Текст книги "Рута (СИ)"

Автор книги: Элина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Ехали медленно и молча, слышно было только шлепанье по дорожной жиже копыт и башмаков. Рута постоянно оглядывалась назад, и каждый раз лежащая на носилках Цири успокаивала ее взглядом, мол, все нормально, не переживай. Главарь ганзы, несмотря на раскисшую узкую дорогу, пытался ехать с ведьмачкой стремя в стремя. Его белоснежный конь не уступал ростом Шэво, но все равно казался, каким-то щуплым, по сравнению с вороным красавцем.

Проехав по дороге почти милю, свернули в лес на узкую тропинку. Тропа петляла, огибая болотины и кучи бурелома, спускалась в овраги и поднималась снова, пока не уперлась в небольшую речушку. Дальше около двух миль пришлось двигаться по реке, вода, которой лошадям доходила до бабок. Ехали очень медленно, что бы хлюпающие по воде, несущие носилки мужики не отставали. Потом снова свернули в лес, и еще немного проехав по широкой, хорошо утоптанной тропинке оказались в селении разбойников. Это была деревня, прямо посреди леса, состоящая из торчащих из земли тут и там крыш землянок и одной большой рубленой избы, маленькой кузни, баньки, конюшни и левады, в которой прогуливались несколько белоснежных лошадей.

Рута удивленно осматривала селение, придерживая рукой подрагивающий у нее на шее ведьмачий медальон. Везде возле землянок люди занимались делом. Мужчины кололи дрова и складывали их в ровные аккуратные поленницы, мастерили не хитрую деревянную мебель, выделывали и растягивали для просушки шкуры, точили ножи, чистили арбалеты и вязали стрелы. Женщины стирали одежду в больших ушатах и развешивали ее, на натянутые от дерева к дереву веревки, доставали воду из колодца, чистили котлы, вытирали носы и подтягивали штаны смешным неловким малышам. Дети постарше носились, играли и шумели, периодически получая от взрослых подзатыльники и окрики. Подростки помогали родителям, но то и дело, поглядывая на резвящуюся малышню. В общем, обычная жизнь обычной деревни, но если бы Рута не увидела это своими глазами, а кто-то ей рассказал, что так живут разбойники в лесу, она бы не за что не поверила.

Ловко соскочив со своего коня, главарь поспешил помочь спешиться ведьмачке. Затем, предложив опереться на свою руку, проводил в дом. Его галантность и вежливость удивляли ее не меньше всего остального. Следом внесли Цири и уложили на широкую мягкую кровать в отдельной дальней комнате, туда же Рута велела принести и свои вещи.

Цири почти сразу же уснула, утомившись от длинной дороги. Ведьмачка, что бы ей не мешать, тихонько вышла в гостиную, закрыв за собой дверь.

– Не желаете ли в баньку, милсдарыня? – предложила поджидающая ее дородная матрона, держащая в руках чистое льняное полотенце.

– С огромным удовольствием.

Женщина проводила ее в баню, помогла раздеться и расплести косу.

Главарь разбойников ждал ее сидя за накрытым к ужину столом, попивая вино из красивого золотого кубка. Когда она вошла, тут же встал, склонив голову, и прижав руку к груди, произнес:

– Позвольте представиться, граф Марат Гинваэл! Извините, что не сделал этого сразу!

– Граф?! В таком месте и таком окружении, занимающийся разбоем? – усмехнулась Рута. – Хотя постойте! Ледяной Марат – так зовут вас кметы, вы, похоже, для них герой, а вот знать величает вас Сосулькой в ж… Ну общем не очень уважительно.

– Знаете, Рута… Ах, простите, не дождался, пока вы сами представитесь! Конечно же, я вас узнал, по вашей знаменитой пряди, – улыбнулся граф, отодвигая для нее стул. – Так вот, мне уже давно абсолютно все равно, как и кто ко мне относиться. После того, как меня лишили всего моего имущества, я живу по своим законам и своим понятиям.

– И давно вы так живете?

Граф наполнил кубки, предложил Руте отведать фаршированных перепелов, сел за стол и ненадолго задумался.

