Текст книги "Рута (СИ)"

Автор книги: Элина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Да, задремал немного, – соврал Геральт.

– А, то я спрашиваю: мож знал ты эту самую Белую Прядь? А ты молчишь.

– Знал, конечно. А как же? Вот хочу сам завтра обойти окрестности и поискать, может найду хоть какой-нибудь след.

– То, обязательно, иди поищи. Мож и найдешь чего. Она вот ларец свой оставила. Отдай, сказала, подруге моей Цири, только лично в руки. Не знаешь, часом, где эта самая Циря-то живет?

– Знаю, – насторожился ведьмак. – Давай передам.

– Нет, не могу ни кому отдать окромя Цирьки этой. Уж, не обессудь. Велела, прям, в руки и ни как иначе. Скажи адресок, я сам нынче и свезу.

– В Белвиле она. Рядом с банком ее дом, справа. Только ты же завтра в Сехтсенг собирался, ведьму продавать везти?

– И повезу, – серьезно кивнул священник. – А когда вернусь, тогда и в Белвиль, поеду. Здесь не далеко. Ну, ладно, заболтались мы что-то. Спать пора.

Как не старался Гинох скрыть нетерпеливое волнение, ведьмак заметил и отметил для себя.

Геральту постелили на лавке у окна, а хозяин с женой вскарабкались на печь и очень скоро затихли. Повозившись немного для правдоподобия, ведьмак очень громко и натурально захрапел. Выждав, какое-то время, с печи не ловко соскочила фигура, подкралась к двери, нащупала в темноте башмаки, накинула плащ и тихонечко вынырнула во двор. Продолжая храпеть, Геральт осторожно поднялся, подошел к печи и заглянул за занавеску. Ранета крепко спала, раскидав по подушке волосы и обнажив красивые ноги. Как можно тише, что бы ее не разбудить, ведьмак открыл дверь в сени, обулся, и прошмыгнув между спящими в сенях на лавках помощниками старика, вышел на улицу.

Тишину ночи неожиданно разрезал протяжный вой волчицы. Лунного света ведьмаку было достаточно, что бы разглядеть мелькнувшую за забором фигуру священника. Прокравшись вдоль хлева, он осторожно ступая, двинулся за ним.

Миновав всю деревню, добрались до противоположной окраины. Там старик остановился у старой покосившейся избы, с заколоченными окнами. Опасливо оглянувшись по сторонам, он приоткрыл скрипучую калитку, поднялся на крыльцо и постучал условным стуком. Дверь отворила молодая женщина с пышной грудью и длинной толстой косой.

– Здравствуй, Вэгира, – игриво приветствовал ее старик.

– Ну, заходи, коль не шутишь, – в тон ему ответила женщина.

«Тьфу ты, черт! Старый козел шашни затеял, я думал… – ведьмак досадливо ухмыльнулся. – Ладно уж, раз попёрся за ним, так узнаю все до конца».

Чтобы не скрипеть калиткой, Геральт пролез в дыру в заборе, и пробравшись через заросли крапивы, подкрался к заколоченному окну. Сквозь щели между досками лился мерцающий свет свечи. Вдруг он погас, это кто-то подошел к окну, загородив его собою.

– Душа моя! Соколица! – услышал ведьмак дрожащий голос старика. – Глаз отвесть невмоготу!

– Неугомонный, какой, – звонко рассмеялась женщина.

– Кабы не Линье – ух, я б тогда!

«Ходок паршивый! – злился Геральт, уже собираясь уходить. – Я то, тоже… Подглядываю, как мальчишка…»

– Ладно, хорош, трындеть, – послышался не знакомый мужской голос. – Дело говори.

Ведьмак насторожился. Осторожно разогнулся и заглянул в узкую щель. Мужчина стоял спиной к окну, женщина и старик сидели за столом напротив.

– Я все узнал, – торжественно сообщил священник.

– Ну, не томи, – холодно поторопил незнакомец.

– Сперва – расчет.

Мужчина наклонился, вытащил из-за голенища сапога кошель и бросил на стол перед стариком. Тот тут же его схватил, развязал, заглянул и довольно крякнул.

– Она в Белвиле, в доме справа от банка.

– Ты ничего не напутал? В Белвиле справа от банка, дом городского суда.

