Текст книги "Выбор (СИ)"
Автор книги: Джули Дейс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Хоть и медленно, но она делает всё так, что у меня напрочь срывает крышу. Сжимаю талию девушки и утопаю в поцелуях, которые оставляет Эмма. Мои губы сотый раз исследуют шею и грудь, щетина оставляет красные следы, которые почти как штамп и клеймо того, что она принадлежит мне. Нежно кусаю её кожу на груди и языком обвожу контур соска, благодаря чему она начинает дрожать и сжимает ноги крепче вокруг меня, впиваясь пальцами в плечи.
Её спина выгибается, а веки закрываются.
– Я… я больше не могу… – задыхаясь, лопочет Эмма.
– Чего ждёшь? – улыбаюсь, помогая ей двигаться быстрей.
– Тебя! – восклицает она, тут же расслабляясь и обмякая в моих руках.
Это длится ровно секунду, потому что девушка открывает глаза и встречается с моим взглядом, продолжая двигаться.
– Эйден… – шепчет Эмма, кусая губу.
Ничего не говорю в ответ, стягивая резинку с её волос, которые моментально волнами падают на плечи. Она кажется мне лёгкой, как пушинка, когда поднимаюсь вместе с ней на ноги и осторожно выбираюсь из ванной. В глазах девушки шок, она крепче сжимает объятия из рук и ног вокруг моей шеи и талии. Спасибо полусухим коврикам на полу, которые не позволяют упасть. Мы падаем, но уже в кровать.
Подтягиваю выше и наконец-то вижу её полностью обнаженной. Никакого полотенца или отсутствия одной части одежды. Она полностью голая подо мной. Уже какую неделю я засыпал с этой мыслью, просыпаясь из-за невыносимого жара в теле. Спина девушки снова выгибается, когда вхожу и начинаю двигаться. Это больше не медленно, как в ванной, но и не грубо, от чего она бежала с кем-то. Я нахожу нужный ритм, благодаря которому она остаётся расслабленной. Это тоже ненадолго. Её тело снова начинает дрожать, а следом Эмма выкрикивает моё имя.
– Уже? – посмеиваюсь, предоставив ей время прийти в себя.
Грудь Эммы быстро вздымается и опускается из-за тяжелого дыхания, которое она пытается выровнять и сфокусировать взгляд на мне, что получается с трудом. Обернув ноги вокруг меня, она на секунду закрывает глаза и кладёт ладони на мои предплечья.
– Третий будет?
Пытаясь что-то сказать, она лишь смешит.
– Если другим способом? – интересуюсь я, из-за чего её глаза распахиваются и находят мои.
– Другим? – дрожащим голосом спрашивает она.
Не даю ответ, склоняюсь к шее и поцелуями, которые явно сводят её с ума, прокладываю новые дорожки. Она сжимает ноги, когда хочу выйти, но рукой помогаю ослабить тиски и всё же выхожу. Губы переходят на грудь, а пальчики Эммы сжимают одеяло. Мне нравится видеть её такой безумной. В глазах пылает огонь, волосы разбросаны по постели, спина выгибается в форме радуги, а изо рта вырываются самые превосходные стоны, мешающиеся со вздохами. Вижу, что она на грани, поэтому помогаю дойти до пика с помощью пальцев, которые сочетаются с поцелуями. Практически каждый участок её кожи покрасневший, и хватает нескольких минут, чтобы стены комнаты наполнил новый крик.
– Эйден, черт возьми!
– Черт возьми? – смеюсь, поднимаясь к её губам.
– Пожалуйста… – умоляюще шепчет она.
– Что?
– Хватит издеваться…
– Что на счёт четвёртого?
– Пожалуйста…
– Пожалуйста, четвёртый? – довольно улыбаюсь я.
Эмма что-то невнятно булькает и стонет.
– Ты не можешь, – осевшим голосом, говорит она.
Выгнув бровь, смотрю на неё сверху-вниз.
– Проверим?
