Текст книги "Съемочная площадка"

Автор книги: Джун Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)

95

На следующее утро я отвезла Поппи домой. Я не хотела, чтобы она ехала туда одна. В доме была ее горничная, в саду работал садовник. Нигде не было и следов Смоки и Вирджила, их и на похоронах тоже не было.

«Похоже, они боятся показаться мне на глаза. Не так уж они хорошо следили за Бо. Но, думаю, на днях они появятся, чтобы получить свои денежки. Но ведь мне они больше не понадобятся? И от лимузина я тоже отделаюсь. Мне одной он совсем не нужен», – думала Поппи.

– Баффи, послушай, ты можешь ехать домой. Со мной будет все в порядке. Ты и так все эти дни занималась только мной. У тебя наверняка полно своих дел. Обещаю тебе, что не собираюсь перерезать себе горло. Нет, честно, ты можешь ехать. Через несколько дней я начну работать на студии. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя, кое-что обдумать. Мне многое надо обдумать. И мне очень нужно поговорить с тобой.

– Это о Бене? Но ты уже предупредила нас о Бене. Тодд прекрасно знает о его ненависти. Это его не очень волнует…

– Я полагаю, ему недолго придется волноваться из-за Бена. Но мне очень нужно поговорить с тобой, как только я немного приду в себя.

– Хорошо, – улыбнулась я. – Буду ждать с нетерпением. В любое время. И еще, Поппи. Желаю удачи в работе над фильмом! Я очень рада, что ты будешь работать там.

Я поехала домой, думая о том, что она собиралась мне сказать. И еще об одной фразе: «Я полагаю, Тодду недолго придется волноваться из-за Бена». Это что, угроза Бену? Кто мог понять эту женщину? Она была странным человеком, во многом чуждым мне.

Когда приеду домой, позвоню Гэвину. Я уже несколько дней не разговаривала с ним, и последний раз он, как мне показалось, разговаривал так, словно собирался покончить с нашими отношениями. А сейчас он мне был нужен более, чем когда-либо.

Но когда я приехала домой, Ли мне передала, что звонил Гэвин. Затем она заявили мне, что пойдет ляжет. Я проводила ее из кухни в спальню.

– Что случилось, Ли? – Она действительно выглядела ужасно.

– Мне больно, – ответила она.

– Я вызову врача.

– Никаких врачей! – Она посмотрела на меня и я поняла, что лучше с ней не спорить. И она прекрасно понимала, что я не осмелюсь сделать это даже под пыткой.

– Хорошо, – вздохнула я. – Ложитесь, и я принесу вам чашечку чая.

Гэвин позвонил еще раз немного попозже. Я сняла трубку в кухне.

– Я скучаю по тебе, – сказал он.

– Я тоже, – шепнула я в ответ.

– Из газет я узнал, что похороны уже прошли. Ты смогла бы прийти сегодня вечером?

– Не знаю, не думаю. Боюсь, мне придется остаться дома с Ли.

– Опять? А что на этот раз?

Чувствовалось, что он теряет самообладание. Его, казалось, уже не волновал даже Тодд.

– Она себя плохо чувствует. Я целый день ношу ей чай с тостами и таблетки аспирина.

– Что с ней?

– Не знаю. Она только говорит, что ей больно.

– Я приду и посмотрю ее. Все же я врач, по крайней мере мне так кажется. Я уже ни в чем не уверен.

– Нет, ради Бога, не надо! Не надо приходить, чтобы осмотреть ее. Когда я предложила позвать врача, я думала, что она меня убьет. Она терпеть не может врачей. Особенно тебя, хотя ни разу тебя не видела.

– Ну, может, зайдешь хоть на часок? Только на один час, – настаивал он.

– Нет. Я думаю, это будет не очень хорошо с моей стороны. – Он не ответил, и я добавила: – Разве не так? – Он по-прежнему молчал. Затем я услышала громкий стон из комнаты Ли. – Мне надо идти. Я слышу, как она стонет. Я позвоню тебе завтра. Я приду завтра вечером, хорошо?

– Может, она и завтра будет болеть.

– Откуда ты знаешь? Ты это говоришь, как врач?

– Я это чувствую.

* * *

Я принесла Ли тарелку с бульоном.