Священник задумался, скорее всего он понял, что ведьмак соврал, но с деньгами расставаться очень не хотелось.

– Мож и напутал чего, – растерянно выпучив глаза, начал выкручиваться он. – Мож, слева, но то что у банка это точно.

– Не нравятся мне эти твои «мож-немож», – нахмурилась Вэгира. – Узнай поди точно, а завтра расскажешь.

– Я завтра на рассвете в Сехтсенг уезжаю, – запричитал старик. – Проверьте сами. Если опять начну у ведьмака выспрашивать, он все поймет и прикончит меня, как пить дать! Видели бы вы какая у него рожа!

– А моя рожа тебя не смущает? – спросил мужчина, достав из-за пояса короткий назаирский кинжал.

– Да, ладно, тебе Линье! – глупо заулыбался старик и видимо, все взвесив, и решив, что своя шкура дороже денег, положил кошель обратно на стол. – Давай я возьму половину, а если вы там эту Цирю не найдете, я деньги верну. Найдете – добавите.

Женщина встала и нервно прошлась вдоль стола, помахивая концом своей длинной косы.

– Ладно, – резко остановилась она. – Я сама съезжу в Белвиль и все проверю.

– Я не хочу тебя отпускать одну, – голос Линье дрогнул.

– Но, мы же не можем оставить товар здесь, и тащить его с собой опасно. Оставайся. Я обернусь в два дня.

Пока эти двое спорили, священник отсчитал половину содержимого кошелька. Убрав свою часть за пазуху, он встал и поклонился:

– Прощевайте, пока. А то моя жена спохватиться, да искать меня побежит. Я завтра уеду и ей наказ дам, дабы выведала у ведьмака всю правду правдивую.

Геральт поспешил выбраться со двора и быстро направился обратно. Так же бесшумно проскользнув между спящими в сенях парнями, он зашел в дом и остановился, как вкопанный. Ранета стояла у печи с кочергой в руках, поджав губы и грозно глядя исподлобья. Завидя ведьмака растерялась, посмотрела на лавку, видимо только сейчас поняв, что он тоже отсутствовал.

– Тихо, милая.

Геральт подошел к ней в плотную и забрал, готовую вывалиться из рук кочергу. Убрав растрепанные волосы с ее лица, улыбнулся. Она ответила ему улыбкой и томным вздохом.

– Гинох сейчас будет здесь. Ложись спать, а завтра договорим, – ласково попросил он. – Не говори ему, что мы тоже ночью не спали, а то чего доброго еще не уедет завтра.

Она кивнула, улыбнулась и словно юркая ласка шмыгнула на печь. Только Геральт улегся на лавку и снова принялся храпеть, Гинох прокрался в дом и с кряхтением взобрался на печь. Вскоре он тоже захрапел, да так, что ведьмак уже до утра не смог уснуть.

* * *

Утром, едва первый луч солнца заглянул в окно, а петухи еще и третий раз не прокричали, в сенях завозились парни. Вскоре с печи слез и сам священник. Потянувшись, отправился на двор отлить. Когда вернулся, Геральт уже сидел за столом, одет и причесан.

– Доброго утречка, милсдарь ведьмак, – приветствовал он, широко улыбаясь. – Гляжу ты тоже пташка ранняя.

– Кто рано встает, к тому удача идет, – ответил ему ведьмак шутливо.

– Это верно, – вздохнул старик. – Тогда перекусим и я в дорогу, а ты, я думаю, в лес.

– Да. Пойду, пройдусь немного. Ты не против, если я задержусь здесь на пару дней.

– Плати и живи, сколь влезет. Эй, парни, давай за стол, а ты чего стоишь? Накрывай.

Ранета быстро выставила пред мужчинами плошки с пирогами, крынки с молоком и прочую снедь.

– А чародейку ты разве не накормишь? – спросил ведьмак, откусывая пирог.

– Ах, черт, забыл совсем про бабу дурную. Еще чего доброго сдохнет с голоду… Вытаскивайте ее ребята!

Помощники нехотя поднялись из-за стола, откинули доски и извлекли из подпола мешок с чародейкой. Развязали веревки, скинули мешок и под локти поднесли женщину к столу. Усадив на лавку, развязывать руки и ноги не стали, а пододвинув хлеб и молоко, знаком указали Ранете накормить ее. Чародейка жадно хватала еду ртом и глотала почти не прожевывая. Было очевидно, что старик раньше и не думал ее кормить вовсе.

