, это и не столь важно. Так или иначе, я принялся размышлять о памяти и о том, насколько она важна для культуры, лишенной письменности, а также о том, как эта способность должна влиять на общественное сознание. (В качестве примечания интересно отметить, что у североамериканских индейцев не было письменности и они никогда не нарушали договоров. С другой стороны, белые американцы умели читать и писать – и нарушали при этом едва ли не каждый договор, подписанный с аборигенами. Пожалуй, это как-то связано с тем, что человек хорош настолько, насколько хорош его мир.) Как бы то ни было, я пришел к убеждению, что мой герой должен быть мнемоником, одаренным хорошей памятью, позже развившейся настолько, что он сможет хранить в ней историю народа (своего рода национальный трофей в условиях непрекращающихся войн), события, забытые обычным фольклором, и начинает исследовать это историческое наследие.

Примерно в это же время возник конфликт в бывшей Югославии, что побудило меня размышлять о законности политики вмешательства и о личной совести. Что стоит на первом месте: обязательства перед своей страной или перед своей совестью? Необходимость исполнять волю большинства, требования правительства или необходимость поступать в соответствии со своими собственными, личными убеждениями? Трудное решение для современного общества. Гораздо легче обсудить это на страницах романа-фэнтези.

Итак, у меня было две темы, а также драконы с воздушными кораблями.

Одно было ясно: захватчики Хо-раби, угрожающие Дарбеку, придут из-за океана на воздушных кораблях; драконы появятся позже. И все-таки, справедливости ради, я хотел предложить альтернативный взгляд и решил представить воина Хо-раби не чудовищем-убийцей, каким он виделся Дарам, а таким же человеком, верившим только тому, что говорили правители его страны. Затем, зная, что такое память, я решил лишить его памяти, – ужасная вещь для моего героя-мнемоника.

И любовная линия! Будет ли без нее роман-фэнтези законченным? Я взял слепую девушку-мага Рвиан. Понятия не имею, почему я лишил зрения свою героиню, возможно, в силу некоего подсознательного ощущения, как будет развиваться сюжет, который был мне неясен в то время и который позже сложился в единую картину. Я хотел, чтобы моя героиня была сильной женщиной, которую включили в роман не только ради любовных коллизий. И она стала единственным персонажем, ни разу никого не предавшим и не отступившим от своей веры.

(Возможно, в связи с этим мне следует сказать, что я не отношусь к числу авторов, детально выстраивающих сюжет с самого начала и точно знающих, куда ведет их следующая страница. Предлагая краткое изложение очередной книги своим издателям, я предупреждаю, что законченное произведение может не вполне соответствовать задуманному. Я обычно размышляю за клавиатурой, и не всегда могу объяснить появление той или иной идеи, и не всегда точно знаю, когда она будет использована. И только по прошествии некоторого времени – иногда проходят дни, недели, а иногда и месяцы – разрозненные идеи объединяются, и тогда это приобретает смысл. Поэтому, конечно, мне очень интересно работать над каждой книгой: это как исследование неизвестной страны – никогда не знаешь, куда приведет тебя тропинка.)

Затем возникло третье действующее лицо: Урт из племени Измененных. Измененные – гуманоиды, созданные из животных при помощи магии. Думаю, в этом вопросе на меня повлияли романы Кордуэнера Смита (Cordwainer Smith) и размышления о рабовладельческих обществах, в частности, об американском Юге до Гражданской войны 1861–1865 годов.

Итак, все составляющие романа были если и не точно на своих местах, то по крайней мере собраны вместе. И кроме того, должны были появиться драконы.

Приступив к работе над планом книги, я обнаружил, что не могу завершить его. Я почти запаниковал, пока не понял, что мне всего лишь нужно написать первую главу, представляющую моего героя – Давиота. Затем – другую, знакомящую с Тездалом, Хо-раби. После этого я в основном справился с кратким изложением сюжета, начало работы над книгой что-то прояснило в моей голове. Моим издателям понравился замысел, с помощью моего благословенного агента мы согласовали условия контракта, и я начал работать всерьез.

