Текст книги "Сенат"

Автор книги: Елена Ромашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

Я разворачиваюсь и ухожу, с тоской отметив, что шкаф пустой – там уже нет кружевного черного платья моей девочки, сохранившего аромат ее тела и духов.

Может, это и к лучшему.

В моей комнате тоже порядок. Реджина и тут побывала, убрав в ящик комода все фотографии с него и заперев на ключ, который, естественно, забрала себе. Это произошло еще, когда я пытался выброситься из окна. Поэтому не удивился и не разозлился. От комода разило магией Светоча – блокировка: без спроса Реджины туда не залезть.

Комната стала стерильной, пустой и нежилой, ничем не отличающейся от комнат Карцера и моей палаты. Я достаю из кармана таблетки и глотаю их, не запивая. После чего падаю в измождении на свою кровать и засыпаю, каждый раз надеясь, что завтра не проснусь.

Утром, проснувшись в своей кровати, почувствовал радость – удобная, с родными подушками и одеялом, которые сам выбирал и покупал. Я люблю комфортную мебель. Особенно кровати. Всё началось с одного случая. Как-то раз, подначиваемый Стефаном и открывшейся свободой, – мы только что с Мириам поступили в Саббат – тайно сбежал из замка и загулял с Клаусснером и Ганном-старшим. Не помню, что происходило и причину побега. Помню лишь, что было много девиц и выпивки. Я был юный, резвый, с неуемной жаждой жизни – мне казалось, что я могу всё, и я действительно мог всё. Поэтому стоит ли винить безбашенного молодого Оденкирка? В общем, я тогда напился в стельку, парни внесли меня в Саббат, положили на диване в гостиной и забыли. С утра нас ждало наказание от Реджины Хелмак. Для меня был создан личный маленький ад от Светоча: неделю спать в гостиной, «раз мне так удобнее, чем в своей комнате». К слову, диван был непригодный для ночевок, так как был сделан полтора века назад для приема гостей. Неделя кошмара с болями в спине, шее и мышцах, постоянное падение и скатывание с проклятого лежбища ночью. Мириам ходила довольная от моего наказания, я же уже на второй день был готов умолять Реджину изменить свое решение. С тех пор ненавижу неудобную мебель!

Вздыхаю. Благословенное было время, сумасшедшее. Притом, по-доброму сумасшедшее. А не этот апокалипсис, который разворачивается каждый день.

Я рефлекторно кидаю взгляд на тумбочку и не нахожу фотографий. Черт! Боль резко колет в сердце. Мелани… Ее смерть… Зачем посмотрел? Зачем вспомнил? А ведь так всё славно начиналось.

Утро прошло в относительной суете. Когда спустился вниз, меня громко поздравил с Рождеством Стефан, Ной прошелестел по коридору в своей шелковой пижаме, на кухне увидел Курта и Еву, готовящих завтраки не только для себя, но и для Светочей.

– Как спалось?

– Отрубился после таблеток. – Я плюхаюсь за стол и начинаю намазывать на булку масло.

– Ты действительно пьешь таблетки или говоришь нам, чтобы мы успокоились? – Ева садится напротив с дымящейся кружкой кофе и протягивает ее мне. Я благодарно принимаю ее.

– Действительно.

В этот момент Курт ставит на поднос тарелки с едой и выходит с кухни.

– А у него профессионально получается. – Смеюсь вслед уходящему Ганну.

– Конечно. Вспомни, сколько у него девушек было – сколько завтраков доставил в постель.

Мы смеемся с ней, будто как в старые времена.

– Ева, – я решил задать давно мучающий меня вопрос. – Можно тебя спросить кое о чем?

– Ну?

– Ты же видела, что ее сожгут, почему не предупредила меня?

– Рэй, я не машина. Я не могу держать дар постоянно включенным. Накануне будущее было в ее пользу, а Кевин не должен был выжить. – Она накрывает мою руку своей и я чувствую человеческое тепло. Внутри все болит и стонет. Я все еще горю с Мел. Ева смотрит жалостно и шепчет: – Прости меня, что не уследила за этим. Прости, что позволила этому произойти.

Я убираю руку из-под ее. Ощущаю пепельное разочарование. Ева не виновата…

– Тебе не за что просить прощение. Я виноват во всем.

– Ты не виноват, Рэй. Не говори так!

