Текст книги "Сенат"
Автор книги: Елена Ромашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)
Ну, вот и всё
– Ну, вот и всё. – Впрыснув мне дозу лекарства, игла выскальзывает из вены, сверкнув опасно в руках медсестры. На месте прокола кожи появляется капелька крови. Но я ее накрываю салфеткой, ощущая резкий неприятный запах спирта. – Полежите, отдыхайте, сильно не напрягайтесь.
Рядом со мной стоит бледный и суровый Дэррил, который в задумчивости грызет ноготь, и мисс Финч, заботливо укрывающая меня одеялом. Врачи из вызванной неотложки, громыхая ботинками, выходят из спальни, за ними бесшумным привидением выскальзывает Миа.
– Сон был вещим! Я же говорю, мне снилось сегодня, что у тебя рука кровоточила. И вот – я нахожу тебя без сознания у порога. Ты как?
– Всё хорошо, мисс Финч. Нормально. Чуточку полежу и приду в норму.
– Ну ладно. Оставлю вас. – Она как-то странно смотрит то на меня, то на Дэррила и, загадочно улыбаясь, уходит. Я же пытаюсь расшифровать ее странное поведение:
– Почему она на нас так странно посмотрела?
– Мама думает, что я с тобой встречаюсь. – Дэррил устало садится возле меня. – Ты как?
– Плохо… – Не могу ему врать. Реально гадко. Будто все силы выкачали: каждое движение дается с неимоверным усилием.
– Что произошло?
– Пришел этот… как его? Мужчина за эликсиром.
– Мистер Хенришсен?
– Да…
– И что было дальше?
– Дэррил, я видела все его болезни! Все! Такого никогда не было! Я словно стала рентгеновским аппаратом. Нет, даже круче! А затем мой дар словно подталкивал коснуться его.
– Дар подталкивал? – Дэррил произносит это странно: не изумленно, но с некой долей любопытства.
– Да! Мне безумно хотелось его коснуться! А дальше, когда он обувался, случайно стал заваливаться, я успела его подхватить, и мой дар просто «выплеснулся».
Я смотрю на Дэррила, но тот лишь смотрит взглядом сфинкса и продолжает о чем-то напряженно думать. Ни капли изумления! Хоть бы охнул для приличия.
– И что было дальше?
– Ну, кажется, я его вылечила. Притом совсем. Всего.
– Всего?
– Да… – Я внезапно чувствую за собой вину, будто нашкодила, из-за этого мой голос снова начинает пищать: – Всего… Ну, то есть, все болезни, которые были у него, их теперь нет.
Дэррил понимающе мычит. И раздражающе молчаливо думает. Очень хочется кинуть в него чем-нибудь, чтобы расшевелить, но, к его счастью, слабость в теле не дает этого сделать.
– А потом ты упала?
– Да. Я перебрала с магией для мистера Хен… Хер…
– Хенришсена…
– Да, для него. И затем упала в обморок.
– И когда это было? Не помнишь, который был час?
– Эммм… Ну, я успела немножко вздремнуть после твоего ухода…
– Понятно. Ты провалялась… где-то… около пяти часов в прихожей.
– Круто. – Безрадостно поддерживаю Дэррила. – А ты где был?
– В клане у Патриций. Искал информацию про твоего Кевина.
– Что нашел?
– Ходит слух, что его убили…
Я со стоном зарываюсь носом в подушку. Варя… Бедная моя!
– Не расстраивайся. Я не видел документов, поэтому не верю. Да и никто не слышал про изменение знаков. По крайней мере, низшие слои. А к высшим Химерам я доступа не имею. Не расстраивайся!
Я умоляюще на него смотрю: как не расстраиваться?
– Дэррил, ты понимаешь, что моя жертва никому не была нужна? Всё было бесполезно…
– Нет. – Это звучит так уверенно, что я удивленно гляжу на Дэррила. Он смотрит сверху вниз на меня своим серьезным, почти грозным взглядом, что на мгновение даже становится страшно. – Ты не знаешь ничего! Никогда не говори, что всё было бесполезно.
– Кевин мертв. Где моя сестра, я не знаю. Меня сожгли, и для всех я мертва. И в чем тут польза?
