Текст книги "Выбор (СИ)"

Автор книги: Джули Дейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

Глава 13

Эйден

Проницательный взгляд сверлит спину, конечно, он принадлежит Картеру. Я буквально чувствую, как он хочет что-то сказать или сделать, но не решается, продолжая сидеть на диване. Ему же лучше. И между нами есть Рэн. Даже несмотря на то, что он сосредоточился на учебнике, его присутствие может предотвратить бурю, которая вот-вот готова взметнуться.

Стараюсь игнорировать, но с каждым днём становится тяжелее. Тем ни менее, собираю вещи и закидываю сумку на плечо. Не хотелось бы опоздать на первую тренировку с новой командой. Мне проще прийти раньше, чем позже.

– И куда ты? – язвительно интересуется Картер.

– Тебе есть до этого дело? – не глядя, спрашиваю я, завязывая шнурки на кроссовках.

– Ты же не в команде.

– И по этой причине, я должен превратиться в овощ?

– А кто ты?

Вскидываю голову, выстреливая Картеру прямо в лоб.

– Ты можешь заткнуться и не портить хотя бы один день своим присутствием?

– Так собирай вещи и вали нахрен, – фыркает он.

– Ещё немного, и это произойдёт.

Картер обращает взгляд в сторону Рэна, который нависает над книгой уже битый час.

– Мне плевать, можете размазать друг друга, – небрежно бросает сосед и миротворец, не поднимая головы, продолжая стучать ручкой по книге. – Я не ваша нянька. Своих забот полно.

– О, что же не так? – саркастически бросает Картер. – Ты же защищаешь его.

Рэн резко вскидывает голову.

– Я никого не защищаю. Но теперь мне просто плевать. Можете свернуть друг другу башку.

– Что изменилось?

– Вас трое, она одна, я не собираюсь быть вашим судьёй. Все ваши стычки только из-за одной причины. Теперь это только ваши проблемы.

Картер прищуривается и смотрит в мою сторону. Скрещиваю руки, предварительно поправив сумку на плече.

– У тебя есть вопросы? – интересуюсь я, вскинув бровь. – Дерзай.

– У меня нет вопросов, – фыркает Картер. – Она и парнишка неразлучны. Любовь навечно.

– Да. Оправдывай свою неспособность бороться и слабость хотя бы этим.

– Какую слабость? – цедит парень, а я почему-то искренне радуюсь повисшему напряжению.

Я вообще перестаю быть собой в этом городе. Либо же наоборот становлюсь собой. Только этим можно обусловить и аргументировать то, что агрессия начала проявляться довольно часто.

– Что ты сделал? Не только для неё. Я обобщаю. Что ты сделал, кроме того, что подцепил очередную девчонку на тусовке и развлекся? Из-за тебя мы оба не в команде. Но я уже нашёл новую, а ты ждёшь чуда, когда кто-то прибежит и вытрет тебе сопли. Дело даже не в Эмме или команде, и даже не в том, что ты хочешь получить в челюсть от меня. Что ты сделал для самого себя? Ты нихрена не сделал, как валял дурака, так и продолжаешь. Долго протянешь?

Лицо Рэна вытягивается. Он медленно переводит взгляд с меня на Картера и обратно, вероятно, полагая, что на этот раз я нарываюсь сам. Гнетущая тишина, повисшая в квартире, может своей тяжестью проломить стальную плиту.

– Что тебе не нравится? Что я что-то делаю, пока ты идиотничаешь? Ты можешь продолжать, но что останется? Да нихрена не останется. Скоро тебе надоест, а может, уже надоело, и ты начнёшь искать способ выбраться и прийти к чему-то, но ты не знаешь, как. Ты не знаешь, что такое ответственность. Рэн в команде. У меня есть команда. Что есть у тебя?

Картер сжимает челюсть, я же поднимаю кулак в воздух.

– Удачи.

Выхожу за дверь и направляюсь в сторону лестницы.

Сегодня первая тренировка, а после неё план остаётся тем же: я посмотрю парочку машин и мотоциклов. Теперь мне точно требуется что-то, потому что каждый раз толкаться и таскаться с сумкой на плече, не самое заманчивое предложение. И мне нужен кто-то, кто поможет с документами, потому что тут я ничего в них не смыслю. Вряд ли отец способен помочь, хотя, с его связями это вполне возможно. Я никогда не обращался к нему за помощью, и уверен, он будет удивлён. Но мне ничего не остаётся, либо же искать юриста тут и платить за неприхотливую работу с оформлением за десять минут.

