Текст книги "Сенат"
Автор книги: Елена Ромашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)
– И что мы будем делать? – Удивляется Барона. – Надеюсь, вы не предполагаете ничего противозаконного. Мое присутствие – не гарантия вашей свободы действий!
– Ничего не будем делать… – Устало произносит Стеф, громко зевая, прикрыв рот кулаком. – Сейчас придет этот… Гёр, и я его выключу. А дальше будем действовать по обстоятельствам.
– Главное, чтобы Морган не узнал, кто здесь был. – Представляю, что сделает Джеймс со всеми нами.
Остальное время мы сидим в молчании, пока не слышим хлопок двери, голос секретарши и звонкий голос Агнуса. Стефан резко поднимается с дивана и встает напротив двери, потирая в нетерпении руки. Мы замираем. Странно ощущать себя снова в команде Стефа. И в тоже время приятно наблюдать то, что сотни раз видела.
Дверь приоткрывается, Агнус, смеясь, спрашивает «Какой доктор Кох?», и, как только появляется мужчина в кабинете, Стефан начинает воздействовать на него.
– Что за?.. – И звук падения тела. Я знаю это состояние, будто тебя кирпичом по голове стукнули: однажды из любопытства я попросила Стефана опробовать его дар на себе. Я была в отключке более двенадцати часов, опоздав с заказами и делами, за что потом расплачивалась.
– Мистер Гёр, что с вами? – Удивленно смотрит Обернау на распластанное тело Агнуса.
– Он устал. Переложите его на диван. Пусть выспится! – Реджина продолжает жать гипнозом на Обернау. И снова остекленный взгляд. Он послушно поднимает Гёра, не смотря на вес этого бугая, и тащит на диван. Мы освобождаем место, наблюдая, как Обернау заботливо, пусть и со стеклянным взглядом, достает плед и укрывает Агнуса.
– Доктор Обернау, где сестры?
– Вам по лестнице наверх и вправо. Первая комната – комната Марии, в конце коридора – Лидии.
– Спасибо. Обернау, после нашего ухода из больницы, удалите все записи с нашим присутствием.
– Хорошо, фрау Кох.
Мы поднимаемся по узкой деревянной лестнице с мягкими бортами по стенам, на случай внезапного падения пациента. Выходим на этаж. Светло. Приятно глазу. Широкий коридор, высокие окна с рулонными шторами – одно из правил психбольниц. До сумерек их закрывают, чтобы местные чокнутые не видели свое отражение в стекле. Иначе здравствуй, «закатный психоз»: крик пациента, неконтролируемые действия, а все потому, что они воспринимают свое отражение, как незнакомца, смотрящего на них по ту сторону окна.
Везде камеры и датчики. Совершенная иллюзия свободы. Частные клиники – странная смесь высоких технологией и попытки изысканности старых домов. В последний раз я видела такое у одного арабского шейха, повернутого на антиквариате и стиле Викторианской эпохи, но не приемлющего старых выключателей и розеток – всё по последнему слову техники, позорно скрытой за деревянными итальянскими панелями.
Мы останавливаемся возле первой двери, и я ощущаю подрагивающую энергию Инициированных. Оливия вежливо стучится в дверь. Я осматриваю коридор, в котором нет лишних элементов декора, так как они против правил безопасности. Хочется достать зеркальце и посмотреть в порядке ли макияж, точнее то, что от него осталось после столь долгой прогулки из Италии на забытый Богом остров в Дании. Но сдерживаюсь.
– Кто?
– Архивариус первого типа Оливия Барона. У нас к вам пару вопросов.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не заулыбаться от серьезности и сухости формулировки. На той стороне молчание. Я скептически кошусь на решительную Барону.
– Мария, позвольте войти?
– Или что, Оливия? Не забывайте, это психбольница… – Я шепчу, не сдерживая своего ядовитого сарказма, ловя такой же насмешливый блеск в глазах Реджины. Она будет дверь вышибать, воспользуется привилегией Архивариуса и воздействует на замок, или попытается уговорить девушку?