– Всему свое время, Мел. Когда-нибудь ты поймешь, что весь твой путь был не зря.
Я устало закатываю глаза. Как же Дэррил раздражает этим! Тоже мне просветленный!
– Ладно. Пойду, а ты отдыхай. Если что – зови.
С этими словами он бесшумно выскальзывает из спальни, оставляя меня одну. Я же поворачиваюсь на бок и пытаюсь заснуть, борясь со слезами по Кевину и Варе. Одно хорошо: я вымотана так, что очень быстро проваливаюсь в сон, будто в небытие. Лишь ночью выползаю из своего укрытия, понимая, что ужасно голодная. Все в доме спали, когда я опустошала холодильник и запасы шоколадок Миа, спрятанных от мамы. Я так и не поняла, как она делает так, что мисс Финч не замечает сосисок, гамбургеров, кусков пицц, которые оставляет на самом виду. Пришла лишь одна догадка – Миа обладает каким-то даром отводить глаза. Но тогда каким обладает Дэррил? Может, отвечает за поиск мертвых людей, а Миа за сокрытие вещей? Логично! На этом я решила не мучиться. Поэтому смело догрызла остатки курицы, оставленной Миа в холодильнике. После чего ушла к себе и продолжила спать.
Утром я чувствовала себя свежей и полной сил.
– Надо будет помочь Питеру и Эйвинду. Они попросили. У них что-то в баре случилось. Нужны руки. – Дэррил ловко выудил из банки консервированный персик и отправил его тут же в рот, не капнув на стол, в отличие от меня, которая заляпала все сиропом, прежде чем достала себе кусок.
– Я не думаю, что Мелани стоит идти после вчерашнего. Я бы предложила ей пойти со мной на йогу: я как раз буду делать вертикальные асаны на энергию. – Мисс Финч блаженно пила свой чай из глиняной кружки, щурясь от удовольствия, как кошка.
– Нет. Спасибо, мисс Финч. Я пойду в бар, помогу. По крайней мере, поддержу морально.
Мисс Финч лишь пожала плечами в ответ, а Миа улыбнулась уголками рта, но ничего не сказала. Утро было семейным, солнечным. Редко, когда за столом, все собирались, как сегодня. Не смотря на то, что каждый был сам по себе, все равно создавалась иллюзия общности.
Дэррил кивает на мое желание и продолжает, объясняя то ли мне мою необходимость быть в баре, то ли для матери:
– Там наверняка будут нужны не только руки, но и глаза. Обязательно Питер поцапается с Кристофером, если тот что-нибудь не углядит. Так что сходи. Убереги пацанов от драки.
– А ты? – Я удивленно смотрю на Дэррила, который был печален с самого утра. Судя по тону, он с нами не собирался.
– А я на похороны.
– Похороны? Кто-то умер? – Мисс Финч удивленно поднимает глаза на сына, будто не замечая до этого его настроение.
– Да, мама. Моя подруга. Ты ее не знала.
Мисс Финч снова равнодушно жмет плечами, чем вызывает у меня волну недовольства: ну что за беспечное безразличие? Как так можно? Поэтому я поворачиваюсь к Дэррилу и осторожно спрашиваю:
– Поэтому ты такой грустный?
– Да.
– Мои соболезнования. – Я кладу руку поверх его руки, ощущая, какая у него горячая, чуть грубоватая кожа, и он в ответ благодарно накрывает своей ладонью мою кисть.
– Спасибо. Постарайся сегодня не свалиться в обморок.
– Да, сэр. Постараюсь.
Мы улыбаемся друг другу, и я впервые могу рассмотреть полностью цвет его глаз: от серо-голубого к зеленовато-серому, а на самой кромке даже есть желтый цвет. Наверное, поэтому каждый раз они кажутся разного цвета – то зеленые, то серо-голубые. Дэррил замечает моё любопытство, и улыбка становится хитрее.
– Нравлюсь?
– Очень!
– Так и знал! – Довольно заключает он и отхлебывает из своей кружки чай. – От меня все девушки сходят с ума.
