Текст книги "Рута (СИ)"

Автор книги: Элина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– Я провожу тебя до первого постоялого двора, а потом оставлю, – сообщил он.

Ничего не ответив, ведьмачка приторочила к седлу найденный на земле чей-то меч, и взлетев на коня, направила его в сторону Гесо.

* * *

Серый дымок поднимался из печной трубы свежесрубленной баньки, и таял в темном ночном небе, среди мерцающих звезд и осколка луны. Не жарко натопленная, пахнущая запаренной хвоей и липовым веником парная, казалась Руте райским местом. Она лежала на спине на высокой лавке распаренная и довольная, откинув голову назад. Роскошные волосы, будто струящийся водопад, свисали шоколадным потоком, отражая игру огня банной печки. Наслаждаясь баней, ведьмачка размышляла над рассказом Басто.

Не хотелось верить, что он опять не свободен. Не столько своя судьба заставила Басто служить этому человеку, сколько жизнь сына. Он понимал, что пока существуют Дамы, мальчик никогда не будет в безопасности. И покуда их связывает одна цель – уничтожить Ложу, Басто будет передан графу. Получив через магиков послание от Верф, Энкелей позволил ему отправиться на помощь Руте. Не требуя клятв и обещаний, приказал чародею открыть для него портал, зная точно, что он вернется и пойдет с ним до конца.

Миранд! Красивое имя, но старое лучше. Басто… Рута улыбнулась. В третий раз он спас ей жизнь. Басто…

Тихо скрипнула дверь, и скинув одежду он вошел в парилку.

– Не возражаешь?

Она покачала головой и улыбнулась ему. Опустившись на колени, он долго смотрел ей в глаза, пытаясь отыскать в них что-то для себя очень важное.

– Какая же ты красивая, – шептал он, гладя ее живот, грудь, шею. – Как же я…

Страстный поцелуй не дал закончить ему признание. Слова перестали иметь значение. Магия прикосновений… вдохов… движений… заполнила все, и все затмила на краткий миг любви и страсти.

* * *

Ночь покидала землю, унося с собой свои волшебные дары. Гладкая кожа, мускулистые плечи, черный шелк волос и горящий взгляд. Как же не хочется расставаться! И в тоже время, какая-то неведомая сила влечет прочь от него. Что-то более сильное и желанное, тянет и ноет под сердцем, не давая утонуть и забыться в этих темных бездонных глазах. Он знает, неведомым самому себе образом, чувствует ее до малейших изменений в настроении. Грустно! Пора уходить.

– Береги себя, – шепнула Рута, прижавшись к его груди.

– Ты тоже будь осторожна.

Прощальный поцелуй, слезы заблестели в ее глазах.

Уже в дверях, Басто остановился.

– Он ждет тебя в Белвиле, – тихо произнес он.

– Твой сын?

– Ведьмак.

Глава 13

Хотя снег еще и покрывал все вокруг толстым, искрящемся на солнце покрывалом, в воздухе чувствовалась весна. Еле уловимое ее дыхание вызывало в душе противоречивые чувства тоски и радости. Хотелось жить и смеяться, и в то же время плакать… Почему-то именно сейчас разлука стала ощущаться особенно остро. Гораздо острее, чем тогда в Белвиле, когда встретив ее радостными объятиями и поцелуем, таким сладким, что все прежнее померкло для нее в тот же миг, Геральт сообщил, что вынужден спешно отправляться в Хаггу. Не успела она сказать ему и пару слов, как явился Арден и мужчины вскочив в седла, поскакали на Теодуль.

Тогда обрадовавшись встрече с Цири и этим славным юношей, заглянув в счастливые глаза подруги, она не так резко прочувствовала расставание. А теперь, пережив длинную зиму, высоко в горах Тир Тохаир, с блеском весеннего солнца, пришло желание лететь туда где он, быть его частью, его тенью.

Ели бы она была повнимательнее и менее доверяла этому подлому святоши и его завистливой жене! Зачем она приняла эту чашу с медовухой и выпила ее? Почему не почувствовала сонного зелья? Если бы не все это, ему не пришлось бежать сломя голову в Аэдирн. Он был бы рядом и она целыми днями могла смотреть в его необычные глаза, целовать его шершавые руки… Судьба каждый раз разводит их все дальше и дальше друг от друга! А может быть Предназначение?

