Текст книги "Съемочная площадка"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)
– Хочет, – улыбнулся Тодд. – Он в восторге от этой идеи.
– Великолепно! Но остается еще Ли! Нельзя оставлять ее здесь.
Тодд сдвинул брови.
– Где она? Отведи меня к ней…
Я знала, что Ли наша затея была не по вкусу.
Несколько минут спустя меня начали одолевать сомнения. Правы ли мы, вовлекая в наши авантюры Говарда и Сьюэллен? Я и сама-то не была уверена, что хочу ехать, а тут еще Сьюэллен. Чтоя делала? Влекла за собой в сказочную страну изобилия бойкую Дорис Дей, живущую по соседству? Но тут мне в голову пришло, что Дорис Дей, настоящая Дорис Дей, была жива, и жила она в США, в Голливуде, разве нет?
Сюзанна, самодовольно улыбаясь, спустилась к ужину. На ней был великолепный халат из ярко-оранжевого бархата, слишком шикарный для нашего тихого семейного застолья. Я была рада, что она наконец сменила свой утренний гнев на милость.
– Я решила, что глупо оглядываться на прошлое. Лучше уж я буду смотреть в будущее и думать о следующей картине, которую студия «Сюзанна» снимет с моим участием.
Я бросила взгляд на Тодда. Мне даже в голову это не приходило, а и ему, похоже, тоже.
– Тебе придется кое с чем смириться, Сюзанна, – сказал Тодд. – Я намерен переименовать студию. Она будет называться «Студия Баффи Энн Кинг».
– Моястудия! Ты хочешь переименовать студию, названную моим именем? – Она вскочила, едва не перевернув стул, и понеслась наверх.
– Третья стадия? – спросила я.
– Нет. Пока еще нет.
– Ты серьезно хочешь назвать студию «Баффи Энн Кинг»?
– А почему бы и нет? Раз она называлась «Сюзанна», то почему бы ей не называться «Баффи Энн Кинг»?
– Потому что это звучит как название мемориала – по усопшему. Студия «Кинг» будет вполне достаточно.
На следующее утро Сюзанна не стала дожидаться завтрака в своей комнате. Вместе с Меган и Митчелом она спустилась в столовую, и у всех троих было превосходное настроение.
– А где Тодд? – спросила она, и я ответила, что Тодд уехал из дома больше часа назад.
– У него много неотложных дел. Мы продаем торговые центры, а это связано с огромным количеством бумажной работы.
Она пила кофе и что-то бубнила себе под нос, пока мы с Ли выпроваживали Меган в школу, а Митчела – в детский сад. Когда они ушли, я села рядом с Сюзанной.
– Бафф, дорогая, не обижайся на меня за вчерашнее, – попросила она. – Конечно, вы не можете сохранять прежнее название студии. Было глупо с моей стороны так реагировать. Просто нелегко разом потерять сразу все. Хайни. Картину. А теперь еще и название студии. Конечно, мне было обидно.
– Я думаю…
– Все это не будет казаться таким ужасным, когда я начну сниматься в новой картине. – Я ничего ей на это не ответила. Иногда бывает лучше подержать рот на замке. – Что бы ни случилось, я решила остаться на студии. Когда вы собираетесь переезжать? И как скоро Тодд приступает к работе? Мне не терпится начать новый фильм.
Ну вот, опять.
– Ты же знаешь, такие вещи не делаются наскоком. Тодду потребуется несколько месяцев, чтобы привести студию в порядок, и еще несколько месяцев, чтобы приступить к съемкам. Неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем он сможет предложить тебе роль.
Я действительно так считала, и кроме того, мне хотелось защитить Тодда от ее атак. Я не знала, имеет ли студия какие-либо контрактные обязательства перед Сюзанной.
– А мне что делать все это время? Чахнуть в одиночестве?
– Послушай, Сюзанна, никто из нас еще не знает, что будет дальше. Все решилось слишком быстро. В настоящее время Тодд занят подготовкой финансовых отчетов и других бумаг, необходимых для продажи галереи. Он ведет переговоры с банками-соучредителями, а их множество, и им принадлежит даже большее число акций торговых центров, чем нам.
