Текст книги "Выбор (СИ)"

Автор книги: Джули Дейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

– Вернёшься в палату или пойдёшь со мной?

– С тобой, – тихо отзывается она.

Принимаю её выбор и тяну девушку с собой, направляясь за врачом, что отдалился от нас на несколько шагов. Если сейчас он сообщит плохие новости, то я готов помочь ему больше никогда не улыбаться, предоставляя людям лишние надежды. Я предпочитаю правду, исключая в такие моменты лесть и улыбки. Это не иначе, как бред, сообщать близким больного или в нашем положении какие-либо новости с улыбкой. Данный метод психологии тут не работает, наоборот, является лишним. Вероятно, из меня действительно мог выйти никудышный врач, который нарушает псевдо этику.

Занимаю место на диване, Эмма делает то же самое, но не близко ко мне. Между нами остаётся расстояние, даже сейчас она предпочитает держать меня в стороне. Я бы отдал этому значение, если бы здоровье её и дочери не стояли на первом месте.

– Что ж, – начинает мужчина. – Дела действительно идут на лад. Никаких снижений показателей, это очень хорошо. Нужны некоторые дополнительные расходы на необходимые лекарства.

– Просто скажите сколько, – без всяких любезностей, говорю я. – Сколько необходимо на препараты, их пребывание тут и всё, что требуется. Не трогайте её страховку.

– Эйден… – сдержанно, но с толикой неодобрения, шепчет Эмма, и я отрицательно кручу головой, не желая слушать, что она хочет сказать.

– Не берите во внимание, что она говорит, даже если отказывается. Я сам всё оплачу.

Получаю короткую улыбку врача, который двигает ко мне лист, обозначив всё заранее, что является плюсом. Я не хочу затягивать это на неопределённое количество времени, выслушивая предложения. У меня назревает только одно условие.

– Никаких замен или аналогов, – отрезаю, смотря в его глаза.

– Это уже подготовленный список, есть с наименьшими расходами, но, как понимаете, есть разница.

– Если там хуже, то можете его выкинуть.

Получаю сдержанную улыбку и вижу, что лист, который покоился рядом, летит в урну. Так лучше.

– Мы можем взять её? – спрашиваю я.

Мужчина смотрит на часы, после чего согласно кивает.

– У нас десять минут, скоро вечерние процедуры, – он поднимается с кресла и жестом предлагает покинуть кабинет с его сопровождением.

Мужчина вновь предпочитает отдалиться на несколько шагов вперёд, и я пользуюсь возможностью завести диалог с Эммой, которая молчит с того самого момента, как я сказал не слушать её. Это только для неё и ради неё, отказываться и показывать какую-то гордость незачем. Мы оба понимаем, что правда на моей стороне. Даже если придётся оставить в клинике все накопления, я, не задумываясь, сделаю это, зная, что поступил правильно. Только она и наша дочь того стоят.

– Они хотя бы дают покормить её?

Эмма переводит на меня взгляд, в её глазах отчетливо видна печаль.

– У меня… Эйден, у меня нет молока.

Хоть и медленно, но киваю. Это должно быть плохо, и я уверен, что так оно есть, хотя в данном случае уже нет выбора, выход только один.

– Ты не должна из-за этого переживать, – говорю я. – Есть другой способ, а значит, всё будет в порядке. Его можно заменить.

– Это не то…

– Знаю, – вздохнув, соглашаюсь. – Но мы можем найти плюсы, да?

Эмма поджимает губы и кивает.

– Ты можешь спокойно учиться, найдём няню и будем покупать лучшие смеси.

– Учиться? – шепчет она.

– Да, ты не останешься без образования и не вернёшься в официантки, Эмма, чего бы это ни стоило. Из-за того, что ты не кормишь её, не означает, что она перестаёт быть твоей дочерью, я же это не делаю, но остаюсь отцом.

Клянусь, вижу тень, хоть и секундной, но улыбки на её губах.

– Это невозможно, не заложено природой.

– Но я всё равно имею с ней связь, и ты тоже. Мы всё решим по твоему обучению.

Получаю новый согласный кивок, и переступаю порог реанимационной палаты, куда нас приглашает пройти наблюдающий врач Эммы.

– Возьмёшь её первой? – предлагаю я, как бы сильно сам не желал быть таким.

