Текст книги "Ах ты... дракон! (СИ)"

Автор книги: Елена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 46 страниц)

    Пока парень растерянно хмурился, пытаясь вникнуть в логику событий, особо наглые сострадающие перешли в атаку.

    Мол, а сторожник что, героям помогать не хочет? Может он вообще из этих? А ну, пей до дна! Пей, не робей...

    Сторожник заозирался, собираясь позвать на помощь, но начальства рядом не оказалось: и правитель города, и его помощник куда-то незаметно исчезли, Ирина Архиповна напряженно следила за подлетающим меуром и ни на что внимания не обращала.

    Пало в наглый грабеж... в смысле, в акт сострадания тоже вмешиваться не стал, рассудив, что раз людям нужно зрелище и боги так добры, что решили его ниспослать (пусть даже в таком оригинальном виде, как драконоловы в неведомом виде), то противиться их воле смысла не имеет. Вино, разумеется, при массовых потрясениях нежелательно, но настолько малое количество вряд ли спровоцирует беспорядки. И потом, все ведь из сочувствия, верно?

    Так или иначе, процедура выламывания двери дивно ускорилась, и таран замолотил по дереву со скоростью птицы-долото и с силой мифического зверя трубоноса. Сопротивлялась она достойно, но против тарана, как известно, нет приема. А когда помимо таранного штурма, к атакующим подключился один из местных вельхо и принялся пробовать на ней какие-то «размягчающие знаки», участь двери была решена. Под очередным ударом в стене что-то гулко треснуло, потом затрещало, и дверь вместе с изрядным куском стены рухнула внутрь в клубах пыли...

Крыша. Макс.

    Когда смотрю фильмы про всяких героев, фигею. Крррутые, аж ну. И патроны в автоматах, и заряды в лазерах у них почти никогда не заканчиваются, и есть-пить им не хочется, и в туалет не надо. И одежда как заколдованная – всегда целая и относительно чистая, даже если герой в ней пять минут назад по горло в болоте бултыхался. А если на ком чего и порвется, то это обязательно на герле с третьим-пятым размером сами понимаете чего, причем именно в районе этого третьего-пятого...

    Я это к чему?

    Когда Славка этак эффектно превратился в прекрасного прин... тьфу ты, в дракона, он, конечно, не подумал при этом шмотки снять. И если учесть, что он, больной и слабый, в виде дракона долго не протянет (если, конечно, не попадется еда, причем не меньше бычка или слоненка), то интересно, где он собирается искать себе второй раз шубу, штаны и все остальное, когда придется превращаться обратно? Герои об этом не думают. Об этом думают практичные хомяки вроде меня.

    И поэтому сейчас я трудился над запертой дверью (вот с чего они решили здесь дверь запирать, а?) и шипел в адрес некоторых торопыг, которым только бы крылья распустить... а про запасные штаны кто помнить будет – Пушкин?

    – Макс... – Славка с виноватым видом топтался рядом. Черепица подозрительно похрустывала...

    – Ты еще и крышу обвалить хочешь?

    Драконистый сосед поспешно замер. Я отвернулся к замку, но упрямство и мой сосед явно были сиамскими близнецами:

    – Макс, не рискуй.

    – Да кто рискует? Просто прогуляюсь слегка по пустому зданию. И все. Что такого-то? А вы тут с Терхо запустите еще пару «дракончиков». Пусть народ попривыкнет. А вернусь – смотаемся.

    На сей раз наш двухименный не стал фыркать и обижаться. Наоборот, с края крыши, где смутно темнела его пригнувшаяся фигура донесся одобрительный смешок. Оказывается, для двухименного даже честь, если его называют в одно имя... правда, только в том случае, если это делает не меньше чем трехименный. Он, мол, таким образом показывает, что считает его близким, равным, еще каким-то... короче, почет оказывает. Поскольку в одно имя еще позволяют называть себя хорошие друзья, равные члены семьи или особо близкие соратники. Причем годится для этого больше второе имя, чем первое, оно более личное, но и первое можно упоминать, особенно если друг вышестоящий...

    Рехнусь я тут с их психованным этикетом. Короче, я звал вельхо Терхо, а он не возникал, и точка. Дракона вон запустил...

