Текст книги "Сенат"

Автор книги: Елена Ромашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

Анна Савова мертва

Вари и Стефана не было весь вчерашний день.

Я их увидела лишь сегодня за завтраком, жующих хлопья с молоком, странно притихших и чересчур дружелюбных. Рэйнольд там же нервно топтался на кухне и, перекладывая себе яичницу из сковороды, умудрился ее шмякнуть мимо тарелки. Чертыхаясь, он начал подбирать остатки завтрака. Удивительно было то, что никто даже не отреагировал на это. Клаусснер промолчал, Варя даже не хихикнула. В кухне витала нездоровая атмосфера тишины и нервозности. И всё это началось, стоило мне войти на кухню.

– Что происходит?

– Что?

– Это! – Я не могла обозначить всё то, что творилось вокруг. Ощущение, что я в центре заговора.

– Это? – Варя удивленно изгибает бровь, которую так тщательно выщипывала накануне.

– Вы что-то скрываете от меня, да?

– С чего ты решила?

Сестра профессионально справляется с ролью, в отличие от Рэя, который все еще стоит и пытается съесть ошметки пострадавшей яичницы. Оденкирк после моего вопроса напрягается и осторожно косится на Клаусснера, разглядывающего что-то в своей тарелке, и Варю, уставившуюся на меня равнодушным, скучающим взглядом.

Слишком равнодушным.

– Вы все молчите.

– И что?

– Это пугает!

Варя наигранно кривится от моего заявления. Я же не выдерживаю и обращаюсь к Клаусснеру:

– Стефан!

– Что? – Он удивленно откликается, делая вид, будто до этого он был весь поглощен своими мыслями. Тоже мне, философ!

– Что с тобой? Ты даже с Варей не ссоришься!

– Я думал, ты за дружбу между нами…

Его глупый тон провинившегося школьника выводит меня из себя окончательно. Да кого они пытаются обмануть?

– Я не идиотка и не слепая! Отвечайте!

– Мел, милая, успокойся. – Рэй, отставив свой завтрак, подходит ко мне и заботливо кладет руки на плечи. – Всё в порядке. С чего ты взяла это?

– Рэй, вы что-то утаиваете от меня, и я это вижу.

Рэй громко вздыхает и отводит задумчиво взгляд в поисках ответа. Пауза раздражающе затягивается. И я начинаю допрос:

– Это что-то серьезное?

– Нет.

– Это связано с Морганом?

– Нет! – Он почему-то начинает улыбаться своей фирменной улыбкой: легкий изгиб губ и хитрый взгляд.

– Но вы мне не скажите?

Все отрицательно качают головами. Отлично просто! Я не стою их доверия. Эти трое что-то затевают и боятся сказать мне.

– Ну и пожалуйста! – Злобно шиплю в ответ, отшвыривая в сторону кухонное полотенце, которое некстати оказалось у меня под рукой. – Не хотите говорить – не надо!

Я обиженно отворачиваюсь и начинаю заваривать себе кофе. Все действия получаются резко и громко: очень хочется закричать от злости или швырнуть что-нибудь весомое. Магия тут же откликается на это желание и страшно начинает гудеть в крови.

Схватив тяжеленный чайник, я начинаю наливать в стакан кипяток, наблюдая, как растворяется кофейный порошок. Из-за своей резкости и злости на всех, я неловко поворачиваю руку – и чайник чуть выскальзывает из моей ладони, из носика тут же выплескивается горячая вода, которая попадает мне на другую руку возле чашки.

Боль пронзительно ошпаривает меня, что я вскрикиваю и со всего размаха бухаю чайник на стол. Злоба во мне еще больше вспыхивает из-за этого дурацкого ожога, кстати, от которого уже нет и следа. Моя магия начинает потрескивать на кончиках пальцев.

– Отдай мне. – Рэй не выдерживает и отстраняет меня от чашки. – Я сам всё сделаю. Иначе ты либо кухню разнесешь, либо себя приготовишь вместо завтрака.

Я, оставшись не у дел, смотрю на Стефа и Варю, которые прыскают со смеха, глядя на нас. Это они сделали зря! Обида от их несерьезного отношения ко мне доходит до максимальной точки, что с пальцев проносится волна – и сильный ветер наполняет кухню. Взмывают вверх рукавицы, прихватки и полотенца, посуда падает, сметенная потоком воздуха, пачка с хлопьями падает и рассыпает свое содержимое по столу и коленям Стефана и Вари. Жалюзи с неприятным лязганьем начинают ездить туда-сюда, как в фильмах ужаса. А под потолком начинают собираться тучи…

– Мелани! Успокойся. – Рэй хватает меня и поворачивает к себе. Его волосы раздуваемые потоком ветра, напоминает, когда мы были у Стоунхенджа.

