Текст книги "Сенат"
Автор книги: Елена Ромашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)
Старейшины восстановились и управляли Инициированным миром, как дракон с тремя головами. Еще бы! Они же магия! Они же суть всего – Essentia omnium. Проще говоря, все медленно входило в свое русло. Точки над i расставлялись, раны затягивались, вопросы с каждым днем росли.
– Пойдем? Я сюда больше не вернусь.
Ева кивает. Мое настроение на нуле, даже хуже. Будто покидаю пожарище и все, что осталось, уношу вместе с горьким запахом прошлого. Мы с Евой выходим в главное офисное здание Теней. Здесь тоже кое-что изменилось – на некоторых порталах красной краской выведены кресты. Ева пояснила, что это значит хозяева либо убиты в ночь расширения Сената, либо находятся под следствием. На моей двери тоже крест. Грубо и размашисто – видно, что торопились.
Обратную дорогу я молча следую за Евой, выходя из одного портала в другой. Говорить не о чем, да и не нужно. Всё уже сказано в стенах Сената и на литургии по усопшим. Все это сильно удручает.
– У нас есть время. И ты даже успеешь в больницу.
Я удивленно поднимаю глаза на Валльде. Ева смотрит на часы, а затем задумчиво обращает взгляд вдаль.
– Куда я успею?
– В больницу. Ты, кажется, хотела посмотреть дом Рэйнольда?
– Ну да…
– Мы, как раз, сейчас в Лондоне и недалеко от Хакни*.
Я оглядываюсь – обычная улочка между домами из красного кирпича. Мы только что вышли из синей двери черного входа… какого-то дома. Я даже не знала, что мы в Лондоне. Эта дверь могла быть как в Ливерпуле, как в самом Блэбёрне, как и в другом европейском городе.
– И далеко нам идти?
Ева открывает программу с навигатором.
– Где-то пару улиц. А потом вернёмся сюда и продолжим путь.
– Хорошо. А ты помнишь адрес?
– Да. Помню. Мне приходилось бывать там один раз.
– И когда?
– Вместе с Мириам. Когда умерла их мать, я помогла ей убраться в доме.
Понятно. Я чувствовала легкое возбуждение: я поняла, что мне не терпится оказаться там. Увидеть ту часть жизни Рэйнольда, в которой меня не было и я не знаю. Возможно, это все-таки поможет мне в той мешанине, что творится у меня в голове.
– Странный тут… народ. Мы точно в Лондоне? – Я с недоверием проследила за мужчиной, который прошел мимо нас и так посмотрел на Еву, что смело можно подавать заявку в полицию о домогательстве. Пока шли, я видела уже двух бездомных, странную всю татуированную женщину, противного вида толстого мужика, ругавшегося с каким-то арабом.
– Да. Тут часто выдают социальное жилье. Район Хакни вообще считается одним из неблагополучных. В 2006 году этот район получил статус самого худшего места жительства в Великобритании. Но власти над ним работают. Осторожней!
Пока Ева говорила, я с удивлением смотрела на нее, и не заметила груду коробок, на которую чуть не налетела. Подруга, резко дернув к себе, успела меня увести. Через секунду картон зашевелился с каким-то бурчанием, и то, что я приняла за мусор, оказалось бездомным, накрытым листами картона.
– Нам сюда.
Я неожиданно оказалась у крыльца с темно-зеленой дверью и черной чугунной изгородью с пиками, напоминающих проткнувшие горло Анжелины Хилл. От этого у меня мурашки побежали по спине. Дом в два этажа, стандартная квартира. Но тут явно никто давно не жил: грязное крыльцо, сходит краска с двери и рам, в отличие от соседей, у которых все чисто и приятно глазу. На окна дикой порослью свисал плющ, который надо постричь и привести в порядок.
Дверь открылась, как только Ева произнесла заклинание. Из сумрака помещения запахло старым деревом. Подруга настороженно вглядывалась внутрь.
– Я первая. – А затем вошла, прошелестев мимо меня подкладкой плаща. Я нервно топталась на крыльце и смотрела с него на улицу. Неужели Рэй и Мириам тут жили? Неужели он каждый день отсюда ходил в школу, просыпался, завтракал, выходил на крыльцо и видел то же самое, что и я сейчас? Странно… Это место никак не вязалось с образом сурового Инквизитора в черном тренче и костюме.
