Текст книги "Сенат"
Автор книги: Елена Ромашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)
Причинённые неудобства
– Мелани? Мелани!
Я просыпаюсь с вскриком и испуганно таращусь на сидящего возле себя Дэррила. В Карцере. У меня в комнате.
– Дэррил? Но… – Если он тут, это значит: – Барона поверила! Да? Сработало?
– Да. Всё сработало. Барона поговорила с Реджиной. Они даже нашли Психолога и Кукольника.
– Правда?
– Да!
Я видела неподдельную улыбку Дэррила. Будто камень свалился с души! Последние сутки пребывания в Карцере дались нелегко. Я сходила с ума в четырех стенах. Хотела даже сбежать, но не могла подставить Барону. Если бы я сбежала, то все мои слова, все мои действия были бы бесполезны, а я привыкла идти до конца.
– Что ты тут делаешь?
– Я пришел за тобой.
– А Барона?
– Она с Реджиной. Пойдем!
Он командует и рывком встает с кровати. Я, еще толком не пришедшая в себя, встаю следом за ним.
– Подожди. А печать? – Я показываю руку, на которой виднеется след от ладони Архивариуса. Если я выйду без разрешения – меня схватят.
– Ты невидима для Янусов. Да и Барона тебя отпустила. – Дэррил безразлично пожимает плечами.
Ну раз это для него не проблема, значит, действительно, я свободна.
Мы выходим в коридор, и взгляд сразу же падает на огромные окна Сената и стоящего возле них Ганна, задумчиво смотрящего в темноту наступающей ночи.
– Кевин!
Я кидаюсь в родные объятия друга.
– Привет! Ты что здесь делаешь?
– Пришел с Дэррилом за тобой. Реджина послала.
Он кидает непонятный взгляд на парня, но ничего толком не объясняет. Странно…
– А где сама Реджина? Что происходит?
– Пошли отсюда, а то Варька заждалась. По дороге расскажу.
Я льну к нему, ощущая медовый запах Кешки, который напоминает о прошлом лете, о Саббате и близких мне людях. Это почти счастье. Почти…
Мы разворачиваемся и идем к двери, которая, по идее, ведет на лестницу, но в Сенате двери порой бывают порталами и тут такой лабиринт, что запутаться проще простого. Кевин держит меня за руку, сзади себя слышу мягкую поступь Дэррила. Ганн говорит тихо, но внятно, не сбиваясь с ритма своих шагов, будто каждый день бывает в Карцере:
– Реджина сейчас с Бароной. Они хотят эвакуировать людей из Карцера. По крайней мере, Ной и Оливия пытаются хоть что-то сделать. У этих Архивариусов не мозги, а сплошные протоколы и правила! Вряд ли они смогут хоть кого-то убедить, да еще вывести без шума из стен Сената. Поэтому я согласен с планом Реджины.
– А что она делает?
– Она поднимает свои связи. Сейчас Курт, Стефан и Ева обзванивают всех Инквизиторов.
– Зачем?
Я оглядываюсь на Дэррила, но по лицу не прочитать его мыслей. Как только возвращаю свое внимание к Кевину, то неожиданно налетаю на него, так как мы уже дошли до двери. Кешка даже не морщится, привыкший к моей рассеянности:
– Реджина хочет дать бой. Вряд ли Архивариусы к ней прислушаются. Но и оставлять тут людей нельзя. Сама понимаешь…
Я смотрю на серьёзного Кевина и чувствую, как внутри все сжимается от страха. Моргана никак не остановить…
– А если найти Моргана и первыми напасть?
– Сенат не поймет. Посчитает самовольством.
– Поэтому проще дождаться, когда он начнет свержение?
Кеша лишь грустно улыбается.
– А Рэй? Вы нашли его?
Я пытаюсь найти хоть толику надежды в лицах друзей, но те лишь хмуро качают головами.
– Морган его держит рядом с собой. Мы не знаем, где он и что с ним. Знаем, что его используют при наступлении.
Вот опять! Снова ощущение, что он скрывает что-то от меня. Я вижу это по его напряжённому лицу и то, как он старательно отводит взгляд.
– Кевин?
