Текст книги "Съемочная площадка"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)
88
Тодд ждал меня у дверей, лицо его было совершенно белым. Бледная Ли стояла позади него в своем старом красном халате. Что-то случилось! Что-то ужасное… Что-то с детьми!Что-то произошло с детьми, пока их мамаша шлялась как мартовская кошка.
Тодд протянул мне руку.
– Все нормально, – сказал он быстро. – Это Пити. Но все обошлось. Он попал в катастрофу. На бульваре Сансет столкнулся с другой машиной.
– Но ведь у Пити нет машины, – невпопад заметила я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
– Вел машину его приятель Эдди, – объяснил Тодд.
– Он сильно пострадал?
– У него сотрясение мозга, но говорят, ничего страшного.
– Где он?
– В Университетской больнице. Я был там, затем отвез Сьюэллен домой. Она захотела вернуться к Бекки. Говард все еще там.
И только тут я заметила, как он обнимает меня за плечи, как бы стараясь успокоить.
– Ты что-то скрываешь от меня?
– Они были пьяны. Пити и Эдди. И кроме того, имеются признаки того, что принимали наркотики…
– О Господи! А Сьюэллен?
Я вывернулась из его рук и бросилась назад к машине.
– Куда ты? Уже очень поздно…
– Я должна поехать к Сьюэллен!
– Я поеду с тобой.
– Не надо, – не согласилась я, взглянув на Ли, которая показалась мне совсем старенькой и очень худенькой. Она сильно переживала из-за этого происшествия. Я знала, что она очень любит и очень уважает Сьюэллен. – Останься здесь с детьми и Ли.
Сьюэллен отворила дверь. У нее было каменное лицо.
– Я так и думала, что это ты. – Сьюэллен, которая плакала, когда убили Джона Кеннеди и его брата, и Мартина Лютера Кинга, и Джона Леннона, и Натали Вуд, теперь смотрела на меня совершенно сухими глазами, теперь, когда ее родной сын лежал в больнице с сотрясением мозга. Я чувствовала, что так не должно быть. Я обняла ее. Я плакала. – Все в порядке, – успокоила она меня. – Врачи говорят, что все обойдется.
Мы прошли на кухню, чтобы выпить кофе.
– А как его приятель, Эдди? – спросила я.
– Практически не пострадал. Небольшой кровоподтек.
– Ну, слава Богу! А та, другая машина? Там кто-нибудь пострадал?
– Там был только один человек. Шестнадцатилетняя девушка – она сидела за рулем. У нее множество переломов. Возможно, ей целый год придется провести в больнице.
– Ой, бедняжка. Слава Богу, что не погибла.
– Она была в сильном наркотическом опьянении – «ангельская пыль».
– О… – «Ангельская пыль». Такое красивое название для смертоносной дряни.
– Она была в сильном наркотическом опьянении, мой сын и его приятель были не только пьяны, но и одурманены. Все трое – ни один из них не старше шестнадцати – с ядом в крови и ядом в голове, сидели за рулем машин. Питер и Эдди возвращались из Венис, где они, по всей вероятности, купили еще бутылку, поскольку им, очевидно, не хватило выпитого.
– Откуда ты это знаешь?
– Полиция выпытала у Эдди.
– А где Эдди?
– Родители увезли его домой. На нем нет ни царапины. Они, его родители, только что подарили ему эту машину на день рождения. Ну что можно сказать о людях, которые дарят машины детям, вытворяющим за рулем Бог знает что!
– Да ладно, Сьюэллен, не думай об этом. Забудь про все. Слава Богу, они живы. Сейчас это самое главное.
– Ты так думаешь? – спросила она тихо.
– Что с тобой? Что это за вопрос?
– Я всегда считала, что у меня счастливая семья. Хорошая семья. Но я ошибалась. Я думала, что если буду делать все так, как надо, то ничего плохого в моей семье не случится. Да, я, конечно, беспокоилась из-за Пити и этого его оркестра. Я подозревала, что кое-кто из его друзей могут быть панками, знаю так же и то, что множество ребят пьют и принимают наркотики, но я верила в Пити, в нас всех. Я думала, что у меня хорошая любящая семья, славный сын…
– Не надо говорить об этом в прошедшем времени, Сьюэллен. У тебя и сейчас хороший сын. Не драматизируй. Возможно он в первый раз в жизни…
– Я не драматизирую. Мне все так говорят, и это уже осточертело! У меня сын, которому только-только исполнилось шестнадцать и который напился и нанюхался какой-то дряни… и, возможно, принимал еще большую дрянь и раньше и, возможно, будет продолжать принимать эту гадость в будущем… Когда-нибудь он может просто умереть от передозировки… Уж лучше бы он умер!..