Ловлю такси, и отдаю отчёт тому, что тут это не так просто, как в Нью-Йорке. В родном городе стоит вытянуть руку, тут же требуется ей размахивать так, чтобы она отлетела на другую сторону дороги. Происходит чудо, и у меня получается. Ещё один звоночек, что мне требуется что-то, хотя бы двухколесное. Пусть это будет даже велосипед. Будет весело, в таком случае, начало будет положено, а первая покупка совершена.

Я прихожу раньше. Намного раньше. Если быть точным – первым. В раздевалке пусто, как и на льду, поэтому я просто переодеваюсь и беру клюшку с шайбой, чтобы насладиться тишиной до того, как по льду заскользят коньки остальных, начнут раздаваться удары клюшками и бесполезная болтовня.

Удар за ударом, пробиваю ворота и выполняю те разминки, с которыми знаком чуть ли не с рождения. За спиной раздаётся стук, и я останавливаюсь, оборачиваясь, чтобы проверить, не поймал ли галлюцинации. К счастью, нет, это тренер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты знаешь, что напрасно тратишь время? – вполне спокойно и без скрытого подтекста, спрашивает он.

– На что?

– На то, что выбрал эту команду, а не другие. Ты играешь не на уровне чайника, а они только учатся. Я редко берусь за таких, как ты. Вы уже обучены, вас сложно перестроить.

– Я был в четырёх командах, и в каждой были свои правила и тактики. Это ли не перестроение?

– По какой причине ушёл из последней?

Пожимаю плечами, решаясь быть честным не только перед тренером, но и перед самим собой.

– Исключили.

– По какой причине?

– Это не объяснить.

– Попробуй. Всему есть объяснение.

– Товарищ по команде вывел.

– Не умеешь держать эмоции под контролем?

– Умею.

– Нет, если сейчас вижу тебя тут.

– Это единственный раз за всё время.

– Нельзя поддаваться эмоциям. Это самый простой способ выбить из колеи, сломить и достигнуть своего. Что за команда?

– Университетская, – сообщаю я, на что мужчина вопросительно выгибает брови, и я понимаю его немой вопрос: – Торонтский университет.

– У них одна из лучших команд.

– Это уже не имеет значение. Я больше не в ней. И не уверен, что хочу быть.

– Не уверен, но не исключаешь, что можешь вернуться.

– Я не вернусь. Этого не хочу я, и не хочет тренер.

– Откуда тебе известно?

– В таком случае, не вижу смысла исключать члена команды из-за одной ошибки.

– Гарретт строг.

– И до этого мне уже нет дела, – киваю я, хотя, остаюсь под впечатлением, что они знакомы. Я даже не знаю, как зовут бывшего тренера, мне известна только фамилия.

– Ты должен понимать, что я ничем не уступаю брату. У меня тоже есть правила, которых стоит придерживаться. Я тоже могу исключить. Между нами, только одна разница: я тренирую юношеские команды, он предпочитает профессионалов.

– Вы уверены, что являетесь братьями? В этом году новый тренер.

– Я знаю. Ваш новый тренер – мой брат, хоть и сводный.

– Это уже не наш новый тренер. Он больше не мой тренер. Я мог бы сказать, что рад, но частично совру. С одной стороны, мне нравится его подход, с другой – нет.

– Тогда тебе стоит вспомнить его правила, потому что я тоже придерживаюсь их. Первое правило: без опозданий, но я даю три предупреждающих, после их нарушения, мы прощаемся.

– Отлично, я всегда прихожу вовремя.

– Второе: не сквернословим. За каждое сказанное слово дополнительные десять минут на льду всей команде. Третье: не считай и не думай, что ты выше других. Да, может, играешь на другом уровне, но тут ты такой же, как все, ни выше, ни ниже. Четвертое: никакой грязной формы. Я не потерплю.

– Это всё?

– Остальное, как у всех, ты знаешь. Принёс документы?

– Да.

– Тогда жду после тренировки, – мужчина отстраняется от ограждения. – Продолжай, пока нет остальных.