Но Кешка молчит, виновато уткнувшись себе под ноги. А я отмечаю, что рыжина его волос исчезла, они приобрели темно-каштановый цвет: Ганн не только растерял свой мальчишеский задор, он возмужал из-за испытаний, выпавших на его и Варину долю. Кешка поменялся не только внутренне, но и внешне: волосы потемнели, похудел, черты стали резче, движения сдержанней, даже кажется, что подрос. Остались только его медовые красивые глаза.
– Ты что-то скрываешь… Я вижу.
Но он игнорирует, буркнув лишь: «Пойдем». Сзади меня прокатывается тяжелый вздох Дэррила.
– Они даже не искали его, вот, что он скрывает.
Я смотрю сначала на одного, потом на другого.
– Это правда? Только это?
Кевин кидает злой взгляд на Дэррила.
– Времени не было… Честно, я пытался по энергии определить через сличитель, но я – никудышный поисковик.
– Когда будет наступление? – Я шепчу, осознавая свое положение.
– Завтра.
Решение приходит сразу же. Отступаю на шаг от Кевина и твердо заявляю:
– Я никуда не пойду.
– Что?
Дэррил и Кевин удивленно смотрят на меня, не понимая.
– Рэй будет здесь. Морган будет использовать его дар. А я не могу вот так… взять и уйти… бросить его. Вы понимаете меня?
Дэррил кивает, а вот Кевин смотрит, все еще не уясняя причины моего упрямства. Поэтому перехожу на русский, чтобы понимал только он и я:
– Кешка, ты же так и не смог бросить Варьку. Ты же пытался за нее бороться до последнего. И ведь не бросишь. Вот и я борюсь. Поэтому я никуда не пойду.
– Ты понимаешь, что здесь будет? Да от тебя сухого места не останется!
– Слушай! Я поклялась перед священником, что с Рэем я буду и в радости, и в горе, и… как-то там еще! Не важно! Я остаюсь!
Я разворачиваюсь и иду мимо изумленного Дэррила, возвращаясь в свою камеру «пыток» – в Карцер.
За спиной доносится возмущенный голос Кевина:
– Дэррил! Скажи ей!
– Чувак, я же говорил тебе…
Стоит подойти к двери с табличкой с моим новым и желанным именем, тут же слышу шорох за спиной. Обернувшись, вижу, как Кевин подбегает ко мне, стараясь сильно не шуметь, но мягкий красный ковер и так поглощает каждый его шаг.
– Тогда я остаюсь с тобой! – Выпаливает Ганн, оказавшись со мной рядом, и храбро нажимает на ручку двери, открывая и приглашая внутрь Карцера. Я же шокировано осознаю его решение: этого еще не хватало!
– Нет! Кевин! Одумайся! Тебе нельзя!
– Да? А что я тогда Варе скажу? Как я буду смотреть ей в глаза? Она меня живьем съест за то, что отпустил, и будет права!
Я смотрю на Дэррила, который мягкой походкой приближается к нам.
– А ты?
– И я с вами.
– Иди в Саббат. Тебя Реджина ждет. – Голос Кевина меняется по отношению к Дэррилу: становясь суровым, неэмоциональный и сдержанным. Да что происходит между ними?
– Не пойду. Или ты думаешь, что я таки послушаюсь тебя и уйду в Саббат?
В этот момент мы слышим, как кто-то входит в коридор, поэтому, словно испуганные дети, тут же влетаем в комнату Карцера и закрываем за собой дверь.
– Ну так что? Мне уйти? – Продолжает опасным шепотом Дэррил, с вызовом глядя Кевину в глаза. Ганн лишь улыбается, но в глазах читается испуг.
– Эй! Что между вам творится? – Не сдерживаюсь я, глядя на неприкрытую враждебность парней друг к другу.
– Ничего.
Краткий ответ, который дает понять, что они не намерены вдаваться в детали. Дэррил первым приходит в себя и садится на кровать в центре комнаты, а я осознаю, как стало тут тесно. Все-таки, это одиночная камера, хоть и с удобствами, но не ночлежка для троих. Дэррил, будто у себя дома, разваливается на кровати и вытягивается всем своим телом под недружелюбным взглядом медовых глаз.
Через секунду Ганн оживает, будто вспомнил что-то, поднимает трубку стационарного телефона и протягивает мне. В динамике отчетливо звучит женский голос, который будто усиливается в напряженной тишине:
– Добрый день, Мелани. Вас слушает Обслуживающий Карцера Номер 246-89. Вы можете обращаться ко мне, как к самому Сенату.
