Текст книги ""Фантастика 2024-46". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Эдуард Веркин

Соавторы: Марианна Алферова,Владимир Скачков,Светлана Славная,Сергей Ковалев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 281 (всего у книги 354 страниц)

Глава 17
Звенящий Бор

– Что это? – Зимин указал пальцем.

– Звенящий Бор. Оазис. Моя Страна Мечты.

– И моя тоже, – сказал Ляжка. – И моя. Я могу сказать это не глядя. Я любую мечту за километр ощущаю волосами в носу.

– Мечта? – Зимин всматривался в даль.

– Кисельные реки – молочные берега? – ухмыльнулся Ляжка. – Парадиз? Эльдорадо?

– Там хорошо, – Лара глядела из-под руки. – Вам понравится.

– Не сомневаюсь, – сказал Ляжка. – Молочные берега – моя кисельная мечта детства.

Игги стал нюхать воздух, Леха забеспокоился и пытался расправить крылья.

– Мы ненадолго заедем, – сказал Зимин. – Только отдохнем и двинем дальше. У нас еще дела есть.

– За всех не отвечай, – вставил Ляжка.

– Да хоть на сколько, – улыбалась Лара, – у меня места много. У Лехи крылья заживут совсем – полетаем, он троих запросто возьмет. Это здорово. Летать – это здорово, вам понравится.

– Знаю, – сказал Зимин, – у меня был в детстве самолетик с пропеллером, моя любимая игрушка, он даже летал…

– А моя любимая игрушка – Леха, – Лара подергала валькирию за уши.

– А моя… – начал Ляжка.

– А ты молчи лучше, – оборвал Зимин.

Ляжка кисло улыбнулся. Оазис вырастал из пустыни и становился все шире и красивее. Хотя это был не классический оазис, в классическом оазисе должны расти суставчатые пальмы, возвышаться уступистые зиккураты [49]49
  З иккураты – гробницы-пирамиды в Древнем Шумере.


[Закрыть] и пастись сайгаки, а тут ничего подобного не обнаруживалось. Это был оазис-модерн.

– А колдоперы сюда не заглядывают? – Зимин испытывал некую неприязнь к широким просторам, вполне, впрочем, объяснимую. – Ну, эти…

Сказать «пердолетчики» ему было стыдно.

– Из Магического Ордена? – вывернулся он. – Метельщиков тут не бывает?

– Не, – Лара почесала дракона за ухом. – Далеко. Да и делать им тут нечего. Ко мне не сунешься – у меня Леха, к рейнджерам тоже – посекут из бластеров, гномов тут немного – рабов не набрать. Так что не летают.

– А другие? Ну, в смысле, бомжары? Бродяги всякие лысые? Другие?

– Другие? Мне что другие, что не другие, дракон – лучший доберман. С Лехой мне ничего не страшно.

– А что это там синеет? – Зимин указал пальцем.

– Бирюзовая Гора. Она высотой два километра и окружена ливанским кедром. Каждое дерево высотой тридцать метров. Знаете, что такое ливанский кедр?

– Знаю. У меня был такой мышиный коврик, из кедра. Нескользящий мегаковрик. Ползун из кедра, а валик из настоящего силикона…

– Говорят, из силикона губы хорошие получаются, – сказал Ляжка. – Большие. Красивые…

– Коврик, – хмыкнула Лара. – Губы, – хмыкнула Лара. – Из смолы кедра получаются лучшие в мире благовония, так-то вот.

– Это уж само собой, – сказал Ляжка. – Отсюда слышно.

Оазис приблизился, и Зимин тоже ощутил в воздухе запах хвои и чистой воды – ну вроде как со швейцарских ледников, что теперь активно разливаются в голубые бутылки.

Оазис приблизился, и Зимин увидел, как на самом краю травы над песком сидит очередное невиданное существо. Внешне существо походило на увеличенную до размеров небольшой лошади пантеру. Спина кошки была по-настоящему правильного черного цвета, а на пузе просвечивали оранжевые пятна леопарда. Впрочем, пантера отличалась не только внушительными размерами. Она имела еще одну необычную особенность, а именно – прямо из морды между глазами и чуть выше у пантеры рос короткий витой рог цвета морской волны, размеров вполне угрожающих.

Пантера увидела приближающихся и гибко потянулась спиной.

– Во лапша еще, – оценил пантеру Ляжка. – Котенок, блин, багира-мама…

– Это единорог, – пояснила Лара. – Приблудный. Пришел откуда-то и живет. Ко мне многие животные приходят.

