Текст книги "Рута (СИ)"

Автор книги: Элина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

«Шеала погибла! Остальные словно в воду канули! – мысленно кричала Сабрина сама себе. – Никто не ответил на мой зов, только Кейра! Задравшие носы эльфки и Филиппа, возомнившая себя главной среди нас, нарочно не отвечают – это понятно! Но остальные?»

Она остановилась и силой ударив по камину, уперлась лбом в сжатый кулак.

«Ну, ладно! Так даже лучше, – зло усмехнулась чародейка. – Никто не станет мне указывать, как поступать и хватать за руки, а что бы справиться с Йеннифэр вполне хватит и трех чародеек».

Вдруг комнату озарил свет появившегося в стене портала. Стали видны развешанные по стенам портреты роскошно разодетых или почти обнаженных, красивых мужчин.

– Кейры еще нет? – сразу же задала вопрос вышедшая из портала, светловолосая курносая женщина.

– Нет, Сельфина, ты первая, – улыбнулась ей одними губами Сабрина.

– Ты уверенна, что я смогу занять место погибшей Шеалы? – спросила Сельфина, пристально глядя в хищные глаза Сабрины. – Или это просто пустое обещание, дабы заполучить мою помощь?

– Я никогда не раздаю пустых обещаний, – процедила сквозь зубы Сабрина. – К тому же, мне нужна смерть Йеннифэр, так же как и тебе ее ублюдок. Сможешь завладеть им без меня?

– Ладно не горячись.

Сельфина села в кресло и спрятав лицо в ладони, тяжело вздохнула.

– Наира пропала, – произнесла она с горечью. – Чувствую, что-то неладное! Зверь исчез вместе с ней. Пыталась отыскать – не выходит. Либо не хочет что бы ее нашли, либо…

В стене снова появился светящийся овал, из него выбежала взволнованная и растрепанная Кейра.

– Он знал… он разнюхал!.. – она схватила стоящий на камине кубок с вином и залпом опрокинула его. – На него работает целая армия магиков! Продажные твари! Мне чудом удалось сбежать из Гесо. Надо срочно предупредить остальных, он задумал что-то и хорошо подготовился.

– Связаться с остальными не возможно, – зло ответила Сабрина. – Я пыталась всеми известными мне способами.

– А Шеала и Трисс? – удивленно спросила Кейра. – Они же остались в Монтекальво.

– Они тоже как в воду канули, – не моргнув солгала Сабрина, ответив покачиванием головы на удивленный взгляд Сельфины.

– Странно… – Кейра растерянно перевела взгляд с одной чародейки на другую.

Сабрина подошла к столу и наполнила кубки вином.

– Завтра на закате мы должны быть у храма Великой Матери. Я хорошо изучила привычки Йеннифэр. Каждый вечер она выходит на утес, и выносит в корзине спящего ребенка. Мы нападем внезапно, а когда с ней будет кончено, заберем ублюдка.

– Только прошу вас, – умоляюще посмотрела на коллег Сельфина. – Будьте осторожны, что бы детеныш не пострадал. Для меня он очень важен.

* * *

Рута помнила, что заснула крепко сжимая руку, сидящего рядом, и гладящего ее по голове Геральта.

Проснувшись утром, она долго лежала не открывая глаз, боясь, что все это окажется лишь сном. Так не хотелось отпускать теплые и радостные чувства!

В дверь осторожно постучали.

– Рута, нам пора, – послышался из-за двери голос Басто.

– Я сейчас, – отозвалась ведьмачка.

Быстро встав с постели, она причесалась и оделась, и только тогда поняла, что корзина с малышом исчезла. Наскоро собрав вещи, она бегом спустилась по лестнице в трактир.

Басто сидел за столом у окна, и не отрываясь смотрел на спящего в корзине младенца.

– Как ребенок оказался у тебя? – спросила Рута, усаживаясь рядом. – И где Геральт?

– Он уехал еще вчера, вместе с обозом краснолюдов, – ответил он, не глядя на нее. – Сперва, он зашел ко мне и принес корзину, мы немного поговорили и он уехал.

– О чем поговорили? – насторожилась ведьмачка.