– Давно ли я так живу? – грустно усмехнулся он. – Мне кажется, что я и не жил иначе! Счастливый муж, красавица жена, процветающие родовое поместье с бескрайними лугами, и пасущимися на них, табунами роскошных белоснежных лошадей. Вспоминаю все это и как будто чужая история, а не моя!

Он тяжело вздохнул, залпом выпил содержимое кубка и снова наполнил его вином. Долго смотрел на качающуюся за окном еловую ветку, затем продолжил:

– Уезжая на войну, я отвез свою жену в Хенгфорс. Там не далеко от королевского замка у нас был небольшой, но удобный дом. А поместье поручил своему родному брату, он не мог воевать, потому что с рождения был инвалидом. Левая нога у него гораздо короче правой. Наш род с давних времен занимался разведением чистокровных маллеорских лошадей, предназначенных только в королевские конюшни. Исключением был мой жеребец, на котором я и отправился воевать.

По чистой случайности мне удалось выжить на войне, и когда я вернулся, то обнаружил свою жену в объятиях короля. Разочарованию моему не было конца, и я обоих призвал к ответу. Жена уверяла, что Недомир обманом вынудил ее пойти на это, наплел, что я погиб и все такое, а король просто посоветовал обо всем забыть, забрать свою супругу и отправляться домой. Дней десять посвятив жестокому пьянству, потом, наконец, проспавшись, я посадил жену в карету обвязанную красной лентой с бантом и отправил королю. Она молила меня не делать этого, и лучше убить, чем так позорить, но я был непоколебим. Конечно, потом пожалел об этом!

Прибыв в родовое поместье, нашел его в полном упадке. От знаменитого табуна не осталось ничего, а братец исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой все фамильное серебро и драгоценности. Вслед за этими бедами пришла еще одна. Умер мой отец. После смерти матери его хватил удар, с тех пор, то есть почти семь лет, он был прикован к постели и лишен дара речи. Бедный родитель! Видеть, как твой сын разбазаривает все, что веками наживали наши предки и не иметь возможности этому противостоять!

Погоревав немного, я взял себя в руки и начал наводить в поместье порядок. Тут к счастью появился Карик, он с детства служил конюхом у нас в конюшне. Когда он увидел, что брат распродает лошадей в армию за бесценок, лишь бы покрыть свои, полученные от игры в кости, долги, то украл из табуна двух стригунков и надежно их спрятал в лесной сторожке. Его кобыла вскормила жеребят, а сын ухаживал за ними. Когда он привел их мне, это были уже две молодые кобылки.

Вы не представляете, как я был счастлив. Эти кони – герб, талисман, душа нашего рода, и значит, дело моих предков не погибло! Воодушевившись, я принялся за дело. Пахал и сеял вместе со своими кметами, пас овец, доил коров. Мы собрали хороший урожай, и скотина дала большой приплод, что-то оставили себе, а остальное продали, тем самым смогли расплатиться с налогами и даже еще кое-что осталось. Жизнь налаживалась! Тут то и появился мой дорогой братишка и потребовал причитающуюся ему после смерти отца половину оставшегося имущества. Не долго думая, я спустил его с лестницы, и позволил кметам гнать родственничка до самых границ моих владений.

В это время в замке короля одновременно рожали две женщины – первая фаворитка короля и моя бывшая жена. Фрейлина умерла во время родов вместе с младенцем, а у Шейлоны родился здоровый мальчуган. Поскольку, оба старших сына Недомира погибли на войне, ребенка тут же объявили наследником, а его мать королевой. Знать подняла шум, все высказывали королю свое недовольство и тех, кто делал это громче и настойчивее всех, обвинили в государственной измене и обезглавили. После чего в королевстве опять воцарился мир и спокойствие.

Не трудно догадаться, что брат со своими жалобами отправился во дворец, прямо к свежеиспеченной королеве. Тогда я понял, что женщины ничего не прощают и не забывают! Казалось бы, поступи я тогда иначе и прозябала бы вместе со мной выбираясь из нищеты, да еще постоянно слушая мои упреки, а теперь королева – ни дать, ни взять. Радовалась бы, а она, оказывается, все это время лелеяла мысль о мести. Вот и представился случай!