– Если не возражаешь, Баффи, я не стану слушать о ваших проблемах. Мне и своих хватает… Лучше-ка знаешь, что я сделаю…
Я на секунду задумалась.
– А почему бы тебе не почитать сценарии? Может, удастся найти что-нибудь подходящее, – предложила я. Так обычно говорят детям, когда они маются от безделья в дождливый день.
Идея ей понравилась.
– Ты права. Именно этим я и займусь. И думаю, мне стоит подыскать нового агента, который будет вести мои дела. – Ее мрачный взгляд говорил, что агент ей крайне необходим, чтобы защитить ее от друзей, вроде нас. Я не обиделась. Паранойя была частью ее теперешнего состояния. – Когда Хайни вел все дела, агент был попросту не нужен. Мне необходимо вернуться на побережье, найти агента и начать читать сценарии. Но куда мне ехать? – спросила она, широко раскрыв глаза.
– Что ты имеешь в виду? – осторожно осведомилась я.
– Куда мне ехать? – не унималась Сюзанна. – Все, что у меня было, это бунгало в отеле «Беверли-Хиллз». Но в нем живет Хайни. Если только он еще не уехал. Ты понимаешь, что у меня там даже дома нет? – возмущенно воскликнула она, как будто в этом была моя вина. – О Боже! Какой я была дурой! Хайни все время твердил мне о покупке дома в Беверли-Хиллз или Бель-Эйре, не говоря уже о скромном убежище в Малибу. Но так ничего и не сделал. Одни разговоры, разговоры и разговоры. Ни черта мне это замужество не дало! Даже дома! А я еще, как идиотка, сижу здесь, в Акроне, вместо того чтобы лететь в Калифорнию и искать хорошего адвоката. Одному Богу ведомо, что было на уме у Хайни все это время. – Она снова посмотрела на меня так, словно я, по сговору с Хайни, держу ее в своем доме в заточении. – Я знаю, что замышляет Хайни. Он хочет, чтобы при разводе я не получила с него ни цента, вот что!
Она снова вскочила и помчалась наверх, чуть не перевернув стул. Я побежала за ней.
– Сюзанна, куда ты?
– Бегу собирать вещи. Позвони в аэропорт. Мне нужен ближайший рейс до побережья. И, пожалуйста, первый класс. А когда закажешь билеты, соедини меня с Клео.
– Клео!
– Да, Клео.
– Зачем?
– Мне нужен лучший «бомбардировщик» в Лос-Анджелесе.
– Бомбардировщик? – удивленно переспросила я. Сначала она просит билеты на самолет, теперь ей понадобился бомбардировщик. Ей что, нужен самолет-бомбардировщик? Но это же бред!
– Баффи, ты что, с неба свалилась? «Бомбардировщик» – это адвокат, занимающийся бракоразводными процессами! Это такой человек, который умеет из камней выдаивать молоко. Именно то, что мне и нужно. Я хочу немного пощипать Хайни перья!
Ага! Третья стадия.
Но одного я все же понять не могла. Как у Сюзанны хватало наглости ждать помощиот Клео? Неслыханное нахальство!А если бы даже Клео и не была непосредственно вовлечена во всю эту историю? Почему надо обращаться к ней?
– Почему Клео? – спросила я, посмотрев на нее.
– Потому что Клео знает толк в таких вещах. Уж в этом она специалист.
Я обзвонила все авиакомпании и с трудом заказала Сюзанне билет на вечер. Затем дрожащей рукой стала набирать номер Клео.
Сьюэллен была права, когда сказала, что у Клео извращенные принципы. Не задавая никаких вопросов, не выражая ни малейшего негодования в адрес Сюзанны, она назвала мне имя крупнейшего специалиста в области бракоразводных процессов. А затем сообщила:
– Весь город только и говорит о том, что Тодд покупает студию Сюзанны. А Лео сказал, что если Тодд не хочет, чтобы студия совершенно развалилась, ему следует немедленно приехать.