– Пожалуйста… ты ещё ни разу…
– Тебя это беспокоит?
– Да… – смущённо отзывается девушка.
– Не переживай, ограничимся пятью твоими и одним моим.
Новые поцелуи, которые заставляют её задыхаться, а меня будоражат от экстаза. Кажется, я готов откладывать свой оргазм, чтобы увидеть ещё несколько тех, что получит Эмма. Это становится манией: видеть её такой уязвимой, когда щёки краснеют, с пухлых губ срывается стон и моё имя, а тело бьется дрожью. Это лучшее, что я видел и лучшее, что было.
Дорожка прокладывается по талии и переходит на внешнее бедро, сменяясь внутренним. Теперь на нежной коже её ног тоже остаются красные следы. Глаза Эммы находят мои, когда она приподнимается на локтях и кусает нижнюю губу. Почти подбираюсь к самой эрогенной зоне, благодаря чему голова девушки откидывается назад, и новая волна дрожи пронзает её тело.
– Эйден… – с паникой и страхом в голосе, отзывается Эмма.
Она вновь находит мой взгляд и крутит головой.
– Не надо, пожалуйста…
– Уже поздно, – отвечаю я, укусив кожу на бедре и накрыв губами её самое сокровенное место.
Эмма обессилено падает на спину и сжимает ноги. Она пытается уползти, но я обвиваю её ноги руками и удерживаю на месте. И то, что было до, можно не брать в расчёт, потому что теперь она абсолютно растеряна, открыта и уязвима. Об этом говорит напряжение в теле, которое не прекращает дрожать. Сжав ткань постельного белья так сильно, что белеют костяшки пальцев, она перебойно дышит.
Накрываю её кисть ладонью, и стараюсь унять напряжение, что возникло в ней, оставив несколько поцелуев на животе.
– Ты должна расслабиться, – шепчу я.
– Я не могу…
– Можешь.
– Не могу, – всхлипывает она.
– Это всего лишь секс, Эмма, тут не должно быть предрассудков или стеснения. Нужно расслабиться и получать удовольствие.
– Я не могу расслабиться…
– Ты была расслаблена до этого момента.
– Но я не могу так…
– Как? Мы оба понимаем: тебе приятно, что тебя беспокоит? Что я вижу тебя?
– Что… буду должна…
– Ты ничего не будешь должна, это дело желания. Помни, что ты никому ничего никогда не будешь должна.
– Я не могу расслабиться…
– Попробуй, – мягко говорю я, чтобы прогнать её страхи. – Если не получится, мы не придём к этому, пока ты не захочешь сама.
Она делает протяжный выдох и проскальзывает между моих пальцев, сжав ладонь. Даю ей ещё минуту, чтобы унять волнение, и лишь после чувствую, как расслабилось тело, благодаря чему прокладываю новую дорожку по животику. Эмма снова напрягается и сильней сжимает мою ладонь.
– Эмма?
– Да, знаю…
Ещё одна попытка, где она напрягается, но спустя несколько секунд расслабляется и выдыхает.
Мне никогда не доводилось работать над кем-то, как над самим собой. Обычно я был тем, кто в сексе получает, а не отдаёт. Сейчас моё положение сделало глобальный разворот на сто восемнадцать градусов, я – тот, готов отдать всё. Это не интерес и любопытство, я знаю, что в ответ могу получить намного больше. Она может дать мне практически всё, разве что за исключением звёзд с неба, в которых не нуждаюсь. Она отдаст себя, если сделаю всё правильно.
Чувствую, как плавно напряжение вновь подступает к её телу, которому сопутствует дрожь, и это вовсе не страх, а желаемое мной. Эмма сжимает ладонь, которую не отпускала на протяжении всего времени и произносит моё имя на одном выдохе.
Поднимаюсь к её губам и целую, посмотрев в глаза, где застыли слёзы.
– Ты не должен это делать… – совсем тихо говорит она.
– Я хотел это сделать, – погладив её подбородок, немного улыбаюсь.