Рэйнольд просто смотрит мне прямо в глаза своим цветом грозы, и я потихоньку успокаиваюсь. Ощущая, как злость на всех тихонько уходит, сменяясь ощущением вины, будто, как маленькая, провинилась перед взрослыми. Ветер стихает. На кухне возникает тишина. Легкие предметы, которые летали под потолком, опадают будто листья. Рядом со мной шмякается фетровая подставка под горячее со смешным цыпленком. Чувствую себя глупо…

– Легче стало? – Шепчет Оденкирк. А я мысленно соглашаюсь, но все равно обидно.

– Вы ведете себя со мной, как с маленькой. Вы не доверяете мне…

Я отхожу от Рэя и молча покидаю кухню, где вдогонку слышу Варькино: «Аня, прекращай дуться! Говоришь, что не маленькая, а ведешь себя, как дитя».

Десять часов дня. Мы шли по городу, держась за руки. Рэйнольд был тихий, нежный и постоянно улыбался, что было ему несвойственно. После перепалки на кухне он нашел меня в спальне и, пытаясь загладить вину, предложил прогуляться. Я согласилась, хотя бы ради того, чтобы уйти от ощущения заговора.

День сегодня и вправду был весенний. Запахи земли, начинающей просыпающейся природы, пение птиц, тепло солнца и нагретого под ним камня. Откуда-то из домов пробивался ароматный запах выпечки.

– Ты такой счастливый, будто лотерею выиграл. Что случилось?

– Ничего. Просто, смотри, какой день теплый и солнечный.

– Разве только день теплый? – Я останавливаюсь и, наплевав на приличия, повисаю на шее у Рэя. Несмотря на его довольную улыбку, он явно все так же не спокоен, как на кухне. – Кажется, у кого-то случится перегрев от нервов.

– С чего взяла?

– Я вижу, как ты нервничаешь.

– Тогда скажи, что меня любишь. – Не такой ответ я ожидала! Рэйнольд хоть и пытается придать голосу беззаботность, но я отчетливо слышу нотки неуверенности и страха. Это так несвойственно для него! Это больше похоже на меня, чем на моего сурового Инквизитора. Поэтому спешу его заверить, чувствуя, как тревога от него передается и мне:

– Очень! Сильно-сильно! А что есть сомнения?

– Нет. Пока нет. – Он делает глубокий вдох и задумчиво отворачивается.

– Что значит «пока»?

Я обиженно вспыхиваю: это что еще за новости? «Пока»?

– Шучу! А то ты опять не справишься с собой из-за нервов, и разнесешь что-нибудь… Дрёбак жалко!

Рэй моментально возвращает себе свою легкую улыбку и становится похожим на довольного домашнего кота. И тут же целует меня в губы, притом как-то странно, показательно, не наслаждаясь, будто начеку, пока не понимаю причины его поведения.

– Эй! Не смущайте старых жителей.

Я оборачиваюсь и вижу Кристофера с Эйвиндом, идущих к нам. У Ларсена на лице натянута дружелюбная улыбка, собственно как у Оденкирка. В последнее время эти маски у них постоянно на лицах, когда они рядом. Мужчины здороваются крепкими рукопожатиями.

И снова ощущение, что вокруг меня заговор! Твою мать…

– Дэррил просил передать, что нашел дом для вас. Так что все, как ты просил.

– Дом? – Я удивленно смотрю на них.

– Сегодня Варя и Стефан уходят в Саббат. Я попросил Дэррила найти нам жилище поменьше.

Я удивленно смотрю на Рэя. Что-то совсем не состыковывается. Зачем поменьше? Какая разница, где ночевать? Но, увидев мое лицо, он тут же добавил: «Это для нашей безопасности».

Ну, хорошо!

Я жму плечами: не убедил, но спрашивать не буду, так как бесполезно. Я просто стояла и слушала их странный разговор:

– Сегодня вечером ждем вас в баре. Мы с ребятами всё подготовим к вашему приходу.

– А вас не будет?

– Нет.

– Жаль.

Я перевожу взгляд от одного лица к другому. Уж больно Оденкирковское «жаль» звучало куце, что скорее говорило об обратном. Мой интерес замечает Кристофер и задорно подмигивает мне. Отлично! И этот туда же. Массовый беспредел! Ну почему я не могу читать мысли, как Реджина?

