Текст книги "Съемочная площадка"

Автор книги: Джун Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 45 страниц)

– Ну это слишком, Клео! Неужели ты собираешься помочь ей?

– Конечно! Я устраиваю в ее честь большой прием у себя дома, поскольку ее особняк еще не отделан. И приглашаю каждого, кто имеет хоть какой-то вес в этом городе. Тебя тоже.

– Я не приду! – воскликнула я.

– Почему?

– Честно говоря, она мне не по душе.

Несмотря на то, что на самом деле предала меня Сюзанна и Тодд, я невольно связывала все происшедшее с Поппи Бофор. Она подруга Сюзанны, и в тот роковой день они были вместе.

– Должна сказать, что это на тебя совсем не похоже. К тому же она очень просила обязательно пригласить именно тебя. Она призналась, что хочет узнать тебя ближе, что ты ей симпатична. В ее глазах ты – гранд-дама. А потом смотри, что получается: ее муж играет главного героя в фильме, который снимает твой муж.

Я колебалась.

– Так уж и гранд-дама! Я просто жительница провинциального городка в Огайо.

«Брошенная жена из Огайо», – подумала я.

– Приходи, Баффи. Ты же понимаешь, что она имеет в виду. Кстати, и Кэсси обещала быть.

– Правда? Как тебе удалось ее уговорить?

– Это было совсем нетрудно. Мне кажется, ей надоело играть добровольно взятую на себя роль затворницы, которая сидит в замке из слоновой кости. По-моему, она одинока. Она хочет вернуться к прежнему образу жизни.

«Значит и Кэсси не может поверить в мечту». Мы с ней обе уже ни на что не надеялись. Мир воображаемый и мир реальный. Отступает один, и надвигается другой. Я знала только одно: мне хотелось вернуть былую любовь, которой наслаждалась в дни своей молодости, но сколько бы я ни ждала, сколько бы ни тосковала, эти счастливые минуты больше никогда не наступят. Думаю, у Кэсси тоже. Никогда.

Я услышала, что Клео говорит что-то о Сьюэллен.

– Что Сьюэллен? – переспросила я.

– Сьюэллен занимается столом. Сначала она хотела приготовить только десерт, но я уговорила ее взять на себя все блюда и даже нанять помощников. Разве она не говорила тебе?

Может, и говорила. В эти дни я как-то все пропускаю мимо ушей. В своем отчаянии я отдалилась от людей и жила словно на острове.

– Ты ей платишь?

– Конечно. Теперь это ее профессия. Ведь мне тоже платят. Почему же я не могу заплатить Сьюэллен? Я даже пытаюсь убедить ее стать моим официальным партнером.

Да, пожалуй, я действительно в эти дни пропустила все мимо ушей.

– И ты тоже занялась бизнесом? – удивленно спросила я.

– Да. И прием в честь Поппи – мое первое дело.

– Но ты же говорила, что в ближайшие пять лет, пока Лео платит тебе, ты ни под каким предлогом не станешь зарабатывать деньги.

– Так я думала до моего визита к Гэвину Роту. Теперь я понимаю, что глупо терять пять лет жизни из-за того, что мне отстегивают алименты. Ведь это ведет к разрушению личности. И все только из желания отомстить! Нет, Лео со своими алиментами не стоит пяти лет моей жизни. – Она ухмыльнулась. – Кроме того, Лео может пойти в суд и заявить, что на самом деле я намеревалась делать деньги. Но за годы жизни в Голливуде, я узнала, что существует множество хитрых способов так оформлять бухгалтерские счета, что твои деньги никогда не найдут. Баффи, неужели ты этого не знаешь?

Но мне казалось, что я уже ничего не знаю, ничего не понимаю. И главное – не знаю, как сказку сделать былью.

76

В доме у Клео было очень красиво. Он был полон цветов и огромных растений. Настоящие джунгли.

– Все эти растения я взяла напрокат, – прошептала она. – Если хочешь знать, где именно, могу дать адресок. Бесплатно.

Я улыбнулась:

– Неужели бесплатно? Я польщена.