Я думаю, что он хочет уйти, но нет. Он лишь кладёт папку на лавочку рядом и занимает прежнее положение, вновь возвращая внимание ко мне.

– Когда делаешь замах, не выгибай так локоть, – беспрекословно сообщает тренер, на что у меня почти отвисает челюсть. Это не тот человек, которого я видел несколько дней назад.

– Локоть?

– Да. Высоко поднимаешь клюшку, из-за чего можешь промахнуться.

– Ладно, – киваю я, принимая совет. Так или иначе, виднее со стороны.

– Пробуй.

Двигаю шайбу в центр и склоняюсь над ней. Свисток, который означает команду, и я несусь к воротам. Взмах и шайба влетает прямо в цель. Новый свисток, благодаря которому выпрямляюсь и оборачиваюсь.

– Снова выгнул. Ещё раз.

Киваю, возвращаясь к начальной точке.

В таком ритме проходит не меньше десяти минут, но мне они кажутся часом. Я словно вернулся к прежнему тренеру. По крайне мере, между ними есть ещё одно различие, за исключением внешности и фамилии: нынешний более разговорчив. Он не кивает, а высказывает недочёты и старается их исправить. Учитель из него лучше, чем его брат.

Но мне нравится. Я полностью доволен тем, что не могу расслабиться. Он не даёт спуска, и это самый верный подход. Стоит только расслабить задницу, чтобы всё полетело к чертям. Лёд – не то место, где можно позволить и секундный отдых. Спорт вообще не позволяет дать себе спуску, особенно когда напротив соперник. Неважно, сколько. Их может быть десяток, может быть несколько, либо же один. Стоит позволить себе секундный отдых, и ход игры сменится. Можно потерять преимущество и больше не выйти вперёд, а я желаю быть в списке лучших. Дело не только в самооценке, но и результативности. Никому не нужен игрок, который не способен совершенствоваться, такой является бесполезной тратой времени и сил.

Постепенно, на лёд присоединяются парни. И меньшем, чем через пять минут, команда в полном составе. В отличие от воодушевлённых подоспевших, я частично усталый и мокрый, из-за чего воздух кажется холодней. Мороз ото льда даёт о себе знать. На какое-то время покрываюсь мурашками, но, когда расслабляюсь, холод отступает. Пока тренер заполняет что-то в журнале, парни переглядываются и в основном, в мою сторону.

– Ты круто проехал тогда, – говорит один, и я сразу узнаю в нём того, кто вышел со мной один на один.

– Спасибо, – кивком, благодарю я.

– Давно катаешься?

– Всю жизнь.

Он вскидывает брови.

– Я начал в том году.

– Неплохо, если достиг этого за год.

Парень протягивает руку, и я делаю то же самое в ответ.

– Марк, – представляется он, пожимая мою ладонь.

– Эйден.

После него пожимаю ладони остальных ребят. Я жду, когда увижу и познакомлюсь с прототипом Картера, но ни один новый знакомый не кажется чем-то подобным. Так или иначе, стараюсь отбросить первое впечатление, ведь несколько дней назад, я познакомился с их тренером и даже подумать не мог, что встретил университетского тренера в упрощённой версии. Если выбирать между двух зол, я выбираю того, под чьей опекой нахожусь сейчас. Он хотя бы умеет говорить что-то больше трёх слов.

Немного узнаю о каждом, и делаю вывод, что нахожусь среди новичков. В моём нынешнем окружении, хоккеем занимался только я и ещё один парень, который начал кататься третий год, остальные занимаются им год или меньше года. У меня даже нет соперника, но я отдаю отчёт умениям, которых достиг Марк лишь за один год. У него определённо есть потенциал, хотя, я ещё не видел в действии остальных.

