Текст книги "Сенат"

Автор книги: Елена Ромашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Перегруз

Время медленно отсчитывало минуты. Я был один в пустой столовой. Передо мной стоял обед, который я «проспал»: на тарелке лежал остывший сочный ломоть красной лососины в икорном соусе, салат, тарелка кремового супа, десерт, вино, сок, минералка – одним словом, всё, что душа захочет. Но она ничего не хотела. Я просто пялился на еду, осознавая, что голоден, но само действие набивания утробы вызывало нежелание.

Бессмысленно. Всё бессмысленно. А еще чертовски одиноко.

Даже когда я попадаю к общему ужину, завтраку или обеду, все равно это чувство не покидает меня. Плохо. Никто не говорит суть моей вины, но я знаю – я жив только потому, что одна безгрешная душа сожгла себя.

Всё никак не могу определить свое положение. Я – не Инквизитор, не Химера, не брат, не друг, не возлюбленный и не любовник. Я – никто. Вечно мешающееся существо, выжившее непостижимым образом. Морган изменил жизнь, точнее поломал. Что-то из той боли воскресает и напоминает мне о прошлом. Глаза. Я помню красивые женские глаза, подведенные черным карандашом, похожие на кошачьи. Я любил их.

Варя…

«Ну и катись подальше! Вали на все четыре стороны!»

Ее голос снова всплывает в памяти так ярко, так реально, что кажется, это было пару минут назад, а не несколько месяцев. Она стоит под ярким солнцем: злая, разъяренная, я пытаюсь понять, почему она так ведет себя в последнее время со всеми. Помню лак на ее ногтях – яркий, глянцевый, сверкает, как и ее кольца, нанизанные на пальцы. Отворачивается от меня, не желая смотреть в глаза – профиль четкий и острый, вздернутый подбородок, гордый взгляд, королевская осанка и отталкивание меня всей своей сущностью.

«Тебя сюда никто не тащил. Сам пошел!»

Резкий очерченный контур губ. Розовая помада. Последняя капля моего терпения. Уж лучше бы залепила пощечину. Но нет! Отвернулась и ушла, уводя за собой, окликающего ее охранника. Я смотрел, как она удаляется. В тот момент, понял, что всё – либо сейчас, либо никогда: я шел на риск, убегая от Альфа, но мне нечего уже было терять. У меня было два пути: либо в Сенат, либо в руки Моргана. Но жизнь имеет странный юмор – очень специфический, изощренный, садистский. Так маньяк улыбается тебе прежде, чем вспороть живот. Я снова оказался дома.

«Возвращение блудного сына». Так однажды обронил Артур в одном из разговоров. Сына… Тоже странный ярлык для меня. Ни Артуру, ни Реджине я не являюсь сыном – так, лишь приемыш. Игрушка в их цепких властных руках. Нам с Куртом всегда напоминали кто мы, откуда, не проявляя излишнего внимания и нежности. И вот теперь я «сын», хоть блудный.

Я же чувствую себя никем. Я ушел из Саббата, понимая, что возврата нет, думал найти себя рядом с этими двумя беззащитными девушками, а главное, рядом с Варей, которая так нуждалась в заботе, любви и нежности. Кто-то рассказал мне, что розы отрастили себе шипы, чтобы их не срывали так часто. Вот и Варя так же: слишком ранимая, восприимчивая, красивая и слишком шипастая. Мелани однажды сказала, не зная, что я уже понимаю русский, что мы с Варей слишком разные. Неправда. Варвара – мое alter ego. Только она намного сильнее меня, как оказалось, так как ей никто не нужен, кроме сестры. Я понял, что сила – это не иметь привязанностей.

Интересно, где она? С кем? Думает ли обо мне? Вспоминает?

Я отодвигаю тарелку, не притронувшись к еде. Бессмысленно. Противно. Что мне делать сейчас? Они говорят: тренируйся, приручай новый дар. Я это делаю, но не вижу успехов: всё так же теряю сознание, всё так же бесконтрольно меняю всем дары, чем сильно бешу Стефана, когда ему достается дар Евы. Единственная польза от меня – это информация для Реджины, которую я рассказал про Моргана. Но судя по ней, ничего нового не преподнёс.

Тошно.