Распрощавшись с ребятами, мы направились к дому. Всю дорогу Рэй молчал, нервно перебирал мои пальцы в своей руке и улыбался.

– Ты мне не расскажешь, что будет вечером? – Наконец-то я озвучила вопрос у подхода к дому.

– Расскажу: вечером посидим в баре Ларсенов.

– А повод?

Последовала недолгая пауза, а затем странный ответ:

– Либо то, что люди держат свое обещание, либо разочарование.

– Чего? – Я непонимающе отвлекаюсь от дороги, чтобы посмотреть на Рэя, и тут же спотыкаюсь из-за своей невнимательности. Любимый ловит меня почти у земли: еще чуть-чуть и я бы носом черканула по асфальту. Я смущенно бормочу, поправляя одежду:

– Ноги, как у кузнечика…

– Хорошо, что мы на метлах не умеем летать, а то у меня был бы инфаркт, глядя на твои полеты.

Я прыскаю со смеха и легонько ударяю его по плечу, делая вид, что обиделась. Неожиданно на дорожке появляется Клаусснер. Он, громко восклицая и жестикулируя, как итальянцы, спешит к нам:

– Вот они! Оденкирк, пошли! Уже позвонили и нас ждут!

Я вижу, как Рэй внезапно бледнеет. Он сжат, как пружина, и смотрит на меня, будто видит незнакомку.

– Вы куда? – Я обращаюсь к Клаусснеру, так как мне кажется, что из Рэя сейчас слова не вытянешь. Стоит, будто окаменел.

– Коротышкам знать не положено!

– Эй! Я не коротышка! – Я возмущенно перевожу взгляд с Рэя на Стефана. Но пока один глумится, второй превратился в статую имени себя. Стеф ёрничает, прикладывая к уху ладонь и щурясь по-стариковски:

– А? Что? Ты, когда говоришь, подпрыгивай! Я так лучше буду слышать!

Я моментально плету вязь заряда и посылаю в Клаусснера. Но тот ловко изворачивается и, щелкнув пальцами, делает неизвестное мне заклинание – будто вспышка фотоаппарата сверкнула. У меня тут же поплыли солнечные зайчики перед глазами.

– Ой! Что это?

– Это, скажи "спасибо" твоему другу Бассу. Он обучил!

– Стеф, Мел, прекратите.

Я пытаюсь проморгаться и одновременно рассмотреть выражение лица Оденкирка: уж больно странно прозвучал его голос – сдавленно и беспокойно. Меня накрывает тревога.

– Вы куда собираетесь? – Я снова обращаюсь к Клаусснеру, закрыв глаза и нажимая на переносицу.

– Я же сказал, коротышкам знать не положено.

– Рэй! – Я рассерженно цыкаю на любимого, чтобы приструнил Клаусснера. Но в ответ слышу сдержанное: "По делам".

– Это опасно?

– Ну… как тебе сказать… – Начал таинственно тянуть Стефан, но его тут же грубо прервал Рэйнольд.

– Клаусснер, заткнись! Мел, – он обернулся ко мне и хотел что-то сказать, но передумал. Лишь сухо произнес: – Всё будет хорошо. Поверь. Это не опасно.

– Точно?

Он кивает. Я же выпрашиваю для себя гарантии его безопасности.

– Поклянись! Поклянись, как Инициированный, что тебе не угрожает опасность!

Почему-то моя просьба встречается смешками мужчин. Но Рэйнольд, пытаясь сохранить серьезное лицо, произносит клятву:

– Я, Рэйнольд Оденкирк, клянусь, что то, что я планирую, безопасно для меня.

Я вижу, как он еле сдерживает смех. На ум сразу пришли строчки из Гарри Поттера: «Клянусь только шалость и ничего кроме шалости!»

Странно… Что же это такое планируется, что он так волнуется, но смеется над моей тревогой? Но не успеваю я задуматься над этим, как меня отвлекает прошедший, еле ощутимый зов к Стефану.

– Всё, пошли! Нас ждут.

Час дня. Плотно отобедав дома, мы теперь брели с Варей и Миа по улицам… не-пойми-какого города. Мы только что прошли третий портал, выйдя из штата Колорадо США, а перед ним я не поняла, где были – то ли улочка Латвии, то ли Эстонии.

– Ты сегодня к Кевину?

– Угу…

– Поэтому ты такая замкнутая?

– Почти…

– А еще что?

– Скоро узнаешь.