Когда на крыше возник еще один серебристый дракон, я чуть вниз не навернулся. От неожиданности. Даже успел подумать, что счас вот черепица под нами проломится, и... додумать не успел, пришлось резво уворачиваться от когтистой лапы, впечатавшейся в хрусткий лед у самой моей ноги... а потом еще и от хвоста! Еле успел! Тяжеленная серебристая масса пронеслась у самого лица. Попади такой куда целил – и я без головы... Что-то странное царапнуло меня при этой атаке, что-то было не так, но все смысло возмущением.

    Обнаглели вообще эти драконы! Откуда он взялся вообще?!

    Новый замах, уже крылом. И опять по мне! Пришлось падать, а лед тут скользкий... и не очень чистый уже. Чуть не въехал в него фэйсом...Отшиб локоть, приложился коленом, так что звезды из глаз посыпались, но увернулся. Увернулся. Вскочил.

    – Эй! Ты что ж ты творишь, скотина серебристая!

    Дракон продолжал молча переть на меня, угрожающе наклонив клыкастую голову на гибкой шее. Как под ним крыша не проламывается? Даже не трещит... странно...

    А может это Архат? Обиженный нами братец Ритхи? Нет, я могу его понять, но...

    – Да какого черта?

    Черные глаза прищурились. Неужели огнем дохнет?!

    – Макс, осторожно! Хвост!

    Сам знаю! Такой если достанет когтями или... стоп. А ведь царапин на льду нет. Совсем. Дракон снова занес хвост... и я наконец сообразил, в чем еще была странность его появления. Он не издавал звуков. Совсем. И когда хвост летел, и когда лапа рядом в лед впечаталась – должно было что-то быть. Свист там, хруст... и ветерок должен был быть. Скорость же...

    Я замер. Дракон, как ни странно, тоже. Славка, уже занесший крыло для моей защиты, недоуменно притормозил – по короне просверкнуло несколько белых разрядов и озадаченно принюхался.

    – Не пахнет живым...

    А, точно. Запаха у этого «дракона» тоже не было.

    Так это получается...

    Сзади донеслись какие-то квакающие звуки. Как раз оттуда, где стоял наш вельхо.

    Ах вот оно что...

    Я злобно обернулся. Так и есть. Этот паразит волшебный... эта чародейная скотина... этот урод магический гнусно ржал, вцепившись в свою левую руку, как в спасательный круг. На руке, высоко, у самой подмышки, сияло тусклое золото – активированный знак.

    – Ну ты...

    – Эй-эй... – смех как обрезало, поганец вельхо торопливо отшагнул в сторону – вместе со своим «драконом».

    – Не стоит так волноваться...

    – Волноваться? Ну ты у меня сейчас огребешь со всеми своими нервами!

    – Да тише вы! – уже всерьез запереживал маг. – Успокойся. Я только хотел сказать, что в пробный полет лучше лететь виду. А вдруг...

    – Кому?!

    – Ну вот такому. Что видится, понимаете? На самом деле его нет, он просто зрительный кострукт...

    Конструкт ухмыльнулся и показательно завилял хвостом. Смотрелось это довольно гнусно.

    – Вида обычно на кого-то очень похожа. Эту я с тебя брал.

    Чего? Я уставился на свою копию. Копия ответила взглядом исподлобья (это что, у меня такие наросты костяные над глазами?) и знакомо поправила на короне какой-то комок тряпья. Я узнал свои обгоревшие штаны и поклялся отомстить этому паразиту попозже.

    – На хрена ты его сотворил? Что за идиотские приколы?

    – Макс, тише.

    Я скрипнул зубами и злобно просверлил вельхо взглядом. Тот поежился.

    – Прости... я только хотел... ну, у драконоловов есть такие сети и разрывцы, которые сбивают драконов на лету. Я подумал, что перед тем, как кто-то полетит, надо проверить...

    – И решил это сделать?! Думаешь, из них кто-то купится?!

    Терхо виновато опустил голову... но тут же стрельнул ехидным взглядом:

    – Вы же купились. А вы ближе.

    – ****.

    – Ну прости. Видел бы ты свое лицо... Прости, не удержался.