Я не сдержанно смеюсь над его наигранной самоуверенностью.
После этого разговора Дэррил оделся во все черное и ушел в солнечное утро, туда, где сейчас слезы и горе. А мы с Миа отправились в бар, где уже нас поджидали друзья и мистер Ларсен. Отец Эйвинда и Оды был широкоплечий, высокий, большой, его пуховая куртка лишь добавляла ему ширины, неосознанно вызывая страх и уважение. Мистер Ларсен казался исполином в смешной черной вязаной шапочке с логотипом Найк. Мы находились на улице с черного входа в бар и грелись под лучами солнца, которые говорили о приближении весны.
– Задача такова: нужно привести бар в надлежащий вид. В подсобке завелась крыса. Я вызвал санслужбу, которая будет завтра. А пока надо вынести все коробки оттуда. Все, что погрызено этой тварью, в эту сторону. – Он указал на правую сторону, где была подготовлена площадка в виде расстеленного брезента прямо на асфальте. – Все, что нормальное, в грузовик.
Машина стояла тут же с другой стороны с открытыми дверями, будто приглашая вовнутрь и показывая пустоту кузова, которую следовало заполнить.
– Вот перечень того, что у нас там лежит. – Мистер Ларсен показывает список в своих огромных трудовых руках. – Нужно отмечать в нем, когда будете выносить вещи. Испорченные – нужно отдельно помечать. Задача ясна?
– Да… – Мы то ли простонали, то ли ответили, но боевого духа не слышалось совершенно. Все понимали, что зависли тут надолго. Мистер Ларсен отдал Эйвинду список, а сам, сказав, что его не будет в городе, ушел, оставив сына за главного. Да никто и не сомневался. Эйвинд давно считался вторым хозяином.
И вот закипела работа. Подсобка, или склад, была небольшим полуподвальным помещением, заполненным коробками и железными стойками. Она находилась чуть ниже уровня самого бара. Черный выход на улицу в ней находился напротив входа в сам бар. Поэтому официанты в обычные дни, чтобы покурить, выходили в подсобку, проходили напрямую через нее до двери напротив, пара ступеней наверх – и вот ты уже на улице; на весь путь уходило пара секунд. Но все равно, несмотря на такое удобное расположение, вынос вещей затрудняли ступени – маленькие лесенки у дверей! Парни брали короб в подсобке, проходили до двери, поднимались и отдавали мне. Я смотрела, что за коробка, определяла куда ее – либо на брезент, либо к Миа в фургон – и отмечала в листе. Затем парни разворачивались и снова спускались вниз в подсобку.
И опять всё заново. Бедные. Мне было их жалко, хоть ребята и отшучивались, что сэкономили на спортзале и тренировках.
– Прикинь, если крыса в одной из коробок. – Донесся голос Миа. Она отвечала за укладку вещей в фургоне. Ода же вызвалась носить коробки под предлогом, что это не трудно, хотя мы с Миа сразу поняли ее желание быть рядом с Питером.
– Вот. Чипсы. – Басс показывает мне короб. Я ставлю пометку на листе. Он разворачивается и тащит груз к Миа.
– Если крыса в коробке, то я не буду участвовать в осмотре вещей! – Кричу в ответ. Меня аж передергивает от осознания, что противное хвостатое существо может быть поблизости. Перед глазами встают бледные воспоминания, как я визжала в Саббате, когда на меня побежала крыса, спугнутая мной в одной из нежилых комнат.
Пока вспоминала, со стороны подсобки послышался грохот: звон стекла и крики парней.
– Кажется, кто-то ухнул коробку с бутылками. Надеюсь, это был не Блэк Дэниелс…
Питер срывается на помощь к ребятам, а я с тоской смотрю на список. Еще столько всего перетаскивать, а уже полдня прошло!
– Эй, перерыв! – К нам выходит запыхавшийся Эйвинд и устало садится ко мне на коробку.
– Что случилось?
– Ода упала с бутылками соуса. Там маленькое озеро из стекла и табаско.
– Как она?
– Нормально. Пострадали ее джинсы и самолюбие. Сейчас орудует тряпкой. Сказала, что пойдет – переоденется. Миа, там была коробка со Сникерсами. Вскрой, а то есть охота.
