Текст книги "Выбор (СИ)"

Автор книги: Джули Дейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Глава 44

– Эмма родила, – это первое, что я говорю, как только мама принимает видео вызов.

Телефон в её руках пошатывается, и на экране мелькают быстрые смены ракурсов, наконец-то, останавливаясь на одном: вытянутом лице папы.

– Что ты только что сказал?

Чертовски плохо и просто отвратительно, что я молчал об этом. О беременности Эммы знала только мама, и я совершенно не понимаю, по какой причине не говорил об этом остальным. В голове был такой сыр-бор, что я не сообщил о самом главном. И вообще, последние полгода просто ушёл в хоккей всем, чем только можно, не говоря даже о нём. Возможно, лишь за наше резкое прерывание отношений, я стал тем, кто добился желаемого. Это было отличным и единственным отвлечением от всего внешнего мира, заострив все силы и внимание на получении хотя бы чего-то.

– Джаред, отдай телефон! – ворчит мама, пытаясь вырвать у него мобильник, но ему ничто не стоит поднять руку выше и смыть её шансы на получении желаемого.

– Повтори, черт возьми, – рявкает отец. – Я жду хоть какое-нибудь объяснение.

– Ты и так всё понял, – выдыхаю я. – Это мой ребёнок.

Клянусь, такой ярости в его глазах никогда не наблюдал. Было другое: раздражение, негодование, но мне удалось достигнуть высшей точки и превзойти Мэйса. Стереть скрытый слой и сорвать джекпот. Сейчас он легко может забрать назад слова о том, что со мной никогда не было проблем, и я не стану ему препятствовать, потому что признаю его правоту.

– Ты нахрен шутишь!?

– Нет, – спокойно говорю я.

– Ты помнишь, о чём я говорил? О чём ты думал? Твои мозги вывалились по пути к аэропорту?

– Не отчитывай меня, ты не знаешь, что было.

– Да нихрена не было, но ребёнок появился!

Что-то с грохотом падает, и это вынуждает маму повысить голос.

– Картер!

– И ты тоже молчала, – игнорируя её, отец продолжает раздражаться ещё больше, из-за чего телефон болтается из стороны в сторону в его руках, словно вот-вот влетит в стену. – Мать вашу, молчала о том, что у него залетевшая девчонка!

Отлично, ещё я ссорю родителей. Вот к чему приехал.

– Ты ничего не изменишь, – говорю я.

– Конечно, нет! – рычит отец. – Ты мне объяснишь, какого черта решил молчать; какого черта говоришь об этом только тогда, когда она родила; какого черта ты вообще творишь!

– Я не буду обсуждать, как это получилось. Прими это, потому что ничего не изменить, у меня и без того голова идёт кругом.

Вероятно, мама пользуется удивлением отца, который пялится на меня через экран, как на невменяемого. Она вырывает телефон из его рук, и я наконец-то вижу весь спектр эмоций на её лице.

– Почему так рано? Ещё месяц.

– Пришли плохие анализы и… пришлось. Я сам не знаю, меня не было. Я был на игре, когда позвонил Алестер.

– Я просто нахрен тебя убью! – гневно за кадром фыркает отец. – Твой брат ещё не стал отцом, зато ты лишился мозгов.

Это по щелчку пальцев заводит и поднимает ярость, которая успела скопиться внутри. Его лицо вовремя появляется на экране.

– И что, я теперь должен ждать, когда Мэйс обзаведётся внуками, чтобы просить разрешение на отцовство? Меня бесит, как ты реагируешь на это. При чём тут Мэйс? Вы можете наклеить друг другу звезду на лоб, если для тебя он настолько важен, что сейчас ты решил вывалить дерьмо собачье, а не помочь. Если ты не слышал, Эмма родила раньше срока, и сейчас моя дочь лежит под гребаной капельницей в реанимации, пока ты тут выплескиваешь всё дерьмо!

Впервые в жизни я разговариваю с отцом в подобном тоне, но не могу иначе. Он вправе злиться, но сейчас я растерян и единственное, что хочу – поддержки, потому что эти несколько дней сводят меня с ума. Я на грани, особенно в те минуты, когда могу их видеть и понимать, что ничего не могу сделать. Я абсолютно бессилен. Слова сами льются, как бы не старался заткнуть рот.

Мой голос оседает и становится хриплым.