– Сьюэллен! Ты говоришь просто ужасные вещи! Господь накажет тебя!
– Он уже сделал это.
– Сьюэллен! Твой сын почти не пострадал в автомобильной катастрофе, и он остался жив в катастрофе, в которой мог погибнуть. Подумай, возможно, этот несчастный случай послужит ему уроком. Он просто испугается и больше этого не повторится.
– Ах, Баффи, ты просто дурочка! Шестнадцатилетние мальчишки ничему не учатся в таких происшествиях, если с ними не происходит ничего страшного. Единственное, что Питер понял, это то, что он бросил вызов системе и вышел сухим из воды. Он будет думать, будто всегда сможет выйти сухим из воды. А вот я кое-что поняла. В этом «райском уголке» не может быть такой вещи, как счастливая семья. Это гнилое место. Ребята помладше балуются «ангельской пылью» и марихуаной, ребята постарше нюхают кокаин, мы все принимаем таблетки, все здесь прогнило, все врут друг другу. Мы все в опасности. А ты здесь сидишь и изрекаешь свои банальности… Мы живем не в сказочном мире! И ты прекрасно знаешь, что здесь все прогнило. Здесь все провоняло, и от нас тоже несет этой гнилью. И не думай, что я не знаю, что между тобой и Тоддом что-то происходит. Именно здесь что-то произошло с вашим браком – с браком, который, как я считала, был заключен на небесах. А дети? Почему ты так уверена, что Меган – такая хорошая девочка? Как можно быть в этом уверенной, зная, что происходит вокруг тебя?
– Не надо, Сьюэллен, – умоляюще произнесла я. – Это больно слышать и ты просто расстроена и вымещаешь на мне… – Я накрыла ее руку свой.
Но она отдернула ее.
– Ты в этом уверена, Баффи? А Меган? Говорят, что половина школьников в Лос-Анджелесе курят травку и пьют, я уж не говорю об остальном. Почему ты считаешь, что твоя дочь лучше других? Может быть, когда ты считаешь, будто Меган у какой-нибудь подруги или на уроке танцев, она трахается с каким-нибудь типом до посинения?
– Ты не права, Сьюэллен. Ты пережила потрясение, ты – в шоке. Но все будет хорошо. Вот увидишь. Ты решишь все свои проблемы. Вместе с Говардом. Ты направишь Пити на истинный путь. Вы оба умные и сильные и…
Она покачала головой:
– Этого недостаточно… Ой, Баффи! Ну зачем мы уехали из Огайо?
Только не спрашивай меня об этом, Сьюэллен! Я задавала себе этот вопрос тысячу раз!
Но сейчас я не могла сказать этого Сьюэллен – именно сейчас, когда она вся окаменела от горя.
Я улыбнулась ей, намереваясь продолжать игру в волшебную сказку.
– Мы уехали из Огайо в поисках хорошей жизни, лучшей жизни. Ты увидишь: все будет хорошо.
– Ну конечно, – произнесла она так, как будто рот ее наполнился желчью. – Прекрасная жизнь. Землетрясения и оползни, лесные пожары и ядовитые туманы, забитые машинами улицы и отсутствие стоянок. С одной стороны засуха, а с другой – скользкие, как каток, улицы, когда наконец-то пройдет дождь. И высокие цены. И дети, которые сворачивают на дурную дорожку, и изменяющие тебе мужья.
Я печально улыбнулась, выслушав эту тираду.
– Только не твой муж, Сьюэллен. По крайней мере от этого ты не страдаешь. Тебе повезло. Посмотри на все это с другой стороны: чтобы жить в Калифорнии, необходимо быть смелой. – Это – земля сильных и мужественных.
– Это не мой мир. Я потеряла всю свою мужественность. Я хочу, чтобы ты сейчас поехала домой. Я хочу, чтобы ты была дома с семьей, в полной безопасности. Я не хочу волноваться из-за тебя, пока ты будешь ехать по ночным улицам, полным этих пьяных подонков и обкурившихся подростков. Поезжай домой и позвони мне, когда доедешь. Хочу убедиться, что с тобой все в порядке, если это вообще возможно.
