Текст книги "Выбор (СИ)"

Автор книги: Джули Дейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

– Я не доверяю мужчинам с фамилией Картер.

– Ты за таким замужем, так что это уже само по себе невозможно.

– Мне было скучно.

– А что о вашей свадьбе думает папа?

– У него выдался свободный день.

– Получается, вам просто повезло. Удачное стечение обстоятельств.

– Можно сказать и так.

Смеюсь и завершаю разговор с мамой на положительной ноте, моментально поймав ощущение, что стало немного легче, когда поделился этим с кем-то другим. По крайне мере, хоть кто-то из моей семьи не будет говорить, что я облажался и полный идиот. Нутро шепчет, что такое, конечно, вряд ли могло произойти, но я рассматриваю все варианты исхода событий и мнений.

Дни идут на убыль, и каждый новый пытается выбить меня из колеи. Особенно, когда дело доходит до тренировки. Я никогда не просил помощи, потому что выполнял все требования и добивался нужных результатов. Но сейчас чувствую себя ребёнком. Отметаю в сторону всякую гордость, и прихожу к выводу, что нуждаюсь в ней, как никогда ранее. Новая тренировка, которая выжимает силы, но я собираюсь и не позволяю себе расслабиться. Это не в моих интересах и вовсе не по мне. Я всегда шёл до последнего, и если приходилось, зубами вырывал желаемое.

Не теряю времени и сразу нахожу в толпе команды капитана в лице Ника.

– Ты можешь остаться? – спрашиваю я.

Он улыбается одним уголком губ и, не поворачиваясь к команде, громким голосом называет имена:

– Эд, Коул, на лёд!

Парни послушно отделяются от остальных и возвращаются, подключаясь к нам.

– С вас по сотне, – парирует Ник, растягивая губы в довольной улыбке.

Голкипер с именем Коул закатывает глаза, но, кажется, его вовсе не расстраивает непонятное требование.

– Я не ношу деньги в форме.

– Аналогично, – кивает Эд, который является левым нападающим.

– Дайте угадаю: вы спорили, – вполне равнодушно, говорю я.

– Извини, парень, – криво усмехается Коул. – Я поставил, что ты не будешь просить помощи. Продержался бы ещё полтора суток, и по сотне могли получить мы.

Как ни странно, но данный факт не заботит и оставляет безразличными, ситуация даже смешит.

– Вряд ли буду извиняться за это.

– Нужна помощь? – интересуется Ник.

– Я не знаю, как вы переговариваетесь между собой, – жму плечами. – Не хочу вас подвести.

– Тогда погоняем, – согласно кивает Эд.

Он направляется на свою позицию, его примеру следует Коул. Вероятно, сейчас я пройду новый круг ада, но он будет полезен и необходим, чтобы ориентироваться в знаках и понимать их без слов в ходе игры. И подобное изнеможение полезно не только для предстоящей игры, но и для сознания, которое продолжает сыпать соль на открытую рану.

Глава 39

Эмма

– Ты долго собираешься прятаться?

Алестер недовольно ворчит с закрытыми глазами лёжа на диване и не пытается подняться, чтобы видеть меня. В ответ сверлю его фигуру смертоносным взглядом, но ему совершенно плевать. Он либо не чувствует моего гнева, либо игнорирует, оставаясь привычным собой. Вероятно, второе.

– Думаешь, правильно держать его в стороне? – продолжает он.

– Хватит говорить мне, что делать, – довольно резко бросаю в ответ.

– Я не начинал ничего говорить, это ты завелась на пустом месте. Можешь ответить хотя бы на эти вопросы?

– Что значит хотя бы?

– Потому что об остальном ты молчишь.

