Текст книги "Ах ты... дракон! (СИ)"

Автор книги: Елена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)

Нет, я не сразу грохнулся. Мы еще успели спрятаться под скалу, когда это – крылатое – вернулось. Я еще высказаться успел... не буду говорить, что, думаю, и так понятно. Славка только морщился на мои загибы, что завелось, мол, на старушке Земле... это самое. В каких лабораториях его вывели, да где прячут, да что на телефон заснять надо. Заговорил только когда я телефон уже в карман прятал. Тогда и сказал, что снимать без толку.

    – Почему? – я еще не понимал, почему он такой, думал он просто устал и замерз... что боится, что я его брошу, удирая от этой твари... Я не понимал, почему он так на меня смотрит...

    – Макс... ты небо видел?

    Я спросил, при чем тут небо. Если честно, то приличным словом в моем вопросе только 'небо' и было. За остальное дед меня бы ремнем взгрел. Но Славка, как ни странно, понял.

    – Попробуй Большую Медведицу найти. Или Полярную звезду.

    – На фига мне звездочки?

    – Попробуй.

    Ну прицепился же! Я поднял голову... Не сказать, что я такой уж знаток астрономии-астрологии. Из всех созвездий мне, пожалуй, только Медведица и под силу, остальные искать надумаете – у меня не спрашивайте, лады? Пусть у астрошизиков голова болит.

    А Большая Медведица все не находилась. Странно... Я еще раз, уже внимательно прошелся взглядом по очистившемуся фиолетово-черному небу. Там, где над головой обычно зависал знакомый ковшик, сейчас красовалось незнакомое созвездие: три красноватых звездочки, вписанных в квадрат из четырех крупных и желтых...

    – Мы на юге, что ли? В этой, как ее... Антарктиде?

    Славка качнул головой:

    – Не юг. Южные я тоже учил. Там Южный Крест должен быть. А тут его нет.

    – А тогда куда нас... – начал я, и вдруг понял, почему Славка так посмурнел при взгляде на небо. И почему дракону уже не удивился. И почему схватился за 'аппаратуру'.

    И пришел он. Обморок.

    – Ты встать можешь? Мне тебя не увезти... Максим... ну вставай же ты. Там, у реки, огонек... может, жилье. Вставай...

    Честно говоря, я не помню, как мы дошли. Я вообще ничего не помню. Почти. Только какие-то обрывки.

    Желтый огонек, который никак не приближается...

    Небо с чужими звездами...

    Ударивший в лицо сугроб и промелькнувшую мысль о том, что до 'жилья' нам не дойти...

    Славкино шипение 'Подъем, слабак!' и 'Ну вставай же, Максим, немного осталось'...

    Сильная боль в ногах – и надвигающееся лицо Бабы-Яги...

Глава 2.

Да что за?!...

    – Веррни ррррубли, воррюга!

    – Шарромыжник!

    – Хмыррь!

    – Украл у старрррушек, уголовный элемент! Укррррал!

    М-м-м... карканье доставало невыносимо, и я попытался отвернуться, не смотреть, не слушать. А вот и пролет – с другой стороны тоже сидели точно такие же бабки. Откуда они здесь взялись, в таком-то количестве? Штук двести, не меньше. Старухи пестрой стаей облепили скалы у дороги, махали рукавами самовязаных вытертых кофт по моде прошлого столетия, сверкали стеклами дешевых очков и глаз с меня не сводили. И орали, орали, орали – так что уши закладывало и раскалывалась голова.

    – Сррок тебе светит, фарррмазон! – вопила одна, особо активная. – Срроок! Срррок! Тррри года! Кто мне банки рррразбил?

    – Статья сто пятьдесят девятая! – тут же поддакнула вторая.

    Третья, видно, самая продвинутая в уголовном кодексе, выдала подруженькам справку:

    – Два года полагается! И штрррраф!

    – И дррракон! Дррракон! – дополнила четвертая.

    – Какой дракон? – не выдерживаю я. Это невыносимо... – Кыш...

    Стая загалдела еще громче.

    – Штрррраф! И в арррмию!

    – Загребут тебя! И сррок! Неудачник!

    – Неудачник! – злорадно клохчет стая. – Неудачник!