Зачем Энкелею понадобился ведьмак? Он ведь заполучил себе Басто! Оборотни, чародеи, ведьмаки – странное воинство. Конечно, Геральт и не подумал бы устраиваться к нему на службу, если бы граф за вызволение Руты не потребовал с него эту плату. Интересно: а знал ли Басто, что за позволение ему выручить ведьмачку, расплачиваться придется ведьмаку? Да граф умеет добиваться желаемого!

Цири тоже затосковала. Вспыхнувшая словно молния любовь, ослепила ее и заставила забыть обо всем на свете. Не последуй Арден за ней сразу же, как выполнил все ими задуманное, предварительно дав обещание Ветславу вернуться в Аэдирн до наступления зимы, она, конечно, не усидела бы так долго, ожидая задерживающуюся Руту. Когда незнакомая беловолосая женщина с младенцем на руках, появилась на пороге ее хижины, Арден уже собирался в путь. Выслушав Верф, она решила проводить его в Белвиль, что бы встретить подругу и подольше побыть с любимым. Проводив мужчин, женщины отправились в горы, в то самое найденное Цири безопасное место.

Здесь в старом заброшенном доме, погибшего в Соддене чародея, ведьмачкам предстояло провести еще довольно долго. Место это было не обычным, за что и приглянулось Цири. Здесь находился большой источник энергии, такой сильный, что отследить кого-либо магическим способом в зоне его действия, было совершенно не возможно. Но поскольку существовали и другие способы, оставить ребенка одного с кормилицей, даже в таком хорошем укрытие, ведьмачки не могли. Обе поклялись Геральту всегда находиться рядом с малышом, и сберечь его во что бы то ни стало. Хотя не раз уже пожалели об этом.

Инсон порой был просто невыносим. Обращаясь в животное когда вздумается, он путаясь в одежде, носился по всему дому сшибая все на своем пути. Постоянно требовал к себе внимания, и полностью игнорировал попытки взрослых как бы то ни было влиять на его поведение. Конечно, ведьмачки все равно добились бы чего хотели, но дело сильно усложняла Верф, балующая его сверх всякой меры. Каждый раз когда Рута или Цири собирались устроить ему выволочку, она бросалась на его защиту с такой яростью, что добраться до ребенка можно было только прикончив волчицу. Конечно же, малыш сразу усвоил, что ему все можно, надо только держаться поближе к кормилице, и чрезмерно безобразничал.

Ведьмачки старались больше времени проводить вне дома, каждое утро отправляясь на охоту, а днем устраивая себе и Бахе тренировки, но в ненастные дни приходилось сидеть в доме, беспрестанно нервничая и ругаясь на сорванца. А когда он начал ходить и в человеческом обличие, гораздо раньше чем обычные дети, то покой наступал только с приходом ночи и заканчивался с рассветом. Больше всего доставалось маленькому эльфу, которого в качестве учебной дичи для Инсона, определила Верф.

Баха стоически сносил синяки и царапины, и на ведьмачьих тренировках старался изо всех сил, и надо сказать, делал огромные успехи. Он оказался очень способным учеником и добрым, славным мальчишкой. Совсем недавно Рута случайно узнала, что он в их отсутствие, совершенно безропотно прислуживает Инсону, будто принцу, выполняя требование Верф. Разговаривать с волчицей было абсолютно бесполезно. Здравый смысл, логику и трезвую оценку, полностью затмила какая-то нездоровая любовь и опека.

Все как-то еще ладилось до сегодняшнего утра, но то что произошло утром ни Рута, ни Цири стерпеть уже не могли. А именно, стоило им только покинуть дом, как кормилица устроила Инсону очередную охоту на эльфа. Окрепший и выросший до размера осла, леопард так сильно ударил Баху, что тот с трудом смог подняться. Счастливая успехами своего подопечного и не обращая внимания на травму другого ребенка, волчица продолжила охоту. На сей раз Баха не стал смиренно сносить жестокость, а вспомнив чему его учили ведьмачки, схватил швабру и устроил не знавшему еще отпора Инсону, настоящий ведьмачий поединок с чудовищем. Получив пару раз по башке палкой, маленький аниот побежал жаловаться Верф, и та напугав эльфа до полусмерти звериным оскалом, заперла его в темном холодном чулане, где он просидел до возвращения ведьмачек, продрогнув до самых костей. Когда Цири укрыв Баху одеялами, побежала топить баню, Рута ворвалась в комнату волчицы с таким видом, что та даже опасливо отступила.