Я передала Сюзанне имя адвоката, и весь остаток дня думала, как сообщить Тодду об опасениях Лео. Если раньше я тешила себя мыслью, что еще несколько месяцев нам удастся провести в Огайо, то теперь стало ясно, что рассчитывать на это не приходится.
Как бы там ни было, а машина запущена, и десятую годовщину нашей совместной жизни нам предстоит встречать в Голливуде.
Часть третья
ОСЕНЬ
1977–1981
43
Как только Тодд сообщил Хайни, что колесо закрутилось, тот немедленно вернулся в Даллас. В результате всякая жизнь на студии «Кинг» прекратилась, а согласно теории Тодда, все, что не работает, быстро погибает. Тодд напоминал скаковую лошадь, закусившую удила, поэтому торговые центры и Акрон, штат Огайо, казались мне местом уже закончившихся скачек.
Через две недели он заявил:
– Все приведено в движение, Баффи. Я бы хотел в ближайшее время вылететь на побережье, а тебе придется пока закончить дела здесь.
Перспектива остаться одной привела меня в панику.
– Почему мы не можем поехать все вместе – ты, я, дети? Говард прекрасно справился бы со всеми последними приготовлениями. Сьюэллен все равно не хочет забирать детей из школы до конца учебного года.
– У Говарда и без того забот полон рот. Пусть он занимается галереей, пока не найдется покупатель. И надо закончить торговый центр в Кантоне. Тебе тоже придется ему помочь. К тому же необходимо завершить наши личные дела – дом и все такое. Это не должно занять больше двух месяцев. А когда появится покупатель, Говарду придется оставаться здесь в течение всего переходного периода. Это результат того, что все эти годы мы держали закрытый магазин. – Он видел, что я все еще расстроена. – Это все временно. К тому же Я буду прилетать на выходные.
– А где ты собираешься жить? – спросила я, словно это было моей главной заботой. – Ты сможешь найти для нас дом?
– Я не думаю, что у меня будет время на поиски дома. Тебе самой придется заняться этим уже на месте. Поживу в гостинице. Может, найму один из бунгало в «Биверли-Хиллз».
О Боже,подумала я со злорадством . Это именно то, что тебе нужно. Надеюсь, ты так и поступишь. Сюзанна тоже поселится в этом отеле, и сделает твою жизнь невыносимой. С утра до ночи она будет изводить тебя своим нытьем. Это послужит тебе хорошим наказанием за то, что ты бросаешь меня на произвол судьбы.
Я представила, какими могут быть масштабы сюзанниных атак и во что они могут вылиться. Во время нашего визита в столицу кино я попала как-то в магазин, где торговали разными голливудскими побрякушками – всякими мелочами, вроде туалетной бумаги с поддельной символикой «Гуччи» или поздравительных открыток с различными голливудскими приветствиями. На одной такой открытке было написано: «Королева трахания Сюзанна».
Мне вдруг стало стыдно. Мои волнения показались мне мелкими, незначительными и унизительными. Может, Сюзанна и была «королевой трахания», но ко мне она все же питала некоторые чувства – привязанность, которая переходит в любовь между друзьями. Ну и, кроме того, даже в 1977 танго танцуют вдвоем. Я могла не до конца доверять Сюзанне, но полностью доверяла моему любимому мужу, моему Тодду.
Итак, он улетел, пообещав вернуться на выходные. А я подумала: если окажется, что он тащит меня за собой в ад, то сейчас, по всей видимости, мы должны находиться в чистилище.
Тодд позвонил в первый же вечер. Он поселился в гостинице под названием «Эрмитаж». Он сказал, что сначала отправился в отель «Беверли-Хиллз», но узнав, что в одном из бунгало остановилась Сюзанна, поспешил оттуда убраться.
– Я подумал, что в моих интересах поселиться где-нибудь в другом месте. Достаточно было представить, что день и ночь она будет стучать в мою дверь и рассказывать свои грустные байки или требовать немедленно приступать к съемкам картины с ее участием!..