    – Кыш... – я снова пытаюсь отвернуться, голова уже не раскалывается, а отваливается, и перед глазами все плывет, как будто снова словил солнечный удар. Жарко. Больно. – Кыш...

    – Максим, успокойся, – что-то прохладное касается моей руки. – Тише. Тише...

    Знакомый голос заставляет крикливую стаю отодвинуться и потускнеть, но ненадолго. В следующую секунду морщинистое лицо оказывается совсем близко:

    – Жар у него, похоже.

    – Жар – это температура? – в старушечьей стае, кажется, завелся птенец – новый голосок звонкий и тонкий. – Мы будем его лекарством кормить, да? А можно я ему компресс на голову положу?

    Нет. Не надо! Мне страшно представить, что к моей голове кто-то прикоснется.

    – Кыш... – как их отогнать? Голоса совсем не слышно. – Кыш...

    – Кого он гоняет?

    – Неважно. Голову ему приподнимите...

    Что-то льется в рот, прохладное, чуть горьковатое, и птичья стая наконец пропадает. Вместе с птенцами, компрессами и драконами. И злобными выкриками...

    Остается только прохлада на лбу.

    Все.

    Сначала это была просто серость – такая, полосочку. Я тупо таращился на нее, не понимая, почему над моим лицом завис пешеходный переход. Если меня сбили, значит, я должен на нем лежать... или стоять? Нет, лежать. Слабость, и ноги болят... сбили? Тогда почему я вишу в полутора метрах над землей? И где скорая?

    Но скорая все не торопилась, а «зебра» на второй взгляд смотрелась довольно странно. Не белая с серыми, а серая с тоненькими черными полочками... Может, это не переход, а решетка? Обезьянник? А тогда что сверху? Видно плохо... только слышно. Какое-то журчание.

    Медленно-медленно в мою больную голову вползло понимание, что я просто лежу на спине на чем-то жестком. Серое в полоску – это потолок. Просто он из бревен, как деревенской хате, я такое только в телевизоре и видел, вот и не узнал. Пахнет какой-то травой и супом. И рядом не журчат, а разговаривают...

    – ...А это была Шемаханская царица, и эта царица всех девушек переловила и посадила, – оживленно излагал детский голос.

    – Куда? – заинтересованно переспросил второй. Я скривился: голос был «пенсионерский». Не люблю старух. И еще слышалось тихое, еле слышное постукивание... странное такое...

    – В подвал, на переработку, – тут же отозвался первый. – Там еще эти сидели, которые из «Шрека»: Белоснежка, Красавица-в-коме...

    – Кто-кто? Ты уверена, что правильно запомнила?

    – А че? Ну... ну, может, ее как-то по-другому звали, но это неважно, она все равно второстепенная, только в обмороки и падает, ничего больше не делает. Вот. Значит, сидят они, сидят, плачут, и вдруг буммм! Это Змей Горыныч все начал взрывать, и подвал тоже... А потом прилетел на ослике Губка Боб и как закричит: «О боже, они убили Кенни!»

    – Кого?

    – А, это один такой... его все время убивают, так прикольней. И тут богатыри – у них такие дубины тяжеленные, знаешь, папа говорит, что они палицы называются. Ну это ж смешно. Палец – он же маленький, а дубины во какие! Он ошибается, да?

    – Не совсем. И что было дальше?

    – А дальше богатыри каааааак дали! Эта Шемаханская аж облысела, когда их увидела! Она волшебную силу потеряла, и ее выгнали. Вот. Хорошо, что не убили.

    – Тебе ее жалко?

    – Да нет. Просто когда злодея не убивают, значит, он еще вернется. И будет новый мультик. Она сейчас пластическую операцию сделает, и... бабушка Ира, а ты почему смеешься?

    – Да так, – фыркнула «бабушка». – Представила просто. А откуда там взялся летающий ослик?

    – Как откуда? Это ослик со Шреком пошел освобождать принцессу, а там такая дракониха их зажарить хотела. И он, чтобы ее отвлечь, сказал, что он типа в нее влюблен. Вот. И у них родились такие ослики, как он, только летающие и с огнем, как их мама. Там еще так смешно было, как принцесса Шреку завтрак готовила! Она запела, и птица лопнула, а Фиона ее яйца из гнезда зажарила!