В завещании, написанном еще до войны, отец делил между нами и поместье, и табун, и драгоценности, и прочее имущество. О деяниях брата, то есть о краже драгоценностей и нелегальной продаже лошадей, я войту заявлять не стал, все-таки какой никакой родственник. Поэтому официально получалось, что все это имущество находится у меня. Понятно, что в сложившейся ситуации ни кто не стал разбираться, в реальном положение дел, и королевский суд просто присудил мне, отдать причитающиеся по наследству имущество брату. Поскольку судебные приставы не обнаружили у меня во владении ничего ценного кроме самого поместья (хорошо, что я успел спрятать лошадей и свои небольшие сбережения), то было решено конфисковать в пользу истца все оставшееся полностью. Получив документы на поместье, братец тут же продал его за полцены королю, а тот подарил королеве. Я не стал ждать, когда мне дадут коленом под зад, быстро собрался, и отправился обживать лес. Единственное, что для меня было важно – это возродить табун.

Мы с Кариком и его семьей, забрались в самую глушь леса и первым делом построили конюшню и огородили леваду. После сделали землянку для себя. Лес давал нам все необходимое, но лошадям нужен был овес, поэтому деньги начинали быстро таять. Как-то охотясь, мы увлеклись и вслед за ланью подошли близко к большаку. Выстрелив в нее из лука, я промахнулся, и она убежала, а на тракте кто-то истошно закричал. Мы выбежали из леса и увидели, что стрела угодила всаднику в бедро, и он медленно сползает с лошади. Я бросился ему помочь, но он выровнялся в седле и с ужасом закричал, что отдаст нам все, лишь бы мы его не убивали, и достал из под плаща очень увесистый кошелек. Не знаю, как бы я поступил, если бы на этом человеке не было знака чиновника двора короля Каингорна. Возможно, отпустил бы с миром, но тут мне в голову пришла мысль, что раз король с королевой ограбили меня, то я имею полное моральное право таким же путем вернуть себе утраченное.

Забрав у раненого все деньги и ценности, мы отпустили его с тем условием, что он передаст королю мои слова: «За все в жизни надо платить! А за несправедливость – в двойне».

Вскоре эти слова и то, что в лесу появился благородный мститель, разнеслось по всей округе. Со всех сторон обманутые и обиженные стали приходить в этот лес в поисках такового. Я не мог им отказать в помощи и убежище, так и выросла наша деревня и моя ганза. Так и живем охотой и разбоем. Король расплатился сполна за украденное поместье, теперь платит за несправедливость.

– А где сейчас ваш брат? – спросила Рута.

– Не знаю, и знать не хочу! Этот человек больше не мне брат! Он мой враг! Недавно именно он возглавлял облаву, устроенную королем на мою ганзу. Мы здорово их потрепали, этот мерзавец ускакал сразу, как запахло жареным, бросив своих людей. За это Недомир изгнал его из Каингорна, но к сожалению такие, как он нигде не пропадут!

На лице графа отразилась вся неприязнь и обида, которую он питал к своему бывшему брату, а ныне злейшему врагу. По истине, ни кто не может нас ранить так сильно, как близкие люди.

– Давайте сменим тему! – улыбнувшись, предложил Марат. – Расскажите, как вы здесь очутились?

– Все очень просто, – ответила Рута и улыбнулась графу в ответ. – Я направлялась в Каэр Морхен зимовать, и встретила ваших людей с раненой девушкой.

– Каэр Морхен – древние пристанище и «фабрика по производству» ведьмаков! Цири тоже туда ехала, да вот задержалась. Ну, ничего завтра ее посмотрит наш чародей.

– Кто он?

Марат подошел к стоящему у стены комоду, достал из него шкатулку, поставив на стол, открыл. Из нее полилась приятная грустная музыка, он подошел к Руте, и поклонился:

– Разрешите пригласить вас на танец!

Ведьмачка встала и не делая положенный в таких случаях реверанс, просто положила руки ему на плечи. Марат прислонился щекой к ее руке и закрыл глаза. Затем притянул ее…

«Почему бы и нет!» – подумала Рута, обнимая его шею и растворяясь в поцелуе.