Я таращусь на трубку и Кевина. Тот в нетерпении продолжает держать ее, показывая всем видом, что мне стоит ответить. Я нерешительно подношу к уху телефон.
– Скажи, что у тебя есть сообщение для своего Дознавателя…
– Эээ… Здравствуйте. У меня есть сообщение для своего Дознавателя.
– Простите, Мелани. Но Оливия Барона не может прийти к вам. Я могу вызвать к вам ее помощника.
Я удивленно смотрю на Кешку. Тот кивает в ответ.
– Хорошо…
– Ждите. К вам подойдет ее помощник Ной Валльде.
Прозвучавшее имя объясняет всё. Поэтому я облегченно вздыхаю и прощаюсь.
– А сам вызвать Ноя не мог? – Я укоризненно гляжу на Кевина, тот расцветает своей обворожительной улыбкой.
– Нет, не мог. У Януса тут же включился бы охранный инстинкт: чужак на территории Карцера.
Я смеюсь, понимая, как Кевин пробрался сюда.
– Тебя тоже Янусы не видят?
– Да.
– Конечно, не видят. – Доносится голос Дэррила, и мы оборачиваемся к нему: – Они лишь отпечатки энергии, которые зависают, как компьютеры, когда за один раз с ними происходит слишком много процессов. Они не могут считать, кто вы. Да и магия слишком сильная у вас.
В этот момент дверь открывается и в проеме возникает Ной в светло-сером костюме, в котором с его фарфоровой кожей и почти белыми волосами, выглядит, как ожившая статуя.
– Что случилось? Вы почему еще здесь? – Ни приветствия, ни извинений: Ной явно взвинчен и выглядит уставшим.
– Передай Реджине, что Мелани отказалась покидать Карцер.
– Почему?
– Потому что Рэй будет здесь. – Отвечаю я, стараясь опередить Кевина, пока тот не ляпнул лишнего. – Я не уйду отсюда. Я буду здесь во время наступления. Считайте, что решила бороться.
То, что я увидела на лице Ноя, не давалось описанию: привыкшая к беспристрастному выражению лица Валльде, сейчас наблюдала, как его брови взмыли вверх от удивления, затем сошлись на переносице от злости. Он было уже открыл рот, чтобы что-то сказать мне, но внезапно зависает, как Янусы, которые пытались прочесть мой знак. Секунда, две… И он сдается, придя к какому-то своему выводу.
– Хорошо. Я скажу. А вы?
Он удивленно смотрит на развалившегося на кровати Дэррила.
– А мы остаемся с ней. Я ее не оставлю одну. – Мне показалось или в Кевине проскользнуло что-то Оденкирковское? – А Дэррила надо проводить к Реджине. Его я одного не отпущу в Саббат. Сделаешь?
– Не могу. Я должен быть здесь. Мне еще говорить с Архивариусом Бодо.
Кевин понимающе кивает, а я спрашиваю:
– Чем ты занимаешься, Ной?
– Тем, за что с легкостью лишусь статуса Архивариуса.
– Есть кто выслушал?
– Да. Как Реджина и предсказывала: за нами пошли Джонс и Вэй. Еще пара человек. Ладно, я пойду. Реджине доложу о вашем решении.
Он тут же исчезает, закрыв бесшумно дверь. Кевин ловит мой взгляд и поясняет:
– То, что мы делаем, может выйти нам боком, если Морганы прознают.
– Они убьют вас? – Я в ужасе смотрю на Кешку. Тот лишь в ответ издает странный смешок.
– Хуже. Могут отложить нападение. И мы в глазах всех станем бунтарями, сумасшедшими заговорщиками. Короче, все может обернуться против нас. Морганы считают, что мы ничего не знаем. Мы делаем вид, что не знаем о них, собирая тайком людей. Тут еще опасность, чтобы и другие Архивариусы и сами Старейшины не поняли, почему Инквизиторы зачастили в Сенат.
Я киваю на каждое слово – я понимаю их замысел. И вправду сложно. Они ходят по самому краю.
– Твою мать! Фонит сильно. Не работает.
Я оборачиваюсь и вижу, как Дэррил уже стоит у окна и пытается что-то сделать с собственным мобильным телефоном. Эта картина невольно вызывает у меня усмешку. Неужели он не понимает, что техника дает сбои в Сенате? Уверена, что Янусы и Архивариусы, накладывая заклинания на каждую комнату, не забыли и о технологиях 21 века.