– Ты кто такая? И откуда? – спросил Геральт, когда женщина насытившись отказалась от очередного, предложенного Ранетой куска.

Ни чего не ответив, чародейка зло сверкнула на него ярко-зелеными глазами и отвернулась.

– Да велика честь, еще с ней разговаривать, – ухмыльнулся один из парней.

– Вот-вот, – поддержал его старик и обратился к жене. – Сведи ее на двор, пускай опорожниться, а то дорога не близкая. Мы с ней по кустам бегать не станем.

Когда помощники в сопровождении жены священника вытащили чародейку на двор, ведьмак отсчитал старику за два дня постоя, и спросил:

– И все же, откуда ты взял эту магичку? И что она тебе сделала?

– Появилась она у нас тут в конце феаинна, вроде как врачевать взялась. Все бабы как сумасшедшие к ней за зельями всякими кинулись, и она даже кой кого вылечила. Мы с женой тоже к ней пришли. «Так и так, – говорим, – нету у нас дитяти. Помоги» А она, ну не курва? «Не могу, – отвечает, – потому как семя твое (моё, то бишь) мертвое, что вода в болоте. А жена твоя от здорового мужика, сколь захочет, дитев иметь сможет» Ну, не бред? Всем известно, что раз дитяти не выходят, знать баба виновата. Она мне на это, мол, все это чушь и нечего баб винить, раз сам не на что негодный.

В общем, поцапались мы с ней. Так слово за слово, она и говорит: «Проси своего Творителя, дабы он из тебя полноценного мужика сделал. Он ведь тож мужик? Вот к нему и обращайся. Если он, конечно, в этом деле, хоть малость шарит» А это, милсдарь ведьмак, уже ересь чистой воды! И тут я понял: предатель она Творителя, предатель и есть. В «Толковании» черным по белому написано: предателей огнем чистить надыть. И сжег бы, кабы не новость тобою принесенная.

Вытерев рот полотенцем, Гинох поднялся из-за стола.

– Пора, а то до ночи не доедем.

Ведьмак вышел во двор вслед за стариком. Ранеты там не было. Чародейка стояла прислонившись к телеге, и презрительно наблюдала за парнями, распутывающими веревку. Подойдя к лошадям, священник принялся проверять упряжь. Отметив, что все заняты, Геральт быстро подошел к чародейки и сунул ей в спутанные руки маленький дорожный нож. Нащупав затекшими руками, холодное лезвие, она вскинула на ведьмака тревожно удивленный взгляд, он же пошел дальше, как не в чем не бывало.

– Счастливой дороги! – махнул он рукой, карабкающемуся на телегу Гиноху.

– И тебе удачи! – думая о своем, ответил тот.

* * *

В лесу ведьмак пробродил до обеда, и только тогда нашел свежие волчьи следы. Пройдя немного по следу, он остановился и прислушался. Кроме скрипа качающихся ветром деревьев и птичьей трели, ни звука. Вдруг стайка свиристелей, испуганно сорвалась с куста и с гомоном скрылась в зарослях лещины. Осторожно подобравшись к этому месту, Геральт остановился и громко произнес:

– Меня прислал Энкелей. Выходи.

Белая как снег волчица, недоверчиво глядя, медленно вышла из-за деревьев, неся в зубах корзину с ворочающимся младенцем. Осторожно поставив свою ношу, она окинула ведьмака внимательным взглядом, поводила носом, и видимо уловив знакомый запах, успокоилась.

– Что с Рутой? – спросил Геральт, присев на корточки и осматривая ребенка.

– Она пропала, – прорычала волчица.

– Ты искала ее?

– Да. Не нашла. Хотела возвращаться в Сехтсенг.

Ведьмак взял корзину:

– Как стемнеет, приходи к дому Гиноха. Я вынесу тебе одежду.

– Ты не можешь забрать его? – оскалилась она, преграждая ему дорогу. – Он оборачивается не произвольно, если Гинох увидит, то затравит его собаками.

– Старик уехал, а с Ранетой как-нибудь договорюсь. Надо, чтобы она сегодня вечером присмотрела за ним. Я знаю где Рута. Попробуем выручить ее.