– Принести крекеров или тостов?

Она покачала головой, затем слегка подняла голову от подушки, чтобы отпить с ложки, которую я поднесла к ее сухим бескровным губам.

– Так хорошо? Не горячо?

Она откинулась на подушки, покачала головой и почти улыбнулась.

– Прекрасно, – сказала она. По-моему она впервые произнесла это слово с тех пор, как мы познакомились.

Когда поздно вечером приехал Тодд, я еще не ложилась. Он лишь устало кивнул мне.

– Ну и как? – спросила я. – Стал Лео переписывать сценарий?

– Да.

– Значит, можно считать, что все будет нормально? Съемки возобновились?

– Мы не смогли найти Сюзанну.

– Что-то я тебя не поняла.

– Так оно и есть. Мы не можем связаться с ней. И с Беном тоже. Никто в доме не знает, где она. А, может быть, и знают, но не говорят.

– Может быть, Бен прикончил ее? Просто взял и убил, а потом закопал в саду? Неподалеку от бочки с водой.

Однако ему это не показалось смешным, потому что он ничего не ответил и пошел вверх по лестнице. Вдруг он обернулся и произнес с болью в голосе:

– Я знаю, мне запрещено говорить об этом, но я должен сказать кое-что, и я скажу это. Я знаю, что ты думаешь, будто бы это произошло между мной и Сюзанной, и, судя, по всему, мне трудно отрицать, что так и было. Но даже если это и произошло, я думаю, что она знает об этом не больше меня. Она даже не знает, что это произошло! Что бы там ни оглушило нас – недоброкачественная еда, виски или эти дурацкие таблетки или, может быть, еще что-то, – но мы отключились оба. Мы оба – жертвы… – И он пошел наверх в свою комнату.

Опять новая версия, подумала я с горечью. Теперь это недоброкачественная еда или отравленное виски – или еще что-то. И теперь уже он – жертва. Он и Сюзанна. Уже прошло два года, а он все еще пытается защитить ее, свою любовницу.

На следующий день Ли, как я и предполагала, встала. Я знала, что надолго ее не хватит, и весь день молила Бога, чтобы больше ничего не случилось, хотя все же чего-то ожидала, как будто уже привыкнув к неожиданным потрясениям. И еще я все время думала о том, как мы проведем вечер с Гэвином. Я увижу его сегодня во что бы то ни стало, даже если Тодд придет раньше обычного.

Его еще не было, когда я вышла из дома, поцеловав детей, убедившись, что Меган и Митчелл сидят за уроками, хотя и догадывалась, что, как только я уеду, Меган сядет на телефон. Я была еще не так стара, чтобы не помнить, как сама обожала часами висеть на телефоне, хихикать и трепаться с подружками о мальчиках. Я пожелала доброй ночи Ли, которая повернулась ко мне спиной и не ответила. Здесь все по-прежнему.

Мы молча целовались, потом молча легли в постель. Может, мне только показалось, что в наших ласках была какая-то примесь горечи?

Уже потом он погладил меня по щеке.

– Бедняжка Баффи. Очень скоро тебе придется принять серьезное решение.

Нет, только не это. Я не хочу принимать никаких решений. Только не теперь. Ни решений, ни ультиматумов. Разве он не понимал, что я не выдержу ничего такого. Но все же я проглотила наживку:

– Да? И какое же это решение?

– Я решил, что брошу работу здесь. Я собираюсь переехать в Сан-Франциско.

– Ты не можешь сделать это!

– Я могу и должен.

– Нет. Ты хочешь сделать это только мне назло.

Он с удивлением посмотрел на меня.

– Ты действительно считаешь, что я буду жить кому-то назло? И почему мне делать тебе что-то назло? Зачем мне причинять тебе боль? Я люблю тебя, Баффи. Неужели ты уже настолько от всего отстранилась, что не видишь и не замечаешь любви? – Не вижу и не замечаю любви?Может, я действительно забыла, что такое любовь, теперь это слишком далеко от меня? Я просто забыла, что существует истинная любовь? Наверное, я слишком долго жила в озлоблении. – Ведь ты же знаешь, ты можешь поехать со мной, – добавил он тихо.

Я посмотрела на него так, будто он сошел с ума.

– Не говори ерунды. Как я могу поехать с тобой?