Спустя время мне удаётся оценить каждого. Глупо отрицать, но все способные. Каждый делает как успехи, так и ошибки. Я не являюсь исключением. Меньше, чем через час, прихожу к выводу, что они не соревнуются между собой. Все выглядит совершенно иначе. В каждой команде, где я присутствовал, была негласная борьба за власть. Все хотели выделиться и, так или иначе, соперничали. Но тут всё по-другому. Никто не спешит обыграть другого. Они общаются между собой, поддерживая командный дух, а это и есть лучшее, чего можно добиться. Они на одной волне, в этом заключается сила. Я чувствую легкую и непринуждённую атмосферу в воздухе. Настроение не портят члены команды, также его не портит тренер. Он даёт команды, указывает на ошибки и объясняет, как поступить лучше в разных ситуациях. Все слушают. Никто не витает в облаках. На лице каждого вдумчивый вид, который говорит о том, что они впитывают полученную информацию. От них не отстаю я. Что-то мне уже доводилось слышать, а что-то нет, поэтому я не упускаю ни одного слова, которое слетает с губ тренера. Он остаётся требовательным, но в то же время максимально простым и понятным. В конечном счёте, под конец тренировки, каждый тяжело дышит и уходит со льда вымотанным.

Уже собираюсь уйти вслед за остальными, но на плече возникает чья-то рука, останавливая движение. Этим человеком является Марк.

– Можешь остаться?

– Без проблем, – киваю я.

Команда уходит, их голоса затихают благодаря расстоянию и закрытым дверям раздевалки. Тренер тоже уходит. Остаюсь только я и новый знакомый. И почему-то именно сейчас кажется, что я наконец-то нашёл копию Картера, самомнение которого размером во вселенную: бесконечно. Хотя, Картер никогда не признаёт чьё-то превосходство, для этого у него слишком большое эго, ведь Марк отдал должное моей игре. Уже жду и предполагаю, что он может сказать, но парень переворачивает всё на сто восемьдесят градусов, когда задаёт вопрос:

– Можешь научить тому, как ты делаешь обводки?

– Ладно, – сбитый с толку, соглашаюсь. Кажется, я совершенно не разбираюсь в людях.

Объясняю и детально рассказываю Марку каждую мелочь того, чему был научен сам. Не пытаюсь отрицать того, что заниматься подобным довольно приятно. Видеть и понимать, что прислушиваются к каждому твоему слову, довольно неплохо тешит самолюбие, но я делаю это не для того, чтобы поднять самооценку. Тут всё в моих интересах. Я не знаю, какие позиции будут занятыми нами при выходе на игру. Если мы оба будем нападающими, то лучше бы нам установить эту подсознательную связь, чтобы договариваться и понимать друг друга лишь благодаря взгляду.

– Какую роль ты выбираешь? – интересуюсь я. – Защитник, нападающий, голкипер?

Марк выпрямляется и складывает обе руки на конце клюшки.

– Нападение. Возможном защита, но не ворота. Это точно не моё.

– Уверен?

– Более чем, – уверенно сообщает он. – Ты?

– Я всегда был в нападении.

– Попробуем передачи?

Согласно киваю и отъезжаю в сторону, предварительно отбив шайбу к его ногам.

– Пасуй первым. Либо мы на уровне, либо кто-то впереди. Никак не рядом, за это нам снесут головы.

Время летит так быстро, что за окнами, расположившимися на самом верху, заметно, как день сменяется вечером. Больше нет солнечных лучей, которые совсем недавно отбрасывали свет на лёд и говорили о том, что до сна куча времени.

Мы легко находим взаимосвязь и пытаемся уловить будущие действия друг друга, чтобы понять траекторию, куда стоит спешить. Это всё, что требуется, конечно, не исключая, владение шайбой. Но резкий свисток, который разносится по корту, заставляет меня взмахнуть клюшкой и промахнуться.

– Картер, локоть! – требует тренер, который, оказывается, наблюдает за нами.

Он вновь выбрал излюбленное место, которое занимает уже третий раз. Его темные глаза непрерывно следят за нами.

– Работаем, парни. Решили остаться, значит, работаем. Диксон, не подгибай колени, как будто везёшь кирпичи.

Мужчина даёт свисток, и мы возвращаемся к тому, от чего отстранились минуту назад. Новый взмах и новый свисток. Я не успеваю сдвинуть руки и на дюйм, держа в одном положении. Я буквально превратился в статую из музея.

– Застыл, – предупреждает тренер.

Он быстрыми шагами сокращает расстояние и останавливается рядом со мной. Мой локоть тут же делает движение вниз не без помощи тренера. Он оставляет его в том положении, которое считает нужным.

– Я говорил о перестроении, ты был согласен. Теперь слушай и выполняй. Слишком высоко, это не для тебя. Ты шесть футов, а не семь.