– Ребенок больше не нуждается в материнском молоке, – твердо объявила ведьмачка, – Уходи!

– Я не оставлю его одного, – лицо Верф стало превращаться в волчью морду.

– Он не один. И я тебе не маленький мальчик, меня зубками не напугать. Видала и побольше!

Меч молниеносно вылетел из ножен. Поняв, что ведьмачка не шутит, и одного резкого движения будет достаточно, чтобы лишиться головы, волчица замерла и лишь черты лица приняли прежние очертания.

Инсон изо всех сил жался к ее ногам с ужасом глядя то на серебряный клинок, то на Руту.

– Пришло время тебе уходить, – указала на дверь ведьмачка. – Пока ты совсем не испортила мальчишку.

– Мне лучше знать, как надо воспитывать оборотня, – сверкая глазами прошипела Верф.

– Он не простой оборотень и рожден не волчицей, а могущественной чародейкой, которая хотела вырастить из него человека, а не кровожадную тварь.

– Откуда тебе знать, чего хотела его мать? – зло усмехнулась Верф. – Или она делилась с тобой не только мужем, но и своими мыслями?

– Йеннифэр была моей приемной матерью, поэтому я хорошо знаю, как бы она хотела воспитать сына, – опередила подругу, появившаяся в дверях Цири. – Она была строгая, но любящая и справедливая, без глупого фанатизма и поклонения.

Цири достала из кармана маленькую коробочку украшенную причудливым вензелем. Нажав на него, девушка положила коробочку на раскрытые ладони, после чего коробочка вытянулась во все стороны, и прибавив в размерах раз в десять, превратилась в портрет красивой женщины с фиолетовыми огромными глазами и копной вьющихся черных волос.

– Иди сюда мальчик. Посмотри.

Продолжая дрожать, Инсон все же выпустил колени кормилицы, и глядя словно затравленный зверек, медленно подошел к Цири.

– Это твоя мама.

– Мама, – повторил малыш, заворожено глядя на портрет.

– Первое слово! – воскликнула Рута, потрепав его по голове.

– Молодец! – улыбнулась Цири.

Сам не ожидавший от себя такого, Инсон еще несколько раз повторил слово «мама», а потом обняв одной рукой Цири, другой ухватил руку ведьмачки.

– Юта… Ции…Фиф…

Женщины забыв о ссоре, радостно смеялись и хвалили малыша, когда он повторял называемые ими названия предметов и имена.

– Дверь.

– Двей.

– Цветок.

– Циток.

– Баха.

– Баха, – растерянно повторил малыш и в глазах его заблестели слезы. – Баха!

В миг обернувшись леопардом, он выскочил в коридор и понесся, что есть мочи в сторону бани.

– Вот и славно, – улыбнулась Рута, глядя на нахмурившуюся Верф. – Значит еще не все хорошее тебе удалось в нем истребить.

– Я учила его тому, что должен уметь оборотень, – огрызнулась та.

– Давай так, – постаралась прекратить вновь готовую вспыхнуть ссору Цири. – В доме больше ни какой охоты. Скоро сойдет снег, тогда Верф будет его учить охотиться в лесу и только на животных. Мы с Рутой наконец-то сами займемся его воспитанием, и постараемся вложить в него все то, что хотела Йеннифэр. С этих самых пор Баха для него – брат, и ни как иначе. А ведьмаки своих братьев не обижают, уважают, защищают и никогда не бросают в беде.

– Ой, не смеши меня, – хохотнула волчица. – Видела я как один ведьмак вместо того, чтоб бежать спасать ведьмачку, чесал блуд с опоившей ее бабой, да…

Конец фразы застрял в сдавленном оголовком меча горле. Рута прижав ее к стене, все сильнее нажимала на рукоять, рычащий лев все больше впивался в горло. Верф захрипела.