Заглядываю в люльку, из которой мужчина поднимает нашу дочь и острожно вручает её Эмме, глаза которой начинают светиться. Новые слёзы скатываются по её щекам, и я стараюсь придерживаться мнения, что подобная реакция только благодаря счастью. Она смотрит на нашу дочь и улыбается, тогда я окончательно оттаиваю. Они смотрятся так гармонично, я моментально отдаю отчёт тому, что Эмма идеально подходит на роль мамы. Именно она будет той, кто приложит все силы для того, чтобы у нашей дочери не было её судьбы. И её действительно не будет. Я не брошу и никогда не осмелюсь поднять руку ни на одну из них, скорей, убью каждого, кто с негативом подышит в их сторону.

Когда Эмма поднимает голову и встречается с моим взглядом, она протягивает малышку мне, тогда совершенно новое ощущение тепла окутывает сердце, как только принимаю нашу дочь. Кажется, все проблемы отступают и становятся абсолютно ничтожными, когда её глазки изучающе смотрят на меня. В палате отсутствует яркий свет, и оттенок её глаз напоминает серый и голубой, но я знаю, что всё может поменяться в будущем, хотя, у Мэди остался небесно-голубой оттенок бабушки. Можно сказать, она является белой вороной в нашей семье кареглазых, предоставляя лишний повод для шуток Мэйса. Она невысокая, голубоглазая, недолюбливает спорт и не похожа на кого-то одного. Вероятно, это её проклятие, и наше общее, конечно. Мэйс найдёт любой повод, хотя, даже он не всегда нужен.

Понимаю, что вовсе не моргал, боясь, что наша дочь исчезнет из моих рук. Но она тут, рядом, её ручки в нескольких дюймах от моего лица, рассекают воздух и вскоре могут выдрать на теле все волосы, и это вполне позволительно только ей. Не знаю, стала бы она больше за несколько недель, которые не желала оставаться и дотерпеть до нужного срока, сейчас она, кажется, весит даже меньше шайбы, либо же меня так сильно переполняют различные чувства, что я совершенно не ощущаю её вес.

Среди всего вихря чувств, вырываю только одно.

– Я люблю тебя, – шепчу я, поглаживая щёчку, которая скоро станет ещё милее. – Тебе придётся набраться сил, чтобы не засиживаться тут.

– Это хороший совет, – улыбчиво соглашается мужчина.

Нахожу взгляд Эммы, которая продолжает смотреть на нашу дочь с блеском в глазах, и оставляю поцелуй на её макушке.

– Она не может быть ошибкой.

Глава 43

Мои ноги замирают, как и сердце. Перед глазами Эмма, напротив неё какой-то парень. Я сразу замечаю, с каким теплом он смотрит на неё, слушает её смех и рассматривает улыбку. В эту самую секунду во мне не на шутку разыгрывается буря. В груди поселяется жгучая ревность, повадки собственника откуда не возьмись, оживают и стряхивают пыль. Я должен идти дальше, но ноги решают всё за меня, направляясь к столику.

Две пары глаз обращаются ко мне, первые с замешательством, вторые, что принадлежат Эмме, с ошеломлением.

– Эйден? – удивлённо произносит она, рассматривая меня, но с каким-то спокойствием. Я тоже смотрю на неё. Каждый раз смотрю на неё так, словно пытаюсь что-то понять.

– Э-э… не думал, что увижу тебя тут, – говорю в ответ, ведь это действительно правда.

Она коротко улыбается своему собеседнику и представляет меня:

– Роб, это Эйден.

Парень протягивает ладонь и с совершенно умиротворенным лицом пожимает мою. Впервые меня раздражает спокойствие.

– Приятно познакомиться, – кивает он.

– Взаимно, – стараясь оставаться приветливым, отзываюсь сам.

Мой взгляд обращается к девушке, и я как никогда не желаю услышать, кем он ей приходится. Но, вероятно, забегаю вперёд и хочу нереального. Эмма не отчитывается, явно не собирается, да и не должна. Тогда мой поезд из смешанных и непонятных чувств срывается с места.

– А Сара? – начинаю я, желая, чтобы он знал о нашей дочери и о том, что это моя дочь.

– Она с Сидни.

Краем глаза улавливаю, что парень остаётся спокойным. Он не удивлён, и это говорит о том, что он знает о ней.