– Я чувствую себя хреново, потому что ничего не могу сделать. Да, я не сказал, потому что для этого тоже есть причина: мы не вместе, но будем воспитывать нашу дочь. Это я не хотел, чтобы она делала аборт. Извини, если тебя это расстраивает или бесит, но мне плевать. Нравится тебе это или нет, у меня есть ребёнок. Прости, что не пускаю салюты, объявляя об этом. У нас были проблемы, из-за которых мы разошлись, и мы не собираемся сходиться ради ребёнка. Всё остаётся так, как есть. Если хочешь продолжать, то ради Бога, вываливай дерьмо дальше. Я справлюсь сам.

В горле пересыхает, и впервые в жизни чувствую, как жжёт глаза. Становится паршиво, как никогда раньше, но я стойко держу оставшиеся эмоции внутри, чтобы не расклеиться окончательно. Это ничем не поможет, вероятней всего, мне станет стыдно за самого себя. Я всегда держал маму в курсе того, что сообщала Эмма, но закрылся настолько, что даже не соизволил рассказать данную новость остальным. Они могут ополчиться на меня все разом, но даже это не заставит выдать всё произошедшее. Это моя жизнь, и никто не будет в ней третьим лицом. Мама тоже не стала тем человеком, который обо всём в курсе. Она знала только о беременности Эммы.

– Слушай, прости, – говорит отец, занимая место на соседнем шезлонге и вырывая меня из самобичевания прошлого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Обращаю к нему взгляд и ещё раз прокручиваю диалог, который состоялся между нами последним. После него, мы не общались месяц. Я знаю, что он интересовался обо всём у мамы, которая сама об этом сказала, и я тоже жалел о сказанном. Я видел пропущенный от него, но не был готов и не желал любого общения, которое могло состояться между нами. Мне нужно было время, и я уверен, ему тоже. Сейчас мы тут, сидим напротив друг друга. В его руках моя дочь, которая протягивает крохотные ручки к лицу, пытаясь ухватиться за что-то. Ей всего пятый месяц, а моей любви к ней бесконечные и бездонные океаны. Я не знаю, кого могу и могу ли вообще любить кого-то настолько сильно, как её.

– Не думаю, что об этом стоит говорить, – качаю головой и встречаюсь со взглядом отца, который отводит его от Сары.

– Я придерживаюсь другого мнения.

Махнув рукой, отклоняюсь на спинку шезлонга и вновь обращаю взгляд к Саре. Когда она рядом, я не могу смотреть на что-то другое. Всё внимание приковывается к ней. Как показали несколько последних часов: ни я один мыслю с данном направлении. Мама, Мэди, Трикси и Эмма кружат над ней, как пчёлки наседки, уложив остальных спать. Конечно, среди четверых парней, Сара на вес золота, и мне страшно за того, кто захочет к ней приблизиться. Я всегда буду у неё на поводу, но вряд ли кому-то предоставится возможность пройти по головам четверых братьев, которые у неё есть. Это хуже, чем проходить все тяготы ада. Клянусь, лучше её будущему парню иметь крылья за спиной и нимб над головой, иначе ему легко свернут шею четыре всадника. И это тоже не самое страшное. Самое ужасное то, что они практически все ровесники, разве что Макс и Сара отстают от сыновей Мэди и Ди на год.

Несколько секунд смотрю в одну точку, после чего киваю.

– Ладно, давай.

– Я не хотел, чтобы так вышло. Вышел из себя, потому что ты молчал. Серьёзно, это не шутки. Я узнал о том, что ты стал отцом только тогда, когда ты им уже стал. Это дерьмово, ты должен меня понять. Когда твой сын или дочь не сообщат об этом, а просто позвонят и поставят перед фактом, ты меня поймёшь. Всё могло быть по-другому, если бы ты ничего не скрывал.

– Были причины.

– Какие могут быть причины? Я не могу придумать ни одну, чтобы скрывать беременность.

– Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Это только моё и Эммы.

– Ладно, оставлю это, но какого черта происходит? Я не могу уложить в голове, как вы пришли к тому, что она с каким-то левым встраивает «семью» с твоим ребёнком.

Вопросительно выгибаю бровь, и отец сразу даёт ответ:

– Лиз. Она не хотела, чтобы я выдал что-нибудь не то.

Конечно, мама предупредила его, что устраивать нам примирительные мероприятия не стоит. Она слишком предусмотрительна.

– Это уже её право, я не вмешиваюсь и не хочу. Мы не вместе, она может быть с кем-то так же, как я. Есть наши личные жизни, есть Сара. Для неё мы будем родителями, остальное неважно.

– Она родила от тебя несколько месяцев назад, а у неё уже есть кто-то. Ты понимаешь, насколько это дерьмово?

– Хотя бы при моей дочери формулируй речь. Мы разошлись год назад, спокойно можно понять. Никто не ставит какие-то рамки, когда можно начинать что-то новое.

Его глаза образуют щелки.