Меня душат слезы, и я выговариваюсь Еве, как когда-то делал Мириам:

– А кто тогда? Кто понесет наказание за произошедшее? Я собственноручно опустил факел. Ты понимаешь? Я ее сжег! А она пыталась мне сказать о своих планах. Я не понял! Дурак, не хотел слушать. Испугался! И вот что теперь? Если бы она сказала, я бы всё понял и не пустил бы ее никуда!

– Если бы, Рэй. Этих «если бы» миллион! И каждое меняет будущее ежесекундно! Ты стойко ищешь виноватого, хочешь мести, но его нет. Впервые нет, Рэй! Нет второго Савова, нет второй Мириам. Мелани сама решила это сделать. Понимаешь? Сама! И ты не хочешь полностью осознать это.

– Тогда скажи мне, почему она это сделала? – Я вскакиваю из-за стола, меня всего трясет. И кажется, плачу.

– Она это сделала ради сестры и Кевина.

– Ради сестры? Варвары? – Я удивлен. Нет, я обескуражен ответом. Даже замираю, шокировано смотря на Еву.

– Да. Варвара ждет ребенка от Кевина, Мелани посчитала, что не имеет права отнимать отца у младенца. Ну, еще она говорила про муки совести, что не сможет жить, осознавая, что лишила сестру и ее ребенка Кевина.

У меня подкашиваются ноги и я бухаюсь обратно на стул. Наконец-то найден ответ на эту головоломку. Но, черт возьми, это не то, что я ожидал! Вместо облегчения, я ничего не чувствую, будто включатель не сработал и я продолжаю стоять в темноте.

– А Кевин знает?

– О чем?

– Что Варвара беременна?

– Нет. Мы ничего ему не говорили. С ним всё сложно. Сейчас вообще, как пророк, я не могу сказать, что будет завтра.

– Почему?

– Ну, во-первых, опять идут непонятные картинки, несвязанные между собой, будущее меняется с невероятной скоростью. Да и Кевин с его случайными всплесками тоже сбивает с толку. – Ева трет лоб, будто голова разболелась, но я не чувствую боли. Просто жест озабоченности. – Не знаю, имею ли право это говорить, но я вижу вот это.

Она хватает меня за руку, и уши внезапно закладывает, ощущение, что я резко быстро падаю куда-то, содержимое моего желудка аж ухает вниз, и поднимается волна тошноты. Перед глазами встает картинка: я стою в лучах закатного солнца и разговариваю с… Мелани?

И снова меня «выдергивает». В ту же секунду я уже сижу за столом на кухне и пытаюсь справиться с накатывающей тошнотой, что даже проступает холодный пот.

– Что это было? – Я жмурюсь и тру глаза. В ушах стучит.

– Мой дар. Я расширила его. Могу, как Ной, транслировать видения. Правда, получается жестко. Всем плохо. Ты вдыхай глубоко и выдыхай медленно, через пару секунд всё пройдет.

Ева заботливо подводит меня к раковине, чтобы умыться. Холодная вода приводит в чувство.

– Ух! Как будто с высоты скинули! – Я резко выдыхаю, чувствуя облегчение.

– Стеф бесится, когда я так делаю.

– Я понимаю его! Если бы не так резко, то было бы еще терпимо. А так – ощущение, что я в лобовую атаку пошел!

Ева смеется, но потом снова становится серьезной.

– Итак, ты разглядел его?

– Кого? Себя?

– Видение, дурачина!

– Да. Там был я и… еще кто-то. – Я отвожу глаза в сторону, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– Это была Мелани.

– Ева! Она мертва! Скорее всего, я разговаривал с Варварой. То есть буду говорить с ней. Они очень похожи внешне…

Сам говорю и не верю. В видении девушка была очень похожа на Мелани. Варвара другая.

Я чувствую, как руки Евы ложатся мне на плечи, и она обнимает меня. Объятия просты, неэмоциональны: просто замерли, сцепившись друг с другом, но так хорошо.

– Вот стоит мне отлучиться, а ее уже другой тискает! – Стефан ворвался в кухню полностью одетый: то ли с улицы пришел, то ли уходить собирался.

Я размыкаю объятия и умоляюще смотрю на Валльде:

– Можно я его ударю? А? Ева, разреши! Хотя бы разочек!