– Я могу зайти вечером и увидеть её?

– Да, конечно, я предупрежу Сидни.

– А ты?

– Меня не будет вечером, – говорит Эмма, заправив локон карамельных волос за ухо.

– Работа? – с надеждой в голосе, интересуюсь я. И как же я хочу услышать положительный ответ.

Конечно, моё желание со свистом пролетает мимо.

– Нет.

– Ты не можешь остаться дома? – я не понимаю, о чём прошу и зачем это делаю.

– Билеты уже куплены, их и так было тяжело выкупить.

У меня начинает сосать под ложечкой.

– Хочешь уехать?

– Нет, сегодня конференция Мэри Швейцер, мы давно хотели её посетить.

Ещё один неприятный звоночек.

– Мы?

– Я и Роб, – словно от меня сыпятся глупые вопросы, медленно подтверждает Эмма.

Она и Роб. Сейчас. Вечером. Отлично. Я и клюшка. Через час. Отлично.

Я переглядываюсь между ними.

– Ты вернёшься поздно?

– Конференция до девяти, наверно, ближе к десяти.

– Они подают отвратительные перекусы, – с улыбкой, вступает парень. – Мы можем хотя бы где-нибудь перекусить? Иначе у меня мозги высохнут.

Или вылетят. Оставляю это выражение при себе.

Эмма немного улыбается, смотря на него.

– Конечно, – соглашается она. – Сара в девять уже будет спать, если я приду в начале одиннадцатого, ничего не произойдёт.

Отлично. Зашибись. Круто. Она и Роб ужинают.

– Что-нибудь купить? – стараясь оставаться как никогда равнодушным, интересуюсь я. Как бы не хотел, я вижу в её глазах умиротворение и, возможно, счастье, которые не имею право нарушать.

– Нет, – благодарно улыбается Эмма. – Ты неделю назад принёс кучу всего, хватит на ближайший месяц.

– А тебе? – ни с того, ни с сего, выпаливаю я.

Эмма смотрит на меня с замешательством, а вот её собеседник-друг-ухажёр-коллега и ещё хрен знает кто с улыбкой.

– Рад, что ты заботишься об этой малышке, – он продолжает вежливо улыбаться, и кажется, что если бы стоял рядом, мог похлопать меня по плечу, как давний товарищ. – Ты хороший отец.

Комплимент от него вовсе не заставляет меня расплыться и заулыбаться подобно придурку. Я выдавливаю слабую улыбку настолько естественную, насколько позволяет мимика. Не понимаю, почему прицепился именно к нему. Хотя. Нет. Я прекрасно понимаю. Это эгоистичное желание, чтобы она всегда принадлежала только мне, что априори невозможно.

– Она уже начала сама переворачиваться? – интересуется он, обращаясь к Эмме, из-за чего моя бровь вопросительно выгибается следом. – Я могу попробовать ещё раз.

Поперёк горла застревает ком. Он возится с моей дочерью? Он называет её малышкой? Он ходит на мнимые конференции и ужины с моей девушкой? Ладно, может быть не с моей. Уже как год не с моей, но это ничего не меняет. Он крутится рядом с ними и, по всей вероятности, решил вписать себя в свидетельство о рождении в графу отца. Как никогда круто.

Слышу своё имя и фамилию, которые выкрикивает бариста, и мне приходится вернуться к барной стойке, чтобы забрать заказ. Я делаю это с особым нежеланием, потому что Эмма и Роб заводят разговор, обсуждая нашу дочь так, словно отцом является он. У меня режет горло и сжимается сердце, как никогда раньше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Быстро забираю стакан и возвращаюсь к столику, где идёт оживленная беседа. Но когда я подхожу, а они обращают взгляды ко мне, чувствую себя неловко и не к месту.

– Я… рад был тебя видеть, – что я несу, вашу мать.

– Взаимно, – немного улыбается Эмма, и мне становится невыносимо больно видеть её улыбку.

Я явно не в себе, когда поднимаю стакан и спрашиваю у неё:

– Допишешь, что хотела написать?

Она на секунду поджимает губы и отрицательно качает головой.

– Я уже не помню, Эйден, – говорит девушка, её слова похожи на ножи.

– Если вспомнишь, я принесу стаканчик.