Я злюсь, но смиряюсь. Стефан утащил Рэя, меня же и сестру Миа попросила помочь с транспортировкой двух больших, но легких пакетов.

– Сколько нам еще идти?

– Всё. Последний портал – и мы на месте. – Чеканит Миа.

– А страна, хотя бы, какая? Я уж не спрашиваю, куда мы идем.

– Великобритания.

Я громко обреченно вздыхаю. Варька идет рядом и ест вторую по счету шоколадку: моя племянница внутри нее активно радуется сладкому, судя по легкой, исходящей от сестры, энергии. Обычно малышка такая неощутимая, что невозможно уловить ее сигналы, находясь рядом с Варей, а сейчас даже на расстоянии чувствуется, что внутри сестры вовсю развивается жизнь. Я невольно смеюсь над этим: человек еще в утробе матери, а уже такой сладкоежка.

– Пришли! – Миа указывает на дверь, ведущую в подвал дома. На полу замечаю ровные прямоугольные куски зеркала – судя по ним, портал явно создан на короткое время с благословения самого Сената.

Войдя внутрь, мы оказываемся в закрытом дворе с высокими каменными сводами.

– Где мы? – Все напоминает средневековый замок, пока, обернувшись, не замечаю строение со шпилем и крестом.

И только после этого вижу статую Марии, стоящую в дальнем конце квадратной площади под тенью огромного дуба.

– Церковь Святых Кого-то-там. Пошли, Маугли, стая ждет тебя! – Варя радостно облокачивается на меня и повисает на моих плечах, как всегда делала в детстве. После чего начинает толкать к входу в здание. Мы с грохотом и скрипом дверей врываемся в холод церкви, где каждый звук троекратно усиливается эхом. С яркого солнечного двора ныряем в полумрак здания. Я замечаю впереди себя группу людей, но не могу разглядеть лиц, лишь моргаю и щурюсь. А перед глазами снова полыхает зелень… Темная фигура отходит от группы и направляется к нам, и лишь на подходе я узнаю Оденкирка.

– Ну, наконец-то!

– Рэй?

Я удивленно смотрю на него и поражаюсь тому, как он одет: будто с обложки! Темно-синий приталенный костюм, рубашка, галстук, скрипучая блестящая обувь.

– Я хочу с тобой поговорить.

Зелень потихоньку стихает в глазах, и я теперь могу рассмотреть, кто находится внутри: священник, Ева и Стефан, к ним подошла Миа и Варя с пакетами.

– Пойдем в отдельную комнату.

Рэй почти утаскивает меня за руку в коридор справа и заводит в комнату с темными деревянными панелями и бордовыми занавесками, так напоминающую Саббат.

– Что происходит?

Любимый выглядит перепуганным, мнется возле двери и трет шею в замешательстве.

– Я… – Его голос ломается, и он тут же начинает откашливаться. Только сейчас замечаю, что у него мелкой дрожью трясутся руки. Сам же Оденкирк старается на меня не смотреть. Его паника моментально передается и мне. Неужели хочет сообщить что-то страшное?

– Мелани… Я хочу с тобой поговорить…

– О чем?

– О будущем…

Этот странный ответ еще больше вызывает страх. Теперь и я начинаю переминаться с ноги на ногу, нервно теребя замок молнии куртки.

– О будущем? Рэй, ты меня пугаешь…

– Мел! Выслушай меня. Только сядь, пожалуйста.

– Зачем?

– Мне так проще.

Я плюхаюсь на рядом стоящий стул, втягиваю в плечи голову и нервно щелкаю ногтем.

– Милая… – Он садится на корточки напротив меня, шурша тканью костюма. Теперь Рэй смотрит мне в глаза, не отрываясь. – Я знаю, что для нас рано, что, возможно, ты не готова, но я люблю тебя.

Я уж было открыла рот сказать, что чувство ответно, но он прикладывает нервно палец к губам и продолжает. И с каждым словом осознание происходящего наваливается на меня, что с замиранием слушаю его, чувствуя, как холодеют пальцы ног, а во рту сильно пересыхает.

– Я тебя потерял раз. Это было ужасно. Не хочу вспоминать это. Но самым страшным было то, что это произошло из-за меня. Я… схожу с ума каждый раз, вспоминая те страшные минуты. Думал, что ты не примешь меня, не простишь, но ты снова и снова даешь мне прощение тем, что ты рядом, что продолжаешь любить меня. Ведь ты любишь меня?

Я киваю, не в силах пискнуть ни слова.