– О том, что ему срочно надо отправляться к морю и он не сможет нас сопровождать.

Басто перевел на нее внимательный грустный взгляд.

– Просил позаботиться о тебе и о ребенке, – усмехнулся он. – Без его благословения я бы, конечно, вряд ли решился на это.

– Ты не сказал ему: кто ты? – Рута оставила иронию без внимания.

– Если бы я сделал это, то, думается мне, один из нас был бы сейчас труп.

В глазах ведьмачки появилась тревога.

– Успокойся, – тяжело вздохнул Басто. – Геральт, действительно уехал. Мне бы и в голову не пришло сообщать ему, что я тот зверь, которой обманом затащил в постель его жену, а теперь мечтает о женщине, которою он любит и которая, похоже, любит его.

– Наши отношения с… ведьмаком, тебя не касаются! – разозлилась Рута. – И нечего обо мне мечтать… Все поехали!

Рута вскочила с места и, схватив корзину, стремительно направилась к выходу. Посидев еще немного Басто, медленно встал и не спеша пошел за ней.

* * *

Йеннифэр стояла на краю отвесной скалы и наблюдала за тем, как быстро надвигаются грозовые тучи. Гроза делила небо ровной полосой. Темная, плотная, бурлящая и клубящаяся половина, стремительно вытесняла прозрачную и светлую, безоблачную голубую часть, пронизанную розовыми лучами заката, за горизонт.

«Словно моя жизнь…» – думала чародейка, придерживая рукой непослушные локоны, приводимые в движение сильным порывом ветра, и с тоской глядя на быстро исчезающую светлую полосу неба.

Столько лет бесплодный поисков, ожиданий, надежд и разочарований. И вот наконец, то чего она желала больше всего на свете сбылось, подарив наисчастливейшие минуты всей ее жизни. Ни с чем нельзя было сравнить, то чувство, которое она испытала, увидев сморщенное маленькое личико своего дитя. Слезы текли по щекам в три ручья, сердце, казалось, не способным вместить в себя столько любви, теплоты и радости.

Плачущая чародейка – жалкое зрелище! Возможно, но сейчас она не чародейка, сейчас она просто женщина, счастливая мать. Она всегда думала, что знает, что такое любовь, но то что она знала до этого только очень отдаленно напомнило, то что она испытывала теперь.

И вот она снова вынуждена стать чародейкой. Хладнокровной и расчетливой, не знающей сомнений и страха, что бы защитить свое право быть матерью. Это не легко! Тревога за сына, разрывает душу мешая сосредоточиться. Новое доселе ей не ведомое чувство страха за свою жизнь, заставляет в жилах стыть кровь, от одной мысли:

«Что будет с ним если я умру? Кто защитит его, кто оградит от бед и несчастий? Кто научит быть сильным? Кто сможет его любить так же как и я?»

Вдруг отчаяние уходит, уступая место решимости. Она должна жить! Она будет драться до последнего, если понадобиться, рвать зубами своих врагов. Ради жизни и счастья своего малыша, ради того, что бы увидеть его первые шаги, услышать первое сказанное им слово.

«Модрон Фрейя, Великая Мать, помоги! – вырывается крик из ее души. – Только ты можешь понять меня сейчас и простить за невежество и высокомерие!»

– Здравствуй, Йеннифэр, – раздается у нее за спиной хриплый голос Сабрины.

Она резко обернулась. Три чародейки, закутанные в черные плащи, будто три вороны, стоят сверкая глазами в ожидании добычи.

– Сабрина… Кейра… Что вам здесь надо? – спокойно спросила она, пытаясь узнать третью чародейку.

– Мы пришли поздравить тебя с рождением ребенка, – зло хохотнула Сабрина. – Не хочешь нам его показать.

Неизвестная Йеннифэр чародейка, не отрываясь смотрела на закрытую платком корзину, стоящую на большом валуне.

– Он там! Я чувствую его дыхание! – воскликнула она, делая к колыбели шаг, но тут же остановилась ощупывая руками невидимую стену, преградившую ей дорогу.