– Мел, заходи! – Голос Евы странно прозвучал из глубины дома. Зайдя, я оказалась в сумраке, где пахло пылью, ветошью и прошлым. На стенах были обои жутко желтого грязного цвета со светлыми пятнами, обозначавшими, что когда-то там висели зеркала и картины.
Почти сразу от порога вела лестница наверх. Я прошла ее и свернула в зал, где находилась Ева посреди пустоты. На пыльном полу оставались дорожки наших шагов.
Ева задумчиво стояла и осматривалась по сторонам. В этот момент пришла забавная мысль, что будь Валльде в своих любимых белых вещах, она смотрелась бы тут очень странно. А так, будто агент по недвижимости, показывающий мне дом.
В углу комнаты валялись сломанный стул и коробка, в которой лежит какая-то книжка и рамка от фотографии – вещи, потерявшие всякий смысл.
– Мириам и Рэй ненавидели этот дом. Когда умерла мисс Оденкирк, Рэй даже предложил устроить тут пожар. – Ева хмыкает, будто вспомнила старую шутку. – Мириам его остановила. Мы столько грязи отсюда вынесли. Выкинули всю мебель и вещи. Мира хотела отделать его и продать. Но так и не смогла им заняться…
Ева повернулась ко мне и развела руками: такие вот дела. Но я знала намного меньше, чем моя подруга о детстве Оденкирков.
– Рэй говорил, что их мать пила.
– Да. Была алкоголичкой. Она, когда родила Рэйнольда, перебралась из деревни сюда. Как рассказывала Мириам, их отец умер, когда Рэю был год. А мать не смогла выжить в новом городе. А дальше пошла по наклонной.
– А как она умерла?
– Машина сбила.
Я невольно хмыкнула: в последнее время эта причина смерти и травм может означать, что угодно, коверкая статистику ДТП Великобритании.
– Пойдем наверх, кое-что покажу.
Ева уверено вышла из зала, поднимая пыль на каждый шаг от своих каблуков, и направилась на второй этаж.
– Вот. – Она указала на дверь, которую сразу заметила без ее помощи, потому что на ней было написано черной краской: «Комната Рэйнольда и Мириам». А чуть ниже грубо вырезано ножом: «Не входить».
Сразу понятно, что это их комната. Дети пытались, как и все подростки, ограничить свою территорию от взрослых. Правда, я заметила мелкую деталь, которую знала из своего опыта – дверь вышибали. И, похоже, не раз. На уровне ручки с замком был сильно покорежен дверной косяк с выломанными кусками по краям. Толкнув легонько дверь, она со скрипом открылась и показала нам пустое запущенное помещение. Здесь были обои милого голубого цвета, а на стене позабыт постер из журнала с группой U-2. Мелкие дырочки в стене свидетельствовали, что тут висело много постеров на кнопках.
– Смотри. Это делала Мириам. Тебе понравится.
Ева указала на обои возле окна. Подойдя вместе с ней, я увидела странные шкалообразные черточки с надписями: «2 года», «5 лет», «6 лет», «8 лет», «10 лет».
– Это рост Рэйнольда. Пометки начинала делать их мать, но за нее закончила Мириам.
Последняя «зарубка» значилась на «13 лет». Рэйнольд в этом возрасте был ниже меня на голову. Представляю, каким он был уже в шестнадцать!
Тринадцать – знаковое число для Инициированных.
Рэя и Мириам в тот год забрали на Начало, а там, после проявления знаков, прикрепили к Саббату. Видно его сестра делала эти пометки в дни рождения Рэя, от того она и последняя. Интересно, какова цель была этих зарубок? Какое значение они имели для Мириам?
Я чувствую, как перехватило в горле от нахлынувших чувств. Мириам этими зарубками заявляла право на их будущее. В этом мы с ней схожи. Мир рушится, всё вокруг корёжится и разламывается, как дверной косяк из-за выбитой ногой двери, но мы продолжаем механически жить и закрывать за собой. Всё это натолкнуло меня на одну мысль, которая все не давала мне покоя с прихода Архивариусов в палату Рэя:
– Ева?
– Что?
– У меня есть одна безумная идея: просьба к тебе и Реджине.