Уже открываю рот, чтобы ответить, но голова начинает кружиться, жар моментально вспыхивает в каждой клеточке тела, а к горлу подступает тошнота. Вместо того, чтобы продолжить полемику с Алестером, срываюсь с места и бегу к унитазу, в котором готова оставить все остатки пищи, воды и органов, которые каждый раз желают вылететь со всеми почестями, покинув моё тело. Я ненавижу это. Кажется, что такой сильный токсикоз мучает только меня, но врач заверил, что это вполне естественный процесс. Как вполне естественным процессом может быть то, что я не могу нюхать ни один готовый продукт. Это лишняя трата денег и продуктов, которые так или иначе вылезают наружу, что бы я не ела. Желудок сводит и сжимается, требуя подкрепления, но как только предоставляю ему способ насыщения, он отталкивает его в обратную сторону. И тогда я склоняюсь над унитазом. За короткое время мы стали настолько близки, что каждый раз очистив желудок, я сажусь рядом и плачу из-за изнеможения. Собственно, как и сейчас.

Вываливаю то, что съела полчаса назад и подгребаю к стене рядом, подогнув колени к груди и уткнувшись в них лицом. Это становится невыносимым. Жгучие слёзы брызгают из глаз, потому что чувствую себя самой настоящей размазней. Всего неделя, а я уже думаю, как скоро это прекратится.

– Ты не должна делать то, что он захотел, – говорит Алестер, опираясь бедром на дверной проём и сложив руки под грудью.

– Кто и что захотел? – не глядя, бубню я.

– Эйден. Ты не обязана следовать его запретам.

– Он ничего не запрещал.

– Тогда ещё не поздно всё исправить.

Поднимаю голову и стреляю в него лазерными лучами из глаз.

– Я не буду делать аборт.

– Хотела, но не делаешь, потому что он запретил.

– Потому что я больше этого не хочу!

– Продолжай убеждать себя. Думаешь, что можешь вернуть его или удержать рядом.

Становится ещё тошней благодаря резким словам Алестера, из-за того, что он действительно придерживается мнения, будто я прохожу ад только чтобы удержать Эйдена рядом. Это ранит до глубины души, ведь сейчас я как никогда нуждаюсь в поддержке, а мой лучший друг топит меня, словно не замечает или считает это гуманным способом. Нужно верить в себя, даже если сомневаются окружающие. Я лишний раз убеждаюсь, что осталась одна.

Поднимаюсь с пола и прохожу мимо, не желая терпеть его присутствие ни минуты.

Какой парадокс, некоторые даже не знают, что я и Эйден вообще были в каких-либо отношениях. Нам дали так мало времени вместе, это гложет, ведь тем самым человеком, кто является причиной их завершения являюсь именно я и мои поступки. И чем больше об этом думаю, тем больше голова идёт кругом. Она буквально стала квадрантной, а из ушей валит пар от переизбытка мыслей и терзаний. Я всё ещё сомневаюсь в правильности того, что делаю. В верном выборе. Я не могу верить кому-то, и Эйдену в том числе. Да, он говорит, что будет рядом и будет поддерживать, но веры в его слова вовсе нет. Ещё он говорил, что любит меня, на деле вышло то, что я осталась одна. Когда любят, не отказываются. Наверно, пора завершить, стерев троеточие и поставив окончательную точку. Нет и никогда не будет нас. Есть он и я, которых может связывать только одно: ребёнок. Отныне никаких лживых надежд и самообмана.

Смахиваю остатки слёз и смотрю на браслет, который когда-то должна была подарить Эйдену. Вероятно, я больше не нуждаюсь в нём, пора найти новый оберег и дорогу, где буду реализоваться и выстраивать новую себя самостоятельно.

Первое, что я делаю, перелистываю вакансию за вакансией, чтобы начать со смены работы. Пора завершать карьеру официантки, за которую так держусь, поверить и проверить себя в чём-то новом. Да, я рискую, но если буду держаться дальше, никогда не выйду за рамки и не поборю страхи. Выписываю несколько телефонов, куда позвоню позже и нахожу первые попавшиеся вещи в комоде. Скрываться за отточеным образом тоже ни к чему. Я никогда не буду собой, если буду прятаться, надевая маску. Хочется, чтобы меня любили за то, что я – это я, а не красивая картинка. Оказывается, чтобы найти себя, нужно потерять всех.

– Куда ты? – интересуется Алестер, когда я наспех накидываю куртку и сапоги.

– Неважно.

– Сегодня игра у Эйдена, он хотел, чтобы ты пришла.

– Ему повезло.