    На соседней крыше опять что-то гулко бухнуло. Драконоловы продолжали бой неведомо с кем. Ну пусть лучше с ним, чем с нами. Ладно...

    – Ладно. Фиг с ним.

    – Это значит «пусть летит»?

    – В общем, да.

    Вельхо просиял. Он помотрел на Славу, что-то сделал со своим знаком, и тот засиял звездочкой.

    – Не шевелитесь.

    – Чего? Ого...

    Не каждый день драконий хвост вырастает метра на два прямо на твоих глазах.

    – Чуть подрастил, чтоб заметнее.

    Ну да, а то не гарантия, что наши друзья на соседней крыше вообще что-то заметят.

    Заметно подросший дракон взмахнул громадными крыльями (у Славки они были явно поскромнее). стремительно сорвался с крыши и заскользил в холодном воздухе...

    Ни в тот момент, ни в следующие по нему так никто не выстрелил. А потом я спохватился насчет припасов...

    – Макс, ну зачем? Вот зачем ты туда лезешь? Ну обойдусь я пока без запасных штанов, обойдусь! Давай вырвемся отсюда сначала!

    Замок наконец поддался, довольно жалобно хрупнув под изогнутым гвоздиком, и я перевел дух.

    – Далеко улетим? Ни еды, ни одежды...

И с бабушкой неясности....

    – Сядем возле какой-нибудь деревни.

    – И? Пойдем на новый грабеж? Понравилось грабить, рецидивист? У меня из всего запаса только пара монет осталась. На штаны хватит, на остальное нет.

    Угу. Далеко ты улетишь без еды... В человечьем теле когда путем ели? И не вспомнить. А драконьему это вообще тьфу, и новые обмороки нам не нужны. Нефиг, нефиг. И вообще. Дракон улетел? Улетел. Народ это видел? Видел, спасибо вельхо с его

видой

. Все, какие могут быть претензии? Пусть пипл внизу порадуется. Выдохнули и расслабились, мы тут не при делах, нас тут нет и нефиг светиться.

    – А сейчас ты чем заняться собрался, не грабежом?

    Уел.

    – С чего ты взял? Так, прогуляюсь слегка...

    – Макс!

    Я быстро перебирал свое последнее имущество. Да, небогато... но ничего, разберемся.

    – Слав, все путем. Мы просто пройдемся чуток, поменяемся с народом... все по-честному.

    – Чем поменяемся?

    – Ну они же хотят «драконьи ингредиенты», – я фыркнул. – Наш товар – их деньги, какие проблемы.

    – Какие ингредиенты ты продавать собрался?!

    – Ну ты же мне чешуек на разживу пожертвуешь?

    Славка выпал в осадок. Правильно, тут главное сбить с темы и переключить внимание.

    – Чешуек?

    – Ну да, пару-тройку.

    – Но чешуя не особо дорого ценится... – влез вельхо.

Ну вот кто его за язык тянул?! Потом поймаю – выражу благодарность.

    – Ничего. Чтобы я, да не продал. Да такого не бывает.

    А не захотят брать – в ход пойдет схема «дяденька, купи кирпич».

Пало.

    Для северянина знакомство с результатами охоты на драконов на некоторое время отложилось. Пришлось отвлечься, оказывая срочную лекарскую помощь.

    Предполагаемая бывшая Поднятая, несгибаемая и хладнокровная дама с труднопроизносимым именем выбрала именно этот миг, чтобы впасть в сердечный недуг. Если бы он не смотрел на нее, не заметил бы, как, прочитав какое-то письмо, старая женщина обессиленно прислонилась к стене и стала хватать посиневшими губами воздух.

    Спешно бросив в нее проверочный знак, Пало нашел то, что и ожидал: повреждение сердечной мышцы. Уже довольно давнее и, насколько он мог судить, ни разу до сих пор не целенное магией.

    Еще одна странность в перечень загадок необычной дамы.

    Впрочем, для лечения отсутствие сети прежних заклятий подходило как нельзя лучше. Так что, кликнув слугу с приказом раздобыть для дамы сонное кресло с наклонной спинкой, Пало осторожно и неторопливо опутывал весьма изношенное сердце сначала знаком вив, потом, уложив больную на принесенное кресло, поднес к ее губам специальный мешочек. Сжал уголок, делая его твердым и ломким, отломил, и поднес импровизированную бутылочку к губам старой женщины.