– Спасибо, но я помню. – Ледяным тоном сообщает Барона и снова поворачивается к двери. – Мария, именем Сената, я прошу открыть дверь.
– Она вам не откроет.
И мы оборачиваемся на голос, донёсшийся слева от нас. В паре метров стоит девушка. Высокая, тощая, длинные темные волосы, пухлые губы, но самое необычное – это глаза: большие, темные, будто у инопланетянки, так как не видно зрачков.
– Почему? – Удивляется Барона.
– Потому что у нее приступ паники. – Отвечает за вышедшую Реджина. – Ты – Лидия?
Девушка кивает, поправляя сползающую с костлявого плеча кофту.
– А вы пришли за мной.
Это был не вопрос, это было утверждение. После чего она разворачивается и скрывается в конце коридора в своей комнате. Мы молча смотрим на ее удаляющуюся спину, будто видим призрака.
– Я так понимаю, нас приглашают к себе… – Бормочет Стеф, и смело направляется за ней. Я недоуменно смотрю на удивленную Барону и каменную Реджину. Включаю дар и ощущаю настороженное напряжение Реджины, будто хищник перед прыжком.
– Ну что? Оставим в покое Марию?
– Да. Мы с ней поговорим потом. – Соглашается Оливия, одергивает в знак решимости полы пиджака и направляется в сторону комнаты Лидии. Я встречаюсь взглядом с Хелмак. Я знаю, что она чего-то опасается, она знает, что я это чувствую. Но молчит, лишь странно кривит свои накрашенные губы, будто я ей только что сказала какую-то гадость в ответ, после чего отправляется за Бароной. Я остаюсь одна в коридоре перед закрытой дверью, за которой пунцовой нервозностью скрывается Мария.
– Миссис Грачевски, давайте это оставим тут.
– Но, Норма, Джек сейчас придет, и что я ему предложу? Он же так любит чай! Чай с имбирным печеньем по моему рецепту…
Голоса доносятся из внезапно распахнувшейся двери через пару комнат, и оттуда медленно выползают сиделка и старушка. Притом последняя держит кружку, крепко вцепившись в нее своей худой рукой. Сиделка сразу замечает меня возле двери Марии и кратко кивает в знак приветствия. Игнорирую, впялившись взглядом в ее пациентку, от которой несет какими-то тяжелыми неприятными духами и ветошью. Несмотря на это, у старушки накрашены губы, хоть и неровно по ее морщинистым, скукоженным губам, и на тонкой шее висит нить старого жемчуга, навевающая мысли об не плебейском происхождении этой дамы.
Эта парочка проходит, громко шаркая и чем-то позвякивая в кармане. Старушка все утверждает, что сейчас придет Джек. Норма соглашается и терпеливо ее уводит куда-то от меня и комнаты вместе с противным запахом и кружкой.
Если я когда-нибудь дойду до такого состояния и возраста, убейте меня!
Хм! По крайней мере, в коридоре не пахнет освежителями, которые щедро распыляют в таких заведениях, чтобы перебить запах мочи, кала и рвоты. Наверное, эти запахи у пациентов в комнатах. Ненавижу аромат роз! Я сразу вспоминаю этот синтетический, навязчивый душок в палате у матери, которая периодически забывает, как ходить в туалет. В такие периоды сладкий запах усиливается в ее пустой комнате и становится равный химической атаке. Я просила персонал так не усердствовать, но мать сразу же придумывала способы «вернуть» аромат в свою комнату. «Ангелы уходят из моей комнаты, Лаура. Раньше тут пахло садом! И вот они уходят». Поэтому после таких приступов меланхолии «ангелы» появлялись в виде жестяного баллончика Глэйд.
Я кидаю тоскливый взгляд на белую, хлипкую для мага дверь Марии… А затем разворачиваюсь и иду к Лидии. Вхожу в тот момент, когда разговор о Моргане идет уже вовсю.
– Так, значит, вы помогаете ему?
– Да. Он так думает.
Я изумленно таращусь на стены в комнате девушки, сразу понимая, кто она из сестер. На каждой стене висит по три-четыре полки, которые просто уставлены маленькими фигурками.