– Ты кому-то пытаешься позвонить?
– Я надеялся, хотя бы в игрушку порубиться.
– Ты так спокоен… – Я действительно замечаю, что Дэррил, в отличие от Кевина и Ноя, не выглядит дерганным и озабоченным по поводу грядущего переворота.
– А чего беспокоиться? Морган сам себя убьет.
– Да, но, прежде чем он это сделает, много народу пострадает. – Возражает Кевин, все еще стоя у стола с Карцерным телефоном в руках. Он смотрит на моего друга так, будто ему противно находиться с ним рядом.
– В смысле, Морган сам себя убьет? – Явно, что за прошедшие сутки много чего произошло, и эти двое в курсе событий. Одна я продолжаю быть в неведении. Я верчу головой, как флюгер, ожидая хоть какого-нибудь нормального ответа от них. В ответ лишь доносится тяжелый вздох Ганна и на его лице расплывается покровительственная, но красивая улыбка.
– Морган хочет стать Старейшинами. Это как… как… как лезть в трансформаторную будку. Притом он не понимает, что будет. – Кевин отодвигает стул и садится напротив нас. – Старейшины – это энерготочка. Это… я даже не знаю с чем сравнивать. Они работают, как предохранитель для Инициированного мира. Они берут из всех нас магию и распределяют по миру. Понимаешь? Они регулируют систему энерго-токов по колдунам и ведьмам. А Морган думает, что это люди. Он даже не догадывается, что если он станет Старейшинами, то его…
– То его просто разорвет. – Заканчиваю я за Кевина, вспоминая подобный разговор у камина вместе с друзьями в Норвегии. Тогда Варя отлично меня заложила Рэйнольду, рассказав о моих планах, за что я получила хорошую взбучку от любимого.
Кевин кивает, но тут же в его голосе появляется желчь сарказма по отношению к Дэррилу:
– А вот Дэррил считает, что не стоит мешать Моргану. Только он не думает, что прежде, чем Моргана разорвет на тысячу световых кусочков, пострадает много других людей.
Я с ужасом смотрю на Дэррила, потому что среди «других людей» будет мой Рэйнольд, который по замыслу Моргана должен обезболить его.
– Слушайте… Я не понимаю, как вы можете быть такими спокойными! Дэррил! Там же будет Рэй! Там будет куча других твоих знакомых! И ты, Кевин?
– Что? Предлагаешь мне расплакаться от страха? – Съязвил Кешка, но увидев мое лицо, понял, что зря это сделал. Ей-богу! Будто оскорбил!
– Эй! – Дэррил поворачивается ко мне и, как в прошлые времена, берет за руку, даря ощущение поддержки. – Я тебе обещал, что всё будет в порядке с вами, значит так и будет! С тобой и Рэем всё будет хорошо!
Я киваю, желая верить ему всем своим существом. Не важно, что и как будет, главное – надеяться. Я сглатываю слезы и пытаюсь вернуть уверенность своему голосу, но все равно получается полупридушенно.
– А когда планируется расширение?
– Завтра. – Кевин снимает ботинки и кладет ноги на край кровати, развалившись на стуле. – У Реджины и Артура еще в запасе день, чтобы хоть кого-то собрать и оповестить.
Я оглядываю свою маленькую комнату, которую час назад ненавидела и считала пыточной: нет ничего хуже, чем быть наедине с собой, когда у тебя на душе ад, в голове всплывает тысяча «а если», «вдруг», мир сужается в пару шагов и ограничивается четырьмя стенами. Теперь же я, если честно, радовалась, что со мной остались парни, хотя понимала – это безумие. Это опасно, ничего хорошего в этом нет. Ощущение подобно последней сигарете перед расстрелом.
Комната мелкая для троих. Особенно кровать. А ждать нападения нам еще сутки, даже больше…
– Класс! И как мы будем ночевать? Кровать-то одна? Или вы надеетесь, что я уйду из Сената?
– Нет. Не надеемся.
Кевин уныло стаскивает пиджак и вешает его на спинку. Сразу вспоминаю, как он спал на полу в мотеле, чтобы отдать Варе и мне кровать. Джентльмен во всем. Волна вины накрывает меня, поэтому кошусь на Дэррила. Я хоть и дорожу его дружбой, но Кешка и так натерпелся: поэтому я знаю, кто сегодня будет спать на полу. Дэррил тут же ловит мой пристальный взгляд:
– Что?