– Не это… Ты не должен возиться со мной…
– Мы не будем об этом говорить.
– Почему?
– Потому что я не делаю что-то без желания, – окидываю взглядом её лицо и улыбаюсь. – Мне немного не по себе.
– Почему?
– Потому что ты первая, кто плачет после секса со мной, хотя мы даже не закончили.
– Я всё испортила? – с разочарованием, спрашивает Эмма, вероятно, жалея из-за подобного поворота.
– Нет.
Накрываю её губы, решаясь завершить этот вечер своей кульминацией. Эмма отвечает на поцелуй, положив ладони на спину и обвив ногами мою талию. Легко вхожу в неё и двигаюсь, выбрав медленный ритм. Всё это время она не закрывает глаза и не теряет со мной зрительную связь, словно что-то может оторвать меня от неё. Я давно осознал, что это невозможно. Для меня нет преград. Ничто не остановит меня на пути к ней. Подобное заключение пугает до чёртиков, ведь я совершенно просто осознаю, что в любой ситуации буду выбирать её. Всегда и везде. Это самое глупое, к чему прихожу, потому что после секса не говорят о чувствах. Я произношу три слова в своей голове, получая самый яркий оргазм. Эмма приходит к нему одновременно со мной, стиснув ноги и крепко обвив руками шею.
Глава 31
Если Эмма не солгала, то меня явно держат за идиота. Воскресенье не задалось. К концу тренировки я напряжен и измотан до такой степени, что едва дохожу до машины и падаю за руль, которого не хочу касаться. У меня нет сил, чтобы вести машину. Просто закрываю глаза и мысленно возвращаюсь в выходные. Это одни из лучших, что когда-либо были. Я даже не успел моргнуть, как они завершились, и понимаю, что этого категорически мало. Я помню, как приятно засыпать и просыпаться, обнимая её; помню, какого это, быть с ней настолько близко, что голова кружится; помню аромат тела, каждый взгляд, поцелуй, улыбку, вздох и стон, что срывались с губ. Трёх дней недостаточно, и я сомневаюсь, что будет достаточно даже бесконечности. Утром и вечером она забывала про сноуборд, всё её внимание начиналось с меня, и мною заканчивалось. Как бы ни хотел, не смогу сосчитать то количество раз, сколько был в ней только за проведённые три дня. Воспоминания настолько сладкие и приятные, из-за чего занимаюсь самообманом. Мне чудится аромат её тела и кажется, что она присутствует рядом, хотя в машине никого нет. Она оставила после себя дурман, в котором нахожусь уже вторые сутки. И если бы я мог, вновь растворился в ней, преградой является работа, на которую Эмма соглашается, взяв дополнительную смену.
Понедельник напоминает кромешный ад, как только открываю глаза. Тело ломит, и я легко закрываю их вновь, проваливаясь в желанный сон, которым заменяю лекции. Мне удаётся пошевелиться только ближе к обеду, и то, по физической нужде, вряд что-то ещё могло заставить меня выползти из кровати. Ещё одно движение провоцирует телефонный звонок, к которому тянусь с откровенным нежеланием.
Вздохнув, принимаю вызов от Мэди.
– Ты уже забронировал билет? – весело лопочет она.
– Доброе утро, – растягиваю в ответ.
– Эйден? У тебя похмелье что ли?
Собираю остатки сил, чтобы хотя бы пошевелить языком.
– Да, если оно бывает после тренировки.
– Насколько фигово?
– На двести из десяти.
– Но ты ведь прилетишь? – с толикой обеспокоенности, спрашивает Мэди. – Мэйс и Трикси прилетят, ты же не останешься без семьи на день благодарения.
– Я могу остаться без ног, а не без семьи.
– Скажи, что ты прилетишь.
– Да, я прилечу, только хватит.
– Один? – в её голосе проскальзывают любопытные нотки.
– Если повезёт, то со мной будет шизофрения.
– Ты не можешь скрывать от меня свою девушку!