– Я думал, единороги – это белые лошади, – не оценил единорога Ляжка. – Но мне кажется, что кошка гораздо приятнее. Хотя кошкам я не очень доверяю…

– Все так думают. Все думают, что косатки не умеют летать…

– А они что, умеют? – спросил Зимин.

– Ну, конечно, умеют, – сказал Ляжка. – Это вообще очень просто, летать в смысле. Кит, косатка, или там большой синий, или кашалот, идет в магазин, берет там пакет целлофановый, очиститель для труб, плавательные очки, сначала очки надевает… Летающие рыбы есть, почему летающим косаткам не быть?

Зимин стукнул Ляжку арбалетом по спине, чтобы неповадно было долдону. Ляжка ойкнул.

– Лара и так умеет летать, – сказал Зимин. – У нее дракон.

– У меня тоже дракон дома есть. Я вообще Повелитель Драконов… – начал было Ляжка, но Зимин его прервал.

– У тебя тритон дома есть, – сказал Зимин. – И ты Повелитель Тритонов. И вообще, заткнись.

Единорог подошел поближе. Леха не обратил на него никакого внимания, а Игги испугался и фыркнул.

– Я другую историю знаю, – сказал Зимин по-рыцарски неприкаянно. – Про одного пацика, он от симуляторов летных зависал. По двенадцать часов мог на «Спитфайере» [50]50
  «Спитфайер» – английский истребитель времен Второй мировой войны.


[Закрыть] долбаться. Ну так вот, как-то раз ему на мыло письмо упало. Типа приходи сегодня на собрание всяких там виртуальных летчиков – не пожалеешь. Зарубимся типа по сети. Этот пошел, а на следующий день его нашли. Он разбился на фиг.

– А может, он с крыши сбросился, – предположил Ляжка. – Насмотрелся мультиков про летающих слонов и решил слегонца тоже на ушах полетать. Эти любители симуляторов – они же полное дубье, это все знают…

– Там и дома-то никакого не стояло, в чистом поле все было.

– А может, он с воздушного шара упал, – продолжал Ляжка.

– Может, – ответил Зимин. – А может, и не упал. Все бывает… Единороги тоже вот бывают.

– Он однажды Игги на спину с дерева прыгнул, поиграть хотел. – Лара кинула в единорога огрызком яблока. – Он старый, а игривый. А Игги как заорет! Пашка его потом целый день по кустам искал.

– А что он тут делает? Этот, единорог?

– Живет. Как все. Это единственный единорог, что я видела в Стране, он рыбу любит. Там ручей, он возле него трется все время, рогом рыбу гипнотизирует и ловит. А сейчас меня ждет, думает, я ему что-нибудь принесу. Хитрый. Нету у меня ничего, иди отсюда.

Единорог обиделся и ушел, а Лара с Зиминым и Ляжкой въехали в оазис по дорожке из прозрачного песка. Песок был такой необычайно высокой прозрачности, что казалось, что путники плывут над тропой. Внизу под ногами были видны кроты, жужелицы и другие подземные твари. Зимин вертел головой, удивлялся, но виду, как настоящий мужчина, не подавал. Ляжка, наоборот, восхищался слишком рьяно, он то и дело восклицал «супец», «песец», «бумбокс» и подмигивал Ларе, то есть вел себя так, как и полагается вести себя недалекому парню с городских окраин в услужении у именитого сеньора.

Как толстый парень, которому понравилась девчонка без надежды на взаимность.

По сторонам прозрачной тропы торчали граненые хрустальные столбы, столбы сияли на солнце и размножали солнечных прыгунков, под столбами росли романтические ромашки и синий волшебный мох. Над мхом летали бабочки и шуршащие разноцветные драгонфлаи. Это было красиво, это видел даже Зимин и, может быть, даже Ляжка. Справа в небо уходила Бирюзовая Гора, слева был синий мох и бабочки. В лесу, чуть подальше, прижимаясь к холодной земле, крался единорог, он охотился на спящих днем соловьев, потому что был одержим тягой к красоте и обожал соловьиные язычки.

– Это самое прекрасное место на свете, – сказала Лара. – Тут все так, как должно быть. Как я хочу. И никаких людей.

– Это хорошо, – говорил Зимин и смотрел на Лару.