– Врешь, паршивая псина…

– Прекрати, – одернула ее Цири.

Убрав меч от волчицы, ведьмачка резко отравила его в ножны.

– Ребенок будет спать в моей комнате, и не советую тебе к ней приближаться, – грозно взглянув на Верф, предупредила Рута.

* * *

На главной площади Хагги яблоку негде было упасть. Словно огромный муравейник, она двигалась и суетилась, пестрея черно-красно-желтыми флагами Аэдирна, желтыми с черным единорогом флагами Каэдвена, примарскими желто-красными длинными лентами на треугольных основаниях и усыпанные серебряными лилиями черные знамена Темерии, с широкими, украшенными бахромой серебряными лентами с изображением замученных Трояном монахов. Военные команды, звон оружия, ржание лошадей – все это перемешивалось с криком, оттесненных на ристалище торговцев и сладкоголосым пением расположившегося на балконе королевского замка Вельмериуса со своим знаменитым хором мальчиков.

Чтобы всего этого не видеть и не слышать, два очень похожих друг на друга мужчины с изрезанными шрамами лицами и мечами за спинами, зайдя в самый дальний трактир, уселись в самом темном углу.

– Пива и пожрать чего-нибудь, – сказал подбежавшему трактирщику тот, у которого волосы были потемнее.

Его белоголовый товарищ снял меч, и положив его на лавку, тяжело вздохнул.

– Не понимаю: что я здесь делаю? – устало произнес он. – Весь зад отсидел за эту зиму.

– Я слышал, что в ближайшие дни мы, наконец, получим задание, – ответил ему другой. – Они ответят мне за ее смерть. Все до единой!

Изуродованное глубоким длинным шрамом лицо, искривила злая ухмылка. Его собеседник грустно покачал головой.

– А что потом? – спросил белоголовый.

– Надеюсь, что для меня «потом» не будет.

– Не нравиться мне, Эскель, все это. Когда ищешь смерти для себя, гибнут обычно другие, небезразличные тебе люди.

– Таких почти не осталось. Разве что ты, Геральт. Хотя твое спокойствие меня, мягко говоря, удивляет. Они убили твою жену, а ты…

– Если бы смерть чародеек могла воскресить ее, я не раздумывая ни минуты, отправился мстить, но ведь это не так. Сам помирать тоже не хочу. Много не законченных дел осталось. Например, Цири выдать замуж, Инсона воспитать, Руте сказать… В общем, есть чем заняться и на этом свете.

Эскель нахмурил брови и подумав немного, отхлебнул пенного пива из большой деревянной кружки.

– Не узнаю я тебя, брат, – серьезно произнес он. – Что может быть лучше, чем увидеть смерть своих врагов?

– Наверное, счастье близких. Хотя похоже, что одно без другого не возможно, – ответил Геральт, внимательно разглядывая, сидящую у окна, темноволосую женщину.

Почувствовав на себе его взгляд, женщина украдкой глянула в их сторону, затем резко отвернулась. Некоторое время подождав, встала и решительно подошла к ведьмакам.

– Я должна тебя поблагодарить, – обратилась она к Геральту. – И вернуть вот это.

Она протянула ему небольшой дорожный нож. Взяв его, ведьмак предложил ей присоединиться к ним.

– Спасибо, – присела на лавку чародейка.

– Гинох жив?

– Жизнь я ему оставила, а вот смыл жизни удалила.

– Жестоко, – усмехнулся ведьмак, представив разъяренное лицо Ранеты.

– Юная, – представилась женщина.

– Геральт.

– Эскель.

– Что привело тебя в Хаггу? – поинтересовался Геральт. – Здесь не жалуют чародеек. Если обнаружат – отправят на костер.

Лицо чародейки стало чернее тучи, в изумрудных глазах заиграли молнии. Казалось, что еще немного и взмахом руки, она вызовет страшную бурю, но она резко закрыла лицо руками, а ведьмачьи медальоны даже не дернулись.

– Разве только чародейки горят на ваших кострах? – хрипло спросила она, убрав руки от ставшего, будто, каменным лица. – Вчера у стен города сожгли трех обыкновенных женщин. За что?