Кукольник!
И как тут разрешили столько полок в больнице? Это же против правил! Наверное, Морган постарался. Пока Лидия рассказывает, я, словно в музее, начинаю рассматривать каждую фигурку на полке. Запах высыхающего пластилина витает в воздухе, что кажется он у тебя даже на зубах. Морщусь.
– Что значит «думает»?
– Он считает, что контролирует нас.
– А на самом деле?
– Только мою дурочку-сестру.
Маленькие фигурки. Не идеально. Даже небрежно. Нет лиц, нет деталей. Просто куколки с кусками бумажек, на которых написаны имена. Маленькие женщины и мужчины в костюмах, кто сидит, кто лежит, а кто стоит солдатиком. Имена, имена, имена…
Я оборачиваюсь на Лидию, девушка спокойна и безмятежна, даже радостна, будто не впервые видит нас. Стефан смотрится так, будто только сейчас осознал, что он в дурке: напряжен, в глазах страх, кажется, он готов дать деру. Но это только кажется. Стефан никогда не бежит от опасности, как бы ему страшно ни было.
Оливия сидит за столом напротив Лидии и ведет себя будто на допросе. Но Реджина! Вот, кто выглядит страннее всех! Женщина смотрит на Лидию немигающим взглядом, чуть подалась вперед, руки скрещены, будто себя сдерживает. Вид полного отсутствия сознания. Реджина выглядит здесь самой сумасшедшей. Я пробую своим даром понять что происходит, но я ее не чувствую как человека. Будто передо мной манекен.
– Реджина?
Я окликаю ее. Но она делает жест рукой. Глянцевый блеск маникюра сверкает вместе с бриллиантами в ее кольце.
– Вы знаете, что Морган хочет свергнуть Сенат? – Оливия ничего не замечает. Истинный Архивариус, ушедший в допрос. Но Лидия все больше веселится, постоянно оглядывая нас.
– Знаю! Я даже знаю схему. Все произойдет, когда начнется расширение Карцера. Так было задумано! Морган хотел ослабить Старейшин, вот и придумал с расширением! Гениально, не правда ли?
– Откуда будет удар? Кто будет участвовать?
– Удар будет из Карцера. Все Химеры будут участвовать в захвате Сената, пока Морган будет превращаться в Старейшин. Он думает, что они еще люди.
Я смотрю на веселую, кроткую Лидию и пытаюсь понять, что это означает «думает, что они еще люди».
– Как Морган собирается стать Старейшинами?
– Ой! Это просто! Главное, чтобы были три стихии: огонь, вода, воздух. Сначала он должен пройти огонь, затем воду, затем воздух. А затем начать расщепление на три человека. Есть старое заклинание еще у Древних. Оно поможет вобрать силу Старейшину. Главное задача, лишь выжить на этих обрядах. Вот он и собирал себе команду.
Я мысленно свожу все услышанное. Огонь – это однозначно его любовница Марго, вода – это поскудник-амфибия Майкл Слэйд. Воздух? Наверняка, кто-то из новеньких. Расщепление – Саката. Оденкирк вместо Шуваловой, чтобы пережить боль…
– Откуда он достал себе заклинание?
– Как откуда? Он с помощью Дэррила и Мелани оживлял Древних. Я думала, вы это уже давно всё знаете! По крайней мере, думала, что вы придете уже зная, раз нашли меня.
– Ты ведь нас ждала? – Я не сдерживаюсь и произношу вопрос, который так и вертелся на языке.
– Да. Ждала! Очень давно. Уже три года!
Она счастливо смеется. Я отмечаю, как красива и одновременно пугающе выглядит Лидия. В Средневековье таких Инициированных сжигали. Притом ее бы послали на костер только за темные, бездонные глаза инопланетянки.
– Она все знала… Она все знала…
Мы оборачиваемся на этот шепот, в котором слышен ужас и шок. Светоч смотрит со страхом и неприязнью на девушку.