Дорога привела к водопаду, он падал с отрога Бирюзовой Горы и превращался в ручей. Через ручей перегибался похожий на радугу деревянный мостик сказочного вида. К перилам моста была прикована длинной цепью круглая серебряная кружка.

– Это водопад Виктории, – сказала Лара. – Так он называется.

– В честь английской королевы?

– Не. В честь одной метелки. Ее звали Вика, я с ней раньше дружила, а потом мы разругались, и я в честь нее назвала водопад. Он такой же бессмысленный и громкий. Тут особая вода, можешь попробовать, она коллоидная и продлевает жизнь. Каждая кружка на целый час.

Зимин не хотел пробовать, ему было лень спускаться к воде. А Ляжка немедленно спустился, как следует попробовал и продлил свою жизнь на целых семь часов.

– Если приходить сюда каждый день и выпивать по двадцать четыре кружки, будешь жить вечно, – сказал он.

– Баран, – возразил Зимин. – Тогда тебе придется всю свою длинную жизнь провести возле этого ручья.

– Это заблуждение, кавалер, я могу брать эту чудесную воду и с собой…

И Ляжка тут же рассказал, как можно использовать живую воду в меркантильных целях. Можно разливать ее в бутылки, а можно еще эффективнее – наладить водопровод и продавать воду оптом. А можно сшить такие специальные кофры, побольше, прицепить их к этому бездельнику-дракону, возить воду в отдаленные окрестности земли и продавать там опять же с большой выгодой. А если научиться эту воду дистиллировать и сгущать, например, в таблетки…

Леха взглянул на Ляжку несколько напряженно.

Лара остановила дракона у моста и позвала:

– Эй, выходи-ка.

Под мостом гулькнуло, и из-под сваи появился невысокий человечек, похожий на сноп соломы.

– Это что за дистроф? – Зимин на всякий случай переложил поперек седла арбалет. – Йог? Местный диетолог? Узник режима?

– Это Рабиндранат Тагор, – сказал Ляжка. – Просто он долго болел и питался только собственными ногтями.

– Это мостник, – Лара поманила существо пальцем. – Он живет под мостом, питается не ногтями, а ельцами и дружит с бобрами.

– А, помню. Помню, изучали, – вспомнил Зимин. – Русская Правда и Урок Мостникам. Во времена Мономаха, да?

– Это не мостник, – сказал Ляжка. – Это какой-то постник. Он что, лебеду тут разводит? Весь в траве какой-то… Эй, бабай, что за трава-то?

– Отстань от него, – сказал Зимин.

– И вправду, – озаботился Ляжка. – А вдруг он заразный. У меня однажды уже был грибок…

– Здравствуй, – Лара кивнула существу. – Как дела у тебя?

Мостник поклонился и протянул Ларе лукошко с голубикой.

– Съедим с молоком, – сказала Лара. – Спасибо тебе. А это подарок.

Она протянула мостнику оранжевый макинтош, и мостник с радостью в него облачился, став сразу похожим на маленького рабочего-путейца, только лома не хватало.

– Теперь похож на человека, – сказал Ляжка. – Только морда паскудная. Хотя… как раз к жилету.

Лара спрыгнула с Лехи.

– Мост не выдержит, – сказала она. – Треснет. Давай, Леха.

– Главное, чтобы харя не треснула, – вставил Ляжка.

Зимин погрозил ему кулаком.

Мостник предусмотрительно спрятался под насыпь, Игги, не слушаясь Зимина, забежал на мост, Ляжка, повинуясь неконтролируемому импульсу самосохранения, по обыкновению присел, Лара же, наоборот, встала прямо и высоко.

Тогда Зимин в первый раз увидел, как летает дракон.

Леха подобрал лапы, сдвинул крылья и весь как-то напружинился, а потом разом оттолкнулся от земли и оказался в воздухе. Крылья со свистом распустились, и у Зимина отвалилась челюсть.

Поскольку полет дракона впечатлял.

Пройдет много лет, и потом, в глубокой старости, Зимин будет вспоминать эти мгновения и думать, что ничего величественнее и лучше в своей жизни он не видел.

Перец был прав: дракон – самое чудесное зрелище, какое только существует в мире.

Крылья оказались очень большими. Огромными. Леха взмахнул ими, и песок вокруг Зимина завернулся в вихри, по земле прошла тень, в воде хлопнула рябью испуганная рыба, волосы Лары взметнулись красным костром. Зимина хлестануло по глазам острым ветром, он закрыл их на миг, а когда открыл, Леха был уже высоко.