    – Пейте.

    – Что...

    – Это сонное. На три часа вы уснете, пока знак будет лечить ваше сердце.

    В светлых глазах дамы мелькнула какая-то тень. Удивление? Словно она не лечилась никогда у магов.

    – Мне нельзя... нельзя спать... Яночка... и...

    – И кто?

    Она промолчала.

    – Не беспокойтесь, за девочкой присмотрят. Все будет хорошо, засыпайте, не бойтесь...

    – Нельзя, – прошептала женщина. Но Пало выжал лекарство ей в рот и помог сглотнуть. Светлые глаза мигнули, с непонятным отчаянием вглядываясь в мага, и закрылись.

    Знак вив, знак вита, еще на всякий случай, знак рельха, покоя.

    Пало работал, не обращая внимания на шум из-за выбитой двери. Маги, сторожа и просто любопытствующие, кажется, нашли в доме больше чем искали, и теперь выражали радость встречи. Довольно бурно выражали – со второго этажа, разбив стекло, вылетело что-то мохнатое, синее и с ножками, описало дугу, повисело, дрыгая ножками... и шлепнулось обратно. Толпа шарахнулась, а потом восторженно завопила. Зрелище, ага. Ничего, коллеги справятся.

    Наконец он отступил назад, всматриваясь в спокойное посветлевшее лицо. в свете факелов оно казалось помолодевшим, розоватым, но до здоровья ей еще очень далеко. И что ее так расстроило?

    Он поднял упавшее на снег письмо. Обычная записка, короткая... странно, написано на незнакомом языке. Еще одна загадка. Пало полагал, что знает все основные языки континента. Ну что ж...

    – Укройте ее, – попросил он слугу. – Отнесите чуть подальше. И присмотрите. За ней и ее внучкой.

    – По вашему слову. – кивнул слуга.

    А нам пора посмотреть на драконоловов.

    Уже на площадке между первым и вторым этажом Пало обнаружил, что количество жаждущих лицезреть неприятности, постигшие драконоловов, изрядно сократилось. Поубавилось оно еще в бывшей прихожей перед бывшей пекарней – по крайней мере, так это помещение назвала хозяйка... похоже, тоже бывший. Нет, с самой хозяйкой – крепкой и плечистой румяной бабой – ничего не случилось... то есть ничего такого, что не стряслось бы с остальными горожанами, попавшими под удар магии обозленного дракона. Говоря по чести, у пекарки все было в порядке, даже ее белая наголовная повязка не помялась. А вот в пекарне...

    Своими владениями пекарка явно гордилась – по крайней мере, когда штурмуемая дверь сдалась под натиском и упала, бедная женщина горестно вскрикнула и принялась рассказывать всем желающим слушать, какой хороший тут был замок и сколько целиков они уплатили мастеру Бири с улицы Резчиков только за одни блестящие заклепки.

    – А ручка медная, полированная! А накладки, вот эти, в форме булочки! Мой муж специально медника просил, чтоб знак был отлит такой вот: булочка в обнимку с бубликами...

    – Тише, госпожа Яни...

    Пекарка опомнилась, но ненадолго. Когда настороженная тройка магов, осторожно подвесив в воздухе пару горючек, переступила порог, за их спинами снова зазвучал жалобный голос, оплакивающий стену с чудесными выдвижными полками, на которые так удобно было раскладывать готовый товар.

    – А сейчас гляньте, гляньте – они вроде как оплавленные. Да перекрученные все. Ой-ёюшки, это ж опять целики с копилки доставать, но нановые-то полки. Два целика возьмут, не меньше!

    – Ну а то. Еще и за срочность приплатить надо будет.

    – Ох, и не говорите.

    – А еще ж эти отдирать придется!