Тренер не торопится вернуться на место, лишь отходит на небольшое расстояние и награждает проницательным взглядом Марка.

– Колени, – говорит он.

Марк кивает и меняет положение.

Новый свисток, и мы вновь возвращаемся в игру один на один. Так проходит следующий час. За этот час команда постепенно расходится, салютуя нам взмахом руки в качестве прощания. Кто-то задерживает у ограждения, несколько минут наблюдая за нами, но никто из них не бежит в раздевалку и не меняет повседневную одежду на форму, чтобы присоединиться. Кажется, они измотаны, хотя кому-то помог душ. Был бы я тем, кто при подобном зрелище вернулся и снова сменил одежду на форму? Да. Я тот, кто всегда останется и проведёт лишний час на льду, нежели в кровати. Так поступит каждый, кто хочет совершенствоваться. Никто не садится за мольберт и, нарисовав первую кривую линию, бросает кисть. Каждый художник желает достигнуть большего. И не только художник. Любой человек. Неважно, чем занимаешься, споротом, бизнесом, творчеством – всем, что душе угодно. Хочешь быть лучшим – работай над собой.

В итоге, что я, что Марк, уползаем со льда, когда время переваливает за семь вечера. Есть огромная разница, когда вас двадцать и когда двое.

– Не знаю, говорить себе и тебе спасибо или нет, – выдыхает Марк, проходясь по каштановым волосам, которые влажные благодаря интенсивной тренировке.

– За что? – отзываюсь я, поворачивая корпус в его сторону.

– За то, что мы остались и теперь оба напоминаем развалюхи.

– Скажи спасибо хотя бы за то, что не встаёшь в пять утра.

– Дерьмовое сравнение, мужик. Я никогда не встану в такое время.

– Ко всему привыкаешь, – пожав плечами, говорю я, закинув полотенце на плечо.

Горячий душ снимает напряжение. Постепенно мышцы приходят в тонус, и я окончательно расслабляюсь. Становится значительно легче благодаря тёплым струям, которые бьются о спину и делают лёгкий массаж. Закрываю глаза и пытаюсь выдохнуть всю тяжесть, которая скопилась не только физически, но и морально. Планы отходят на задний план. Я больше не уверен, что готов ездить по разным сторонам города, чтобы посмотреть средство передвижения. Хочется, как можно скорей поймать такси и замертво упасть на кровать.

После душа, заглядываю в тренерскую и отдаю документы, уже желаю уйти, но мужчина останавливает меня.

– Присядь, – просит он.

Прохожусь к стулу напротив его стола и бросаю сумку на пол, после чего, сам плюхаюсь на стул. Его глаза обращаются к моему лицу.

– У тебя всё в порядке?

Этот вопрос немного удивляет, и замешательство отражается на моём лице.

– В каком плане?

– Ты много времени уделяешь хоккею, у тебя есть проблемы?

– Нет. Я не привык иначе.

Он кладёт ручку на стол и облокачивается на спинку кресла, сложив пальцы в замок и положив их на поверхность стола.

– Ты должен понимать, что нужно отдыхать.

– Я успеваю отдыхать.

– Никто не присоединился к вам, потому что необходимо уметь держать баланс. Ты ничего не получишь, если будешь добивать себя.

– Меня попросили помочь, я согласился. Не вижу ничего плохого в том, что могу принести пользу. Нам двоим это полезно. И возможно, они не присоединились по другой причине.

– Да, может быть, но не переусердствуй. Если ты хочешь что-то доказать Гарретту, то это не лучший вариант.

– Последнее, о чём я действительно думаю – бывшая команда. Я уже не в ней, и мне не требуется кому-то что-то доказать. Я тут, потому что считаю это правильным, потому что хочу тут быть. Я могу задержаться, если меня просят помочь.

Он коротко улыбается и постукивает пальцами по столу.

– Я серьёзно, если у тебя проблемы дома или с девушкой, либо ещё с кем-то, не лучший выбор добивать себя спортом. Да, хорошее отвлечение, но пагубно для физического состояния. Везде нужно научиться держать золотую середину.

– Я катаюсь всю жизнь, сколько себя помню. Я не привык к маленьким нагрузкам, это не делает меня лучше, а лучше – это единственное, к чему я стремлюсь.