– Не иронизируй, Баффи Кинг. Просто имей в виду. И будь любезна с Поппи. Не забывай, что она – настоящая хозяйка на этом приеме. Напомню тебе, что я пытаюсь помочь ей утвердиться. Именно я все организовала. Это мой дом, и мной составлен список приглашенных. Я решила, что каждый раз буду очень стараться, составляя список гостей. Я буду стараться изо всех сил угодить клиенту. Ведь согласись: когда ты платишь врачу, то платишь не только за лечение, но и за те десять лет, которые он провел в мединституте. И мне тоже понадобилось десять лет, чтобы я научилась подбирать гостей. Ведь так?

– Без сомнения.

– Не издевайся. Иди поздоровайся с Поппи.

Поппи Бофор казалась возбужденной, ее обычно непроницаемое лицо оживилось, а глаза сверкали. Я всегда видела ее только в белом и черном, и в сегодняшнем ее туалете удачно сочетались эти два цвета. Она выглядела счастливой и элегантной. И напоминала изысканную парижанку. Я вспомнила парижанок, сидящих в кафе, черно-белые эскизы, мой медовый месяц. Нет, мне незачем думать о своем медовом месяце.

Я направилась к Поппи, уговаривая себя быть с ней не просто вежливой и любезной. Я должна выказать сердечность. Она была окружена гостями и выглядела такой восторженной, словно не ожидала столь теплого приема. На самом деле ей следовало бы знать, что тут не было никакой загадки. Чтобы тебя приняли в обществе, нужно просто быть богатой или знаменитой, заниматься крупным бизнесом или быть замужем за богатым или знаменитым человеком. А если вдобавок ты еще хорошо одета и обладаешь красивой внешностью, то успех обеспечен. Поппи отвечала всем этим требованиям.

– Поппи! – воскликнула я и заставила себя прижаться по очереди к одной и другой ее щеке. – Очень рада тебя видеть! Какой грандиозный прием! А как поживает Бо?

И я почувствовала, как у меня по спине пробежал холодок. Как быть, если испытываешь к человеку необъяснимое отвращение? Мне даже стало как-то не по себе оттого, что я не могла выказать ей достаточную сердечность. Однако мне не стоило мучиться угрызениями совести, потому что она относилась ко мне точно так же. Когда я прикоснулась к ее щеке, то почувствовала, как Поппи напряглась, увидела ее дежурную улыбку и настороженные глаза. Она тоже испытывала ко мне отвращение. У нас не было ни малейших шансов подружиться.

Я отправилась на кухню к Сьюэллен. Но ей было не до меня. На ней были рабочая блузка, юбка и большой белый фартук. Раскрасневшись, она носилась от духовки к прилавку, колдуя над огромным блюдом с аппетитными щупальцами омаров. Снова метнувшись к духовке, она на ходу чмокнула меня в щеку и дала попробовать красно-белого салата. И велела помощнице подсыпать еще немного перца.

– Что это такое? – удивленно спросила я. – Я никогда раньше не видела красно-белого салата…

– Ты гость – вот и иди отсюда, – ответила она. – Ешь и радуйся жизни.

Я схватила пальцами кусочек чего-то красного, и Сьюэллен, моя единоутробная сестра, которую я притащила сюда из Огайо, чтобы она достигла таких высот, шлепнула меня по руке.

– Отправляйся в другую комнату.

– Иду-иду, не надо так кипятиться. А ты потом присоединишься к нам?

– Не думаю, – ответила она. – Я не гость, я на работе.

Мне сразу полегчало, когда меня поставили на место, и я вернулась к гостям.

Я вела себя как подобает жене человека, возглавляющего студию: здоровалась с гостями, обещая некоторым из них пригласить к себе на ленч. И вдруг увидела Кэсси. Она явно нервничала и держала в руках стакан шотландского виски.

– С кем ты оставила Дженни?

– Я отправила ее в ясли. В те же самые, в которые ходит Мэтти.

Первое, что мне пришло в голову; а кто же платит за них? Наверное, это недешево. Неужели она сломалась и обратилась за помощью к матери или попросила денег у Гая, с которым у них была договоренность, что она не будет требовать больше, чем он сам сочтет нужным ей выдавать? Это бы означало уступку с ее стороны, нечто вроде поражения.

