Текст книги "Выбор (СИ)"

Автор книги: Джули Дейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

– О, ну хватит, пожалуйста. У него был день рождения. Ты будешь напоминать об этом всю жизнь?

Алестер делает оскорбленный вид. Мрачная гримаса на его лице слишком наигранная.

– А ты сомневаешься?

– Ты был никудышным другом.

– Поэтому последнее время ты звонишь не мне.

– Дайте мне выпить, – жалостливо прошу я, возвращая внимание к Филу, который только рад услышать эти слова.

В одну руку получаю лайм и стопку, на другую тыльную сторону кисти Фил сыпет соль.

– За твой первый раз до дна! – провозглашает он, из-за чего толпа окружающих нас парней вылупляет глаза.

– Придурки, не в том смысле, – смеётся Алестер. – Он про текилу.

– Слизывай соль, опрокидывай рюмку и закусывай лаймом, – говорит Фил. – Всё поняла?

Согласно киваю и выпускаю воздух из лёгких, из-за чего рядом посмеивается Алестер.

Немного страшно. Это совершенно неизвестный вкус и опыт, и я знаю, что данный алкоголь достаточно крепкий. Как бы после него не растерять мозги, оставив их на месте соли. Я всё ещё помню и одновременно не помню позор своего первого раза в игре с выпивкой. Знаю, что это было слишком весело. И ещё знаю, что со стыдом вспоминаю об этом.

Делаю всё быстро. Слизываю соль, проглатываю обжигающую горло жидкость и впиваюсь зубами в лайм, из-за которого морщусь ещё больше. Даже в закрытых глазах сыпятся звёздочки. Если ритуал довольно весёлый, то будущее состояние меня вовсе пугает. Я не хочу повторение первого раза. Парни рядом взрываются улюлюканьями и восторженными возгласами, будто я первая девушка, попробовавшая алкогольный напиток.

– Вторую? – улыбается Фил.

– Дай ей прийти в себя, – останавливает Алестер.

Чувствую, как жар приливает к щекам, в помещении становится душно, даже тонкий топ не помогает холоду пробраться под кожу, чтобы освежить сознание. Вряд ли я пьяна, разве что накроет меня спустя какое-то время. И я должна вернуться домой до этого момента, словно Золушка, карета которой превратится в тыкву.

Фил берёт мою руку и снова оставляет соль на тыльной стороне кисти.

– Только меньше мороки с ней, ты и так нас трахнула в туалете.

Алестер давится глотком, который делает. Его серые глаза округляются, а лицо краснеет.

– Что!? – взвизгивает он.

– Ты такое пропустил, – похлопав его по спине, усмехается Фил. – А теперь за классные сиськи!

– И задницу! – добавляет какой-то парень. Конечно, я помню его лицо, он тоже не продержался долго. Ужасно, что каждый в этой компании был тем, по кому скользили мои ладони. Кроме Алестера. Я никогда не делала это с ним. Хотя, ужасно признавать, что однажды мы целовались совершенно не наигранно. Такое больше никогда не повторится.

– Это уже интересно, – фыркает Алестер.

– У нас останется главный тост, – добавляет Фил. – До дна!

Снова слизываю соль, опрокидываю рюмку и закусываю лаймом, зажмурив глаза. Если из ушей не повалит пар, то будет очень кстати. Не успеваю опомниться, как новая порция возникает в руке. На этот раз, парни голосят в унисон, из-за чего звенит в ушах.

– Она нас трахнула!

Если это не позор, то я не знаю, какое название дать ещё. Стараюсь не обращать внимание на то, что основное внимание толпы вокруг сосредоточилось на нас. Парни, конечно, смеются и выпивают напитки из своих стаканчиков, пока я готова сгореть от стыда на месте. Дабы занять себя хоть чем-то на секунду, осушаю свою рюмку и возвращаю её на стол. Если бы не музыка, грохот хрусталя мог услышать каждый в радиусе мили. Третий раз, напиток не обжигает стенки горла, как первый, либо сработал хороший способ отвлечься, ведь я наверняка похожа на рака.

– Вы все просто ужасны, – хмыкнув, говорю я.

– Мы знаем, – смеётся Фил.

– Ты всё ещё не танцуешь?