С этими словами выскакиваю за дверь.

– Черт подери, Эм! – криком зовёт Алестер, распахнув дверь. – Вернись, мы всё обсудим спокойно, не рви с ним, когда зла на меня!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не оглядываясь, продолжаю путь, качая головой.

– Я вовсе не зла.

Слова даются намного легче, ведь гнева действительно нет, просто внутри что-то щёлкнуло и перевернулось. Это был мой личный предел. Предел терпению, надеждам, желаниям и несбыточным мечтам. Как будто нужен непонятный толчок для того, чтобы наконец-то осознать и начать с чистого листа. Словно резко осенило, дав понять, что пора что-то менять, а моя жизнь требует изменений абсолютно во всём. Нет ни одного уголка, который не требует чистки. Я не знаю, когда могла к этому прийти и через сколько, но есть ситуации, которые заставляют посмотреть на все по-другому, даже на тех, кто, казалось бы, близкий. Единственный человек, который способен мне помочь – я.

Получаю сообщение от Алестера, который не пишет ничего, кроме адреса, будто за короткий промежуток в виде нескольких минут, успел смириться с тем, какой я становлюсь. Больше никакой Эммы, которая жалеет всех, кроме себя. Никакая любимая разбитая кружка не способна перевернуть внутренний мир, как и посторонний человек. Только тот, кому доверишься, способен причинить боль, от которой сносит крышу. Только он одним словом может убить и воскресить.

Я ловлю такси и доезжаю до того места, что указал Алестер, зная, что это стадион. Вокруг не так много людей, но они уже есть: слоняются вблизи входа и внутри, я же интуитивно стараюсь понять, где раздевалки, но вряд ли получается, скорей, я выгляжу идиоткой, которая бегает из стороны в сторону. Он дал согласие на игру, но вряд ли теперь меня должна волновать причина, ведь совсем недавно Эйден придерживался противоположного моему мнения. Это уже не первое, что он меняет. Возможно, я совсем его не знаю и не должна была верить словам. Он не единожды говорил одно, а поступал иначе.

Лишь чудо помогает проскочить мимо охраны, проследовав вдоль пустого коридора. Я знаю, команда где-то тут, они не могут приехать за минуту до выхода на лёд. Они наверняка провели что-то в виде собрания, где кто-то должен был произнести воодушевляющую речь для победы, обсудив тактики и всё, что требуется.

Распахивается одна из дверей, и из неё появляется парочка мужчин достаточно взрослой наружности. Их возраст может колебаться у тридцати лет, возможно, больше. Не прячусь, наоборот, нагоняю их и останавливаю, получая удивленные взгляды, которые обращаются ко мне.

– В вашей команде Эйден?

Они переглядываются между собой, словно о чём-то договариваются.

– Поклонницам сюда вход закрыт, кто тебя пустил?

– Я не поклонница, – отрезаю достаточно уверенно для той, у кого начинает сводить колени. Они не меньше, чем на две головы выше меня, а в своей форме, которая натянута на громоздкое тело, выглядят почти ужасающе. Таким и танк не нужен, они сами ими являются.

– Девушкам тоже.

– Бывшим девушкам, – говорю я.

– Это ещё хуже, чем поклонницы.

– Я должна ему кое-что отдать и больше сюда не приду.

– От бывших подружек кое-чем может быть только яд.

– Или слабительное, – добавляет тот, что молчал до этой секунды. Как будто это уже когда-то было на их памяти. В любом случае, я не собираюсь кого-то травить.

– Вы можете ответить да или нет? – вполне спокойно спрашиваю я, стараясь оставаться равнодушной к их подозрениям.

– Ты можешь передать нам, мы сами отдадим, – предлагает тот, что завёл со мной диалог первым.

– Это личная вещь, вам не отдам. Проще самой его найти.

Разворачиваюсь, чтобы пойти на поиски дальше, но они, вероятно, решаются сжалиться и не тратить мое время.

– За поворотом первая дверь. Должен быть там.

– Спасибо, – отзываюсь, направляясь к единственному повороту, который уже проходила.