– И почему я не удивляюсь? – Ева улыбнулась, изящно откидывая со лба светлую прядь волос. – И какая у тебя просьба?
– Я хочу вызвать Старейшин к Рэю, чтобы они ему помогли очнуться…
Ева нервно цыкнула языком и тяжело вздохнула. Через пару мгновений она пробормотала, стараясь не смотреть на меня:
– А ты продолжаешь биться за него до конца. Мне иногда кажется, что он тебя не достоин.
– Почему?
– Слишком уж ты отчаянная. Рэйнольд до такого не додумался бы никогда, будь ты на его месте.
– А что бы сделал Рэйнольд?
Ева пожала плечами и повернулась к окну, за которым виднелся маленький кусочек запущенного внутреннего двора.
– Не знаю… Я знаю, что когда ты была в коме, он оплачивал твою койку в больнице и не появлялся там.
– Ну он тогда меня не любил.
– Боюсь, даже если бы любил, вряд ли что изменилось. Он бы просто тебя ждал.
Я не верила Еве. Может и ждал бы, а может, нашел бы на краю земли далеко в Норвегии, воскресшую из пепла. Я все еще надеялась, что произошедшее со мной не всё было продиктовано схемой.
– Так ты поговоришь насчет Старейшин с Реджиной? Или мне самой их найти?
– Охотно верю. – Она рассмеялась и по-сестрински обняла, обдав теплом своей руки и легким ароматом духов с нотками жасмина, которые в этой полупустой грязной комнате напомнили о том, что за дверью этого дома есть жизнь и цивилизация, приятные ароматы и уютные детские комнаты, хозяева которых не знают, что такое отсутствие материнской любви.
Где начинается схема, где начинаюсь я?
Мою идею со Старейшинами, как и ожидала, Реджина приняла в штыки. Но уговорами Евы, рационального Артура и импульсивного Стефана ее удалось уговорить.
Ева рассказывала, что после ее разговора со Стефаном, Клаусснер ворвался в кабинет к Хелмак и почти умолял Реджину.
– Эта девочка постоянно доказывает, что нет ничего невозможного!
– Так и сказал?
Ева кивнула. А я с двойным удовольствием откусила булку. Удивительно такое слышать про себя! А еще удивительней слышать это про Стефана. Всего год назад он возглавлял антифанатскую группу Мелани Хелмак, даже пощечину влепил в подсобке, но дальше он не просто принял меня: пустился с другом в поиски меня, защищал мою сестру, спас во время Расширения, и вот она – последняя, наивысшая степень – слышать, что я стала авторитетом для Стефана Клаусснера.
– А у Стефана есть второе имя? – Неожиданно пришло мне на ум.
– Есть. А зачем тебе?
– Да что-то в голову взбрело…
– Только не смейся. Стеф его не любит. Фрюдерк!
– Стефан Фрюдерк Клаусснер?
– Да.
– По-моему, звучит внушительно.
– А, по-моему, глупо. Хотя под его характер подходит. Все-таки, несмотря на его немецкие корни, в нем слишком много Италии!
Ева подложила себе салата. Я же, глядя на нее, осознала, что наелась до отвала и добавки точно не осилю: еще чуток и взорвусь, как Старейшины. Мы сидели на кухне Саббата, из-за того что пропустили обед, в окружении холодного блеска кастрюль и сковородок. В конце стола в миске томилась замаринованная баранина, отдавая в нос кисло-чесночным ароматом вперемешку с запахом крови.
После посещения дома Оденкирков, прошло три дня. И одно событие радовало другим: вчера выписали Кевина, поэтому он на радостях сразу рванул к Варе и просиживал возле нее. Сестру обещали выписать послезавтра. А сегодня с утра мы перевезли Рэя в замок вместе с аппаратурой. Решение о перемещении приняла Реджина, посчитав, что вызов Старейшин в больнице – это опасно для смертных: произойдет большой всплеск энергии, которая может вывести из строя много дорогостоящей жизненно важной техники, и тогда ряд смертей будет на нашей совести. Что уж говорить о том, что больные и медперсонал не смогут не заметить аномальное поведение электричества в здании. Поэтому Артур взял дело в свои руки. С помощью воздействия на нужных людей, мы получили разрешение о содержании Рэйнольда в Саббате. И вот с утра мы с Евой поехали в больницу, затем тряслись в карете скорой помощи вместе с медсестрой и бессознательным Рэем, и сейчас обедали на кухне, стараясь не мешать миссис Лонг, которая уже делала заготовки на ужин и со своими дымящимися кастрюлями и травами была больше похожа на ведьму, чем присутствующие тут Инициированные.