Парень игриво улыбается и шевелит бровями, начиная двигаться в такт музыке, что я с хихиканьем одобряю. Рядом смеётся Алестер. Знаю, ему тоже доставляет удовольствие то, что теперь я какое-то время могу издеваться над Филом даже с помощью такой простой вещи, как танцы. Этот тщеславный засранец никогда не позволяет такой мелочи, а вот комплименты и лесть в свою сторону принимает достаточно благоприятно. Нарцисс в своём лучшем обличии, даже Алестер не идёт с ним в сравнение. Но несмотря на это, Фил знает цену словам и дружбе. Его стоит любить хотя бы за это. Может быть, ещё за желание помочь и юмор.

Подключаюсь к нему и забываюсь. Смотря на наши движения, Алестер достаёт сигарету и курит, давясь дымом. Вероятно, из меня и Фила выходит умопомрачительный дуэт, кто бы мог подумать. Сейчас кажется, что текила – лучшее изобретение человека, но это только сейчас.

Ещё час назад я наивно полагала, что остаюсь с трезвым сознанием. Это самая настоящая ложь. Я протанцевала так долго и так энергично, что голова идёт кругом, тело продолжает пылать огнём, а щёки гореть. Фил продержался недолго. После него была Вики, у которой вечный двигатель в заднем месте.

Опираясь на стену у туалета, в котором кто-то явно уснул, продолжаю ждать своей очереди. Ещё немного, и жидкость из меня побежит со всех возможных мест. В братстве два туалета, и в обе комнаты тянется нескончаемая очередь. Это похоже на ад. Выползаю из толпы, когда силы терпеть кончаются. Следующей точкой выбран ближайший куст.

Я сдаюсь, когда проскальзываю на улицу и нахожу нужное место. Всё играет против меня. Я не хочу слушать звуки, которые слышу.

– Вы серьёзно? – стараюсь держать речь четко, и надеюсь, что получается. – В доме куча спален!

В ответ получаю женский стон. Честное слово, я тоже должна стонать, ведь в ушах бурлит. Поворачиваюсь и застываю.

Карие глаза Эйдена в упор смотрят на меня.

– Тебе нужно домой.

– Мне нужно в туалет! – возражаю так, чтобы парочка услышала гнев в голосе.

– Обычно туалеты делают в здании.

– Обычно в них нет гигантской очереди!

Эйден проводит пятерней по копне волос и качает головой.

– Тебе точно пора домой.

– Тебе тоже лучше вернуться.

– Алкоголь развязывает твой язык, – с тенью улыбки, замечает он, отклоняясь в сторону дороги. – Поехали, Эмма.

– Я не поеду с тобой!

– Поедешь.

– Нет, не поеду! Ты не можешь так поступать со мной!

Парень останавливается и оборачивается.

– И как?

– Быть с кем-то, а потом говорить, что увезёшь меня домой.

– А я был с кем-то?

– Был!

– Был, так был.

Равнодушно пожав плечами, Эйден снова направляется к дороге, сунув руки в карманы джинс. Это просто какой-то бред. Шутка. Прикол. Он соглашается и идёт дальше, думая, что я пойду следом. И я готова идти, если бы не парочка, что освобождает желанное мною место. Сейчас всё, что происходило в этих кустах, меня мало беспокоит. Я настолько сильно хочу в туалет, что не трачу силы на ярость в адрес уходящей, но довольной парочки. Эндорфины в своём лучшем обличии.

Спустя пару минут, я готова тоже стонать от удовольствия в этих кустах, даже несмотря на использованный презерватив в стороне. Это мерзость, но именно сейчас плевать.

Когда выхожу в свет, снова натыкаюсь на Эйдена, который стоит посередине тротуара.

– Эмма, ты поедешь домой, – предупреждает он, отслеживая моё направление в сторону дома братства.

– Да, поеду, когда сама этого захочу.

– Ты уже хочешь домой.

– Ты не угадал.

Вздохнув, парень хмурится.

– Пожалуйста, поехали.

– При одном условии, – бесстрастно заявляю я.

– Ты решила поставить условия!? – удивление в его голосе совершенно искреннее.

– Ты же их ставишь, разве я не могу?

– И что ты хочешь?

– Поехать домой.

Эйден неестественно и с нотками сарказма усмехается.