Чувствую взгляды на спине до тех пор, пока не сворачиваю за угол. Они не доверяют мне, и я могу ответить взаимностью. Доверие? Сейчас это слово чуждо мне. Но я обязательно вернусь к нему.

На двери нет никакой таблички, поэтому открываю её не стуча. Эта комната всё же оказывается туалетом. Отвожу взгляд от кабинок и перевожу в сторону раковин, у одной из которых натыкаюсь на Эйдена. В его руках застыла салфетка, а взгляд упёрся в меня. Идя сюда, я чувствовала прилив сил и уверенности, но сейчас они вдруг испарились, как и вся влага в горле. Оно пересохло, и глоток воды совершенно не помешает. Слова тоже исчезли, растворившись где-то в пути. Остаётся только молча стянуть браслет и протянуть ему, получив вопросительный взгляд.

Наконец-то, язык напоминает о своём существовании, и я могу говорить.

– Я должна была отдать его раньше. Это был твой подарок на день рождения.

Вижу, как дёргается его кадык.

– Почему сейчас?

– Потому что больше не нуждаюсь в нём. Можешь делать, что угодно: выбросить или оставить, это твоё решение.

Эйден не протягивает руку и не забирает браслет, поэтому дотягиваюсь до столешницы и оставляю там, видя, что его взгляд упирается в вещицу.

– Ты пришла только чтобы отдать его? – сипло спрашивает он, продолжая сверлить взглядом браслет.

– Нет.

Парень снова переводит внимание на меня и находит взгляд. Не жду вопросов, решаюсь расставить всё по полочкам самостоятельно.

– Я не буду прерывать беременность, но и не буду ждать помощи или просить её у тебя. Можешь быть в жизни этого ребёнка, можешь не быть, твой выбор. Это не обязывает нас быть вместе.

Проглатываю осколки, которые по всей вероятности, самостоятельно засыпали себя в горло и режут его стенки. Следующие слова даются с трудом:

– Я больше этого не хочу.

– Не хочешь быть со мной?

Отрицательно качаю головой.

– Не хочу.

– Ты бросаешь меня в туалете?

– Ты сделал это в коридоре, не имеет никакого значения место, где мы поставим точку. Просто знай, что я ни на что не претендую, не обязываю и не принуждаю. Моим решением было оставить всё, как есть. Ни ты, ни Алестер, ни кто-то другой никак не повлияли на него. Я справлюсь самостоятельно. Всегда это делала.

– Я хочу помочь, Эмма.

– Когда твоя помощь будет нужна, я сообщу. Пока я ни в чём не нуждаюсь.

Кажется, Эйден даже не моргает.

– И во мне?

– Ни в ком.

Разворачиваюсь и открываю дверь, которая должна закрыть старое и открыть новое. Отрезать всякие пути назад. И я бы с удовольствием запечатала её, залив бетоном, чтобы никогда не возвращаться к прошлому.

– Не останешься на игру? – тихо спрашивает Эйден, когда хочу переступить порог.

– Не думаю, что хочу и нужно.

– И всё?

Жму плечами, сдерживая слезы, которые норовят скользнуть по щекам. Натягиваю хоть и слабую, но улыбку, чтобы ещё раз повернуться.

– Спасибо, – искренне добавляю я, найдя его взгляд. – Правда, за всё. У тебя всё получится, мы оба это знаем. Нет необходимости желать удачи, ты справишься.

Выхожу за дверь и неторопливо направляюсь в сторону выхода. Я знаю, что он не пойдёт следом, поэтому прибегать к бегству не приходится.

И я остаюсь правой.

Стены стадиона покидаю в одиночестве. Только на улице позволяю эмоциям взять верх, но обещаю себе, что больше никогда не заплачу: ни из-за трудностей, ни из-за другого человека. Это последний раз.