Эмма согласно кивает, и я понимаю, что должен идти, но ноги отказываются.

– У тебя есть планы в четверг?

Сегодня я явно удивляю её и себя.

– Пока нет.

– Могу забронировать вам места, – предлагаю я.

– Там громко, – вздохнув, Эмма словно чувствует себя неловко. – Сара может напугаться.

– ВИП ложа за стеклом, там не особо громко.

– Я постараюсь, если не будет много работы.

Поджимаю губы и стараюсь не сжимать стаканчик, который молит о пощаде. У меня просто глюки, стаканчики не умеют разговаривать. Получается выдавить кивок.

– Спасибо, – она говорит это так, как будто прощается, но я, вероятно, хочу то ли себя добить, то ли подняться в её глазах, потому что следующий вопрос слетает с губ совершенно необдуманно в сторону её дружка:

– Любишь хоккей?

– Обижаешь, – улыбается парень. – Это в нашей крови.

Тогда Алестер определённо родился и вырос в Гвинее, потому что на дух не переносит всё, где в предложении есть клюшка, шайба, лёд, ворота. Если не ошибаюсь, Эмма думает о том же, о чём и я, судя по улыбке.

– Могу достать билет.

– Было бы круто.

– Даже не спросишь, кто играет?

– Я в курсе, – кивает парень. – Победа точно за вами.

Кажется, теперь действительно всё, но меня немного передергивает, когда он не скрывает, что знает меня, знает, чем я занимаюсь и кем прихожусь Эмме и Саре. Мне больше нечего спросить или сказать. Приходится приказать самому себе сдвинуться с места.

– Ладно… – слабо улыбаюсь, возвращая взгляд к Эмме. – Я приеду вечером.

– Я предупрежу Сидни.

Лучше бы ты осталась дома, и мы провели время вместе, как семья, конечно, которой не совсем являемся.

Рядом со столиком возникает официантка, она расставляет тарелки по столу и желает приятного аппетита, обращаясь следом ко мне:

– Не желаете заказать что-то ещё?

– Э-э, нет, – с некой растерянностью отвечаю я.

В ответ получаю улыбку. Многообещающую улыбку, и девушка уходит, предварительно сказав:

– Обращайтесь, если что-то хотите.

У меня взлетают брови, потому что её даже не было на баре, когда я делал заказ. Это что, один из способов подкатить?

– С тобой только что флиртовала девушка, а ты стоял истуканом, – с неким весельем, парирует Эмма.

Перевожу взгляд на неё и хмурюсь.

– Мне не до этого.

В ответ ничего не получаю, лишь её короткую улыбку.

Из кафе выхожу с тоской и тяжестью на сердце. Я видел её в кругу парней, очень даже заинтересованных в ней, но сейчас всё будто поменялось. Она стала прежней: мягкой, нежной, женственной. Возможно, улучшеной версией себя, словно больше ничего не угнетает и не пугает её. Она может позволить себе провести с кем-то время, сходить на свидание, улыбаться и смеяться, даже подпускает кого-то к нашей дочери, не пряча от неё мир. И причиной этих изменений в ней не был я. Она справилась сама, словно достигла дна и оттолкнулась, возвращаясь на поверхность воды. И это пугает, ведь моя Эмма давно уже не моя.

Я вновь возвращаюсь назад к тому времени, как только её увидел. И я видел её разной. Но не такой, как сегодня, ещё несколько месяцев назад мы стояли и смотрели, как восстанавливается и крепчает наша дочь, а сегодня она сияет ярче любой звезды. Если бы меня спросили, какая звезда самая яркая, я без сомнения мог ответить Эмма. Она кажется счастливой.

На тренировке не знаю меры ни для себя, ни для других, даже тренер косо смотрит в мою сторону, вероятно, пытаясь понять, почему я гоняю каждую живую душу на льду. Это лёгкое отвлечение. Всегда было. После того, как я не принял вызов в самый нужный и важный момент своей жизни, проще выбрасывать тестостерон в игре, благодаря этому хотя бы есть положительные результаты. Я выжимаю все силы, что в конечном счёте, буквально подкашиваются колени.

Тренер останавливает меня, когда забрасываю очередную шайбу в пустые ворота, так как остальные уползли в раздевалки. Его проницательные глаза смотрят в мои.