Ее серо-зеленые глаза сузились в тонкие щели, неприятная улыбка скользнула по губам. Вскинув руки она прокричала заклинание, нарастающее словно раскат грома, от которого воздвигнутая вокруг колыбели стена рассыпалась подобно хрупкому стеклу и исчезла. Чародейка ринулась к корзине, но тут же отскочила назад, огромная каменная глыба, послушная взмаху руки Йеннифэр, рухнула, преграждая ей дорогу. В то же мгновение ударила Сабрина. Крутящаяся воронка поднялась из моря, будто гигантский фонтан, перескочила на скалы и понеслась с немыслимой скоростью на стоящую на краю пропасти чародейку, чей черно-белый плащ развевается будто боевое знамя.

Йеннифэр поднимает руки и кричит, что есть силы. Синий свет вырывается из ее ладоней, ей с трудом удается направить его на воронку, прошедшую легким ветерком между тремя разгоряченными чародейками. Вдруг воронка остановилась, задрожала и со звоном осыпалась миллионами длинных острых сосулек, словно стрелы впившихся в камни и матовый купол, выстроенный чародейками в мановение ока.

Не дожидаясь ответа, Йеннифэр собирает мерцающий клубок, увеличивающийся вдвое с каждым оборотом. Резким движением направляет разросшийся шар в щит, похожий сейчас на дикобраза. Щит трещит, разряды сотрясают его, но выдержал.

– Сейчас ты умрешь, Йеннифэр, – кричит Сабрина, сверкая темными хищными глазами. – Наконец-то ты сдохнешь…

Ее слова заглушают раскаты грома. Молния режет небо. Море поднимает огромные волны и с невероятной силой швыряет их на скалы.

Чародейки берутся за руки, вздымают их вверх, заклинание словно удар молота по наковальне, ударяет и отдается нестерпимой болью в голове.

«Великая Мать, помоги!» – крик застревает в горле.

Йеннифэр чувствует как падает, видит как приближается скала и она не в силах, что-либо сделать. Она старается выбивается из сил, но срывается в пропасть и летит… летит, поднимаясь все выше и выше. До нее долетает крик взбешенной Сабрины, сыплющей ей вслед проклятья и пучки молний. Визг курносой чародейки, достающей из колыбели старого потрепанного кота. И только Кейра стоит неподвижно и смотрит растерянным и удивленным взглядом в след, тающей в серых тучах черной чайке с белыми перьями в хвосте.

* * *

Ночь с обозом до моря, дальше почти двое суток на корабле до Скеллиге, тянулись так долго, что Геральт на одном дыхании взлетел по крутой лестнице ведущей к храму. Он был зол. Зол на краснолюдов еле плетущихся со своим обозом, на свои неокрепшие ноги за то что был вынужден терять время на отдых, на Плотву, на капитана тянувшего время в ожидании какого-то важного пассажира. Но больше всего он был зол на себя, за то что смертельно боялся посмотреть Йеннифэр в глаза. Боялся так же сильно как и не успеть…

– Йеннифэр… чародейка здесь? – в горле у Геральта пересохло.

Ворота со скрипом отворились и к нему вышла высокая женщина с вытянутым лицом и светлыми волосами.

– Что вам угодно, милсдарь? – спросила она спокойно, прикрывая ворота, из-за которых выглядывала молоденькая жрица.

– Здравствуйте, Модрон Сигрдрифа, – поклонился ведьмак. – Меня зовут, Геральт из Ривии. Я ищу Йеннифэр…мою жену.

Верховная жрица долго и внимательно смотрела на него.

– Пойдемте со мной.

Она быстро пошла вперед, ведьмак последовал за ней. Они прошли сквозь рощицу, затем снова свернули к морю, прошли по узкой каменистой тропинке к небольшой площадке, заканчивающейся крутым обрывом. Медальон на шее Геральта заходил ходуном.

– Здесь на нее напали, – произнесла она с горечью, указывая на торчащие везде каменные сосульки. – Она знала, что вы придете…рано или поздно. Вот, возьмите.

Сигрдрифа протянула ему свиток. Он принял его дрожащей рукой, растерянно глядя на жрицу.

– Я не знаю, что здесь произошло, – ответила она не дожидаясь вопроса. – Йеннифэр исчезла. Мы спрашивали Великую Мать жива чародейка или нет, но Она не сочла нужным ответить.

