Текст книги "Сенат"

Автор книги: Елена Ромашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

Все происходит слишком быстро: темная тень внезапно вылетает из подворотни и набрасывается на Деннард, сбивая ее на асфальт. Еще мгновение, и я понимаю – это Стефан. Кристен истерично начинает биться под ним, силясь вырваться, но придавленная тяжестью Клаусснера – видно, что бесполезно. Девушка пытается спихнуть его, но сил не хватает. Секунда и он уже заламывает ей руки за спину. Я подбегаю и, резко отпихнув Клаусснера, поднимаю Деннард с асфальта, уходя с ней в тень проема между домами. Мы оба шумно дышим, не в силах говорить, лишь глаза Деннард красноречиво излучают ее ненависть и страх.

– Стефан! Беги в конец улицы. Варвара! Она в машине. Помоги ей! Срочно! – Я ору Клаусснеру, и Стефан тут же, не спрашивая, срывается с места. Я подставляю нагретый солнцем и моей ладонью пистолет к виску Кристен, наваливаясь на нее всем телом и прибивая весом к стене. Дышу ей в щеку, ощущая одуряющий знакомый запах ее духов, который вызывает воспоминания о том, как Кристен раздражала меня на тренировках. Из-за того, что Деннард маленькая, я в выгодном положении, и, наверное, со стороны кажется, что мы страстно целуемся и обнимаемся, хотя на деле мы готовы разорвать друг друга.

– Где твоя напарница? Говори!

– Так и скажу!

– Скажешь! – Я не сильно ударяю ее в живот, усиливая там пульсацию боли, оставшуюся от удара ногой Варвары в отеле. Кристен вскрикивает и рефлекторно пытается защититься. – Повторяю. Где твоя напарница?

– Отослала ее! Вы ей нос сломали. Эта дура совершенно бесполезна и глупа!

– Там, в номере, она сказала, чтобы меня передали Моргану. Зачем?

Молчит и шумно прерывисто дышит. Я снова ударяю в живот, закрываясь даром от ее боли – получается слабо, но не столь для меня ощутимо, как у нее. Кристен стонет, по ее щекам бегут слезы, и она выпаливает, уже не таясь:

– Не знаю! Морган послал ее в помощь, чтобы тебя доставили! Ты ему зачем-то нужен! Эта Нора Грод имеет какой-то зуб на тебя и дар крутой.

– Какой дар?

– Говорит, что может заставлять людей служить одной цели… Не знаю! Бесполезна, как пробка!

Я же пытаюсь переварить услышанное:

– Нора Грод… Знакомое имя…

– Впервые слышу!

– Деннард, скучаешь по Инквизиции? А? – Я хватаю ее за горло, заставляя посмотреть мне в глаза. – Надо отдать должное, ученицей ты оказалась хорошей. Как нашла нас на этот раз? Мне тебя обыскать или сама отдашь?

Ее губы расползаются в хищной улыбке, а глаза теряют испуг, в них снова плескается раздражающая меня дерзость.

– Во внутреннем кармане. – Лезу под ветровку, глядя ей в глаза. Она же открыто получает удовольствие, что я касаюсь ее, чуть запрокинув голову и эротично выдохнув. Во внутреннем кармане нахожу ее телефон. Не это я ожидал! Легким нажатием на кнопку экран тут же вспыхивает, показывая карту с инквизиторской программой о порталах. Я удивленно таращусь на нее, ослабляя хватку:

– Карта?

– Я так и знала, что вы не утерпите и пойдете к ближайшему порталу до Лос-Анджелеса. Ведь судя по всему, вы туда путь держите?

– А ты неглупая!

Черт! И как я не подумал о засаде? Я отпускаю ее и со всего размаха кидаю телефон, одновременно посылая заряд магии для разгона. Аппарат подскакивает, будто кто-то его пнул невидимой ногой, и со всей силы влетает в стену, с хрустом и звяканьем разлетаясь на мелкие части.

– Вот и всё. Теперь у тебя нет ни связи, ни карты.

Я оборачиваюсь к ней, но тут же мне в голову врезается заклятие, парализуя тело и оглушая так, будто по макушке врезали молотком. Перед глазами сразу всё закачалось и поплыло. Руки Деннард тут же толкают меня к стене, приваливая к ней.