– Хочешь попасть в НХЛ?

– Да. Это не от безделья, а потому что нравится. Никто не посмотрит на того, кто протирает задним местом лавочку и его это устраивает. Мне не нужен контракт, чтобы он был. Он нужен мне, потому что я хочу быть в основном составе.

– Ты знал, что у нас есть вторая команда?

– Я тут второй раз, – напоминаю я.

– Ты можешь пробиться в неё.

– Что, если я хочу остаться в этой?

– Ты же понимаешь, что в данном случае решать не тебе. Когда я вижу, что ты способен идти дальше, сам могу тебя перевести. Тут ты либо соглашаешься на условия, либо уходишь. Ни к чему топтаться в вырытой ямке, если под рукой океан.

– Я не готов переходить в другую команду.

– Да, сейчас не готов, но, если увижу, что ты готов, других вариантов не будет. Мы будем работать над тем, чтобы ты мог. Ты ведь этого хочешь, если я понимаю тебя правильно.

Повисает несколько секундное молчание, после чего, тренер кивает головой в сторону двери.

– Следующая тренировка в пятницу в это же время.

Молча поднимаюсь со стула и подхватываю сумку, после чего открываю дверь и переступаю через порог.

– И Картер, – говорит за спиной тренер. – Если ты определяешь свой уровень, то самооценка у тебя занижена.

– У меня всё в порядке с самооценкой, – без сомнений, говорю я и закрываю дверь.

Прохожу мимо стен и глазами ищу что-то про упоминание второй команды.

Если мыслить логически и руководствоваться словами тренера, она держится на другом уровне. Этот уровень выше того, где нахожусь сейчас, и даже не того уровня, где я был, в ином случае, меня могли зачислить туда сразу. Вероятно, у них нет чего-то среднего, а я не готов совать нос туда, к чему не пришёл как физически, так и морально. Я трезво оцениваю свои возможности, а мои способности не на профессиональном уровне.

Наконец-то, нахожу фотографию. Команда в полном составе на льду. На них полностью чёрная форма, та же, что была на парнях из моей команды сегодня, разница незначительная: у моей команды белый верх, а у этой он полностью чёрный, без единой вставки другого цвета, разве что белые номера, в то время как у моей команды они чёрные. И я сразу замечаю, что на их фоне буду выглядеть первокурсником, только что оторвавшимся от груди матери. Они старше, кажется, внешний вид самого старшего колеблется в районе двадцати пяти. Вряд ли там найдётся кто-то двадцати лет. Хотя, я могу ошибаться, потому что почти у каждого есть щетина.

– У тебя есть все шансы, – доносится до меня, и я поворачиваю голову, обнаружив тренера, который стоит в нескольких футах от меня. – Это не университетский уровень. Ты должен постараться, но и не забывай, что переусердствовать тоже не стоит.

– До пятницы, – говорю я, отклоняясь в сторону.

Когда возвращаюсь домой, чувствую себя размазнёй. Это как дежавю, изменилось только место дислокации, команда и тренер, который напоминает предыдущего. И не отрицаю, что после разговора с ним, немного сломался морально. Решаюсь ничего не говорить и вообще не заикаться о второй команде. Даже если подсознательный голос вопит о том, что я должен поднапрячься и достигнуть их уровня, головой понимаю, что до этого может быть ещё далеко. Возможно, из меня хороший реалист. Я не вижу, что стакан наполовину полон или пуст, я вижу, что в нём есть вода.

– Выглядишь дерьмово, – парирует Рэн, повернув голову в мою сторону.

– Чувствую себя точно также.

– На какую тренировку ты ходил?

– Тебе лучше не знать.

Вопрос неоновыми буквами светится на его лбу.

– Это его брат, – сообщаю я.

– Кто и кого?

– Мой новый тренер брат твоего тренера. Они вышли из одной двери Ада.

– Уверен? Они не похожи, сам видел. Не хочу казаться расистом.

– Сводные братья.

– Ладно, – довольно улыбается Рэн, он падает на спинку дивана и раскидывает руки в разные стороны. – Ты даже не представляешь, как я счастлив.

Сбрасываю сумку и обувь в пороге, подняв глаза.

– Чему?

– Что снова не страдаю один.

– Спасибо за поддержку, надеюсь, она больше не потребуется.

– Не благодари.