– Когда это случилось? – хрипло спросил ведьмак.

– Три дня назад.

Он опустился на валун и закрыл глаза ладонью. К горлу подкатил ком досады и боли. Не часто он жалел, что лишен слез. Сейчас жалел.

– Могу ли я чем-то помочь? – участливо спросила жрица.

– Нет.

– Тогда, пожалуй, пойду. Пришло время молитвы. Я буду просить за нее…и за вас. Прощайте.

«Как я мог?…как мог оставить ее? Осёл! Какой же я осёл! – хотелось разорвать грудь, что бы вытащить из нее не дающий дышать ком. – Что мы наделали с тобою, Йен?»

Ведьмак развернул свиток, пахнущий сиренью и крыжовником:

«Геральт!

Прости! Я хотела, подарить нам с тобой счастье, а вышло только горе и боль. Но я не о чем не жалею.

И ты не жалей. У нас есть сын! Понимаешь? Ребенок! Маленький и беззащитный, он нуждается в тебе, ведь только тебя я считаю его настоящем отцом. Пусть я ошиблась в выборе биологического отца, но в тебе уверенна полностью. Воспитай его, вложи в него силу духа, научи жить с тем, что он не такой как другие. Кто сможет сделать это лучше тебя?

Он аниот, чудовище. Ну, и что же? Только от тебя зависит, вырастет он зверем или человеком, только ты сможешь ему передать частичку моей души и открыть в нем мою половину.

Защити его, увези как можно дальше, спрячь и не покидай до тех пор, пока он не сможет самостоятельно дать достойный отпор своим врагам. Передай ему свое мастерство, научи его сражаться и правильно использовать эти знания. Я надеюсь на тебя, Геральт! Мне не на кого больше рассчитывать.

Не вини себя в том, что произошло и не мсти. Не трать на это свое драгоценное время и не рискуй собой. За то время, что я провела в храме, многое изменилось во мне, став матерью – ощутила истинную цену жизни. Теперь я поняла, почему многие из тех немногих чародеек, которым удалось испытать материнство, впоследствии становились целительницами. И как бы неправдоподобно это звучало – я прониклась верой в покровительство Модрон Фрейи.

О многом я бы хотела поговорить с тобой, многое рассказать, но в письме не выразить всего. Я люблю тебя, Геральт! И знаю, что и твоя любовь ко мне не угасла, потому что мы больше чем муж и жена, гораздо больше чем брат и сестра – мы одно целое. Я всегда останусь твоей частью и всегда буду с тобой, независимо от того, займет ли кто-то твое сердце или нет.

Поспеши, к нашему сыну. Я назвала его Инсон, на языке зерров значит: человек. Чародейки не смогут найти его с помощью магии, об этом я позаботилась, но зверь сможет. Его надо остановить. Тебе сложно будет распознать в нем аниота, даже мне не удалось это сделать. Он похож на эльфа, высокий, красивый брюнет, зовут Басто. Удачи.

Прощай. Йеннифэр.»

В глазах Геральта потемнело. Басто! Он сам отдал ему младенца!

Ведьмак вскочил так быстро и неожиданно, что сидящая на скале черная чайка с белыми перьями в хвосте с криком сорвалась с места и взмыла над морем, но он не заметил ее. Он бежал к ожидающему его баркасу.

Глава 11

Прежние интерьеры королевского замка в Вызиме, за время правления Трояна, претерпели серьезные изменения. К уже существующим там картинам и украшениям, добавились еще и те, что так радовали глаз принца в его поместье. Королева тоже внесла свою лепту и по ее заказу лучшие ювелиры изготовили огромное количество бриллиантово золотых бабочек, стрекоз и кузнечиков, которые поблескивали везде со стен и потолков.

Среди всех этой мишуры, важно расхаживали разодетые и расфуфыренные вельможи, оставляющие за собой шлейф амбре духов и немытого тела. Свысока поглядывая друг на друга, они ждали важного сообщения. Что сегодня вечером задумала королева: бал, маскарад или казнь?