– Еще встретимся, красавчик. – Ее голос, словно игла, вонзается в мозг, что я морщусь от боли, одновременно чувствуя губы девушки на своих. А дальше Кристен уходит, теряется, ускользает, я даже не замечаю в этой дезориентации, куда она сбежала. Шум машин от проезжающей дороги переходит в высокочастотный писк в ушах, а яркий солнечный день режет по глазам своим светом. Жмурюсь, сползаю по стене, пытаюсь прийти в себя.

– Рэй! Рэй, ты как? – Я слышу голос издалека, разлепив глаза, вижу любимые черты. Улыбаюсь. Я нашел ее. Моя девочка… Мелани… Пытаюсь дотянуться и дотронуться до нежной кожи.

– Черт! Кажется, она его сильно ударила! – Мелли обращается к кому-то, и перед глазами появляется лицо Стефана, заслоняющее слепящее солнце.

– Рэй! Ты меня узнаешь? Кто я?

– Стеф…

Тупой вопрос! Ей-богу!

– Сколько пальцев? – Он показывает мне два пальца.

– Два…

– А сейчас? – Теперь Клаусснер показывает мне средний палец в неприличном жесте.

– Да пошел ты…

– Нормально. Не сильно ударила! – Клаусснер обращается к Мел и пытается помочь мне встать.

Я чувствую, себя пьяным. Меня берут под руки. Оказавшись в вертикальном положении, мне становится совсем плохо и выворачивает под ноги остатками завтрака и кофе. Слышу брезгливый стон Стефа и Мелани. В глазах прыгают черные точки; хочется упасть и заснуть.

– Пошли! Нам надо его дотащить до портала. А там, рядом школа Охотников… – Слышу сквозь писк в ушах и пляшущий размытый мир в глазах.

Меня куда-то тащат…

Личная жизнь

– Оливия! Оливия! Стой! – К нам подбегает Архивариус Хенес. Глаза блестят, вид растрепанный и взволнованный. Сегодня Сенат полон как никогда. Все в панике и шоке: во время футбольного матча произошло воздействие на глазах у всего стадиона. Подрались две Химеры, свидетелей полно, все зафиксировано на кучу камер и сотовых телефонов. Уже появились первые кадры магии в интернете. Старейшины создали группу Янусов в помощь Архивариусам, но все равно людей и магии не хватало.

– Что случилось?

– Ты сейчас над чем работаешь? – Он смотрит на меня, делает оценку моей личности и снова переключает внимание на Оливию.

– Я не могу уйти, Пабло! У меня сейчас допрос. Я Первый Дознаватель.

– Что за дело?

– Убийство смертного.

– Оливия, это мелочи с тем, что у нас сейчас творится! Ты срочно нужна! Твой допрос сделает напарник.

– Он новичок, Хенес!

– Оливия, перестань! Считай, это приказ Старейшин.

Она яростно вздыхает и поворачивается ко мне, в глазах читаю безнадежность и злость – Барона явно не хочет заниматься стадионом. Но увы, ничем не могу помочь.

– Ной, что ты скажешь?

– Идите, Оливия. Я справлюсь. Я был на допросах, и не раз.

– Точно справишься?

– Да.

– Ну, вот видишь! А ты переживаешь! – Снова взрывается Хенес. Вся его чопорность Архивариуса от забот и аврала в Сенате пропадает, в жестах и внезапно прорвавшемся акценте теперь отчетливо читается горячность бразильца. – Парень справится! Доверься новенькому! Ведь, кажется, вы Ной?

– Ной Валльде. – Я протягиваю ему руку, тот с живостью ее жмет, при этом сощурив глаза, пытаясь вспомнить, где мы сталкивались. – Мы с вами работали над делом по тройному убийству в Венгрии.

– Точно! Вспомнил! Вы еще отлично описали способ убийства второй девушки.

– Он видит прошлое. – Вставляет свое слово Оливия.

– О! Такой дар! Поздравляю. – Он снова поворачивается к Оливии. – Тем более! Валльде справится! Он использует свой дар на допросе и ты получишь самые верные данные, будто преступник был на исповеди! Пошли скорее. Там уже почти все Первые!

Он утаскивает за руку Оливию, попутно прихватывая вышедшего Архивариуса из коридора № 56. Я смотрю на их удаляющиеся спины и понимаю, что я не с ними лишь потому, что числюсь в новичках. Хотя скоро и это изменится, если будет продолжаться в таком же темпе. В моей руке лежит черная папка о деле, которое мы расследуем вместе с Барона. Я разворачиваюсь на каблуках и иду к самой большой части Сената – Карцеру. Пройдя пару коридоров, по пути встретившись с несколькими людьми, поднимаюсь на нужный этаж и вхожу в Карцер. Здесь тихо, не так гулко и шумно, как внизу. Зыбкая тишина, сонная, ожидающая вердикта для многих. Пройдя ряд комнат, останавливаюсь у двери с табличкой «Амелия Шилдс. Дело № 38.55.12.1564».