Подкидывая испытания, судьба знает, что я справлюсь. Ни могу не справиться. Нет других вариантов. Они исключены. Есть только один. Старый поезд уходит, но на его место всегда приходит новый. Перрон никогда не останется пустым. В мире несколько миллиардов человек, невозможно, чтобы среди них не было того, кто будет рядом даже тогда, когда я буду ошибаться, ведь ошибки совершает каждый. Я не перекладываю ответственность. Она полностью на мне, ведь данный шаг был сделан мной. Я не буду искать оправдания. Я делала то, что желала, и это уже говорит о том, что выбор был правильный, какие бы последствия не имел в будущем. Не обязательно взвешивать все решения, иногда нужно рубить с плеча, именно это решение может быть единственным правильным. Я делаю то, что считаю нужным и полностью осознаю все риски. Человек, который стоит над пропастью, зная, что сейчас упадет, не зная куда – я. Я пересекла финишную черту, к которой когда-нибудь должна была прийти. Больше не будет Эммы, которая ставит чужие чувства на первое место. Не страшно остаться одной, страшно находиться среди тех, кто легко оставит.

Глава 40

День сменяется новым днём, неделя заменяется другой, и так пролетает несколько месяцев. За этот период я успеваю сменить работу, хотя, как сказала моя нынешняя управляющая, затея была бестолковая, ведь вскоре мне будет некогда заниматься работой. Мне удаётся съехать от Алестера, который и слушать не хотел, но так было лучше. Я была непреклонной. Моё место не пустовало, его быстро занял Шон, которому наскучил его бывший сосед. Я не знаю, откуда берутся силы для принятия таких сложных решений, но называю это чудом. Новая ставка ассистента приносит не так много прибыли, что должность официантки с чаевыми, но главное моё отношение. У меня даже есть свой укромный уголок, где работаю. Быть лаборантом не так уж и просто, особенно, беременным лаборантом. Страшно даже не за пробирки, что стоят перед лицом, а то, что какая-то жидкость попадёт на живот. Я не жалуюсь, наверно, отчасти благодаря миссис Питерс, которая не берёт большой платы за комнату, что я называю своей. Кажется, она излишне добра ко мне, потому что возвращаясь с лекции или работы, меня так или иначе ждёт подкрепление, будь это булочка или полноценный ужин. Вероятно, всё дело в том, что она также одинока, как и я. У неё нет детей, соответсвенно, нет внуков, и отвечая как-то на мой вопрос, почему она так и не обрела семью, я не получила развёрнутый ответ, лишь короткое:

– Моя любовь погибла и забрала с собой моё сердце.

Я не посчитала правильным вытягивать объяснение, молча приняв эти слова. Конечно, версия, что мужчина, которого она любила – погиб, является основной, и ею остаётся. Я не решаюсь настаивать и поднимать данную тему.

Когда вновь возвращаюсь с лекций, чтобы перекусить и отправиться на работу, миссис Питерс ждёт меня с обедом, который вовсе нельзя назвать простым «перекусом». Уже кажется, что за прошедших четыре месяца, мой живот вырос только благодаря плотным завтракам, обедам и ужинам. И это пугает. Я боюсь перестать влезать в дверные проёмы.

– Милая, ты не одна, – эти слова она произносит каждый раз, когда я говорю, что не особо проголодалась. Меня выдаёт урчание в животе, которое противоречит словам.

Женщина заправляет седой волос за ухо и тепло улыбается, указывая на круглый деревянный столик, где меня ждёт обед. У меня разрывается сердце благодаря заботе, которой она одаряет, ведь это не обязательно и вовсе ни к чему, я вполне самостоятельная и умею готовить. И когда закрываю глаза, на секунду погружаюсь в то приятное чувство, где кто-то думает обо мне больше, чем я сама; когда кто-то заботится, предоставляя такие мелочи, как положить ключи в сумку и булочку с ванилью, которые она так любит печь. Иногда я думаю, что это из-за одиночества, но потом вспоминаю, что изначально такого не было, она начала кружить надо мной только со временем. Сначала это были простые приглашения выпить чаю, потом она звала меня, когда только начинала замешивать тесто, сейчас эта женщина чуть ли не заменяет мне родную мать, ведь я возвращаюсь в квартиру и уже на первом этаже понимаю, что никто не позволит сдвинуться с места голодной. Она всегда интересуется моими успехами в учёбе и тем, как прошёл день на работе, из-за чего хочется упасть и разреветься. Дело вовсе не в гормонах, я остаюсь собой, но понимаю, что не такой, как была прежде. Сейчас я не боюсь рискнуть, потому что уже сменила работу, местожительство и круг общения, хоть и скучаю по ребятам. Я больше не могу собраться и поехать с ними на вечеринку, я думаю о том, как встану утром, и что состояние может повлиять на рабочий процесс, где нужно держать ухо востро, как и глаза открытыми. Порой в моих руках бывают жидкости, которые легко оставят дыру в коже и костях.