Я завидую остальным: у них есть хоть какой-то смысл в жизни, чем сидеть в пустой столовой и предаваться своим размышлениям над куском рыбы. Курт весь влюбленный в свою новую пассию, походу он расстался со своей Смертной, Ева и Стефан хоть и ссорятся, но видно, что они живут друг другом, Реджина, как всегда, занята Саббатом, Артур тоже весь в своих делах, Ной погружен в свою карьеру, постоянно пропадая в Сенате – еще удивляюсь, как не съехал отсюда. И вот, остаюсь я и Рэйнольд.

Оденкирк – еще один пострадавший. Он прав в своей ненависти ко мне – я случайность, стоившая жизни Мелани.

Наверное, Варя проклянёт меня за это и попытается убить, если узнает, что я причина смерти ее сестры… Если узнает… Если!

Как не крути, всё равно плохо выходит… Если бы меня не стало, то не думаю, что кто-то сильно бы горевал. Это был бы самый лучший вариант.

– Привет. Приятного аппетита.

Голос брата выводит из забытья. Я поднимаю глаза и вижу Курта, одетого в обычный черный костюм.

– Привет.

Он нерешительно топчется у порога, трет шею и оглядывается назад, готовый уйти в любой момент.

– Присаживайся. – Я киваю на место напротив меня.

Курт, звонко стуча каблуками в тишине столовой, проходит и садится напротив. Теперь нас двое в этом саване звонкого эха пустоты. Брат одет в черный строгий костюм, но без излишеств. Явно ходил на официальную встречу.

– Хочешь есть? Я не притронулся ни к чему. Не хочу ничего. – Я пододвигаю ему тарелку с лососиной. Но брат игнорирует, просто берет бокал вина и выпивает. Явно расстроен чем-то. Под глазами пролегли тени, серость лица – всё говорит о переживаниях.

– Я бы предложил чего-нибудь покрепче, но все хранится либо в кладовой, либо на кухне, либо в личных барах. Это вино – всё, чем я располагаю. Что-то случилось?

– Был на показаниях в Сенате… – Он снова берет бутылку и наливает себе новый стакан.

Я понимаю, что спрашивать бесполезно, но и сам Курт не разговорчив, поэтому сижу и смотрю на него. Брата что-то сильно тревожит, и он пытается собраться духом.

– Кевин, можно вопрос? – Он нервно дергает за узел галстука, распуская его.

– Спрашивай…

– В какой момент ты понял, что это она? Та, ради которой можно перевернуть свою жизнь?

Замираю от неожиданности. Я не помню в какой…

– Как-то само… Просто она единственная из всех, кто дала понять, что я ей нужен и важен… Ну, ты понимаешь, о чем я. А к чему такой вопрос?

– Я сейчас впервые в жизни давал ложные показания. В Сенате. Ты понимаешь? Какой-нибудь левый колдун с даром провидца или правдоруба – и всё. Ей точно не избежать костра. Меня еще, может, пожалеют…

– Кто она?

– Какая разница, ты ее не знаешь. – Он облокачивается на стол и устало трет глаза.

– Добро пожаловать в клуб разбитых сердец. – Я поднимаю бокал за него и делаю глоток вина.

Курт грустно хмыкает, сложив руки в молитвенном жесте и поднеся к губам, и задумчиво застывает, смотря в окно. Теперь моя очередь спрашивать брата:

– Можно, вопрос?

– Ну?

– Она Химера?

Он согласно мычит.

– Тогда ты влип.

– Почему?

– Потому что она тебя съест и не подавится. Это их сущность. Они ходят своими длинными шикарными ногами по инквизиторским костям, своими шпильками пронзают сердца, шепчут страстно, целуют так, что крышу сносит, и ты сам себе начинаешь казаться богом, а они – нечто прекрасное, неведанное, неземное. А потом, в какой-то момент, происходит выбор: либо ты, либо они. И эти женщины никогда не сделают выбор в твою пользу. Потому что они не умеет кого-то любить больше себя. На то они и стали Химерами. Поэтому то, что ты дал ложные показания – конечно, здорово, что ты защитил её, но если бы это произошло с тобой – сделала бы она то же самое? Смогла бы пойти против своих?

Я смотрю на опешившего Курта – как я его понимаю! Когда-то сам удивлялся своей решительности. И что в итоге? Меня съели, сожрали живьем. Притом еще до Моргана с его переменой знаков на моей руке.