В тайне надеясь на то, что Тина пресытившись казнями следующими одна за другой уже несколько дней, наконец-то назначит что-нибудь более веселое и менее тошнотворное, придворные мысленно примеряли роскошные туалеты. Что и говорить, несмотря на то, что двор стал больше походить на сборище отъявленных негодяев, но даже они утомились от каждодневных кровавых зрелищ. Королева же не могла остановиться.

Двенадцать дней минуло с того, как король отбыл в Анхор проследить за строительством нового храма и подготовкой собранной там армии под командованием графа Дилона. Стоило только Трояну покинуть Вызиму, как королева тут же нарушила указ короля, запрещающий больше одной публичной казни в пять дней и начала свои кошмарные развлечения. Нельзя сказать, что король стал более мягким или менее подозрительным, просто последнее время на него навалилось очень много важных забот и проблем. Он даже забросил изобретение пыточных устройств, незаконченные чертежи, которых грудами валялись в его кабинете. К тому же, у него появилась навязчивая идея изменить о себе мнение народа, и помимо выискивания крамолы, занялся постройкой храмов, устройством больниц и учредил три помилования в день. Королевские указы о помиловании стали настолько часто мешать королеве избавляться от неугодных людей, а графу Гинваэлу изводить измену, что оба метались в бессильной злобе, изливая, ее по большей части, друг на друга.

Почему эти двое с первого взгляда возненавидели друг друга? Ответить сложно. Возможно, в силу схожести натур, ревнивых, подозрительных и властных. Каждый пакостил друг другу изощренно и жестоко. Двор разделился на два лагеря. В этом противостоянии сторонники графа гибли публично на эшафоте, а сторонники королевы в тайных застенках сыскной конторы, которой управлял Нобижон.

Единственное в чем они имели согласие, так это в ненависти к графу Дилону. Но тот будучи главнокомандующим темерской армией, постоянно находился в разъездах и имел непоколебимое расположение и веру короля. Об это доверие разбивались почти все интриги и козни, творимые вместе и по-отдельности королевой Инептиной и графом Гинваэл. Поэтому Хлой никогда не принимал участия в этой мышиной возне, а только высмеивал бесполезные нападки. А если вдруг случалось, что интересы трех самых близких людей короля пересекались, то Дилон всегда выходил победителем. Всегда! И если Нобижон тихо пыхтел, то королева билась в ярости, которая выливалась в такую жестокость и кровожадность, что даже Троян содрогался и чувствовал неловкость за свою жену.

Так было когда во время казни одного заговорщика, Тина с диким хохотом выскочила на эшафот, и вырвав из рук палача пику, выколола глаза несчастному, к стати, не в чем не повинному парню.

Молва тут же разнесла о бешеном нраве королевы, и как это часто бывает, пожалела короля, списав все творимые безобразия и жестокости на его беспощадную супругу и графа Гинваэла, пыточное подземелье, которого наводило страх на всю страну. Троян всячески старался поддерживать это заблуждение, изображая из себя доброго и славного короля при коварной королеве и безжалостном сподручнике. Поэтому перед дворцом всегда толпились простые люди с прошениями к монарху, о заступничестве и помиловании. Естественно они до королевских глаз не доходили, а оседали в сыскной конторе, поставляя графу новых подозреваемых. Единственное, что король получал в избытке это доносы об изменах своей супруги и о заговорах графа. Получал и отправлял в печь, не читая.

Не трудно себе представить, каково же было удивление придворных, заметивших в это утро Нобижона в королевском замке, да еще и у самых дверей покоев королевы. Эта новость молниеносно разнеслась среди вельмож и вскоре все сбежались в приемную Инептины, дабы не пропустить ничего из готовящегося представления. Вскоре зал наполнился придворными до отказа, все перешептывались и с интересом и страхом рассматривали ужасного графа.

Нобижона сопровождали десять человек его личной охраны, это ни сколько не насторожило и не удивило присутствующих, так как граф никогда не расставался со своим эскортом. Когда королева появилась в дверях, ни Нобижон, ни его охрана не склонились в поклонах, как это сделали все остальные.

– Чем обязана? – резко спросила Тина, захлебываясь от гнева.