– Как прошёл день? – спрашивает миссис Питерс, уже какой раз просящая обращаться к себе по имени Люси.

Она занимает стул напротив меня и складывает пальцы в замок, подпирая руками подбородок.

– Неплохо, – жму плечами, откусывая полюбившийся кусочек ароматной булочки.

– Ты всегда так говоришь, – улыбаясь, говорит она.

– Мои будни стали однотипными, ничего не происходит.

– Тебе всего лишь двадцать один, а я порой чувствую себя так, будто говорю с ровесницей. Ты не должна так скучно жить.

Я могу сказать, что приходится, но не поворачивается язык ляпнуть подобную ерунду. Возможно, всё было бы иначе, не ожидая свою малышку, но я беременна, а это отрезает дорогу к братству, тусовкам и алкоголю, оставляя только ту, где стоит думать о будущем.

– Отец не объявлялся? – впервые за долгое время, интересуется миссис Питерс, и мне не трудно ответить на данный вопрос. Это не задевает.

– Он спрашивает, что мне нужно несколько раз в неделю.

– По телефону, конечно.

Нелепо пожимаю плечами.

– Мы не видимся каждый день.

– И тебя это не задевает?

– Он не часто присутствует в университете.

– А ты интересуешься его жизнью? – тепло улыбается миссис Питерс. – Может, ты хочешь быть с ним.

– Дело не в этом. Он связан контрактом, они часто уезжают на игры, я просто знаю это.

Она делает глоток чая и поблескивает голубыми глазами, смотря на меня поверх бортика чашки.

– Мне интересно посмотреть на него.

– Вы уже видели его.

– Совсем не то, это не считается. Телевизор всё искажает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Качаю головой и смеюсь.

– Ни капли. Он не изменился.

Как бы не забавлял её интерес, я знаю, что он основан только на добрых намерениях, а не из-за глупого любопытства. Я сообщила о беременности сразу, чтобы потом не было нелепых ситуации вроде: «Ой, забыла» или «Ой, я сама не знала». Я рассказала небольшую часть, которую могла доверить, и миссис Питерс, конечно, не удержалась, полюбыптничав лишь раз, когда попросила показать Эйдена и немного рассказать о нём. Она крайне редко поднимает данную тему, и обычно это случается только после игры, которые она теперь смотрит, чего не делаю я. Я искренне рада за то, что у него получилось. Он не сделал выбор в сторону той команды, с которой согласился сыграть, но теперь числится в другой, подписав контракт, о котором сообщил мне. Я вновь услышала те же слова, что прежде:

– Я буду помогать, даже если буду в другом городе или стране.

По сей день я не просила помощи, не жаловалась и не плакала. Мне удавалось стиснуть зубы и преодолевать всё самостоятельно, как того желала изначально. Я только говорила, что всё в порядке и мне ничего не требуется. В действительности, это так и есть. Беременность протекает хорошо, я ни в чём не нуждаюсь. У меня есть крыша над головой, есть работа, я не голодаю, не заперлась внутри себя и продолжаю общаться с людьми, в основном, с коллегами, которых всего два человека: Роб и Сабрина, если учитывать начальницу, то трое, есть миссис Флоретсен. Алестера, Шона, Вики и Фила вижу в университете, они до сих пор считают мой уже виднеющийся живот накладным, шутя, что я начала переедать. Никто не отозвался о беременности негативно, но даже если бы сказали, вероятно, я могла просто-напросто завершить наше общение. Теперь меня никто не держит, я стараюсь не привыкать к людям. Все они так или иначе могут уйти. Возможно, даже мои чувства к Эйдену живы, но я давно отодвинула их в сторону и закрыла эту дверь, живя сегодняшним днём, а не вчерашним.