Наверное, по моим глазам Кэсси угадала мой вопрос.

– Уин прислал мне чек, – сказала она. – На большую сумму. Он написал, что для Дженни будет лучше, если хотя бы у нее появится возможность жить нормальной жизнью. По его словам, он не хочет, чтобы она стала жертвой моей никчемности, моего неумения жить.

– Что он еще написал?

– Ничего. – Она казалась растерянной и возбужденной. – О нас с ним он не написал ни слова. Я хотела тебя спросить: как идут съемки «Белой Лилии»? Я читала, что Бо лег в больницу с вирусной инфекцией. Это правда? Он действительно болен? Он вернется к работе? – Ее рука дрожала. – Пожалуйста, Баффи, скажи: эту проклятую картину когда-нибудь закончат? Я наконец решила: окончание съемок будет сигналом для меня. Это будет последний срок. Независимо от того, что меня ждет, с момента окончания съемок я начну действовать. И неважно получится у меня что-нибудь или нет.

Я поспешила успокоить ее.

– Бо действительно болен, но говорят, что он скоро вернется. А съемки идут нормально. Наверное, уже недолго осталось.

Не очень поверив мне, она повернулась, чтобы уйти.

Я пошла за ней. Я должна была не только успокоить ее. Ведь я ее подруга. Я должна была сказать ей правду.

Я схватила ее за руку.

– Кэсси, честно говоря, я не знаю, как идут съемки. По-моему, не здорово. Все может кончиться плачевно. Не жди. Напиши Уину. Действуй прямо сейчас. Забудь о фильме.

Она устало улыбнулась.

– Но я могу и подождать. Наверное, сейчас все равно уже поздно. Думаю, Уин ненавидит меня. Наверное, уже поздно.

Она замолчала и вспомнила свой последний визит в его особняк.

Она наблюдала за домом. Каждую ночь с помощью электронного устройства включались огни, и раз в неделю сюда приезжали рабочие в большом грузовике. Но Уина давно не было видно, уже несколько недель. Однажды ночью она решила забраться в дом и посмотреть, что же там осталось на случай возвращения Уина. У нее был ключ от ворот, ключ от парадной двери и еще ключ от задней двери, которой пользовались слуги.

Она испугалась, когда увидела на воротах висячий замок. Дыра в заборе, через которую она однажды пролезла на участок, давно была заделана. Теперь она сможет попасть в дом, только если каким-то образом заберется на высокие ворота и спрыгнет вниз. И тут она вспомнила о рабочих: у них наверняка есть ключ от висячего замка.

Она дождалась среды, когда они обычно приезжали, проследила, как они прошли вовнутрь и разбрелись по участку. Тогда она проскользнула через ворота и осторожно побежала вдоль дороги. Она подскочила к парадной двери, вставила ключ, повернула и… ничего. Замок сменили! Ее выставили за дверь… Уин выставил ее за дверь.

В отчаянии она побежала к задней двери, через которую ей однажды уже удалось попасть в дом. Если окажется, что и тут сменили замок, она поступит, как в прошлый раз: выбьет стекло, просунет в отверстие руку и отопрет дверь изнутри.

Но то, что она увидела, было просто невероятно: дверь была наглухо обита досками, которые для пущей прочности были скреплены наверху металлическими прутьями. Теперь у нее не оставалось сомнений – Уин действительно выставил ее за дверь.

– Не говори, что уже может быть поздно! Ты ждала столько лет! – Я трясла ее за плечи. – Попробуй помириться с Уином сейчас!

– Нет. Я поставила себе срок – окончание съемок. – Она была взволнованна, но, как всегда, упрямилась. Я покачала головой, потеряв надежду уговорить ее. – Если еще не поздно, то лишние несколько месяцев не сыграют роли. А если поздно, то уже ничего не поможет. – Договорив, она залпом выпила стакан виски.

Может быть, она права. Может быть, уже ничего не поможет. Как бы то ни было, для нас с Тоддом действительно слишком поздно. И когда бы ни кончились съемки, может быть, для Кэсси тоже уже слишком поздно.