– Нет, Рэй. Не могу. А на ком я тогда свой дар буду отрабатывать?

За спиной слышится мученический стон.

– Ненавижу твой дар, Ева. – Клаусснер плюхается на стул и начинает мне жаловаться: – Она издевается надо мной! Ты представляешь, каково это, когда тебя выкидывают в грядущее?

– Только что испытал. – Я смеюсь над горюющим Стефом.

– А вот представь, я по два-три раза в день это испытываю. Да мне в космонавты уже пора! В летчики-испытатели! Такие нагрузки на организм.

– Не жалуйся. – Ева подходит к нему и целует, после чего что-то шепчет ему на ухо, отчего у Стефана тут же начинают блестеть глаза, а на лице расплывается кривая непристойная улыбка, и уходит из кухни. Понятно без слов. Я отворачиваюсь и сажусь пить свой кофе.

– Ты чего сидишь? Допивай и пошли!

– Куда? – Я удивленно таращусь на Стефа.

– За жратвой от Лауры. Нам надо забрать заказ из Италии и притащить сюда.

– Так много?

– Я как понял, Лаура не скупилась. Говорят, там вина только два ящика.

Я вздыхаю. Ну что же, это отвлечет хотя бы.

Зал был украшен еловыми ароматными ветками и гирляндами, повсюду горели свечи. Мы были одеты в дорогие костюмы, как на выход в свет. Ева и Реджина разбавляли нашу мужскую компанию, блистая своей красотой и околдовывая своими женскими чарами: вечерние платья, прически, макияж, соблазнительный аромат духов, голые коленки, тонкие запястья, изящные грациозные шеи с колье – потрясающе! Посторонний незнающий наблюдатель назвал бы нас элитой. Мы умеем выглядеть внушительно и дорого, но почти у каждого все это приобретенное, мало кто из нас знал в детстве достаток в еде и деньгах. Я тоже надел свой дорогой прошлогодний костюм. Вообще-то, как ввела традицию Мириам, я каждое Рождество покупал новый, обязательно баснословно дорогой и с громким именем на бирке, но не в этом году. И я был такой не один, кто нарушил эту традицию. Кевин тоже был одет в старое, но выглядел еще более отстранённо и небрежно, чем я. Он стоял одинокой фигурой возле камина, держась особняком от всех остальных. Мы оба были чужие на этом празднике. Я постоянно кидал взгляды в его сторону, Ганн же молча стоял и пил шампанское, уткнувшись себе под ноги. Кевин уже не смеялся, веселя всех своими остротами, не был галантным и душой компании. Он словно извинялся за свое присутствие здесь и боялся меня. Я же смотрел на него и думал о том, что этот человек должен быть мертв. Мелани крутанула колесо фортуны в его сторону ради того, чтобы он стал отцом ребенку, о котором еще даже не знает. Но возникает вопрос: а будет ли? Стоило ли жертвовать?

Реджина тут же шикает на меня через ведьмин зов, чтобы не смел об этом говорить ему, что придет время, и она сама откроет Ганну правду. А я и не спорил, сидел в углу дивана и тихо нажирался шампанским.

– Я хочу произнести тост. – Артур галантно вышел вперед. Все присутствующие обратили на него свое внимание и затихли. – Вот промчался еще один год. Тяжелый, безумный и невероятно испытывающий нас. Судьба за это время столько раз грозила нам смертью. Еще никогда Саббат не был столь уязвим. Но благодаря Богу и его планам на нас, а еще талантливому стратегу – моей сестре Реджине, – все обращают внимание на царственную Хелмак, которая стоит поблескивая своими бриллиантами в свете свечей, – мы продолжаем существовать, радоваться жизни полным составом, которым и были в прошлом году. Реджина, этот бокал я хочу выпить за тебя!

Все поднимают в ее честь шампанское и выпивают. Я снова кошусь на Ганна и наши взгляды встречаются, понимаю, что мы сейчас думаем об одном и том же: то, что для всех кажется счастливым концом, мой и его финал остается открытым – либо драма, либо трагедия.

Этот год действительно изменил Саббат – он сломал нас, покорежил, у кого-то отросли когти и зубы, а у кого-то беспомощность в теле.

– Я хочу поделиться радостными новостями. – Реджина выходит вперед взамен Артура и торжественным голосом она обращается к шестерым, как к толпе в этой огромной холодной зале: – Во-первых, я хочу поздравить Еву и Стефана, что они наконец-то решили пожениться. Мы долго этого ждали и вот свершилось!