– У тебя всё в порядке?

– Да, а что?

– Мне кажется, ты обманываешь.

– Всё в порядке, – достаточно спокойно говорю я.

– Ты убьёшься, и в четверг команда останется без капитана. Начни видеть грань.

Вздохнув, снимаю шлем и встряхиваю головой, выбивая влагу из волос, попутно борясь с мыслями.

– Это на протяжении всего времени, сколько нахожусь в команде. Раньше никто не жаловался.

– Да, но я предлагал контракт парню, который знает, чего хочет и показывает результаты, – кивает он. – Ничего не имею против твоего упорства, даже рад, что не принял участие в том споре, хотя знал, что ты не унесёшь команду в минус. Сейчас ты не там. Тебе не нужно догонять кого-то, ты и так впереди, но порой у тебя что-то щёлкает. Знаю, мы не обсуждаем личную жизнь, оставляем её за порогом, я думаю, пора нарушить это условие.

– Почему?

– Потому что некоторые из вас встречают невзгоды в личной жизни и решают, что отыграться на тренировках – это лучшая практика. Да, частично так и есть, но не тогда, когда вы начинаете переусердствовать. Сейчас это касается тебя. Я вижу, что-то не так.

– Даже если вы правы, это уже неважно.

– Это важно, если мой капитан теряет голову и перестаёт видеть черту дозволенного.

– Мы можем перейти к главному? Я не хочу разговаривать на этот счёт.

– Я буду отстранять от игр и тренировок, если ещё раз увижу подобное, ты не будешь исключением. Да, можете делать упор, но видеть грань между результатом и безумием.

Согласно киваю, и тренер отклоняется от бортика, шагая вдоль и постепенно удаляясь. Провожаю мужчину взглядом до тех самых пор, пока спина не скрывается с горизонта. Больше не пытаюсь выбить дурь с помощью забитых шайб, стараюсь подавить её и ухожу со льда.

Все быстро улетучивается, когда заезжаю на парковку и молнией долетаю до двери квартиры. Было сложно убедить Эмму на переезд. Она до последнего упиралась и отстаивала своё желание продолжать снимать комнатку у пожилой женщины, и я полностью понимаю, но ей пришлось мириться с моей непреклонностью. Она не могла смещать старушку и тесниться с Сарой в комнате, куда еле влезала детская кроватка, не говоря уже о пеленальном столике и комоде с вещами для Сары. Теперь у каждой из них есть свой уголок в виде новой квартиры, конечно же, Эмма выбирала её сама, и явно пыталась найти то, что не будет значительно опустошать мой кошелёк. Мы даже сошлись на арендной плате пополам, потому что так она продолжала стоять на своём, принимая все мои предложения в штыки. Я скрываю, что оплачиваю аренду полностью, а та часть, которую вносит она – откладываю на счёт для нашей дочери, которым она воспользуется в будущем, либо на случай чего, может взять, если придётся воспользоваться деньгами раньше. Это ради неё, возможно, когда-нибудь она скажет спасибо.

Я специально отпускаю Сидни раньше, говоря, что хочу и могу побыть с Сарой до тех пор, пока не вернётся Эмма. И, конечно, она ничего не имеет против.

Наша дочь слишком маленькая, чтобы заниматься настольными играми или куклами, она только улыбается и продолжает пускать пузыри, наблюдая за мной с качели, которая плавно двигается из стороны в сторону. Её день состоит из сна, подкрепления и небольшого количества времени на изучение внешнего мира. Ей почти четыре месяца, но я чуть ли не ставлю крестики на календаре, дожидаясь того момента, как она начнёт разговаривать и бегать, хотя, стоит ценить моменты до того случая, как увижу первого парня на пороге. К счастью, сейчас это не грозит, но вполне возможно, что в будущем нас ожидает какой-нибудь маленький мальчуган в виде первой любви в детском саду. Полагаю, у него не останется другого выбора, как таскать ей конфеты и кричать о вечной любви. Мама рассказывала, что именно так было у меня, разве немного иначе. Я не помню имя той девочки, но она голосила, что любит меня и клялась, что мы вырастим и поженимся. Её план где-то дал сбой.