– Это происходит на каждом шагу. Если браки распадаются, люди признают это, бросают своих супругов, находят новых и ищут лучшей для себя жизни.

Я никогда не слышала ничего более ужасного.

– Да? А что мне делать с детьми?

– Не надо прятаться от детей. Это дело касается лишь тебя и меня… и Тодда.

– Не говори глупостей. Это касается и моих детей. Разве я похожа на женщину, бросающую своих детей?

– Нет, конечно. Возьми их с собой, – сказал он спокойно.

Я невесело засмеялась:

– Обязательно. Наилучший выход.

Он спустил ноги с кровати и прошел в гостиную.

– Хочешь выпить? – крикнул он оттуда.

– Нет, спасибо. Выпивка ничему не помогает, – отозвалась я.

Он засмеялся, возвращаясь со стаканом в руке.

– Ты говоришь, как твоя сестра.

Моя сестра! Могу себе представить, что сказала бы моя сестра, если бы я забрала детей и отправилась с Гэвином Ротом в Сан-Франциско. Даже сама мысль об этом вызвала у меня ужас.

Он не вернулся в кровать. Он стоял посередине комнаты, потягивая из своего стакана.

– Иди сюда и все обсудим, – сказала я примирительно.

– Нет. Лучше будет говорить вот так. Ты – там, а я – здесь. Но тебе совершенно не обязательно сообщать мне о своем решении прямо сейчас, Баффи. Я пробуду здесь еще месяца два, надо сначала все устроить. Так что у тебя еще есть время.

– Ты же знаешь, что это невозможно…

– Ничего подобного я не знаю. Нет ничего невозможного в том, что ты полюбила меня.

Чтобы ты полюбила меня.

Он говорил мне, что любит меня. Лишь несколько минут тому назад он повторил эти слова. Но я ни разу не сказала ему: «Я люблю тебя». Хотя мне очень хотелось. Эти слова всегда хочется сказать, их просто мечтаешь сказать. «Я люблю тебя». И для некоторых это очень легко. Они произносят их просто так, они ничего для них не значат. Но женщина вроде меня, вроде меня теперешней, боится этих слов. Они пугают. Они связывают навсегда.

Но теперь мне надо было произнести их, чтобы убедить его, поддержать и его и себя, чтобы привязать его ко мне.

– Я тоже люблю тебя. – Ну вот и все. Не так уж и страшно.

– Ага! Так ты любишь меня, но как сильно? – Так, значит, просто любить еще недостаточно. Некоторым всегда всего мало. Им всегда надо больше, они хотят большего. – Достаточно ли сильно ты меня любишь, чтобы бросить мужа, забрать детей и выйти за меня замуж? – Выйти замуж? Он хочет жениться на мне. Второй раз в жизни мне делают предложение. Моя вторая любовь. – Вопрос в том, – продолжал он без всякого выражения, осушая свой стакан, – насколько мертв твой брак? Кого ты любишь больше – меня или Тодда?

Люблю Тодда? Для психиатра он туповат. Неужели он не понимает, что я ненавижу Тодда?

– Я ненавижу Тодда, – ответила я. – Я ненавижу его.

Он подошел ко мне, сел на край кровати и нежно погладил мое лицо пальцами.

– Бедняжка Баффи. Так сильно заблуждаешься. Я не верю, что ты ненавидишь Тодда.

Тут я всерьез испугалась.

– Почему это ты не веришь этому?

– Я не знаю, что произошло между вами. Когда-то мне хотелось это узнать, но теперь нет. Но ты все еще его любишь. Понимаешь, ты не тот человек, который ставит ненависть выше любви. Это совершенно неадекватная замена.

У меня перехватило дыхание.

– Ты ошибаешься. Ненависть тоже очень сильное чувство. От нее получаешь удовольствие. Из-за нее стоит жить, так же, как и из-за любви.

– Неужели? Я в это не верю, да и ты тоже.

– И почему же я, по-твоему, делаю это? – спросила я испуганно.

– Момент истины, Баффи. И правда – почему? У тебя есть еще несколько недель для размышлений.

Когда я открыла дверь, Тодд стоял в прихожей. Было совершенно очевидно, что он ждал меня. Вид у него был ужасный.

