Текст книги "Выбор (СИ)"

Автор книги: Джули Дейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

– Поверить не могу, что упрашиваю парня дать мне хоть какое-нибудь общение. Почему ты не можешь хоть раз поступиться?

– Потому что не хочу чувствовать себя ущербным, не хочу ущемлять себя. Не хочу понимать, что моя девушка живёт с парнем. Не хочу понимать, что она может поцеловать его, даже если он гей и это только для подтверждения их отношений. Не хочу понимать, что они могут спать в одной кровати, не имея друг к другу влечения, важен сам факт их пребывания там. Не хочу каждое утро просыпаться и засыпать с мыслью: «А что, если они…». Это не отношения, Эмма, это самоистязание и мучения, даже если для тебя это не так. Я могу чем-то жертвовать, но и себя уважаю. Я не готов быть вторым.

– Ты не будешь вторым.

– Зачем ты уговариваешь меня? Это я должен быть тем, кто проявляет к тебе интерес и внимание.

– Потому что ты важен и нужен… Я могу забыть про гордость.

– Ты видела меня пять раз за всю жизнь, и практически три из пяти ты не разговаривала и не знала меня. Формально, два, но если бы наш столик отслуживал кто-то другой, то было бы три.

– Это не мешает мне что-то чувствовать к тебе.

– Не мешает, но мне мешают твои отношения. Я не могу. Услышь меня: я так не могу.

– Друзья, Эйден…

– Не бывает таких друзей. Я не хочу поддаться соблазну, а это и есть соблазн.

– Я… больше не могу что-то сделать. Наверно, ты прав, и скоро я это пойму.

Улыбка, которую она явно выдавливает силой, ничто иное, как злые шутки судьбы. Смотрю на отделяющийся силуэт Эммы, и не понимаю, что чувствую в этот момент. Словно совесть и желание уселись на плечи, и теперь шепчут на уши свои наставления. Желание метает гневные проклятия и говорит о том, какой же я идиот, а совесть поглаживает по голове, говоря, что так правильно. Но что на самом деле правильно?

Глава 5

Эмма

Прижатая спиной к холодной стене, я старалась не плакать, потому что это ничем не поможет. Это пройденный путь. За слёзы получу лишь вдвое больше. Даже дыхание оставалось ровным, либо я старалась держать его в прежнем ритме, пока сердце грохотало в груди.

– Ты снова опоздала, Эмма, – кряхтел мой папа. – А я говорил, что ты должна приходить не позже шести.

– Нас задержали на уроках, – голос не дрогнул, но вот-вот мог подвести.

– Это ложь, – вскрикивает он, за словами следует пощёчина, отрезвляя и без того трезвое сознание.

Кожа горит, но руки остаются в прежнем положении: по обе стороны талии. Я привыкла. Я снова вытерплю. Ещё немного, и это закончится, нужно лишь немного потерпеть. Мириться с положением было тяжело, но сейчас стойко переношу условия выживания. Я провинилась. Даже если не по своей вине, это не отменяет факта опоздания. Это за дело, – так я повторяла каждый раз, когда получала новую порцию так называемых воспитательных мер.

Глаза янтарным цветом светятся от ярости. Их переполняет гнев, наливает кровь и некая доля ненависти. В такие секунды чувствую себя ничтожной букашкой. Стоит издать звук, и прилетит ладонь, добавив ещё больше боли. Глаза прожигают слёзы, но я категорически запрещаю им обнародовать себя. Я практически не шевелюсь, превратившись в предмет интерьера.

– С кем ты была?

– Я была на уроках.

– Брехня! – вылетающие слюни остаются на моём лице, я бы с удовольствием вытерла эту мерзость, но оловянный солдатик, которым являюсь сейчас при помощи силы давления руки и ноги папы, не позволяет это сделать.

Секунда, и отлетаю в сторону с такой приложенной силой, что начинает кружиться голова. Чудом удаётся удержаться на ногах. Рука горит. Её словно на живую вырывают из тела. Ещё немного, и она действительно оторвётся, если снова станет опорой для того, чтобы схватить и оттолкнуть в сторону.

– Ты плачешь! – рыча и ссутулившись, произносит он.

– Нет, – тут же отрицаю, но понимаю, что по щекам струятся слёзы.