– Ты уверен, что сможешь договориться с женой Гиноха? – фыркнула волчица. – Лучше бы ее убить…

Обойдя Верф, он уверенно отправился в деревню. Немного постояв, она побежала следом, словно собака, у которой отняли щенка беспрестанно заглядывая то в корзину, то ведьмаку в глаза. Отстала лишь тогда когда кончился лес и показались крыши домов.

Вскоре Геральт открыл калитку во двор дома священника, а ожидающая его Ранета, бережно взяв у него корзину, понесла ребенка в тепло. За ней последовал и ведьмак. Проходя мимо хлева он заметил, как Баха, высунув из своей норы лохматую голову, улыбается ему во всю свою эльфью физиономию.

– Вылезай, пойдем в дом, – остановился Геральт.

Улыбка тут же слетела с губ эльфа, а от ужаса глаза стали большими и круглыми.

– Не бойся. Пойдем.

Опасливо и недоверчиво поглядывая на него, Баха все же вылез и на четвереньках пошел за ведьмаком. Просунув голову в дверь, долго не решался переступить порог, но потом быстро протиснулся в угол и застыл там, словно статуя, в любой миг готовый к бегству.

Ранета хлопотала над ребенком. Переодевала, перекладывала, а когда он наконец заснул, подсела к ведьмаку на лавку.

– Обед стынет. Поешь, – ласково обратилась она, ластясь к нему будто кошка.

– Давай сперва отмоем и накормим вот этого, – он указал на сидящего в углу эльфа.

Только сейчас заметив Баху, женщина аж вскрикнула, и если бы Геральт не удержал ее, то вышвырнула бы его во двор. Эльф не стал дожидаться тумаков, а мгновенно выскочил на улицу.

– Вот смотрю я на тебя и удивляюсь, – покачал головой ведьмак, – ты вроде не плохая, а ребенка как собаку бродячую в голоде и холоде, да еще в ошейнике остром, на улице держишь.

Ранета вскочила. Сперва глаза наполнились яростью, потом в них заблестели слезы.

– Ты же ничего не знаешь! Если бы не я, его давно повесили, так же как его мамашу. И мне это тоже даром не вышло!

Она резким движением задрала рубаху на спине, открыв рубцы, давно зажившие, но красноречиво говорящие о силе палача и толщине кнута. Опустив одежду она повернула к ведьмаку заплаканное лицо.

– После войны с Нильфгаардом это было. Не большой отряд скоятоелей уходил через наш лес от погони. Всех изловили. Кого четвертовали, кого в озере утопили, а вот его мать на березе повесили. Тогда Баха маленький совсем был, годов пять не больше. Я одна жила в старой хате, что на том краю деревни. Эльфка мне его в огород подкинула и тут-то ее схватили. Ей петлю на шею, а она на меня смотрит, мол сбереги.

Шесть ден я его у себя прятала. Все одно отыскали. По всей деревни меня за волосы волокли, до той поляны где нынче чародейку жечь хотели. Сперва повесить собирались, но потом только высечь порешили. Я тогда дура совсем была, все кричала, мол секите, но дитятю не убивайте.

И секли… кузнец наш плетью, что молотом махал… чуть дух не испустила. Потом болела долго, а этот чертенок за мной ухаживал. Все люди от меня отвернулись. Как завидят бывало, так плюются или смеются, а то и камнем бросят, словно в прокаженную какую. На всю жизнь тот урок усвоила, потому когда Гинох к себе забрал, да женой быть приказал, на все сразу согласилась. И на то что старый, и на то что поганый, и на то что б эльф, собакой дворовой заделался. А куда было деваться-то? Коль слово поперек скажу, так бьет до кровавых соплей. Хоть бы уж околел скорей окаянный!

Геральт потянул ее за руку, усадил рядом и вытер слезы. Она уткнула ему в плечо заплаканное лицо и всхлипнула.

– Он больше не вернется, – гладя ее по голове сказал ведьмак.

Она в ужасе, но с каким-то странным блеском в глазах, отпрянула от него.

– Ты убил его?

– Я дал чародейке нож. Не думаю, что она сохранит ему жизнь.

Женщина закрыла лицо руками и долго сидела так покачиваясь. Геральт ждал.

– Как же мне теперь быть-то? – растерянно глядя, начала она через какое-то время. – А вдруг он вернется и на меня подумает?