    Пало и Пилле Рубин в бредовый разговор не вслушивались. Они в полном ошалении рассматривали то, что сталось с некогда, несомненно, человеческой комнатой. А сейчас напоминало ожившую страшилку для вельхо-личинок на тему «стррррашные отпечатки». Такие леденящие душу легенды обязательно рассказывали не только младшие, но и старшие, выбирая для этого самые подходящие условия (ночью, под одеялом, желательно в полной темноте), и не одно поколение магов выросло на зловещих ужасах типа «И в черной-черной комнате-отпечаток теперь бегали только черные-черные жуки, а мальчик лежал тихий-тихий..». Наставники это запрещали, но как-то не слишком горячо, поэтому жуть про три драконьих головы, кошмар про живой дом-проглот и дичь о скрюченной избушке знали все.

    А теперь к ним, похоже, добавится еще легенда о дикой пекарне.

    Прихожая (а заодно и та часть пекарни, что виднелась сквозь вторую, полурастаявшую, дверь), выглядела странно... Если бы Пало не знал, где именно зажали в угол предполагаемого дракона, то он бы определил это сейчас – именно углядев это.

    Странно изогнутые, точно вспухшие изнутри (или наоборот, впавшие местами?) стены, на которых кое-где еще уцелели потемневшие спирали. Кажется, это именно те самые полки, которыми так гордилась пекарка Яни. Только что за сила смогла скрутить в спирали дерево, Пало отказывался даже думать. Наверное та же, что смогла растопить внутреннюю дверь, будто забытую на солнце восковую табличку...

    Таким же – искореженным, потерявшим прежнюю форму, выглядело и остальное – в хаотично разбросанных, лежащих и висящих сгустках темноты с трудом угадывались предметы человеческого обихода. Вот это, очевидно, еще утром было ковриком. Такими – наскоро плетеными из веток или или речного долгиша – устилали обычно пол у входа в харчевнях. А вечером их выбрасывали вместе с накопившейся грязью. Нормальная практика, долгиш-то дешевый. Этот должны были выбросить после заката. А сейчас бывший коврик, точно спасаясь от грядущей участи, влепился в стенку. И медленно, но целеустремленно продвигался к потолку. Светильником, что ли, решил прикинуться? Так не всем по нраву придется такое вот, трупно-зеленоватое освещение...

    Хотя тут все такое. Светящееся. По крайней мере, для взгляда вельхо. Переполненное энергией так, что Пилле ахнул и мгновенно принялся развешивать по стенам накопители.

    – Ох, а мои стены! – хозяйка проникла внутрь (презрев запреты вельхо) и с ходу принялась подсчитывать убытки. – А мои коробы!

    Коробы определенно заслуживали внимания. В отличие от другого имущества, они так и остались сложенными в аккуратную «стопку». Здесь деревянные дощечки не скрутились спиралью – они просто слегка потемнели, покрывшись не то плесенью, не то мхом, а когда Пилле попробовал приподнять один из них, то ничего не вышло. Недавние коробы пустили корни и намертво вросли в пол и друг в друга.

    – А противни! Вы гляньте, гляньте, они же камнем обросли! Как теперь булки печь? Новые заказывать – это ж каждый по...

    Накопители у Рубина кончились, он выскочил на улицу. У остальных (например, у Бира Майки) еще должен был оставаться запас. Пало и один из местных вельхо подсвечивали-проверяли лестницу... Правдами-неправдами просочившиеся в бывшую пекарню зеваки опасливо перемигивались, но вид занятых вельхо и причитающей над убытками пекарки их, видимо, успокоил. И скоро человек пять уже тыкали пальцами в стенки, двери, печку и прочие приметы драконьих развлечений, дружно и почти от души жалея хозяйку.

    – Да, госпожа, горькие у вас дела.

    – Да, магия она того...

    – Первый раз вижу бородатую лестницу.

    Лестница не нравилась и самому Пало. И не только «бородатостью» и явными следами надломов. Высоковатые ступени кое-где выглядели ... хрупкими. Словно их облило из какой-то катящейся миски водой – и там, куда попала эта вода, дерево превратилось в нечто иное. В песок. Или в сыр. Или еще во что-то столь же рассыпчатое на вид... а на ощупь?

    На ощупь тоже.

    В каком виде после здешних развлечений остались драконоловы, думать тоже не хотелось. В сердце Пало шевельнулись сожаления. Они явно не были честными людьми, они почти наверняка были преступившими и использовались коллегой Майки для каких-то недобрых и опасных дел... но они были людьми, а Пало подставил их драконам.