Когда я приехала, Тодд еще не спал. Я слышала, как из его комнаты раздавались звуки телевизора. Наверняка он слышал, как я подъехала. Интересно, он сидел и ждал, чтобы я вошла к нему и сказала, что благополучно добралась домой? Я поднялась по лестнице. Тодд должен был бы знать, так же, как знаем и мы со Сьюэллен, что такой вещи, как благополучие не существует на свете.
Через несколько дней Пити уже выписывался из больницы. Сьюэллен позвонила мне и сказала, что сразу же везет его в реабилитационный центр в Остине, в Техасе.
– Почему в Техас, Сьюэллен? Тебе тогда придется забрать его из школы. Почему бы не найти ему какое-нибудь место здесь? После того, как он закончит учебу?
– Нет. Как я сказала Говарду, его необходимо забрать из прежнего окружения, чтобы он пришел в себя.
– И что на это сказал Говард?
– Сейчас он ничего не говорит. По крайней мере мне. Мы не разговариваем. Говард сказал, что если я так сделаю, то он мне никогда этого не простит.
Я охнула.
– И ты все равно пойдешь на это?
Голос ее прозвучал спокойно и решительно.
– Я должна. Это необходимо.
Нет, Сьюэллен, нет. Только не за счет своего брака.
– Сьюэллен, тебе необходимо изменить свое решение!
Не позволяй своему браку стать еще одним разбившимся кораблем, выброшенным на пески тихоокеанского побережья. Только не твой брак, Сьюэллен… Умоляю тебя!
– Мне необходимо сделать то, что надо.
Я знала, что мне не удастся отговорить Сьюэллен. Я знала только одного человека, которому это бы удалось – волшебник с устами из золота. Но я не могла его ни о чем просить, даже ради Сьюэллен и Говарда.
89
– На выходные мы едем в Малибу, – сказала я Гэвину по телефону. – Мы все, и Сьюэллен с Говардом тоже, и их дочь. У Сьюэллен с Говардом проблемы, связанные с сыном. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже поехал.
– Нет, я не могу!
– Нет, поедешь, – настаивала я. Если мне не удастся добиться помощи первоклассного специалиста по уговорам, то придется удовлетвориться кем-либо похуже.
– Я не желаю, чтобы меня ставили в подобное положение. Одно дело – роман с замужней женщиной. Но другое – общение на светском уровне с ее мужем. Что ты хочешь? Швырнуть меня в лицо своему мужу?
– Не говори глупостей. Я уже сказала Тодду, что ты будешь. Что я пригласила тебя поговорить с Сьюэллен…
– Я тебе не верю. Ты просто хочешь утереть ему нос… мною.
– Не говори глупостей, – повторяла я. – Если ты будешь присутствовать как наш общий гость, то никто ничего не заподозрит. Никому и в голову не придет, что я могу пригласить в дом своего любовника. Ты обязательно должен поехать. Мне нужно, чтобы ты мне помог с Сьюэллен. Ты не можешь отказать мне – я никогда не прощу, если ты мне откажешь в своей помощи.
Я его не очень-то убедила, однако в конце концов он согласился приехать.
И я была с ним совершенно искренней. Разве я пригласила его не исключительно из-за Сьюэллен? Или же я действительно, как выразился Гэвин, просто хотела утереть им нос Тодду? Я и сама не была в этом уверена.
Обе наши семьи отправились на побережье в пятницу вечером. Говард и Сьюэллен почти не разговаривали. Между ними стоял Пити, хотя физически он не присутствовал.
Гэвин приехал в субботу утром. Тодд выслушал доклад привратника.
– Приехал твой врач, – бесстрастным голосом сообщил он. – Я пошел играть с детьми в волейбол.
– Может, подождешь пару минут, чтобы поздороваться с ним? – с вызовом спросила я.
– Ребята там уже скачут у сетки. Он же не уедет до обеда? – спросил он, вопросительно глядя на меня своими зеленовато-карими глазами. – А может ты просто приведешь его на пляж, после того, как устроишь?
– Он приехал, чтобы поговорить с Сьюэллен, – сухо напомнила я. – Она с Говардом тоже будет играть в волейбол?