– Не знаю, насколько это тебе поможет. Если Сюзанна захочет достать тебя, она достанет.
– По крайней мере, она не будет ломиться ко мне в три часа ночи.
– Думаешь? – Я совершенно не была в этом уверена. Сюзанна своего не упустит ни при каких обстоятельствах.
Через несколько дней Тодд сообщил, что за все время Сюзанна позвонила ему только один раз. Это говорило о том, что стремление немедленно вернуться на съемочную площадку немного в ней поугасло. Она наняла опытнейшего адвоката – некоего Ли Филипса – и они целыми днями готовились к ее бракоразводному процессу.
– Они неразлучны, – сказал Тодд.
– Ты хочешь сказать, что они и живут вместе?
– Нет. По крайней мере, никому об этом не известно. Даже полный тупица-адвокат, каким Филипс отнюдь не является, понимает, что таких вещей допускать нельзя. Поговаривают, что он собирается требовать для Сюзанны в суде двадцать миллионов.
– Правда? Это какое-то безумие. Они с Хайни были женаты чуть больше года.
– Думаешь, это остановит нашу красавицу? Да и Филипса тоже? Говорят, он всегдаотсуживает двадцать миллионов. Это его такса.
Мы оба рассмеялись.
– Мне кажется, Хайни тоже может позволить себе адвоката на двадцать миллионов, – заметила я, и Тодд со мной согласился. – Слушай, как только эта тяжба закончится, Сюзанна снова появится у твоего порога. Тебя связывают с ней какие-нибудь контрактные обязательства?
– Нет. Похоже, Хайни имел с ней чисто супружеское соглашение. Но у нас на несколько лет подписан контракт с Лео. И еще контракт на производство тринадцати серий его «Голливуда и Вайна». Рейтинг сериала стал падать, но Хайни выкупил его. А еще мы связаны контрактом с Гаем Саварезом.
Но в данный момент контракты интересовали меня в последнюю очередь. Я продолжала думать о Сюзанне.
– Что ты намерен делать, когда Сюзанна все-таки заявится с требованием снимать ее в картине? И она заявится, независимо от того, есть у нее контракт или нет. Я боюсь, что любая картина с ее участием выльется для нас во множество проблем. Но и отвергать ее окончательно мы тоже не можем.
Тодд вздохнул.
– Может, подождем, когда это произойдет?
Я ждала, что Тодд, как и обещал, приедет на выходные домой. Ведь нас с ним связывало еще одно взаимное обещание что у нас будет не меньше пяти детей. Пришло время выполнять его. Мне было за тридцать, и я готовилась начать новую жизнь в новом доме. Я твердо решила, что не стану принимать никакого участия в работе студии. Буду только матерью и домохозяйкой… если, конечно, Тодд мне позволит.
Я приехала встречать его в аэропорт. Мне показалось, что Тодд изменился, но я не сразу сообразила, чем именно. Неожиданно я поняла, что все дело в загаре. Всего за неделю его кожа приобрела глубокий бронзовый оттенок. Хотя я точно знала, что на пляже он не был. Тогда откуда загар?
– Я загорал в студии. Возле моего офиса есть спортзал, оснащенный тремя видами кварцевых ламп. – Это был загар кинозвезды. – Знаешь, со мной произошел смешной случай. В первый же день я обедал с Лео. Мы были в ресторане, который называется «Ма Maison»… – Я хотела перебить его, сказать, что была в этом ресторане с Сюзанной за несколько дней до ее бракосочетания с Хайни, сразу после того, как она объявила о покупке студии. Тогда все встали и принялись ей аплодировать, едва мы вошли в зал. – … Произошла удивительная вещь. Как только мы вошли, все встали и устроили мне овацию. Я даже не был знаком с этими людьми, а они мне аплодировали! Я почувствовал себя действительно королем…
Ты и есть, ты и есть король. И надеюсь, что ты им останешься.