– Ты тоже.

– Что?

– У тебя кто-то есть.

– Никого нет.

– Но был. Надеюсь, хоть на этот раз ты предохранился.

Молча киваю, потому что лгать бессмысленно.

– Она об этом знает?

– Мы не обсуждаем личную жизнь, сейчас они не зависят друг от друга.

– В твоей жизни творится полнейшее дерьмо.

– О, ну хватит, я же попросил.

– Ей всего пять, – усмехается отец, смотря на Сару. – Ей без разницы, что я говорю, надо только тон выбирать. Ты смеялся, когда я говорил, что всё идёт через задницу.

Вздохнув, качаю головой. Конечно, в этом он прав, Саре понятно только то, что это кто-то родной и его голос игривый.

– Давай просто забудем? – предлагаю я. – Я тоже был не прав.

– Согласен, – кивает отец, в ту самую секунду, как на горизонте появляется Мэйс с хмурым выражением лица.

Нутром чувствую, что-то не так, но стараюсь оставаться равнодушным. Это Мэйс, ему даже спичка не нужна, он может возвести фатальный пожар из ничего.

– Какого хрена? – начинает брат, на что вопросительно выгибаю бровь. – Объясни мне, какого хрена твоя девушка мило отчитывается перед каким-то типом.

– Лучше унеси Сару, – прошу папу. – Тебя можно остановить, его – нет.

Отец усмехается и довольно легко соглашается, направляясь в дом. Он оставляет меня с самим Люцифером, потому что в периоды гнева, Мэйса можно назвать только так, другое имя ему не подходит.

Брат глазами провожает спину отца и возвращает внимание ко мне.

– Она в отношениях, – говорю я.

Мэйс громко фыркает и смотрит на меня, как на отбитого.

– Да насрать, у неё твой ребёнок.

– И что?

– И ты идиот, вот что.

– Я не буду влезать. Ты не знаешь, что было и почему так получилось. Я не могу заявиться, сказать, что у нас ребёнок, и мы обязаны быть вместе. Люди разводятся и продолжают его воспитывать.

– Так поступают только идиоты.

– Конечно, ведь по-твоему лучше держаться за что-то несуществующее и показывать это ребёнку, чем отпустить, быть счастливым и продолжать показывать то, что родители могут прекрасно ладить без совместной жизни.

– Продолжай убеждать себя в этом.

– Я ни в чём себя не убеждаю, наоборот, пытаюсь донести до тебя то, как могут поступать взрослые люди.

– Да, конечно, верю.

Меня всерьёз раздражают его слова и мнение. Я буквально рычу из-за негодования. Из нас двоих это он должен быть тем, кто говорит подобное, а не я. Он старше, а кажется, что наоборот. Если не ошибаюсь, именно я дышу подобно разъярённому быку, потому что Мэйсу всё по боку, он лишь усмехается, моментально меняясь в настроении, что раздражает ещё больше. Он как качели.

– Удачи.

– Я хочу тебе врезать.

– Знаешь, почему? Ты понимаешь, что я прав, тебя это бесит, – небрежно бросает он. – Думаешь, что ты сама мудрость и снисходительность, чуть ли не Иисус. Если бы на моём месте был кто-то другой, мама например, ты бы не злился так. Тебя заводит сам факт моей правоты, а знаешь почему?

– Удиви меня, – цежу я.

– Потому что ты тупой придурок.

Поднимаюсь с шезлонга и разворачиваюсь на пятках, желая унести ноги до того, как начну перепалку или хуже того, драку, со старшим братом.

– Ничего другого от тебя не ожидал, – говорю я, направляясь в дом.

– Продолжай смотреть на неё, пока какой-то тип снимает её трусики.

Из груди вырывается рык, и я возвращаюсь обратно, отталкивая Мэйса со всей дури, что успела накопиться и накалиться. Я взглядом выжигаю под ним землю, но брат лишь самодовольно усмехается в ответ, не придавая значения тарелке, что полетела на каменную кладку.

– Мама тебя убьёт, – парирует Мэйс. – Она ненавидит разную посуду, а ты только что разбил одну тарелку.

– Ты вынуждаешь меня.

– Вынуждаю не быть кретином, а забрать своё?

– Что происходит? – за спиной раздаётся голос мамы, но холодок по позвоночнику пробегает вовсе не из-за её строгого тона.

– Эйден только что разбил тарелку.

– Ты спровоцировал меня.

– Вы можете сосуществовать мирно? – вздохнув, спрашивает она. – Оба стали отцами, а в голове ничего не прибавилось.

– Я бы сказал, что у одного из нас поубавилось, – говорит Мэйс.