Не оказываюсь оленем в свете фар, бросаясь к лестнице, чтобы добежать и скрыться в комнате, но запястье оказывается в жгучих тисках. Затылком ударяюсь о стену, и звук бьющегося стекла дребезжит по обе стороны головы. Это рамки. Стекло из них снова разбилось вдребезги, а деревянные оправы скорее всего могли треснуть из-за очередного удара о лестницу.

Жмурюсь и немного приоткрываю глаза.

Быстро скольжу взглядом по стенам с цветочным принтом, расписанным вручную и стираю капли пота со лба. Это не был удар о стену. Я упала с кровати и ударилась, тем самым, порождая воспоминания. За дверью шум, напоминающий сбор осколков с помощью веника и совка.

Поднимаюсь на ноги и выглядываю из-за двери.

– Я сегодня же куплю новую, Эмма, – подняв голову на скрип петель двери моей комнаты, Жак с сожалением смотрит на меня.

Обращаю взгляд к его ногам, и наблюдаю осколки моей бывшей любимой кружки.

– Прямо сейчас, – добавляет парень.

– Есть другие, – жму плечами, коротко улыбаясь.

Выпрямляясь, Жак окидывает меня быстрым взглядом синих глаз. Держа в одной руке совок, а в другой веник, он собирает остатки с пола и находит опору в наконечнике, словно эта хрупкая и неустойчивая вещица способна выдержать массу его тела.

– Я всегда говорил, что ты должна быть наглее и настойчивее.

– Какая есть, – говорю я.

– Давай же, Эм, это твоя любимая кружка. Ты почти не расстаёшься с ней, она всегда в твоей комнате. Потребуй её с меня. Ты должна сказать, что тебе нужна точно такая же, чтобы я оббегал весь город в её поисках, даже слетал на другую планету, если необходимо.

– Ты придаёшь этому слишком большое значение.

– Ты пытался, – вступает Алестер, проявляясь из ванной комнаты с полотенцем на бёдрах. На его губах играет легкая беспечная улыбка, которая говорит только об одном: они хорошо провели время, пока я спала.

Взгляд его серых глаз прикован ко мне. Я могла бы сказать, что дождливая погода – это мрачность и депрессия, но, когда заглядываю в глаза Алестера, думаю совсем иначе. Даже в полной темноте можно отыскать свой лучик света. Таковым является он – мой фиктивный парень, который ярче солнца, согревающего в морозные будни.

– Давай же, Эм, – не успокаивается Жак, – скажи это.

– Это же всего лишь кружка, – мнусь я.

– Господи, пресвятые гномики, когда-нибудь я смогу.

Ободряюще похлопав по плечу Жака, Алестер делает несколько шагов в мою сторону и притягивает в объятия. Тепло его тела и знакомый аромат заставляют меня встрепенуться.

– Ты снова брал мой шампунь, – больше утверждаю, чем спрашиваю, смотря на парня.

– Ничего не могу поделать, он первым попадает под руку, – моментально оправдывается Алестер с неприкрытой улыбкой.

– Он же стоял в самом дальнем шкафчике и в самом конце!

– Да, давай, – озаряется Жак. – Теперь скажи мне про кружку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Устремляю взгляд в сторону парня, который решительно продолжает требовать и ждать от меня ответ. Не знаю, почему в эту секунду язык вновь прилипает к нёбу. Я бы могла что-то возразить, но слова предательски теряются по пути.

– Она боится обидеть твои чувства, – констатирует Алестер, целуя мою макушку, а следом положив на неё щёку.

– Я раньше обидел твои чувства, Эмма, – говорит Жак. – Я разбил твою любимую кружку. Ты должна держать ответ. Даже если я сделал это нехотя, ты должна потребовать от меня новую.

По двери начинают стучать кулаки. Они вовсе не настойчивые и требовательные. Обычный стук, который периодически пугает меня, и никак не воздействует на обычного человека. Я всё ещё боюсь, что на пороге появится кто-то, кого не желаю видеть. Кто-то из прошлого. Кто-то, кто вновь причинит боль не только физическую, но и моральную. Кто-то, кто вновь подчинит себе и своей воле.

– Ты опять вздрагиваешь, – очень тихо шепчет Алестер, крепче сжимая моё плечо.

– Неожиданно, – в свою очередь оправдываюсь я. – Ты кого-то ждёшь?

– Нет, – улыбается он, – если только Амура.

– А, по-моему, тебе хватит.

– Никогда не будет много.