Леха был уже высоко и набирал обороты, уходя в небо мощными рывками.

– Жахни, Леха! – крикнула Лара. – Давай!

Леха стал почти неразличим, так, черная точка на синем полотне. На секунду он завис в зените, затем, резко сложив крылья, пошел вниз.

– Блин! – сказал Зимин.

– О-п-па, – сказал Ляжка, не подымаясь с карачек.

– Мое любимое, – улыбнулась Лара.

Больше всего это походило на пике «Юнкерса-87». Рев, свист рассекаемого воздуха, острокрылый силуэт и лапы, весьма похожие на растопыренные шасси. Дракон падал, тень его расползалась, увеличивалась в кляксу, – крылатый, грозный, великий, Леха был страшен.

– Давай!!! – крикнула Лара в небо. – Давай!!!

Леха внезапно раскинул крылья, резко затормозил и выпустил огненную струю. Струя упала на ближайший столб, он треснул от жара и взорвался.

На землю упал хрустальный снег.

Игги рванул, и Зимин, не удержавшись в седле, свалился с моста в коллоидную воду. Падая с моста, он услышал, как верещит Ляжка. Совсем как несчастная ярославская выпь. Вода была и в самом деле чудная, как желе, она прогнулась под тяжестью Зимина в глубину, почти до дна, залезла в уши, нос, под одежду и тут же выплюнула его обратно на поверхность.

– Не волнуйся, мастер, – крикнул с моста воспрянувший Ляжка. – Гуано не тонет! И этот прекрасный водоем доказывает истинность этого утверждения. Еще хотел бы заметить, что гуано не тонет потому, что…

Зимин кинул в Ляжку камнем со дна коллоидного ручья. Не попал.

Когда Зимин выбрался из воды, Леха уже как ни в чем не бывало сидел на другом берегу и лизал себе лапы, Лара держала Игги за узду и чесала ему холку. Ляжка стоял с видом Аристотеля в мехах и ковырялся в зубах соломинкой, выдернутой из мостника.

– Как водичка? – спросил он.

Зимин злобно не ответил, так как не любил выглядеть дураком в присутствии посторонних лиц, особенно девушек, к которым его сердце испытывает нежную симпатию.

– Поехали лучше, конквистадоры, – засмеялась Лара. – Уже близко.

– Поехали, поехали, я слышу звуки мамбо, – оживился Ляжка. – И мой желудок взывает к справедливости, к возмещению всех моих моральных страданий.

– Не делай из еды культа, – заметил Зимин. – Мортифицируй плоть – и пройдешь сквозь верблюжье ушко. Жаль, вериги мы выкинули…

– Я и так сквозь любое ушко пройду, – самоуверенно заявил Ляжка.

– Игги, иди к хозяину. – Лара подтолкнула коня, но он поступил самовольно и к Зимину не подошел.

– Этот конь на редкость пугливый. – Зимин, вытряхивая воду, прыгал на ноге. – Психопат просто. У него нервная система полностью нарушена, я продам его гоблинам, честное слово, они его на гамбургеры переделают. Может, лучше пройдемся, разомнем копыта?

– Как хочешь, – ответила Лара. – Я же говорю, тут рядом. Километр.

– Ну, вы идите, а я вот немного прокачусь. – Ляжка стал было подманивать Игги, но Игги в руки Ляжке не дался, аристократом был потому что.

– Возьми лучше оружие. – Зимин нагрузил на Ляжку всю свою амуницию. – Это смирит твою подлую волю и улучшит дух.

Ляжка ругнулся, но оружие взял, и скоро они были уже дома.

Дом Лары стоял на вечнозеленом холме, похожем на рыцарский шлем времен войны Алой и Белой Розы [51]51
  Война Алой и Белой Розы – междоусобная война в Англии в XV в.


[Закрыть]. Перед домом росли красная рабоче-крестьянская сосна и белый дворянский бук, так их сразу определил Зимин. И подумал, что не хватает здесь чего-либо новенького и современного, какой-нибудь гевеи или ультрамодной пальмы саго.

Дом был в два этажа, деревянный, из круглых желтых бревен, с верандой и балконом. Крыша покрыта красной черепицей, в окнах разноцветные средневековые стекла и витражи – тонкие разноцветные женщины в еще более тонких энненах [52]52
  Эннен – островерхая средневековая женская шляпа.