– Если такое случиться, вали все на меня, мол ведьмак все это подстроил, а если не вернется, – ласково улыбнулся ей Геральт, – найди себе нормального мужика, нарожай детей…

– Останься со мной! – схватив его руки и умоляюще глядя в глаза воскликнула она.

Грустно вздохнув, ведьмак встал, подошел к печи и прислонился лбом к ее теплому боку. Она приблизилась к нему и прижавшись к печи спиной, прошептала:

– Белая Прядь… ты из-за нее здесь?

Ведьмак ничего не ответил, но она поняла все без слов.

– Пусть так, люби кого хочешь, но сейчас…

Ранета прижалась к нему такая трепещущая, такая горячая.

– Прошу тебя… – шептала она, расстегивая ему куртку. – Пожалуйста!..

Он сдался. Хоть тревога за Руту и возилась в душе, подобно шипастому червю, причиняя боль и страдания, он дал волю желанию. Дал и не пожалел.

* * *

Когда вечер заглянул в маленькое слюдяное оконце избы, ведьмак взял одежду Верф и вынес за калитку. Осмотревшись, понял, что волчица прячется в густом ивняке, растущем сплошной стеной у озера. Повесив одежду на одно из деревьев, он отвернулся. Очень скоро Верф стояла перед ним в человеческом облике и одетая. Геральт отметил необычное лицо женщины, с правильными чертами и большими голубыми глазами, красивое, но какой-то дикой красотой, пугающей и притягивающей одновременно. Белые коротко стриженые волосы, будто ежевые иголки, торчали во все стороны, придавая ей еще более хищный вид.

– Что ты задумал? – резко спросила она.

– На другом краю деревни в старой избе, некие Линье и Вэгира, я думаю охотники за головами, держат Руту. Для хорошего заработка им необходима еще и Цири, поэтому Вэгира сегодня отправилась по ложному следу, который я указал. Линье один. Не знаю, что он из себя представляет, поэтому пока я им займусь, ты должна будешь отыскать Руту.

– Когда идем?

– Сейчас.

Из дома послышался истошный крик Ранеты. Оба бросились туда. Вбежав в избу, увидели забившуюся за печь женщину и пятнистого детеныша леопарда, ростом с взрослого волка, лапой пытающегося выковырнуть ее из убежища.

– Мальчик! – позвала Верф.

Детеныш радостно поскакал к ней, смешно раскидывая передние лапы. Первый раз Геральт видел его в этом обличие. Сходство с отцом было очевидным.

– Его мать назвала его Инсон, – сказал он волчице. – Она хотела, что бы он стал больше человеком, чем аниотом.

Усмехнувшись, Верф потрепала детеныша за ухом.

– Сейчас ему не важно, что хочет его мать. Сейчас ему больше нравиться быть животным. Больше возможностей! В обличие зверя он может ходить, бегать и прыгать, а как ребенок, только возиться в корзине и ползать.

Ведьмак понимающе кивнул. Вывел из-за печи испуганную Ранету, постарался успокоить. Женщина дрожала до стука зубов, дурным глазом глядя на маленького леопарда. Налив в кружку немного самогона, он дал ей выпить. Не понимая, что делает, она глотнула и закашлялась, уже более осмысленно взглянув на Геральта.

– Не бойся, он не сделает тебе ничего дурного, – попытался объяснить он. – Нам надо будет отлучиться не надолго. Присмотри за ним.

– Я не останусь с этим чудовищем! – затрясла головой она.

– Прошу тебя, – настаивал он.

Ласково поглаживая, Верф что-то шептала, весело машущему хвостом детенышу. Глаза волчицы светлились такой любовью и счастьем, что можно было подумать, будто это ее собственный сын. Еще немного поиграв, малыш заснул, вновь превратившись в младенца.

– Этот ребенок очень дорог мне, – опять обратился Геральт к более-менее успокоившейся женщине. – Я поклялся его матери позаботиться о нем. Пожалуйста, помоги.

От того, что детеныш снова принял человеческий вид, Ранета полностью пришла в себя.

– Я не знаю кто он и не знаю кто ты! Ведьмаки убивают оборотней, а не носятся с ними как с писаными торбами. Да и знать ничего не хочу! Забирай это чудище и убирайся на все четыре стороны!

– Ранета…

– Ничего ни хочу слышать! Я все сказала.