– Не думаю. Говард делает обычную пробежку, а Сьюэллен никогда ни во что не играет.
– Как видишь, – сказала я Гэвину, – здесь у нас совсем просто. Такая скромная дачка.
– Лично мне все здесь кажется очень шикарным, – заключил он с некоторой издевкой, оглядывая белую гостиную, пузатые диваны и пол, выложенный настоящей испанской плиткой. Он вышел во внутренний дворик, в центре которого был зеленый островок с тропическими растениями, статуей и фонтаном, затем вернулся в гостиную, подошел к стеклянной стенке, выходившей на террасу, которая в свою очередь смотрела на пляж и на море. – Лично я бы назвал это дачей-люкс.
Я пожала плечами:
– Мы здесь редко бываем. Иногда в выходные дни.
Мы вышли на террасу. С океана дул сильный ветер, но солнце было жарким. В течение нескольких секунд он смотрел, как играют в волейбол – Тодд энергично двигался по площадке, бросая ребятам веселые команды, подбадривая их. Он был жилист, но мускулист, подтянут. Его тело покрывал ровный загар. Мною овладело удовлетворение от того, что он не был толстым и обрюзгшим, что мне не было стыдно перед Гэвином за его фигуру. Я понимала, что в данных обстоятельствах мои чувства выглядят более чем глупо.
Тодд играл в команде с Микки и Мэтти против Меган, Митча и Бекки, а Сьюэллен в это время сидела в некотором отдалении у самого края воды, глядя вдаль и опустив ноги в воду.
– Мне кажется, сегодня не очень удачный день для серфинга, – заметила я.
Гэвин засмеялся.
– Я не занимаюсь серфингом.
– А почему? Ведь ты же калифорниец? Золотистый, калифорнийский туземец?
– Я вырос в восточной части Калифорнии. Мы редко выезжали к океану.
– Из-за этого ты чувствуешь себя несчастным?
– Не помню, чтобы когда-нибудь испытывал нечто подобное. Это Сьюэллен сидит вон там? У самой воды?
– Да.
– Как дела у ее сына? Ты мне никогда не рассказывала.
– Лучше, чем у самой Сьюэллен, надеюсь. И еще Говарда. Это все так глупо. Они с Говардом были последней образцовой парой здесь, в Голливуде. И теперь эта история с Пити разводит их в разные стороны. Я говорила тебе, что Сьюэллен собирается держать его в наркологическом санатории в течение довольно длительного срока, а Говард хочет, чтобы он был дома. Он говорит, что верит Пити, что это все было лишь один раз, вообще впервые. Но Сьюэллен ведет себя просто как фельдфебель. Обычно она всегда старается угодить Говарду, но сейчас она тверда как кремень. Не желает уступить ни на дюйм. Они почти не разговаривают. Вчера вечером было просто ужасно. Мы все сели играть в карты, но Сьюэллен с Говардом сидели мрачные, а когда Говард налил себе вторую порцию виски, Сьюэллен накинулась на него, будто он был безнадежным пьяницей.
– Все это ужасно весело, – заключил Гэвин, когда мы опять вернулись в дом. – Вы именно это называете «повеселиться в Малибу»?
– Знаешь, мне это все совсем не кажется смешным, если учесть…
– Послушай, – слегка виновато произнес он, – эта ссора ненадолго. Вот сама увидишь, денька через два Сьюэллен с Говардом будут опять ворковать друг с другом.
– Мне это не кажется заключением профессионала, – заявила я с некоторым вызовом, чувствуя, что напрашиваюсь на ссору. – А что ты можешь посоветовать Говарду и Сьюэллен как профессионал? Я ведь тебя пригласила именно для этого. Чтобы ты помог как специалист.
Теперь уже он начал злиться.
– Что ты злишься? Это из-за того, что сама не знаешь, зачем меня сюда позвала? Может, вовсе и не из-за Сьюэллен с Говардом? Может, лишь для того, чтобы создать здесь новую ситуацию. Ты. Я. Тодд. Все мы будем смотреть друг на друга и думать, что у каждого на уме. Некоторые так и поступают – создают ситуации.
– Не говорю глупостей. Неужели ты думаешь, что я буду устраивать здесь спектакли, когда кругом бегают мои дети? Дети для меня гораздо важнее всех этих игр!