На этом этапе я, как обычно, отложил в сторону план и просто ушел с головой в книгу. Разрозненные сюжетные линии сплетались в единую повествовательную ткань, одна идея дополняла другую, – и роман приобрел знакомые очертания. Я люблю детали, люблю вдыхать жизнь в слова, поэтому прошло некоторое время до конфликта Давиота с Уртом и до того, как Давиот начал интересоваться Измененными, и до его встречи с Рвиан – любовью всей его жизни. Немало страниц было написано, прежде чем Тездал появился на сцене, и еще больше – прежде чем вся четверка главных действующих лиц собралась вместе.

И тогда – наконец! – появились драконы в сопровождении еще одного центрального персонажа – Беллека, последнего их хозяина.

Дальнейший рассказ выдал бы секреты книги, которая, надеюсь, доставит вам удовольствие. Поэтому скажу только, что Давиот и его товарищи, поняв, как часто в основе конфликтов лежит слепое следование привычному, сложившемуся положению вещей (которое, я уверен, должно постоянно подвергаться сомнению, чтобы не идти старыми, варварскими тропами), решили установить мир между двумя воюющими народами.

Возможно, все это делает книгу похожей на политический или философский трактат. Однако это не так: все затронутые здесь темы пришли из подсознания, как я писал выше. Я считаю себя рассказчиком, чья задача – развлечь людей, подарить несколько часов удовольствия. И если есть в книге ВАЖНЫЕ ТЕМЫ – значит, я глубоко в них верю, может, точнее сказать, чувствую их. Так они попали на эти страницы и, надеюсь, не слишком отвлекли меня от центральной задачи – сочинения хорошей истории.

Вместе с Давиотом вы отправляетесь в путь за открытиями и, я надеюсь, хорошо проведете время.

Книга первая

НАДВИГАЮЩАЯСЯ БУРЯ

ДЕБОРЕ БЭЙЛ, СРЕДИ МНОЖЕСТВА ДОБРОДЕТЕЛЕЙ КОТОРОЙ ГЛАВНАЯ – ТЕРПЕНИЕ

Глава 1

Шел мне тринадцатый год. И увидел я Повелителей Небес.

Родился я в Келламбеке, в деревушке, которая называлась Вайтфиш, то есть Белорыбица. Таким образом, уже по одному только названию становилось ясно, чем жили люди в нашем селении, которое лежало в семи лигах южнее реки Камбар, в маленькой затоке, окруженной поросшими черными соснами скалами и овеваемой разгоняющими летний зной, дующими с Фенда ветрами. Я помню неизменно голубое небо, складки шелковой поверхности моря, взрыхленные рыбацкими лодками, и уютное тепло долгих зимних вечеров возле печки в хижине за закрытыми ставнями. Но у человека, прошедшего Дюрбрехтскую школу, взгляд несколько изменился, он-то видел, что дела обстоят несколько иначе: летом воздух наполняла вонь рыбы, трудового пота и смолы, зимой студеный ветер заставлял море не на шутку волноваться, и оно с ревом обрушивало на прибрежный песок холодные волны. И то и другое – мои воспоминания. Какое же из них соответствует действительности? Наверное, оба.

Родители мои вели жизнь, обычную для жителей рыбацких селений. Отец мой, которого звали Адитус, владел лодкой, в которой кроме него на промысел отправлялся мой дядя Баттус, муж папиной сестры Лирты, да еще один неразговорчивый человек по имени Торус, вдовец, который если и улыбался, то только когда поднимал чарку или когда говорил со мной. Мою маму звали Дония, она, как и мой отец, всегда выглядела веселой, хотя оба они едва успевали перевести дух между бесконечными дневными заботами, подобно всем простым людям, не ведающим другого образа жизни. Были у меня и младшие брат с сестрой.

Как и другие дети рыбаков, я играл на песке среди стоящих на приколе лодок и в зарослях черных сосен. Я собирал ракушки и птичьи яйца, ловил сетью скользких медуз, стоя по колено в воде. Стрелял из рогатки, дергал за косички девочек, дрался с другими мальчишками и слушал рассказы стариков. На скале над деревней мы с Теллурином, Корумом и остальными ребятами построили замаскированную крепость по образу и подобию той, в которой жил Великий Властелин, чтобы, сидя за ее стенами, отражать нападения Хо-раби. Иногда мне случалось становиться одним из воинов Хо-раби, и тогда я не щадил своих приятелей, разя их грубооструганным деревянным мечом. Хотя мне, конечно, больше нравилось, когда мне доставалась роль воина Дара и я воображал, что вступаю в схватку с чужаками, которым удалось пересечь воды Фенда и прорваться сквозь заслоны Стражей. О, это были светлые деньки беззаботного детства, когда я знал, что наступит утро и я снова вернусь к своим играм.