– Я ведь не показывала тебе! – восклицает миссис Питерс, поднимаясь со стула и выбегая из кухни.

Она оставляет меня с удивленным лицом и возвращается только спустя минуту. В руках женщины небольшая коробочка, по которой трудно что-либо понять и угадать. Поставив её на стол, она смотрит на меня с неким нетерпением.

– Ну же, открывай!

– Вы же знаете, когда у меня день рождения, – напоминаю и намекаю на то, что подарки явно не нужны.

– Это не для тебя, – улыбаясь, сообщает она. – Это для малышки.

– Но это тоже ни к чему.

– Не томи, открывай.

Вздохнув, откладываю в сторону булочку и снимаю крышку. В глазах тут же собираются непрошеные слёзы, когда взгляд находит белоснежные пинетки, по центру которых лишь нежно-розовый шёлковый бантик.

– Увидела их сегодня. Они просто восхитительные, я не могла пройти мимо.

– Но это вовсе незачем, – шепчу я, и тогда поверх моей ладони ложиться её.

Миссис Питерс смотрит на меня с таким теплом, что впервые за то время, как дала обещание самой себе, понимаю, что по щекам скатываются слёзы. Она заботится не только обо мне, а о нас, словно внутри меня растёт её родная внучка.

– Она будет просто красавицей, возьмёт от тебя всё самое лучшее.

Смахиваю слёзы и кусаю внутреннюю сторону щеки, встречаясь с её голубыми глазами.

– Спасибо.

– Ты укоротила список или он такой же?

– Я выбрала одно.

– Какое?

– Сара.

– Она будет такой же замечательной, как её мама.

Возможно, эти слова должны были утешить и подарить покой, но я начинаю плакать ещё больше. Женщина продолжает смотреть на меня с улыбкой на губах, не пытаясь остановить слёзы, она лишь поглаживает мою кисть.

Мне приходится умыться и вернуть свой прежний вид перед рабочим днём, предварительно поблагодарив миссис Питерс за подарок, который оставляю на тумбочке у кровати. Теперь я вовсе не настроена на рабочий лад, чувствую себя растерянной и в каком-то смысле потерянной. Именно в таком состоянии прихожу на работу, занимая рабочий стол. Перед лицом десятки пробирок, но перед глазами всё те же пинетки. Картинка с ними застыла в сознании и напоминает о положении.

Кресло Роба останавливается рядом, и парень прищуривается, разглядывая моё лицо.

– Ты так сильно не хотела идти на работу, что плакала по пути? – улыбается он.

Пихаю его локтем и смеюсь, в ответ он подмигивает.

– Досадно, что я ничего не могу сделать, пока в тебе ещё один человек.

– Хочешь сказать, что ты рыцарь и не бьешь женщин?

– Исключительно беременных женщин.

– А тех, кто не беременный?

– Тоже, – вздыхает он. – Но вы опасней. Ткнёшь пальцем, и животом снесете стол.

– Не правда!

– Правда! – с той же настойчивостью, что и я, восклицает Роб. – Из твоей сумки пахнет едой, а я голодный.

– Потому что я никогда не прихожу одна, – улыбаюсь я.

– Конечно, вас как минимум двое.

Показываю язык и достаю булочку, протягивая её Робу, который с сомнением смотрит на мою руку.

– Я не могу объедать беременную.

– А я не могу принимать от тебя бесплатные билеты. Бери или передумаю.

– Такое было всего раз.

– Я тоже отдаю тебе булочку первый раз, можно считать, что мы в расчете.

– Если я буду доставать билеты, ты будешь платить булочками? – хитро улыбаясь, спрашивает он.

Но не дожидаясь моего ответа, парень забирает упаковку из моих рук и тут же кусает выпечку.

– Теперь её невозможно вернуть обратно.

– Как будто я могла забрать, – смеюсь, выбрасывая бумажный пакет, который он положил на стол.

Его телефон начинает вибрировать, и с булочкой в зубах, он возвращается к своему рабочему месту, принимая вызов. Я вовсе не планирую слушать, но когда до ушей долетают обрывки фраз, а до сознания доходит смысл, у меня застывают руки над пробиркой.