– Я уже обзавёлся девушкой?
– Пожалуйста, скажи, что я права.
– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
– Эйден!
– Мэди!
– Я всё равно узнаю, – слишком уверено заявляет она.
– Как узнаешь, дай знать мне.
– Ты ужасно непробиваемый!
– Как дела у малышни? – перевожу тему, лишь бы не вступать в полемику, на которую нет сил.
Мэди начинает быстро тараторить, рассказывая и перескакивая с темы на тему, это намного лучше, чем обсуждать мои отношения с кем-либо. Как бы она не настаивала, всё равно не хочу говорить об этом. Выходные многое поменяли, в том числе моё сознание и чувства, но только после того, как уясню что-то для себя, дам знать семье. Хотя, я и так знаю: Эмма не может быть моей подругой или подругой с привилегиями. Она может занять только одну роль в моей жизни. Самую важную роль.
Завершаю разговор с сестрой и со стоном отбрасываю телефон в сторону. Следующая тренировка уже завтра, и как бы ни хотел, должен на ней присутствовать. Мне слишком интересно, как далеко это зайдёт.
Спустя ещё один час, получается постоять под душем и сделать кофе, но всё это завершается тем, что снова падаю в кровать. Сегодня ничто не поможет взбодриться. Или поможет. Например, несколько пропущенных звонков и сообщение от Эммы, в котором она написала: «Ты избегаешь меня?». Быстро набираю её номер, но слушаю гудки, которые перебрасывают на голосовую почту, а, то есть, отправляют меня на все четыре стороны. Она написала ещё тогда, когда моё тело безвольно стояло под контрастным душем, следовательно, час назад. Второй раз набираю её номер и ничего не получаю.
– Вот же черт! – рычу, забывая про ноющую боль в теле, зато легко вспоминаю тот факт, что обещал увидеться с ней после зачёта.
Когда одеваюсь и распахиваю дверь, тут же отскакиваю назад. Она пришла сама. И самое ужасное, что у неё мрачное лицо и стаканчик в руках. Эмма довольно резко суёт его мне, из-за чего несколько капель брызгают на футболку. Это не имеет никакого значения по сравнению с тем, как она смотрит на меня. Я чувствую себя самым лживым человеком на свете.
– Спасибо, что помог, – сухо говорит она, следом также резко сунув мне пачку листов.
Взгляд падает на след синей ручки, где написано «лучшая работа», а следом обращается к Эмме, которая больше не смотрит на меня, а отклоняется в сторону лестницы. На секунду цепенею, но тут же срываюсь с места, бросив листы, ключи и стакан на пол, чтобы вернуть девушку.
– Эмма, стой! – зову её, поймав запястье, благодаря которому останавливаю и разворачиваю. – Прости…
Заглядываю в глаза, что холодно смотрят в ответ и немного пугаюсь, потому что вижу застывшие в них слёзы.
– Лучше бы ничего не было, – подавлено говорит она.
– Ты всё неправильно поняла.
В её глазах нет ни капли доверия.
– Я ждала тебя больше часа. Ты не представляешь, насколько жалко я себя чувствовала, когда заказала две кружки кофе… а ты не пришёл, даже ничего не сказал. Просто игнорировал меня, находясь дома.
– Это будет самое тупое, что я говорил: я забыл. Вымотался вчера так, что сегодня не смог встать и всё проспал, а когда увидел пропущенные, сразу перезвонил и сейчас хотел найти тебя.
Эмма ещё несколько секунд смотрит в мои глаза, после чего всхлипывает и немного крутит головой.
– Знаю, звучит тупо, – вздохнув, спускаюсь пальцами к ладони и переплетаю с её.
– Ты говорил не доверять тебе.
– Я прошу поверить сейчас. Мне жаль, что так получилось, я не хотел. И выходные многое поменяли…
– Что?
– Всё.