[Закрыть]. По стене вился чахлый пивоваренный плющ, а может, и виноград даже. Трава неправдоподобно зеленая.

– Канадская вечнозеленая, – Ляжка потрогал траву. – Вечнозеленая, совсем как баксы. Двести баксов фунт. А ничего у тебя хибарка, черепица, смотрю, дорогая. Чухонская?

– Дом построил Пашка, – сказала Лара. – И Леха помогал еще. А черепица – не знаю какая. Местного производства. Гномы пустынные делают. Они и кирпичи тоже делают…

– Сразу видно – стены кривые, – сказал иронично Зимин. – А черепица точно чухонская. У меня олдак такую хочет себе на дачу, уже целый ящик купил. Думает, повесит черепицу – так сразу викингом заделается. Мечтает с детства. Где конюшня-то?

– Вечнозеленые бывают только доллары, я же говорю. – Ляжка сбросил все оружие на траву. – Вообще-то. И штандарты французского королевского дома. А трава зеленая временно, до приказа. А потом раз – и пожелтеет вся разом, в один день. И будет – как вся любая нормальная трава. А стены и впрямь кривые…

– Нормальные стены, – буркнула Лара. – Конюшня там, за домом. Ставь Игги и заходите.

Зимин поймал Игги и обошел с ним дом. Дом был Игги, видимо, знаком, Игги оказывал дому всевозможные знаки внимания: лизал окна, стучал в стены копытом, приятельски ржал, вилял хвостом и чесался боком о высокий фундамент. Лишний раз доказывая, что он вполне дружелюбное существо с большим душевным содержанием.

А вообще, вокруг дом был такой же, как спереди, кривой, но крепкий. Конюшни же толком не оказалось. Она представляла собой навес, четыре бревна и неструганые доски. Рядом с навесом была обширная песчаная площадка, целый пляж. На нем, видимо, спал Леха. Для Лехи навеса не предусматривалось – видимо, ему и без навеса было хорошо.

Зимин привязал Игги к столбу и вернулся к крыльцу. Лара ждала его, Ляжка тоже сидел. Лара ела мороженое, Ляжка тоже ел мороженое, третье мороженое ела оса. Это третье мороженое было припасено для Зимина, но оса его опередила без всякого объявления войны, и Зимину пришлось довольно долго бороться за свое счастье. Он победил, и мороженое оказалось фисташковым. Зимин закатал фольгу до середины и сел на крыльцо под колокольчик с надписью «Лара. Звонить три раза».

– Благодарю, – сказал Зимин. – Вы крайне предусмотрительны, сударыня, мороженое как нельзя кстати.

– На здоровье, милорд. Дома еще окрошка есть. Со льдом.

– Я с квасом люблю.

– Я тоже с квасом. И с газированным льдом. И с фруктовым уксусом.

– А я люблю с финикийскими клопами, их надо выжимать… – стал рассказывать Ляжка.

Но слушать про особенности финикийской кухни никто не захотел.

– Идем, – Лара распахнула дверь. – Покажу вам, что в доме.

Зимин вспомнил про клопов. Про клопов Ляжка наверняка вычитал в журнале «Юный натуралист», в кабинете биологии лежали старые подшивки, и во время длинных рассказов о вегетативных системах и биоценозах болота можно было почитать о причудливых нравах камчадалов и особенностях охоты на мрачных мантисс Мертвого моря. Зимин прочитал пару номеров. Про клопов тоже прочитал. Клопы очень ценились на побережье Ливана, там же, где и ливанские кедры.

Они вошли в дом в соответствии с иерархией – Лара, Зимин, Ляжка последний. Над головой запел серебряный органчик, «Предчувствие Напалма» – опознал Зимин, хорошая, лирическая баллада, про любовь и верность, как один бобик ушел на войну и пропал без вести, а его квакушка ждала тридцать лет. А когда он ни с того ни с сего взял и вернулся, он ей совсем не понравился. Органчик пел хорошо, похоже.

– А здесь вот я живу, – похвастала Лара. – Я всегда так хотела жить.

– И я, мадам, – сказал Ляжка. – Хотел, только не мог. Злые люди не давали мне жить просто и счастливо.

Внутри оказалось светло. Вся мебель была светлая. Стены и потолок тоже светлые. И еще свету добавлялось оттого, что в доме была всего одна комната, одна большая комната, в которой в беспорядке были расставлены разные красивые вещи. Куклы-китайцы, вазы из Египта, лампы, пуфики, подушки-думки, леопардовые пледы, разноцветные стеклянные шарики, ветряные колокольчики и елочные игрушки самых фантастичных форм.