– Какое совпадение, именно это я предлагал.

– Мы не будем заходить.

– Будем ночевать на улице?

– Ты же говорил про нейтральную территорию. Я ни разу не спала в машине.

– И ты думаешь, что я соглашусь?

– Ну, тогда, увидимся? – предлагаю я, делая шаг в сторону крыльца.

– Это же смешно!

– Вот и повеселились, – сдерживая улыбку, плетусь к дверям. – Увидимся в понедельник.

– Черт возьми, Эмма!

– Лучше ты возьми, – ворчу себе под нос, и Эйден это не слышит. Утром мне будет очень стыдно, но сейчас довольно забавно.

– Ладно! – громко соглашается он.

Делаю разворот и направляюсь к машине с гордо поднятым подбородком. Возможно, выпивать стоит чаще, так я становлюсь уверенней. Глупость, конечно, это самая глупая идея из всех, что приходили в голову.

Мне с трудом удаётся скрыть ликование, когда занимаю пассажирское кресло. Ноги начинают ныть, стоило только присесть. Икры так сильно болят, что хочется стонать, но теперь уже от боли. Я переоценила возможности и силы. Эйден молчит, направляя машину вдоль дороги, а вот к моему горлу подступает рвота. Вовсе не словесная. Она подступает в прямом смысле этого слова. Чувствую мерзкий вкус на языке и закрываю ладонями лицо, стараясь дышать как можно чаще. Её ещё не хватало. Я вечно буду позориться перед этим парнем?

– Останови, – сдавленно прошу я.

Сведя брови, Эйден бросает в мою сторону быстрый взгляд.

– Останови! – на тон выше и тверже, говорю я.

Как только машина останавливается, пулей выскакиваю наружу и бегу к первому попавшемуся месту, куда готова выйти текила. Всего лишь три стопки выворачивают желудок наружу. Только в экстренных случаях понимаю, как превосходно бегаю на каблуках. Можно учавствовать в забегах. Надеюсь, я забуду этот вечер, как первый.

До тех пор, пока фонтан не прекращается, не разгибаюсь, склоняясь над мусорным баком, из которого несёт просто отвратительно, что только провоцирует новый позыв. Именно поэтому я отказываюсь от выпивки, желая повести вечер, ночь и утро приятно, а не с головными болями и скверными воспоминаниями. Хочется, чтобы за спиной был любой человек. Абсолютно любой. Главное, не Эйден. Какой смешной парадокс, ведь рядом именно он. Когда всё прекращается, и мой желудок свободен, наконец-то выпрямляюсь, ненавидя всё на свете.

Хуже становится, когда поворачиваюсь и натыкаюсь на него. Я молилась, чтобы он оставался в машине. Мои молитвы не услышаны. Зато в голове стало намного чище, как будто с тошнотой вышла часть спиртного. Парень протягивает пачку салфеток и бутылочку, в которой, по всей видимости, вода. Выдавливаю благодарную улыбку и принимаю помощь.

– Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня, – вытирая рот салфеткой, подавлено говорю я.

– С кем ни бывает.

– С тем, кто не выпивает текилу, и вообще не пьёт алкоголь.

Эйден немного улыбается, я же полоскаю рот и выплевываю всё, что напоминало вкус жидкости, которую согласилась выпить. Выбрасываю всё в урну и плетусь к машине. Боль в ногах снова напоминает о прошедшем вечере.

Как только занимаю кресло, сбрасываю туфли и закрываю лицо ладонями, радуясь, что наконец-то сняла их.

– Просто невыносимо, – шепчу скорей для себя, чем для парня рядом.

– Что именно?

– Я не чувствую ног.

– Давай сюда.

С этими словами, Эйден перемещает мои ноги к себе на колени. Когда он начинает массажировать икры, я застываю, напрягаясь каждой клеточкой тела. Знаю, он тоже чувствует изменения в положении, но, вероятно, решил не вдаваться в крайности, продолжая работать руками. Я хочу плакать от боли, что отзывается в ногах, от того, что он касается меня, оставляя свору эмоций и желания, от того, что он делает всё так легко и непринуждённо, словно это ничего не значит. Я не понимаю, почему и как он держится так твёрдо, изредка срываясь, но оставаясь в здравом уме. Я не знаю, что сделать, чтобы он окончательно сорвался, отступив от выстроенных принципов в голове. Телом и разумом. Я желаю его всем, но не могу получить. Теперь уже к горлу подступает словесная рвота.