Вхожу и сразу вижу стоящую у окна девушку с длинными светлыми волосами. Мы ее арестовали вчера и сразу же изолировали в Карцер.

– Добрый день, Амелия. – Она оборачивается и с презрением скользит по мне взглядом, не удосужившись поздороваться. – Ной Валльде, Архивариус третьего типа, Второй Дознаватель по делу о смерти неопознанного мужчины, в убийстве которого вы обвиняетесь. Я буду вести допрос. Присаживайтесь.

Мне не нравится разговаривать с ее спиной, но я привык к таким проявлениям. Редко, когда обвиняемый идет навстречу Дознавателю и ведет себя дружелюбно. Девушка разворачивается и с гордо поднятой головой опускается на стул возле стола. Я сажусь напротив, открываю папку и достаю ручку – механические действия в тишине комнаты под ее ненавидящим взглядом.

– Итак, по найденным магическим отпечаткам возле тела мы определили, что они ваши. Что вы делали днем пятнадцатого января?

– Я ничего не скажу.

– Вы понимаете, что суд может рассмотреть ваше молчание, как нежелание содействовать Сенату и подчиняться закону Справедливости, одному из трех главных законов нашего Инициированного мира?

Девушка поджимает губы, в глазах блестят слезы, но она пытается сдержать себя и не показать свою слабость.

– Я ничего не скажу и не признаюсь в убийстве этого мужчины. Я его вообще не знаю!

– Но улики пока против вас.

– Меня подставили!

– Тогда скажите, где вы были пятнадцатого января.

– Не могу. – Она сникает. Но в следующую секунду ее глаза снова начинают блестеть ненавистью и яростью. – Вы же нашли меня! Найдите и где была я?

– Не беспокойтесь, если надо найдем.

– Вот именно, если надо! А вам надо только осудить меня и закрыть дело.

– Мне ничего не надо, Амелия. Я – лицо беспристрастное. Итак, где вы были пятнадцатого числа днем?

– Дома.

– Свидетели есть?

Она молчит, кусая губы, на лице отчетливо читается мука.

– Нет. – Ее голос глух. Вижу, что девушка готова расплакаться.

– Вы понимаете, что Сенат имеет право открыто воздействовать на вас с помощью даров, чтобы добиться правды?

Она отворачивается, шумно сглатывая, стараясь незаметно утереть рукой слезы. До этого я все ответы, вносил в форму протокола. Но увидев, что девушка плачет, решил пойти другим путем. Громко захлопнув папку, я уставился на нее.

– Давайте так, Амелия. Я так понимаю, вы не можете сказать, где вы были пятнадцатого числа, потому что это как-то незаконно? – Молчит, все также отвернувшись от меня, но слушает. – Видите? Я закрыл папку и ничего не пишу. Предлагаю так: что бы вы не делали пятнадцатого числа, я проигнорирую незаконную информацию и постараюсь вам помочь. Не думаю, что вы желаете сгореть из-за того, что вас несправедливо осудят. Я готов идти навстречу, если согласитесь помочь следствию.

Она молчит, явно раздумывая. Видно, что ее терзает что-то и мучает, но в глазах читается желание сказать.

– Если не вы меня убьете, то они это сделают, если меня освободят…

– Попробуйте.

– Обещайте, то, что я скажу, останется между нами и не войдет в протокол.

– Обещаю.

– Нет! Не так! Как Инициированный. Ведь вы же Инквизитор? То есть были им? – Этот вопрос неожиданной болью отзывается во мне. Я словно слышу хриплый голос Нины: «Тебе не положено быть со мной. Тебе вообще не положено иметь личную жизнь. Ты теперь Архивариус». Все мое существо протестует против этой формулировки: Я – Инквизитор. Я мечтал о статусе Архивариуса, и я его получил. Но жизнь внесла свои коррективы. Нина. Я теперь не хочу терять ее.

– Да, я был Инквизитором.

– Тогда ваше слово будет намного надежней! Пообещайте мне, как Инициированный. Что вы не внесете в дело то, что я скажу вам.