Беспорядок Зимина порадовал, Зимин вообще уважал всякий беспорядок. Вся его жизнь там, дома, была заранее проигранной борьбой с порядком в собственной комнате. Порядок, поддерживаемый матушкой, успешно теснил орды хаоса, столь милого сердцу Зимина. У Лары Зимину понравилось.

– Сладостный аромат мещанства, – Ляжка втянул воздух. – Берлогу тоже путево обставила, молодец, мне нравится. Не хватает только этого… ползучего агар-агара [53]53
  Агар-агар – вещество, используемое в кондитерской промышленности, типа желатина.


[Закрыть].

– Да, – согласилась Лара. – Агар-агара нет. Зато есть много других прекрасных вещей. Я вам покажу.

– Моя бабушка работала на заводе «Вибратор», – сказал Ляжка. – Они изготовляли реле для зенитных ракет. Тут не хватает реле для зенитных ракет. Я тебе достану парочку, тогда твое жилище будет полностью завершено в дизайнерском смысле…

Лара посмотрела на Зимина, и Зимин треснул Ляжку по спине рукояткой плетки.

– Не забывайся, смерд! – сказал он Ляжке. – А то твой пыл укорочу я на расстояние языка!

– И уши упадут в салат, – буркнул Ляжка и вернулся на веранду. – И будет сердцу неспокойно…

Они остались вдвоем, Зимин и Лара, Зимин ощутил страх и с испугу задвигал челюстями.

Лара хмыкнула и провела экскурсию специально для Зимина. Она дотрагивалась пальцем до каждого важного предмета и объясняла его назначение:

– Это диван че. Диван, сделанный из шелка-че. На этом диване достаточно посидеть двадцать минут, и всю усталость как рукой снимет. И обретешь веру в себя. Попробуй.

Зимин попробовал, в самом деле снял усталость и сразу же обрел веру в себя. Лара присела рядом с ним, и это придало ему еще больше веры.

– А это ваза с чувствительными цветами. Они цветут всегда, когда ты счастлив или у тебя хорошее настроение. А ну, почувствуй себя счастливым.

Зимин напрягся и попробовал почувствовать себя счастливым, но у него получилось лишь с третьего захода. Он представил.

Утро. Вроде как срединная осень – уже холодно, но листья еще не опали. Воскресенье, народ еще спит, потому что вчера была суббота. Зимин медленно едет по городу. Но не на автобусе. На собственном немецком мотоцикле. Корнями уходящем еще во времена гитлеровской Германии. Такой есть далеко не у каждого, ой, далеко. Новенький двигатель работает совсем не слышно, шуррр, шуррр. Да на таком и через полсотни лет двигатель так же тихо будет работать, это же вечная вещь.

Зимин не спешит. Едет потихоньку. Не оттого, что выделывается, а оттого, что ему приятно осознавать под собой двухсотсильную, готовую вырваться при одном движении ручки газа мощь. Ползут мимо окраины, неразличимые пятиэтажки в тополях, среди которых прячется одна, заветная. Он разыскивает ее среди других таких же сестриц и останавливается возле третьего подъезда. Поднимается на пятый этаж и стучит брелоком в дверь, потому что звонить нельзя – проснутся родители. На третьем стуке в двери появляется щель и в нее на уровне замка высовываются два глаза. «Ты кто?» – спрашивают глаза. «Я к Лариске», – отвечает Зимин. «Это твой мотоцикл там?» – «Мой». Глаза вздыхают. «Лариску позови». – «Прокатишь меня потом, а то закричу». – «Лариску позовешь – прокачу. А ты кто?» – «Я брат», – сообщают глаза. Тут дверь распахивается и на пороге оказывается уже Лара. Она закутана в одеяло, но совсем не сонная. Зимин догадывается, что Лара проснулась уже давно и ждала. «Тебе чего?» – спрашивает Лара. «Едем», – говорит Зимин. «Куда это?» – «Как куда? На шашлыки. Договаривались ведь». – «А, тогда сейчас». Через две минуты Лара появляется в полном боевом облачении.

Она ждала.

Зимин и Лара спускаются по лестнице молча.