Тянусь к её талии и двигаю ближе к себе, заключая в объятия. Не знаю, что мог чувствовать на том месте, где сидела она, наверно, раздражение и гнев. Может быть, во мне бы проскальзывали нотки здравого рассудка и некоторого понимания, что произойти может всякое, но мы не в каменном веке, всегда есть телефон под рукой, а если его нет, он обязательно будет у соседа; у любого человека поблизости. Никто не может одновременно забыть его или потерять.
Заключив щеки девушки в ладони, смотрю в глаза, из которых бегут слёзы и чувствую себя ещё хуже прежнего, потому что их причиной, безусловно, являюсь именно я. Она должна была улыбаться и радоваться тому, что оказалась лучшей, а в итоге льёт слёзы.
– Помнишь, что я говорил?
– Ты много чего говорил, – тихо отзывается Эмма.
– Ты лучшая, – с улыбкой, напоминаю я.
– Ты говорил это только для того, чтобы я продолжала учить.
– Не правда. Я говорил так, потому что это правда. И если бы мы не отвлекались…
Щёки Эммы моментально становятся румяными, как будто она смущается.
– Но это же не помешало… – растеряно лопочет девушка.
– Меня никогда так не возбуждала молекулярная физика, – посмеиваюсь я.
Эмма оглядывается, и я понимаю, почему ей становится так неловко. Ненароком ловлю женщину, что проходит мимо и всячески делает вид, что ничего не слышала. Это довольно забавно.
– Прекрати…
– Все тела состоят из частиц, разделенных промежутками, – игриво напоминаю я. Склоняюсь к её уху и добавляю: – И не только тела.
– Эйден, – заливаясь краской, неловко шепчет она. – Прекрати…
– Ты сказала мне это, когда была голой, и у нас тоже был промежуток, ну, либо небольшая пауза.
Ещё немного, и она лопнет, поэтому, посмеиваясь, решаю отступить, иначе придётся бежать за холодной водой, чтобы привести её в чувство.
Погладив нежную кожу на лице, отхожу от темы, что смущает её.
– Я действительно всё проспал, а должен был ждать тебя у аудитории. Мне жаль, я не знаю, как доказать, могу только сказать правду.
– Ты всегда пропадаешь…
– Мы оба понимаем, что не всегда можем находиться рядом друг с другом. У тебя, к примеру, была смена в воскресенье. Ты работаешь по вечерам, а я ухожу на тренировку каждое утро вторника, четверга и воскресенья. У нас есть друзья и свои интересы, про которые нельзя забывать, иначе мы уже не будем собою, отказывая себе в чём-то во вред. Ты иногда любишь пропадать в лаборатории, и я знаю, что моё присутствие не всегда необходимо, потому что отвлекаю. И я иногда помогаю Майку. Главное, что мы хотим быть рядом, и мы бываем рядом, просто не всегда. Не каждую минуту жизни, это невозможно и ни к чему.
– Помогаешь Майку?
– Э-э, да. Он с бывшей команды, попросил помощи, и иногда мы катаемся.
– Ты не говорил…
– Потому что это бывает раз в неделю по средам, а у тебя в среду вечерняя смена в кафе. И если быть до конца честным, я не совсем одобряю твою работу.
Взгляд Эммы тускнеет, как и лицо.
– Почему?
– Потому что ты можешь быть чем-то большим, чем официанткой. Ты работаешь до десяти, а в итоге, всегда задерживаешься до одиннадцати, и мало ли сколько таких же кретинов на улице или в такси, как твой отец. Ты можешь заниматься другим, потому что не всегда будешь официанткой.
– Я не могу заниматься тем, чем хочу, для этого у меня нет опыта.
– Вообще-то, можешь. Ты можешь его получить.
– Получу через два года.
– Что ты делаешь в четверг? – улыбаясь, спрашиваю я, зная, что хочу пойти на довольно рискованный шаг.
Эмма вяло жмёт плечами.
– Ты говорил, что улетишь… Я возьму смену или позанимаюсь. А в пятницу, скорей всего, проведу с ребятами.