– Ты думаешь, тебя отвергли? – Курт внезапно бьет по самому больному.

– Знаешь, в словах: «Я не хочу тебя видеть. Ты меня достал! Катись подальше» – по-моему, все четко сказано.

Я комкаю салфетку с колен и кидаю ее на стол. Боль в сердце начинает сильнее пульсировать, неконтролируемо разгоняя мою магию. В столовой повисает тяжелая тишина, я ощущаю кожей, как Курт смотрит на меня – ощущение нацеленного дула. Даже чувствую его смущенную притихшую энергию – я стал чувствительнее к кинетике.

– Ты сейчас на тренировку?

– Да. – Я разочарован. Еще один вопрос, который снова возвращает меня в бессмысленность моего пребывания тут.

– Есть прогресс?

– Нет.

Мой дар достиг небывалых размеров: могу менять и определять дары Инициированных в зоне видимости, так же могу пользоваться даром Курта – это эффект объединения Знаков. По уверениям Реджины, я стал подобен Древним, но всем мои попытки овладеть новыми способностями бесполезны. Если даром Курта могу пользоваться, как Древние братья и сестры, то контролировать распределение даров не могу. Не получается. Каждая тренировка всегда идет по одному и тому же плану – ровно пять минут: прихожу в зал, там меня ждет Реджина, Артур и еще кто-нибудь – может Стефан, может Ева, может Курт. Задача поменять двоим определенные дары. И каждый раз идет неконтролируемый сдвиг: все путается, мешается, и, в итоге, я отключаюсь от перегруза до следующего дня, где повторяется то же самое.

Я молча встаю из-за стола, понимая, что полезного от Курта не услышу, и иду в сторону зала, не для того, чтобы развить свой дар, а для того, чтобы отключиться. Так я коротаю свою жизнь. Одно жаль – не поел. Надо было в себя впихнуть хоть что-то. Иначе завтра сил еще меньше будет.

***

– Доброе утро! Оливия, просыпайтесь. – Я открываю глаза: надо мной стоит Янус хостела. Я медленно обвожу взглядом комнату: чуть лучше Карцера – в каждой комнате картина Божьего суда, телефон, холодильник со стандартным набором еды, из развлечений пара книг, оставленная другими Архивариусами, на столе пачка бумаг, канцелярский набор и мои записи по делу Шуваловой.

– Меня вызывают?

– Да. Вас просит подойти мистер Шишковский.

– Хорошо. Передайте: буду минут… через двадцать. – Он кивает и удаляется. Времени мало, а надо привести себя в порядок: почистить зубы, сходить в душ, одеться. Во-первых, надо собрать весь тот хаос, что устроила на столе из документов. Я кидаюсь и начинаю все складывать в папку.

– Вот увидите! Они уже среди нас. Морган уже начал осуществлять свой план…

И снова ее голос прорывается через блокировки памяти и отключение эмоций от воспоминаний. Почему она не дает мне покоя? Я постоянно возвращаюсь в тот день: холод, неприятный ледяной ветер. Мы поймали девчонку в Германии, недалеко от портала Саббата. Уже тогда мне показалось странным – слишком прохладно одета. Я теперь знаю, что Оденкирк был влюблен нее: я начала разматывать эту нить – в итоге, я нашла дело Саббата против Альфа, где они «делили» девушку. Возможно ли, что Саббат прикрывал ее? Означает ли поступок Оденкирка на аутодафе всплеском эмоций за то, что сжигали его возлюбленную? Так или иначе, это не отвечает на мой главный вопрос: как она сбежала из Карцера?

– Они заставили меня! Я не хотела. Против воли они выключили и вынесли меня из Сената. Морган и Гроховски – вот, кто организовал побег Савова. Им нужны мы были для Альфа, для другого брата Моргана, который хочет свергнуть Сенат. У Морганов целый план. Они уже воскресили Древних колдунов…

Я прерываю свои размышления. Хватит! Иначе снова бессмысленно зависну на этом деле. А время будет потеряно. У меня уже десять минут. Душ принять я не успеваю. Схватив лихорадочно бумаги, я без разбора складываю в папку и кидаю в портфель. Ринувшись в ванну, чищу зубы и умываюсь, после чего стараюсь придать прическе нормальный вид.

Осталось пять минут.