– Указ короля! – ехидно улыбнувшись, граф протянул ей свиток.

Сделав знак одному из придворных, передать ей документ, она зло уставилась на Нобижона. Вельможа учтиво, заискивающе улыбаясь принял свиток из рук графа и передал его королеве. Пробежав написанное глазами, Тина покрылась бурыми пятнами. Открыв рот и выпучив глаза так, словно они вот-вот выскочат, она стала похожа на большую пучеглазую рыбину. Ее дурацкий вид так развеселил графа, что он не смог удержаться от смеха.

– Прошу, ваше величество, следовать за мной, – посмеиваясь проговорил он.

– Я никуда не пойду! – закричала королева, к которой наконец вернулся дар речи.

– Указ коро…

– Мне плевать! Я сказала: не-пой-ду!

– Тогда мне придется применить силу.

– Стража! – завопила Инептина.

На ее зов в зал ворвалось с десятка полтора стражников.

– Указ короля!

Граф выхватил из рук королевы свиток и протянул его начальнику стражи.

– …закрыть королеву в башне до моего возвращения… из развлечений, только книги и прялка… переписку запретить… – прочитал стражник.

– Я приказываю арестовать графа Гинваэл! – грозно приказала королева.

– Но… указ… – растерянно залопотал стражник, переводя оторопелый взгляд от Тины к графу.

– Выполняйте приказ короля, – посоветовал Нобижон, продолжая ухмыляться.

Тяжело вздохнув, начальник стражи с отвращением глянул на мерзкую ухмылку графа, виновато посмотрел на королеву.

– Прошу прощения, но я вынужден повиноваться приказу короля.

Все придворные в страхе молчали. Тина обвела их мрачным, не обещающим ничего хорошего взглядом. Одни отворачивались, другие с побледневшими лицами глядели в пол, третьи деланно равнодушно разглядывали картины. Ни кто не посмел вступиться за нее даже словом! А ведь многих она возвысила и вытащила из грязи. Вот она преданность шакалов!

– Карету мне! – скомандовала королева. – Я еду в башню.

– Все уже готово, ваше величество.

Спустившись во двор Инептина обнаружила у крыльца не свою золоченую карету, а черный открытый возок, для высокородных преступников. Скрипя зубами и стараясь не смотреть на довольную физиономию Нобижона, она вскарабкалась на позорный воз и гордо вскинув голову, приказала кучеру:

– Трогай!

Воз с грохотом, покачиваясь двинулся к главной площади Вызимы, хоть башня Плача, в которую по обыкновению короли затачивали своих непокорных или надоевших наложниц и жен, находилась в другой стороне в трехстах шахах от дворца.

«Ему мало закрыть меня в башне! Ему надо опозорить меня перед всем тимерским быдлом! – думала Тина, зелённая от злобы и бессилия. – Ну ничего. Я потерплю… тем слаще будет месть. Я сама вырву ему сердце и заставлю сожрать… Нет! Это слишком быстро! Он не заслужил такой легкой смерти. Тогда загоню под ногти…»

– Куда везете ее величество? – выкрикнул, кто-то из вмиг собравшейся вокруг возка толпы.

– В башню. Указ короля! – ответил посмеиваясь, сопровождающий ее верхом Нобижон.

Толпа загудела, заволновалась, а потом закричала на разные голоса:

– Наконец-то, наш король сладил с этой чертовой бабой!

– Давно пора! А то ж совсем оборзела, шлюха Аэдирнская!

– Небось Демавенд, специально ее нам подсунул, что б на плахе извела всю Темерию под корень! У сучье отродье! Будешь теперь мышами, да тараканами управлять. Их говорят в башне тьма-тьмущая.

– Ха! Мож какая мыша научит никчемную бабу плодиться!

– Вот-вот, а то по балам, да эшафотам скачет, лучше б королю наследника родила! Не баба, а дырявое корыто!

Под смех и улюлюканье толпы, добрались до башни Плача. Граф нарочито вежливо поклонился, но помогать спуститься с приступка не стал, жестом запретив делать это стражникам. Кое-как совладав с пышным платьем, королева спрыгнула на землю, и не успел Нобижон еще до конца разогнуться, отвесила ему звонкую оплеуху. Толпа взорвалась таким диким восторгом и начала напирать, что оставаться дальше на улице, становилось не безопасно.