Что ведал я о грядущем?

Очень и очень немного. Для меня все эти рыцари Хо-раби и королевство Ан-фесганг представлялись не более чем сказкой. Когда я был еще очень мал, мама пугала меня рассказами, что придут они и заберут меня, если я не буду послушным мальчиком. Ох и натерпелся же я страху, думая о них, укутавшись с головой одеялом. Однако, повзрослев, я стал смеяться. Кто такие эти рыцари Хо-раби? Чудовища из сказок, вроде тех жалких дракошек из Покинутой Страны, которых не существовало на земле уже в ту пору, когда еще и дед мой не родился…

Но потом увидел я Повелителей Небес.

Лето уже заканчивалось, и, как всегда в это время, ветры с Фенда задули на запад. Нестерпимо яркий глаз солнца взирал с кобальтово-синего раскаленного неба на безмятежно ровную, гладкую поверхность моря. Я сидел на песке и подавал инструменты чинившему сеть отцу. Баттус и Торус помогали ему, решив отказаться от вечернего лова и потратить время, оставшееся до заката, на ремонт снастей. Торус, первым заметивший небесный корабль, с криком вскочил на ноги и уронил иглу. То же самое немедленно сделали мой отец и дядя, забыв о сети, которая осталась сиротливо валяться на теплом песке. Я, конечно, тоже уставился туда, куда они показывали, не понимая, что они там видят и почему в их глазах застыл такой ужас. Я-то всегда думал, что мой папа ничего не боится, и гаденький страх, подобный кислому поту грязного тела или смрадному дыханию пьяницы, пронизал меня насквозь. Баттус с воплем кинулся прочь с прибрежного песочка в глубь берега.

Помню, как Торус сказал:

– Снова они.

– Не должны бы, – ответил ему отец, а потом велел, чтобы я отправлялся скорее домой и сказал матери, что пришли Повелители Небес, и она, мол, знает, что делать.

Тем временем практически все, кто не ушел в море, собрались на берегу, указывая пальцами в небо. Я не спешил идти домой, стараясь понять, что приковало внимание людей, превратив их в какое-то подобие суровых идолов у входа в святилище.

На блиставшем, словно лезвие кинжала, небе я увидел пятно, которое сначала казалось чем-то похожим на червя, неумолимо приближавшегося прямо ко мне, точно его влекло горячим ветром затянувшегося лета по лазурному акварельному небу. Я почувствовал, как мурашки побежали у меня по коже.

А потом мой отец, – уж он-то хорошо знал своего старшего сына, – прикрикнул на меня, и я помчался к нашей хижине, на ходу крича маме, что идут Повелители Небес.

Тогда, наверное, я и почувствовал, какой ужас они вызывали.

Тониум и Делия сооружали замки из разного мусора, что находили в нашем дворе, мне все это, как взрослому, казалось абсолютной ерундой. Мама закричала на них, схватив обоих уже готовых разрыдаться малышей, чтобы увести со двора. Зазвонил колокол в святилище. Звуки его отдавались глухими раскатами в вечернем воздухе, наполняемом тревожными возгласами стариков и женщин. Успокоив сестру и брата, мать заспешила к жилищу настоятеля нашего храма. Тот, уставив свое обычно улыбчивое, а сейчас помрачневшее лицо в небо, без устали дергал за веревку колокола. Всюду слышалось одно только произносимое с благоговейным ужасом слово «Хо-раби». Среди всего этого замешательства я испытывал скорее не страх, а восхищение. Прорицатель, подхватив полы своей одежды, шустро соскользнул вниз. Робус, единственный во всей деревне владелец лошади, – всеми уважаемого мерина, с помощью которого иногда вытаскивали на берег выброшенные прибоем разбитые лодки, а чаще возили в город Камбар рыбу на продажу, – выглядел воинственно, прицепив к поясу древний дедов меч. Все мужчины и даже некоторые женщины пришли с оружием: в руках у женщин были ножи для разделки рыбы, топоры и мотыги. Настоятель сказал что-то Робусу, я не расслышал, что именно. Тот немедленно развернул своего престарелого мерина и, плашмя ударив его по крупу заржавленным клинком, на рысях помчался в сторону ведущей в Камбар дороги. Затем прорицатель закричал, чтобы все собравшиеся следовали за ним к тропинке, вившейся среди скал и ведущей сквозь сосновник и лежащие за ним поля в лес, где можно было найти убежище в пещерах.