Закатываю глаза и скрещиваю руки под грудью, не выдерживая силы, которую прикладывает улыбка, желая поднять уголки губ. В моей жизни присутствует много секса. Не моего секса. Я заложник обстоятельств. Каждый месяц я знакомлюсь с новым избранником Алестера. Но Жак по странным причинам знаком мне уже два месяца, хотя почему-то я вовсе не против. Несмотря на его твёрдую решительность вбить в мой характер каплю жестокости, все попытки терпят провал. Конечно, его это не останавливает. Я знаю, почему не хочу быть такой, наверно, причина кроется в её ужасной стороне. Я не хочу причинять кому-то боль. Мне проще и легче принять удар на себя, чем бросить на другого. Жак трактует это бесхребетностью, я же мыслю иначе, говоря, что это сочувствие.

Кстати, сочувствие – это тоже разное для нас понятие. Так или иначе, я всё равно симпатизирую Жаку. Для этого нет причин. У нас разное видение на многие жизненные тонкости, но это наше право. Мы не можем видеть мир одними и теми же глазами, и в тех же красках.

Отвожу взгляд от Алестера, который накручивает на палец локон моих волос, и устремляю внимание к двери. Проход заслоняет Жак, но, когда он отходит в сторону, меня прошибает самым сильным напором переменчивого тока, чистота которого способна убить.

Сунув руки в карманы джинс, Эйден смотрит на меня из-подо лба. Засуха в горле способствует скорейшему отмиранию клеток головного мозга, а кислород вокруг отделяется от ряда соединений, становясь невыносимо тяжёлым. Из-за этого учащается дыхание. Резкое падение углекислого газа препятствует попаданию глотка воздуха в мозг. На несколько секунд кажется, что я вовсе отмерла.

– А… – посмотрев в сторону Алестера, на лице которого отразилось удивление, Жак переводит взгляд на меня. – Эм? Это что-то новенькое.

– Если ты не хочешь лично пригласить на тусовку, то вряд ли ты ко мне, – первым говорит Алестер.

Наполненный любопытством, взгляд друга-парня обращается ко мне. В итоге, три пары мужеских глаз смотрят на меня, как на нелепое изобретение человечества.

– Эм? – подталкивает бедром Алестер.

Сказать, что я обескуражена и полностью ошарашена – ничего не сказать. Я абсолютно правильно поняла Эйдена. Он выразил вполне чёткую и понятную точку зрения, и сейчас его появление для меня точно такое же удивительное и интригующее событие, как для Алестера и Жака. А вообще, это разве что чудо, что на нашем пороге парень, пришедший ко мне, а не, например, к соседям или за солью. За любым предметом, но не за мной и не ко мне.

Поднимаю глаза, смотря в серые Алестера, который убрал щёку с моей макушки и выпрямился.

– Это точно не к тебе? – с ноткой недоверия, интересуется Жак.

– Парни, вы снова устроили тусовку? – улыбается Алестер, обращаясь к Эйдену.

Игнорируя его вопрос, Эйден спрашивает меня:

– Мы можем поговорить?

Кусая внутреннюю сторону щеки, согласно киваю. Не представляю, о чём можем говорить, если всё уже расставлено по местам.

Делаю шаг в сторону, и рука Алестера плавно соскальзывает с плеча, повисая вдоль тела парня. Кажется, я чувствую некую нотку настороженности, с которой он позволяет мне открыть дверь комнаты шире, чтобы пропустить Эйдена. Аромат парфюма тянется следом за парнем, и когда он проходит мимо, я смотрю в округлённые глаза Алестера, после чего закрываю дверь. Последний раз он был таким настороженным, когда я говорила, что могу задержаться на работе. Именно в тот день Алестер поехал встретить меня, чтобы не оставлять одну. Это вовсе не обязательно, но не могу отрицать, что было приятно и спокойно идти рядом с ним. Мы оба боимся, что мой чокнутый папочка, в любой момент нагрянет среди белого дня или тёмной ночи. Кроме того, теперь я желаю убить Жака. Не самое лучшее говорить парню, пришедшему ко мне, что это что-то новенькое. Чувствую себя самой забитой девушкой на планете, которая обделена мужским вниманием. Всё совсем наоборот. Я практически живу в этом кругу.

Медленно поворачиваюсь к Эйдену, который проводит пальцем по выпуклой линии лепестка на стене, и сжимаю дверную ручку за спиной, опираясь на деревяшку.