Я снимаю костюм с плечиков, который уже почистили и высушили. Судорожно натянув юбку, застегнув блузку и накинув пиджак, хватаю кейс, наспех закрыв его. Практически вырываюсь в тишину хостела, где медленно выходят еще пару Архивариусов. В отличие от меня, они не опаздывают.

– Архивариус Оливия Барона покинула хостел. – Я практически неприлично кричу Янусам и спешу в сторону лестницы. Там я выбираю портал на шестнадцатый этаж. Поэтому моментально попадаю в коридор, где уже идет какой-то оживленный разговор.

– Да? Тогда что же делать?

– Я предлагаю выжидать.

– А что говорят Старейшины?

– Старейшины готовятся к расширению.

– Если будет расширение Карцера, то пострадает магический фон. Он и так нестабилен из-за перегруженности.

– Я думаю, всё будет не так страшно, как вы себе представляете, Дэвид.

– Но хоть есть какие-то конкретные числа?

– Нет. Старейшины это держат в секрете.

Среди толпы мужчин я сталкиваюсь взглядом со Стивеном Морганом, который пронзает меня своими зелеными кошачьими глазами, будто пришпиливает иглой бабочку, после чего снова продолжает говорить с мужчинами. Я вижу широкую спину и залысину Шишковского.

Когда я окончательно подошла, пара человек повернулась ко мне, чем вызвала цепную реакцию, и вот Павел оборачивается окончательно.

– О, миссис Барона, вот и вы! – Я хочу извиниться, но судя по судорожному блеску его глаз, никто не заметил, что я опоздала. – Скажите, над чем вы работаете?

– У меня дело убитого Смертного, дело зараженного Инициированного, дело о нарушении договора сторон и одно мелкое – дело о нелегальном портале. Итого, четыре дела одновременно.

– Какие из дел на стадии завершении?

– Дело о нелегальном портале.

– Хорошо, а что вы можете закрыть? Или передать другому?

– Зачем, мистер Шишковский?

– Нужны люди. Дело в том, что я хочу передать вам еще пару своих дел.

Неконтролируемо тяжело вздыхаю: я-то с этими делами еле справляюсь.

– Слушайте, Оливия, отдайте пару дел своему новичку Валльде. Поверьте, я работал не раз с этим Архивариусом, и могу сказать, что он отлично знает ведение и сможет закончить начатое.

– Да, но он третий тип. Я могу лишь отдать дело про нелегальный портал.

– Оливия! – цыкает на меня Шишковский, его брови превратились в одну сплошную кустистую линию. Он начинает отчитывать меня, как ребенка: – Вы понимаете, сейчас такая ситуация, что уже неважно какого типа Архивариус? У нас перегруз с делами! Да вы сами, когда в последний раз были дома?

Он внезапно меняет тему, отходя на шаг и оглядывая меня с ног до головы. Я с удивлением осматриваю себя, но ничего необычного и неопрятного не нахожу.

– Примерно неделю назад…

– Неделю? Оливия, я видел вас в этом костюме в позапрошлый вторник и три раза в течение прошлой недели.

Я шокировано смотрю на Шишковского. Что это? Бестактность? Или я действительно так плохо выгляжу? Павел Шишковский – Архивариус первого типа, один из Доверенных Старейшин и входящий в их Совет. Он, по сути, мой начальник. Павел берет меня за руку и чуть отводит от группы продолжающих беседовать и не замечающих нас.

– Давайте так, Оливия. Вы освобождаетесь на сегодня от своих обязанностей. Побудьте дома, отвлекитесь. Понимаю, что сейчас не лучший период для Сената, но думаю, один день мы сможем потерпеть без одной трудовой пчелки. Вы слишком бледны, Оливия. А так и заболеть недолго. Будьте милосердны к себе. Я вас прошу. А завтра с новыми силами приступите к делам. Хорошо?

Он говорит, и я ощущаю, как мое возмущение меняется на усталость. Черт возьми! Он прав. Я на пределе своих сил.

– Ладно, Павел. Я согласна.

– Вот и славно! А свои дела я вам передам с Янусом сразу домой.

Я киваю.

– Тогда идите и хорошенько выспитесь за всех нас.

Кидаю нерешительный взгляд на остальных, но те ничего не замечают, продолжая беседовать про дела.

– Спасибо. – Я благодарю Шишковского и иду домой. Домой… Сразу вспоминаю свой стол в гостиной с ручкой Паркер, подаренной мамой на Рождество.