– Я, Ной Валльде, обещаю Амелии Шилдс, что не внесу в дело ее признания, сказанные о том, где она была пятнадцатого числа. Итак? Где вы были?

– На свидании… – Она говорит грустно, я жду продолжения. Странно, что она не хочет открывать личность возлюбленного. – Дело в том, что я сбежала из клана в этот день. Я должна была охранять одну больную Химеру по приказу Главной. Но она так крепко спала, что я решила уйти на пару часов к своему молодому человеку.

– Тогда в чем дело? Вы можете сказать его имя.

– Моя Главная сразу поймет, что я покинула пост! Она мало того, что прикончит его на моих глазах, но и меня заодно!

– Тогда, может, вы скажете, что за больная была? Она сможет подтвердить?

– Нет. Она дрыхла, как убитая, ей сознание отключили, чтобы не мучилась.

– А почему вас назначили? Вы же не сиделка. Вы, судя по моим документам, работаете в спортивном комплексе, имеете разряд по стрельбе из оружия. Вы не медсестра, и дар ваш не связан с физиологией.

– Я не знаю! Понимаете, меня подставили! Там действительно нужен был хирург, но не я.

– Хирург? – Я насторожился.

– У нее рука гнила, где знак.

– А какой был знак?

– Химера… – Амелия произносит это неуверенно.

– Вы его видели?

– Я не разобрала, если честно. Там все сплошной раной было. Вроде там была Луна…

– Или Солнце?

– Не знаю…

– Вы запомнили Химеру? Описать можете?

– Зачем это вам?

– Может, найдем зацепку, чтобы вытянуть вас. Сможете описать?

– Рыжая. Волосы вьющиеся. Обычная. Она спала, я вам говорю!

– Хорошо, а ваш молодой человек, почему не может подтвердить, допустим, что вы разговаривали по телефону с ним, если не хотите говорить про встречу…

Она кривит недовольно рот, после чего начинает нервно грызть ноготь.

– Просто он не Химера…

Я удивленно поднимаю глаза.

– Смертный? – Почему-то я надеюсь, что это обычный человек. Но она произносит то, о чем я догадываюсь:

– Инквизитор. Теперь вы понимаете, почему я еще не могу сказать его имя?

– Главная вряд ли тронет вашего любовника. Инквизитора убить достаточно тяжело.

– Да, но она убьет меня! – Она с грустной улыбкой разводит руками. – Я человек конченный. Надеюсь, что хоть в урну ссыпают красивую.

И снова начинает плакать, отвернувшись от меня. Я вздыхаю, мысленно соглашаясь: да, всё действительно сложно, даже если подключить Нину.

Нину…

А ведь на месте Амелии могла быть она.

– Я могу поговорить с вашим Инквизитором по поводу показаний, будто вы разговаривали с ним по телефону. Это будет хоть что-то в вашу пользу.

Она снова молчит и нерешительно смотрит, нервно кусая ногти. Кажется, она их все сгрызла от нервов. – Ну? Так скажете мне его имя?

– Да… Его зовут Курт Ганн. Он из Великобритании. Кажется, школа «Саббат».

В Саббат я попал лишь на следующий день, оставшись на «магическое воздействие на смертных» – завершение неразберихи на стадионе. После каждого третьего изменения сознания у смертного исчезало по одному Янусу. Магии не хватало даже Сенату. К ночи здание, гудевшее, как электростанция, от заклинаний и воздействий, успокоилось. Все чувствовали себя выжатыми, на пределе своих сил, даже энергоподпитки, в виде присланных от Старейшин специальных бумаг с заклинаниями, не помогали нам. А впереди еще была куча дел. Только за сегодня помимо разборок со стадионом и двух арестованных Химер, которым уже прямой путь на костер, было совершено более пятидесяти мелких нарушений. Карцер настолько был переполнен, что впервые пришлось отказываться от нарушителей и закрывать глаза, брали только самых серьезных преступников. Я сидел за столом в Архиве на сдачу документов, передо мной была гора бумаг, которую должны будут разобрать Янусы. Точно такая же стопка скопилась у всех остальных, кто был со мной в комнате. Окон и часов здесь не было – не положено, лишь ряды белых столов и железные каталки, на которые складывались документы для отвоза Янусами в другой отдел. Мир перфекционистов с четко отлаженной системой, которая трещала по швам от перегруженности.