Миа послушно уходит вглубь фургона, громко стуча своими тяжелыми ботинками по металлическому дну кузова, и через пару мгновений она ловко кидает две шоколадки Эйвинду.
– На! – Он протягивает мне батончик, я тут же благодарно беру, чувствуя, как урчит желудок от голода.
– Спасибо.
– Как твое самочувствие?
– Нормально. Свежа и полна сил.
– Я видел с утра мистера Хенришсена. – Эйвинд улыбается мне. Я отмечаю, как ему это идет: у него лицо сразу приобретает мальчишеский задор, а резкие черты лица становятся мягче. Даже его серьезный мудрый взгляд теряет свою тяжеловесность, и он наконец-то выглядит под стать своим годам.
– И что он?
– По-моему, похудел. И так бодро передвигался. Никогда таким его не видел.
– Здорово.
Я киваю в ответ, чувствуя, как радость разливается теплом по телу. Это приятно знать, что смогла помочь ему. Ну и пускай я потеряла день, зато какой эффект!
Я разворачиваю с шуршанием обертку и вгрызаюсь в батончик. Сладко. Карамельно. Шоколадно. С орешками.
Интересно, как там Дэррил? Он выглядел очень расстроенным, когда уходил. Видно, что эта его подруга много значила для него.
– Ты что сегодня делаешь вечером? – Неожиданный вопрос выводит меня из раздумий, и я с испугом поворачиваюсь к Эйвинду. Ой! Всё плохо. Как не хочется давать надежду и отталкивать тоже.
– Эйвинд, я… – Слова – заразы! Так и не находятся для ответа. Но меня спасает внезапно донесшийся страшный грохот и вскрик из подсобки. Сначала показалось, что снова уронили что-то. Но по доносящимся звукам становится понятно – там явно идет борьба.
– Держи его!
– Отпустите! – Тут же слышится визг Оды. И мы вскакиваем со своих мест, смотря на закрытую дверь подсобки. Я ощущаю, как оттуда всполохом идет энергия магии.
– Миа, Мел, сидите здесь! – Суровый приказ Эйвинда. И я вспоминаю, что он Инквизитор. Ларсен вытаскивает силок из кармана и ловко делает вязь заклинания в руке, после чего резко распахивает дверь и ныряет в помещение.
Мы с Миа стоим, как изваяния, то и дело переглядываясь между собой от испуга. Только ветер неприятно холодит щеку и треплет волосы, давая понять, что мы все еще в реальности, а не в каком-нибудь страшном сне.
– Что там происходит? – Шепчу от страха, не в силах даже шелохнуться, прислушиваясь к доносящемуся шуму борьбы.
– Не знаю. – Миа осторожно подходит ко мне и плетет вязь заклинания. Я повторяю то же самое, чувствуя, как на пальцах моментально вспыхивают связи из слов, желаний и целей – и вот заклинание Небес тугой сферой ощущается в руке. Раньше так качественно у меня не получалось делать его.
Все решает резкий выстрел, раздавшийся внутри помещения, и мы испуганно вскрикиваем. А дальше, не сговариваясь, кидаемся на помощь. Мы одновременно врываемся в подсобку и видим столпотворение людей. С левой стороны в углу у лестницы идет какая-то возня, вижу только спины Ларсена и Бьярке. Но напротив, у входа в бар стоит троица, от вида которой, я замираю. Шок тормозит меня и выбивает из колеи: Клаусснер держит дуло у виска Оды, а рядом, за его спиной стоит Она – вторая я, которая так же озирается, ничего не понимая.
– Варя? – Девушка сразу поворачивается ко мне. Наши взгляды встречаются, и она замирает. – Варя! Варька!
Я кидаюсь к ней, проносясь через всю подсобку, мимо ошалевшего Стефана и Оды. Сестренка! Я почти повисаю на ее шее, ощущая знакомый аромат, отчего даже сердце больно сжимается от накатившей радости. Я уже не сдерживаюсь и начинаю плакать навзрыд, утыкаясь носом в родное плечо, путаясь в тонких шелковых нитях волос. Теплая, любимая, своя!