– Я думаю, что мы могли бы, – говорит он.

Карие глаза парня переводятся в мою сторону. Он быстро осматривает меня с ног головы, из-за чего чувствую себя неуютно. Умоляю себя не делать глупости, в виде перекатывания с пятки на пятку, бессмысленного дёрганья одежды или чего-то такого, что покажет неуверенность. Единственное, что я делаю – продолжаю сжимать дверную ручку, это хоть как-то успокаивает.

Не могу отрицать то, как зародившееся новое ощущение надежды кромсает изнутри. Мне совсем не нравится это чувство. Я не хочу питать надежды. Не хочу питать ничего. Я даже не уверена, что хочу что-то испытывать к нему. И в самом деле, хочу тоже. Это плохо – проникаться к нему доверием, ведь Эйден сказал, что доверять ему вовсе не стоит. Он подтвердил слова действиями, когда не смущаясь, принимал внимание со стороны. Конечно, он имеет право. Точно такое же право имею я, когда испытываю жгучую неприязнь и некую ревность по отношению его к другим.

– О чём ты?

– Попробовать быть друзьями, – произносит Эйден.

Медленно до сознания доходит смысл его слов.

Быть друзьями. Он хочет быть друзьями.

Кажется, я окончательно теряю веру в собственную интуицию. По всем ощущениям, она вовсе отсутствует. Я не наделена подобным свойством. Тем ни менее, нахожу в себе силы не показывать разочарования. Наоборот, стараюсь быть в какой-то степени навеселе. Выгляжу нелепо. Успеваю уловить толику антипатии к Вики, которой никогда не было раньше. Я вообще стараюсь относиться к людям нейтрально. Не делю их на нравится и не нравится. Каждому своё, и некоторые – это не моё. Когда Вики влилась в их число?

Наверно, тогда, когда проявила интерес к Эйдену, и я хорошо это понимаю. Зачем пытаться обмануть саму себя? Всегда было известно: от себя не убежишь. Вся сложность в понимании. Осознании того, что ты не имеешь права требовать от других чего-то. Я не могу потребовать от Вики ничего не чувствовать к Эйдену, не проявлять к нему внимание, которое она проявляла, общаясь с ним у них в квартире несколько дней назад. Это аналогично тому, что она потребует от меня того же. Возможно, моё воображение и вовсе слишком разгулялось, показывая то, чего на деле нет. Они могут общаться, смеяться и улыбаться друг другу. Это естественно. Я делаю то же самое, но с другими людьми. Важно лишь то, что мы чувствуем по отношению к этим людям. И Эйден в числе тех, кто не может быть мне другом. От осознания, становится тошно.

– Ты был прав, – на одном дыхании произношу я.

– Прав? – удивление в его тоне звучит вполне обыденно. Он удивлён моим ответом.

– Мы не можем быть друзьями. Нам и не требуется. Мы не находимся в одной компании или группе, где необходимо делать вид. Я не хочу притворяться.

– Почему притворяться?

– А что это по-твоему? Разве не притворство? Мы просто знаем друг друга. Виделись несколько раз, но с таким же успехом мы видимся с другими людьми.

– Ты обиделась?

– Нет, – отрицательно качаю головой, ведь в действительности никакой обиды нет.

– Тогда что?

– Я думала об этом, и пришла к мнению, что ты был прав. Нам не стоит быть друзьями, в этом нет необходимости. Прости за тот раз. Он попросил помочь, а я просто могла… я не думала, что так выйдет.

– Забей, – кивает Эйден. – Дело не в тебе.

Я слабо и вынужденно улыбаюсь.

– Это самое глупое, что можно сказать. Дело не в тебе, а во мне или в ком-то, или в белом свете, или в ситуации.

– Картеру нравится всех цеплять. Ты лишь повод, чтобы он получил своё.

– Своё?

– Он любит выяснять что-то с помощью физической силы.

– И что?

– У него получилось вывести каждого. Всех, кроме меня. И пока не добьётся своего, он будет продолжать.

– Я для вас игрушка? – оскорблено шепчу я, сделав шаг в сторону.

– Ты не игрушка, Эмма, и не позволяй сделать из себя игрушку.

– Он будет продолжать, пока не получит своё, ты сам сказал.