    – Мда... А ты «Ну погоди» не смотрела?

    – Нет, его же запретили. Он вредный для детей, там Волк курит.

    – А «Шрек», значит, полезный... Слушай, дитя нового века, проверь-ка лучше, как там наш больной.

    – Щас!

    Я даже не успеваю сообразить, кто именно тут «больной». Соображаю только тогда, когда в поле зрения вплывает круглощекая мордочка чилдрена лет пяти-шести, и звонкий голосок недавней «шрекообожательницы» вопит во всю мощь легких:

    – Проснулся! Ба, он проснулся! – и не успел я слова сказать, как зеленые глазки сощурились, и малолетняя любительница мультиков выдала диагноз. – И хочет супчик.

    Ага, значит, больной – это я. Поэтому и лежу? А где я лежу? Что вообще происходит?

    – Правда? – старушечья физиономия немедленно возникла рядом с детской мордочкой и обе дамы уставились на меня с одинаковым любопытством. Мне в момент стало не по себе, хотя взгляды были не злые, наоборот, даже радостные. Пристальные такие взгляды, внимательные... прямо как детсадовцы любуются на хомячка или котенка. А потом цап, и привет, котик, какой ты хорошенький, а что у тебя там внутри, а?

    Хотя бабуся на полноценного вивисектора не тянула – худенькая старушка метр шестьдесят роста, чем-то смутно знакомая. Где-то я уже видел эту прическу – седые косы вокруг головы...

    – Ну? – сбила меня с воспоминаний бабка.

    – Что – ну? – ощетинился я. Попробовал ощетиниться. Похоже, в ближайшее время мне это не светит.

    – Самочувствие как? – пояснила старушка. – Что болит? Голова, горло, легкие? Кашель есть? Тяжесть в груди, хрипы?

    – Н-нет... – я прислушался к себе. – Только руки и ноги... и слабость...

    Ох у меня и голос. Мне только волка в «Ну погоди» озвучивать – сиплый голос, чужой.

    – Это нестрашно, легкое обморожение, – отмахнулась бабка. – У тебя почки-то в порядке? Такие температурные «свечки» часто бывают?

    Но я уже пришел в себя.

    – Вы чего, врач, что ли? – еще не хватало, про свои болячки посторонним выкладывать. Глупо. Кого на самом деле волнуют твои проблемы? Да никого. В это только наивняк поверит. Такая невинная ромашка, как моя мать, к примеру. Та тоже верила, что врачи думают о своих больных, а не о своих зарплатах и статистике...

    Бабка, кажись, просекла, что ничего я выкладывать не собираюсь. Нахмурилась... но начать скандал и тем поддержать священную старушечью традицию на тему «Куда катится современная молодежь» ей помешали. Девчонка за руку дернула:

    – Бабушка, – страшным шепотом сказала она. – А почему у него почки? Он что, дерево? А листочки будут?

    Пока бабуля ей втолковывала, что почки бывают разные и листочков от меня в любом случае не дождешься, я попробовал осмотреться. Надо же понять, куда меня занесло. И как. Правда, фигуры почковедов заслоняли почти всю комнату, но печку удалось рассмотреть. И свою одежду на крючках – прямо в ногах висит, не спутаешь, тут такое освещение... кстати, а какое? Это не лампочка, спиральки нет, целиком светится... Необычный свет... Мелкие светильнички по всей комнате давали ровный золотистый свет, неяркий, но красивый. Странно...

    – Ой, он на печку смотрит! – отвлеклась от обсуждения почек малявка. – Все-таки супчика хочешь, да?

    Супчика я не хотел, но кого это волновало!

    Совместными усилиями тощая старушка с белой шали и малявка в джинсовом костюмчике помогли мне приподняться на низкой постели (точней, на нарах), подсунули под спину свернутую куртку и впихнули в руки миску и ложку. Что-то с ними тоже было не так, но я не сразу сообразил, что – потому что осматривался.

    Комната была та еще. Небольшая, метров восемь в длину, стены из бревен, причем на них даже кора сохранилась, потолок из бревен, пол из досок. Да, дизайнер с местной планировкой явно не напрягался – с одного конца в стене два квадратных окошка и дверь посередине, с другого – почти так же, только посередке к стене примыкала печка, а справа и слева – двухъярусные нары. И все. Ни стола, ни стульев, ни чего другого, только крючки на стенках и какие-то веники по углам развешаны.