– Я слышал: Вельмериус каким-то только ему известным образом определил, что все они являются воплощением Разрушительницы из предсказаний Итлины, – вспомнил Эскель. – Бред, конечно, но народ верит.

– А вам, как я погляжу, наплевать. Это же не ваши матери, жены, сестры, любимые, дочери…

– Чего ты хочешь Юная? – нахмурился Геральт. – Чтобы два ведьмака потушили все костры? Мы разговаривали с графом Гувотом на эту тему, но даже он не в силах остановить сумасшедшего примара.

– Конечно, не в силах, – губы чародейки задрожали, – особенно если ты мужик.

– Причем тут это…

– Ваша бьющая через край похоть толкает вас на преступления. Животное желание удовлетворения. Ущербных, грязных и жестоких, жаждущих утех своей плоти. И поскольку справиться с этим вам не под силу, обвиняете в своей мерзости объект своих грязных помыслов – женщин. Все три несчастные сожженные были жертвами мужской подлости и похоти. Две – отказали примару отдать в его мерзкий хор своих сыновей, одна – надоевшая любовница другого влиятельного вельможи.

– Но нельзя же всех под одну гребенку! – возмутился Эскель.

– Почему? – зло усмехнулась Юная. – Можно ведь было всех женщин объявить носительницами соблазнов, причиной всех поганых мужских страстей. Недавно в Доль Ангре пятеро здоровых графчиков и барончиков украли из деревни двух кметских девочек шести лет. Сорок дней насиловали малышек, а когда те заболели от постоянных издевательств, просто сожгли на глазах их матерей, объявив Разрушительницами и предателями Творителя, поскольку своими развратным поведением ввергли великовозрастных вельмож в непреодолимую похоть.

Глаза чародейки горели огнем, щеки пылали, дрожащие губы произносили слова четко словно приговор.

– Хм. А как же проститутки? – ухмыльнулся Эскель. – Или, скажешь, они тоже непорочные создания, жертвы мужских преступных помыслов. А как же матери продающие своих девочек, да и мальчиков тоже богатым извращенцам на верную погибель и издевательства? Не надо делить мир на хороших женщин и плохих мужчин. Есть люди, и они разные, не зависимо от пола и веры.

– Не я начала сортировку. Оглянись вокруг. Женщины истребляются повсеместно. Достаточно анонимного доноса и костер обеспечен. Жестокость существовала во все времена, но…

Подошел трактирщик с полными кружками пива, поставив на стол, забрал пустые, подозрительно глянул в раскрасневшееся лицо чародейки.

– Я не оправдываю мамаш продающих своих детей, – забыв, что хотела сказать, начала она снова, когда хозяин трактира удалился на достаточное расстояние, – и не утверждаю, что женщины все честны и порядочны, но вы никогда не задумывались: почему нет борделей для женщин? Ответ очень прост. Нет спроса, нет и товара, и наоборот. Или вы наивно полагаете, что проститутки занимаются своим ремеслом ради удовольствия, а не из-за денег? Да вряд ли хоть одна из них помнит, что это такое! Я знаю огромное количество женщин, которым близость с мужчиной вообще не нужна, даже живя в браке, они и понятия не имеют, что такое оргазм.

– Может всему виной и есть это женское притворство? И… – начал заводиться Эскель.

– Прекрати! – резко оборвал его Геральт. – Это бессмысленный спор и в нем нет правых. То что происходит сейчас в мире – безумие, но спасти от него мир не в нашей власти. Так же как воины, болезни, землетрясения, ураганы и прочие не подвластные нам явления, безумие продлится столько времени, сколько понадобиться человечеству излечиться от него. Не зависимо от того, будем мы сопротивляться или нет.

– Ну уж нет! – вскочила со своего места Юная. – Позиция трусливых зайцев не по мне. Я буду бороться! Они получат то чего ищут и боятся. И ты вспомнишь меня ведьмак, когда на костре запылает твоя Рута! Прощай!

Накинув на голову капюшон, она стремительно вышла из трактира, хлопнув дверью так, что кружки и тарелки подпрыгнули на столах.

– Вот сумасшедшая баба! – тряхнул головой Эскель. – Да что с тобой, дружище?