– А у другого ничего не изменилось, – добавляю я. – Он продолжает учить, но не все живут или должны жить так, как он хочет или считает правильным.

– Прекратите оба, – перебивает мама. – Сколько можно? Вы слишком разные. Не вмешивайтесь в жизни друг друга.

– Я не хочу, чтобы мой младший брат был слюнявым кретином, который не может взять и забрать своё.

– А я не хочу, чтобы мне указывали и учили правильному и неправильному. Только я знаю, что нужно мне, и что нужно ей. Ты эгоист, потому что думаешь о себе, тебя не волнует, чего хочет другой. Думаешь, Трикси сказала бы тебе спасибо, если бы ты принуждал её быть рядом? Она бы мучилась, зато ты рад, ведь получил своё.

– Она слишком гордая, чтобы признать, что хочет быть со мной.

– Почему ты не рассматриваешь другие варианты?

– Потому что мне не надо видеть, я знаю и чувствую. Может устраивать войну, но мы оба знаем, что я прав. Мне пришлось надавить и что из этого вышло?

– Это не означает, что также должно быть у меня. Если ты не заметил, они разные. Мэди вообще сама ходила по пятам за своим мужем.

– В этом нет ничего зазорного. Он был ей нужен, это ты упираешься, как баран.

Мэйс обращает взгляд к маме.

– Ты бы пошла за папой? – спрашивает он.

– Мне не нужно за ним ходить, я уже двадцать лет не могу от него отделаться.

– А почему? – улыбается Мэйс. – Потому что ты нужна ему, Мэди нужен Ди, мне нужна Трикси.

Он переводит взгляд на меня.

– А тебе, идиот, нужна Эмма, просто строишь из себя рыцаря и святого, прикрываясь тем, что у неё есть другой, у них там всё так мило и скоро будет ещё десять детишек, что обблюваться хочется. А потом твоя дочь начнёт называть его папой, и на свадьбу тебя пригласят, как друга жениха или невесты. Уморительно охренительно.

– Я говорю то, что вижу.

– Выколи себе глаза.

– Не лезь, – доносится ещё один голос, который принадлежит Ди. – Это их личное дело.

– Я пытаюсь помочь этому идиоту осознать свой идиотизм, – фыркает брат.

– Он вправе поступать так, как посчитает нужным.

– И ты туда же.

– Я ни «туда же». Я о том, чтобы ты не лез в чужие отношения.

– Мой младший брат остолоп.

– Мой старший брат придурок, – не сдерживаюсь я.

– Вы оба два идиота, – выдыхает Ди. – Занесло же меня.

– Добро пожаловать, – хихикает мама. – Но тебе досталось наилучшее.

– Я бы поспорил, – с улыбкой, отзывается он. – Ничего не хочу сказать, но она бывает похуже. Она иногда не видит границы и идёт напролом там, где не нужно.

– Это у неё от папочки.

– Вот бы у тебя это тоже было, – парирует Мэйс, смотря на меня.

Сжимаю челюсть и отклоняюсь в сторону, лишь бы не наговорить лишнего. Я и без него знаю, что буквально снизошёл до святого, кто старается улыбаться, не заводя данную тему. Я вижу, что Эмма улыбается, а, следовательно, в их отношениях всё хорошо, даже если это причиняет боль мне. Мэйс думает о себе, я думаю о том, что лучше для неё.

На этот раз удаётся уйти. Прохожу мимо брата, который следит за мной, как коршун. Его глаза продолжают смотреть в спину до тех пор, пока не скрываюсь за поворотом, поднявшись на второй этаж. Он и отец могут высосать все моральные силы, особенно Мэйс, у него это получается даже лучше. В такие моменты я ищу уединения, и сейчас этим местом может быть бывшая спальня.

Я закрываю дверь и подхожу к окну, расставив ладони по подоконнику и пытаясь унять злость, которая появилась благодаря словам Мэйса. Мама права: мы небо и земля. Мы разные во всём. Он будет стучать в закрытую дверь, хотя, более вероятнее, срывать её с петель, я оставлю её в покое, дав время. Иногда оно необходимо, чтобы что-то понять. И мы оба поняли, что продолжать не стоит. Ладно, может, я это понял не до конца, но уверен, когда встречу кого-то, как это сделала Эмма, пойму. Лечить может не только время, но и другой человек.

Краем уха слышу, как открывается дверь, и уже хочу сказать Мэйсу, чтобы проваливал, но сжимаю челюсть, когда слышу голос Эммы.

– Эйден, что происходит?

– Уйди, – напряжённо отвечаю я, не оборачиваясь в её сторону.