    Ничего себе домик... И как меня сюда занесло? И где Славка? И где тут...

    Долго раздумывать мне не дали – бабка в шали и не думала уходить. Внаглую уселась на край нар и расправила в руках какой-то шерстяной комок. Спицы! Вот что постукивало, пока она с девчонкой болтала!

    – Ты есть-то будешь? Остынет.

    Спицы неторопливо заработали, вывязывая тонкую цветную дорожку. С другой стороны примостилась любопытная мелочь и вовсю таращила глаза.

    – Может, я его покормлю? С ложечки? Как в мультике про...

    – Нет! Э-э...

    – Ирина Архиповна, – понимающе кивнула старуха.

    – Ага. Так мне бы сначала... стоп. Ирина Архиповна?!

    Бабуся поправила на плечах белую шаль и прищурилась:

    – А что, не похожа?

    Можно подумать, я помню!

    – Это вас Славка искал? – на всякий случай уточнил я. Ну не разбираюсь я в старухах, все они на одно лицо. Морщинистое, с седыми клочкастыми бровями. Глаза у них вечно тусклые, подслеповатые, походка эта шаркающая, как у зомби каких-то, голоса визгливые... Бррр... Лучше молодым помереть, чем в такое превратиться! Ишь, смотрит! Будто мысли читает. – Что?!

    – Не узнал, – констатировала бабка. -Эх, ты. А мы с тобой, между прочим, в одном доме живем.

    И чего? Каждого в этом доме знать – никакой памяти не хватит! Да и толку помнить бесперспективных?

    – Не в квартире же... – буркнул я. Всякое ископаемое меня еще учить будет.

    – Ясное дело. Жил бы ты, Максим, у меня в квартире... ладно, с этим потом. Почему не ешь? Не хочешь?

    Да тьфу на вас! Хочу я, хочу... только я сначала не поесть хочу, а совсем другое. Только выговорить это при старухе и малявке – проще застрелиться.

    – А Славка где?

    Спицы замерли. Стало тихо-тихо. Даже мелочь перестала болтать ногами и переводила взгляд с меня на бабку и обратно. Затрещало в печке какое-то особо несговорчивое полено... Почему они молчат?

    – Он... – почему-то «Он дошел?» не выговорилось, просто язык не повернулся. Вместо этого я спросил: – Он... здесь вообще?

    Ну чего ты молчишь, вешалка старая?! Нервы мотаешь.

    Бабка вдруг улыбнулась. Морщинки разбежались по лицу уютными складочками, глаза просветлели, и вся она как-то смягчилась.

    – Думала, уже и не спросишь. Придет он сейчас. Рыбу потрошит. В проруби с Яночкой набрали. Надо же хозяину хоть что-то оставить взамен его запасов.

    Вы что-то понимаете? Вот и у меня мозги в отказ пошли. Ничего не соображаю. Бабка эта, которую никак не вспомнить... девчонка откуда-то... дом какой-то левый. Миска с ложкой деревянные. «Ограниченный», который, видите ли, решил податься в рыболовы!

    – Запасов... каких запасов? Объясните толком! Где мы? И что вообще происходит?!

    Бабке повезло больше, чем нам. Ее толянова хрень выбросила ближе к речке, а не к горам. Хотя девчонке, наверное, повезло еще больше. Она после прикосновения к «игрушке» старшего брата обнаружила себя на дереве, подвешенной за куртку и ранец.

    Ирина Архиповна улыбнулась:

    – Рев стоял такой, что я моментально раздумала терять сознание и поковыляла смотреть, кто так надрывается.

    Как она снимала ревущую мелочь с дерева, как успокаивала, как, кутаясь в одну дырявую шаль на двоих, они топали к замеченному на берегу домику, бабка рассказывала скупо. Зато с юмором описала, как сражалась с растопкой печки – а попробуй растопи ее в незнакомом доме, в котором непонятно что где лежит. Да еще без спичек...