Падаю на диван и втягиваю воздух, сползая с него, подобно слизняку. Мышцы забились и болезненно ноют после очередного перерыва, душ был временным утешением. Теперь понимаю, как важна любая тренировка. Я снова расслабился и пустился в свободное плаванье.

– Чем планируешь заниматься? – интересуется Рэн, перелистывая каналы.

– Не двигаться с этого места, – вяло говорю я, подперев кулаком голову.

– Даже не смоешься по делам?

– Не начинай.

– По твоему лицу всегда заметно, с кем ты проводишь время.

– Я ничего не скрываю.

– Но и ничего не говоришь.

– Не думаю, что должен что-то и кому-то говорить.

– Ладно, с меня вопрос года.

– Вперёд, – слабо киваю я.

– Осталось меньше двух недель до твоего дня рождения, какие планы?

– Не знаю. Я не думал об этом. Если получится уехать – уеду.

– И куда?

– Домой.

– А как же вечеринка, которую Картер может закатить в твою честь?

– Он не будет против, если я буду отсутствовать. Нужен лишь повод, или нет?

– Ты не оставишь меня одного в этом пекле.

– Ты хотел отрываться и развлекаться, что-то поменялось?

– Да, черт возьми, ты зависаешь где-то с девушкой или на тренировке.

– Что мешает тебе сделать то же самое?

Рэн издаёт стон.

– Недосып.

– Не правда. Ты и раньше так вставал. Есть другая причина.

– Ты её знаешь.

– Может, стоит хотя бы попробовать вариант отойти от прошлого? Ну, знаешь, позвать кого-то куда-то, либо без свиданий. В любом случае, ты не маленький мальчик, сам разберёшься. Я же не должен учить тебя этому.

– Что-то я не видел твой вариант отвлечения. Как давно у тебя был секс? В том плане, не где ты и твоя рука.

– Я не играюсь с рукой, – сообщаю я. – Если ты забыл, то последний раз, мои ноги изнасиловала парочка девчонок, а потом я еле избавился от них.

Рэн иронично выгибает бровь. Он вот-вот рассмеется. Я бы тоже согнулся пополам, если бы видел со стороны, как чьи-то ноги насилует парочка излишне возбужденных девчонок. К сожалению, я был на том самом месте жертвы.

– Серьёзно. Это было далеко от понимания прекрасного.

– Они оставили тебе детскую травму?

– Да, черт возьми! – восклицаю я. – Иногда я представляю эту картинку ещё раз и больше ничего не хочу.

– Но, если бы на их месте была Эмма, ты бы был только за.

– Она никогда не будет на их месте.

– С чего ты взял?

– Она даже не пишет мне.

– А ты думал, что она ни с того ни с сего напишет тебе что-то типа: «Привет, как дела? Чем занимаешься? Может, трахнемся сегодня, пока нет моего парня?». У тебя даже была парочка шансов.

– А я говорил, что планирую покувыркаться с ней?

– Не говори, что не хочешь. Она…

– Она? – выгнув бровь, переспрашиваю я, чувствуя, как кровь начинает гореть и поджигать нутро.

– Довольно сексуальна, – завершает Рэн. – Не делай такое лицо, как будто я говорю что-то нереальное. У меня тоже есть глаза.

– Просто не говори это мне.

– Или что?

– Ничего. Я не хочу об этом думать, – фыркнув, сообщаю я.

Рэн улыбается одним уголком губ.

– Говоришь, не играешь с рукой? Может, у тебя вообще не стоит на неё?

– Тебя подменили с Картером?

– Говорю прямо, как есть, пока ты отрицаешь элементарное и очевидное.

– Я ничего не отрицаю.

– Тогда какого черта ты строишь из себя святого?

– Я и есть гребаный святоша, – буркаю, сверля глазами дыру в телевизоре. – Я держал руки при себе, пока она сидела в одном полотенце. Если не появился нимб и меня не приписали к лику святых, я отказываюсь продолжать жить дальше.

– В полотенце? – ошарашено визгает Рэн, хлопая глазами так быстро, что крылья птицы колибри на их фоне кажутся едва подвижными.

– О, а я не упоминал? Круто, да? Она сидела прямо передо мной в полотенце.

– Какого черта она вообще ходила перед тобой в полотенце?