Многие считают Архивариусов роботами: что они не способны на чувства и эмоции. Ошибаются. Просто долг перед общественностью становится на первый план, в отличие от личной жизни, семьи и других интересов. Кого попало в Сенат не берут.

– Сколько же нас ждет судов. Уму непостижимо!

– Скорее всего, многим обвиненным придется не одну неделю проторчать в Карцере.

– Слышал, как Норман рассказывал, что Совет Старейшин готовится к расширению. Идет энергосбережение магии.

– Такими темпами многие осужденные будут год сидеть у нас в Карцере, пока мы со всем разберемся. Если разберемся…

– Мы обязаны разобраться, Эдита. – Голдберг поправляет очки и снова углубляется в документы. Некоторые бумаги мы заполняем от руки, некоторые переводим в электронный вид. В связи с тем, что техника в Сенате часто выходит из строя из-за магического фона, то в основном мы все пишем сами.

Я составляю стандартный бланк о Смертном: день, причина воздействия, кто и что делал.

На строчке «Нина Яссукович» моя рука замирает, напомнив о другой девушке с жестким взглядом серых глаз – каменный, суровый, останавливающий. Царский. В последний раз я видел Нину у Шуваловой и даже поцеловал ее. Как это было давно! Даже не верится.

Целовать Нину намного приятней, чем весь мой предыдущий опыт. Интересно, где она и что делает сейчас? Надо встретиться, сходить с ней куда-нибудь, но с таким графиком я ничего планировать не могу. Наверное, я просто улучу момент и снова найду ее. Хорошо, что теперь это стало проще, будучи в стенах Сената. Я знаю, что Нина злится и обижается, что согласился быть Архивариусом, думает, что отказался от нее, выбрав карьерный рост. Но у меня не было выбора. Во-первых, я давно стремился к этому, во-вторых, Реджина попросила – ей нужен тут свой человек. Я только и делаю, что докладываю ей о происшествиях и странных случаях в Сенате. Если кто узнает об этом – моментально вылечу отсюда.

Я снова возвращаюсь к заполнению бланков. Через час я заканчиваю с последним Смертным. Часы на руке показывают, что уже полвторого ночи. Нет смысла сейчас идти в Саббат, сделаю это завтра. Распрощавшись с остальными Архивариусами, иду на второй этаж, отмечая радость и удовольствие от проделанной работы. На посту меня встречают два Януса – молодой человек с рыжими волосами и синими глазами.

– Здравствуйте. Администраторы хостела вас слушают. – Они говорят двойным голосом. Сначала это кажется странным, потом привыкаешь, и порой даже удивляешься, когда встречаешь обычных близнецов, что они ведут себя не синхронно, как Янусы.

– Ной Валльде. Прошу предоставить ночлег.

– Простите, но ничего не можем сделать.

– То есть? – Я удивленно смотрю на их лица.

– Все номера хостела заняты. Но нам дан указ Старейшин организовывать портал домой всякому обратившемуся.

– Нет. Я дойду сам до портала. – Я изумленно бормочу и удаляюсь. Ничего себе! Все триста номеров заняты! Такое никогда не было на моей памяти. Выйдя из Сената, я оказываюсь на улице, где стоит жуткий мороз с метелью. Видимости ноль, поэтому на этот случай включены специальные неоновые арки в виде коридора, которые с помощью магии останавливают стихию и дают пройти под их сводами до Главных порталов. Спустившись по ступеням вниз, я вхожу в помещение похожее на подземный гараж, где вместо машин стоят остовы дверей с новейшими приборами для определения нужных координат. Подойдя к первой попавшейся, я прикладываю к датчику свой Знак – и красный огонек переключается на зеленый. Эта идея нагло взята из мультфильма «Корпорация монстров», что весьма саркастически смотрится в нашем деле. Монстры? Вполне. Как показывает жизнь, каждый имеет своего зверя внутри. Так почему бы и нет? Мне нравится эта новая система. Раньше было тяжелее и неудобнее – нужно было наизусть помнить координаты дома или нужного портала, тут же теперь все механически определяется.

На маленьком мониторе зажигается:

«Здравствуйте, Ной Валльде.

Выберите пункт назначения.

Из последних стран вы пользовались порталом в:

– Великобритания

– Россия

– США

– Италия

– Китай

– другая страна»

Я жму «Великобритания». Тут же зажигается пять последних мест, где официально проходил через портал, нелегальные путешествия сюда не входят. Но среди названий нет Саббата, он выбыл из топа из-за постоянных перемещений по работе. Приходится вручную вводить в поиск «Саббат». Тут же определяются координаты, и портал моментально разогревается и перенастраивает свое поле. Секунда и можно входить.