Я удивленно смотрю на Стефана, который трет свой бритый подбородок – бороды ему явно не хватает. Интересно, как ему удалось уломать Еву? Сколько он раз ей делал предложение? Раз пять точно. Что же так повлияло на нее? Наверное, все эти события, которые разворачивались у них на глазах. К тому же, Стеф был в опасной близости к инквизиторскому костру. Он даже подружился с Лаурой. Что еще более удивительно! Тогда чему я удивляюсь? Хоть у кого-то всё будет хорошо. Я рад за них. Стефан достоин счастья. Наверное, нет сумасброднее мужчины, чем Клаусснер, желающий надеть на себя узы брака, когда остальные мечтают оставаться холостяками.

Я присоединяюсь к аплодисментам и приобнимаю Клаусснера, который улыбается во все тридцать два зуба, если они еще в этом количестве у него из-за работы Инквизитора.

– Во-вторых, хочу объявить и поздравить с повышением Ноя Валльде и Сару Луизу Чейз, которая отсутствует с нами сегодня, так как уехала на каникулы к родственникам. Оба в скором времени приступают к работе в Сенате как Архивариусы. При том Саре дали третий тип в отделе бытовых преступлений, а нашему Ною – третий тип в отделе расследований особо тяжких преступлений. Поздравляю, Ной!

И снова аплодисменты. Впервые вижу улыбающегося Ноя. Он весь красный от удовольствия, смущенно потупил глаза, разглядывая мыски своих ботинок.

– Говорят, Реджина ходатайствовала за Чейз в Сенате. – Бормочет мне на ухо Курт. – Та всё была не в восторге от решений Хелмак, вот Светоч и убрала ее с дороги, заодно заткнула, чтобы не сболтнула про нас лишнего.

Я кошусь на Реджину, та прочитав мои мысли и Курта, победоносно улыбается. Черт возьми, шикарная женщина! Элегантность решения по избавлению чопорной занудной Чейз поражает. Браво, Реджина!

Я поднимаю бокал и, глядя в довольные хитрые глаза Реджины, делаю глоток. Шампанское щекоча нёбо сладостью льется внутрь меня, ослабляя мои нервы, натянутые, как канаты.

– И третье. Я хочу выпить за вас, мальчики. – Хелмак обращается ко мне и Ганну. – Я знаю, что вы потеряли многое, что от вас остались лишь тени моих любимых Рэйнольда и Кевина. Вы пережили многое, вы испытали то, что и некоторые из нас не испытывали. Жизнь била вас и пытала, но вы вставали и шли в атаку, наплевав на все запреты, мнения и даже законы физики. Вы оба умерли. Один вчера на бумаге. – Она поворачивается к Кевину, который замер в позе у камина, скорее всего, желая стать незаметным. – Поздравляю, для мира Инициированных ты теперь недоступен. Ты можешь начать все с чистого листа. Другой, – она поворачивается ко мне, – физически. Но был воскрешен любовью. Рэй, помни об этом. Ты потерял Мелани, но она хотела, чтобы ты жил. Она воскресила тебя и дала тебе шанс! Не разочаруй её. За вас!

Она поднимает бокал и залпом его выпивает. Все смущенно повторяют это. Никто не аплодирует, радостно не восклицает, лишь скорбно молчат.

Я оборачиваюсь на Ганна и впервые не чувствую ненависти и злобы к нему. Хелмак права, Мелани была любовью, которая воскрешала и даровала нам шанс. Истинный Ангел.

Моя девочка.

Примечания:

«роза пахнет розой»* – "Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет". У.Шекспир. (Трагедия «Ромео и Джульетта», акт II, сцена II, Джульетта)

Приоритеты

Неделя прошла со смерти моего любимого. А я ничуть не приблизилась к ее разгадке. Постоянно прокручивала варианты, вспоминала последние мгновения. Зря я так с ним! Может, скажи, что жду ребенка, он остался бы со мной, был бы живой? Не хочу думать об этом! Я постоянно перебираю его вещи и жажду мести. Хочу знать всё! Чтобы отвлечься от накатывающей на меня тоски, начинаю разгадывать еще одну загадку «США-Орегон-Доброе сердце». Аня! Еще одна головная боль. При том я должна понять, где найти ее и как воскресить. Я могу вернуть хотя бы одного потерянного мной человека! И я сделаю это.