    Печка то молчала, «как пленный индеец племени сиу», то «фыркала, как кит на нересте», то дымила, будто вулкан с Камчатки. И ни в какую не желала сотрудничать, пока ее не пнули как следует. Только тогда из трубы выпала какая-то дохлая тушка и покатилась по полу, засыпая доски сажей.

    – И тяга наладилась...

    – И огонечки зажглись, – тут же вставила мелочь. – Только она не дохлая была... просто неживая.

    Не дохлая, но неживая. Ну замечательно. Теперь еще и мелкая с левой резьбой.

    – А скоро и вы пришли, – вздохнула старушка. – Мы как раз запасы нашли в сенях – мясо вяленое, зелень сушеная, лепешки. Видно, хозяин избушки для гостей оставил. Ты ешь-ешь. Здорово вы нас с Яночкой напугали, когда ввалились. Замерзшие, синие, ты сразу упал, а Славушка еще нам помогал, расспрашивал. Как узнал, что Яночка сюда через другой аппарат перенеслась, хотел тут же идти искать – еле уговорили подождать до утра. – Он прямо в своем кресле уснул.

    – Другой аппарат? – я затаил дыхание... – Нашли?

    Дверь предупреждающе заскрипела и приоткрылась, и на пороге забуксовало инвалидное кресло... Хозяин стряхнул снег и захлопнул дверь, отсекая клубы белого морозного пара... и ответил вместо бабки:

    – Нет.

    Короче, попали здесь мы все. Второй штукофиговины так и не нашли, хотя искали старательно – и я, и Славка с Яной... Видно, она осталась там, не перенеслась, а на нашей то ли батарейки сели, то ли просто сломалась.

    И мы застряли здесь. Третий день уже...

    Мы уже малость подуспокоились – отревелась Янка, отругался я, отмыла дом бабка. Она такая, как переживает, тут же хватается за тряпку. Мы обмыслили ситуацию, облазили все вокруг... но так и не придумали, как быть дальше.

    Набор для выживания хуже не придумаешь: крохотная избушка с минимумом запасов, а в приложении древняя старуха, инвалид в кресле и впридачу шестилетняя мелочь. На всех одни ножницы, три куртки, один плед, одна торбочка с вязанием, одна зажигалка, две расчески, всякая мелочь, которую обычно таскают в сумках и славкины костыли в качестве оружия...

    И полная непонятка, что делать...

    Особенно в свете пролетающих драконов. Драконов, вы вдумайтесь! Куда нас занесло... Что это вообще за мир, где в небе летают драконы, а в избушке без всякого электричества сами собой загораются и гаснут красивые камушки? Есть тут вообще люди? Есть ли хоть какая-то надежда выбраться? Если б занесло еще кого-то, можно было бы взять его «аппарат». Но пока в окрестностях тихо. И я до сих пор не знаю, что там надо нажимать...

    Как я влип во все это, а? Как?!

    И Славка этот еще. Немочь бледная, глянуть не на что, на год меня младше, а пацан-пацаном, бритва и та не нужна – а ведет себя, как... мелочь, к примеру, бабку и меня через раз слушается, а этому «ограниченному» в рот смотрит и несется выполнять даже раньше, чем он договорит. Попытался с ним отношения наладить – для пользы дела чего не сделаешь? – а он... нет, морду не воротит, но слушает как-то... будто я ему акции «МММ» предлагаю – те, из девяностых. Морщится, смотрит недоверчиво. Не может забыть, как я ему руку выкрутил, что ли? Так в неадеквате я был, в неадеквате! Можно и забыть, кажется? Нет, злопамятный...

    – Ты что делаешь? – ахают над ухом. – Кто ж так стирает?

    Я обреченно закрываю глаза. Когда бабка заводится (это редко бывает, но уж когда бывает!) с нотациями, остановить ее не пытается даже Славка. Почему он – не знаю. Почему я? Так бесполезно. Бабка наша даже среди вымирающих уникум. Видал я амерские фильмы про армию, так наша Ирина Архиповна – старшая сестра тем сержантам, которые раскатывают в блин новобранцев. Да куда там новобранцам! Если рядом нет Яны, бабуся может выдать такое, что покраснеют даже танки. Потом, как остынет, может и извиниться... но это потом.