– Важнее ли они твоего отношения к Тодду?
– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать?
– А как насчет меня? Каково мое место? Уж конечно, после детей. Но перед играми? А к Тодду? После игр?
– Прекрати свои идиотские допросы! Я же сказала тебе, что не хочу, чтобы ты работал со мной. Я хочу, чтобы ты поработал с Сьюэллен. Я хочу, чтобы ты ее убедил, что то, что совершил Пити, еще на конец света. Свет еще не померк из-за того, что ее сын выпил и нанюхался какой-то дряни. И меньше всего на свете ей нужно сейчас вбивать этот клин между собой и Говардом. Я хочу, чтобы ты внушил ей, что нужно забрать Пити домой.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу ей этого внушить. Я могу просто с ней поговорить. Постараться заставить ее понять, что она делает и почему. Я просто не могу ей что-либо внушать…
– Но почему? Почему вы, врачи, лишь сидите на своих жирных задах и годами позволяете людям рассказывать вам о своих проблемах, не пытаясь даже подсказать им, как быть? Сделай хоть один активный шаг!
– Ты просто расстроена, Баффи. Но мне кажется, что ты сама хорошо понимаешь, что именно тебя расстроило. Частично, как я думаю, то, что тебе тяжело видеть, как рушится спокойная и счастливая жизнь твоей сестры. Это было для тебя чем-то стабильным, что поддерживало тебя перед лицом собственного разрушающегося брака.
– Как ты смеешь говорить мне это?
– Разве это не так?
– Почему ты решил, что мой брак разрушается?
Он рассмеялся коротко, невесело, снисходительно.
– Разве не из-за этого в твоей жизни появился я?
– Половина Голливуда имеет связи на стороне, и это не разрушает те браки. Это совершенно ничего не значит.
– Звучит очень цинично. – Он обхватил мое лицо руками. – И это не твои слова. К тебе это не имеет отношения. Ты не станешь заводить интрижку просто так. Ты можешь себе это внушить, но это не так. Именно поэтому я и держусь… Пока.
Неожиданно я почувствовала, что вот-вот заплачу, и отвернулась.
– Ну что ты в действительности обо мне можешь знать? Пусть мы и любовники, но совершенно не знаем друг друга.
– У меня нет такого чувства, – прошептал он. И прижал меня к себе, и в жесте этом было не желание, а любовь и нежность. Он обнял меня. Крепко-крепко.
Ох, Гэвин, не надо. Не надо нежности. Ты даже не представляешь, что со мной делаешь, когда проявляешь нежность. Я хочу, чтобы ты обладал моим телом, но никогда-никогда не был бы слишком нежным.
– Но ты постарайся, ладно? Постарайся помочь Сьюэллен.
– Я постараюсь.
– Переоденься, и мы пойдем на пляж. Я покажу тебе твою комнату.
Я провела его по коридору в комнату, находившуюся в некотором отдалении от других.
– Это комната для гостей. Здесь есть отдельная ванная и туалет.
– Ваша сварливая Ли не приехала?
– Нет. Она ненавидит побережье и пляжи.
– И кто же ведет хозяйство? Только не говори мне, что ты сама!
Он явно поддразнивал меня, но я была настолько не в духе, что сразу же начала обороняться:
– Знаешь, я не типичная голливудская жена. Я умею работать. Я всю жизнь работала. Мы с Тоддом очень много работали, чтобы иметь то, что имеем сейчас. Я… – Он ласково улыбнулся мне, так ласково, что я почувствовала себя очень глупо и рассмеялась. – Честно говоря, я рассчитывала на помощь Сьюэллен, но похоже, что она не в состоянии хоть что-нибудь делать, кроме того, чтобы сидеть с мрачным видом. Но мы устроим какой-нибудь шашлык на улице или поедем куда-нибудь пообедаем. Вообще-то шашлык на берегу моря – вещь отличная!
Он вытащил из сумки шорты и пошел переодеться в ванную, закрыв за собой дверь. В течение нескольких секунд я смотрела на закрытую дверь, затем отворила ее, вошла и закрыла ее за собой.
– И что ты здесь делаешь? – спросил он с удивлением глядя на меня.