– Ничего.
Все началось с того, что лампа над столом стала противно трещать, а затем отключаться с резким звуком.
Бзззз…
Вжик.
Бзззз…
Вжик.
Боже! Да выключите ее кто-нибудь!
Резкое мерцание лампочки бьет по глазам, что я окончательно просыпаюсь. Мое тело затекло и вспотело – ужасно жарко, так как я зажата между двумя мужчинами на одной кровати. Дэррил лежит на боку в неудобной позе, справа от меня в таком же положении, почти на краю, спит Кевин. Душно. Мы заперты в этой маленькой комнатушке, где не открывалось окно и не было возможности проветрить хоть как-нибудь помещение. Этакий маленький ад из четырех стен и кровати. Теперь еще и лампа раздражающе мигает. Ее треск порой переходит в злобное жужжание подобно рою насекомых. Тишина, горячее сопение мужчин и эта лампа.
Бзззз…
Вжик.
Бзззз…
Вжик.
Перед сном мы успели наговориться, обсудить план действия Моргана. Даже поссорились. Я так и не поняла, почему Кевин недолюбливал Дэррила. В пылу он даже обозвал его Химерой, что было очень неожиданно слышать такое обвинение из уст Ганна. Под конец, к двум часам ночи, мы сошлись на том, что надо ложиться спать, тем самым прервать неприятное напряженное молчание между этими двумя. На полу ложиться никто не хотел, да и я сама была против. В итоге, уговорила попробовать всем уместиться на кровати. Было неудобно, жарко, но это лучше, чем кто-то лежал бы на полу без подушки и одеяла на жестком ворсе ковролина.
Бзззз…
Бзззз…
Вжик.
Выкарабкавшись из тесноты мужских тел, я встаю и подхожу к столу, при этом разминая затекшую шею. Странно… Да что с этой лампой? Того и гляди потухнет. Может, контакт отходит? Я аккуратно стучу ногтем по стеклу, но лампа, лишь странно звякнув, продолжает моргать.
– Фонит… Бесполезно.
Я оборачиваюсь на сонное мычание Дэррила. Он трет глаза и начинает разминать плечи.
– Магический фон колеблется. Не чувствуешь?
Я прислушиваюсь к своим ощущениям: моя магия спокойная, как вода в озере в безветрие.
– Нет. А должна?
– Я чувствую. – Это уже доносится от Кевина, который тоже по ходу проснулся из-за этой проклятой лампы. Ганн медленно откидывается на мое место и с болезненным мычанием трет лицо руками. – Согласен с Дэррилом: фон неровный – скачет, как синусоида. И, кажется, амплитуда увеличивается… Странно, что ты это чувствуешь, Дэррил, в отличие от Мел.
– Не ты один такой одаренный. Я тоже немало умею.
Я хотела уж было цыкнуть на этих двоих, чтобы прекратили друг к другу цепляться, но мой взгляд падает на окно.
– Что это?
Я никак не могу понять, что там происходит. Окно Карцера, как всегда, выходит на склон горы с заснеженным лесом. Только там мерцает что-то… Мигающая лампа, как назло, не дает рассмотреть: то чернота, то резко свет по глазам и я вижу свое сосредоточенное, призрачное лицо в отражении стекла. Так невозможно ничего рассмотреть! Подхожу вплотную, уткнувшись лбом к холодной тверди стекла и прикрыв руками, чтобы свет не мешал…
Секунда, две…
Бзззз…
Вжик.
Сначала мне кажется, что там блуждают какие-то лучи, падающие сверху на снег. Пока до меня не доходит.
– Ребята! Посмотрите!
– Что?
Я слышу торопливый шорох, и вот нас уже трое у окна.
Бзззз…
Вжик.
Бзззз…
Вжик.
Мы молчим и вглядываемся в темень с блуждающими вразнобой вспышками.
– Что это? – Кевин также озадачен, как и я.
– По-моему, не только у нас проблемы с электричеством.
То, что мне казалось световыми всполохами откуда-то сверху, оказывается отблесками света на деревья и снег от самого Сената: здание мигало, как азбука Морзе. Ощущение, что мы на огромном корабле и смотрим на отблески огней в воде, которые то вспыхивают, то гаснут.