    – Я ведь, внучок, дочь полка в войну была... в первую разведку в семь лет сходила, – виновато объясняла она в прошлый раз, после бури из-за пропавшего вязанья. – А разведчики – люди на язык скорые. Ты уж не обижайся.

    Да я и не обижаюсь. Я радуюсь, что у нашей разведчицы гранаты под руками нет. Или пулемета. И кой черт меня тогда дернул ей фиговину продать? Столько рядом пенсионерок неохваченных ходило, и правило у меня было в своем гнезде не пакостить... и вот угораздило же!

    – Ты меня вообще слушаешь? – несло пенсионерку. – Это какие же мозги надо иметь, чтобы вместе стирать шерстяное и хлопок? Да ты!...

    Что? Стирать? Ну да, можете поржать, если охота – крутой чел Макс работает стиральной машиной. А заодно водопроводом и теплостанцией – потому что воду эту надо сначала приволочь, потом нагреть, набрать золы вместо порошка, а потом уж... стоп. Какая шерсть? Я в воду ничего шерстяного не... а тогда что это за клок рядом с Янкиной майкой? Темный...

    Пока я припоминал, что такого могло попасть в допотопное корыто, бабка уже страстно призывала меня подумать о том, что новых вещей взять негде, а знаю ли я, что будет с ними после такой стирки?

    Ответить я не успел. И к лучшему, наверное. Мое терпение и так быстро подкатывало к точке кипения. Да, я обещал себе пока не нарываться – до выяснения ситуации. Да, только дурак ввязывается в скандал, если это невыгодно... но сколько можно?! Что я им, на елке достался?! И я с размаху плюхнул в корыто недостиранные джинсы, выпрямился, собираясь огрызнуться сразу и за все. И неизвестно, что бы случилось дальше, но в этот момент в нашу жизнь вошло новое лицо. Точнее, не лицо...

    Я почувствовал, что под руками что-то зашевелилось – бабка резко замолчала – и в этот момент шерсть, видно, заинтересованная лекцией о своей вредоносности, чихнула и резво полезла из корыта...

    От неожиданности мы с бабкой выразились совершенно одинаково. Комок слипшейся шерсти выполз на ручку корыта, фыркнул и затоптался на краешке, словно соображая, куда идти...

    – Это кто?! – шепотом поинтересовалась обалдевшая бабушка.

    – Я почем знаю!

    – Максим!

    – Че сразу Максим?! Я это туда не пихал!

    Внезапно ожившая шерсть повернула голову (или что у нее там?) на голоса, и мы резво заткнулись. Бабкина сухонькая ручка зашарила по подоконнику, нащупывая ложку или скалку, я молча соображал, можно ли тыкать шокером в мокрое и стоит ли тратить заряд на такую мелочь? Комок был ну никак не крупней щенка...

    А он тем временем продолжал действовать. Старательно обнюхал деревянные выступы, фыркнул, а потом покрепче утвердился на ручке... и

встряхнулся

. Дождь из брызг со вкусом золы окатил обоих зрителей, заставив отпрянуть и начать отплевываться. Ну да, нечего с раскрытым ртом сидеть.

    – Вот пакость!

    – Урррр? – вполне различимое существо, напоминавшее карликового (очень карликового!) медвежонка разлепило золотистые глазки и с интересом присмотрелось к нам...

    Хлопнула дверь.

    – Бабушка, Максим, у нас тут... ой, Штуша!!! Он живой! Ииииииии! – и забыв про все, Яна вмиг пролетела через комнатку и вцепилась в свое мокрое сокровище. – Штушенька, лапочка...

    Мы остались сидеть на полу.

    – Штуша, значит... – буркнула бабка.

    – Он тогда из трубы выпал, – объяснила совершенно счастливая малявка. – Когда мы топили. Я думала, он неживой, постирать хотела. Думала – он игрушка...

    «Игрушка» сосредоточенно обнюхивала ей руки и тыкалась носом в нагрудный кармашек. Рассмеявшись, Янка полезла в карман и вытащила оттуда кусочек сушеного фрукта, и существо энергично зачавкало.

    – Штушенька...

    Идиллия.

    – Весело тут у вас, – произнес с порога незнакомый мужской голос. – Познакомимся, старейшая?