77

С тех пор как она последний раз видела Бо, прошло два месяца. Ей сказали, что примерно столько времени и займет его лечение, и сегодня она собиралась навестить его и, может быть, забрать домой. Она несколько раз разговаривала с врачом – тем самым Перси – и он наплел ей множество всякой врачебной чепухи, употребляя термины, которые она не понимала. Но определенные вещи все-таки дошли до нее. Бо сидел на диете, он потерял восемнадцать фунтов, ежедневно занимался физкультурой, совершенно отвык от наркотиков и принимал лишь то, что прописал ему врач. И еще одно она очень хорошо поняла. Если она не заберет Бо сегодня, значит надо будет обязательно забрать его на следующей неделе. Тодд Кинг и «Белая Лилия» не собираются ждать вечно. Если она за несколько дней не поставит Бо на ноги, они переснимут его сцены с каким-нибудь другим актером. Они вылетят в трубу, если будут продолжать снимать другие сцены, без него.

Ничего из того, что она задумала, переехав в Голливуд, так и не было доведено до конца. Прошло два месяца, а дом все еще не оборудовали так, как она хотела. Такая отделка требует много времени. Музыкальную студию еще не начинали. Спортивный зал, в котором будет тренироваться Бо, тоже существовал пока только в чертежах. Но бассейн уже был готов, и теперь Бо сможет в свободное время загорать на солнышке и каждый день плавать. Спальню тоже успели сделать: теперь там стояла кровать с розовым атласным покрывалом, такого же цвета кушетки, три стены были затянуты драпировками, а четвертая сияла зеркалами. Эта спальня должна понравиться Бо.

Уже были разосланы заявления о вступлении в местные клубы. Клео считала, что хотя бы два клуба благосклонно отнесутся к их просьбе. И до того, как всем станет известно об этом. Бо вступит в лучшие клубы. Она уже получила огромное количество приглашений на разные достаточно важные мероприятия. Ей даже пришлось взять себе в помощь личного секретаря. И теперь, когда Бо выздоравливал, у нее уже не было необходимости самой постоянно присутствовать на съемках, чтобы быть в курсе всех дел. Теперь она могла уделять больше внимания другим проблемам.

И сейчас она на полной скорости неслась в Палм Спрингс. Наверное, Бо умрет от восторга, когда увидит ее за рулем новенького желтого спортивного «мерседеса». Она знала, что такси удобно брать только в тех случаях, когда отправляешься на какое-нибудь официальное мероприятие, когда не хочется ломать голову о том, где поставить машину, когда обстоятельства складываются так, что приличнее прибыть на казенной машине, которую ведет парень в водительской фуражке. Но по личным делам в Южной Калифорнии принято ездить в собственном автомобиле и самому сидеть за рулем. И теперь, когда ей не нужно будет постоянно возиться со всякими болванами, когда Бо уже не потребуется особый уход…

О Боже! Может быть, уже сегодня она заберет Бо домой, и ночью… Ночью они займутся любовью на розовом атласном покрывале и все начнется сначала, как будто они только что поженились.

Доктор Перси настоятельно просил ее переговорить с ним прежде, чем она увидит Бо. Ей не хотелось терять время, однако, так и быть: сначала она встретится с доктором. Он, конечно, начнет морочить ей голову всякой чепухой. Естественно, им не хочется расставаться со своими пациентами, которые платят такие деньги. Она уверена, что если бы Бен не проявил решительность и не забрал Сюзанну домой, ее так бы тут и держали.

Хэнк Перси показался ей таким же, как в тот день, когда она привезла к нему Бо: напыщенным и высокомерным. Он ей не нравился. Другие врачи, к которым ей приходилось обращаться, вели себя значительно дружелюбнее. И цены у них были ниже. Она наблюдала, как он поправляет очки. Почему-то он нервничал, хотя для этого вроде не было никакого повода.

– Миссис Бофор! Когда мы согласились принять вашего мужа, мы, по-моему, плохо себе представляли… Оказались недостаточно компетентными в вопросе о том, насколько серьезно его состояние. – «Компетентный?» Что это значит? – Честно говоря, если бы мы знали… Миссис Бофор, если бы у нас было соответствующее оборудование… Мы обычно не принимаем пациентов с такими проблемами… или… не знаю, какое слово подобрать…

– Что вы хотите сказать? Конечно, у него были проблемы. Потому он и оказался у вас. А для чего же еще, по-вашему, существует это заведение?