Это так странно. Ощущение, что другого мира, кроме Сената и его порталов, не существует, что мой дом – фантазия, выдумка какого-то писателя или режиссера. Иду немного растерянно и неторопливо, ожидая, что кто-нибудь остановит меня окриком и скажет, что это шутка. Хотя… Подумаешь? Это день, всего лишь день. И в тоже время в голове бьется лихорадочно мысль, что двадцать четыре часа будут пропущены зря! Как это так? Невозможно!

Но внутренний голос, следящий за моими спорами, словно осязаемо шепчет: «Зато ты сможешь подумать над делами вне этого хаоса. Может, что-то и найдешь». И снова, будто по щелчку, перед глазами возникает лицо Анны Савовой и хитрый пронзительный взгляд Стивена Моргана.

Так постоянно мучаемая мыслями о предстоящем отдыхе дома, который, скорее всего, превратится в ожидание следующего дня, я добираюсь до портала.

«Здравствуйте, Оливия Барона.

Выберите пункт назначения.

Из последних стран вы пользовались порталом в

– Великобритания

– Франция

– Польша

– США

– Италия

– другая страна»

Недолго думая, по привычке пользуюсь поиском координат, вводя долготу и широту с градусами.

Портал моментально определяет мой дом в Прово, и я шагаю в дверь.

Тишина, солнце и запах пустоты нежилого помещения. В окне виднеется серо-коричневый каменный гребень каньона Слайд. Я прохожу в зал, ощущая себя дезориентированной и растерянной. В доме полно пыли – состояние моей халатной запущенности. Хотя из-за того, что у меня мало мебели и вещей, всё не выглядит таким неопрятным и забытым. Звук гула проносится в вакууме дома и затем следует щелчок закрываемой двери.

Через мгновение ко мне выходят два Януса: это темнокожие девочки лет четырнадцати с непривычно яркими желтыми глазами.

– Добрый день, Оливия Барона. Архивариус Шишковский просил предать вам это.

Они протягивают мне три папки в черных обложках со знаком всевидящего ока Сената.

– Положите вон туда. – Киваю в сторону обеденного стола, рассчитанного на большую семью, а не на одну одинокую женщину. Девочки синхронно поворачиваются, даже их косички одновременно скатываются с плеча на спину и подпрыгивают при ходьбе. Они проходят к столу, и одна из них кладет папки, пока вторая стоит рядом, как солдатик, и ждет.

– Янусы, у меня к вам задание. Требуется убрать это помещение.

Девочки переглядываются, обмениваясь информацией между собой, и выдают:

– Запрещено.

– Почему? – Я удивленно смотрю на них. Это задание несложное, стандартное – «уборка жилища Архивариуса» из предоставления магических бытовых услуг Сената.

– Причина: лишняя энерго-растрата на действия, не несущие обязательного магического вмешательства.

– Так… А что еще попало под эту причину? Что еще запрещено?

– Запрещены: клининг машин Архивариусов, помещений, стирка вещей вне хостела Сената, уход за домашними питомцами Архивариусов, покупка продуктов питания и медикаментов для Архивариусов, создание порталов без причин, относящихся к делам Сената…

– Всё-всё! Я поняла! Запрещены любые действия бытового характера. Так?

– Да.

– Хорошо. Спасибо! Вы свободны.

Я отпускаю девочек, ощущая, что меня сейчас ждет не отдых дома, а уборка помещения: пылесос, тряпочки и средства для мытья. Хм… Как интересно! Сенат не тратит лишнюю энергию. Пытается сконцентрироваться на создании нового здания Карцера. Это понятно. Архивариусы тем временем пытаются разгрести весь тот хаос, что творится у Инициированных. «У нас перегруз с делами». Перегруз. Отличное слово! Ёмкое. Мы, как лифт, который скоро остановится из-за перебора веса в кабине. Как всё неудачно складывается… И, в то же время, одно вытекает из другого. Не будь Химеры столь активны, не нужно было бы расширять Карцер и сохранять энергию Старейшин. Ох, интуиция мне подсказывает – что-то назревает: не будет просветления в этом мраке. Рано или поздно кабина рухнет, и тогда жди катастрофы.