– Где твое кольцо?
Ева кинула взгляд на опустевшее место на безымянном пальце. Я грустно пожала плечами. Кольцо у меня забрали еще в Карцере, когда переодевалась и отдавала свои личные вещи. У Рэя тоже нет кольца, видно сняли у Моргана. Я невольно посмотрела на кисть Евы, там блестело простое золотое украшение – безумный поступок Евы, счастье для Стефана. Вспомнились серокаменная церковь со статуей Марии во дворе, темный кабинет с запахом ладана и обида Рэйнольда моим отказом, как не хотела замуж, считая это безумством, и как со страхом шла к нему по церкви, а на его лице читались испуг и одновременно счастье. Счастливые воспоминания. Жаль только, не до конца мои, а сфабрикованные схемой Лидии.
Сегодня ночью Рэй снова снился. Он каждую ночь приходит ко мне во снах. Иногда я слышу его голос, нежный шепот, могу поклясться, что когда он касается, я ощущаю его кожей.
А просыпаешься – его нет. Пустота и одиночество. И в какой-то момент в голове возникает мысль: что есть реальность? Где она начинается и где она заканчивается? Где начинаются мои чувства, а где созданные Кукольником?
За это я ненавижу сны.
Но и не могу без них. Там мы вместе. Там все просто и понятно. Там сон – порождение картинок моего мозга, а не чье-то воздействие на меня извне.
– Ну-ка, девушки, вам лучше доесть либо в своих комнатах, либо в столовой. Я сейчас жарить начну, пропахните все кухней! – Донесся со стороны плиты недовольный голос кухарки.
– Всё было очень вкусно, миссис Лонг! Мы уже поели и уходим! – Крикнула Ева, сгребая со стола грязную посуду. Я начинаю ей помогать. Оставив после себя чистый стол, мы сытые покидаем кухню, где начинают скворчать сковородки.
– Всё-таки надо отдать должное миссис Лонг, ее отбивные – это произведение искусства. Даже в любимом моем «Paul Bocuse» со звездами Мишлен не делают таких.
Я хмыкнула, вспомнив, как отбывала наказание у нее: мелкие порезы пальцев, ожоги от сковороды и постоянное ворчание кухарки.
– Леди, вы готовы?
Артур возник перед нами, будто из воздуха, что я испуганно отшатнулась и наступила на ногу Еве. Светоч скользнул по мне взглядом пронзительно голубых глаз и чуть усмехнулся.
– Мы сейчас будем вызывать? – Ева даже побледнела от неожиданного заявления.
– А когда же? Сюда уже пришли другие Светочи.
– Зачем другие? – Я думала, что Старейшин будут вызывать в семейном кругу.
– На всякий случай, как моральная поддержка.
Эта формулировка прозвучала странно с натянутой улыбкой. Сверкнув перстнями на руке, он легким жестом позвал за собой. Мягкая, почти бесшумная походка, темно-бордовый вельветовый пиджак с платком на шее, бархатистый аромат парфюма, плавные грациозные движения – Артур напоминал потомка древнего аристократического рода, чем колдуна.
Мне стало страшно от непонимания, зачем они позвали других Светочей. Пройдя в комнату, в которой когда-то лежал Кевин, я увидела Рэйнольда, лежащего на огромной кровати, подключенного к капельнице и другим аппаратам, ведущих свои измерения. От этой картины мне стало дурно. Когда он лежал в палате, это выглядело не так обреченно, как сейчас в темной комнате с дорогой дубовой мебелью на кипельно-белых простынях. Будто умирающего привезли домой, чтобы он скоротал дни в уюте и среди семьи. Это было страшно. Я не могла отвести глаз от этой картины.
– Познакомьтесь, это Мелани. Жена Рэйнольда.