– Это санаторий, миссис Бофор. Мы принимаем сюда людей с определенными видами заболеваний… и ни с какими другими. Мы – дискреционное заведение.

Дискреционное? Она не знала, что означает это слово.

– Слушайте, кончайте свою фигню! Говорите яснее.

Он поморщился и сказал:

– Мы пришли к выводу, что вам лучше положить мужа в другой институт… который, в отличие от нас, располагает всем необходимым, чтобы лечить такого рода болезни.

Она не могла поверить своим ушам. Они хотят, чтобы она перевезла Бо в другой санаторий!

– О какой болезни вы говорите? Я думала, что ваши врачи вылечили его! Вы же сами сказала мне об этом по телефону.

– Вылечили? Извините меня. Это слово мы вообще никогда не произносим. И тем более оно никак не применимо к вашему мужу. Мистер Бофор не наш пациент. Видите ли, мы не тюрьма. У нас нет высоких заборов, мы не запираем ворота и не приставляем охранников к нашим больным. Мы вообще не держим пациентов взаперти. Они могут свободно приходить и уходить, словом, поступать, как им захочется. Это люди, которые сами выразили желание остаться тут. Мы никого не держим силой.

Она все еще никак не могла понять, что он имеет в виду.

– Что вы хотите сказать? – визгливо произнесла она. – Не темните, выкладывайте!

– Дело в том, миссис Бофор, что ваш муж приставал к нескольким пациентам… – Она открыла рот от изумления. А он продолжил: – Такое произошло у нас впервые.

Он заметил, как ее глаза злобно засверкали.

– Все когда-нибудь происходит впервые, док. Значит, вот о какой проблеме вы хотели мне сказать? Но вообще-то Бо не на гулянку сюда приехал.

У него задергались губы.

– И кроме того, – добавил он, – мистер Бофор несколько раз убегал отсюда в город, чтобы достать выпивку и наркотики… – У нее внутри словно что-то оборвалось. – И несколько раз нашим работникам приходилось ловить его, – он замялся, подыскивая слово, – и вытаскивать из разных непотребных мест.

«О Боже, Боже!»

– Да? Ведь как? Если б он был Ребеккой Саннибрук Фарм, он бы, наверное, не попал сюда. И вообще, такое впечатление, что вы просто довели его. К тому же вы мне наврали. Вы сказали по телефону, что Бо чувствует себя прекрасно, похудел, каждый день занимается физкультурой и пьет только те лекарства, которые вы ему прописали. Так что означала вся эта ваша трепотня?

В ее голосе слышалась угроза. Ему показалось, что ей бы тоже не мешало подлечиться. Но только не в Институте Перси! Ни в коем случае!

– Все, что я вам сказал, правда, миссис Босфор, и ваш муж, пытаясь перехитрить нас, проявил большую изобретательность, как свойственно людям в его состоянии. И мы сочли необходимым прибегнуть к принудительным мерам…

– То есть?

Он холодно улыбнулся.

– Нам пришлось воспользоваться смирительной рубашкой.

О Боже! Бо!

– И? – спросила она хриплым голосом.

– Каждый раз, когда мы надевали ее. – Перси умышленно сделал паузу, – у него наблюдалось… семяизвержение!

Поппи изумленно уставилась на него.

– Вы хотите сказать, что он кончал?

– Именно. И как вы понимаете, мы не хотим иметь дело с такими явлениями. Не в нашем институте. Излишне говорить, что мы не могли применять к нему физическое насилие в течение долгого времени. Нам вообще никогда раньше не приходилось прибегать к подобным мерам. Признаюсь, миссис Бофор, мои сотрудники пришли к выводу, что вашего мужа необходимо срочно перевезти в другое место. Но, вопреки их желанию и своему собственному, я решил еще некоторое время подержать его у нас, чтобы вернуть вам в более или менее вменяемом состоянии. Или, если вам так больше нравится, в здоровом состоянии. Уверяю вас, вы заметите, что он стал более послушным, похудел, у него нормальный тонус, как я и говорил вам по телефону…

– Погодите! Вы сказали, что перестали надевать на него эту вашу смирительную рубашку, но вы же не могли справиться с ним без нее…

Его голос снова стал тихим, ужасающе тихим.