«Это твой?» – Лара удивлена. «Да, так». – «Классно. Куда едем?» – «На озеро». Зимин выдает Ларе шлем, запускает двигатель, и они несутся к озеру. Зимин не сдерживает газ, и Лара прижимается к нему в потоке плотного холодного воздуха.

Все это представилось Зимину в восьмую долю секунды, и в восьмую долю секунды он почувствовал себя счастливым – и в вазе зацвели веселым желтым цветом душистые одуванчики. На них сразу прилетели мохнатые шмели и принялись собирать мед.

– Странно, – сказала Лара. – А ну, дай-ка я.

Лара тоже почувствовала себя счастливой, только в вазе зацвели голубые тюльпаны и на них прилетели злые осы. Осы прогнали неуклюжих шмелей, ос здесь вообще было много.

– Интересно, твое счастье желтое, а мое голубое. А у Пашки вообще зеленое.

– Да он сам вообще зеленый, – Зимин щелкнул осу, и она в ответ предприняла попытку укусить его в палец. – Зелен мармелад. Лошара он. Дерёвня.

– А вон люстра-соловей, – Лара перевела тему. – Когда наступает вечер, она поет песни или сверчит сверчком.

– А «Анаболик Бомберс» она может?

– Она Штрауса может, – ответила Лара.

– Штрауса любой дурак может, – заметил Зимин. – Я одного барана знавал, он в ансамбле ложкарей участвовал, так он Штрауса мог на щеках сбацать. Даже Джа может так. А вот «Бомберсов» пусть сыграет, пусть ответит растущим запросам населения…

Люстра-соловей завертелась вокруг продольной оси, но «Анаболик Бомберс» у нее не пошел, люстра закашлялась и выдала вместо него длинную соловьиную трель. Трель усугубила иронически-лирическое настроение Зимина.

– Красиво, – сказал Зимин. – Пошел однажды в лес весной, хлебнуть березы сок, над лесом ветер пузырял и холодил висок… А потом у меня была жуткая аллергия и я покрылся красными прыщами. И ко мне прикладывали мазь…

Зимин подумал, что он становится похожим на Ляжку, несет какую-то гадость… Но остановиться было уже тяжело. Он посмотрел на Лару. Ему захотелось ее поцеловать. Но Лара все испортила.

– Пашке эта люстра особенно нравится, – сказала она. – И кресло-качалка.

– Он в нем качается? Ну, в смысле мускулатюр наращивает? Берет на трипак, с грудухи давит? Питается мясом игуан?

– Он в нем спит. Это кресло для сна. Стоит сесть в него и немного покачаться, как сразу уснешь и увидишь удивительно хорошие сны. Таких никогда нигде не увидишь. Фантастические сны…

– Ну да, охотно верю, – согласился Зимин. – Насчет фантастики Перец горазд. Нам тоже всегда всякие байки травил. Фантастические. Однажды такую жуткую историю толканул – я потом спать не мог, всю ночь за мной анаконды гонялись…

– Анаконды? – Лара вздрогнула.

– Ну да, анаконды. Будто я по лабиринту иду, вода по колено, а они ползут, ползут… Жутяга. Проект «Двери» называется, изготовление сверхчеловеков. Он тебе ничего не рассказывал?

– Нет, – быстро ответила Лара, – он мне ничего не рассказывал. Ни про сверхчеловеков, ни про…

Лара вдруг отвернулась.

– Ни про «Двери»…

Лара перешла на шепот. И Зимину показалось, что она как-то насторожилась. Испугалась, что ли, даже.

– Ты чего? – спросил Зимин. – Перец ведь чего только не напридумывает. Он вон Ляжке про чавкало рассказывал, оно же болотный янь.

– Болотный янь? – улыбнулась Лара.

– Болотный янь. Так Ляжка так испугался…

– Вранье, – подал голос с улицы Ляжка, – ничего я не испугался.

– Испугался, испугался. Перец умел, в смысле умеет страшные истории рассказывать. У него талант. У него вообще много талантов… Да ладно с ним, что ты там про кресло для сна рассказывала? Хорошее кресло, говоришь? Навсегда уснешь, говоришь?

– Что-то ты разошелся, – обиделась Лара. – Ты пока лучше тут покачайся и отдохни, а я пойду обед приготовлю.

Лара ушла, Зимин вытащил качалку на веранду к Ляжке, взял какой-то кинжал с золотой ручкой и принялся качаться, подкидывая кинжал. Мимо проковылял Леха, он направлялся к своей песчаной лежанке и был похож на сонного дракона.