Сара самостоятельно засыпает в положенное время, выбрав удобный причал и лучшее место для струйки слюны на моей груди. Остаётся только наслаждаться каждой секундой, проведённой с ней, ведь всё теряет смысл, когда она рядом. Все невзгоды вмиг улетучиваются, стоит приблизиться к ней. Укладываю её в кроватку и начинаю считать чуть ли не каждую прошедшую минуту, перелистывая канал за каналом. Моё внимание ни за что не цепляется, кроме стрелки часов, которая нарочито медленно доползает до половины одиннадцатого. Я чувствую себя самым настоящим отцом, который выжидает дочь, словно та обещала вернуться в десять, но нарушила слово. Мне не хватает ремня в руках. На душе образуется покой, когда слышу проворачивающийся ключ в замочной скважине, следом на порог заходит Эмма, которую я вижу, а она меня – нет. Её талию огибает бежевого оттенка платье, достигающее колен, и когда она скидывает плащ, наблюдаю открытые от плеча руки. Эмма поворачивается спиной, тогда у меня учащается пульс благодаря разрезу юбки позади. Девушка убирает туфли в сторону и тихо появляется на горизонте в полном виде. У меня пересыхает в горле, потому что выглядит она намного лучше, чем миллион долларов. Это платье будто сшито специально для неё, настолько идеально оно на ней сидит. Пусть надо мной сжалятся небеса, ведь оно облегает каждый изгиб её превосходной фигуры, которую я помню и вряд ли забуду.

– Прости, задержалась, я всё… – шепчет она, но как только встречается с моим взглядом, застывает и замолкает.

На её лице шок, который плавно перетекает в сдержанную и вежливую улыбку.

– Не думала, что ты останешься.

В ответ жму плечами.

– Хотел поговорить с тобой.

– Хорошо, – кивает девушка, направляясь к кухонному гарнитуру. – Сделать что-нибудь выпить?

Меня буквально передергивает, но мозг явно склоняется не к тому, что имеет в виду Эмма. Она включает чайник и бросает в мою сторону быстрый взгляд.

– Чай или кофе?

– Воды, – моментально отвечаю я, не выдерживая паузу.

Я занимаю стул, сложив руки в замок на поверхности стола, а Эмма немного хмурится, поворачиваясь ко мне, и это очень кстати, потому что я продолжаю пялиться на разрез платья. Она внимательно всматривается в моё лицо.

– У тебя всё хорошо?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты какой-то дёрганный, – пожав плечами, говорит она, поставив стакан воды на стол. – Что-то не так на тренировке?

Чайник подаёт сигнал о том, что вскипел, честно сказать, я не знаю, кто из нас горячее, потому что моя кожа чистый кипяток. Делаю глоток воды, пытаясь остыть, перебить засуху в горле и освежить голову.

– Ты не говорила, что кто-то сидит с Сарой, – медленно начинаю я.

– Что в твоём понимании означает «сидит»?

– Проводит с ней время.

– Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

Так или иначе, киваю.

– Да, Роба, например.

– Ну, да, он может повозиться с ней, что в этом плохого? – с искренним непониманием, интересуется Эмма. – Мы это обсуждали. Ты против?

– Он же чужой человек.

– Мы работаем вместе уже год и общаемся.

– Эмма, ты с ним встречаешься? – довольно резко, выдаю я.

Её брови ползут на лоб, а кружка в руках застывает около рта. Она смотрит в мои глаза, и я отвечаю тем же. В конце концов, в этой немой битве Эмма сдаётся первой.

– Не понимаю, почему тебя это интересует, – выдыхает она, сделав глоток. – Даже если так.

– Просто скажи да или нет.

Эмма ставит кружку на столешницу и становится намного серьёзней.

– Эйден, ты сам говорил, что наши жизни поменяются.

– Значит, да.

– Ты не даёшь мне что-то сказать.

– Эмма, – рычу я. – Я хочу услышать да или нет, не заставляй мне давать ответ за тебя.

– Но ты уже его дал. Ты ведь не держишь обет целомудрия…

– Какое это имеет значение? – перебиваю, ни грамма об этом не жалея. – Я хотел услышать ответ, а не додумывать, это сложно?

– Нет, не сложно, – выдыхает девушка.

– Ты счастлива?

– Я перестаю тебя понимать. Это вопрос со скрытым подтекстом или воспринимать по-другому?