– В тот день, когда ты забрал меня с катка… – кусаю внутреннюю сторону щеки, взглянув на Эйдена, который делает глоток пепси и продолжает оставаться непринужденным. – Я познакомилась с девушкой… Она очень похожа на меня, даже имя. Я подумала…

Парень возвращает банку в держатель, и вопросительно смотрит на меня, продолжая пальцами разминать икры.

– Я подумала, что это моя сестра… Мама… она же ушла к другому, что, если она была беременна?

– Ты не можешь знать наверняка.

– Это ещё не всё…

– Что не так?

– Я сбежала…

– Я уже понял.

– Нет, я сбежала, когда она сказала, что пришли её родители, и она познакомит нас. Я струсила…

Эйден жмёт плечами.

– Уже ничего не изменить.

– Я не могу перестать думать, что могла увидеть маму…

– Ты не хотела.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ты ушла. Если бы хотела, осталась несмотря на страх. Ты не могла знать наверняка. На свете столько похожих людей с одинаковыми именами.

– Я боюсь ходить туда…

– Ты боишься не вашей встречи, а самого факта, что окажешься права. Думаешь, она тебя бросила. И ты даже не знаешь, была ли там она. Ты не видела.

– Она действительно бросила меня!

– Ты же не знаешь, что было. Не думаю, что твой отец расскажет правду. Он скажет только то, что ему удобно.

– Как можно оставить своего ребёнка?

– Он ведь твой отец. Может быть, не лучший на свете, но отец. Никто не знает правду, кроме них.

– Как я должна её узнать?

– Если найдёшь маму. Не знаю, расскажет ли она, но будет хотя бы две версии событий.

– Я не хочу общаться с ней.

– Никто не принуждает. Ты можешь только получить ответы на вопросы и уйти.

– Если она захочет?

– Хочешь прямо?

– Да.

– Я придерживаюсь той позиции, где человек хочет и получает. Если бы она хотела, то давно нашла и установила с тобой связь, но она это не сделала, значит, не хочет. Всё просто. Для всего нужно желание.

– Может, она пыталась?

– Ты сейчас пытаешься её оправдать.

– Нет.

– Пытаешься, Эмма. Хочешь найти причину, почему она этого не сделала. Думаешь, что твой отец препятствует, не позволяет ей, но на самом деле, всё максимально просто. Кто хочет – находит. Есть миллион вариантов.

– Ты не можешь быть таким…

– Каким? Прямолинейным? Хочешь, чтобы я навешал лапши на уши и поддержал твоё самовнушение?

– А вдруг я хочу с ней общаться!?

– Нет, не хочешь. Ты сама это сказала, и если бы хотела, то тоже попробовала найти её. Когда была возможность узнать, её ли ты могла увидеть, ты сбежала.

– Я не знаю, смогу ли простить её… Она чужой человек для меня.

– Почему?

– Потому что я выросла без неё. Всю сознательную жизнь её не было рядом. Мне не к кому было прийти и попросить совет… Она… она была нужна мне, а она бросила меня! Оставила с ним, а сама сбежала! Она даже не попыталась меня забрать!

Эйден предпочитает молчать, и это раздражает ещё больше.

– Почему ты молчишь?

– А что я должен говорить?

– Хоть что-нибудь!

– В тебе говорит обида. Детская обида за то, что тебя бросили. Выбрали другую жизнь. Ты думаешь, что эта девушка может быть твоей сестрой. И ты затаила обиду ещё на неё, потому что считаешь, что она забрала всё внимание и любовь. Эмма, ты даже не знаешь, права ли ты. Вы просто похожи, всякое бывает. Зачем ты это придумала и сейчас мучаешь себя?

– Потому что я не верю в совпадения!

– Потому что ты побоялась посмотреть правде в глаза, предпочла сбежать. Ты же всегда так делаешь.

– Это не правда!

– Правда. Ты и от меня сбегаешь.

– Я сейчас тут!

– Только благодаря алкоголю. Даже это ты рассказала благодаря алкоголю.