– Я не могу отвечать за него, пойми. Возможно, ты нравишься ему, но это не отменяет того факта, что он выводит меня. Это как приятный бонус.

– А тебе? Я для тебя игрушка?

– Чего ты хочешь?

– Услышать от тебя.

– Мы уже говорили об этом, ты всё знаешь.

– Скажи мне! – мягко, но с нотками настойчивости, требую я. Впервые понимаю, что не могу выглядеть устрашающе, потому что слишком слабая для этого.

– Чего ты добиваешься услышать?

– Кто я для тебя.

– Мы никто друг другу. Не враги и не друзья, Эмма. Дело не в том, что есть необходимость. Ты права, что не стоит делать вид.

– Эйден, пойми, ты не задел меня. Я не обижалась и не злилась, не предлагала дружбу, планируя воспользоваться такой возможностью и рассчитывать на другое. Я думала, что это хорошая идея.

– Но сейчас так не думаешь?

– Да, не думаю.

– Что заставило тебя передумать?

– Реальность, с которой потом придётся столкнуться.

– С какой именно реальностью?

– Я не хочу сознательно причинять себе боль. Не хочу обманываться. Это было глупостью с моей стороны. Я даже не представляю, как это будет выглядеть. Как мы вообще можем дружить? Что я или ты должны делать? Выполнять вместе домашку или ходить в кино? Делиться секретами? Просить совет для отношений?

В глазах Эйдена полное понимание. Мы оба предлагаем друг другу то, что не способны дать. Выдавливаю улыбку, но она получается слишком неестественной.

– Я не могу быть тебе другом, это будет нечестно по отношению к тебе и себе. Я могу быть другом Алестеру, Жаку, даже Картеру, потому что нет нужных чувств. Но и не могу делать вид, что не замечаю или не знаю тебя.

– Почему тогда я не хочу это принимать? – хмурится он.

– Потому что ты не принимаешь другое, а я не способна из-за первого встречного человека рисковать всем.

– Иногда риск оправдывается.

– Это не та ситуация. Всё взаимозаменяемо.

– Но, если ты будешь с Картером, так или иначе нам придётся быть друзьями.

– Я не буду с Картером.

– Ты не можешь быть в этом уверена.

– Да, не могу. Я не знаю, каким человеком он станет через год или пять.

– Это не очень приятно слышать.

– Я не хочу тебе врать. Нет нужды. Не буду говорить, что мы никогда не будем вместе с тобой или с ним. Время расставит всё по своим местам.

Эйден сводит брови. Окинув взглядом комнату, он вновь возвращает внимание ко мне.

– Немного непривычно.

– Что именно? – интересуюсь я, предполагая, что он говорит об интерьере, который остаётся цветным с первого дня проживания в этой квартире.

– Честность.

Жму плечами, ведь я всегда предпочитала истину. Какой бы она ни была. Она причиняла боль и радость. В основном, боль, но, возможно, я просто не умею врать, и поэтому оправдываю правду неопытностью.

– Лучше так, – говорю я.

– Теперь я не знаю, что сказать. Думал, ты согласишься.

– И мы пойдём в ближайшее кафе есть мороженое?

– Как вариант, – кивает Эйден. – Так было бы проще.

– Если хочешь, то оно есть в морозилке.

– И мы прикинемся друзьями на вечер?

– Ты уже пришёл. Алестер и Жак тебя видели, они и сами могут предложить остаться. Алестер слишком гостеприимен.

Эйден выгибает бровь. Он склоняет голову вниз и носком подкидывает край мягкого коврика васильковым цветом, в то время как на его губах играет застенчивая улыбка. Вновь сунув руки в карманы джинс, он слишком мило кусает губу, продолжая держать уголки губ приподнятыми.

– Думаю, им некогда, – сообщает он.

Уже хочу взболтнуть вопрос, почему он так считает, но моментально затихаю. В ту же секунду до ушей доносится шум воды благодаря тонким стенам, которые словно возведены из пластмассы. То, что я слышу дальше, заставляет мои щёки краснеть, как самый яркий и сочный помидор. Они же не серьёзно?

– Я их убью, – шепчу я.

– Бывает.

В равнодушии Эйдена проскальзывают насмешливые нотки. Он явно так не считает. Но следом парень добавляет:

– Я видел его.

– Кого? Жака? Алестера?

– Того, кто обнимал тебя, когда я пришёл. Вчера я случайно открыл не ту дверь в туалете.