– Реджина? – Стефан, будто слуга, двинулся к Хелмак, что вызвало у меня неприятное чувство брезгливости: хозяйка и ее верный пес. Стефан! Где же твоя независимость? Но Реджина даже не слышит моих темных злых мыслей, она взрывается и начинает отчитывать Лидию, как маленькую. В комнате тут же возникает гул и вибрация, исходящая от Светоча. Я трогаю Хелмак даром и будто ошпариваюсь: она вся взвинчена, в ярости, готовая броситься с кулаками на ошеломленную Лидию.
– Она все знала! Все заранее подстроила с Дэррилом! Вы оба возомнили себя Богом! Решили играться с жизнями! Столько людей умерло, а сколько умрет ради вас! Ты влезла туда, куда не следовало вам соваться! Сопляки! Равнодушная глупая девчонка…
Последнее Хелмак шипит сквозь зубы, словно звук пенящейся кислоты. Лидия некрасиво разевает рот и начинает кричать в ответ:
– Мне не все равно! Мне никогда не было все равно. Но схема действует! Вы же тут! И я не виновата в этих смертях! Они не запланированы! Но я ведь и воскрешала. Анна! Анна Савова давно должна быть мертва! Ей на роду написано было! Но мы с Дэррилом ее спасли! А Оденкирк? Он тоже должен быть мертв! Я могу назвать вам много имен, кто спасся от своей участи благодаря нам!
– Но вы не Боги!
– Реджина? – Оливия первая приходит в себя от шока, требуя от Хелмак объяснений, от которой все сильнее исходят волны магии. Если Светоч взорвется, то это будет страшно! А зная Реджину и ее дар, она нам мозги превратит в болтушку, и место в психбольнице всем точно будет обеспечено.
Хелмак игнорирует Барону продолжая отчитывать девчонку. Я же оборачиваюсь на куколок с именами… Запах пластилина с их стороны усилился. Каждая фигурка – какой-то живой человек с семьей, привычками, личными данными…
– Откуда ты знаешь все их имена? – Я вслух задаю вопрос. Интересно, сколько пачек ушло на все это?
– Дэррил. Мне их называл Дэррил. – Всхлипывает Лидия, громко шмыгая носом. – Его дар отлично лег под мою схему и даже усилился.
Я удивленно оборачиваюсь к Реджине.
– Что за схема? – Стефан поддается вперед. И вместо Лидии отвечает Реджина. Ее голос хрипит. Пожар эмоций потух, и сейчас эта женщина одна лишь сплошная горечь на языке:
– Вся наша жизнь, Стефан. Вот что это значит…
– Не врите! Не вся! – Лидия плачет. От нее исходит боль маленького испуганного ребенка, который сильно разочаровал родителей. – Просто последние пару лет! Я встретила Дэррила и полюбила! Понимаете, он – моя судьба! Мы созданы друг для друга! Как вы смеете нас обвинять в этом? Мы просто хотели быть вместе! А Морган сразу все понял! Это все моя дура сестра! Зачем она выболтала ему, что мы можем? Зачем? Именно тогда все началось!
Сколько помню, Морган давно вынашивал план: сначала стать Темным, затем, стать самым сильным в мире Химер, потом и вовсе контролировать всех. Если верить байкам Франчески, все пошло из-за провала его идеи на съезде Инквизиторов – объединение знаков Инициированных с помощью даров: слишком мало было сторонников, да и сама мысль об опытах над людьми вызвала отвращение. Моргана не остановило и это. Он хотел власти, он хотел публичного признания. А эти девочки просто вовремя попались.
Лидия плакала навзрыд. Слезы блестели на ее уже пунцовых щеках, а соблазнительные губы еще сильнее распухли. Ее била дрожь, будто от холода, а в комнате усилился кислотный запах пластилина, что я почувствовала приступ тошноты. Невольно кинув взгляд на полки рядом с собой, мне на мгновение показалось, что фигурки чуть изменили свое положение…
– Что началось? – Я спрашиваю у всхлипывающей Лидии.