    – Мои печи!!! – возопили тем временем в соседнем помещении. Когда хозяйка успела пробиться еще и туда, будущий глава Руки не уловил. – Печи, по десять целиков каждая! Мука! Готовые булки! А-а-а!!!

    С печами пришлось разобраться прежде чем подниматься наверх. Точнее, с тем, что из них выползло. Неизвестно, с чем пеклись булочки в этой пекарне, но теперь несостоявшаяся закуска, жизнерадостно похрюкивая-посвистывая, выползала из печи...

    – Это... это... – бедная пекарка, потеряв вместе с даром речи все желание жаловаться на убытки, беспомощно тыкала в преобразившиеся булки, – это...

    Цвет у булок остался примерно прежним, золотисто-коричневым, размер насколько мог судить северянин, тоже не слишком изменился. Но остальное! Бывшие комочки теста каким-то невообразимым способом умудрились отрастить подобия складчатых подошв на манер улиток, на которых довольно уверенно ползли. И, самое неприятное – ягоды, которыми для вкуса сдабривали тесто. Темные крупные точки поблескивали в неровном зеленоватом свете, как бусинки. И они... они смотрели.

    Прежде чем маги решили что-то предпринять (или хотя бы сообразить, чем при необходимости бить в это условно-враждебное новообразование), булки узрели свою сотворительницу. И преобразились еще раз. Вялое выползание превратилось в бодрые скачки в непревзойденной жабьей манере, а похрюкивание – в дружный писк. И с этим писком несостоявшийся ужин живо рванул к оцепеневшей жертве.

    Жертва возопила, как голодный трубонос, и попыталась влезть на чудом уцелевший стул. Как выяснилось, стул держался на одной божьей милости, а вес хозяйки эту милость перевесил. Тело пекарки с шумом рухнуло на пол, из-за чего парализующий знак, который на всякий случай кинул Пало, угодил не в ту цель и накрыл лежащее тело.

    Второе парализующее тоже прошло мимо цели – а нечего зрителям лезть куда не просят. А третье не состоялось – ожившие булочки прыгнули пекарке на юбку... и принялись нежно о нее потираться, как выпрашивающие ласку мурчонки...

    Пало поймал себя на том, что не особо и удивляется. Достойное продолжение безумного дня. Уже были летающие женщины и зазолотившаяся лавка – отчего бы не быть ожившим булкам.

    С хозяйки сняли знак и извинились, булки попытались собрать и запереть. Но тут Пилле Рубин допустил стратегическую ошибку – он, пытаясь утешить даму, обронил, что он лично готов избавить ее от этой живности... и даже может доплатить немного.

    Пекарка, мутными глазами таращившаяся на ластящиеся к юбке булочки, вдруг подобралась и прищурилась, как узревшая добычу тихра.

    – Деньги? Немного? Не меньше целика! За каждого!

    Мда, люди есть люди.

    Ну... по крайней мере, за ее рассудок можно не волноваться. Тоже вид лечения, если поразмыслить.

    Оставив пекарку в компании ее новых друзей (и счастливого Пилле, надзирающего за пополнением накопителей), вельхо засобирались на второй этаж. Народ оживленно зашептался, и тут умница-Пилле обмолвился, что мол, просит принести оттуда что-нибудь такое, позубастее и поинтереснее. Мол, раз тут все так тихо-безобидно, значит все опасное убралось туда?

    Вот после этого зрители как-то резво осознали, что смотреть на чужие неприятности – хороший шанс заработать свои собственные. И тихо испарились, тем более, что другие сочувствующие за это время могут окончательно лишиться совести и наверняка допьют без них бочонок...

    Больше всего Пало хотел, чтобы остальные «сочувствующие» тоже ушли к этому проклятому Пятью бочонку и избавили вельхо от своего присутствия. Чтобы ни один не видел (а главное, рассказать не смог!), как трое опытных вельхо всерьез отбиваются от бывших пирожков или булок!

    Счет к дракону рос на глазах.

    Так, теперь лестница на второй этаж. Накладывать на нее какой-то знак Пало опасался. К сожалению, в его наборе Знаков не было чар преобразования вещей и предметов. В этой сфере мастером был коллега Бира, забери его Пятеро! И тут подгадил. По лестнице пришлось идти с такими предосторожностями, будто по драконьему гребню тащились.