Сейчас я была как на иголках, потому что с минуты на минуту должна была прийти Нина. Если бы не она со своей помощью, я уже заправляла бы балом у Сатаны на ритуале у какой-нибудь проклятой бездушной Химеры, но вместо этого я потратила неделю на расшифровку «Доброе сердце». Я судорожно собирала сумку – до отлета в Америку было пару часов. Перед глазами лежал список того, что нужно было взять.

Поиск в Google на «Доброе сердце, Орегон» выдал кучу ответов: среди которых была церковь, благотворительность, пекарская, книжка про наркоманию, чей-то блог и прочее. Я просмотрела всё по несколько раз – пусто. Ну не в пекарскую же мне ехать за Анной? Хотя…

На второй запрос «США-Орегон-Доброе сердце» Google разразился уже более конкретными ссылками. И всё равно, я не чувствовала, что там есть что-то нужное.

В общем, я была ни с чем. Поэтому решила лететь в Орегон и уже там на месте решать, куда ехать – в пекарскую или в церковь.

Звонок в квартиру был резким, словно разбили что-то. Я тут же побежала открывать. Глянув в глазок, увидела мрачную фигуру Субботиной.

Она тенью шмыгнула в коридор. Я же вела себя, как в старых шпионских фильмах: осмотрела площадку – нет ли посторонних, и только потом закрыла дверь.

– Принесла?

– Да. Это ксерокопии. – Она достает пластиковую папку и передает мне. – Только никому не говори.

– Хорошо. – Я достаю листы и вижу протоколы Архивариусов.

– Как ты их достала?

– Достать оказалось просто. Дело без грифа секретности и его ведет Стонтон. – Нина произнесла имя как-то скупо с неприятными нотками, что я удивленно посмотрела на нее. Интересно, что это означает? Это плохо или хорошо?

– Ты читала дело?

– Да.

– И что там?

Субботина странно молчит. Меня это пугает, что меня начинает трясти.

– Нина! Его убили Химеры? Да?

– Я не знаю…

– В смысле?

– Прочитай дело. И больше не обращайся за этим ко мне. Ладно?

– Хорошо…

Внутри все холодеет от разных страшных мыслей и догадок. Нина разворачивается и хмуро идет к двери, оставляя меня в замершей позе с папкой в руках. Я смотрю на нее, провожая взглядом, но как только Субботина переступает порог, внезапно дергается и останавливается на площадке. Я в ужасе кидаюсь к выходу, чтобы посмотреть кто там. На площадке между лестничными пролетами стоял мужчина.

– Ты? – Нина удивленно таращится на него. И только сейчас понимаю, что это тот Саббатовский Инквизитор. Ной, кажется…

– Я искал тебя. – Нина внезапно становится красной как рак и не знает куда деть глаза. Я же пугаюсь этого Инквизитора, он напоминает призрака или маньяка, который поджидает в темноте своих жертв.

– Зачем ты искал? – Голос Нины срывается. Боже! Девочка смущена до предела своих возможностей. Зато Инквизитор продолжает на нее смотреть своим немигающим взглядом серых ледовитых глаз. Жуть просто!

– Хочу поговорить.

– Эээ… Все в порядке? – Я обращаюсь к Нине, потому что неловкость ситуации передается и мне.

– Да. Всё в порядке.

– Хорошо.

Я понимаю, что лишняя, и пячусь обратно в квартиру, прикрыв дверь, но все ещё оставаясь в коридоре, на случай, если этот маньяк с серыми глазами и светлыми волосами нападет на Нину, я могла бы помочь ей отбиться. Я слышу из-за двери обрывки фраз: «ты не звонила», «снова не разговариваешь», «Сенат». Всё ясно, разборки влюбленных. Я же судорожно впиваюсь пальцами в листы и начинаю вчитываться.

«Тело мужчины представляет полуразложившийся труп, из-за которого распознать личность по внешним признакам практически невозможно».

«При мужчине находилось удостоверение личности».

«Вскрытие производилось смертным патологоанатомом доктором Джереми Скоттом».

«Опознание произвели Второй Светоч Саббата Артур Хелмак и Инквизитор из Саббата Ной Валльде. Они узнали в погибшем Кевина Ганна по одежде и вещам…»

«Сличение по энергетике указало на Инквизитора Кевина Ганна».