Во всеобщей неразберихе я потерял маму и, видя вокруг одни лишь перепуганные лица бегущих, поддался простому детскому искушению.

Я, конечно, боялся. Да разве могло быть иначе? Но желание понять, что к чему, оказалось сильнее. Галька, попавшая мне в сандалию, сильно натирала ногу, и я, выйдя из толпы, уселся у стены, чтобы вытряхнуть камень. Пока я расшнуровывал свою обувь, жители успели пройти меня, поднимая за собой клубы пыли. Последними, замыкая толпу в качестве стражи, следовали пятеро стариков с мечами и острогами в руках. Они были слишком взволнованны, чтобы обратить на меня внимание. Я зашнуровал сандалию и, подчинясь невольному импульсу, столь свойственному нам в детстве и юности, пошел обратно в деревню.

Я, конечно, подумал, что мама очень разозлится, когда увидит, что меня нет, но немедленно прогнал эту мысль, устремившись назад по ведущей среди скал тропинке.

Сосновник кончился, и я начал быстро спускаться по склону, поглядывая то на опустевшее селение, то на выстроившихся на берегу мужчин, то на раскаленное стальное небо, в котором очертания кораблей Повелителей Небес стали уже гораздо внушительнее.

Я разглядел кроваво-красные цилиндры с прицепившимися снизу, точно прилипалы к акульему брюху, корзинами, наполненными воинами, мечи которых вспыхивали на солнце серебряными бликами. Я стал думать, много ли времени понадобится пришельцам, чтобы добраться сюда. Полуослепленный солнечным светом, я все же различил странные фигурки, вылепленные как на кораблях, так и на корзинах, и страх смешался в моем мозгу с восхищением. Я оглянулся и подумал, что, пожалуй, было бы разумнее последовать за мамой и найти убежище в древних подземельях в лесу вместе со всеми.

Но вместо этого я, минуя опустевшие дома соседей, побежал в деревню, на берег, где находился мой отец.

Он сначала и не заметил меня, напряженно вглядываясь в небо и сжимая в руке острогу с сияющим на солнце изогнутым лезвием. Рядом стоял Торус. Меч, который он держал, выглядел полной противоположностью тому, которым владел Робус. Это было настоящее оружие солдата, смазанное, без капли ржавчины и с недавними следами, оставленными точильным камнем. Этот клинок не мог не вызывать зависти.

Наверное, я каким-то образом привлек внимание моего отца, потому что он и Торус повернулись ко мне. Выражение их лиц было прямо противоположное. Отец был взбешен, Торус же скорее удивлен. Мне стало страшно, но боялся я вовсе не рыцарей Хо-раби.

– Что, черт возьми, ты тут делаешь? – спросил отец.

Я почувствовал желание сорваться с места и со всех ног помчаться назад в деревню и дальше по каменистой тропинке через сосновник и поля – прямо в лес, таково было выражение лица моего родителя. Но тут слово взял Торус, обращаясь сначала к моему отцу, а потом ко мне:

– Кровь не вода. Найди себе какое-нибудь оружие, Давиот, да становись-ка рядом.

– Боже мой, он ведь еще ребенок, – только и сказал мой отец. Но меня уже распирало от гордости из-за оказанного мне доверия, поэтому, за неимением лучшего оружия, я нашел выброшенный кем-то старый багор и встал в строй. Торус рассмеялся и, хлопнув меня по плечу так, что я едва не упал, сказал, обращаясь к отцу:

– Кровь от крови, Адитус.

Лицо моего родителя, однако, оставалось хмурым. Он что-то буркнул себе под нос, покивал головой и произнес:

– Есть надежда, что они пролетят мимо, поэтому можешь пока остаться. Если нет, ты разворачиваешься и бежишь к пещерам, дважды я повторять не буду, понял?

Я кивнул в знак согласия, совершенно не намереваясь выполнить обещание, как раз напротив: если растущие на глазах корабли Повелителей Небес сбросят нам на голову свой боевой десант, я собирался драться с врагом, стоя плечом к плечу с другими воинами – моими товарищами по оружию. Вместе с ними я встречу славную смерть, защищая Вайтфиш и весь Келламбек.