– Это вряд ли.
– Вряд ли? – хмуро переспрашивает она.
– Я хочу, чтобы ты полетела в Нью-Йорк. Со мной. Только ты должна знать, что мой брат придурок в квадрате, а потом ещё в кубе. Лучше не слушай его. Мэйс может быть милым, просто не со всеми и не всегда. Он довольно смешной, но всё равно придурок. Ты подружишься с Мэди. С ней невозможно не подружиться. И Трикси тоже простая. По крайней мере, я легко лажу с ней, а она легко может утихомирить Мэйса. Если что, ей может помочь Ди, хотя, чувствую, он воспользуется положением и будет учить всяким пакостям мелких перед тем, как снова улететь. Мама с папой спокойно тебя примут. Просто будь собой.
Замечаю, как её глаза расширяются от ужаса.
– И, вероятно, я зря об этом рассказал.
– Но Эйден… Ты будешь с семьей, а я никого там не знаю, даже город. Я потеряюсь одна.
– Ты не будешь там одна. Ты будешь с моей семьёй.
– Я… я не могу.
– Ты всегда так говоришь, когда боишься.
– Потому что это неправильно. Ты притащишь на семейный праздник незнакомого человека, мы же…
– Даже не думай продолжать, – перебиваю я, отрицательно покачав головой. – Ты не моя подруга, не была ею и не будешь, Эмма. Мы не друзья, если хочешь сказать это. Я уже говорил, что это невозможно. Ты всегда будешь больше.
– Больше… – едва слышно повторяет она.
– Да, например, моей Эммой.
Она растеряно бегает глазами по моему лицу. Дыхание утяжеляется, становится сбитым и неровным.
– Ты говорил, что после секса не случается любовь…
– Она может случиться раньше или позже, – жму плечами. – Я не хочу об этом думать. Неважно, что случится завтра или послезавтра. Я хочу быть с тобой сейчас, это самое главное.
– Но потом…
– Но потом Земля может сойти с орбиты, я улечу в космос, мы все умрем и так далее. Я хочу тебя сейчас. Ты нужна мне сейчас. Не в роли подруги, знакомой или той, с кем проведу вечер или выходные. Ты принадлежишь мне, как я – тебе.
Мне не нужен ответ. Достаточно того, что я чувствую и вижу в её глазах. Она может говорить всё, что заблагорассудится, даже кричать, что ненавидит меня. Глаза никогда не обманут. Они смотрят на меня с нежностью и теплом. Я вижу в них себя, а ни кого-то другого. И знаю, что это не привязанность или влюблённость. Я чувствую и вижу намного больше. Она любит меня, и это моя ответственность. За всё, что я скажу и сделаю – отвечаю только я. За всё, что сейчас происходит в её голове и сердце – я несу ответственность. Я понял это не сейчас. Наверно, лишний раз убедился, но тоже не сейчас, а в субботу, когда проснулся и наткнулся на её взгляд, который блуждал по моему лицу. Всё, что она делала – было в копилку правоты.
– У тебя что-то болит? – спрашивает Эмма, из-за чего я начинаю смеяться.
– Что значит: у меня что-то болит? Это намёк на голову?
– Нет, после тренировки… у тебя что-то болит?
– Учитывая то, что я не сполз с кровати утром, а сейчас стою на ногах, можно считать это Божьим благословением.
– Эйден…
– У меня болит каждая косточка и мышца, – улыбаюсь я.
– Я могу сделать массаж… – смущаясь, предлагает она. – Я немного умею…
– Мне хватит того, что ты просто проваляешься со мной в кровати остаток дня. И я должен проверить стаканчик.
– Стаканчик?
– Ну, да, ты же решила писать на них послания, а не я.
Оставляю на губах Эммы несколько поцелуев и, держа её ладонь, веду за собой. В пороге поднимаю брошенный кофе, который ещё должен отмыть от пола и улыбаюсь, обращая взгляд к девушке.