Реджина почти силой развернула меня к стоящим людям. Я кивнула в ответ, пытаясь совладать с чувствами: передо мной стояло пару мужчин и женщин, некоторых я помнила по судам в Сенате. Реджина стала называть имена и школы, но я никак не могла их запомнить, потому что продолжала смотреть, не отрываясь от бледного лица Рэя.
– Ну что? Приступим?
От звука этого голоса я дернулась, будто током ударили, и посмотрела туда, откуда он прозвучал. В дальнем углу за всеми стоящими в кресле сидела Оливия Барона.
– Оливия? Это вы?
– Представь себе.
Я невольно стала улыбаться. После взрыва никто толком мне не мог сказать – выжила она или нет. Барона сделала движение рукой и я заметила возле кресла костыли. Скользнув взглядом по ней, я увидела гипс на ноге.
– Я бы попросила тебя залатать меня, но слышала, что ты лишилась магии.
– Да. – И в доказательство показала чистое запястье левой руки.
– Может, уже начнем? – Нетерпеливо произнес мужчина рядом со мной, которого Реджина отрекомендовала его как Светоча «Охотников». По нему и видно было: мускулистый, загорелый с белоснежными зубами.
– Да, давайте. – Согласилась Оливия, тяжело вставая с кресла, опираясь на костыль.
– А можно вопрос? Зачем так много людей? – Не считая Артура и Реджину, здесь было пять Светочей и Архивариус Барона.
– Потому что мы такое совершаем впервые, и всем страшно. Из нас никто не вызывал Старейшин ради того, чтобы вывести колдуна из комы. Это нонсенс. – Пояснил Артур, поправляя нефритовые запонки.
– Тогда почему сейчас согласились?
– Потому что попросила ты. – Хмыкнул Светоч, смотря на меня с уважением своими светло-серыми глазами. – Многих впечатлила твоя история с самосожжением и попытка предупредить всех о Моргане.
Пока Артур пояснял мне, покровительственно приобнимая меня за плечи, все остальные встали возле кровати Рэйнольда. Хелмак легко подтолкнул меня к ним и встал рядом с Реджиной и Бароной. Все молча переглядывались и набирались смелости. По легким кивкам о том, что все готовы, Оливия громко произнесла:
– Я, Инквизитор и Слуга Инициированного мира, вызываю Старейшин Святого Сената с просьбой о помощи народу своему. Ab aeterno ad hinc! Да свершится суд! Да наступит день! Dies irae, dies illa.
Стоило ей закончить, как на нас снизошла древняя тишина. Будто мир умер. Я не слышала никого, только себя: свое сердцебиение и частое дыхание. А затем, будто вернулась в ночь Расширения, в комнату с Химерами и стеклянным потолком. Гул ежесекундно нарастал, в атмосфере пошли волны магии, делая воздух наэлектризованным и выдавая короткие вспышки молний. Я почувствовала головокружение, испарина покрыла мой лоб, что не сдержалась и сильно зажмурилась, крепко схватившись в руку Артура, чтобы не свалиться в обморок.
– Старейшины Святого Сената прибыли. Зачем вызывали? – От этого голоса, который троился в комнате, у меня замерло сердце.
Открыв глаза, я увидела Морганов. Только их было три и они двигались одновременно! Может, они выжили? Но через секунду я осознала, что все-таки Джеймс добился своего – он стал Старейшинами: они не только разорвали его, но и поглотили, взяв его внешность для себя.
– Старейшины, перед вами Светочи и Архивариус – колдуны, избранные для соблюдения законов нашего мира. Мы, слуги Инициированных, собрались и просим о помощи колдуну Рэйнольду Оденкирку от лица его жены. – Барона указала на Рэйнольда.
Морганы тут же посмотрели на меня, а я от испуга попятилась назад.
– Инициированная! – Звук его голоса, размноженный втрое, испугал так, что я затряслась. – Подойди ко мне!
Я встала как вкопанная, не смея даже пошевелиться, пока меня легонько не подтолкнул Артур. Слезы паники подступили на глаза. Я начала задыхаться, постоянно уговаривая себя, что это не Морган, что это Старейшины – просто энерготочка, но от этого самовнушения стало еще хуже. Всё стало напоминать кошмар. Может, я сошла с ума? Мне всё снится? Разбудите меня! Не хочу видеть эти ненавистные зеленые глаза!