Такая резкая перемена в ней сильно удивила ведьмака. Совсем недавно он был уверен, что эта несчастная женщина безобидная жертва судьбы и своего мужа, но теперь, перед ним стояла фурия со злыми, колючими серыми глазами и поджатыми губами. Точь-в-точь, как вчера ночью, когда она ждала Гиноха с кочергой в руках. Только сейчас ведьмак вспомнил про эту самую кочергу, так мало вяжущуюся с образом невинной овечки.

– Знаешь милая, оборотень по сравнению с тобой, непорочное создание, – разочарованно сказал он.

– Мне плевать на то, что ты там себе думаешь, – фыркнула Ранета. – Все что хотела, я получила. Остальное не важно.

– История с эльфом тоже ложь?

– Отчасти. Уходите. Даю вам время до утра, потом подниму деревню.

Еще раз грустно взглянув на нее, ведьмак собрал свои вещи и взяв корзину, вышел во двор. Завидя его Баха подбежал и размахивая руками, показывал то на себя, то на ребенка. Геральт догадался, что подслушав разговор с Ранетой, он пытается предложить свою помощь. Оставлять этого смышленого мальчугана в норе, ведьмаку очень не хотелось и он согласился. Вручив ему дитя и дождавшись замешкавшуюся Верф, он направился вон из этого места.

* * *

В заколоченной избе так же горела свеча, просачивая свет сквозь щели. Ведьмак зашел в скрипучую калитку, поднялся на крыльцо и постучал так же как и Гинох в прошлый раз. За дверью послышались неторопливые шаги, скрипнул засов и в проеме появилась голова мужчины. Вид у него был настолько добродушный и какой-то растерянный, что ведьмак засомневался: его ли голос он слышал прошлой ночью?

– Что угодно? – спросил мужчина и сомнения Геральта исчезли.

– Вэгира в опасности. Она просила передать, что ей нужна твоя помощь.

Сперва в глазах Линье блеснула не поддельная тревога, но тут же они превратились в узкие щели. Он хотел захлопнуть дверь, но Геральт поставил ногу. Ведьмак услышал звон вышедшего из ножен меча.

– Я узнал тебя Белый Волк!

Злая ухмылка Линье совершенно не вязалась с его физиономией. Он резко открыл дверь и выставив вперед меч вышел.

– Пришел за своей ведьмачкой? Ну что ж, мы тебя ждали.

За спиной ведьмака словно тень возникла вооруженная длинными кинжалами Вэгира.

– Ты думал, мы купились на твою уловку? – насмешливо спросила она.

– Надеялся, – ответил ведьмак, медленно отступая к забору и вытаскивая меч.

– Это ты напрасно, – усмехнулся Линье, – только идиот Гинох мог попасться на такую чушь! Жена-то его поумнее будет! И от мужа избавилась, и денег поимела, и дитятю заделала.

Сделав мельницу мечом он резким выпадом напал. Ведьмак ушел от удара полуоборотом, второй выпад отбил почти не глядя. Линье отскочил, в свете взошедшей луны серебряный клинок в его руках заиграл древними рунами.

– Ведьмачий меч не заменит мастерства, – бросил Геральт, уходя от длинных кинжалов Вэгиры.

Женщина искусно владела своим оружием и очень быстро двигалась. Кинжалы, руки, коса все летало и кружилось с невероятной скоростью. Невероятной для человека, но не для ведьмака. Сделав несколько обманных движений, он с разворота ударил ее локтем в висок. Вэгира отлетела к забору и не шевелилась.

С диким криком Линье бросился на ведьмака. Теперь его удары были быстрыми и точными. Яростно нападая, он заставил его отступать.

На крыльце показалась Верф:

– Ее здесь нет!

– Ищи! – приказал ведьмак.

Женщина скинула одежду и обернувшись волчицей, уткнула нос в пол и принялась нюхать. Вдруг что-то учуяв, сорвалась с места и вскоре исчезла в зарослях крапивы.

Очнувшись Вэгира приподнялась, размахнулась, пыталась метнуть кинжал ведьмаку в спину, но вынырнувший невесть откуда Баха, впился ей в руку когтями и зубами. Она взвыла от боли, и еще мгновение и длинный кинжал вошел бы в маленькое грязное тельце эльфа. Ловким длинным прыжком Геральт оказался рядом и выхватив у нее оружие, поднял на ноги и приставил его к ее горлу.