– Я вырубился вчера на втором тайме, – фыркает Роб. – Утром пересмотрел моменты.

Он мычит и с аппетитом уплетает булочку, слушая своего собеседника, после чего усмехается:

– Парни вообще не промах. Я поставил на них, надо посмотреть, сколько получил. Разбогатею и умотаю куда-нибудь в Монако, если они будут продолжать в том же духе.

Энергично кручу головой и заставляю себя перестать слушать чужие разговоры. Я не понимаю, почему как только до ушей доходит что-то из спортивных новостей, я вдруг немею. Я не смотрю ни потому, что не хочу давить на рану, которая только заживает, а потому, что ничего не понимаю в хоккее, кроме того, что все мужчины, принимающие участие в этой игре, выглядят довольно устрашающе. И Эйден в том числе. Если его лицо когда-нибудь зарастёт щетиной, клянусь, возьму крест и начну размахивать им от страха. Мы хоть и коротко, но общаемся, периодически видясь.

– У них новый капитан, на вид слишком молодой, я думал поставят Эндерсона или Котена. Как там его фамилия?

Я почти проклинаю слух, который цепляется за слова Роба.

– Картер, – произношу я, понимая, что сделала это вслух, а не в собственной голове.

Умоляю, чтобы Роб не услышал, но он слышит и тут же возвращается ко мне, подкатывая кресло.

– Как ты сказала?

– Что? – задаю этот вопрос и понимаю, что он смотрит на меня, как на идиотку. В итоге, повторяю: – Картер.

– Точно, – энергично кивает парень. – Картер, крутилось на языке.

Он продолжает вести оживлённую беседу, а я нахожу наушники в сумке и наспех затыкаю ими уши, лишь бы не слушать Роба и собственные мысли, которые готовы начать диалог. Я знаю, как это начинается и чем завершается: в голове развивается тема с последующим вопросом: «А что, если?». Я ненавижу этот вопрос, потому что задавала его себе не меньше полумиллиона раз, хотя незачем. Я не желаю развивать эту тему.

И когда на следующий день прихожу на лекции, вовсе не думаю, что наткнусь на него, полагая, что Эйден ещё не вернулся. Судьба любит преподносить сюрпризы, потому что сразу после первой лекции я сталкиваюсь именно с ним. Я не знаю, случайность это или он ждал меня, но почему-то ставлю на первый вариант по причине того, что мы столкнулись из-за поворота, как во всех мелодрамах.

Эйден приподнимает уголки губ.

– Хотел тебе написать, – говорит он. – Привет.

– Зачем?

На его лице возникает секундное замешательство.

– Спросить, как дела.

– Всё в порядке, – мой привычный ответ.

– Ты постоянно так отвечаешь, – замечает парень, словно мой ответ должен быть во всех красках и подробностях. – Я не хочу, чтобы между нами был этот холод.

Окидываю быстрым взглядом студентов, что нас окружают и улавливаю заинтересованные в нём взгляды. Конечно, он и раньше привлекал внимание, но сейчас всё женское население или большая её половина кружит над ним и рядом с ним тучками. Я никогда не испытывала подобного давления, но сейчас оно стало в разы тяжелее. Даже если он разговаривает со мной, я чувствую, как кто-то где-то создаёт мою куклу Вуду и тыкает в неё иголками. Не самое приятное ощущение. Именно поэтому я всегда стараюсь завершить с ним публичный разговор как можно скорее, выбирая общение через сообщения, которые никто не видит и где я могу что-то рассказать подробнее. Мне приятно его желание учавствовать в жизни нашего ребёнка, но я не готова рисковать собой и малышкой внутри себя ради его близости. Можно сказать, что нас связывает чисто деловое общение.

– Нет никакого холода, я просто чувствую себя некомфортно.

В глазах Эйдена ловлю ту печальную вспышку, с которой уже знакома. Когда-то я говорила ему подобные слова, но сейчас всё связано с другим.

– Я думал, это уже пройдено.

– Так и есть, просто мне не нравятся те взгляды, которыми меня одаряют.