Внезапно Морганы по краям отошли от среднего и, окружив меня, резко схватили за руки и подтащили к главному. Я взвизгнула и, что есть силы, начала вырываться, но их пальцы будто были из камня!
– Мелани, успокойся! Доверься им! – Крик Артура донесся из-за спины, но я была испугана до предела, что была почти готова умолять прекратить всё. Морган посередине смотрел на меня, но его эмоций не возможно было прочитать на беспристрастном лице. Что он хотел сделать со мной? Эти существа имеют эмоции? Имеют понятия человечности и милосердия? Зачем я уговорила их вызвать! В голове то вспыхивали, то гасли воспоминания о пытках Деннард, Савова и Моргана.
За спиной я слышала голоса других Светочей, но не понимала их. В ушах звенело от ужаса, слезы текли по щекам, а ноги стали ватными, а в груди беззащитно заходилось в ударах сердце.
Внезапно средний Морган протянул руку и коснулся меня – всё стихло. Будто мне отключили эмоции. Я потерялась в тишине и хладнокровном спокойствии. В голове образовалась ледяная осознанность происходящего. Я даже прекратила ощущать свое тело. Какое блаженство!
– Мелани… – Голос Джеймса Моргана пронесся в моей голове, и картинки замелькали перед глазами. Вся моя жизнь, все мои мысли и эмоции от рождения до рождения. Я внезапно стала всюду и везде. Но самое необыкновенное, что в этом восхитительном всемогуществе и вездесущности – я могла ощутить других.
– Смотри на него!
Голос Старейшин приказал мне, и я обратила свой взор на Рэйнольда. Я видела его сущность. Он был будто сплетен из ярких магических нитей, где в этом клубке билось его сердце. Коснись – и я увижу всю его жизнь так же, как Старейшины увидели мою, смогу прочитать все мысли и желания, узнать все его грехи и достижения.
– Мы выслушали тебя. Но мы не можем его разбудить.
И я видела причину. Даже больше. Я знала, что Старейшины не смогут этого сделать, если попытаются, потому что убьют его, так как в Рэйнольде слишком много магии, которая в нем пылала, подобно двум маленьким солнцам, спрятанных в телесной оболочке: в нем теперь два дара. Я отдала Рэйнольду свой дар. Он стал подобен Древним, но еще не они… Знак Инквизиторского солнца горел браслетом на его запястье.
– Тогда, как его разбудить?
И в моей голове возникло лицо Дэррила.
– Он сможет. Его магия не настолько сильная, как у нас…
– Как его найти?
– Ты знаешь…
И мои уши заложило от звука проносящегося поезда.
– Ты, женщина Инициированного мира, была Химерой, была подобно нашим создателям, но сейчас ты смертна. Мы не можем ответить на твою просьбу. Потому что только ты можешь разбудить своего мужа. Но мы можем помочь тебе – разбудить твой дар.
В этот момент яркая вспышка ударила по моим глазам, что вскрикнула и зажмурилась, рефлекторно закрыв лицо руками, а дальше я упала в чьи-то руки и осела на пол.
– Мелани? Мелани! Ты как?
Артур меня тормошил и пытался заставить отнять руки от лица.
– Глаза! Глаза больно! – Простонала я.
– Убери руки… – Он силой отнял мои пальцы от лица и накрыл ладонью. Глаза болели очень сильно, я чувствовала, как текут слезы.
– Артур, вот! – Это был голос какой-то женщины. К моим горящим векам приложили кусочек льда.
– Sanitatum…
– Так быстро все произошло! Я так понимаю, вызов Старейшин прошел безрезультатно… – Донесся мужской голос со стороны.
– Откуда мы знаем, Боб? Старейшины говорили с Мелани.
– А они говорили? Я ничего не слышал.
– Со мной однажды такое было. Всем кажется, что Старейшины лишь на мгновение тебя коснулись, а внутри твоей головы творится такое! Я помню, мне казалось, что я разговаривала со Старейшинами минут десять…
– Если честно, я была обескуражена, когда увидела их в виде Морганов.
– Я же говорила, что Морганов расщепит, есть ли они сунуться к Старейшинам! Вот и произошло замещение. – Донесся в ответ голос Реджины. Пока они говорили, холод и заклинание убирали жжение с глаз.