«По всем перечисленным выше факторам Святой Сенат признает в неопознанном мужчине Инквизитора Кевина Ганна».

Признает в неопознанном мужчине… В моей голове вспыхивает фейерверк вопросов! Но самое интересное – опознавали его Светоч и Ной. Тот самый Ной, который сейчас стоит за дверью!

Я кидаюсь к двери и распахиваю ее, чтобы догнать либо Инквизитора, либо Нину. Но, вылетев в коридор, замираю от неожиданности. Сначала мне кажется, что мужчина привалился к стене и ему плохо, и только потом различаю, что Инквизитор, целует девушку, вжимая ее в стену. Выглядят оба, как два каменных изваяния – ни одного страстного, лишнего движения. Выдает их громкий вздох Ноя и чуть сместившаяся рука Нины по его спине. Скорее почувствовав, что я таращусь на целующихся, они отлепляются друг друга. При том мужчина даже отходит от Нины на несколько шагов и встает по стойке смирно, уставившись куда-то в потолок. Нина же покрывается румянцем и смотрит на меня открытым враждебным взглядом, что я даже пугаюсь ее. Не зря Субботину боятся – мне кажется, она и проклясть может.

– Варя?

Чувствую себя сбитой с толка. Будто это я сейчас целовалась и меня уличили в том, чего знать не положено!

– Простите.

– Ты что-то хотела? – Черт возьми! Можно подумать мы с ней поменялись местами.

– Да. Ной, ты… ты… – Я смотрю на Валльде и у меня в голове словно тумблер щелкнул: как его спросить про Кевина, не выдав Нину? – Слышала, нашли тело Кевина. Да? – Валльде на меня смотрит, не моргая. – Просто неделю назад мне сказали, что он мертв.

– Да. Сенат признал в найденном мужчине Инквизитора Кевина Ганна. – Голос Ноя, как звон металла: холодный, неэмоциальный, и говорит, как Архивариусы – штампованными фразами из дел.

– То есть это может быть не Кевин? – Я смотрю на него, пытаясь найти хоть какую-то брешь в этом железном человеке. Но нет. Ни один мускул не дрогнул.

– Одежда, документы при трупе и сличенная энергия указывает на него.

– То есть по лицу вообще не разобрать?

– Нет. Тело было сгнившее.

– Сгнившее?

Ной тяжко вздыхает и выдает фразу из дела, которую только что прочитала:

– Полуразложившейся труп был найден в коллекторе Ливерпуля. Влажность убыстрила процесс разложения. Крысы и мыши сильно повредили лицо, поэтому установить личность погибшего невозможно.

Смотрю на Валльде и думаю, кому выгодно выдавать тело за Кевина? Химерам? Инквизиторам? Мог ли Валльде сделать ошибку? Но этот человек может видеть прошлое – так, кажется, его дар описала Нина. «Одежда, документы при трупе и сличенная энергия указывает на него». Я начинаю неконтролируемо улыбаться, как дурочка.

– Спасибо. Спасибо! – Я готова броситься на шею Ною. Но вместо этого спрашиваю, не обращая на злую Субботину внимания: – И последний вопрос. Можно?

– Да.

– Где сейчас Оденкирк?

– Он по решению Сената проходит лечение в психиатрической больнице.

– В какой?

– Это закрытая секретная информация.

– Спасибо! – Я снова улыбаюсь, как идиотка. О боже! Да меня сейчас разорвет на кучу Варвар Шуваловых. Пячусь назад, закрываю дверь, прохожу в зал и начинаю визжать, как маленькая. Ай да, Варька! Ай я молодец! Кевин жив! И он у Инквизиторов! Любимый мой, родной! Они его прячут! Только зачем? От Моргана? От Химер? От своих же? Ай! Не важно!

Я начинаю хлопать в ладоши, танцевать и напевать мотив «Single ladies».

Документы? У него были права в кармане, я помню. Но одежда! Они промахнулись на одежде! Ну как мог Валльде опознать Кевина по одежде, когда в последний раз он был в джинсах, которые я ему покупала!