На лице Линье отразился ужас, он тут же бросил меч, с трепетом глядя на подругу.

– Где Рута? – выражение лица ведьмака не обещало ничего хорошего.

– Мы утром передали ее доверенному лицу короля, – зло усмехнулась Вэгира. – Пока ты развлекался с Ранетой, ведьмачку увезли на большое расстояние. Уже не догонишь!

Выбравшись из крапивы, волчица подошла к Геральту. Из ее пасти свисала цепь с медальоном в виде рычащего льва. Ведьмак почувствовал такой укор в ее голубых, совсем не волчьих глазах, что и так сковавшая его боль потери и злость на себя, стала совсем не выносимой.

– Забери меч и свяжи ему руки, – хрипло сказал он, старясь не смотреть ей в глаза.

– Отведем их в дом Гиноха. Там и решим, что делать дальше, – прорычала она.

Он хотел было возразить, но подумал и промолчал. Верф совершенно не смущаясь, обернулась человеком и не спеша натянула на себя одежду. Подобрав меч Руты, она крепко скрутила руки Линье его же поясом, ведьмак связал Вэгиру. Ему не хотелось вновь встречаться с разочаровавшей его женщиной, но там оставались и лошади, и ларец ведьмачки, про который уходя он совсем забыл.

– Забери их коней, – обратился он, к вытащившему из кустов корзину Бахе.

Отдав ему младенца, эльф радостно побежал выполнять распоряжение.

* * *

Ведьмак удивился и обрадовался, когда обнаружил дом священника совершенно пустым, но когда открыли подпол, что бы посадить туда пленников, там оказалась связанная по рукам и ногам Ранета.

– Я решила подстраховаться, – отвечая на его удивленный взгляд, сказала Верф.

Инсон проснулся и заплакал, она тут же из суровой воительницы, превратилась заботливую квочку. Перепеленав его и накормив, нагрела воды и притащив в дом упирающегося эльфа, принялась отстригать ему колтуны. Заставить же его мыться, без помощи ведьмака не получилось, зато когда мокрые и растрепанные взрослые, наконец-то присели, что бы отдохнуть, Баха рассмотрев свое отражение в отполированном медном блюде, от восхищения аж застонал.

– Это, конечно, все хорошо, – тревожно начал Геральт, – но как нам вернуть Руту? Ума не приложу!

– На рассвете отправимся в Половинки, и ты задашь вопрос: где она? А я потом отправлю послание Силигургу. Граф Гувот до весны не вернется в Гесо, соответственно волки ему пока не нужны, возможно он отпустит их на время.

– Пока послание до него дойдет…

– Он получит его завтра же. Верь мне, а сейчас, спать.

Не дожидаясь ответа и возражений, Верф встала и отправив обоих детей на печь, сама улеглась с ними рядом, и нежно обняв Инсона, уснула. Ведьмаку ничего не оставалось, как вытянуться на лавке у окна.

* * *

Ночью первый морозец прихватил лужи от растаявшего днем снега. Еще немного и зима закроет дороги, а в горы будет лучше и вовсе не соваться. Покачиваясь на мягких подушках легкой кареты, и почесывая голову, увенчанную блестящей лысиной обрамленной жидкими кудрями, остатками прежней роскошной шевелюры, размышлял советник короля Темерии и начальник сыскной конторы граф Нобижон Гинваэл. Завозившаяся напротив связанная женщина с белым локоном среди рассыпавшихся по плечам волос цвета темного шоколада, отвлекла его от раздумий. На одно лишь мгновение, и он снова вернулся к своим думам.

Исполняя распоряжение короля, заточить королеву в башню, он конечно перегнул палку в некоторых деталях, но разве что самую малость. Почему же по возвращении в Вызиму Троян, так взъелся на него? Было совершенно не понятно. И вместо благодарности за хорошую службу, он получил такую трепку, что первое время приходилось постоянно носить шапку, дабы скрыть две большие круглые шишки расположенные на темечке так, что можно было подумать, будто подросшие молодые рожки вот-вот покажутся наружу. Ну это еще полбеды!