– Где ты была? – спросил он.

Я не ответила. Мне хотелось как можно скорее подняться наверх и лечь в постель, но он преградил мне дорогу. Я хотела оттолкнуть его, но он не дал мне.

– Чего ты хочешь? – спросила я сердито.

– Я хочу, чтобы ты мне ответила.

– И не собираюсь. Я не обязана отвечать тебе. Еще что-нибудь?

– Да, – сказал он. Голос его дрогнул. – Сегодня позвонила Сюзанна.

Что бы там ему Сюзанна ни сказала, это причинило ему боль.

– Так, значит, она все-таки нашлась? Прекрасно! Ну, а теперь я могу подняться? Можно я поднимусь к себе? – Мне действительно не хотелось стоять там и смотреть на него. Вид у него был ужасный, а я была расстроена тем, что мне сказал Гэвин. – Я правда очень устала. Все эти дни были необыкновенно тяжелыми.

– Они такими и остаются. Сюзанна звонила из больницы. Из Санта Моники. Ей отняли грудь.

Не веря своим ушам я уставилась на него. Затем села прямо на ступени. Ноги меня не держали.

Боже, только не это! Это чересчур. Неужели эта трагедия никогда не кончится?

– Обе? – спросила я.

– Нет. Пока нет.

Единственно, о чем я вдруг подумала, так это о том, что Сюзанна расплачивается за то зло, что причинила мне. Но я знала, что не должна так думать, что это глупо. Разве когда-либо наказание соответствовало преступлению?

Ах, Сюзанна, Сюзанна!

А потом я перестала думать о женщине, предавшей меня, отнявшей у меня почти все. Я подумала о рыжеволосой девушке, такой яркой, такой красивой, которая всегда смеялась и считала, что весь мир принадлежит ей, которая поклонялась лишь единственный вещи на свете – своему телу, своему храму.

И тут я не выдержала и разрыдалась. Я не хотела плакать перед ним, но ничего не могла поделать. Я просто не могла остановить поток слез. Он сел на ступеньки рядом со мной, но не касался меня.

– Она хочет видеть нас, хочет, чтобы мы навестили ее завтра.

– Нет! Я не пойду. Я не могу! Никуда не пойду! Я не обязана! Что ты хочешь от меня? – Мне хотелось заорать в полный голос, но я не могла. Я бы разбудила детей и Ли, если бы закричала. Вместо этого я яростно зашептала: – Разве вы оба причинили мне мало горя?

Он схватил меня за плечи.

– Она даже не знает, в чем ты ее подозреваешь. Клянусь тебе! Ради Бога, поверь, она ничего не знает! И, возможно, она умирает.

Не говори так!

Я стряхнула его руки.

– Так легко не умирают. Даже если и хотят этого. Уж я-то знаю! Ты прозябаешь в страданиях всю свою жизнь. Не беспокойся. Твоя Сюзанна не умрет. Это не тот случай. Она прекрасно выживет. В конце концов она всегда выходит победительницей!

Разве это так?

Наверное, я все-таки повысила голос, потому что в коридоре появилась Ли посмотреть, что происходит. Ее смуглое лицо было бледным, старый красный халат казался еще более старым. Ее вид только сильнее разозлил меня.

– Идите ложитесь, Ли! – рявкнула я.

Еще и ее здесь не хватало.

Все-таки я пошла с Тоддом в больницу. Я не могла поверить, что Сюзанна не знала, что предала меня с моим мужем, однако не хотела, чтобы она поняла, что я знаю об этом. Так я сказала самой себе.

Посещение этой больницы было для меня самым тяжелым испытанием за всю жизнь, меня раздирали совершенно противоположные чувства: неприязнь и, как ни странно, да, жалость, жалость и сочувствие.

Выглядела она неважно, но тем не менее улыбалась.

Тодд бросился к ней и неловко обнял, стараясь не задеть толстую повязку, пока я стояла и смотрела на них. Затем он с тревогой посмотрел на меня, как будто то, что он обнимает Сюзанну, может оскорбить меня.

– А где Бен? – спросил он. – Разве его здесь нет?

– Бен в Нью-Йорке. Вот именно в связи с этим я и хочу тебе кое-что сказать. Он разрабатывает какую-то махинацию, чтобы отобрать у тебя студию.