Я стоял, крепко сжимая в руках свой багор, и смотрел, как корабли приближались и приближались – будто на лике неба кровоточила огромная рана. По мере своего приближения к нашему берегу корабли, казалось, стали двигаться все быстрее и быстрее, оставляя за собой светящийся хвост, точно подгоняемые каким-то дьявольским ветром. Привычные глазу, вечно снующие в небе над морем чайки исчезли. Кошки, не упускавшие случая полакомиться рыбачьей добычей, а вместе с ними и стаи собак, куда-то разбежались. Отсутствие привычных вещей слегка поколебало мою доблесть. Я увидел, что пальцы моего отца, сжимавшие острогу, побелели от напряжения, а Торус скалит зубы в зловещей улыбке, и вдруг ощутил, что вокруг наступила мертвая тишина. Может быть, незваные гости несли перед собой нечто проглатывающее все звуки. Никто не двигался, не слышалось ни шуршания песка под ногами, ни шелеста лижущих берег волн. Когда тень от корабля накрыла меня, стало жутковато. Этого не должно было произойти, ведь солнце уже клонилось к западу. Я затрясся, точно от прикосновения высунувшейся из могилы руки мертвеца, сжавшей своими пальцами мое сердце. Отец посмотрел на меня и улыбнулся, но я-то знал, что и ему стало страшно. Да и улыбка его напоминала оскал утопленника.

Огромный корабль навис прямо над нами, и чувства мои стали похожи на ощущения ягнят, оказавшихся в тени орлиных крыльев. Изогнувшись, я посмотрел вверх и увидел на фоне небесной голубизны хвост из танцующих огней, оставленный гигантским судном позади себя.

Лицо отца еще более помрачнело, а Торус поднял меч у себя над головой точно талисман. Я стоял и, вытянув шею так, что едва сохранял равновесие, смотрел, как корабль Повелителей Небес проплывал над моим домом.

Просвистело несколько стрел, которые, упав на излете, не причинили никому вреда, а один из рыбаков, по имени Вадим, даже сумел поймать одну из них рукой. У всех окружающих вырвался из груди воинственный клич.

Корабль полетел дальше и исчез из виду, скрывшись за скалами.

Это обстоятельство вызвало у меня одновременно и облегчение и разочарование – я-то надеялся покрыть себя славой в бою. Тем не менее давящая тяжесть исчезла. Мне было приятно, когда отец положил мне руку на одно плечо, а Торус на другое, и оба сказали, что я держался молодцом.

Все вместе мы отправились посмотреть, далеко ли убрался корабль захватчиков. И я, видя, что взрослые не расстались с оружием, продолжал сжимать в руке свой багор. Ужасное предположение не давало мне покоя: корабль может приземлиться в полях, тогда рыцари найдут тех, кто прячется в пещерах, и вырежут всех, а вместе с ними и маму с братиком и сестренкой. Но Торус крикнул моему отцу, что ветер дует не в ту сторону и, каким бы ни было могущество колдунов Ан-фесганга, все равно воины Хо-раби приземлиться и высадить десант не смогут.

Оба мы, отец и я, не успокоились до тех пор, пока не оказались на вершине холма, откуда могли видеть, как корабль растаял в солнечной дымке.

Несколько молодых рыбаков поспешили в лес, чтобы сообщить настоятелю о том, что пришельцы ушли, и возблагодарить Бога за чудесное спасение. Меня сочли храбрецом, и я стал объектом восхищения и зависти всех своих друзей, которые послушно последовали за родителями в укрытие, в то время как я остался со взрослыми мужчинами, чтобы сражаться. Я гордо размахивал своим оружием, живописуя перед открывшими рты мальчишками свои героические действия, которые непременно бы предпринял, случись мне сражаться. В результате едва не переранил всех своих ни в чем не повинных зрителей, пока не пришел отец и не отобрал у меня багор.

Зато мама пришла в ярость и уже было замахнулась, чтобы ударить сына-неслуха, но отец взял ее за руку и что-то тихо прошептал. В ответ она только вздохнула и покачала головой. Тониум и Делия, разумеется, взирали на меня с восхищением.