Через три недели Тодд снова приехал домой на уик-энд. Он не мог говорить ни о чем другом, кроме Голливуда, студии и своих проектов. Со своим обычным упорством он покупал то, от чего отказывались другие: сходящие или уже сошедшие с экрана телесериалы, показ которых телекомпании решили прекратить.
– Яотшлифую их до такого блеска, что они за них драться будут.
Я слушала его вполуха. У меня имелся собственный проект, и мне хотелось убедить Тодда на пару часов забыть о студии. Это оказалось не так уж и трудно.
Я стала спрашивать его, что нового у Клео, Сюзанны и Кэсси.
– Я был так занят, что не видел никого, кроме Лео и Гая. «Голливуд и Вайн» снова начинает набирать очки. Рейтинг этого сериала упал после того, как Лео целиком посвятил себя «Любви и предательству». Теперь, когда Лео снова стал режиссером сериала и главным автором сценария, успех гарантирован. Ах да, как-то я ужинал у Клео. Они с Лео столько раз меня приглашали, что я был не в силах им отказать. А еще, представляешь, в ресторане я встретил Сюзанну с ее другом-адвокатом. Она все время льнула к нему, терлась щекой о его ладонь – совсем как кошка. А вот Кэсси мне повидать не удалось.
44
Кэсси открыла заднюю дверь и через пристройку для прислуги вошла в основное здание. Она делала это уже несколько недель подряд. В руках у нее была сумочка с необходимыми принадлежностями – ей хотелось покрыть новой позолотой огромное зеркало, занимавшее почти целую стену у парадного зала, у главного входа в здание. Она уселась на покрытый черной и белой плиткой пол, открыла сумочку и достала из нее маленькую кисточку, несколько листков тончайшей золотой фольги, масло и клей. В ее распоряжении имелось два часа, а затем придется собираться в музей. Так было каждый раз с того самого дня, как ей впервые удалось проникнуть в дом, в эту страну мечты.
Тогда, в первый раз, она тщательно изучила все комнаты, стараясь оставить самое интересное напоследок, осмотрела кухню. Кухня была просторная, обставленная старомодными шкафами из темного дуба. Пол ее был покрыт белым кафелем. Полки буфета изобиловали всевозможной посудой: бокалами, тарелками, расписанными бело-голубыми цветами, белыми фарфоровыми блюдами с золотой каемкой, хрустальными кубками. Затем она прошла в столовую и, затаив дыхание, уселась за стол из мореного дерева, над которым висела огромная люстра из двадцати хрустальных светильников, придававших ей форму шара. Она нерешительно коснулась стола рукой – он был покрыт лишь тонким слоем пыли.
Кэсси пересекла холл и вошла в зал для официальных приемов. Годы работы в музее помогли ей по достоинству оценить все, что здесь было драпировано генуэзским бархатом. Кресло, в которое она так осторожно опустилась, принадлежало «китайскому чиппендейлу». Ковер савоннерийской работы, по которому она могла ступать лишь на цыпочках, был выполнен в стиле «Лионский Лев», его бежевые, красные, голубые и черные краски почти не полиняли.
В тот день Кэсси с трудом заставила себя уйти. Но на следующее утро вернулась и первым делом отправилась в библиотеку. Дрожащими пальцами она касалась стен, облицованных черкесским ореховым деревом. Шторы из нежнейшей шелковой камки итальянской работы вызывали в ней трепет – она боялась, что тончайшая ткань рассыплется у нее в руках, словно паутина. Кэсси рассмотрела ряды книг в кожаных переплетах с золотым теснением и осторожно ступила на позолоченную винтовую лестницу, которая вела на галерею. Здесь ее трепещущий взгляд привлек занимавший весь потолок холст. Она почти не сомневалась, что картина принадлежала перу Джованни Антонио Пеллигриги, умершего более двух столетий назад. Тогда она решила, что должна оценить каждый предмет мебели, каждое произведение искусства в этом доме. Она была в состоянии это сделать – у нее хватало справочной литературы. Можно было даже составить опись.