– Не беспокойся, Сюзанна, лично меня это не беспокоит, – весело сказал Тодд.

Слова сильного, уверенного в себе, спокойного героя.

– Баффи? – Она протянула мне руку, и мне не оставалось ничего другого, как взять ее и крепко сжать.

– А Бен знает об этом? – наконец заговорила и я. – Ведь, наверное, для него это должно быть важнее, чем какие-то там махинации в Нью-Йорке.

– Нет. Он не знает. Но узнает. Надеюсь, что вычитает про это в бульварных газетенках.

– Что-то я не понимаю? – удивилась я.

– Это еще одна вещь, о которой я хотела поговорить.

– Разве тебе можно много разговаривать? – спросила я. – Разве тебе не положено отдыхать.

– Да. Я отдохну. Потом, когда сделаю все, что надо.

Я почувствовала беспокойство, особенно после этих слов. Может, она думает, что умирает? Неужели она умрет? И, может, она хочет рассказать о своей измене – своей и Тодда? Может, она хочет попросить прощения? Может, именно поэтому пожелала видеть нас? Нет, ничего подобного я не желаю и слышать! Я не хочу слушать никаких предсмертных признаний. И не собираюсь никому отпускать грехи.

И к тому же я не хотела, чтобы Сюзанна умирала!

Господи, Сюзанна, только не говори ничего! Молчи, Сюзанна! Закрой свой проклятый рот!

Я в отчаянии уже было подумала, что мне лучше выбежать из комнаты, но вместо этого проговорила:

– Полагаю, тебе сейчас необходим отдых. Ты можешь обо всем рассказать попозже.

Почему Тодд не заставит ее молчать, не заставит ее отдохнуть.

– Нет. Я хочу сейчас. Я должна все рассказать сейчас. Я хочу сделать одну вещь и хочу получить ваше разрешение. Когда Бен обо всем этом узнает, он меня больше не захочет. – Я начала было протестовать, но Тодд положил мне ладонь на руку, чтобы я ей не мешала. – Нет. Ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы он хотелменя. – Мне показалось, что мы с Тоддом оба поняли, что она пытается сказать. – Вначале я только об этом и думала. Я хотела, чтобы у меня отрезали грудь, так бы я смогла освободиться от Бена. А затем вчера я весь день думала о том, что со мной произошло, я оплакивала свое уродство. Но совсем недолго. Потом я поняла, что оплакиваю всю свою жизнь, все, что со мной было. А она все еще в опасности, то есть я хочу сказать, что ампутация не всегда останавливает процесс… – Она запнулась, но все равно улыбалась. Улыбалась! – И я собираюсь бороться! Я буду делать все, что необходимо, я пойду на любое лечение и любые процедуры. Черт подери! Я буду бороться, и я выиграю эту борьбу! И я не шучу!

Тодд сел к ней на кровать, хотя это и не полагалось, и неловко обнял ее. А я стояла рядом, стараясь не расплакаться, стараясь не пугаться, не вникать в ее слова.

Было видно, что она очень устала, слишком устала, чтобы разговаривать, подумала я.

– Мы, пожалуй, уже пойдем, а ты отдыхай. Тебе обязательно надо отдохнуть, ты слышишь, Сюзанна!

– Нет, нет. Я еще не закончила. – Она закрыла на секунду глаза, затем продолжила: – Но на сей раз я хочу, чтобы моя жизнь хоть что-то значила. Если только у меня будет еще один шанс. Ей-богу! Жизнь моя была такой неудачной, я ничего не смогла, ничего не сделала. Мне так жаль Бо. Он мне всегда нравился, несмотря ни на что. Я даже не смогла попасть… – Она покачала головой. – Тодд, если ты не бросишь работу над картиной, то мне бы хотелось вернуться и продолжать работу. – Он хотел что-то сказать, но она опять покачала головой, и он дал ей закончить. – Недели через три меня выпишут, и я хочу вернуться и работать, если вы еще снимаете, если ты хочешь, чтобы я снималась…

– Ну конечно же хочу! И обязательно будет картина – картина, которую мы закончим. Так или иначе.