– И… кто это был?

– Не тот парень, что открыл дверь сегодня.

– Тебе лучше не упоминать об этом при них.

– Неполадки в раю? – интересуется Эйден.

– Дело не в этом. Алестер… он слегка непостоянен. Я не могу его судить. Они не встречаются. Это просто… секс, хоть и затянувшийся.

– Ответишь на вопрос?

– Да.

– Как часто ты пользуешься вариантом просто секс?

Новый румянец вспыхивает на щеках, хотя причины для смущения отсутствуют.

– Нечасто.

– Насколько нечасто?

– Я не прибегаю к такому варианту.

– Ты вообще прибегала к этому варианту?

– Ты сейчас хочешь предложить мне свободные отношения?

– Нет, это обычный вопрос.

– Уже прибегала, если ты хочешь узнать о моей девственности, – улыбаюсь я.

– Ладно, – словно смущаясь заданного вопроса, Эйден улыбается в ответ. – Согласилась бы?

Выпучив глаза, смотрю на него, как на приведение. Я не думала, что он может задать подобный вопрос.

– Ты хочешь предложить мне секс без обязательств?

– Нет, – посмеивается он. – Хотел посмотреть на твою реакцию.

– Но если бы я согласилась, согласился бы ты?

Поджав губы, он берёт несколько секунд на обдумывание ответа, я же в эту секунду думаю, что могла чувствовать в подобный момент. Видеть, как песок есть в руках, но в то же время понимать, что он ускользнёт между пальцев или его унесёт сквозняк, расчистив ладонь. Это словно соглашаться на минимум, осознавая, что не достойна большего. Я не хочу мириться с тем, что есть. Я хочу мечтать о большем, хочу знать, что нет никаких границ и пределов. Хочу понимать, что могу любить и чувствовать то же в ответ, не обуславливаясь сочетанием нескольких букв. Я не могу согласиться на минимум, зная, что на свете есть кто-то, кто даст в сто крат больше. В данный момент мной управляет излишнее любопытство, которое стоить пресекать.

– Я уже соглашался. Но с тобой не могу.

Пульс мгновенно ускоряется. На этот раз не могу удержаться, выдаю испытываемые неприятные эмоции с помощью того, что переминаюсь с ноги на ногу.

– Подумала о том, что я считаю тебя недостаточно сексуальной?

– Я не могу говорить за тебя, – выдаю первый подходящий ответ.

Эйден улыбается. Бросает в жар из-за того, как он смотрит. Чувствую себя неловко и в какой-то степени прискорбно.

– Ты наконец-то соврала.

– Соврала? – переспрашиваю я.

– Это не то, что ты хотела сказать.

– Это короткий ответ.

Эйден делает шаг в мою сторону. Каждой частичкой ощущаю тепло его тела и близость. Аромат его парфюма уже впитали стены так же, как и моя память. Как легко запомнить этот запах и как тяжело выбросить его из головы. Он, кажется, предпочитает аромат гор, воздух на которых свежий и морозный. Мужчина, за которым тянется тропинка из головокружительных ароматов, всегда притягивает к себе. После того, как он уходит, остаётся лишь задыхаться, пока аромат всё ещё наполняет стены помещения. Я точно уверена: так будет с Эйденом. Стоит ему покинуть комнату и квартиру, чтобы я могла жадно вдыхать остатки его присутствия. Лишь единожды мне доводилось чувствовать его касания. Они не сравнимы ни с чем, даже мой первый парень не был таким нежным и мягким. Это было так интимно и сокровенно, хотя он всего лишь убрал волосы с моего лица. Ничего больше. Никаких дальнейших действий. Но подобный жест произвёл сильное впечатление. Он отпечатался в памяти. И вот, уже какую ночь я возвращаюсь к тому моменту, когда доплелась до двери его комнаты и свалилась на голову. Это было глупо и не разумно, но почему-то на тот момент, я могла довериться только ему: незнакомцу с кафе. Не знаю, по какой причине было понимание, что он не причинит боли и не воспользуется состоянием.

Мысленно умоляю его ещё раз коснуться себя. И это работает.

Подняв руку, Эйден проводит костяшками пальцев по щеке, а следом едва уловимым касанием, убирает волосы за ухо. Примыкаю к его ладони и закрываю глаза, на секунду потеряв бдительность и поддавшись сладкому искушению.