Выходя из башни королева виртуозно разыграла спектакль перед народом, полный слез, раскаяния и любви. Она жала руки мужикам, вытирала слезы бабам и качала на руках маленьких детей, раздавая направо и налево милостыню, и при этом беспрестанно повторяя, что ее оклеветали и предали. Расчувствовшаяся толпа, затребовала у короля наказать предателей, и Троян торжественно пообещал.

Тут и пришло к графу настоящее лихо, вместе с письменным приказом короля: отправляться в далекую Мак-Тургу к королю Еремее Сладкому, чтобы униженно просить финансовой помощи и военной поддержки. Пересекая Темерию Нобижон не раз слышал, как простой люд пересказывая друг другу выземские новости, называл Трояна Справедливым. Не вызывало никаких сомнений, что весь этот разыгранный королем цирк, был рассчитан именно на это, но и нестерпимая обида, от осознания того, что тебя разменивают словно монету, не спрашивая и не предупреждая, прожигала черную душу графа словно огонь. Только одна вещь, висящая на шее на тоненьком шнурке, утешала и радовала. Заветный флакончик с темно зеленой жидкостью, переданный ему неизвестным чародеем и очень большое обещанное вознаграждение, за свершение им его же собственной мести. С такими мыслями и прибыл посол Темерии к Еремее.

Король Мак-Турги в полной мере оправдывал свое прозвище, и не только своей страстью к всевозможным сладостям, но и умением сладко улыбаясь, вести сладкие речи, но совершенно не о чем. Семь дней проведенные Нобижоном в его замке, были больше похожи на неторопливое плавание в приторном киселе бесконечной болтовни, и не принесли никаких видимых результатов. Совсем расстроенный граф, понимая что его ждет по возвращении в Темерию, уже подумывал, плюнуть на договоренность с магиком и предложить свои услуги королям Аэдирна и Каэдвена, но вдруг удача улыбнулась ему. Люди, которых он нанял поймать ненавистных Трояну ведьмачек, сообщили, что Белая Прядь попалась в их сети. И попалась ни где-нибудь, а здесь же в Мак-Турге!

Конечно же, оставив все свои прежние затеи, он спешно отправился в то место, и забрав ведьмачку, поспешил до снегопадов на Теодуль. Ему не терпелось увидеть перекошенную, покрытую бурыми пятнами, разъяренную физиономию Энептины, приложившей все свои силы, дабы отправить его с заведомо провальным посольством. Миссию он свою, конечно, не выполнил, но ведьмачка, он был уверен, заставит забыть короля о его промахе с Еремеей.

Вновь и вновь представляя свой триумф, он улыбался широкой улыбкой, открывающей не ровные гнилые зубы. Он был настолько погружен в свои грезы, что даже когда карета резко остановилась и с улицы послышались крики, он не сразу понял, что произошло. Лишь пролетевшая половина тела стражника, окропившая занавески кареты кровавыми брызгами, полностью вернула его к реальности. Упав на колени, он осторожно выглянул в окно и от увиденного задрожал так, что Руте показалось будто затряслась вся карета. По рыку громом возвышающемуся над криками ужаса, стонами раненых и ржанием лошадей, она поняла, что произошло.

Вдруг граф отпрянул от окна и что есть силы вжался в противоположный угол кареты. Мощным ударом лапы, чудовище вырвало дверцу и просунуло голову внутрь. При виде огромной пятнистой головы дикой кошки, с кроваво красными глазами и жутким оскалом, Нобижон намочив штаны, потерял сознание.

– Возьми двух коней и уходим! – рыкнул Басто, острыми когтями разорвав путы, связывающие Руту.

– А как же он? – удивилась ведьмачка, указывая на графа. – Давай свяжем его и заберем с собой. Я лично передам его Марату!

– Оставь его. Уходим.

Как бы не было велико ее желание наказать мерзавца, но спорить с Басто она не стала. Выбравшись из кареты, она подошла к нему, и обняв за шею, уткнула лицо в мягкую пятнистую шерсть.

– Спасибо.

Все лошади сопровождающей графа стражи, в страхе разбежались, и лишь две сменные, привязанные к карете сзади, метались, пытаясь освободиться. Стараясь не испачкаться в крови, и не касаться истерзанных тел, Рута подошла к лошадям и успокоив их знаком, отвязала. Кони послушно последовали за ней, осторожно ставя копыта в кровавые лужи. Басто обернулся человеком, и натянув на себя одежду из дорожной сумки одного из стражников, вскочил в седло.