– Что значит «ты никогда»? Сейчас «никогда», в четверг было «ты». Что я никогда?
– У тебя ещё есть три стаканчика, – с улыбкой, сообщает Эмма.
– Можно получить их сегодня?
– Нет.
– Ты не можешь мне отказать! – стараясь сдержать смех, оскорблено восклицаю я.
– Почему не могу?
Вздохнув, прохожусь пятерней по волосам и принимаю своё поражение.
– Ладно, можешь. Всё равно спасибо, что принесла его.
Ближайшие несколько минут убираю то, что натворил, а именно: собираю листы, которые успели намокнуть благодаря кофе, ключи, которые тоже липкие и мокрые, но из всего этого хаоса, я думаю только об одном: об Эмме. Она не заняла место на диване или стуле. Она взяла вторую тряпку и принялась убираться вместе со мной. Я не знаю, не понимаю, что не так с этой девушкой, ведь именно я был тем, кто всё бросил, а не поставил и догнал её. Меня сбивает с толка всё, что она делает. Даже после того, что я не пришёл в кафе и не встретил её у аудитории, как обещал, заставив ждать по самой дурной причине, она принесла мне кофе и предложила, черт возьми, массаж. И самое выдающее, что она могла проходить с одним стаканчиком для меня утром, а потом всё равно купила новый. Она подумала даже об этом. Либо я выдумал эту девушку, либо мне несказанно повезло, и это награда свыше.
Устало падаю на кровать и выдыхаю.
– Я не могу прочитать, что ты написала, но ты можешь хотя бы рассказать. Было легко?
Эмма забирается на кровать и двигается к изголовью, сложив ноги по-турецки, из-за чего приходится смотреть на неё наоборот, запрокинув голову назад. Джинсы натягиваются и плотней огибают её талию, под ремешком прячется зелёный свитер, который она заправила внутрь и нарушила всю суть выбранного мною образа. Она должна была выглядеть так, словно только что вышла из библиотеки, в которой проводит сутки, а в итоге смогла легко стать той, кем является обычно. Не понимаю, что делаю не так. Нужно выбирать мешки, которые должен вручать ей, как будущий образ?
– Я просто написала то, что ты читал, – говорит Эмма, пожав плечами.
– Ты не могла запомнить всё, что я читал, – в моём голосе слышны нотки недоверия. – Я даже не мог правильно прочитать некоторые аббревиатуры.
– Но я запомнила…
– У тебя феноменальная память? Я не помню ни слова.
Эмма кусает губу и явно чувствует себя неловко.
– Я запоминаю всё, что ты говоришь…
Ещё один факт в копилку «за» любовь. Это приятно тешит самолюбие и теплом окутывает сердце. Кажется, что бы я ни говорил, даже самую несусветную чушь, она будет слушать. Это с одной стороны плохо, но я смотрю с другой.
Она тянет меня выше, и в конечном счёте, устраиваюсь головой на коленях девушки, чьи глаза смотрят сверху-вниз. Пальчики Эммы начинают разминать плечи, пока я наблюдаю за эмоциями, что бегают на её лице. Она одновременно смущена и сосредоточена, и абсолютно точно избегает моего взгляда. За прошедшие несколько минут, девушка не смотрит в мои глаза.
– Эмма? – зову я, и она наконец-то устремляет глаза в мои.
Её пальчики замирают. Она дышит ровно, либо старается дышать ровно, приятно обжигая моё лицо дыханием, которое понравилось ощущать на груди ночью.
– Ты любишь меня?
Чувствую, как она вздрагивает и сжимает пальчики, продолжая смотреть в мои глаза. Молчание – знак согласия, так было всегда. Аккуратно тяну её ближе за локон волос, что нависают надо мной, и встречаюсь с губами, в ответ получая вздох. Может быть, не самая удобная поза для поцелуя, но Эмма отвечает на него.
– Я люблю тебя… – с дрожью в голосе, шепчет она, из-за чего сердце сжимается и делает кувырок.