Это было одной из черт, привлекавшей меня в нем: он уже два года работал врачом на Беверли-Хиллз, но все еще не потерял способности удивляться…
Я подошла к нему поближе, провела руками по его обнаженной спине, рука скользнула ему в брюки. Я приблизила свое лицо к его. Почувствовав движение моей руки, он оттолкнул меня, оттолкнул с силой.
– Иди, подожди меня в соседней комнате.
– Но почему? – спросила я. – Можно прямо здесь, под душем. Знаешь, как здорово?
Он разозлился, разозлился так, что потерял весь свой профессиональный апломб.
– Убирайся вон! Ты просто сошла с ума. Я не собираюсь трахать тебя в душе в летнем домике твоего мужа. Что с тобой? Здесь же твои дети…
Я действительно сошла с ума. Что я хотела? Чтобы вошел Тодд и застал нас?
Я повернулась, вышла из ванной и направилась в основную часть дома.
Прибежал Тодд, чтобы поздороваться с Гэвином.
– Очень рад познакомиться с вами, доктор, – сказал он и, извинившись, убежал опять на площадку. – Надо угомонить мальчиков, – добавил он весело.
Закончив пробежку, на пляж вернулся Говард и сел в отдалении, остывая после бега, как раз позади Сьюэллен. Он играл с песком, пропуская его сквозь пальцы.
– Эй, Гови! Тебе принести ведерко и совочек? – спросила я, подходя вместе с Гэвином и знакомя их. Затем я позвала: – Сьюэллен, дорогая, подойди сюда к нам, я хочу познакомить тебя с Гэвином Ротом.
Она выжала из себя улыбку.
– Мне ужасно лень вставать. Лучше вы подойдите сюда.
Мы сели по обе стороны от Сьюэллен, но она, поздоровавшись с Гэвином, сразу же побежала в воду.
– Послушай, – предложила я Гэвину. – Я пойду к Говарду. А ты дождись, когда Сьюэллен вылезет из воды и начни с ней разговор. Или, еще лучше, иди в воду за ней.
– Но на мне же шорты, а не плавки, да и не так уж сегодня жарко, чтобы лезть в воду. Ты даже и купальник не надела, – осуждающе произнес он. Это было действительно так. На мне было свободное длинное пляжное платье.
– Гэвин! Ну пожалуйста.
Он застонал, поднялся и медленно поплелся в сторону ледяной воды.
Я бросила взгляд на играющих в волейбол. Тодд стоял совершенно неподвижно, глядя на меня, в то время как дети пытались криками привлечь его внимание. Я подползла к Говарду, с большим старанием строившему песочный замок.
– Могу я вам помочь? – спросила я.
Он улыбнулся мне.
– Всегда рад, когда мне помогают.
Мне ужасно не хотелось отправляться на кухню и заниматься обедом. Гэвин сидел с Сьюэллен у самой воды, оба они были погружены в серьезную беседу, и мне не хотелось их прерывать. И я просто сидела не двигаясь, в то время как Говард и Тодд возились в детьми в воде. Любопытно, что Меган с удовольствием играла с младшими, когда в игре участвовал и отец. Сначала она даже не хотела ехать с нами, поскольку я не разрешила ей взять с собой Фоун, чувствуя, что и без этой болтушки Фоун у меня хватит проблем. Кроме того, Меган придется спать в одной комнате с Бекки.
Сьюэллен и Гэвин встали и пошли по пляжу, удаляясь от нас. Я наблюдала за Говардом, он тоже наблюдал за ними. О Боже! Похоже, что здесь все за кем-то наблюдали.
– Я начну заниматься шашлыками, – сказал Тодд. – Дети уже умирают от голода.
Я вздохнула.
– Хорошо. Пойду достану мясо и накрою стол на террасе. Спроси Говарда, не приготовит ли он салат.
– Я сам приготовлю салат, – ответил Тодд. – Пусть Говард займется ребятами.
– Нет, я сама сделаю салат, – заявила я, думая, что мы похожи на персонажей какой-то книги.
– Как ты думаешь, Сьюэллен и твой приятель скоро вернуться?
– Откуда мне знать? «Твой приятель!»Он пытается помочь.
– Я знаю. Ведь именно поэтому ты и пригласила его сюда. – Я ничего на это не ответила. Затем Тодд спросил: – Может пригласим к обеду Уэйскиндлов?
– Это еще зачем?
– Чтобы как-то смягчить напряженность между Сьюэллен и Говардом.