«Cause if you liked it

Then you should have put a ring on it

If you liked it then

you should've put a ring on it

Don't be mad once you see that he want it

If you liked it then

you should've put a ring on it».*

Я двигаюсь по комнате, послав заряд в музыкальный центр, где тут же включилась эта песня. Призываю из коридора папку, которая точно влетает мне в руку. Моя магия сейчас на невероятном подъеме. Раньше так у меня не получалось! Сейчас я могу всё!

Отыскиваю нужную фразу и зачитываю громко:

– Опознание произвели Второй Светоч Саббата Артур Хелмак и Инквизитор из Саббата Ной Валльде! Они узнали в погибшем Кевина Ганна по одежде и вещам!

Кевин в Саббате! Кевин у своих. Как-то ему удалось сбежать к ним. Только… За все время он ни разу не связался со мной. Бросил? Не нужна? Или что-то серьезное?

Я останавливаюсь посередине комнаты, осознавая свое новое положение. Меня так и подмывает броситься в его школу и выведать правду у этих лжецов и лицемеров, что там живут. Ну ничего! Я докопаюсь до правды! Для начала я должна Аньку найти и воскресить! Тем более я, кажется, знаю, что пыталась мне сказать ее душа.

США, Орегон, «Доброе сердце»? Оденкирк в психиатрической больнице? Я открываю ноутбук и снова ввожу в поисковик набившие оскомину слова. Одиннадцатая строчка: даже номер – наша дата рождения с Аней.

Частная психиатрическая клиника «Доброе сердце».

Мы поможем достичь гармонии разумом и душой!

Не быть мне ведьмой, если там не скрывается Оденкирк. Тем более, этот Дэррил сказал, что она с ним.

– Говоришь грустно тебе? Люди в белом и решетки на окнах? Жди, Аня, я иду.

Дверной звонок внезапно звенит в квартире, перебивая песню Бейонсе. Я смотрю из комнаты на дверь – не к добру это. Субботина вряд ли бы вернулась, и, чувствую после сегодняшнего конфуза, вряд ли мне ждать помощи от нее. Быстро спрятав добытое ею дело под подушки, иду открывать.

– Кто?

Из-за двери слышится женский голос на английском языке:

– Это Кристен Деннард. Я от Марго. – Энергия неприятная, колючая, резкая. Химера.

Открыв дверь, узнаю девушку, что была на тренировках – она обладает даром закрываться от чужих даров и других закрывать. Живой щит. Ее внедряли ко мне, чтобы я никому из сильных и важных Химер шею «случайно» не свернула. Кристен входит вразвалочку и оценивающим взглядом быстро осматривает коридор.

– Меня на тренировки вызывают?

– Нет. Меня прислала Марго, как сопровождающую тебя.

– Куда?

– В Америку. Ты же попросилась в отпуск. Вот, меня и послали организовать тебе его.

– Подожди здесь… – Я быстро достаю мобильник и звоню Марго.

***

Он кричит так, что больно ушам. На кипельно-белой рубашке расплывается ярко-алое кровавое пятно. Морган тут же падает, схватившись за плечо.

Саката молча наблюдает, как у ее ног валяется самый главный Темный Химерского мира и пытается справиться с болью. Как человечно! Я знаю, что она чертовски зла на него и ей это все порядком надоело. Собственно, как и мне.

– Ты мне не доверяешь. Ты не можешь расслабиться. – Цедит сквозь зубы Саката со своим акцентом, отчего эти фразы, которые надоели до безумия, не производят никакого эффекта. Все устали. Все взвинчены до предела. Особенно Джеймс. Его Атанасия сделала самый глупый поступок в своей маленькой и никчемной жизни, попыталась рассказать Сенату о его планах, за что тут же поплатилась. И вот Джеймс остался без лекарства, которое помогло бы ему в расщеплении. Анну жалко лишь мне. Чуть-чуть… Она всегда была глупая, как овца. Не то, что сообразительная, яркая Варя.

Морган жалеет об Анне лишь, как о своей Атанасии. Бессмертие и моментальное заживление ран. Сейчас Моргану приходится туго. Ведь в этом кабинете должна была быть Анна, а не я.