    А вокруг продолжала бушевать магия. Кое-как впитанная стенами, она еще не растворилась в ветре, не унеслась с вихрями, она пропитала стены дома своими силами. И теперь идти тут было очень непросто...

Макс.

    А сюда мы, кажется, зря зашли. Прежний дом, со всеми его вывертами, пекарнями и харчевнями, был жилой, и там при желании легко было приделать ноги полезным вещам. Вор из меня так себе, в детдоме пробовал несколько раз, но без особого толку. Нет, на что нацелился, то и свистнул, с этим порядок был. Но чувствовал себя при этом не то крысой, не то тараканом кухонным (таскал-то в основном кормежку, сгущенку там, тушенку). А главное, как вспоминал лицо моей бывшей бабки, так это краденое вообще поперек горла становилось. Она мне все время, как я у них жил, талдычила, что они себе малолетнего преступника растят на свою голову. Что я как вырасту, обязательно у деда его медали украду, а у нее – цепочку и сережки. Напророчила...

    Так вот, если я поставил себе цель найти, где плохо лежат какие-нибудь штаны, то обязательно отыщу этот предмет одежду и укажу ему более правильное место для залегания. Вот только в жилом доме это было бы попроще. А тут... сомневаюсь я, что тут вообще найдутся штаны (если, конечно, не в комплекте с владельцем). Нежилой был дом. Нет, не развалины, а именно нежилой, в смысле, не для жилья.

    Коротенькая, в десять ступенек, чердачная лесенка привела нас в темноту. Терхо длинно, как-то нервно выдохнул и зашуршал, отыскивая свои значки.

    – На фига вы так неудобно их прячете?

    – Ты о чем?

    – Ну знаки эти твои. Под рукавами... неудобно же. Зимой вообще пока доберешься, тебя пять раз съедят. Рисовали бы на щеках, например.

    Маг фыркнул.

    – На лбу не хочешь? Хотя случаи были, кое-какие знаки раньше на лицо цепляли. Но это еще неудобнее.

    – Почему?

    Терхо наконец добрался куда надо, и в воздухе стал наливаться небольшой желтоватый шарик-огонек.

    – А ты что лучше видишь у себя – руки или лоб? Знаков-то много. Нужный найти надо. Попробуй отыщи его ощупью и не перепутай.

    – А-а... – и я замолк, приглядываясь. Надо же...

    Честно говоря, местные заморочки в декоре-интерьере меня иногда напрягали. Здесь жили тесно. Вспомнить хотя бы тот приют для личинок, который пройдоха Эркки выдал нам за свой дом. Там ведь жили пятеро человек. А комната одна на всех. И везде так. Сколько нас носило по разным городкам-поселкам, везде одно и то же. Небольшие комнатки всегда были очень плотно заполнены.

    Низкие деревянные кровати, иногда в два яруса, стол, сундуки, полки для одежды и посуды, (до шкафов тут не все додумались), полочки для свечек, на стенах «лики» этих пятерых богов, каждый в окружении положенного веночка из положенных травок-цветочков, с потолка часто свисают запасные травки – пучками и целыми вениками. Если в доме есть хоть одна невеста (а она обязательно есть, потому как невестой считается даже сопля в возрасте нашей Янки... будущей, правда), то на одной стенке обязательно должен был висеть образец ее мастерства как невесты, коврик там какой-никакой, вышивка, платочек. Когда дело доходило до платьев, то невеста считалась дозревшей и можно было заговаривать с ней про ухаживания. Будущий жених тоже должен был представлять гостям свое «мастерство», и стенки украшались еще кривобокими горшками, жуткими кожаными «вроде-туфлями» или резными поделками. Словом, в любой комнате можно было найти все, что угодно, кроме простора.

    А вот здесь простор был.

    Довольно большая комната, продолговатая, какая-то очень спокойная, предоставляла незваным гостям только ряд скамеек и темный длинный стол.

    – Актовый зал какой-то. Сцены не хватает.

    – Как?

    – Да ничего, забудь. Бедненько как-то...

Глава 19.

Иногда проводы бывают лучше встречи.