– Мел, я прошу тебя сегодня стать моей женой. Хочу, чтобы ты была моей перед Богом и людьми, в Норвегии и в Саббате, в радости и в горе. Ты обещала мне, что сделаешь всё, что не попрошу… И я сейчас прошу.

Он вынимает из кармана кольцо: новое, золотое и очень простое, так сильно отличающееся от того, что надел мне на руку Савов. Мое сердце учащенно бьется, а душа стонет от происходящего.

Господи! Зачем это всё?

– Рэй… милый…

– Что? Ты не хочешь? – Я вижу, как гримаса боли искажает на мгновение любимые черты, что сама пугаюсь этого.

– Милый, не слишком ли рано? И… Рэй, сейчас такое время…

– Какое? – Он почти рычит меня, закусывая губу. Кажется, я делаю только хуже. Как же ему объяснить-то?!

– Ты говоришь о будущем, Рэй, а я не знаю, что будет завтра! Скоро Сенат рухнет под натиском Моргана, а ты предлагаешь жениться… Ведь, это значит строить семью, иметь дом, заводить детей… А я боюсь, Рэй, боюсь, что будущего не будет…

Я шепчу не в силах уже говорить.

Мне больно.

Мне страшно.

Мне хочется сказать «да».

Но не получится, что произнеся согласие, я дам себе лишнюю надежду, тому чего не будет? Мне страшно представить, что будет, когда Морган доберется до нас.

– У нас даже дома нет… Где мы собираемся жить?

– Если дело только в этом, то я возьму на себя эту проблему.

Он говорит так решительно, так упрямо, что хочется довериться.

– Может, повременим, а?

– Для чего, Мел? Я хочу делить с тобой жизнь, а ты… «повременим»!

Он восклицает и встает, зажимая в кулаке кольцо. Отворачивается. Я снова сделала ему больно.

– Я уже сказала почему.

Я смотрю на него и слышу, как его магия, начинает бунтовать в крови. Он поворачивается и смотрит взглядом затравленного зверя: цвет грозы превратился в темно-синий.

– Чем я хуже Савова? А? Скажи? Почему за него вышла, а за меня не хочешь?

Мне становится так больно, будто вонзили нож в грудь.

– Рэй! Я не выбирала! Он заставил!

– Так ты и ему отказала бы? Ведь ты же была в невестах! И дай вспомнить, он ведь сделал предложение раньше амнезии? Почему тогда ты не сказала ему: «Давай повременим»?

Он уже не говорит – он кричит на меня, а я плачу, чувствуя себя виноватой.

– Рэй, это нечестно! Я тогда не знала тебя!

– Вот он я! Мелани! Савова уже нет. Выходи за меня!

Я туплю взор и закусываю губу. Как он сам не понимает? Я уже была вдовой. Второй раз не хочу. В моих планах держать оборону против Моргана, защищая своих, а не боятся за то, что он нагрянет и убьет Рэя, меня и нашего…

Ведь Оденкирк не знает, что я тоже хочу детей: как Варя носит под сердцем ребенка от любимого, так и я хочу получить это счастье.

– Я понял тебя. Иди, Мел. Тебя отведет Миа, а я распущу всех…

Он отворачивается и смотрит на распятие, висящее под потолком. Я сглатываю слезы и на одеревеневших ногах выхожу из комнаты. Меня шатает, как пьяную. Слезы, не прекращая, текут по щекам. Останавливаюсь в проеме двери и наблюдаю за Варей, Евой, Стефаном и Миа, которые что-то живо обсуждают и хохочут. Клаусснер нежно обнимает светловолосую Еву, которая рядом с ним в белом элегантном платье смотрится контрастом, так как сам мужчина одет в черный замшевый костюм.

Почему Ева выходит за Стефа именно сейчас? Она же пророк! Значит, она видит, что будущее у них есть! Значит, всё возможно. Почему? А что насчет меня и Рэя? Неужели она не увидела бы трагедию и не сказала бы нам? Или, действительно, не увидела?

Чем больше я смотрю на счастливых, обнимающихся Стефана и Еву, тем больше мне хочется к Рэю.

Я оборачиваюсь и смотрю на дверь в коридоре, за которой тишина, за которой мой самый любимый человек, несправедливо обиженный мною. Я, действительно, изверг… Я заставила его пройти через столько, и боюсь сказать: «Да». Правда, боюсь сказать себе, не ему.

Ты трусиха, Мел!