* * *

Ночью ударил мороз, и пушистый снежок укрыл землю легким покрывалом. Деревья превратились в хрустальный сказочный лес, искрящийся и сверкающий в лучах стоящего в зените солнца. Ажурные березки на фоне темных елей, казались частью замысловатого кружевного узора. Появившиеся, после многодневных бесконечных дождей и мрака солнце, в купе со всей этой морозной красотой, разлилось по душе теплотой и радостью. Хорошего настроения Руте прибавляли еще и воспоминания о приятно проведенной ночи.

Впереди на муле ехал Митюн, указывая ведьмачке короткую дорогу через лес к месту схватки Цири с чудовищем. Он тихонько напевал какую-то веселую песенку, покачивая ей в такт своей рыжей головой. Его мул при ходьбе так сильно вилял задом, что можно было подумать, будто он пританцовывает, подражая хозяину.

Тропа привела на небольшую поляну. Ведьмачий медальон сильно дернулся, Шэво застриг ушами. Рута усилием воли заставила свой слух и зрение обостриться до максимума. Обогнав парня, сделала ему знак рукой остановиться и замолчать. Вдруг, что-то большое мелькнуло в кроне сосны, стоящей на противоположном краю поляны.

– Уходи, – прошептала Рута. – Медленно разворачивайся и уезжай.

Митюн не заставил повторять дважды, озираясь по сторонам, медленно развернул своего мула, и направил в обратную сторону. Когда он скрылся из вида, ведьмачка соскочила с коня, и вышла на середину поляны. Сидящее на дереве существо замерло, но Рута слышала своим обострившимся слухом, его дыхание. Сложив пальцы Знаком Ард, она ударила в том направлении. Удар снес верхушку сосны, но не задел чудовища, оно с быстротой и ловкостью белки спустилось с дерева и соскочило на землю.

Экземпляр оказался, действительно, огромным. Цири ни сколько не преувеличила! Рост твари был не многим меньше роста коня ведьмачки, в то время как считалось, что самая крупная магнухария бывает не крупнее обычного осла.

Чудовище медленно двинулось на Руту, мягко ступая по снегу своими длинными лапами, напоминающими крысиные. Длинный и гибкий крысиный хвост, заканчивающийся острым ядовитым шипом, раскачивался из стороны в сторону, завораживая и отвлекая внимание. На этом сходство с крысой заканчивалось. Огромное гибкое тело из-за густой и длинной палевой шерсти, было похоже на шар, из которого торчала голая кожаная шея с большой лохматой головой. Тупое рыло чудовища венчали две ноздри с грецкий орех каждая, из них клубами вырывался пар. Торчащие из пасти зубы напоминали искривленные зерриканские кинжалы. Большие и круглые, как шары, глаза на выкате слезились от мороза, но не отрывались от ведьмачки не на мгновение. Не дойдя несколько шагов до застывшей, с мечом в руке Руты шипохвост остановился, потом, резко развернувшись, ударил хвостом. Хвост подобно гигантскому хлысту засвистел в воздухе и опустился точно в то место, где мгновение назад стояла ведьмачка. Рута закрутилась волчком, пытаясь отрубить хвост у основания, но чудовище ловко подпрыгнуло, развернувшись в прыжке, опустилось на три лапы, передней, словно рукой вцепившись в лезвие ведьмачьего меча. Острый как бритва клинок моментально срезал пальцы, будто в них совсем не было костей. Тварь взревела, одернув окровавленную лапу, снова рубанула хвостом. Опять промазав, тут же развернулась, и схватила зубастой пастью воздух, рядом с уходящей полуоборотом от его смертоносных челюстей ведьмачки. Рута ударила, целясь в шаровидный глаз шипохвоста, но он ловко увернулся, отклонив голову влево, показав слегка затянувшийся глубокий разрез на шее. Левым локтем, ткнув его в рану, ведьмачка в полуобороте ударила мечом назад, и если бы не молниеносная реакция чудовища, меч вошел бы прямо в сердце. Но оно отскочило, и меч рассек шкуру на боку, окропив снег вокруг алыми брызгами. Глаза твари засветились яростью, и опять хвост засвистел в воздухе. На этот раз Рута отступила только на шаг и ударила одновременно с шипом. Раздался страшный рев, и половина хвоста отлетела на край поляны.