– Я хотел поговорить, а она была после душа.

– И что дальше?

– А дальше она надела это платье, в которым была на тусовке в братстве, когда я должен был отвезти её домой.

– Тоже перед тобой?

– Рехнулся?

– И этой же ночью ты ночевал у них?

– Да, – киваю я.

– И ты, конечно, спал на диване.

– В её кровати.

Рэн начинает хохотать и так, что его хохот плавно перетекает в дикий ржач, который сгибает его массивное тело пополам. Он держится за живот и размахивает головой в разные стороны. Честно, мне и самому хочется смеяться, если бы не хотелось плакать. Я стараюсь выкинуть её образ в полотенце и том платье из головы каждый раз, как только воспоминания врываются в голову. Если говорить до конца, я бы вовсе оторвал себе голову или стёр память.

– Что с тобой не так, чувак? – продолжая смеяться, интересуется Рэн. – Перед тобой была девушка в полотенце… а она спала голой?

– В пижаме.

– Дай угадаю. В шортиках и майке?

– Нет, спасибо Господи.

– И что ты делал? – улыбается Рэн.

– Умолял себя как можно скорее уснуть.

– Нет, серьёзно, у тебя всё в порядке с твоим… э-э, членом?

– Да, если ты переживаешь.

– Тогда какого хрена ты ничего не сделал?

– Потому что не могу.

– Что значит не могу?

– Это означает, что я не хочу с ней спать.

– С какой стати?

– Потому что это не то, что я хочу.

– О, да ладно, не надо.

– Да, я хочу её, но это не означает, что должен в первый же день завалить её.

– А когда планируешь? После свадьбы?

– Смешная шутка.

– Чтобы не хотеть секса, нужно, чтобы кто-то затрахал тебя так, что тошнить будет. У тебя ангельская выдержка или есть подобный вариант?

– И то, и другое.

– В плане?

– В том плане, что секс у меня происходит на льду, у тебя, кстати, тоже. Нас имеют тренера. Думаю, податься в тантрику.

– Да, ещё одно полотенце, и ты забудешь это слово и его значение.

– Может, мы перейдём с меня на тебя? Ничего не слышал из твоей комнаты. Прошёл почти месяц.

– Ты уверен, что хочешь это знать?

– Нет, но какая…

– Да, было пару раз, – сообщает Рэн, перебивая меня на полуслове.

– Отлично, теперь я могу пойти спать?

– Ты уверен, что будешь спать? – усмехается он. – Ты только что вспомнил свой зря прожитый день.

– Я не собираюсь прикалываться с рукой, если ты об этом.

– Тогда найди себе девчонку или вспомни, что ты мужик и что у тебя в штанах.

Поднимаюсь с дивана и плетусь к своей спальне. Рэн что-то добавляет вслед и хохочет, но я не стараюсь его услышать. Это наверняка шутки.

Меньше, чем за минуту, сбрасываю одежду и падаю в кровать, закрывая глаза, но также быстро открываю их и издаю отчаянный вопль вперемешку со стоном. Я вообще не хотел вспоминать тот день, но сейчас в голове только образ Эммы, волосы которой влажные после душа, а капли с них, быстро скатываются по обнаженным ключицам, напоминая моё терпение, которое катится в никуда. Сидеть рядом с ней, чувствовать аромат геля для душа, видеть и понимать, что есть только полотенце – вот он, мой личный ад. Мне должно быть стыдно за свои мысли, но с тем же, понимаю, что стыдиться нечего. Я не гей и не импотент. Конечно, я желаю её каждой клеточкой и фибрами души. Зачем отрицать очевидное? Если бы мои действия обуславливались животными инстинктами, конечно, я мог сбросить на пол всё наполнение столика, чтобы усадить туда её, но уже без полотенца. Я искренне посмеюсь, когда увижу собственное имя в числе святых, а после, его позорное исключение. Я уже устал представлять её. Не было и дня, чтобы я не думал и не фантазировал. Оказывается, моё воображение работает намного лучше, чем можно было подумать. Если бы сейчас Эмму перенесли сюда, вряд ли моё терпение показало свою прилежную сторону, вероятней всего, что вся одежда давно валялась на полу. Я силой заставляю мысли перестать двигаться в подобном направлении. Это не только плоское желание. Есть другое.