Я вытащила из холодильника зелень для салата.
– Обязательно! Уж здесь они помогут… – Эти наши чокнутые соседи со всеми своими последними сплетнями и хвастовством. Все-то у них по последней моде: и купальники, и новый пляжный коктейль – водка должна быть с привкусом морской травы. Затем сообщат последнюю сплетню: «Вы знаете Бэрри Горкин изнасиловал рыбу!» Потом объявят о последнем открытии: меченом мексиканском золоте: «Знаешь, дорогая, они специально обрызгивают его ядом, и теперь настала эпидемия новой золотой лихорадки». А затем скорее всего Сьюэллен просто вцепится Флоре в ее дурацкие косички и вырвет пару прядей из ее тупой башки.
Тодд пошел на улицу готовить мясо, а я начала мыть овощи для салата.
Сьюэллен с Гэвином вернулись в дом, пообедали, затем опять пошли на берег. Я надела купальник, цельный, плотно облегающий купальник, хорошо обрисовывающий грудь, и пошла играть с ребятами в летающую тарелку, а Тодд с Говардом остались на террасе, попивая джин и виски. Затем я объявила конкурс на лучшее произведение из песка и организовала две бригады так, чтобы Меган оказалась в одной команде с Микки и помогла ему. Я думала, что к тому времени, как Сьюэллен вернется со своей прогулки, Говард уже сильно нагрузится.
Когда Сьюэллен с Гэвином вернулись, вид у нее был более спокойный, даже повеселевший. Я воспользовалась первой же возможностью поговорить с Гэвином наедине.
– Ну и как?
– Сьюэллен сказала, что возможно, она начнет курс лечения.
– Сьюэллен? Лечения? Это еще почему? Из-за Пити?
– Нет, не из-за этого.
– Тогда почему же? – спросила я с некоторым раздражением.
– Ты же знаешь, что я не могу говорить с тобой об этом.
Я посмотрела на него, как будто не могла поверить своим ушам, как будто его нахальство совершенно сбило меня с толку.
– Не сердись, Баффи. Ты же хотела, чтобы я помог Сьюэллен, и я стараюсь это сделать. Она действительно в полной растерянности.
– Ну а Пити?
– А что с ним?
– Что с ним?Так все же из-за него! Я специально хотела, чтобы ты попытался отговорить Сьюэллен от того, чтобы его лечили от наркомании, а не уговаривал ее пройти какой-то курс лечения. Основная проблема у них – это курс лечения от наркомании, из-за этого-то они и поссорились с Говардом! – Он что, тупой? Милый и славный, но тупой.
– Я предложил ей забрать своего сына из этой лечебницы, но не мог же я велеть ей сделать это, если она считает, что так надо…
– Значит, она не заберет его домой? Я правильно поняла, что это ее окончательное решение?
– Мне кажется, она к этому еще не готова.
– А когда же она будет готова? В следующем году?
Он посмотрел на меня, качая головой, как будто я чего-то не понимаю. Но не понимал-то как раз он.
– Мне жаль, Баффи. – Я с ней потом еще поговорю, ладно?
Мы решили поехать поужинать в «Дон Бичкомбер». Дети очень любили его шашлыки на ребрышках. Однако ужин прошел не очень весело. Во-первых, Сьюэллен довольно крупно поспорила с Бекки из-за ее празднования «бас мицвах». Бекки хотела устроить праздник в отеле «Беверли-Хиллз» вместе со своей подругой Стейси. Сьюэллен считала же, что это совершенно неподходящее место. Она заявила Бекки, что празднование должно проводиться или в синагоге, или дома, и Бекки сначала заныла, а потом горько заплакала. Сьюэллен взглянула на Говарда, ища поддержки, но тот сделал вид, будто не замечает ее взгляда, и налил себе еще порцию виски. Он совершенно очевидно выражал свое мнение. А мнение это, высказанное хотя и молча и в не очень трезвом виде, было то, что если Сьюэллен не разрешает Пити приехать домой из Техаса, то он вообще не собирается ее ни в чем поддерживать.