Глава 3.

В дорогу.

    Что ж тут так холодно? Славка говорит что-то об ошибках восприятия: реальная температура вроде как вполне отвечает нормам умеренного климата и соответствует примерно трем-пяти градусам ниже нуля у нас. В переводе на человеческий язык это, надо понимать, звучит так: не страдай, Макс, фигней, температура детская, а холода тебе того... мерещатся. Глючит тебя, друг, валерьяночки прими, и будешь спокойный и вменяемый...

    Может, и мерещатся. Только они, собаки, убедительно так мерещатся. Особенно, когда снег, как сейчас, попадает за шиворот!

    – Ну что? Что-нибудь чувствуешь?

    Что-что... Идиотом я себя чувствую! Стою на горке, руки держу на какой-то каменюке (уже четвертой по счету, кстати) и «прошу касания бога» – для удачи в дороге. Угу, удача мне понадобится – после такого-то... зубы отплясывают хип-хоп, руки опять какой-то садист клещами сжимает, медленно, но неотвязно. Холодно мне! Хо-лод-но, ясно?

    А этот умник топчется рядом и этак ненавязчиво интересуется:

    – Максим Шелихов, все правильно?

    Беспокойство проявляет.

    Я скривился. Это «Все правильно», местный вариант «все о кей» успело достать меня до зубовного скрежета. Не «Все в порядке?», не «Как ты?», даже не «Все в норме?», а «Правильно ли все»? Дурдом.

    Вот что тут может быть правильного, а?

    Да ни фига!

    Если верить этому насквозь «правильному» хозяину избушки, то мир Ирта (мир, а? рехнуться можно!), в который нас вот так нежданно закинуло, на наш родной похож не очень. Начать с того, что тут всего пять стран – ага, на весь мир. Мирхо, Аланта, Ор-Гранси, Арсия, Суурима. Каждая на своем материке устроилась. Пять материков, пять империй, пять богов... еще чего-то пять, но я уже не помню. А, да! Раз в пять лет среди молодых-холостых устраивается Божий выбор. В каждом городе, в каждой захудалой деревне народ от пятнадцати до двадцати пяти проходят какие-то «игрища», и, если кому-то выпадет фишка с изображением ладошки, то этой личности светит переселение в другую страну. Да, вот так запросто. Бросай, молодежь, свой дом, хватай личные вещички и делай ручкой папе с мамой – следующий раз ты их увидишь только через пять лет, если доживешь... Только прожив эту пятерку, получишь право приехать погостить, раньше никак.

    Бред какой-то.

    Здесь правда есть драконы. Не особо много, но есть. Живут по горам, по озерам, в каком-то море на Ничейных островах. Охотятся на них только вельхо, местные маги. Да, вот представьте, маги тут тоже есть. Про них наш гостеприимный хозяин знал мало, хоть и ходил с Ловчими, в смысле, в команде охотников на драконов. Драконы – добыча очень опасная, потому как огромная, злобная и и притом неглупая. Даже с магоподдержкой Ловчие часто возвращаются с потерями в личном составе. Но занятие это все равно выгодное, потому что даже мертвый дракон стоит совершенно немереные деньги. А уж живой... Например, с дохода от одной-единственной охоты наш хозяин смог откупить себе дом в городе и обзавестись своим бизнесом. Да, бизнес здесь есть. Уже утешает. Слабоватое, правда, утешение – потому что того, чего нет, куда как побольше.

    Телевизора и компьютеров нет, машин нет, привычной одежды нет. Знаете, как тут мужики одеваются? Штаны нижние – трусы, к которым привязываются чулки, штаны верхние на шнуровке и поверх всего – передничек. Да, вам не послышалось: передничек. Квадратный фартушек. Верхняя часть тоже круче некуда: нижняя рубаха с прорезями на рукавах, причем прорези над локтями и на запястьях, верхняя рубаха, из плотной ткани, тоже со шнуровочкой для подгонки по размеру, а по талии обмотанный пояс. И все это с вышивкой, какими-то рисуночками, строчечками... жуть. Как представлю, что придется обряжаться в местное шмотье, так прямо в животе все переворачивается. Будто опять в сэконд-хэнд привели, тряпки ношеные прикупать. И ни кино, ни нормального транспорта, ни...