– Что они тебе сказали? – Тут же спросила Оливия, в то время как Артур помог мне подняться с пола. Глаза болели, слезились и горели, вызывая желание еще подержать кусочек льда на веках, пока не приду в норму.
– Сказали, что не могут помочь Рэйнольду. Если бы они его коснулись, то они просто убили бы его. В нем слишком много магии.
– В Рэе? – Реджина удивленно смотрела на меня, в то время как я все время утирала текущие слезы. Остальные молча смотрели то на меня, то на Рэя.
– Угу. Я, кажется, во время взрыва передала свои способности ему, и у него теперь два дара.
– Тебе кажется? – С сомнением произнес Светоч Охотников.
Я тяжело вздыхаю и уверенно произношу:
– Нет. Я ему передала свой дар. Поэтому мы оба выжили в ту ночь. Только Рэю нужно немного адаптироваться в этой магии, правильно ее распределить, поэтому он и не может очнуться. Ему нужно заклинание Essentia omnium. А ее создать может только один человек…
– И кто же?
– Дэррил.
Барона хищно ухмыльнулась. Для нее Финч – лакомый кусочек. За ним гоняются все, как за призраком: слишком много знает, слишком много исковеркал. Его бы отнесли к общей галлюцинации или выдумке, но в Архивах хранятся его отпечатки, да и свидетелей много. В том числе и Барона, которая напрямую с ним общалась перед Расширением.
– Ты знаешь, где его найти?
– Нет, – соврала я. Потому что мне нужно скрыть Дэррила от Сената. По крайней мере, найти раньше них.
Наконец-то, осталась одна. Я имела, как минимум, полчаса свободного времени. Вечер, все ушли на ужин. Я лежала возле Рэя и водила пальцем по тонкому профилю его лица: по широкому гладкому лбу, по носу с небольшой горбинкой, затем по губам, где верхняя чуть больше, чем нижняя, по подбородку с ямочкой, где уже проступала щетина. Затем возвращалась и очерчивала по его бровям, ощущая жесткость волосков, по вискам к шрамику у уха. Потом попробовала разбудить, как делал когда-то он, и как тысячу раз повторяла я – легонько коснувшись губами его губ. Но нет… Хоть я и давно уже живу, как в сказке с ведьмами и колдунами, эти поцелуи остаются простыми. И снова я возвращаюсь к своим демонам, сомнениям по поводу произошедшего с нами. Я снова целую теплые сухие губы. Если бы я не любила его, то смогла бы так просто коснуться? Вряд ли. Значит, я, и правда, люблю. Но как узнать, мое ли это чувство или это последствия чужого воздействия?
– Я тебя разбужу. Честное слово, разбужу… – Шепчу, снова целуя сухие губы. Разбужу, хотя бы ради того, чтобы узнать – чувствует он то же самое, что и я.
Я потерялась, как Алиса в стране Чудес, не зная, где правда, где ложь.
После вызова Старейшин, думала, что меня и Рэя оставят в покое. Но нет! Каждую минуту кто-то появлялся в спальне, чтобы узнать как дела, спросить не нужно ли что, пару раз забегала медсестра по уходу, затем заходили Стефан и Ева просто поговорить, звонила Варя, звонил Кевин, даже Нина была, заскочив на пару минут.
– И ты знаешь, где Дэррил?
– Да…
– Старейшины сказали?
– Нет. Сама догадалась. Точнее, мне сам Дэррил однажды сказал, где искать. Только мне туда не попасть.
– Почему?
– Я – Смертная. Поэтому порталы для меня закрыты.
– А без портала?
– Нет… Это очень далеко.
– Ясно…
Нина замолчала, щипая ворсинки с пледа, лежавшего у ног Рэйнольда. Мы сидели на его огромной кровати, которая была как целый ипподром. Никогда не понимала таких гигантских размеров. Тут не то, что двое легко уместятся, здесь впятером спать можно и никому при этом не мешать. Это вам не узкие Сенатские кровати!
– А я… я… мы…
Я удивленно посмотрела на неуверенную Нину. Повязка вокруг ее головы, напоминала о том, что это я виновата в ее сотрясении. Приложила я ее сильно, и поэтому постоянно извинялась, а Нина постоянно твердила: «Правильно, что ударила!» – но чувство моей вины не ослабевало.