Ей и в голову не пришло, что дом, в котором она выросла – легендарное поместье Блэкстоун, – был намного больше ее розового замка. Но это все равно не имело бы никакого значения. Этот дом принадлежал только ей.
Даже после второго посещения многое в доме оставалось неизученным.
На следующий день Кэсси снова вернулась сюда. В этот раз она поднялась наверх и стала обходить спальню за спальней, пока не очутилась в детской, стены которой занимали полки, уставленные всевозможными клоунами и плюшевыми мишками. В углу были сложены всевозможных размеров мячи. Оловянные солдатики, вытянувшись по стойке «смирно», стояли на столе. Да, в этом доме жил ребенок – мальчик. Среди игрушек не было кукол. Она вспомнила о пожарной машине, валявшейся возле бассейна.
О, если бы она могла иметь ребенка – не испорченного кровью Гая. Она бы растила его в этом доме. Она бы готовила еду в этой чудесной кухне, обедала бы с ним в этой красивой столовой, укладывала бы спать в старомодную кроватку с белым муслиновым балдахином. Она коснулась балдахина рукой – с годами ткань выцвела и покрылась пылью.
Конечно, она и думать забыла про свою основную работу. В первую очередь требовалось все как следует вычистить и вымыть. Если каждый день приходить сюда в шесть утра, то можно смело в течение двух часов не думать ни о чем другом. После этого можно заняться мелкими восстановительными работами, естественно, учитывая ее ограниченные физические и финансовые возможности. Вряд ли Гай обратит внимание на ее столь ранее отсутствие, а если даже и обратит, то она всегда сможет сказать, что стала совершать утренние пробежки. Или задать ему встречный вопрос – где онпропадал так поздно вечером?
О, если бы только она была способна на непорочное зачатие! Она заставила себя рассмеяться, чтобы окончательно не потерять связь с реальным миром.
Тонкой кисточкой она наносила клей на позолоченную фольгу, как вдруг у нее за спиной, на лестнице, послышался какой-то шорох. Она резко повернулась. Но вместо Дженни Эльман, вместо призрака Джона Старра Уинфилда, там стоял живоймужчина. Вид у него был заспанный, каштановые волосы растрепаны. Одет он был в короткий махровый халат, и в нем не было ничего от привидения.
– Надеюсь, что я вас не очень сильно напугал, – улыбнувшись произнес он и медленно двинулся к ней. Она смотрела в его лицо с высокими скулами и блестящими голубыми глазами. – Мне давно хотелось знать, кто же эта моя загадочная горничная. Я был уверен, что это женщина. – Он протянул ей руку. – Я Джон Уинфилд. Могу поинтересоваться, кто вы такая?
Позже Кэсси не раз думала, что Джон Уинфилд должен был принять ее за сумасшедшую – столько недель подряд приходить в его дом и чистить, скрести, вытирать, убирать, полировать, реставрировать рамы картин и зеркал, штопать мельчайшие дыры в драпировке мебели, стирать, отбеливать, крахмалить и гладить кружевные кухонные занавески. Но он не высказывал никаких суждений на этот счет и спокойно принимал все, что могло бы озадачить и раздражить обычного человека.
Он рассказал ей о себе. Оказалось, что он историк из Стэнфордского университета. В розовом замке он не был с девятилетнего возраста – с тех пор прошло уже двадцать три года. Тогда они вместе с матерью вернулись в Европу. В восемнадцать он вновь приехал в Штаты, чтобы поступить в Стэнфорд. Недавно в Швейцарии умерла его мать. В этом году, как и положено, раз в семь лет, он получил оплаченный годичный отпуск. За этот год он намеревается восстановить свой дом, причем основные работы хотел делать сам. Безвозмездный труд – как грустно заметил он, – а может, напротив, труд по расчету. Как-то он упомянул, что собирается продать дом.
Продать дом – ее дом? Кэсси насторожилась, даже испугалась. Что с ней станет, когда она лишится этого дома? Она тешила себя надеждой, что он передумает. Может быть, это случится, когда работы будут закончены, и он увидит, насколько дом прекрасен. Она должна ему в этом помочь.