Мы все вернулись в деревню, где Торим, владелец заведения, которое у нас было принято считать таверной, объявил, что выкатит бочонок пива, дабы отпраздновать чудесное избавление от нашествия, обещая при этом добрую кружку каждому из мужчин, кто пришел на берег драться с захватчиками. Моя мама, как и все женщины, вернулась в нашу хижину, чтобы приготовить вечернюю трапезу, потому что день почти уже кончился и солнце низко висело над горизонтом. Мне удалось ускользнуть из дома и еще побыть среди взрослых. В конце-то концов, разве на берегу я не стоял с ними плечом к плечу?

Торим неуверенно замер, когда я появился в дверях пивной: согласно обычаю, детям, не достигшим шестнадцати, не разрешалось пить эль. Но тут Торус во всеуслышание заявил, что я родился воином, что раз я пришел сражаться вместе с мужчинами, то теперь заслужил право на свой глоток в их компании. Раздался дружный смех, а мой отец насупился, не зная, как поступить: с одной стороны, ему не хотелось, чтобы для меня делалось исключение, с другой – он же испытывал за меня гордость. Наконец мой родитель сдался и сказал, что, пожалуй, глоток-другой я и вправду заслужил.

Никогда еще мне не приходилось держать в руках кружку с пивом, обхватив ее пузатые бока своими пальцами. Я в нерешительности поднес кружку к губам, понимая, что все присутствующие внимательно смотрят на меня, так что не остается ничего другого, как только сделать большой глоток. Ничего хорошего из этого не вышло, потому что я, немедленно поперхнувшись, выплюнул горькое варево, расплескал половину кружки на пол, густо краснея и сгорая от стыда.

Отец отобрал у меня пиво и, сердито взглянув на Торуса, который подговаривал меня сделать вторую попытку, предложил мне отправиться домой и помириться с мамой. Мое упорное нежелание уходить было столь очевидным, что он все-таки позволил мне сделать еще глоток, прежде чем покинуть таверну. Но далеко я не ушел – оказавшись на улице, подкрался к открытому окну, чтобы посмотреть, что делают взрослые, и послушать их разговоры. Ничего нового я не узнал, услышав лишний раз о том, что появление воздушного драккара оказалось совершенно неожиданным для всех. Мужчины дружно сходились на том, что не предполагали увидеть корабль Повелителей Небес еще в течение многих лет, до тех пор пока не произойдет перемена Великих Воздушных потоков. Даже прорицатель терялся в догадках. Единственное объяснение, которое он мог выдвинуть, заключалось в том, что колдуны Ан-фесганга открыли какой-то новый способ использования своих демонических чар.

Начались споры. Одни предположения обескураживали, другие пугали. Смысл же разговоров сводился к тому, что сегодняшнее событие надо расценивать как пробный шар. Все-таки кораблю удалось справиться с воздушными течениями и пройти сквозь Стражей, а значит, следует ожидать того, что волшебная сила Ан-фесганга еще более возрастет и, стало быть, новое нашествие не за горами.

Однако все эти глобальные выводы были немедленно вытеснены из моего сознания одним совершенно личным обстоятельством. Мама послала за мной Тониума, который и поведал мне, что если я не приду домой немедленно, то получу такую трепку, по сравнению с которой нападение Хо-раби покажется мне сущей ерундой.

Я помчался домой, забыв обо всем на свете. После пережитого мной триумфа дома меня ожидало позорнейшее из наказаний. Меня заставили выскрести до блеска все кухонные горшки и сковороды, прежде чем подпустили к еде. Мама не стала меня бить, в чем выражалась (конечно, я тогда этого не понимал) благодарность Богу за то, что я уцелел.

Я молча поел и пораньше лег спать, слегка утешенный восхищением Делии, которая не желала угомониться до тех пор, пока я шепотом не пересказал ей все, что мне довелось видеть на берегу. Что и говорить, я немного расцветил свой рассказ. Я поведал сестренке о том, как вокруг меня свистели стрелы врагов, а их судно прошло так близко, что едва не коснулось моей головы. Я чуть ли не смотрел в страшные лица безжалостных воинов, чувствуя, что было отчасти правдой, исходящий от воинов ужас и зловещее могущество ведущих их колдунов.

В конце концов даже обожающая меня сестренка пресытилась сказкой и засопела вслед за давно уже спящим Тониумом. Я же еще долго не мог сомкнуть глаз, вспоминая подробности событий, пережитых мной накануне. Я дал себе слово, что, когда вырасту, ни за что не останусь в родном селении, а наймусь на службу в Камбарскую крепость, чтобы защищать Келламбек от наших извечных врагов.