– Да. Мне пришлось воспользоваться специальными лекарствами. Мы стали давать мистеру Бофору седативные средства, без которых иногда нельзя обойтись. Это совершенно обычная вещь в подобных случаях… Таким образом, нам удалось за три недели добиться желаемого эффекта. Однако, поскольку мы не занимаемся болезнями такого рода, я подготовил для вас список институтов, в которые, на мой взгляд, вам следует обратиться… Они лучше знают, как лечить людей в таком психическом и физическом состоянии, как он.

– Физическом? – переспросила она упавшим голосом.

– Да. Обследование показало, что у него пошаливают сердце, почки…

Ну нет! Это ему так не пройдет!

– Вы мерзкий врун! Я таскала Бо по врачам в течение многих лет. И никто из них ничего не говорил ни о сердце, ни о почках.

Доктор Перси еле заметно улыбнулся.

– Возможно, все эти врачи не решались сказать вам то, что вы не желали слышать.

– Отведите меня к мужу! Я всем вам тут головы поотрываю!

Но ее тон уже не звучал угрожающе, в нем чувствовалось отчаяние поверженного противника.

Перси взглянул на свои наручные часы и сверился с графиком на рабочем столе.

– Сейчас мистер Бофор принимает солнечные ванны. Два раза в день, всего двадцать минут, – сообщил он. – Тогда пойдемте на террасу.

Бо лежал на кушетке, а рядом на стуле сидел медбрат. Бо был в плавках, выставив напоказ свое загорелое натренированное тело. Невидящий взгляд его широко раскрытых глаз, невинных, как у ребенка, был устремлен в сторону горных хребтов, возвышавшихся к востоку от Института Перси.

Его напичкали транквилизаторами до потери сознания!

Они ехали домой… Одной рукой она вела машину, а другой гладила его неподвижную ногу, слезы бежали у нее по щекам, она лихорадочно соображала, что делать дальше. Сегодня среда. К понедельнику она должна привести его в нормальное состояние, чтобы он мог пойти на съемки, иначе они возьмут на его роль кого-нибудь другого. Оставалось только одно средство.

– Все хорошо, Бо. – Она всхлипывала, судорожно вцепившись в его бедро. – Поппи привезет тебя домой и будет ухаживать за тобой. Подожди немножко, скоро ты увидишь нашу замечательную розовую спальню. Она тебе очень понравится!

Ей не удалось привести его в норму за три дня. У нее ушло на это шесть дней, и благодаря ее усилиям он снова появился в студии, смеясь как ни в чем не бывало и напевая песенки, весело и добродушно всех приветствуя, озираясь по сторонам и не глядя на того, с кем он здоровался. Через пару часов Поппи увела его в гримерную, и он повалился на кровать. Его трясло, и она приготовилась сделать ему инъекцию. А он с улыбкой посмотрел ей в глаза и произнес:

– Сладкая моя! Впрысни мне сладкого зелья, героинчика!

В тот день я не пошла в студию поприветствовать Бо. И когда вечером, мрачный как туча, вернулся Тодд, я спросила его о Бо.

– Выглядит он здоровым. Загорел и похудел на двадцать фунтов. Он выглядит даже слишком хорошо для своей роли. По сценарию его герой должен быть измученным и бледным.

– А как он играет? – спросила я нарочито безразличным тоном.

– Сегодня он сыграл отлично. Просто отлично.

– В таком случае пусть тебя не волнует его внешний вид. Через пару недель он сойдет с лица и как следует вымотается.

Тодд зажег сигарету. Он совсем недавно начал курить, я оставила его пускать клубы дыма в одиночестве, а сама пошла за своим дневником. Под записью о возвращении Бо я сделала сноску. «Тодд перестал умолять меня, чтобы я позволила ему прекратить съемки. Я готова бороться до конца».