– Дело не в том, что ты не сексуальная. Ты очень даже… привлекательная, Эмма. Дело в том, что я не хочу портить это сексом.

Большой палец поглаживает подбородок, заставляя тлеть под прикосновением; примыкать к нему, как бродячая кошка. Словно за всю жизнь мне не удалось почувствовать чьей-то ласки и теперь я ищу её в каждом новом человеке, и особенно в нём. Неловкое положение, но желание быть ближе к нему – ещё сильнее.

Эйден разрывает физическую связь, и изо рта практически вырывается отчаянный стон. Он замирает в горле, потому что ладонь продолжает движение вдоль талии.

– Как бы не хотел, я не могу так поступить с тобой. Иногда лучше завершить то, что не началось, потому что узнать и отказаться ещё сложнее.

Его ладонь исчезает, моментально внутри вырастает огромная глыба льда.

– Ты можешь отступиться хотя бы раз, – тихо прошу я.

Открываю глаза и первое, что попадает в поле зрения – его губы.

– Не могу.

– Поцелуй.

– Это много, Эмма.

– Хорошо, – не скрывая разочарования и огорчения, соглашаюсь я, отступая назад.

Разве касание – это уже не много? Разве он завершил то, что не началось? Я считаю иначе. Всё началось.

Думаю, что это верная секунда для того, чтобы уйти, но Эйден остаётся на месте. Он продолжает смотреть на меня. Теряюсь в темноте его бездонных глаз, желая познать их глубину и в то же время выплыть наружу, цепляясь за любой трос спасения. То, что он не сдвигается, пугает и смущает. Я не хотела вновь выставлять себя посмешищем и жалкой, но именно так вышел наш второй раз.

– Я хочу, Эмма, правда, хочу.

– Когда человек чего-то хочет, он делает, – подавленно говорю я.

– Это не то. Есть факты, которые меня останавливают.

Его правильность меня раздражает. Не скрываю враждебность, с которой фыркаю и отступаю назад.

– Неважно. Всё это уже неважно. Больше этого не повторится.

– Что именно?

– Всё, – обобщаю я. – Не стоит больше повторять.

Встряхнув головой, он запускает пятерню в волосы и проводит ею попрёк, небрежно взъерошивая и придавая себе тем самым больше привлекательности. Секунда, как его ладонь снова ложиться на мою щеку. Всеми силами отказываю себе прильнуть к ней и попасться в ловушку, где очередной раз стану посмешищем.

– Эмма… – едва слышно выдыхает парень.

Почти работает. Почти смеюсь над собой, потому что тело не повинуется мозгу. Почти отступаю, когда Эйден склоняется ниже и касается моих губ. В ту же секунду тело получает разряд электрического тока. Словно к груди приложили дефибриллятор и не собираются его убирать, посылая сердцу новые импульсы для ритма. Бесконечное количество импульсов.

Его губы мягкие, тёплые, на вкус он как мятная жвачка. Вероятно, она совсем недавно была в его рту, оставив после себя приятное послевкусие. Никакой агонии страсти из сбрасывания вещей и направления к кровати. Она присутствует, но это совершенно другая сторона. Она до краев наполненная нежностью и трепетом. Никаких языков и обмена брызгами слюней, словно каждый из нас готов откусить большую часть от лица друг друга. Это всё не про поцелуй Эйдена. Он продолжает держать на моей щеке ладонь, оставляя будоражащие и в то же время осторожные поцелуи. Я запоминаю каждый. Запоминаю каждое соприкосновение наших губ. Запоминаю, насколько они волнительные и приятные. Они не подводят и к одной мысли, чтобы отвернуться. Не хочется останавливаться никогда.

К сожалению, всему приходит конец.

– Твой первый и последний, – шепчет он, оставаясь у моих губ.

Следом, его ладонь соскальзывает, и посмотрев на меня, Эйден покидает комнату. Слышу, как громко щёлкает замок дверной ручки, но на деле это было абсолютно беззвучно, просто я улавливаю вокруг каждый шорох. Руки как свисали вдоль талии, так там и остаются. Я могла бы коснуться его в ответ, но превратилась в стену, не способную шелохнуться. Мне удалось прочувствовать только его касания на себе. И теперь я жалею только о том, что не дотронулась до него.

Твой первый и последний.

Миллион раз за секунду прокручиваю эти слова, виня себя за то, что просила. Стало только хуже.