– Я бы рассказала тебе…

– Да, когда-нибудь в следующей жизни. Либо я должен ждать и пользоваться вариантом, который сегодня развязал тебе язык. Это было сложно?

– Что?

– Рассказать что-то сейчас.

– Не знаю, я не понимаю.

– Ты избегаешь ответа, но сказала бы да, если бы я согласился с твоим мнением.

Вытираю слёзы, которые успели проскользнуть по щекам и обращаю взгляд к окну, за которым фонари отбрасывают тусклый свет. Этот район не так популярен и не является лучшей достопримечательностью. Он тихий. Его тишину разбавляют лишь выходные, когда в братстве кипит агония страстей. Изредка по дороге проезжают машины, разбавляя ночную пустоту. Я бы никогда не пошла тут пешком, если бы не желала быть той, кого силой посадят в салон машины, чего никто не заметит.

– Ты тоже ничего мне не говоришь… – тихо говорю я, продолжая смотреть вдаль.

– Что ты хочешь узнать?

– Почему вас выгнали из университетской команды, почему ты ушёл из новой команды, с кем ты тренируешься сейчас, если говоришь, что ты не в команде.

– Это произошло из-за тебя. Он злился, что ты уехала со мной, что я ночевал с тобой, что мы вообще контактируем. Из новой ушёл, потому что не хочу быть тем, кто только пришёл и позволяет себе выкидывать подобные замашки, пренебрегая командой. Это плохой пример для остальных. Я посчитал, что так правильно. Там две команды: новички и профессиональны. Сейчас тренируюсь со вторыми. Мне не обещали место и это не означает, что я в их рядах, мне дали шанс развиваться, и я не стал его упускать. Вот вся правда.

– И ты до сих пор не в команде?

– Нет.

– Зачем ты тогда тратишь время?

– Я не трачу время, Эмма. Это другой уровень, я пользуюсь возможностью, которую мне предоставили по воле случая.

– Если тебе не предложат место?

– Я не говорил, что надеюсь и претендую на него.

– Ты можешь показать себя в другой команде и получить предложения лучше.

– Могу.

– Тогда почему ты не делаешь этого?

– Потому что захотел так. Меня никто не контролирует и не обязывает быть где-то в одном месте. Сейчас я могу выбирать, и я выбираю.

– Ладно.

– Это то, что тебя интересовало?

– Нет.

– Что ещё?

– Я услышала остальное.

– И всё?

– Почему ты делаешь мне неприятно?

– Каким образом?

– Я не успела уйти, а ты уже принимал чьё-то внимание…

– Ты веришь в то, во что хочешь верить.

– Ты не убрал её руку.

– Не всё, что ты видишь является правдой. Если я разговариваю с кем-то, это не означает, что между нами что-то было, есть или будет. Обычно это просто общение двух людей.

– Но ты не исключаешь, что может быть.

– Не исключаю, а почему должен?

Закусываю губу и нелепо жму плечами. У меня есть ответ, но я не хочу его озвучивать. Мне тяжело и больно признаться, что я считаю его своим, ведь это вовсе не так. Никто не принадлежит друг другу, потому что человек – не вещь.

– Эмма, почему должен?

– Потому что…

Смотрю в глаза Эйдена и теряю всякие силы. Снова чувствую, как слёзы выжигают глаза и проскальзывают по щекам.

– Я знаю, так не должно быть, это не правильно и вообще похоже на бред… Мы же просто общаемся… Я не могу тебе указывать и даже говорить это… Ты очень нужен…

Эйден отодвигает кресло назад одним движением и тянет меня за руку.

– Иди сюда.

Заползаю на его колени и утыкаюсь в изгиб шеи, втягивая аромат геля для душа.

– Мне… – тихо говорю я. – Ты очень нужен мне.

Нахожу его взгляд и проглатываю ком, который саднил горло. На губах парня играет загадочная улыбка, когда он заводит мои волосы за уши и нежно проводит костяшками по щеке. Ничего не могу с собой поделать. Закрываю глаза и наслаждаюсь касаниями, которые он дарит. Знаю, это и есть наш максимум. Завожу руки за талию парня и вновь утыкаюсь в шею, крепче обвивая его бедра ногами.

Изо рта вырывается глухой визг, когда спинка кресла резко опускается назад.