– Варька!
– Аня? – Она сначала, будто не веря своим чувствам, осторожно касается моей спины, а затем так вцепляется в меня, что остаются следы ее ногтей, несмотря на мой толстый свитер. – Анька! Боже мой!
Она отрывается от меня и хватает за пылающее от счастья лицо, улитое слезами. Сама она такая же: плачет и смеется. Мы сейчас две ненормальные, держащие друг друга в объятиях и хохочущие от счастья.
– Живая! Живая! Думала, тебя с того света возвращать надо, а ты живая!
Я поддакиваю на ее радость, всхлипывая и шмыгая носом.
– Живая! Давно оживили! Дэррил к тебе не пускал. Все говорил потерпеть!
Я, хохоча, снова накидываюсь на нее, стискивая в объятиях и ощущая теперь от нее робкую, почти незаметную, мягкую энергию ребенка. Кажется, там тоже радуются мне.
– Сохранила?
Я чуть отхожу и смотрю на живот плачущей Вари. Та не в силах ответить, лишь согласно мычит.
Одуревшая от радости и ничего невидящая от слез, я обнимаю Варю за плечи, а сама смотрю на онемевшего Стефана и Оду. Клаусснер уже опустил пистолет и неосознанно обнимал девушку; у обоих было одинаковое выражение лица: шок и интерес к происходящему.
– Стефан! Боже! – Я бросаюсь обнимать Клаусснера. Тот еле успевает меня поймать. Я же чмокаю его в небритую колючую щеку. – Ты все такой же огромный! Как дела у тебя? Как Ева? Ты как тут вообще оказался?
Стефан, кажется, онемел от того, что его обнимает покойница, и в ответ лишь посмотрел на угол, где столпились остальные люди.
Я оборачиваюсь и вижу всё тот же шок и замешательство, что и у Стефа с Одой. Парни сгрудились в углу и слышно как, кто-то постоянно шмыгает носом.
– Моя сестра меня нашла, ребята! Они свои! Они за мной!
Я пытаюсь расшевелить их: пусть хоть что-то промелькнёт на их лицах! Но они лишь переглядываются и смотрят куда-то в темноту угла. Проходит движение, и вижу, как чуть отходит Эйвинд, открывая взору улитого в крови Питера – кажется, ему кто-то сильно врезал, что повредил нос и губу, поэтому Басс постоянно шмыгает носом и утирает кровавые сопли рукавом.
– Ой, Питер! Кто тебя так?
Он делает странный пас в сторону темного угла, где уже различается черная куртка Кристофера и чье-то плечо. Я подхожу к ним ближе, и от увиденного мое сердце замолкает: за Эйвиндом и Питером у самой стены стоит Он, навалившись в борьбе на Бьярке. Похоже, мое появление предотвратило очередной перелом носа, только теперь Кристоферу.
Тот, который снился мне каждую ночь, тот, по которому я тосковала сильнее чем, по кому бы то ни было в жизни, тот, кто был самым первым моим воспоминанием, стоял во плоти передо мной. Это было удивительно и пугающе одновременно. Потому что мои мечты и сны внезапно стали осязаемы. Да, он не был столь идеален, как воспроизводило мое бедное сознание.
Н О О Н Б Ы Л Р Е А Л Е Н.
Я видела, как мужчина часто дышит, могла рассмотреть и коснуться его щетины, он приобрел болезненный цвет лица и тени пролегли под глазами, стал худее, и даже могу сказать, что постарел, потому что появились новые морщинки у глаз, ноРэйнольд был настоящий.
Боясь спугнуть видение, не чувствуя своих ног, я медленно шла к нему. Кажется, мир умер, остались лишь я и эти следящие за мной темно-серые с синевой глаза – цвет грозового неба, когда тучи клубятся, и на землю вот-вот хлынет дождь с раскатистым громом и яркой молнией. Только в этих глазах не было этой стихии, обычно она появлялась, когда Рэй злился, теперь я в них читала то же, что сама чувствовала: сердечную боль и недоверие к реальности происходящего.