Геральт сидел бледный и недвижимый, словно вытесанный из мрамора, и только тревожный страх в его прищуренных глазах и пульсирующая на шее вена, выдавали в нем невероятное волнение.

– Она просто ляпнула, первое, что пришло в голову, – постарался успокоить он Геральта. – Это не пророчество. Вспомни как вещала Цири, как будто и не она говорила вовсе, а тут просто сказала, дабы досадить.

– Возможно ты и прав, – тяжело вздохнул Геральт. – Как бы я хотел быть сейчас рядом с ними! Только бы они не покидали своего убежища!

* * *

– Господин советник! – окрикнул Дийкстру запыхавшийся молодой человек. – Вам срочное послание.

Граф не ждал и не хотел сегодня никаких вестей. Настроение и так с утра было прескверное, не хватало еще дурных новостей. Почему он решил, что новости обязательно будут дурными? Он и сам не знал. Кутаясь в теплый плед, граф весь день просидел у камина, потирая разболевшиеся суставы. Сырая мрачная погода, заставляла вспомнить и о немолодом возрасте, и о старых травмах. Глядя из подобья на раскрасневшуюся, прыщавую, дурацкую рожу гонца, он мрачно размышлял:

«Почему когда все вокруг паршиво, обязательно паршивые вести принесет гонец с паршивой мордой? Я не встану если даже темерская армия сама начала наступление. Не шевельнусь сегодня, даже если Филиппа назначит мне встречу. Не двинусь с места…»

– Давай! – протянул он руку.

Гонец поклонившись вручил ему свиток и замер в ожидании распоряжений. Развернув послание, Дийкстра быстро пробежал его глазами, и тут же вскочил так резко, что кресло с грохотом повалилось на спинку, а парень от неожиданности отскочил в сторону. Лицо советника побагровело, глаза впились в несчастного, совсем растерявшегося гонца.

– Ормо и Велора ко мне! – завопил он. – Срочно!

Очень скоро чародеи стояли перед графом, пытаясь понять, что произошло. Он не стал долго томить их ожиданием.

– На Агульменда произошло покушение! – орал Дийкстра, как сумасшедший. – Май и Эжжон там спят, что ли? Проморгать убийц у себя под носом? На кой ляд, спрашивается я содержу столько чародеев, если они не способны предотвратить удары вконец обнаглевших баб?

Магики переглянулись. Ормо не говоря и слова выбежал в коридор, а Велор остался стоически выслушивать, отменную брань, сопровождаемую потрясанием в воздухе огромными кулачищами бывшего супершпиона. Когда выпустив пар, он устало опустился в поднятое чародеем кресло, Ормо уже снова находился рядом.

– Выйди! – приказал чародей парню, с разинутым ртом, наблюдавшему за происходящим.

Грустно вздохнув, тот вышел не плотно прикрыв за собой дверь. Заметив это Велор махнул рукой, прошептав заклинание. Тяжелая дверь скрипнув на петлях, сперва приоткрылась, а затем со всего маху захлопнулась, то ли прищемив любопытному нос, то ли оглушив его. По воплям наполнившим коридор, определить было не возможно.

– Это была женщина, – подойдя вплотную к графу и наклонившись к его уху, сообщил Ормо. – Баба со сферой, поэтому они ее и проморгали.

– Сколько раз я говорил ему, что не надо тащить в постель первых встречных…Постой, – вдруг осекся Дийкстра, – сферы на свете всего три. Одна – у меня, другая – у Хенсельта, третья – у ведьмачки. Так это, что Рута хотела его прирезать?

Чародеи пожали плечами.

– Да, что вы вообще знаете? – раздраженно проворчал граф.

– Ее не удалось поймать. Шустрая, как белка! Короля спасла, только подаренная вами кольчужка…

– Почему сразу не сообщили?

– Не хотели вас беспокоить. Все ведь обошлось, – попытался оправдать коллег Велор, но тут же замолчал, встретив мрачный взгляд Дийкстры.

Погрузившись в размышления, граф долго молчал, время от времени потирая подбородок. Чародеи и без магии знали, что сейчас твориться в его мыслях.