Дом был вычищен и представлял собой экземпляр идеального порядка. Хотя тут не требовалось так много усилий, как предполагала в начале. Ну что оттирать и отскабливать там, где я практически не живу и ничем не пользуюсь? Только пыль, стирка и пылесос, даже плита была чистая, помытая с прошлого раза. Единственно, что пришлось – раскладывать вещи, которые я по привычке оставляла не на месте. И вот, я сидела в гостиной за столом, листая переданные дела Шишковским. Все они были затруднены процессом расследования: либо нет свидетелей, либо не состыковка в показаниях, либо магический коллапс – это когда энергослед указывает на неизвестного Инициированного, а улики указывают на другого, кому энергозаряд принадлежать никак не может.

Хм…

Какая странная закономерность. Слишком много стало таких дел в Сенате: вот поэтому Карцер и переполнен! Ей-богу! Порой так и хочется плюнуть на всё и выдать запрос на сожжение, но нельзя – это люди. Они требуют главного правила Инициированного мира из трех: справедливости.

Справедливости…

– Они заставили меня! Я не хотела. Против воли они выключили и вынесли меня из Сената.

Анна Савова. Или Шувалова. Я никогда не забуду ее глаза: безумие, слезы, мольбы. Но в чем причина? Меня так затронуло и поразило, что эта хрупкая маленькая девушка оказалась не столь опасной, как я представляла? Или все дело в Оденкирке, который был ее любовником, заставивший всех, кто был на суде, «гореть» вместе с ней? Может, все дело в этой красивой, но запутанной истории? Так или иначе, дело не стоит моих размышлений, даже когда узнала о деле между Саббатом и Альфа. И если Светочи укрывали у себя девушку в замке – Химеру! Неслыханно! – это уже не имеет смысла. Анна сгорела, а ворошить прошлое и наказывать Саббат сейчас бессмысленно. Нет повести печальнее на свете, чем о влюбленном Инквизиторе в независимую Химеру.

Я встаю из-за стола и закрываю папку Шишковского. Хочется горячего чая. На кухне поставив электрочайник, начинаю рыскать по шкафам на предмет чего-нибудь вкусного. Но все мои запасы шоколадного печенья закончились, и вместо них на меня смотрела грустная пустота полки. Насмешкой лежала пустая коробка из-под мюсли. Надо будет снова купить, только вопрос: когда? Я привыкла закупаться большими партиями консервов, печенья, батончиков, сухих завтраков и прочего для того, чтобы лишний раз не бегать в магазин, ведь дома бываю не часто и мало. А так, здесь всегда есть еда. Только вот не сегодня. Мои запасы заканчиваются.

Не найдя ничего сладкого, завариваю себе чай из пакетика, добавляя туда изрядное количество сахара. Внезапно мой взгляд привлекает что-то серебряное среди ножей, ложек и вилок, которые у меня стоят в беспорядочном хаосе в одном огромном стакане – дойти и купить себе нормальную подставку нет времени. Теряясь в догадках, извлекаю подарок Дороти – каминную монструозную зажигалку. Я ее туда запихнула сразу по приезду от мамы. Глупая и ненужная вещь, как и ручка Паркер, тяжело лежит в моей ладони. Я снова кладу зажигалку в стакан, пока мой палец не попадает на рельеф рисунка на ручке: переплетенные солнце и луна.

Ощущение не из приятных, будто включили свет, когда ты спал, или неожиданно водой окатили: сердце дёрнулось и сбилось с ритма, а горло неприятно сдавило так, что стало трудно дышать.

Перед глазами моментально возникает воспоминание о татуировке Смертного, по делу которого я работаю. Что это? Совпадение? Вряд ли. Намек от сестры?

Я кидаюсь к чемодану, но вспоминаю, что у меня нет на руках этой папки – она у Валльде. Как раз Ной сейчас работает по нему. Что же делать? Я снова начинаю рассматривать серебряный рисунок на зажигалке, водя пальцем по нему. Нет сомнений! Это то же самое изображение! Но что оно значит? И что мне делать?

Вызвать Ноя? Есть такой вариант… Но не лучше ли наведаться к сестре? Ведь Дороти явно неспроста нанесла этот рисунок для меня. Видно, она в курсе того, что происходит. Ну что же? Решено. Я кидаюсь в свою комнату и начинаю одеваться для встречи. Давно уже пора поговорить с Дороти. Возможно, она даст зацепку, кто был убитый, и почему я видела образ разлагающегося трупа, а не здорового человека.