Я подхожу, слыша, как за спиной расступаются и отходят парни. И вот я уже почти вплотную стою и смотрю снизу вверх на него. Мое дыханье дрожит от возбуждения, снова дар начинает пробуждаться и нестись, как оголтелый, по моим нервам. Глаза! Любимые, нежные, родные! Каждая черточка, каждая морщинка, впадинка – всё мое, так бы и расцеловала. Даже шрамик у уха тот же, неизменный. Чувствую, как кончики пальцев начинает покалывать от желания дотронуться до него. Он шумно сглатывает и хрипло произносит мое имя:
– Мел?
И я кидаюсь к нему на шею, чувствуя, как меня тут же подхватывают его руки и крепко сжимают в своем кольце. Я почти со вскриком вдыхаю запах Оденкирка: смесь одеколона, Саббата, кожаной куртки и его – аромат тела Рэйнольда с горчинкой и пряной ноткой. Вино с перцем…
Я пытаюсь чуть отдалиться и найти его губы. Рэй тут же откликается и целует, шумно переводя дыхание от переполняющих чувств. Да и я сама задыхаюсь, но боюсь оторваться от поцелуя. Магия во мне всплескивается и достигает критической точки. Всё. Хлопок, и перед глазами проносится вспышка света. Мой дар, словно ураган, проносится по телу и передается Рэю. Знаю, что эта мощнейшая энергия сейчас залечивает все его раны и болезни, но я сама отдаю слишком много, и на меня наваливается бессилие с темнотой. Любимые черты плывут перед глазами. Он улыбается, глаза цвета грозы, кажется, вот-вот расплачутся, но моя голова бесконтрольно опрокидывается назад, и я с судорожным вздохом отключаюсь в любимых руках.
***
Она то ли вскрикивает, то ли громко выдыхает, отстраняясь от меня и прерывая поцелуй, смеживает веки и запрокидывает голову назад, открывая взору свою тонкую белую лебединую шею. Я сначала не понимаю, принимая это за выражение чувств, но через секунду осознаю, что она не двигается, полностью повиснув в моих руках.
– Мелани?
Во рту пересыхает от испуга. Неужели мертва? Вот так вот, одно мгновение и всё?
Я трясу ее, зову, опускаюсь с ней; ко мне подскакивает кто-то и помогает положить аккуратно на пол. Чьи-то руки трогают ее лоб и щеки, я же приникаю ухом к ее груди.
Сквозь тепло и мягкость свитера слышу – стучит! БЬЕТСЯ! Сердце спокойно и тихо отбивает свой ритм.
– Что с ней? – Я приподнимаю ее голову и вглядываюсь в ее лицо, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки того, что она меня слышит. – Обморок?
– Нет. Перегруз магии. Разве не почувствовал, как она дар использовала на тебя? Такой всплеск был! Что даже я ощутил в стороне.
Я смотрю на парня, которого собирался бить, и пытаюсь понять, что он сказал. Перегруз? Воздействие? Я не помню. Точнее не обратил внимания. Я настолько был весь в радости от встречи, что разорвись рядом бомба – не услышал бы. Не то, что осязаемость магии.
– И как долго она такой будет?
– Вчера весь день продрыхла, когда Хенришсена вылечила.
– Хенришсена? – Я чувствую себя странно, сбитым с толку. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, как на нас смотрят эти незнакомые люди и Варя со Стефом неподалеку.
– Я так понимаю, мы теперь друзья? – Подает голос другой незнакомец, который пытался меня вырубить инквизиторским силком. Он смотрит на меня враждебно и, кажется, в отличие от всех явно не рад нашему появлению.
– Думаю, что да. – Я снова поворачиваюсь к парню в кожаной рокерской куртке, который чем-то похож на нашего Ноя внешне, если постричь и переодеть в строгий костюм. Те же острые черты, голубые глаза и светлые волосы. – Рэйнольд Оденкирк. Бывший Инквизитор.
– Бывший? А разве такие бывают? – Хмыкает он в ответ, но жмет руку. – Кристофер Бьярке. Химера. Независимый.
Я поднимаю Мелани с пола, прижимая к своей груди. Блаженно! Невероятно! Я от радости на мгновение закрываю глаза, ощущая ее в своих руках.