Передвигаясь на трех лапах, лишенная своего главного оружия тварь не собиралась сдаваться. Хрипя от ярости, опять напала, клацая зубами и поворачиваясь так быстро, что Руте с трудом удавалось избежать их. Выбрав момент, ведьмачка поднырнула под брюхо шипохвоста и вогнала клинок по самую рукоять ему в грудь. Покачнувшись чудовище, издало тяжелый свистящий вздох, закончив смертельный танец, рухнуло на землю.

Рута рывком вытащила меч из тела твари, предусмотрительно отступив, что бы хлынувшая из раны кровь не попала на нее. Надо найти шип, еще один раз, но он способен нанести смертельный удар! Она обошла поляну, обнаружив, что искала, отрубила шип от обрубка хвоста и завернула его в кусок свиной кожи.

Страшно болела голова, так всегда бывало, когда боевое состояние, как она его называла, уступало место обычному. Ведьмаки для достижения такового используют эликсиры, ей достаточно было сосредоточиться, но отходняк после этого был гораздо хуже. Набрав в ладони снега, умыла лицо, показалось, что боль немного утихла.

– Ух… – задыхаясь от восторга, завопил Митюн, выходя из-за кустов, и ведя под уздцы, фыркающего упирающегося мула. – Ведь не поверят, что я все это, вот этими глазами видел!

Ведьмачка сморщилась от боли, потирая висок.

– Не ори! Голова раскалывается.

– Ладно, ладно не буду! – зашептал парень. – Надыть ему башку, стало быть, отрубить и колдуну нашему отнесть. Он страсть, как это любит! У него, как ее… колехтция! Вот!

– Режь ему хоть башку, хоть яйца, – сказала Рута, вскочив в седло. – Только быстрее!

– Ммм… Думаешь, купит? – поинтересовался Митюн, поднимая заднюю лапу шипохвоста.

Рута ничего не ответила, вздохнула полной грудью морозный воздух. Головная боль начинала отступать, постепенно возвращая хорошее расположение духа. Парень перекинул через мула мешок с интересующими чародея частями тела чудовища, уселся в седло и выехал на тропинку.

– Поедем другой дорогой, она еще короче, – повернув к ведьмачке свою веснушчатую физиономию и улыбаясь во весь рот, сообщил подросток. – Ух, как ты его! Можно я скажу всем, что помогал тебе?

– Хорошо. Скажешь, что я оторвала ему голову, а ты… – усмехнулась Рута.

– Ладно, я понял! – надулся он.

– Говори, что хочешь! Мне все равно!

Она достала из сумки кусок холодной жареной дичи, который предусмотрительно прихватила со стола уходя, когда рассвет даже еще не занимался. Разделила пополам и протянула парню, это дало возможность какое-то время ехать в полной тишине. Слышно было только, как хрустит под копытами снег и щебетание порхающих с ветки на ветку синичек.

Вдруг, что-то темное промелькнуло в молодой еловой поросли, в шагах в двадцати от тропинки. Рута остановилась, опять заметив движение. Шэво заплясал, издав протяжное призывное ржание, из ельника тут же раздалось ответное.

– То, наверное, кобыла мазельки! Та, что сбегла от батьки! – приподнимаясь на стременах, что бы рассмотреть лошадь, проговорил Митюн.

Ведьмачка направила коня в сторону ельника. Необыкновенной красоты вороная кобыла, зацепилась поводьями за сук и судя по следам провела здесь всю ночь, а может и не одну. Как только Рута отцепила поводья, кобыла быстро отбежала на безопасное расстояние.

– Надыть ее изловить, а то опять сбежит!

– Не надо! Она сама пойдет за жеребцом, – успокоила парня ведьмачка, снова выезжая на тропу. – Давай уже побыстрее поедем, мне не терпится выспаться!