Гэвин заказал себе какое-то восточное блюдо и ел его палочками, и Меган, не спускающая с него восторженных глаз, попросила, чтобы он научил ее пользоваться этими палочками. Я могла бы поклясться, что она прекрасно знает, как это делается. Гэвин, разумеется, согласился, однако, я неожиданно поняла, что Меган кокетничает с ним. Она была то игрива, то застенчива, то чувственно надувала губки, то смеялась низким гортанным смехом, слегка приоткрывая влажные губы и играя языком. Гэвин старательно делал вид, что ничего не замечает, даже когда она дерзко коснулась пальчиком его подбородка, заставив меня бросить быстрый взгляд на Тодда, чтобы посмотреть, как он реагирует на все это – он, всегда так ревниво относившийся к своей дочери-подростку. Тодд, плотно сжав губы, наблюдал за ней, даже когда ухаживал за Микки, нежно вытирая соус с его подбородка.
Не спуская глаз с Меган, я толкнула Митча под руку, чтобы он вытер соус с рубашки Мэтти.
Неужели я сталкиваюсь с новой проблемой? И что здесь можно сделать? Я терпеть не могла не по годам сексуально озабоченных подростков, но что можно сделать сейчас, когда эта адская машина уже затикала?
Может и нет ничего страшного, попыталась я успокоить себя. Ведь все молодые девушки время от времени кокетничают с мужчинами старше себя, для них это просто развлечение, что-то вроде практики. Это еще ничего не значит. Затем я увидела, как начинает краснеть Гэвин, чувствуя себя все больше и больше смущенным данной ситуацией. Очевидно, и в самом деле, происходило нечто такое, с чем он не мог справиться. Неужели надутые губки Меган и игриво взмахивающие ресницы могут привести взрослого мужчину в такое смущение? Или же оно вызвано неприязненным и твердым взглядом Тодда? Но когда я нагнулась, чтобы поднять салфетку Мэтти, то увидела, как нога Меган в белых джинсах откровенно терлась об обтянутую синими джинсами ногу Гэвина.
Неужели Сьюэллен была права? Неужели это атмосфера Голливуда заставила Меган созреть преждевременно? Неужели я так была занята своими проблемами, что не заметила, что происходит, что творится вокруг меня? Неужели Меган уже сделала первые шаги в сексуальном образовании? Может Тодду стоит с ней поговорить? В любом случае, мне нужно быть с дочерью построже. Кругом столько типов, готовых растлить молоденькую девушку, сорвать недозревшие плоды.
Затем я увидела, как густо покраснело лицо Гэвина, и встала, якобы для того, чтобы пройти в туалет, но на самом деле, чтобы увидеть, что же происходит под столом. И я увидела, что рука Меган лежит у Гэвина на бедре!
Ах ты маленькая потаскушка!
– Меган! – приказала я. – Я хочу, чтобы ты пошла со мной в дамскую комнату сию же минуту!
– Мамуля, но мне вовсе не нужно в дамскую комнату.
– Нет, нужно. Ты уже давным-давно не была в туалете.
Когда мы вернулись в дом и уложили детей спать, был уже одиннадцатый час. Меган просила, чтобы ей разрешили не ложиться вместе с малышами, но я была непреклонна. Я сильно злилась на нее. Однако, после того как она покинула комнату, я уже сердилась меньше. Возможно, то, что проделывала сегодня моя дочь, было вполне нормально, признак взросления, роста, и я придаю этому слишком большое значение. Так же, как Сьюэллен с Пити. Принимаю слишком близко к сердцу.
Пока я размышляла, что еще принесет нам этот вечер, на террасе появились Уэйскинды и постучали в стеклянную дверь. Тодд впустил их. Бернард Уэйскинд был в белых шортах и розовой футболке с надписью «Еще один дерьмовый день в Малибу», в то время как Флора, по контрасту с ним была в белой блузке с пышным жабо, черных бархатных бриджах, белых гольфах и босоножках на высоком каблуке. В ее тугие косички были вплетены золотистые бусинки. Клео бы сказала, что эти косички уже давным-давно вышли из моды.
– Мы были на вечеринке у Джона Фолкера и, не увидев вас там, решили заскочить сюда. Зря вы не пошли – там был и старина Джей Р.
– Джей Р? – мрачно переспросила Сьюэллен.
– Лэрри Эйч, – объяснила ей Флора, удивленная тем, что Сьюэллен не знает таких простых вещей. – У них дом в конце улицы, неужели вы не знали? У них на доме техасский флаг. Где бы ни жил Лэрри, он всюду поднимает флаг Техаса.