– Ее надо куда-то положить.
– Может, в каморку? – Подает голос девушка, спрашивая у враждебно настроенного парня. Тот кивает в ответ.
– У нас в баре есть комната для официантов. Там мы иногда отсыпаемся после ночных. Можно туда, заодно и переговорим.
Мы идем за ним всей толпой, выходя в уже знакомый бар, который я со Стефом обыскал, сворачиваем к кухне и, не дойдя до нее, заходим в небольшую комнату – «каморку». Здесь нет окон, лишь кровать и гладильная доска с утюгом. Пока я кладу Мелани, в комнату заходят остальные, и помещение оказывается полностью заполнено народом. Устроив поудобнее любимую, присаживаюсь на кровать, беря в руки ее тонкую кисть и ощущая, что все реально, это не сон.
Я поднимаю взгляд и вижу, как парень, которому врезал кулаком, стоит напротив, запрокинув голову, чтобы не шла кровь, предоставляя себя заботе девушке, которая нежно и аккуратно утирает кровь с его лица. По их движениям и тихому шепоту сразу понятно – они пара. Все остальные располагаются вокруг кровати, рассредоточившись по комнате и настороженно переглядываясь между собой. Одна лишь девчушка со светлыми, соломенными волосами и большими глазами рада мне, судя по ее улыбке.
– Давайте знакомиться теперь официально. Заодно и объясните, что у вас происходит и где, мать вашу, этот неуловимый Дэррил? – Басит Стефан, показательно ставя Ругер на предохранитель. Я вспоминаю, что мой пистолет так и остался валяться в подсобке, выбитый парнем со сломанным носом.
– Меня зовут Стефан Клаусснер, Инквизитор из Саббата. Друг Мелани. Этот уже представился, – Стеф кивает в мою сторону. – Он жених Мелани. А вот эта девушка, если вы разуете хорошенько свои глаза, поймете, что является ее близнецом. Зовут ее Варвара. Не путать с той, что валяется на кровати. Эта себя в обиду не даст и падать в обморок не станет. Поверьте. Она свернет вам шею и не поморщится.
Я смотрю на Варвару – у той глаза на лоб полезли от речи Стефана, а ведь час назад эти двое переругались вдрызг, когда Стеф пытался ее «оставить» в более безопасном месте. Я тогда молился лишь об одном, чтобы нож для масла в руках Варвары не полетел в сторону Стефа.
– Эйвинд. Эйвинд Ларсен. Инквизитор. Светоч школы в Норвегии. – Недружелюбный парень, которого я считал Химерой, оказался не только Инквизитором, но еще Светочем, что захотелось крикнуть ему: «Да ладно? Шутишь?». Но когда он жал нам руки, я заметил часть Инквизиторского знака. – Ода Ларсен – моя сестра. Тоже Инквизитор.
Эйвинд кивает в сторону длинноволосой девушки возле парня со сломанным носом. И тут я понимаю, что показалось странным в их внешности – они просто очень похожи, так как это брат с сестрой. Ода приветственно, но сухо кивает в ответ, продолжая лечить своего дружка.
– Питер Басс. – Говорит, шмыгая носом и гнусавя, ее парень. – Не буду говорить, что рад знакомству.
– Не надо было нападать. – Рычу я в ответ. Этот придурок сам виноват, когда отказался говорить, где Дэррил, сразу напав на меня. Итог: резкий хук справа в его нос.
– А ты почаще с оружием приходи. – Гнусавит Питер. Я хмыкаю в ответ, за что получаю такую же ответную ухмылку. Ну, да, я бы тоже «насторожился»: мы вломились с оружием наперевес, требуя выдать их друга, будто мафия какая-то.
– Извини за нос.
– Не у меня проси прощения, а у нее, – Питер кивает на Оду, та удивленно переводит взгляд то на меня, то на своего парня. – Ей он больше всех нравился.
– Это точно! – Смеется Ода, комкая и пряча в карман окровавленный платок. Нос у Питера распух и стал красно-лиловым.