* * *

В деревню въехали, когда уже смеркалось. Детвора, завидев их, загалдела еще громче, и тут же облепила со всех сторон Митюна, косясь на ведьмачку, которую явно побаивалась. Рута отвела коня в конюшню, вслед за ними пошла и кобыла Цири, увидев сено, сразу принялась его жевать.

– Фу ты, ну ты! Пришла родимая! – Карик влюблено уставился на лошадь.

– Дай ей овса и воды, – сказала ведьмачка, снимая с кобылы седло и узду. – Где Марат?

– Уехал. Стало быть, по делам уехал. Велел, не беспокоиться!

Рута и не думала беспокоиться. Выйдя из конюшни, сразу направилась к заветной постели.

Цири лежала на боку и рассматривала гравюры какой-то книги. Появление ведьмачки вызвало у нее бурю эмоций.

– Ну, как видела его? Убила? – раскрасневшись, завалила ее вопросами. – Правда, большой?

– Огромный! И знаешь, если бы не нанесенная ему тобою рана, не известно, как бы еще все закончилось! – немного преувеличила Рута, снимая с себя верхнюю одежду. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Думаю завтра или послезавтра уже смогу сидеть в седле. Только вот Кэльпи пропала!

– Она в конюшне, пришла вместе с нами, – зевая и натягивая, до подбородка одеяло, успокоила ее Рута.

– Спокойной ночи. – Цири задула свечу и тоже забралась под одеяло. – Спасибо тебе за все.

Но ведьмачка уже спала, чему-то, сладко улыбаясь во сне.

* * *

Выспавшись за два дня, Цири проснулась рано. Рассвет только занимался, и комната еще была погружена во мрак. Рута спала рядом на спине, и ее профиль хорошо выделялся на фоне светлеющего окна. Прямой небольшой нос, загнутые длинные ресницы, рассыпанная по подушке туча волнистых волос. Девушка тяжело вздохнула. Чем-то она напоминала ей Местле! Нельзя сказать, что бы они были похожи внешне, но что-то во взгляде, в интонации, даже в усмешке неуловимо вызывало в памяти образ, который давно следовало забыть.

Прошло столько лет, а Цири так не смогла познать радости любви с мужчиной. Она старалась, забыть все, что с ней произошло раньше, и по совету матери, попытаться увидеть достоинства в представителях противоположного пола, но неизбежно каждый мужчина, так или иначе напоминал ей Бонарта, и каждая женщина отнесшаяся к ней тепло, непременно вызывала в памяти Местле.

Йеннифэр советовала ей получше прислушаться к себе, обратить внимание на свои чувства и если возникнет хоть малейшее влечение, не заглушать его, дать ему свободу, пусть вырастет в большое желание и тогда все получится. Но в том то и была вся проблема, что не могла она освободить свои чувства, хотя несколько раз, действительно, испытывала нечто похожее.

Пережившая за несколько лет столько, сколько другие люди не видели и за всю жизнь, Цири никак не могла избавиться от призраков прошлого. Молодые люди казались ей пустышками или напыщенными болванами, а мужчины более старшего возраста либо похожими на самый страшный кошмар, либо не идущими не в какое сравнение с Геральтом. Как раз второе и заставило ее отправиться в Каэр Морхен.

Чародейка всегда, ей советовала не спешить, потому что если она ошибется и партнер попадется грубый и неопытный, то девушка, возможно, уже никогда не захочет мужчину. Глядя на Геральта, Цири пришла в голову мысль, что раз мужчины вызывают у нее неприятные ассоциации, то надо постараться заменить их приятными. Например, попытаться увидеть в них, хотя бы слабое сходство с ним. Это был приговор! Не один встреченный ею мужчина, кроме Эскеля, не был похож на отца! Даже внешне отдаленно никто его не напоминал, а уж обо всем остальном, вообще, не было и речи. Поэтому она решила отправиться в пристанище ведьмаков и попытаться повнимательней присмотреться к Эскелю. Он очень похож на Геральта, только шрам на лице. Ну и что, у нее тоже шрам во всю щеку! К тому, же вряд ли он груб и неопытен, если вспомнить горящие блаженством глаза Трисс, когда она с ним выходила из беседки на свадьбе родителей. В то далекое время, когда она еще была той милой и доброй сестренкой. Как же быстро все меняется! Близкие люди становятся чужими, а новые знакомые и друзья очень редко становятся по настоящему близкими, от чего в душе и образуется пустота.