Резкая смена обстановки и освещения. Темнота подземелий и запах сырого камня вызывают такой прилив усталости, что будто на меня воздействовал Стефан, а не я так устал. Еще одно свойство Сената – оно энергетически подпитывает там Инициированных, поэтому в стенах здания все переносится намного легче.

Бесшумно и непринужденно передвигаюсь в темноте, знаю эти подземелья, как самого себя. И вот я уже на улице в окружении родных древних стен. Странно. Я никогда так не был привязан к Саббату, как в последние дни. Не знаю в чем причина. Но каждый раз возвращаясь, ощущаю покой в душе.

Щелчок зажигалки и кончик ее сигареты начинает тлеть, источая тонкую молочную нить дыма.

– Значит, она была с Куртом?

– Да.

– И не разглядела, что за Знак?

– Да.

– Сможешь влезть в ее воспоминания? Нужно посмотреть, что за девушка.

– Я постараюсь.

Жженый вкус кофе добавлял и так горечь в это продымленное Реджиной утро. Я не выспался после возвращения из Сената.

– Курт, зайди. – Приказ Светоча проносится мимо, но все равно будоражит рецепторы, как будто пролетел самолет, гудя своим мотором. Через минут в кабинет входит Ганн, удивленно смотря то на меня, то на Главную.

– Заходи, милый. Ной сейчас работает над очередным делом, которое косвенно касается и тебя. Присаживайся!

Скрипя ножками стула по полу, пытаясь не оторвать от Реджины взгляд, Курт шумно садится, с шелестом отводя полы пиджака и подбирая брючины на коленях. Как только он расположился, по кивку Реджины я начинаю говорить, отмечая, как Ганн бледнеет и меняется в лице.

– Я работаю над убийством смертного. Главным подозреваемым проходит девушка – Химера. Некая Амелия Шилдс. Сама она отказывается говорить, где была пятнадцатого числа. Алиби у нее нет. Девушке угрожает костер. Но на честном разговоре, без записей в протокол, она говорит, что была дома с больной, которая спала все время, и сбежала на свидание с тобой.

– Курт, это та самая девушка, с которой ты встречался последние дни?

Он кивает. Видно от шока у него голос пропал, после чего глухо просит сигарету у Реджины. Обычно он не курит. И вот снова табачный дым начинает горчить в воздухе.

– Как ей спастись? Что я должен сделать?

Ага. Значит, у Курта все серьёзно.

– Мы с ней договорились, что если ты согласишься дать показания, ты скажешь, что звонил ей по телефону в тот день.

– Они могут проверить телефоны. – Реджина смотрит в упор на меня. Тяжело вздыхаю:

– Могут.

Курт резко разворачивается и начинает упрашивать с дрожащим голосом от отчаяния:

– Ной, я дам любые показания! Всё, что ты хочешь! Только вытащи ее оттуда!

Мне его жалко. Он в западне своих чувств. И снова в голове вспыхивает воспоминание о Нине и о том, что Химеры могут так же подставить ее.

– Я могу сфальсифицировать звонки по вашим номерам. Только надо условиться, что вы оба будете работать со мной сообща.

Курт кивает, соглашаясь на всё. Мне кажется, появись сам дьявол и предложи ему свой вариант спасения Амелии, он бы не раздумывая согласился. Как же мы слабы, когда дело касается любви. Я спешу обнадежить Курта, потому что больно видеть, как за несколько минут из радостного, спокойного молодого человека он превратился в нервного испуганного влюбленного.

– Я думаю, что настою на том, чтобы на Амелию позволили официально воздействовать каким-нибудь даром, вскрывающим о том, что она делала пятнадцатого числа. Постараюсь уговорить, чтобы это все-таки был мой дар. Тем самым у нее появится алиби. Если дашь показания о звонках, это еще один будет довод против того, что она убийца. Это даст время на расследование. Шансы спасти ее от аутодафе увеличатся в разы. – Помолчав, я всё-таки пересиливаю себя и выдавливаю подбадривающую фразу, стараясь вложить оптимизм: – Не теряй надежды.

Курт оборачивается и видит, что я улыбаюсь. На мгновение мне кажется, что сейчас обзовет дураком или выругается, но вместо этого он произносит: «Спасибо».