– Врежь ему еще! – кричали горожане.

– В рожу ему, в рожу! Кровопийце проклятому!

Тина победно вскинув голову зашла в ворота башни, за ней последовала стража, а затем и пунцовый от злобы граф. Не оборачиваясь и не оглядываясь, королева важно поднялась до верхних покоев башни, и собственноручно захлопнула дверь перед носом, собирающегося пройти за ней Нобижона.

– Откройте немедленно, – завопил он. – Я должен проверить, есть ли запрещенные предметы?

– Пошел прочь! Пес поганый! – зашипела из-за двери королева. – Сюда войдет только король, а когда выйдет, я прикажу сшить мне сапоги из твоей шкуры.

– Ну-ну.

* * *

Утро выдалось солнечным и теплым. Монтекальво, как всегда проснулся рано, загудел голосами торговцев, запел петухами, замычал волами. Солнце пробралось, сквозь плохо прикрытые ставни, лучом лаская лицо спящего Атера. Он ворча отвернулся, но сон был уже нарушен. Пытаясь ни о чем не думать, в надежде, что все же удастся опять заснуть, полежал еще немного, но крик глашатого заставил его резко подняться.

– Спешите, спешите, сегодня на виковом поле, что близ северных ворот, Дамы Ложи будут строить храм! Сами, с помощью магии! Спешите!

Атер оделся, причесался, еще раз перед зеркалом отрепетировал обращение Фольтеста к Дамам, проверил все ли в его туалете безупречно и не спеша отправился из трактира в сторону северных ворот.

Он прошел узким переулком, и свернул на широкую улицу, где людской поток захватил его и быстро вынес за ворота, на поле густо заросшее сплетенной викой.

Чародейки были уже там.

«Надо же – девять! – удивился Атер, сосчитав Дам стоящих по две на телеге, которые были расположены с четырех сторон большой квадратной площадки, а одна чародейка находилась в центре квадрата. – Видимо кметы что-то напутали и в Пальяте погибла только одна Дама, а не две».

Народ все прибывал и прибывал. Люди и нелюди всех чинов и сословий спешили увидеть чудо своими глазами. Чародейки дождались, пока собрались все желающие. Затем по команде той, что стояла в центре площадки, закричали заклинания выделывая руками замысловатые узоры.

С северной стороны поднялся вихрь листьев, травы, пыли и камней, закружился, затем выстроился в сплошную стену с большой зеленой дверью с витражом в виде круга с перекрещивающимися в нем линиями. С южной стороны вмиг выросло огромное бушующее пламя, которое стало плотной стеной с красной дверью с треугольным витражом. Со стороны востока ветер пригнал серый дым и тут же превратился в стену с желтым входом с треугольным окном горизонтально разделенным линией. С западной стороны с неба упали стены воды и так же как все остальные, стали стеной с голубой дверью с цветным окном в виде перевернутого треугольника.

– Люди и нелюди! – крикнула чародейка с карминовыми губами, выходя из красных треугольных дверей. – С вашей помощью мы создадим крышу для нашего храма! Думайте, о том, что в вас есть хорошего, о том что хорошего вы сделали и создали, а мы превратим ваши мысли в материю!

Толпа зашепталась, затем стихла и постепенно, то там то сям из нее стал подниматься белый дымок, поднявшись немного, летел к храму и сливался с другими. Когда последний дымок влился в общее облако, оно было уже огромным.

Чародейка вновь зашла внутрь, остальные завращали руками и словно песню, запели заклинание. Облако закружилось, все больше набирая скорость, пока не превратилось во вращающийся диск, затем середина его начала вытягиваться вверх и превратилась в длинный острый шпиль, на конце которого красовался круг с заключенным в него цветком.

Чародейки сошли с телег, и зашли в храм каждая со своей стороны. Толпа снова зашепталась. Прошло немного времени и все девять Дам вышли на улицу.