Всегда боялась решительных действий! Только раз совершила поступок, за который расплачивается тот, который не должен был. Надоело ошибаться… Надоело говорить «нет» Рэю: в суде я отказалась от него, затем подставила себя Сенату, теперь вот это. Я постоянно делаю ставку на разум – и постоянно ошибаюсь.

Я разворачиваюсь и мчусь со всех ног в комнату. Почти вышибаю дверь, больно ударившись плечом. Рэй всё в той же позе и на том же месте, только теперь он удивленно смотрит на меня.

– Я согласна! Я согласна выйти за тебя!

Я почти накидываюсь на него с поцелуями. Оденкирк даже не реагирует, лишь удивленно смотрит на меня с высоты своего роста.

– Мел? Ты уверена?

– Да! Да! Да! Прости! Я такая глупая! Я хочу за тебя замуж. Если хочешь сейчас, давай сейчас! Надоело промахиваться и не слушать свое сердце! Ну же! Доставай кольцо и пойдем!

Рэй теперь смеется, глядя на обезумевшую меня.

– Погоди! Ты пойдешь к алтарю так? В джинсах?

– Ну да! Платья-то нет. Да и какая разница! Пойдем!

Я нетерпеливо хватаю его за руку и тащу к двери.

– Да, но платье-то есть!

Я изумленно оборачиваюсь к нему за пояснениями.

– Варвара должна была принести его в пакетах.

Ах! Так вот, что мы тащили! Отлично!

– Тогда зови Варю с пакетами!

– Мелани, ты уверена в своем решении? – Кажется, радостная лихорадка передалась и Рэю. Теперь его глаза возбужденно блестят, да и сам он ожил, воскрес – весь так и искрится радостью.

– Да. Уверена! Зови Варю! – Я, как полководец, топаю ногой и указываю пальцем на дверь. Рэйнольд тут же подлетает ко мне и крепко целует, да так, что будь чуть дольше объятия, и я могла бы рухнуть в обморок от недостатка воздуха. Затем, будто мальчишка, Оденкирк срывается и бежит за моей сестрой. Я же пытаюсь успокоиться, глубоко вдыхая и выдыхая. За моей спиной слышится сестринский скепсис:

– Ага. Значит, сегодня одна Шувалова превратится в Оденкирк. Даже крестная фея не нужна!

Я, хохоча, кидаюсь к Варе с объятиями.

– А я думала, ты не согласишься.

Я отстраняюсь, удивленно глядя на нее: неужели она меня так хорошо знает? Но вопрос так и не задаю.

– Ну что? Давай наряжаться?

Варя заманчиво показывает на пакеты. Я молча забираю их у нее и начинаю открывать: в самом большом лежит белое ажурное платье.

– Варька, это же…

– Прости, просто на новое денег и времени нет. Хотя Оденкирк бы купил, но подумала: чего платью пропадать?

В моих руках то самое платье, которое выбрал Рэй в Италии, так и не надетое на свадьбу с Виктором.

– А Рэй знает о нем?

– Зачем? Я просто сказала, что найду тебе платье. Ну-ка, давай из тебя невесту лепить. Эй, и прекращай реветь! И так вся пятнами пошла.

Варя издает самый противный звук на свете: то ли вскрик, то ли оханье. Когда она это делает, значит, произошло что-то жутко неприятное. А у меня сердце ухает вниз от этого:

– Что случилось?

– Туфли! Я забыла туфли!

Я смотрю вниз на свои кислотного цвета розовые кроссовки. Тоже мне нашла проблему! Но у сестры на лице читается паника.

– Слушай, можно что-нибудь придумать! Наверное, найдем что-нибудь.

– Да ладно тебе! Смотри! – Я опускаю юбку, и та шуршащей белой пеленой закрывает их. – Оп! И не видно.

– Аня, ты замуж выходишь!

– И что?

– Туфли же нужны!

– Кроссовки удобней. Опять же, если передумаю, удирать от Рэя будет удобней.

Варя сверлит меня тяжелым взглядом. Даже не улыбнулась на мою шутку.

– Ты не готова к свадьбе.

– Почему? Платье есть, жених есть, ты меня накрасила.

– Я не про это.

– А! Ты вон про что! Ну, я и не хотела свадьбу, начнём с этого. Даже отказалась сначала. А потом подумала: была не была. Только я одно не пойму, как ты подписалась на эту авантюру?

– Ну, он тебя любит, бережет… – Варя странно тянет слова, отвлеченно заправляя мне локоны за ухо. Прически нет, просто распустили волосы, убрав мешающиеся пряди красивыми сверкающими заколками.