– Уморился, огнемет, – сказал Ляжка. Зимин сразу уснул, и это было второе видение Зимина в тот день.

Ему приснился здоровенный негр в тельняшке. Негр сидел на завалинке супермаркета «Ягодка», на всегдашнем месте хулиганов, и независимо торговал кедровыми орешками. Негр был похож на смерть.

Зимин тащился в магазин за французским батоном и решил от нечего делать прикупить афроамериканского грызева. Недавно Зимин выучился одному ловкому способу добывания этих орешков из скорлупы и теперь собирался его опробовать.

– Почем стакан, снежок? – спросил он у негра.

– Тебе, солдатик, за пятеру отдам, – ответил негр. – Хорошие орешки, конкретные. Съешь один – и станешь счастлив.

– Я и так счастлив, – сказал Зимин.

Зимин сунул негру пятерку, и негр насыпал ему кедра. Кедр был почему-то горячим. Зимин купил батон, закинул его за плечо и отправился домой, чтобы стать счастливым окончательно и бесповоротно.

– Эй, парень, – крикнул вслед негр, – мне нравятся твои джинсы.

Зимин не оглянулся на этот тупой возглас, но стал размышлять, что негр хотел этим сказать. Нравятся ли негру конкретно джинсы или, возможно, негру…

– Просыпайся, герой, – сказали откуда-то сбоку. – Время пришло.

И Зимин проснулся. Негра не было, над ним стояла Лара с половником в руке. Из-за Лары выглядывал Ляжка, который грыз огурец.

– Пора обедать, – сказала Лара.

– Мне негр приснился, – пожаловался Зимин.

– Это к дождю, – сказал Ляжка. – Вот если бы тебе приснилась негритянка на экскаваторе…

Возле качалки стоял маленький столик. На столике супница с окрошкой, ведерко со льдом, кувшин с квасом и миска сметаны. Лара налила Зимину тарелку, заправила уксусом, сметаной и льдом. Зимин вооружился серебряной ложкой и стал хлебать. Ляжка сидел по правую руку и тоже ел, Лара смотрела на них с удовольствием.

Тут же откуда ни возьмись появился единорог и стал попрошайничать, тыкаться в ноги, ходить туда-сюда, мурчать и цепляться своим рогом за стулья. Зимин не вытерпел и сунул ему кусок хлеба, единорог жадно схватил угощение. Лара стукнула единорога половником по голове, и тот скрылся под крыльцом.

– Вот зараза, – незло сказала Лара. – Лизоблюд какой. У меня там кошка такая же была, все время попрошайничала. А я намазывала ей на колбасу горчицу. А вообще-то, я всегда хотела дракона, я уже это, наверное, сто раз говорила.

– А я хотел мотоцикл, – сказал Зимин. – Немецкий.

– А я красную машину с открытым верхом.

– А я с аквалангом хотел поплавать.

– А я вечернее платье хотела. Чтобы разрез до пояса и декольте.

– А я сапоги-казаки. И настоящую косуху с проклепом.

– Какие, однако, у вас убогие фантазии, – сказал Ляжка. – Берите пример с меня, я всегда хотел…

– Да мы уж знаем, что ты всегда хотел, – сказала Лара.

Они замолчали, а потом вместе засмеялись, как старые друзья-трилобиты в период больших, обильных планктоном течений.

– А Пашка всегда хотел быть похожим на Шона Рея [54]54
  Шон Рэй – известный культурист.


[Закрыть]. Он сам мне признался. Только ты ему не рассказывай.

– Шон Рей негр, – сказал Зимин и понял, почему ему приснился негр. Это был вещий сон.

– Ты что, расист? – засмеялась Лара.

– Расист ли я? – спросил Зимин. – Я тебе сейчас покажу, какой я расист. – Зимин зачерпнул из ведерка горсть льда и быстро засунул за шиворот Ларе.

Она завизжала. И плеснула в Зимина окрошкой. Зимин увернулся, и окрошка попала на Ляжку. Лара выскочила из-за стола, спрыгнула с веранды и побежала к сосне. Зимин побежал за ней, но Лара встретила его огнем из плотных зеленых шишек. Они кидались шишками целый час, пока Зимин не попал Ларе в нос и у нее не пошла кровь.

А Ляжка все сидел за столом и аккуратно объедал с себя грибы, огурцы и кусочки картошки. Закончив, он сгрыз весь лед и заскучал.