Как тот рыцаренок, который увязался с ней странствовать. По его словам, он ее боготворил и был влюблен безрассудно! А однажды, когда он пропал, и она обшарила все окрестности в его поисках, проплакав два дня, думая, что он убит, а оказалось, что он прекрасно провел время в борделе. Она, не задумываясь, вышвырнула его обратно в его мир, и сама забыла туда дорогу, но с тех пор старалась не подпускать ни кого к себе близко, тем более мужчину.

А Рута спокойная, уверенная в себе, свободная женщина. Вот захотела Марата, и певать ей на все! Судя по звукам, доносившимся всю прошлую ночь из соседней комнаты, они не плохо провели время. Возможно, она сможет научить, давать волю своим чувствам и желаниям, отогнать прошлое и увидеть настоящее, раствориться в нем. Если бы только она так не напоминала Местле! Если бы только не это желание прижаться к ней, обнять, почувствовать ее ласки!

«Прочь, глупые мысли! Она не поймет, ей и так хорошо, зачем ей думать о чем-то другом, а я не хочу ее разочаровывать, – думала Цири глядя на красивое лицо ведьмачки, освещенное пробивающимися в окошко лучами, восходящего солнца. – Мы просто вместе поедем в Каэр Морхен, просто какое-то время побудем рядом, а там видно будет. А вдруг она захочет Эскеля и получит, так же просто, как и Марата? Ладно, будь, что будет! Интересно кого я уже ревную – ее или его?»

* * *

Рута проснулась к полудню. Цири рядом не было, но было слышно, как она с кем-то разговаривает в гостиной. Ведьмачка оделась, расчесав волосы, заплела косу и закрутила ее на затылке, умылась и вышла из спальни. Поздоровалась с присутствующими. За столом сидели Цири, Марат и еще какой-то мужчина средних лет с черными волосами и большими влажными синими глазами.

– Рута! Наконец-то! – обрадовался Марат, спеша отодвинуть для нее стул. – Позволь тебе представить Вадилима из Кернова чародея и моего приятеля.

– Очень приятно! – улыбнулась чародею ведьмачка. – Что можете сказать о вашей пациентке?

Медальон на ее шее заходил ходуном, золотая сфера под курткой стала теплой. Не обращая на это внимание, Рута продолжала, обворожительно улыбаясь смотреть прямо в глаза чародею, пустые и ничего не выражающие, словно сделанные из бирюзы.

– Она идет на поправку. Не вижу причин запрещать ей садиться на лошадь. – Сухо ответил Вадилим, не улыбаясь и не меняясь в лице.

– Вот и славно! Значит, обедаем и в путь! – воскликнула ведьмачка, подмигивая Цири.

– Как это в путь?! – Марат подскочил на стуле. – Уже? Рута, прошу, задержитесь еще хотя бы на денечек! Люди и я устраиваем сегодня вечером большой праздник в твою честь.

– Что скажешь Цири? – спросила она у девушки.

– Я не против.

– А вы? – обратилась Рута к сидящему, как изваяние чародею.

– Он тоже хочет, что бы вы задержались, – поспешил ответить за него граф. – А сейчас, пока готовят обед, давайте прогуляемся, и я покажу вам своих лошадей!

Рута встала, не сводя глаз с чародея. Взяла за руку Цири и все, кроме него вышли во двор.

В большой леваде, сливаясь со снегом, словно сотканные из тумана, прогуливались знаменитые маллеорские рысаки. Длинноногие, грациозные с изящно изогнутыми шеями, будто стая белоснежных лебедей, они с интересом рассматривали незнакомых женщин. Рядом в маленьком загоне Шэво и Кэльпи, составляли полную им противоположность. Если кобыла еще была схожа с ними по сложению, то жеребец казался исполином.