– Беречь и любить можно вне брака. Варя, ты не договариваешь. Ты – главная противница брака, и согласилась на участие в этом заговоре.

– Во-первых, я никогда не была против! – Мой скептический взгляд тут же ломает ее самоуверенность. – Ну ладно… По крайней мере, в отношении меня, я считаю, что с этим нельзя спешить. Во-вторых, это не заговор, а союз с Оденкирком.

– А в-третьих? Тут должно быть «в-третьих», и, наверное, самый весомый аргумент.

Ага! Есть! Что-то Рэй наобещал ей, что Варька согласилась.

– Кевин? Он обещал, что приведет тебя к Кевину, поэтому ты согласилась?

– Вот еще! Я и без него добралась бы до Ганна!

– А что тогда?

Пауза начинает затягиваться: Варя стоит и смотрит на свои кольца, размышляя о том, сколько мне правды открыть.

– Ну?

– Короче, это ради твоей безопасности. Оденкирк выдвинул стоящую идею, как защитить тебя. Поэтому я и согласилась.

– Защитить? – Варя кивает. – Меня? – Снова кивок. – От кого?

– От Моргана, конечно же! Оденкирк боится, что он прознает о твоем воскрешении.

– Хорошо. – Я мысленно соглашаюсь с услышанным: это похоже на правду. – И в чем же заключалась идея моей защиты?

– Потом скажу! После свадьбы. Оно подождет. – Она упрямо с вызовом смотрит мне в глаза. Я открыто встречаю взгляд. Сестра против сестры – отлично!

Варя тут же меняет тему:

– Ты уверена, что не стоит тебя сильнее накрасить? А то ты слишком бледная.

– Фотографов не будет, гостей тоже – не вижу смысла. Тем более у меня традиция выходить замуж спонтанно и без подготовки. Не нарушай её!

– Окей! Не буду. Ты уж прости меня, что я покину тебя сразу же после венчания. Меня отведут к Кевину, хочу наконец-то в глаза посмотреть этому подлецу.

– Подлецу? Эй! Ты его сама выгнала. Забыла?

– А кто он после этого? Какой мужчина будет слушаться женщину? Тем более меня!

Я смеюсь на ее обиженный, немного детский тон. Вся эта бравада и желание показаться злой на самом деле скрывает желание поскорее увидеть любимого.

– Ну что? Ты готова? – Она всовывает мне в руки красивый букет, который принесла Ева.

– Интересно, я когда-нибудь выйду замуж нормально? Как все люди?

– Ты хочешь другого мужа? – Бровь Вари вопросительно взмывает вверх. И я понимаю, что сморозила глупость: никого не хочу кроме Рэйнольда.

***

– Успокойся.

– Не могу.

– Боишься, сбежит?

– Она мне уже отказала, Ева.

– И что? Я же сказала тебе вчера, что она выйдет, значит выйдет. Видение было четким, что казалось, можно было потрогать тебя за руку.

– Спасибо, кстати, за костюм. – Я киваю на пиджак, который вместе с остальными вещами выбрала Ева из моего комода. Одежда не новая, но я надевал ее лишь раз на съезд Инквизиции в Ватикан. Рад, что пригодилась. Странно, раньше мне казалось, что сочетание синего и черного слишком мрачное и несуразное, но слушался Валльде – главного стилиста Инквизиторов Саббата. Сейчас понимаю, что выгляжу лучше, чем в смокинге или с пресловутыми бабочками, которые так любит Артур.

Я нетерпеливо вздыхаю, в сотый раз тряхнув рукой и поправив часы на руке – дурацкая привычка. Со мной терпеливо ждут Стефан и Ева. Миа скучающе читает какую-то брошюру, священник Пол Картмен, который связан с Инквизицией очень давно, застыл с Библией в руках: его дети родились Инициированными и ушли на нашу сторону, поэтому отец Картмен в курсе нашего мира, как никто другой. Реджина часто у него заказывает святую воду для обрядов.

Не знаю, кто первый заметил, но отовсюду послышался будоражащий нервы шепот: «Они идут». Я же превратился в перепуганного до смерти мальчишку. Тело окаменело, а сердце стучало так быстро и громко, что казалось, его было слышно окружающим, во рту резко пересохло, а на лбу появилась испарина. Я смотрел, не отрываясь, на двери, в которых должна была появиться Она.

Лишь бы снова не отказалась. Лишь бы не сбежала и дошла до конца.

Рядом со мной стоял Стеф, напротив, как подруга невесты, стояла улыбающаяся мне Ева.