Не сумев, убить самого Дийкстру и поняв, что подобраться к нему не возможно, Ложа решила ударить с тыла. Не секрет, что в Гесо многим был не по душе первый советник короля, особенно наследнику престола, вернее даже не ему, а королеве, безумно ревнующей власть, к любому, кто владел ею, больше чем она. Принц, просто мальчишка с не устойчивой психикой, полностью подавляемый матерью, но королева…Хотя она никогда открыто не выступала против графа, всегда была с ним крайне любезна и мила, и никогда о нем и слова дурного не обронила, даже королю, но Дийкстра знал ее помыслы. Знал и опасался, даже можно сказать, побаивался, ее одну во всем королевстве. И не напрасно. Умная, терпеливая, расчетливая – она напоминала ему себя самого. Он знал, что королева ждет удобного случая расправиться со всемогущим советником, и сделает она это очень деликатно, очень тонко, но крайне безжалостно. Об этом знали и Дамы.

Ее отношения с Агульмендом, носили очень деловой и ровный характер. Бесконечные королевские шалости с девицами всех родов и сословий, уже давно истребили в ней всякое к нему уважение и любовь, если вообще, таковая когда-нибудь существовала. Поэтому смерть супруга, вряд ли повергла бы ее в уныние, даже кратковременное. Можно представить, насколько велико ее разочарование, столь не удачным покушением. Стоп!

Дийкстра схватил письмо. Печать королевы! Он сперва даже не обратил внимания на подпись. А он так не сдержанно отреагировал, и тот паршивец за дверью, наверняка порадует хозяйку, да и не только ее, ярким рассказом об истерики главного советника короля. Хотя нет! Не для этого она сама сообщила о покушении. Она хотела напомнить о себе, что не дремлет, что будет первая кто пнет умирающего льва. Но тем не менее…

– Поработай с гонцом, Ормо, – обратился он к заскучавшему чародею. – Да, так, чтобы из него фонтаном бил страх. А я пока напишу ответ.

Когда чародеи вышли, граф немного пройдясь по залу, сел за стол, обмакнул перо в чернила, подумал еще немного и принялся писать:

«Ваше величество!

Безмерно благодарен вам своевременную информацию, и вместе с вами искренне рад, что король жив и находится в добром здравии.

Я распорядился, чтобы придворные чародеи провели тщательное расследование, выявили всех без исключения, кому так или иначе, была бы выгодна смерть Его величества короля Агульменда. Прошу Вас оказывать им всяческую помощь, и не гневаться если они осмелятся даже Вам задавать неприятные вопросы. После проверки, и обнаружения виновных, обещаю, что наказание настигнет таковых, не зависимо от того какое положение они занимают в королевстве.

Нижайше кланяюсь, Ваш верный слуга граф Гувот»

Как только Дийкстра положил перо, в дверь постучались.

– Входи.

– Он готов, – сообщил вошедший Ормо.

– Давай его сюда.

Чародей втащил за шкирку упирающегося и трясущегося гонца, правое ухо которого сильно отличалось от левого размерами и краснотой. Увидев графа, он и вовсе раскис, заплакал и запричитал:

– Клянусь я тут не причем… я ничего не знаю…

– А твоя королева?

– Я ничего не знаю! – еще громче завыл парень.

– Чувствую здесь пахнет крупным заговором, – сверля глазами почти лишившегося чувств парня, грозно произнес Дийкстра. – Ну ничего я обязательно выясню все что считаю необходимым.

Сделав ударение на последних словах, он протянул гонцу свиток, и уже мягко произнес:

– Доставь мой ответ Ее величеству королеве.

Дрожащими руками приняв конверт, парень засунул его за пазуху, несколько раз поклонился и стрелой вылетел вон.

– Мы получили послание от волчицы, – сообщил Ормо, как только за гонцом захлопнулась дверь. – Рута с осени не покидала гор.

– Значит – не она, – облегченно вздохнул граф. – Хотя это и так было понятно, но проверить никогда не лишне. Тогда – кто?

– Думаю, сфера осталась у похитителей.

– Линье и Вэгира…хм… – усмехнулся Дийкстра, погладив подбородок. – Люди Нобижона выполняют заказы Ложи. Очень интересно! Сообщите Титу, что пора начинать.

– Сделаем.