    Вельхо, раздумывавший о чем-то над своим рукавом, взгляд от этого рукава оторвал и обратил внимание на меня:

    – Ты о чем?

    – Ну пустовато тут на мой вкус. Ни коврика завалященького, ни статуй, ни фонтанов.

    И штанов. А главное – еды или чего-то, на что ее можно купить в нужном количестве. Останется Славка драконом или обернется обратно, без еды он просто не протянет. Вот же влипли, спасибо одному вруну, черт его дери.

    Терхо уставился на меня с интересом. Так, будто я бутылка с незнакомой выпивкой – и вот досада, пока нельзя пробовать!

    – Ты иногда такое говоришь... – наконец ухмыльнулся он. – Прямо будто низка на тебе сразу проступает.

    Еще и выделывается. Видали? Я мрачно уставился на заразу, из-за которого мы влипли круче прежнего и даже ноги унести нормально не в состоянии:

    – Кто?

    – Низка, – парень вздохнул, отвел глаза и принялся рукав раскатывать, пряча свои значки. – Такой знак магический. На преступивших вешают, если преступления небольшие. Или наоборот, если большие, но сам преступивший не сидит под запором, а сбежал и теперь перед ним «пять дорог да пятьдесят тропинок». Смысл в том, что знак проступает, если человек сталкивается с любой магией.

    Ну-ка, ну-ка... это то, о чем я думаю?

    – Как же его вешают, если человек сбежал?

    – Ну, если от человека что-то осталось – скажем, любимая вещь, его обувь, если ношеная, его расческа с волосами... что-то такое, в чем его сущность отпечатана, то для хорошего вельхо не проблема сформировать низку и «толкнуть» ее в пространство – дальше она ищет преступившего сама.

    Похоже, то.

    – И что, быстро находит?

    Новое осложнение. Что ж, еще один аргумент в пользу того, чтобы не попадаться.

    – Конечно, – не утешил меня вельхо. – Она ведь не сторожа, не искатель, ей отдыхать не надо. А когда найдет, то незаметно налипает на человека, и теперь, когда он соприкоснется с любой магией – ну там, арку на воротах проходить будет, вещь вороженую тронет, мимо дома вороженого пройдет – знак загорится. И всем видно будет: беглый преступивший идет. Любой вельхо должен тут же его схватить. И не только вельхо...

    – И что, спрятаться никак?

    Терхо с чего-то помрачнел.

    – Есть способы... – туманно высказался он. Подумал и принялся рукава закатывать обратно. – Но они трудные. Так вот, ты вообще осторожный, но иногда говоришь такое, что и низки не надо. Сейчас, например...

    – Разговор не переводи? – нажал я. – Как избавиться от этой твоей низки?

    – А тебе зачем?

    – На всякий случай. Ну? Вперед, напарник, не жмотничай с секретами. Сам же помощь предложил. За язык тебя не тянули...

    В точку. Вельхо, только что демонстрировавший мне ехидную улыбочку сорта «меньше знаешь, крепче спишь», моментально сник. Даже как-то поежился. И руки, открытые уже до локтя, растирать принялся. Словно разом почувствовал, как тут холодно и каким сквознячком тянет с приоткрытой дверцы на крышу. Кажись, я нарвался на что-то действительно секретное. И что? И ничего. Нефиг скрытничать, давай долги отрабатывать, раз рвался.

    Напарник явно уловил, что от рассказа не отвертишься.

    – Видишь ли, у нас об этом не принято говорить. Даже со своими это как-то... м-м-м... нехорошо обсуждать. Разве что шепотом и с оглядкой, – он понизил голос, как живая иллюстрация к собственным словам. – Но так бывает... иногда среди магов попадаются... их называют ренегаты. Им как-то удается обойти Зароки, которые принимает на себя будущий вельхо. Сеть Зароков уже несколько раз меняли из-за этого, но кто-то все равно находит лазейки, чтобы... чтобы сделать то, что запрещено. Если найти такого ренегата, то он не только низку снимет. Он может многое сотворить. Сделать и продать яд, например. Наложить знак, который не лечит, а убивает. Или... не знаю, всякое бывает. Ренегатов мало, если их обличают, то судят строже, чем обычных преступивших.