– Прости, – тихо смеётся Эйден.

– Ты мог предупредить, – хмыкнув расставляю локти по обе стороны его головы.

Парень вновь заводит выбившиеся локоны за уши и поглаживает мою щёку, смотря в глаза.

– Я не буду целовать тебя после того, как нюхала мусорный бак.

– Совсем недавно я ковырялся в похожем, – улыбается он. – Получается, мы оба грязные.

– Ты хотя бы мылся, я хочу почистить зубы.

– Ну, ты прополоскала рот, это уже что-то.

– Ты пытаешься убедить меня поцеловать себя?

Эйден томно мычит. Улыбка на его губах задевает за живое.

– Может быть, – соглашается парень.

Приближаюсь к его губам и едва касаюсь их своими. Оставляю несколько поцелуев, лишь на секунду теряя зрительный контакт. Изо всех сил стараюсь не дрожать, когда его ладонь ведёт по спине и пальцы проскальзывают в волосы на затылке. Эйден тянет меня ближе и на этот раз поцелуй не такой безобидный. Он легко перетекает в тот, что пробуждает желание. В эту самую секунду в голове неоновыми буквами отражаются слова Фила: «Это поцелуй, он нихрена не значит». Как смешно, ведь для меня он значит буквально всё.

Глава 27

Едва приоткрываю глаза из-за яркого солнечного света и приподнимаю голову, осознавая, что тело затекло, но не из-за жёсткой поверхности, наоборот, она мягкая. Мне становится дурно, потому что лежу на Эйдене. Я буквально свернулась калачиком на его теле, что само по себе ни капли не мило. Если я пролежала на нём всю ночь, то боюсь представить, какие боли будет испытывать он.

– Боже, – тихо шепчу, сгорая от стыда.

Я прекрасно помню всё, что было, и от этого не становится легче. Он почти силой увёз меня с вечеринки, но мы даже не выехали из квартала, потому что красное знамя в виде бака позора стоит на своём прежнем месте. Я вижу его края, если нацеливаю взгляд в ту сторону.

Эйден подогнул одну руку под голову, а вторая покоится на моей талии. Мои же обвивают его талию, и, если сделаю движение, наверняка разбужу его. Конечно, рано или поздно он проснётся, но мне бы хотелось оттянуть этот момент на потом. И я была бы благодарна, если найдётся жвачка, побольше жвачки. Нахожу глазами время на приборной панели и выдыхаю, хотя хочется стонать от переизбытка постыдных эмоций. Удивительно, что при всём бедственном положении, где я успеваю только позориться и позориться, стремительно двигаясь ко дну в его глазах, Эйден остаётся рядом. И вот, отлично, ведь я снова задаюсь вопросом: почему я?

– Черт!

Вздрагиваю, когда Эйден резко дёргается. Поднимаю глаза к лицу парня и натыкаюсь на его взгляд.

– Тренировка, – добавляет он.

– Сегодня же воскресенье, – тихо и неуверенно мямлю я.

– По воскресеньям поставили тренировку.

Быстро переползаю с его тела на соседнее кресло и прижимаю к себе колени. Чувствую себя самой грязной и падшей девушкой на свете, хотя кроме поцелуя ничего не было, одежда тоже остаётся чистой. Это не отменяет того факта, что мне стыдно за поведение вечером.

Эйден поднимает спинку кресла и заводит двигатель. Он тут же выезжает на дорогу, а я занимаю себя тем, что нахожу туфли и застёгиваю их на лодыжках. Я попросту стараюсь избегать его взгляд, чтобы остаться незаметной. Конечно, ничего не получится. Как ни крути, в салоне машины только он и я.

– Можешь подождать меня? – спрашивает парень.

– Подождать?

– Посидишь внутри или останешься тут.

– Ты уверен, что хочешь меня видеть?

Несколько секунд Эйден смотрит на меня, словно я несу несусветную чушь. Становится ещё более неловко.

– Уверен, Эмма. Можешь ещё поспать, перелезешь на задние сиденья. Меня не будет два часа.

Медленно киваю и выдыхаю.

Хорошим вариантом было бы как можно скорей скрыться, но я слишком скучала по нему, чтобы отказаться. Во мне просыпается некая эгоистичность, которая и на секунду не задумывается сказать нет.