    Вот попали!

    Да что за хрень, а? Да что ж мне так не везет по жизни! Ни с семьей, ни с бизнесом, ни со страной! Даже мечты – и те сбываются криво!

    Мечтал денег срубить – ну почему одним все, а другим ничего! – но вечно падают какие-то крохи... на приличную тачку – и то до сих пор не заработал. Мечтал о крутой работе – и таскаюсь по пенсионеркам и лохам, сшибая копеечку. Мечтал, когда разбогатею, свалить из этой Рашки за бугор, в приличные цивилизованные страны, жить как белый человек, как мой папашка, к примеру... Нате, свалил! Бугор-бугром, да что там бугор... целая горная цепь! Иностранней просто некуда, целый другой мир на блюдечке.

    И?

    Что я в этом придурочном мире делать буду, а?

    Торговать? А чем? Где? Откуда стартовый капитал взять? В Москве у меня уже была какая-никакая известность, ниша своя, деловая репутация. А здесь я кто? Никто, и звать меня никак... Зла не хватает. Хотя насчет звать – что-то наш хозяин крутит. Что-то тут на именах завязано. Недаром он враз расцвел, когда бабкино имя услышал...

– ...представьтесь, Старейшая.

    В тот момент Макс ощутил только досаду – как же, его, Скелетона, застали за стиркой! Что за жизнь пошла, сплошное позорище. Вторая мысль была более практичной: новый переброс в этот мир – значит, возможно, у новичка уцелела при себе чертова «аппаратура», и может быть, им все-таки удастся вернуться! Он уже шевельнул губами, собираясь спросить, но тут до сознания достучалась-таки идея о том, что для москвича у мужика слишком несоответствующий вид (в столице, конечно, как только не ходят, но кожаные штаны плюс меховая юбка – чересчур даже для продвинутой Москвы). Особенно когда мужик скинул теплую куртку. А еще странная шапка, больше смахивающая на какую-то сумасшедшую меховую корону – виски и уши прикрыты, а макушка нет, и светлые волосы будто выплескиваются изнутри. А еще – браслеты чуть выше локтей, проглядывающие в прорези рукавов. Картина настолько непривычная, что даже малявка молчит, не в силах выдать достойный, по ее мнению, комментарий.

    Неужели это местный?! Инопланетянин... с ума сойти...

    Но откуда он знает русский? Может, все-таки свой, просто попал сюда раньше? Физиономия вполне обычная, не урод и не красавец, таких в каждом баре встретишь, особенно если пиво со скидкой. Или...

    – Ирина Архиповна Туманова, – дрогнувшим голосом представилась «старейшая». – А вы...

    – Ор-ох... – удивленно вскинулся тип. Но тут же улыбнулся и поклонился, непривычно отводя в стороны раскрытые ладони. Все-таки инопланетянин? – Честь встретить вас здесь, по этой скромной крышей, лиесса. Куда лежит ваш путь? И как звать ваших... у-у... сопровождающих?

    – Вячеслав Зимин, – коротко кивнул Слава. – Извините нас за это вторжение. Так сложились обстоятельства.

    – Что вы, что вы! – замахал руками тип. – Человек выбирает, а боги велят, это всем известно! А вы...

    – Макс... Максим Шелихов, – неохотно ответил Макс на выжидающий взгляд. Ему новенький не понравился сразу. И не только оттого, что эпатажно одетый тип мог оказаться хозяином этого домика и, соответственно, имел право приказать незваным гостям убираться ко всем чертям. И не потому, что все-таки оказался местным и этим разочаровал его, Макса, надежды на возможность сделать ноги из этого снежного кошмара. И уж конечно, не оттого, что был настоящим здоровяком, что по росту, что по размаху плеч, а бывший Воробей (нынешний Скелетон) таких с детства терпеть не мог и при случае обжуливал с немалым удовольствием.

    Сам бы Макс только фыркнул на такие предположения. При чем тут рост, одежда и довольно неприятного вида ножик, висящий у незнакомца на поясе? Нет, оружие тут совершенно ни при чем. Просто не понравился ему этот мужик – и все. И извиняться перед ним еще раз никто не собирается! Хватит с него Славкиного извинения.