– А теперь ведьмака ко мне, Геральта. Хотя нет давайте обоих, – приказал он чародеям.

* * *

В храме ярко горели факелы, от чего раскинутые на все четыре стороны света разноцветные витражи, жутко светились в темноте ночи. Еще больше дрожи в коленях придавал вой какого-то страшного существа, раздающейся из прилегающего к виковому полю леса. Вряд ли кто-нибудь в здравом уме, согласился бы сейчас покинуть стены города и направится в храм просить у Книги совета и помощи. Днем здесь выстраивались огромные очереди из пришедших отовсюду паломников, но ночь, выпуская своих питомцев, загоняла всех за высокие стены. И только один человек не боялся ни оставаться ночью у алтаря, ни выходить в поле. Он стоял на коленях у высеченной из мрамора фигуры – ни мужской, ни женской и что-то тихо шептал склонив голову.

Вдруг кто-то заглянул в зеленый круглый витраж, затем открыл северную дверь и мягко переступил через порог.

– Здравствуй, Ассирэ, – не поворачиваясь приветствовал стоящий на коленях человек.

– Доброй ночи, Борисий, – ответила чародейка и опустилась рядом с ним на колени. – Я запуталась. Помоги!

– Весь мир запутался. Просветление и истина приходят через боль и страдания. Только узнав плохое, можно увидеть хорошее.

– Не ужели нельзя избежать войн и мучений! – в сердцах воскликнула Ассирэ. – Объяснить, вразумить, вложить в безумные головы разума!

– Ты попробовала?

– Бесполезно. Они одержимы властью и готовы из-за нее даже друг друга разорвать. Фрингилья и эльфки, еще более-менее вменяемы, но остальные просто будто с ума посходили.

Борисий хоть и был в обличие молодого человека, смотрел на нее по-отцовски своими лучезарными глазами. Он улыбнулся и погладил ее по голове, от чего чародейка чуть было не разрыдалась, как маленькая девочка.

– Вот видишь. Все самое ценное и доброе обязательно надо выстрадать, иначе оно не будет таковым. Слова, увещевания и проповеди доходят в полной мере только до слышащих и ищущих истину, а для тех кто жаждет власти и удовольствий, взывания к совести пустой звук. Она им не нужна, она помеха и терзания. Все что им надо, это ключ к исполнению желаний, остальное лишний груз.

– Но ведь страдают и те кто хочет идти дорогой добра. Почему так?

– Потому, что нет предела совершенству. На определенном этапе, начинаешь воспринимать страдания, не как наказания, но как уроки, и чувствуешь, что каждый хорошо усвоенный урок, это словно преодоление следующей ступени. К тому же ничего не дается просто так, все всегда бывает за что-то и почему-то. Только сам человек в состоянии понять и осознать причину, но для этого надо пролистать всю свою жизнь, проанализировать все свои поступки. Разве станет этим заниматься человек довольный своей жизнью? Конечно, нет. Поэтому не надо спасать мир, пусть переболеет, переживет все напасти, сгорит и возродиться вновь, более чистым и просветленным, чем теперь.

– А что же делать нам? Спокойно взирать на все происходящие или спрятаться в кусты?

– Ты сможешь?

– Нет, – тяжело вздохнула чародейка, опустив мокрые от слез глаза.

– Вот тебе и ответ. Делай то, что считаешь нужным и возможным для себя. Живи своей жизнью, указывай правильную дорогу ищущим путь, и позволь остальным идти выбранным.

Усевшись на пол, чародейка прислонилась виском к холодным, мраморным ногам статуи. Вид у нее был очень подавленный и несчастный.

– Я хочу покинуть Ложу, – прошептала она дорожащим голосом, – но они меня не отпустят. Трисс всегда могла противиться общему мнению, она не боялась, а я боюсь. Так же как тогда в Нильфгаарде. Боюсь и ничего не могу с собой поделать.

– Страх – это не плохо, – улыбнулся мудрец, – он не дает совершать необдуманных, безрассудных поступков. Он заставляет действовать осторожно, просчитывая возможные последствия. Не надо с ним бороться, возьми его в союзники, но не позволяй брать над собой верх, и он поможет выжить, добиваясь своих целей.