– Короче, мы с Ноем начали встречаться! – Выпалила она, пряча взгляд, будто я ее осужу. Я же не знала, что ответить: «Давно пора», «Наконец-то»? Все-таки удар по голове тебе вправил мозги?
– Я рада. Молодцы.
– Он ведь Архивариус. И Инквизитор…
– И что?
Я не понимала ее. То, что Нине казалось сложным, для меня было простым и не стоящим внимания.
– Рэй тоже Инквизитор.
– Ты – другое…
– То есть?
– Архивариусам нельзя иметь личную жизнь. Хотя для него, похоже, сделали исключение. Это, во-первых. А, во-вторых, ты была в любимицах у Марго, тебя свои же боялись тронуть. А меня ненавидят. Считают предательницей.
– Эй! Сейчас же проще!
– Да, сейчас проще, когда Наталья сдохла, все упростилось.
Нина вздохнула и продолжила щипать ворсинки с пледа. Как я знаю, после смерти Натальи клан Воронов вздохнул спокойно, многие, кто хотел сбежать, сделали это впервые часы, пока Химеры не отошли от шока и не навязали нового Темного. Нина же перешла под опеку Сената, угадайте какого Архивариуса. А то, что Ною дали негласно право на личную жизнь – я не удивлена: он имел хорошее уважаемое положение в Сенате, а после ночи Расширения, так вообще в глазах Архивариусах имел безупречную репутацию. Так почему бы и не разрешить ему встречаться с девушкой, которую, кстати, Сенат сам вербует в Архивариусы?
Глядя на молчаливую Нину, я решила ей открыться, высказать то, что у меня давно назрело:
– Знаешь, возможно, прозвучит это слишком нравоучительно, но я считаю, что мы должны быть с теми, кого мы любим, а не с теми, с кем надо. Простая истина! Посмотри на меня. Я ведь тоже вначале, как и ты, выбрала людей, которых считала своим кругом, что я должна находиться с ними. Я ради них отказалась в суде от Рэйнольда. И что в итоге? Кому это дало счастья? Мне? Виктору? Рэю? Я до сих пор не могу простить себе, что тогда выбрала Савова. Возможно, если бы на вопрос судьи: чья вы девушка Оденкирка или Савова, выбрала бы первого, то многое удалось бы избежать. Мне кажется, многое бы было проще…
Нина понимающе кивнула. Но через секунду выдала, озвучив все, чего я так боялась признать:
– Да, но ты была под влиянием Кукольника. Как ты можешь быть уверена, что всё было бы по-другому? Откуда уверенность, что твои чувства к Рэю не часть их схемы?
И вот после этого разговора, я еще больше думала о себе и Рэе. Специально, чтобы побыть в тишине от всех, я пропустила ужин и сейчас любовались любимыми умиротворенными чертами лица. Только по-настоящему любимыми ли? Скоро ли пройдет эффект чужого воздействия?
– Неужели мои чувства к тебе могут быть лишь частью схемы? Вроде любовного приворота? Тогда как узнать? Как узнать что настоящее, что это не исчезнет? Очнись, Рэй… Очнись!
Трель мобильного испугала меня. Я вздрогнула: никак не могу привыкнуть к нему – слишком громкий. Мое сердце учащенно забилось в предвкушении. Как и договаривались с Субботиной, пришла смс от нее:
«Выходи к подземельям. Жду».
– Ты уверена?
– Да.
Нина смотрела на меня, будто давала последний шанс, но я знала, что не передумаю. Нина резко дернула дверь портала, и мы вошли.
Свежий ветер и запах озера. Глаза моментально привыкли к темноте китайской ночи и мы увидели невообразимую красоту. Звезды рассыпались искрами по небу, желтая луна отражалась в глади озера, черными гигантами прослеживались силуэты деревьев на берегу. Легкий плеск воды. Из-за спины доносились аромат еды, звуки радио и знакомые до боли голоса.
– Твой ход!
– На тебе!
– Ура! Я вышла!
Мы с Ниной смотрели на дверь, из которой только что вышли. Внутри дома вовсю кипела жизнь. Несмотря на промозглость и сырость домика, тут было уютно.