– Замечательно. Но вот, что я хочу сделать в первую очередь. Я здесь под вымышленным именем, как вы знаете. И они тоже стараются сохранить в тайне мое пребывание. Я знаю, как будет трудно сохранить образ блестящей кинозвезды, к которому все привыкли, если станет известно о том, что случилось. С одной стороны, я не хочу, чтобы об этом узнали. Но думаю, мне стоит сказать об этом. Я хочу, чтобы моя жизнь имела какой-то смысл. Я хочу сказать всему миру, что Сюзанна, известная кинозвезда, перенесла ампутацию грудной железы, но продолжает оставаться звездой. Что эта операция еще не значит, что ты перестаешь быть женщиной, ты еще остаешься сильной и красивой и способна ловить, и у тебя еще может быть счастливая жизнь, если за это бороться. Если у тебя хватает мужества, то ты можешь все на свете.

Я знаю, что вы оба сделали большую ставку на эту картину, и вам не надо беспокоиться. И если вы мне скажете, что я не могу в ней участвовать, поскольку порчу образ кинозвезды, то я откажусь от этого. Вы – самые лучшие люди на свете, и я не всегда была достойна вашей любви и дружбы, но надеюсь, что вы не будете возражать, чтобы я таким образом постаралась хоть как-то сравняться с вами.

Она закрыла глаза, совершенно измученная, и я выскочила из комнаты. Я больше не могла выносить это. Но я и не сомневалась в том, что ей скажет Тодд. Что может сказать в такой ситуации герой героине?

И здесь я поняла, что сама вошла в следующую фазу. Потихоньку они все подталкивали меня к тому, чтобы у меня не оставалось другого выбора, как поддерживать «Белую Лилию». Все эти чужие для меня люди – Поппи, Сюзанна и Тодд – делали это против моей воли. И даже Бен подталкивал меня. Как я могла быть на стороне такого человека, как Бен, и позволить ему одержать верх над отцом моих детей?

Перед тем как поехать на студию, Тодд завез меня домой. Выходя из машины, я сказала:

– Поппи предупреждала тебя насчет Бена, а теперь и Сюзанна совершенно определенно говорит, что у него есть план отобрать у тебя студию.

Он спокойно посмотрел на меня.

– Я знаю о его планах. Неужели ты действительно считаешь, что я не слежу за его действиями? Стоит нам только взять кредит в каком-либо банке – даже в том, который находится вне сферы его влияния – он начинает выкупать наши счета, один за другим. И как только он с этим покончит, он не даст нам вернуть ни цента и предъявит к оплате сразу все счета. Они все оплачиваются по первому требованию.

Я ахнула. Я знала, что Тодд не сможет найти таких денег, даже если учесть стоимость дома, фильмотеки компании, все мои драгоценности до последнего бриллианта. Да, по всей вероятности, Бен Гардения решил действительно покончить с «Кинг Студио». Что касается студии, то здесь все было ясно.

– Зачем же тебе тогда возиться с этой картиной, заканчивать ее? – Для Сюзанны? Или потому, что герои прежних времен никогда не сдаются?

Он широко улыбнулся. Однако это не было прежней улыбкой Тодда Кинга. В ней не хватало задора.

– У меня имеются в запасе кое-какие козыри…

– Да? – Я не могла поверить этому. Неужели опять?

– Хайни. Хайни Мюллер. У него больше денег, чем у любого банка, больше, чем Бен видел в своей жизни. И он на моей стороне. Понимаешь, он действительно мой друг, и он верит мне.

И с торжествующим видом он отъехал.

И тут только до меня дошло. Черт бы побрал тебя! Черт бы побрал тебя, Тодд Кинг! Разве ты не знаешь, на что способен человек вроде Бена Гардении, когда проигрывает? Что он делает, когда не может одержать верх законным способом? Ты не смотрел разве старые фильмы? Ради Бога, Тодд. Они просто разделываются со своими противниками? Они запихивают их в мешки с бетонными блоками и бросают в Тихий океан. Или же перерезают им горло где-нибудь в гостиничном номере. Или же те спокойно садятся в свою машину, включают зажигание, и та взлетает на воздух!

Или, возможно, наш волшебник в последнюю минуту придумает опять какое-нибудь чудо. Верила ли я в это? Могла ли поверить? Наверное, мне придется поверить, у меня не было другого выхода.