– Я хочу знать, что ты счастлива, что тебе не причиняют боль, что к Саре относятся хорошо. Мне продолжать, или ты поняла?

С долей растерянности, она всё же кивает.

– Всё хорошо.

– Ты даже не планировала сообщить мне об этом?

– Потому что… – Эмма выдыхает и бросает взгляд в сторону спальни Сары, после чего прикладывает ладонь ко лбу. – Я ведь не должна отчитываться перед тобой. Не понимаю, почему хочу это сказать.

– Что сказать?

– Как будто оправдание, – тихо тараторит она. – Только месяц, Эйден. Я не думаю, что должна делиться с тобой личной жизнью, как и ты со мной. Ты ведь тоже…

В ответ вопросительно выгибаю бровь.

– Ладно, я не хочу обсуждать эту тему.

– Что тоже, Эмма? Ты не можешь произнести вслух, что я могу заняться с кем-то сексом?

В её глазах вспыхивает непонятный огонёк, а в воздухе повисает неловкость.

– Это твоё личное право, – отрезает она.

– Да, а почему нет? – продолжаю я, хотя в действительности лучше закрыть и не поднимать данную тему, но что-то внутри не позволяет языку остановиться. – Тебя это задевает?

– Ты хочешь ругаться со мной?

– Нет… – бросаю, но тут же меняю мнение: – Да даже если хочу, я хочу знать: тебя это задевает и ты решила мстить таким образом?

– Я не мщу, я имею право на счастье, как и ты на секс с кем-то.

– У нас большая разница!

– Какая может быть разница?

– Я пересплю и забуду, а ты состоишь в отношениях.

– И что? Я должна искать развлечение? Меня не может любить кто-то другой, они должны только раздвигать мои ноги?

Слова уже подступают к горлу, но я отрезаю всякие пути к выходу. Ни за что не буду говорить кому-то о любви, если буду знать, что это ничего не поменяет. Она хотела свободы, хотела, чтобы никто не вмешивался в её жизнь, и я соглашался на это, предоставляя ей столько времени, сколько необходимо. Но всё зашло не туда. Совершенно не в ту степь. Я мысленно возвращаюсь в утро и вспоминаю умиротворение в её улыбке и глазах, когда она смотрит на этого парня. Я упустил этот момент. Возможно, она поступает правильно, и нам нужно что-то новое. Мы должны жить дальше, даже если с разными людьми.

– Я должен идти, – сообщаю я, поднимаясь со стула, из-за чего лицо Эммы вспыхивает огнём.

Она торопится за мной, грузно вышагивая следом.

– Ты начал это сейчас и решил уйти на середине!? – оскорблено шепчет она, буквально дыша мне в спину.

– Я ничего не начинал, я хотел услышать от тебя, а не додумывать. Ты могла сказать да или нет, чтобы мы не поднимали прошлое.

– Мы не поднимали прошлое! Ты считаешь, что меня никто не может любить, думаешь, что со мной можно только искать временную утеху! Это нечестно!

– Я этого не говорил. Это твоё мнение о себе.

Сую ноги в кроссовки и открываю дверь, смотря на Эмму через плечо.

– Мы улетаем в субботу на неделю, ты уверена, что ничего не нужно?

– Ничего не нужно, Эйден, – слишком сухо заявляет она. – Удачной игры.

– Я забронировал два билета на четверг. Буду рад, если ты придёшь.

– Саре не нужен билет.

– Тебе и Робу. Я предложил утром.

А лучше бы молчал.

– Не обещаю, что смогу.

Я ничего не говорю, только киваю. Не лучшее решение говорить своей бывшей девушке о том, не совсем рад её нынешнему парню и тому, что он находится вблизи моей дочери, каким хорошим бы не был. Хочется вернуться в утро и забрать слова обратно, но ради счастья Эммы, я готов мириться со многим, она как никто иной его заслуживает, даже если не со мной. Возможно, кто-то будет придерживаться мнения, что это самое лёгкое решение. Черта с два. Намного сложнее отступить. Все думают и сопереживают тем, кого бросают, но никто и никогда не задумывается о тех, кто должен оставить. И в данном случае, второму тяжелее. Я переступаю через себя и вырываю сердце ради того, чтобы видеть её улыбку, даже если эта улыбка предназначена и появилась не благодаря мне.