– Но…

– Я не хочу наговорить тебе лишнего, а сейчас могу.

Дверь закрывается, и я судорожно выдыхаю, но тут же втягиваю воздух, когда ладонь ложится на плечо. Она не ушла.

– Ты не слушаешь меня, – хрипло говорю я. – Дай мне пять минут наедине.

– Я не хочу уходить.

– Не всегда всё происходит так, как ты хочешь или не хочешь.

– Это из-за меня?

– Нет.

– Почему я не верю?

– Потому что это только твои проблемы.

Чувствую, как на секунду сжимаются её пальчики на моем плече, подтверждая, что сказанное было достаточно резким. Возможно, я делаю одолжение нам двоим.

– Я не жду, что все начнут нас понимать, – тихо говорит она. – Мы ведь должны были остаться врагами, так было бы намного проще, тогда никто не стал бы задавать вопросы.

– Дело не в этом.

– Тогда в чём? Я слышала, Эйден.

Поворачиваю голову и смотрю на девушку через плечо.

– Ни в чём.

– Ты зол.

– Знаю.

– Из-за меня.

– Нет, не из-за тебя, Эмма. Ты придаёшь нашим отношениям слишком большое значение, хотя не должна это делать. Будет намного лучше, если с таким же рвением ты будешь интересоваться другими.

– Другими?

– Теми, которые у тебя есть.

– Но ты тоже важен.

Выгибаю бровь.

– Как кто? Нас связывает Сара. Очнись. Не будь её, вероятней всего, мы бы не общались. Ты вмешиваешься в мои отношения с братом, но зря. Мы разные. У нас на всё разное мнение, это лишний повод раздражать друг друга. Так или иначе, мы остаёмся семьёй.

– Ты говоришь так только чтобы оттолкнуть меня.

– Жаль, если ты так считаешь.

– Я не понимаю, почему мы становимся такими.

– Какими?

– Черствыми…

– Мы вовсе не черствые, Эмма, мы оба не хотим пускать друг друга в свою личную жизнь. Ты сама этого хотела. Если ты не заметила, я уже давно иду у тебя на поводу, единственное моё условие, которое ты приняла: переезд в другую квартиру, остальное всё так, как ты хотела.

– Я не хотела так.

– А что должно было быть? Я не совсем понимаю, чего ты хочешь.

– Я хочу знать, что ты думаешь.

– Что именно тебя интересует? Я могу задать кучу вопросов, скорее всего, ты тоже, но мы не обязаны отвечать на них, по крайней мере, честно.

– Почему ты становишься жестоким ко мне?

– Почему твой парень отпустил тебя со мной в другую страну?

В глазах Эммы вспыхивает настороженность.

– Доверие, – коротко отвечает она.

– Я не жестокий, я стараюсь держать наше общение на нейтральных нотах.

– Стараешься?

– Да.

Эмма хмурится, убирая руку с моего плеча.

– Но по-настоящему твоё отношение ко мне…

– Нейтральное, не выдумывай. Я не ненавижу тебя, ты подарила мне дочь.

– Это означает, что я практически пустое место для тебя.

Её слова немного удивляют.

– Ты никогда не будешь пустым местом для меня.

– Да, но только из-за Сары, – тихо говорит она, словно это делает ей больно, хотя я легко могу ошибаться.

– Не только из-за Сары. Ты всегда будешь девушкой, которую я полюбил.

– И которая разочаровала тебя…

– Мы не должны и не будем обсуждать эту тему. Всё осталось в прошлом, там ему самое место.

Эмма с сожалением улыбается и с грустью смотрит в мои глаза.

– Я хочу сказать, что мне стыдно и жаль. Я поступила эгоистично, но только потому, что хотела тебя, не было других причин. Только одна. Даже если вышло так, что я всё разрушила, я бы не стала что-то менять. Не злись на меня. Мы можем терять и приобретать одновременно.

– Я уже давно не злюсь. Единственное, чего я хочу для тебя: счастья. Ты заслужила, и я надеюсь, что ты счастлива.

– Более чем, Эйден.

Проглатываю всё, что мог сказать ещё и киваю, принимая её слова и ставя их на первое место. Я не буду тем, кто вмешается. Мэйс может считать меня кем угодно, но я никогда не влезу и не буду где-то третьим, зная, что в конце концов, тоже могу потерять. Только ей решать, с кем найти счастье. Это не я, возможно, так даже лучше для нас двоих.

– Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив.

– Я счастлив, Эмма. У меня есть дочь, мне предложили четыре контракта, у меня несколько признаний лучшего игрока и другие награды. За этим я прилетел. Это то, что я хотел. У меня есть всё.

Кроме тебя.