Застываю, когда пальцы парня касаются лица и заводят локоны за ухо. Перевожу на него взгляд, в ответ получая лёгкую улыбку. Не знаю, о чём думаю и как получается, но кладу голову на его колени и закрываю глаза, пока он продолжает жать на газ. Даже представлять не хочу, что подумают люди, которые увидят моё положение, но тут уже дело в фантазии каждого. Кто на что горазд. Волосы закрывают лицо, но Эйден снова проводит пальцами и убирает их с щеки.

– Мне ужасно стыдно, – шепчу я.

Парень бросает на меня секундный взгляд и возвращает его к дороге.

– За что?

– За всё… За вчера и… кучу всего остального.

– Ты ничего не сделала. Было даже весело.

– Это совсем не весело.

– Ты становишься дерзкой, когда выпиваешь.

– Предлагаешь каждое утро начинать с рюмки текилы?

– Нет, – посмеивается парень. – Боюсь, мы перестанем понимать друг друга.

– Потому что я просто не смогу связать двух слов?

– Потому что трезвый и пьяный человек – это разный человек. Но если посмотреть под другим углом, ты быстро трезвеешь.

– Ты говоришь это только для того, чтобы я успокоилась?

– А ты не спокойна? – с улыбкой в голосе, интересуется Эйден.

– Если судить по шкале от нуля до десяти, то спокойна на двенадцать баллов.

– Почему не на тринадцать?

– Лучше не буду об этом говорить…

Эйден тихо смеётся, но это действительно так. Если бы этой ночью я сделала что-то, что могло привести к скинутой одежде, то было бы тринадцать. Даже думать не хочу о том, что могла изнасиловать его или добиться чего-то ни без помощи женских примочек. Это звучит смешно и одновременно страшно. Как показывает практика, последнее время я могу всё, за что потом будет стыдно.

Остаюсь в машине одна. Эйден забирает снаряжение из багажника и скрывается за входной дверью комплекса. Сбрасываю туфли и перемещаюсь на задние сиденья. В голове так много мыслей, что от них начинают болеть виски. Стараюсь закрыть глаза и уснуть хотя бы на какое-то время, чтобы избавиться от всего, благодаря чему хочется застрелиться. Я ещё успею проклясть себя за вчерашнее сотню раз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В ушах играет мелодия, пробуждая ото сна, и она явно не в моей голове. Вижу телефон Эйдена, что покоится под ручником и вытягиваюсь. Мой до сих пор не подал и звука за всю прошедшую ночь, это пробуждает чувство, что я никому не нужна, хотя буквально пропала с вечеринки.

Я уже видела девушку, чья фотография на экране. Он разговаривал с ней при мне. Ненормально и неправильно, но я снова чувствую приступы ревности, зная, что это его сестра. Понимаю, что данная ревность вовсе ни как к девушке, с которой он может быть, а как к тому, что она легко может позвонить, написать, увидеться с ним, чего не могу я. Вероятно, это вовсе не ревность, а зависть. Экран гаснет, но снова начинает светиться, потому что звонок повторяется. Ищу по карманам свой телефон, но прекрасно понимаю, что не обнаружу ни в одном. Их всего два и будь он там, я бы чувствовала дискомфорт из-за того, что он мешал. Сейчас я могу числиться в пропавших без вести.

Тянусь к телефону, чтобы принять вызов, переживая, что могло что-то случиться, а она не может дозвониться, но, когда беру его в руки, звонок прекращается и больше не повторяется. На экране около восьми утра, а это означает, что Эйден скоро освободится. В горле першит и сухо, в кармане ни доллара, чтобы купить воду, в салоне душно благодаря солнечным лучам, в голове каша из-за сгустка стыда. Стараюсь привести себя в порядок с помощью оставшихся салфеток, которые вчера получила от Эйдена, и собираю волосы в пучок, из которого выбиваются локоны. Это намного лучше, чем спутанные не расчёсанные пряди.

Беру телефон Эйдена и выбираюсь из машины, торопясь внутрь здания. Я буду спокойна, если буду уверена, что несколько непринятых звонков от его сестры только из-за того, что она скучает, а не из-за того, что что-то случилось.

Спасибо, что я уже была тут и знаю, в какой стороне находится раздевалка, потому что на льду пусто.