– Твою мать!
– Фонит, говоришь?
Я напугана. У ребят тревожные и растерянные лица. Мой страх, наконец-то, всколыхнул во мне магию, и я почти кожей стала улавливать этот самый неустойчивый фон. Этот шум, который приняла за электричество, разросся и стал плотным, тягучим, похожий на то, будто вы на дискотеке и всем телом ощущаете ритм музыки. Только это было беззвучно и не так резко, но все равно – волны то накатывали, отключая лампочку, то уходили, возобновляя свет в комнате.
Кевин кидается к стационарному телефону, а Дэррил начинает судорожно набирать кого-то по мобильному, пытаясь при этом поймать сигнал.
– Свяжите меня с Дознавателем Оливией Барона! – Кевин почти орет в трубку. А Дэррил чертыхаясь произносит: «Почти… Давай! Ну же!»
– Эй! Что происходит? – Я с ужасом наблюдаю за паникой ребят.
– Расширение – вот, что началось… Есть! – Дэррил радостно восклицает, высоко подняв телефон.
– А разве оно должно быть не завтра? – Но меня они не слышат. Кевин кидает трубку и кидается к Дэррилу.
– Стационары не работают. У тебя получилось?
– Да!
– Попробуй отослать смс Реджине.
– Сейчас, чувак! Не все сразу!
Кевин будто вспоминает обо мне и оборачивается:
– Да, расширение должно быть завтра. Почему-то Старейшины перенесли всё.
– Но, если началось расширение раньше, то Морган не знает. Он так же ждет, как и мы завтра!
– Да. Это и классно! – Кевин почти счастлив. Он улыбается так, будто взял джек-пот, я же осознаю, что не увижу Рэйнольда, что план может и потек для всех в лучшую сторону, но не для меня.
– Отослал! – Радостно сообщает Дэррил.
– Отлично! Классная работа. Ты хорошо поработал над своим сотовым! – Кажется, что Кевин готов расцеловать Дэррила. Тот в ответ гордо улыбается.
– Я же говорю: вижу сущность вещей. Уж перенастроить мобильный, чтобы хоть как-то работал тут, я могу.
Стоит ему закончить фразу, как тут же резко становится темно. Свет потухает. Неожиданно. Пугающе. Тьма наступает везде. Во всем мире. Мы ослепли, замерев в своих позах, чтобы понять происходящее.
Чернота.
И наше тихое острожное дыхание.
За окном – ни всполоха: во всем здании отключен свет. А далее происходящее становится подобно кошмару: в этом мраке, в котором даже не ощущается магия, превратив весь Сенат в простое непримечательное здание, словно сирена или выстрел у уха, громко дребезжит всем своим пластмассовым коробом телефон, что мы аж подпрыгиваем на месте.
– Ай!
– Твою мать!
– Черт!
– Спокойно! Это просто телефон!
– Ну так возьми трубку, ты рядом!
– Тише! Вы слышите? – Цыкает Кевин на нас, и мы затыкаемся. Прислушиваться даже не надо, так как это повсюду, что мурашки бегут по коже, а я начинаю с испугу жаться к Дэррилу: пугающий, дребезжащий звонок телефона множится и превращается в странный тревожный звук, который, кажется, пронизывает все здание. Телефоны звонят везде. Всюду. Во всем Сенате, на каждом посту и каждой комнате! Они гудят, пищат, трещат, звенят и сигналят, сливаясь в один неприятный гул.
– Кевин, ты ближе всех, возьми трубку!
Я не слышу Ганна сквозь этот кошмар, зажимая уши руками, я лишь чувствую, как колыхнулся воздух и резко все замолкает. От этого мне становится дурно, будто я не только ослепла, но и оглохла.
– Алло? – Голос у Кешки предательски дрожит.
В этой темноте среди нашего шумного дыхания и липкого страха мы слышим пугающе доброжелательный голос диспетчера Сената:
– Здравствуйте! С вами говорит голос Сената от лица Старейшин. Просим прощения за причинённые неудобства. Сейчас проводится расширение здания Карцера. Через пару секунд будет включен аварийный свет. В течение десяти минут работа Сената будет возобновлена. Просим не паниковать и оставаться на своих местах. Не предпринимать никаких решительных и противозаконных действий, которые будут караться со всей строгостью Инициированного мира. Хорошего вам вечера!