– Я пытаюсь, Мейса… Хватит уже говорить одно и тоже! – Морган шипит, поднимаясь с колен. По взгляду вижу, он взбешен и в тупике. Битую неделю одно и то же. Но у Моргана Наполеоновские планы, и ему плевать на всех и всё. Сейчас главная задача – «расщепиться». Помнится, даже искали дары, чтобы он забылся и смог преодолеть свой страх, но стоило чуть продвинуться вперед, как боль тут же всё возвращала обратно. Бессмысленно…

– Ладно. Спасибо, Саката. До следующей встречи. – Джеймс бухается в кресло и еле сдерживается, чтобы не застонать от боли. Саката прощается и проходит мимо меня, цокая своими каблучищами. Я тут же подхожу к Джеймсу, держа наготове аптечку и залечивающие раны Сенатские бумаги – собственно за счёт них Морган и держится.

Я осторожно расстегиваю рубашку на нем и вижу продольную рану по суставу, будто разорвали кожу.

– Sepelite. – Шепчу и посылаю токи. Бесполезно. Морган лишь морщится. Затем беру бумагу, добытую братом Джеймса, и легонько прикладываю к ране. Возлюбленный шипит, а я его утешаю, как ребенка. Мужчины вообще, как дети: любят поиграться в войну, похвастаться машинкой, а уж боль терпеть не могут.

Хотя, я однажды попыталась расщепиться под воздействием Сакаты. Согласна, очень больно, ощущение, что тебя разрывают пополам. Но, в отличие от Моргана, я продвинулась чуть дальше, чем он, хотя тоже получила глубокую рану по животу. При том это был первый раз! Уверена, тренируйся я так часто, как он, я уже давно бы могла расщепляться на две Маргариты Кирсановых.

Бумага с заклинаниями Старейшин впитывается в горячую кровь и кожу Джеймса, и тут же рана начинает затягиваться.

– Дьявол! Ничего не получается!

– Подожди. Я думаю, мы увидим результаты, ты привыкнешь к боли, и я скоро увижу двух Джеймсов Морганов.

– Я никогда не привыкну! Это адская боль меня постоянно выбивает в реальность! Она говорит расслабься, как расслабится, если ощущение, что тебя распиливают живьем?! – Джеймс взрывается, срывая с себя промокшую от крови рубашку, и швыряет в рядом стоящий таз. Я вздыхаю. Это так надоело слушать! Одно и то же. Я пускаю искру и рубашка в тазу вспыхивает и начинает гореть. Через пару минут от нее ничего не останется. Морган очень осторожен в вопросах крови.

Внезапно телефон начинает звонить – мое спасение от этого зануды. На дисплее высвечивается: «Варвара». О! Кажется, я знаю по какому вопросу.

– Прости, любимый, отвечу.

Я встаю и выхожу в коридор, лишь бы не видеть недовольную мину Моргана.

– Алло.

– Марго? Здравствуй. Это Варя.

– Да, я слушаю.

– Тут ко мне Кристен Деннард пришла и говорит, что она от тебя.

– Да. Считай, это мой подарок тебе на Рождество, милая. Ты хотела отпуск? Ты его получишь. Эта девушка станет твоей сопровождающей, а также прислужницей. Любой каприз – и она исполнит его.

– Отлично просто… – Мне кажется, Варя недовольна, судя по голосу. – Но у меня уже все запланировано. Сегодня вылет! И гостиница уже заказана.

Черт! И как эта настырная не понимает? А если что случится с ней в самолёте? К тому же она Химера! Моя любимица! Ее потерять я не могу.

– Какой самолет, Варя! Ты беременна. Ты же не хочешь, чтобы на борту стало плохо! Нет. Я позволить этого не могу, как твоя Темная и вообще как близкий тебе человек! Я организую тебе портал. Гостиница уже зарезервирована и оплачена мною. Любые развлечения за мой счет! А Кристен должна Моргану, поэтому ты можешь смело указывать на это и пользоваться её любезностью.

На том конце молчание. Удивительно, что она еще думает после такого!

– А где будет гостиница?

– А куда ты летела?

– В Орегон. Портленд.

– Значит будут тебе там развлечения! Передай трубку Кристен, пожалуйста.

Я слышу шорох и звучит голос Деннард с ее немного нахальными пацанскими нотками. Так и вижу ее в кожаной куртке, джинсах, немного сгорбившуюся, с мужскими движениями и замашками.

– Да?

– Кристен, организуй Варе гостиницу в Портленде, в Орегоне. Следи и ухаживай за ней, как за собой. Если последуют жалобы или что-то с ней случится, будешь иметь дело с Морганом.