– Может быть, вы передумаете и не станете продавать его?
Она не могла видеть, что выражают его глаза: высокие скулы превратили их в длинные, узкие щелки.
– Опыт историка научил кое-чему меня, – ответил он. – Бывают моменты, когда следует ставить точку на прошлом, чтобы с ясными перспективами войти в будущее. По правде говоря, мне нелегко здесь находиться. С этим местом связано слишком много воспоминаний, которые мне трудно понять и принять.
Один вопрос никак не шел у нее из головы. Намеренно ли его мать застрелила его отца? Но спрашивать об этом она не решалась. Они ведь были друг для друга почти посторонними.
– Мой отец был историком, – сказала она. – Мягким, умным человеком. Прежде чем стать хранителем музея Блэкстоун, он преподавал в Калифорнийском университете.
По утрам Кэсси, как и прежде, продолжала приходить в замок. Джон уже знал ее распорядок, и когда она приходила, кормил ее завтраком, который сам готовил. После завтрака они вместе занимались работой по дому и разговаривали. Наконец она могла наговориться за все эти годы почти полного одиночества.
Вечером она возвращалась из музея и обнаруживала, что на ее собственном участке трудится бригада садовников: постепенно кусты обрели симметричные формы, плющ был приведен в порядок, лужайка подстрижена, фикусы приняли шарообразные очертания, сорняки исчезли. Как-то раз, вернувшись домой, она увидела, что весь газон перед домом засажен старомодными розами, на манер английского сада. Тщательно подобранная гамма из розовых, ярко-красных, желтых, белых и бледно-лиловых цветов слепила глаза. Вся эта стрижка и прополка было ответной любезностью доброго соседа, но розы – розы были символом любви.
Кэсси стало казаться, что ее мертворожденный ребенок, что последовавшие за этим выкидыши и бесплодие были великим замыслом природы или Господа Милосердного, предохраняющих ее от рождения несовершенного дитя с несовершенными генами. Но теперь она знала, что делать. Она зачнет и родит чудесного ребенка, со здоровыми генами, со здоровым духом, достойного любви и способного, как и его отец, подарить любовь. И сделает она это ради себя, а не для того, чтобы утереть нос матери.
На выходные Гай уехал на натурные съемки, а Кэсси собрала свою сумочку и отправилась в розовый дом. Уин куда-то уехал – его маленького красного «МГ» не было на стоянке, – но она знала, что скоро он вернется. Он обязательно предупреждал ее, когда ночевал вне дома, а это случалось нечасто.
Она знала, что Уин восхищался ею, желал ее, хотя и не давал этого понять ни словом, ни жестом. Он не был тем мужчиной, который мог приволокнуться за замужней женщиной. Они почти никогда не говорили о Гае, и никогда – о ее замужестве. Но ей казалось, что он догадывается об их взаимоотношениях. Они с Уином стали друзьями, а друзья чувствуют подобные вещи. Она подозревала даже, что Уин догадывается о ее проблемах с матерью.
Она ждала Уина в его спальне. Вдруг на лестнице послышались его шаги – он поднимался, переступая через ступеньку. Догадывался ли он, что Кэсси его ждет? Уже начинало смеркаться, но она не включала свет. Она ждала, затаив дыхание. Уин открыл дверь. Молча Кэсси вышла к нему навстречу. Она была обнажена – ее длинные светлые волосы и белые груди светились в полумраке. Улыбаясь, она протянула к нему руки. В его глазах не было удивления, но был восторг. Он обнял ее, и несколько мгновений они просто стояли, прижавшись друг к другу. Затем он с легкостью поднял ее на руки и отнес на кровать. Они занимались любовью не спеша, с такой нежностью, словно оба были девственниками, словно делали это впервые в жизни, словно до конца дней собирались оставаться вместе. Она не закрывала глаза. Она смело смотрела ему в лицо и читала в нем любовь.