– Вы знаете, в чем проблема пророков? – Лидия уже злобно шепчет, сузив свои кошачьи темные глаза и прекратив рыдания. Сейчас она похожа на маленького, но опасного зверька. Вместо Реджины я слышу голос брата:
– Пророки видят варианты будущего. Оно изменчиво. Поэтому их предсказания всегда ставятся под большое сомнение.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не хохотнуть в ответ: ну, конечно, Стефу ли не знать проблемы пророков! Уж шведка точно ему рассказала все особенности своего дара.
– Вот именно! – Радостно вскрикивает на реплику Стефа Лидия. И продолжает: – Случайная встреча, случайное слово, чуть опоздал, чуть поспешил – и вариант сменяется другим. Дарла имела разряд пророка. Она видела даты смерти. И вот, когда Морган убил мою Главную и прибрал ее маленький клан к Альфа, когда я поняла, что Морган хочет использовать меня и сестру, даты смерти начали стремительно меняться у всех. Они сокращались. Но самое страшное – это Дэррил! Мой Дэррил и его дата!
Лидия снова начала захлебываться в своей истерике, а тошнотворный запах пластилина опять усилился, резко ударяя в нос до самого мозга. Боже! Нет, меня сейчас точно стошнит!
Я судорожно начинаю зажимать нос, замечая, что только у меня такая реакция.
Лидия продолжает истерить, что мне хочется вызвать санитарку, чтобы ей вкололи успокоительное:
– Я была не готова к этому! Я не хотела терять его! И я… Я…
– И ты сделала, как ты называешь, схему. – Закончила Реджина за задыхающуюся Лидию.
Девчонка коротко кивнула. А я в очередной раз не поняла.
– Какую схему? – Барона смотрела в недоумении то на Реджину, то на Лидию. Несчастная девушка, всхлипывая, показала на кровать.
Стефан, стоящий рядом, дернулся, будто указали на него.
– Под кроватью, Стеф.
И брат резко одергивает покрывало. Под простой деревянной кроватью с ортопедическим матрацем стоит пара простых коробок, словно забытых при переезде в эту клетушку с «запаянными» на датчики окнами. Стефан с шелестом картона о пол вытаскивает сначала одну: в ней лежат пачки не распакованного пластилина. Затем вторую – очень легкую, будто пустую. Стеф смотрит на дно коробки и тянется что-то достать.
– Не трогай! – Верещит Лидия. И я вижу, как фигурки на полках меняют положение. Твою мать! Значит не показалось! Фигурки двигаются из-за Лидии. Это замечают и остальные, с испугом оглядываясь на полки.
К коробке храбро подходит Реджина и с брезгливостью кидает взгляд, затем Барона с любопытством анатома разглядывает что-то на дне, и вот я набираюсь храбрости и подхожу к ним, ожидая увидеть что-то страшное, что-то неприятное, что-то противоречащее моим принципам. Но в пустой, как мне показалось сначала, коробке находятся лишь три пластилиновые фигурки в странных позах: две держатся за руки, очерченные линией черного маркера, у их ног за границами круга лежит третья фигурка, вокруг которой выведены знаки из рун, славянской мифологии, что-то взято из Некрономикона.
– Что это?
– Это схема, Лаура. – Реджина не смотрит ни на меня, ни на коробку, она пристально глядит в глаза заплаканной, но успокоившейся Лидии. – Она запрограммировала будущее: падение и уничтожение Моргана с ее пути, а также совместная жизнь с Дэррилом.
– Ничего не понимаю… – Бормочет Стефан, ероша волосы. Я солидарна с ним. В голове вместо мыслей противный запах пластилина.
– То есть вы хотите сказать, Реджина, что Лидия создала эту схему три года назад? А затем помогала Моргану в достижении его замыслов?
Оливия явно понимает больше. В конце концов, надо отдать должное, Архивариусы всегда могли логически холодно рассуждать. Живые аналитически-вычислительные машины, но не дальновидные.
– Да, Оливия. Какая разница, как будет проходить путь и через что, когда ты знаешь финал? Лидия и Дэррил – два манипулятора. Влюбленные молодые люди решили поиграть в Богов. Пока одному угрожала смерть, вторая решила его спасти, да еще запрограммировала – быть с ним вместе вне зависимости от Моргана. Слышали теорию бабочки? Что если вернуться в прошлое и убить бабочку, то будущее сильно изменится. В нашем случае, здесь раздавили не только бабочку. Здесь поменяли две судьбы, искривив тем самым другие судьбы.