Клаусснер нагнулся к самому уху и горячо зашептал:

– Спокойно, Оденкирк. У меня под рукой фотоаппарат. Рухнешь в обморок – сниму на память потомкам.

Я бы с радостью парировал, но впервые мне было все равно на любые язвительные замечания. Миа включила на своем телефоне свадебную музыку, которая зазвучала так громко, подхваченная эхом, что мне стало еще хуже. Резонирующий в перепонках свадебный марш, бешено колотящееся сердце и накатывающая от волнения тошнота. Твою мать! Сразу захотелось попросить Миа выключить. Никогда я не был столь взвинчен и перепуган.

Вдох… Выдох… Вдох…

И вот в проеме появились Они с легким шелестом свадебной юбки по полу. Варя вела под руку Мелани, которая была – о, боже! – в том самом платье с Торквато Тассо, что я невольно нервно засмеялся: ведь его ей выбрал я!

«Оденкирк, стараешься, как для своей!» – Зазвучал из воспоминаний голос Лауры. Хм, знала бы она тогда, как все на самом деле будет, вмиг бы себя в пророки записала.

Как для своей…

Мелани была восхитительна… Неужели все невесты такие? Нет. Мелани не невеста. Она ангел! Мой милый, нежный ангел, который не раз меня спасал. И вот он облачился в одежды достойные себя. Невероятная красота!

Мелли шла, не поднимая глаз, явно нервничая, как и я. В ее маленьких изящных ручках трясся мелкой дрожью букет из роз. В этот момент понял – я улыбаюсь так, что скулы сводит. Я везунчик? Не то слово! Не зря меня Варлак обзывал счастливым сукиным сыном.

Я громко выдыхаю, когда Мелани становится рядом со мной и кидает смущенно взгляд на меня.

Я счастлив? Безмерно, что даже страшно от этого!

– Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь и сейчас дабы стать свидетелями… – Дальше я уже не слушал отца Картмена, потому что попал под гипноз глаз возлюбленной и ее улыбки. Синева… Небесная синь казалась повсюду. Она светилась и блестела. Она любила меня и была счастлива!

– Рэйнольд, повторяй за мной.

Мое имя возвращает с небес на землю, и я начинаю произносить слова клятвы.

Такое со мной было впервые: я внезапно почувствовал, как магия откликнулась и стала гудеть во мне, требуя клятвы от Мелани, чтобы та дала доступ.

Когда она твердо сказала: «Согласна» – вся колдовская энергия всплеснулась и скрепилась с ее, будто отдал ей половину себя. Между нами возникла незримая связь, которая с годами будет становиться лишь крепче.

– Объявляю вас мужем и женой. Теперь вы можете поцеловать невесту.

И я целую своего ангела, укутанного в атлас и кружева. Выходит немного неуклюже, потому что хочу продлить этот момент, в то время как сама Мел, смущенно улыбаясь, то и дело пытается прекратить его. Слышатся аплодисменты друзей и Клаусснеровские возгласы. Мелани счастливо обнимает меня, а я стискиваю ее и смотрю поверх головы, ощущая каждой клеточкой тела радость, подобную эйфории.

Пока мы стоим и обнимаемся, отец Картер что-то говорит Стефану по поводу их свадьбы. В ответ доносится Клаусснеровское:

– Да хоть сейчас готов!

– А что? Давайте! Давайте сейчас! – Тут же с места возникает Миа. И до меня доходит, наконец-то, что происходит.

– Ева, давай сейчас поженимся! А?

– Стефан, ты о чем? А приготовления? А свадьба? И мы выслали уже приглашения! Нельзя!

– Милая, скажи честно, ты сама устала от этого всего! Она действительно так тебе важна или это чтобы угодить всем?

– Стеф!

Я чувствую возбуждение, потому что знаю, что оба страдают из-за подготовки к свадьбе. Слишком много суеты, которая не нужна ни Стефу, ни Еве. Поэтому и я подключаюсь к уговорам:

– Ева, он прав. Ты только сегодня жаловалась мне о рассадке гостей и аллергии на миндаль у четы Педдерсен.

– Рэй!

– Ева, соглашайся… – Внезапно шепчет Мелани. Вот уж от кого не ожидал! Что же изменилось за те минуты, когда ее не было в комнате? Не знаю ответа. И не хочу знать. Я лишь сильнее прижимаю к себе свою жену. Может, она осознала, что ее отказ мог повлиять на наши отношения? В те минуты я чувствовал себя не просто преданным ей, а уничтоженным, будто не просто сказала "нет", а призналась, что я ей не нужен.