– Истинный Храм Истинной веры всегда будет открыт для всех желающих! Через несколько дней Святой Борисий возложит на алтарь нашего Храма Священную Книгу, а пока пусть каждый войдет, через те двери, которые ему больше по душе, и если проникнется он святостью сего места, то примет учение наше, как единственное достойное Веры! Но если помыслы чьи-то не чисты, то лучше даже пытаться войти в него.

Народ потоптавшись немного, потянулся к храму, заходя и выходя в двери на свой выбор. Один человек отпрыгнул от красных дверей с сильно обожженной рукой и тут же скрылся в толпе.

Атер направился к чародейкам, стоящим в стороне с торжественными лицами, а глаза одной из них были полны слезами радости.

– Здравствуйте, уважаемые Дамы! К вашим услугам, Атер Сигни, – он церемонно поклонился, сняв шляпу. – Позвольте передать вам послание от короля Фольтеста и уверения его в дружбе и уважении.

– Фольтест снова король? – усмехнулась Сабрина.

– Он и не переставал им быть! – кое-как сдержав возмущение обиженно ответил он.

– Мы рады вас выслушать, – улыбнулась Филиппа, грозно посмотрев на Сабрину.

Атер откашлялся, зачем-то поправил воротник и начал:

– Король Фольтест, бывший правитель Темерии выражает вам глубочайшее уважение и почтение. Он уверен, что только ваше мудрое участие в управлении миром, позволяет сохранять равновесие в нем и ведет к процветанию.

Король очень обеспокоен судьбой Темерии, стоящей на пороге гражданской войны. Он признает свою ошибку и понимает, что его внук ведет страну к катастрофе. Он страстно желает исправить совершенный им промах, и просит вас содействовать ему в этом. Взамен вы можете рассчитывать как на его личную поддержку во всем, так и на поддержу, с вашей помощью объединенных армии и народа Темерии.

Дамы удивленно переглянулись и зашептались. Первый раз они получали прошение помочь совершить переворот, стоя в поле в окружении толпы людей, да еще произнесенного так просто и без затей, словно речь шла о приглашении на свадьбу. Атер стоял склонив голову, ожидая ответа, он даже не заметил насколько момент был для обращения не подходящий.

– Мы обсудим вашу просьбу немного позже, в более тихой и спокойной обстановке, и как только примем решение сразу же дадим вам знать, – ответила за всех Филиппа, с интересом рассматривая красивого статного мужчину.

– Благодарю, – произнес он с достоинством. – И позвольте выразить вам соболезнования по поводу произошедшей в Пальяте трагедии. Гибель Дамы – это невосполнимая утрата для всего мира.

Чародейки недоуменно и взволнованно переглянулись. Только лицо Сабрины стало словно вытесанным из белого мрамора, и курносая чародейка, как показалось Атеру, несколько наигранно удивилась.

– Что вам об этом известно? – спросила его встревожено Дама минуту назад готовая расплакаться от радости.

– Не так уж много. Только то, что рассказали кметы.

– Какие кметы? – насторожилась Филиппа.

– Жители Пальяты, – теперь уже удивился Атер. – Я проезжал там на следующий день после трагедии.

– Странно…

– Сейчас не время для всего этого, – произнесла чародейка с темными глазами и бледным лицом. – Надо закончить церемонию. На нас все смотрят.

– Закончите ее без меня, – сказала Филиппа, делая знак слуге подвести лошадей. – Мы с господином Сигни во всем разберемся и будем ждать вас в замке.

Она уже собралась сесть на подведенную слугой кобылу, но остановилась, повернулась к чародейкам и внимательно всех оглядев, остановила взгляд на курносой.

– Явиться следует всем без исключения, – добавила она пристально глядя в ее злые серо-зеленые глаза.

* * *

В замке было тепло и уютно. Трещали дрова в большом камине, кресло было удобным и мягким. Атер выпил крепкого вина предложенного Филиппой, и пока она отлучилась не надолго, заснул. Ему снилась Пальята, разговор со старостой и его женой, а так же Фольтест диктующий ему обращение со всеми поправками и комментариями, потом лицо его любимой… Он спал так крепко, что не проснулся даже когда в соседнем зале в стенах стали открываться овальные светящиеся порталы и вышедшие из них чародейки заняли свои места за большим столом.