– Ничего мы не кривили! Все равно много бы людей умерло, как вы не понимаете?! Дарла же видела, как изменились даты! Мы даже спасли некоторых!
Гул в комнате возник такой, что ветер пронесся в комнате. Реджина двинулась на Лидию и заорала так, что мы притихли, отступив от нее, в первобытном страхе самосохранения.
– Но ты сама сказала: пророки видят варианты! Ты могла запрограммировать, что угодно! Но нет! Ты пошла на поводу у Моргана, ты помогала ему! – Светоч нависла над сидящей, вздрагивающей от каждого слова, девушкой и кричала, как кричат люди в ненависти, что мне даже стало страшно за несчастную: – Ты сделала макет себя и Дэррила! Ты каждый день вставала, просыпалась, делала очередную куклу, впихивала человека в эту адскую машину и ждала! Ты равнодушно ждала, когда мы за тобой явимся! Это разве не эгоизм, Лидия? А что тогда? Ты играла в Бога каждый день, ты могла бы спасать, но ты не делала ничего. НИ-ЧЕ-ГО! А твой любовник создавал условия для этой игры: бегая, разыскивая людей, воскрешая мертвых и прочую мерзость! Я чуть сына не лишилась из-за тебя! Я еле выцарапала его из лап Моргана! Полуживого! Я сожгла невинную девушку! Потеряла Рэйнольда, который сейчас где-то, и неизвестно, что с ним происходит! И я не знаю: останется он жив или нет! Они все – родные мне люди! Мы прошли через ужасы и страдания! И всё это из-за какой-то мерзавки!
Реджина резко останавливает свою речь, будто ей стало не хватать воздуха. Я же чувствую острое желание влепить Лидии оплеуху, навязанную мне эмоциями Реджины. Моя рука поднимается вверх, но я тут же ее одергиваю, взяв свой дар под контроль и ограждаясь от эмоций Хелмак. Бледная, худая Лидия смотрит на разъяренного Светоча огромными глазами мольбы и вины перед ней. Запах пластилина въедается нам в кожу. На секунду мне кажется, что я сама фигурка из пластилина.
Хелмак разворачивается и в три шага пересекает комнату. Выходит, громко хлопнув дверью. Где-то в углу яркой фотоаппаратной вспышкой сверкает молния – электрический разряд из-за еле сдерживаемой магии Верховной. Ух! Легко обошлись! Реджина просто потрясающе контролирует себя!
– Так значит, это все из-за твоего парня? – Я говорю с ухмылкой на лице. Почему-то не сильно виню Лидию, хотя и понимаю Реджину. Перед моими глазами происходил крах моего будущего, когда такая вот девчонка меняла свое будущее – шведка Ева Валльде отобрала моего Стефана, оставив мне пустоту и недоумение, как дальше жить и справляться в одиночку. Вздыхаю и вспоминаю бессмертные строчки:
– «Каменные ограды остановить любовь не могут».*
– И что нам делать? – Внезапно оживает Стефан, смотря с удивлением на дверь, за которой скрылась Реджина. – Куда она ушла?
– Какая разница! Все равно финал один будет. – Я киваю на коробку, все еще стоящую посредине комнаты и открывая взгляду свое нутро с тремя фигурками.
– Да, но мы теперь можем переиграть финал.
Я изумленно таращусь на Оливию, будто пластилин в комнате начал не только двигаться, но и говорить. Барона с хитрым живым блеском в глазах поворачивается к Лидии:
– А теперь, девочка, расскажи нам, что ты знаешь о свержении, как часто с тобой связывается Морган и как нам поменять схему на пользу себе.
Примечания:
*(ит.) Лаура, послушай. На тебя уже нападали.
* "Каменные ограды остановить любовь не могут." – Цитата из «Ромео и Джульетта». Шекспир