Завидев Цири, кобыла радостно заржала, та обняла ее и почему-то заплакала. Рута хотела успокоить ее, но девушка показала жестом, что хочет побыть одна.

– Какой-то странный у тебя приятель, – поинтересовалась ведьмачка, когда они с графом остались наедине. – Мне показалось, что он хотел, что бы мы поскорей уехали отсюда!

Марат заботливо поправил воротник ее куртки, заглянул в глаза.

– За то я совсем не хочу, что бы ты уезжала.

Рута опустила взгляд и вздохнула. Он нравился ей, но не более того. К тому же она не просто так ехала к Весимиру зимовать, были вопросы, на которые она надеялась получить ответы в библиотеке Каэр Морхена. В прошлые разы так и не удалось ни чего найти, библиотека была огромной, и нужную информацию можно было искать десятилетиями, но она не теряла надежды.

Конечно, можно было задержаться здесь не надолго, но все надо делать вовремя, и расставаться тоже. Останешься и втянешься в какие-то отношения, а потом разлука отразиться на сердце кровоточащей раной или напротив, пожалеешь, что остался и увезешь с собой только горечь и неприятный осадок. Лучше расстаться сейчас, пока все легко и просто с теплыми воспоминаниями и желанием вернуться…когда-нибудь.

Марат все понял и без слов.

– Вадилим совсем не плохой человек, – он решительно сменил тему. – Он очень бурно провел молодость. Много пил, кутил, потом наркотики – опустился совсем. Потом, он что-то там набедокурил и Дамы Ложи наложили на него сильнейшее заклятие на пятьдесят лет. Теперь он не может видеть спиртное, заниматься магией, кроме мелкой и целительской, а женщины… похоже, что и в этом чародейки постарались.

А тут сразу две такие красавицы! Вот он и надулся словно индюк. Не обращай внимание!

Он улыбнулся, приподнял и посадил ее на поперечину левады. Обнял колени и весело произнес:

– Сегодняшний день, вечер и, конечно же, ночь, я хочу посвятить только тебе! Что пожелает моя госпожа?

– Хочу есть! Хочу пить! Хочу танцевать! И вообще, хочу, хочу, хочу! – засмеялась Рута.

– Вот это вот последнее твое пожелание мне нравиться больше всего!

* * *

Рассвет только занимался, а две ведьмачки уже выехали по направлению к большаку. Снег падал большими мохнатыми хлопьями, превращая деревья с огромные белые кораллы. Полностью поглощенные своими думами и переживаниями женщины, ехали молча.

Рута улыбалась своим мыслям. Не смотря на шум в голове, следствие вчерашних возлияний, настроение было превосходным. Очень давно она так не веселилась и не танцевала. И Цири, оказывается, замечательно танцует! Такая стройная, гибкая, ловкая, как будто и не была недавно ранена. Хорошо потрудился чародей! Ведьмачка усмехнулась, вспоминая, как они отплясывали, взявшись с Цири за руки, отбивая каблучками бешеный ритм, а Марат поднял обеих на руки и закружил в танце. Даже Вадилим вышел из своего угрюмого состояния и пригласил девушку танцевать, а она зарделась при этом словно маковый цветок. Возможно, у них не ограничилось дело танцем, но этого Рута уже не знала, потому, как Марат очень скоро увлек ее в спальню. Она мечтательно вздохнула, улыбнулась, и снова отодвинув манжет куртки, посмотрела на браслет комбинированный из белого и желтого золота, выполненный в виде извивающегося дракона с бирюзовым глазом, подарок Марата. Глаз дракона напомнил ей синие глаза чародея.

Оказывается у него очень милая улыбка, но взгляд…Точно такой же взгляд был у мужа купчихи, у которой Рута в Вызиме снимала жилье. Он очень долго и крепко пил, этим доводя свою супружницу до бешенства. Тогда она накопила денег и обратилась к чародейке с тем, что бы та избавила ее мужа от этого недуга, что и было сделано. После чего под окнами вместо пьяного веселого песнопения мужика, стали регулярно раздаваться крики избиваемой им женушки. Купчиха часто жаловалась, что, и сама теперь не знает, какой муж лучше – пьяный или трезвый.