– А меня зовут Миа! – Странно звенит радостный голос девчушки в столь сдержанной обстановке. Она милая и маленькая. Ей лет пятнадцать не больше. – Я сестра Дэррила. Он кстати говорил, что вы придете за Мелани! Мы не знали, кто и когда, но знали.
– Отлично. Знали, значит… – Бурчит Стеф, выражая и мое недовольство тоже. Я трогаю лоб Мелани, заботливо убирая прядь волос с лица – кажется, что спит. Но ее сон столь глубок, что подобен коме. Боже! Не верится до сих пор! Целую ее холодные тонкие пальчики и теплую нежную ладонь.
– Слушай, а не ты ли наведывалась к моей матери? – Звучит опасно голос Варвары, что я поднимаю глаза: девушка почти нависла над Миа, будто еще чуть-чуть и вцепится в девчонку.
– Да. Я и Ода. Нам нужно было добыть кровь для Мелани, когда мы ее восстанавливали.
– Чего?
– Ну, мы ее из праха восстанавливали, который ты отдала Дэррилу, вот и нужна была кровь матери, чтобы ее возродить. – Миа говорит так, будто объясняет глупым детям совершенно понятные вещи. Я же ни черта не понимаю!
– Так! Давайте по порядку! Кто восстанавливал? Как? Чью мать из праха возрождали? – Стеф грозно машет Ругером из стороны в сторону, требуя ответа. После чего бесцеремонно плюхается к нам на кровать, что мы с Мел аж подпрыгиваем на матраце.
– Ну, Дэррил восстанавливал Мелани! А мы ему помогали. И вот он попросил кровь для нее, притом нужна была родственная! Вот и решено было найти мать Мелани, и мы с Одой к ней ходили за кровью.
– Так. И где сейчас ваш Дэррил? – Стеф продолжает наседать на Миа. Оба они выглядят забавно: как он не пытается запугать девушку своей манерой разговора, та его совершенно не боится, даже наоборот – снисходительно говорит, будто принимает Стефа за недалекого в развитии. Я, сдерживая улыбку, снова переключаю внимание на Мелани, наслаждаясь тем, что могу ее осязать, нежно трогая и целуя руку.
– Он ушел на похороны. Его одна знакомая умерла. Думаю, будет чуть позже.
Я целую тыльную сторону ее руки, после чего хочу поцеловать в нежное запястье с витиеватым узором Инициации, как мне открывается Знак Мелани. Не веря своим глазам, я приоткрываю его полностью, отодвигая рукав свитера.
– Стеф, гляди! Что это?
Мой возглас заставляет всех замолчать, потому что к объяснениям Миа подключились и остальные, пытавшиеся объяснить Варваре и Стефану, как они возрождали Мелани.
Клаусснер, услышав меня, подходит и тоже замирает.
– Как это понять? – Я шепчу, ища ответа у друга. Но вместо него отвечает Миа:
– У нее Знак другой стал, как мы ее возродили из пепла. Она после этого стала невероятно сильнее, но каждый раз, как использует дар, теряет силы.
– Она стала, как Кевин. – Шепчет Стеф. И перед глазами возникает болезненного вида Ганн, когда я видел его на Рождество.
– Кевин? Кевин Ганн? – Слышится удивленный возглас Эйвинда. Но, видя наши каменные, ничего не понимающие лица, продолжает: – Мы просто слышали, что он мертв.
– Он не мертв. У него такой вот знак. Мелани залечила его, пожертвовав собой Сенату.
Рычит Клаусснер на него. Но, судя по некоторым кивкам, они все в курсе происходящего. Отлично! Что еще эти ребята знают? Но не успеваем начать допрос, как в дверях появляется незнакомец, который обводит взором всех собравшихся тут. Я тут же замечаю татуировку на шее, спускающуюся за шиворот кофты. Словно услышав мои ошалевшие мысли, парень встречается со мной взглядом:
– Здравствуй, Рэйнольд Оденкирк. – И я вспоминаю. Он был со мной в ночь моей смерти, когда меня оживила Мелани. Воспоминания обрывочные, спутанные, стертые Морганом, но я его вспомнил. Внезапно я почувствовал уверенность и доверие к нему.
– Вы Дэррил?
– Он самый.