– Он всё равно не будет играть в составе команды, почему бы не передать его нам? – доносится из кабинета мужской баритон, который заставляет замереть на месте.

Ему противостоит второй мужской голос.

– С чего ты решил, что он не сможет войти в команду? Через полгода он будет летать по льду и приносить шайбу за шайбой.

– Он не способен контролировать эмоции, будут только проблемы, – вступает третий.

– Ты не способен на прощение и понимание, – апеллирует тот, что был вторым.

– Ставлю на кон своё слово: если поставите его в состав основной команды, проигрыш будет за вами.

– Он не в команде, он тренируется с ними.

– Это не имеет значения. Он не сможет играть на их уровне. Ему далеко до этого.

– Ты сейчас хочешь подставить меня перед ближайшей игрой? Как маленький пацан, хочешь взять меня на слабо. Чем тебе не угодил этот парень?

– Гаррет не умеет считаться с чьим-то мнением, – в их разговор вступает четвёртый знакомый голос, который до это секунды предпочитал молчать. – Он считает себя правым в любой ситуации. Какие бы истинные аргументы и доводы вы не приводили, он останется при своём мнении.

– Я не вижу в нём ничего, – заявляет голос, который мне уже не нравится. Он излишне самоуверенный, и я не хочу, чтобы его слышал Эйден, потому что прекрасно понимаю, что речь идёт именно о нём.

– Тогда почему он прошёл твой отбор? Ты оставил его, хотя всегда выкидываешь тех, кто по-твоему ни на что не способен. Жалеешь об утрате?

– Нет.

– Тогда кому ты пытаешься что-то доказать и навязать? Он не играет за университетскую команду. Он тренируется среди профессионалов.

– Вы только потеряете время.

– Он может играть за нашу команду, там парни его уровня, – говорит тот, кого услышала первым.

Повисает несколько секундная тишина, и я уже хочу развернуться и ускользнуть, чтобы не остаться увиденной. Когда делаю шаг назад, переворачивается сердце, потому что звучат следующие слова:

– Что ты готов поставить, если он выйдет на лёд в составе команды и победа будет за нами?

– Я никогда не возвращаю тех, кого отстранил, но сделаю исключение, – без всяких эмоций, заявляет высокомерный мужчина.

– Этого недостаточно. Его готовы взять в другую команду. Там у парня даже больше перспектив, чем в твоей.

– Я уже сказал, что никогда не меняю решения. Это означает, что я не держу планку.

– После этой игры он никогда не захочет вернуться на уровень университета.

– Он прошёл отбор и переехал сюда по выдвинутому предложению. Он вернётся в команду, если я пожелаю восстановить его. Меня интересует то, что вы готовы предложить, хотя это формальность. Вы проиграете, если он будет в основном составе.

В разговор вновь вступает первый голос.

– Я не участвую в вашем споре. Меня заинтересовал этот парень. Кто бы из вас не оказался правым, я готов предложить ему место в своей команде.

– Он обязан играть в составе университетской, таковы были условия их переезда, – беспрекословно заявляет наглый голос. – Либо его вернут в Штаты.

– Был обязан, – исправляет тот, что четвёртый. – Ты отстранил его.

– Что ты прицепился к нему, Альберт!? Проснулись отцовские чувства?

Раздаётся скрип, из-за чего я вздрагиваю, но никто не появляется в поле зрения.

– Решение уже принято, – сообщает один из голосов. – Ближайшую игру он проведёт в основном составе команды, об остальном сейчас не может быть речи.

Я делаю несколько шагов назад, и именно в этот момент открывается дверь раздевалки, откуда выходит Эйден. У меня сбивается дыхание, а сердце выбивает бешеный кульбит. Я смотрю на него и не знаю, должна ли рассказать услышанное. Он имеет право знать. Я не хочу, чтобы он являлся разменной монетой в споре других. Он не заслуживает этого.

Парень сводит брови, направляясь ко мне.

– Что случилось?

– Твоя сестра звонила, – протягиваю телефон, не зная, как добавить услышанное.

Эйден ускоряет шаг и быстро забирает телефон из моих рук.

– Что она сказала?

– Я не успела взять. Она звонила несколько раз, я боялась, что что-то произошло…