Следующим утром, едва рассвело, я впервые в жизни увидел солдат.

Робус верхом на своем неторопливом мерине доскакал до замка лишь поздно ночью. Один из дозорных проводил его к барону, и тот не мешкая велел послать три отряда конников, которые немедленно отправились в Вайтфиш для патрулирования побережья.

Прибыли они уже после восхода солнца, грязные, измученные и злые. Но мне они казались прекрасными в своих кожаных рубахах и кольчугах, в плащах с гербами Камбара, перетянутые ремнями, на которых висели спрятанные в ножны мечи и секиры на длинных рукоятях. Кроме того, в руках каждый из ратников держал копье, а к нему прикреплялся развевающийся в порывах утреннего ветерка маленький флажок. Круглые щиты воинов были приторочены к седлам. С ними прибыла и жрица-ведунья, облаченная с головы до ног в черные, расшитые серебром одежды, соответствующие ее сану. На бедре у нее болтался короткий меч, волосы были собраны назад в хвост, как и у нашего прорицателя, но вдобавок перехвачены серебряной лентой. В отличие от конников, жрица совершенно не выглядела усталой. Она подняла руку, делая знак своим всадникам остановиться, как только отряд достиг деревенской площади, дожидаясь, чтобы прорицатель поприветствовал ее поклоном. Затем грациозным небрежным жестом попросила его подняться.

Когда всадники начали спешиваться, я почувствовал резкий запах конского пота и их кожаных одежд. Жрица тоже сошла с лошади и заговорила с прорицателем, а затем в сопровождении нашего полноватого и очень дружелюбного священнослужителя направилась к капищу, бросив через плечо солдатам, что они вольны раздобыть себе пищи и эля, буде возникнет у них такое желание, потому что опасность, скорее всего, миновала.

О, какое разочарование постигло меня. Разве я не такой же воин, как они? Мне не хотелось сознавать, что мое особое новое положение оказалось столь быстро утрачено. Все же я нашел себе некоторое утешение, взяв в руки повод коня, чтобы отвести животное в стойло к дому Робуса. Столь крупного коня я никогда раньше не видел. Он казался даже больше, чем акула, которая однажды плыла за нашей лодкой, и я, чего греха таить, был здорово напуган тем, как он мотал головой, цокал копытами и храпел. Всадник сказал коню что-то успокаивающее и велел мне вести себя смелее, потом положил мне на плечо руку, точно как Торус вчера на берегу. Я выпрямил спину, вспоминая, что я – мужчина. Так я довел коня до стойла, где тот, получив овес, сено и воду, стал послушным, как кляча Робуса.

Всадник осклабился, глядя на своего коня, снял с него высокое кавалерийское седло и положил его вместе со щитом и копьем у стены. Я дрожащими пальцами ощупал металлическую поверхность щита и принялся внимательно разглядывать меч и секиру воина. А воин, повернувшись ко мне, поинтересовался, где можно поесть и выпить пива.

– В таверне Торима, – ответил я и спросил: – А ты будешь драться с Хо-раби?

– Надеюсь, что на сей раз они ушли и не вернутся, благодаренье Господу, – ответил он, оставив меня в недоумении, почему это воин радуется, что не встретился с неприятелем.

Я отвел солдата в таверну, куда уже сходились другие его товарищи, и поднес ему жбан пива. Торим, обрадованный предстоящими барышами, принялся насаживать на вертелы рыбу и резать хлеб. Воина звали Андирт, мне повезло, потому что он оказался командиром, пожизненным членом военного братства и, по всей видимости, любил детей. Он любезно позволил мне присесть рядом с ним и даже дал подержать свой шлем, жестом попросив остальных не удивляться присутствию ребенка среди взрослых.

Это воодушевило меня, и я рассказал Андирту, как стоял на берегу с багром в руке, готовый ринуться в битву с Повелителями Небес. Некоторые из солдат захохотали, а кто-то даже обозвал меня лжецом, но Андирт призвал их к порядку и сказал, что лично он мне верит и что то же самое следует сделать всем остальным, а то им придется иметь дело с ним. Этого, очевидно, никому не хотелось, потому что, как я заметил, все побаивались и уважали его. Тогда я снова принялся разглядывать командира.