Текст книги "Кинжал убийцы"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Подержи.

Перид взял бинты и мазь, и Гуиналь почувствовала его инстинктивное сострадание, когда осторожно снимала повязки с культи мага. Она снова отвлекается на пустяки, мысленно укорила себя дворянка. Должно быть, это последствие того грубого потрясения, что устроили ей те недисциплинированные эльетиммы.

– Его рана выглядит намного опрятнее. – Художник старался говорить бодро.

Гуиналь внимательно осмотрела швы, черные на белой коже.

– Нам пришлось отпилить кость посередине бедра, чтобы иметь достаточно кожи для культи. – Она нежно стерла темную корку. – Но это даже хорошо, потому что мы надежно удалили всю разорванную плоть, которая могла бы омертветь. Теперь нет никаких признаков гниения, и рана хорошо зарастает. – Дворянка многозначительно посмотрела на Перида и кивнула на мага, чье лицо было не расслабленным во сне, а неестественно застывшим.

– Такого остатка ноги хватит для протеза, если Налдет предпочтет его костылю, – с удовлетворением заметил художник, а сам встревоженно посмотрел на Гуиналь.

Барышня одобрительно улыбнулась и начала смазывать рану свежей мазью. Все тело мага напряглось под легкими прикосновениями ее пальцев, и Перид съежился от сочувствия. Да, решила Гуиналь, лучшего помощника для ухода за ранеными ей не найти. И в отличие от нее художника не будет мучить постоянное самобичевание Налдета, осознанное или неосознанное. Барышня вздохнула и снова обновила свои защиты. Ей просто необходим безмятежный сон.

– Почему мазь голубая? – внезапно спросил Перид.

– Цвет дает индиго. Это растение останавливает кровотечение. – Гуиналь ловко забинтовала рану. – Самое полезное растение, но ужасно воняет при варке. – Она быстро связала концы бинта. – Я нужна сьеру Д'Алсеннену, мастер маг. Перид останется здесь и присмотрит за ранеными, пока я занята. Когда понадобится, он даст тебе твое лекарство. – Обхватив Налдета под мышки, она умело приподняла его и поудобнее устроила на подушках. После чего аккуратно заглянула под повязку на его руке – оценить, как заживает язва. – Когда боль разбудит Налдета, заставь его принять ложку вот этого. Мы не хотим, чтобы стихийные силы вырвались на свободу из-за его мучений. Аримелин даруй, чтобы остальные продолжали спать, а те, кто проснется, пусть немного подождут. Но если у кого-то будут сильные боли, сходи за мной. Я вернусь, как только смогу.

Перид усмехнулся, но маг по-прежнему лежал с каменным лицом. Пряча свои опасения под мягкой улыбкой, Гуиналь быстро пошла к выходу. По крайней мере она чего-то достигла: дала Периду задание, чтобы он не думал об опасности, с которой мог бы столкнуться Шив. Если б только художник со своим живым восприятием окружающей жизни смог вывести Налдета из уныния, проникающего глубже, чем та пила для кости. Барышня невольно вспомнила, как пилила его ногу, и у нее защемило под ложечкой.

– В чем дело? – резко спросил Д'Алсеннен, когда она дошла до двери хижины.

Гуиналь вызывающе подняла подбородок.

– Я забочусь о своих пациентах. В частности о Налдете.

– О-о, – смутился Темар. – Как он? Уже проснулся?

– Отвечать ясно он еще не в состоянии, но Высшее Искусство говорит мне, что он утомлен болью и страданием, – с неохотой сообщила Гуиналь.

То же самое она могла бы сказать о себе, мелькнула предательская мысль. Но дворянка одернула себя. О чем она только думает? Как можно выказывать свою подавленность? Это вообще нельзя сравнивать. У нее есть священный долг, который составляет цель ее жизни: использовать свои навыки и знание ради других.

Появился Узара с горстью длинных плетенок. Наемники обычно пекут их на кострах.

– Хлеба не хочешь?

– Спасибо.

Когда же она перестанет скучать по восхитительным белым булочкам, к которым привыкла, спросила себя Гуиналь. Ну, это действительно бессмысленное сожаление, достойное тех недисциплинированных эльетиммок, подумала она с резкостью.

– Не стоит благодарности, – тепло улыбнулся ей маг.

Барышня опустила глаза и оторвала кусок грубой плетенки. Не важно, что сейчас Узара кажется ласковым. Когда эта распря закончится, маг вернется в Хадрумал, напомнила себе Гуиналь. А она вернется к своей жизни в Келларине, скудной жизни. Одно дело – сетовать на хлеб, и совсем другое – остаться с разбитым сердцем. Так стоит ли рисковать ради того, что Узара мог бы облегчить ее печаль? Нет, слишком опасно. Она уже искала пустяковое утешение в объятиях Темара, отлично зная все его недостатки, а бывший поклонник лишь ясно продемонстрировал ей свое презрение. Больше Гуиналь не поддастся такой слабости. Но как бы отрадно было найти опору в любви, такой, как у Шива с Перидом! О, это нелепо, рассердилась барышня. Возьми себя в руки!

– Ларисса передала, что Илкехан мертв… – начал Темар, когда они шли к костру.

– Перид мне сказал, – перебила его Гуиналь. – Я наблюдала за тем, что думают эльетиммы, и, кажется, это правда.

– Кажется? – резко переспросила Хэлис. – А они не водят нас за нос?

– Нет. – Барышня тщательно выбирала слова. – Илкехан действительно умер. Но я не могу установить, от чьей именно руки или когда.

– Где Ливак и остальные? – не успокаивалась Хэлис.

– Пока в безопасности. – Гуиналь пожала плечами. – Те, кто имеет власть на островах и кто знает о судьбе Илкехана, пребывают в смятении.

– Нам нужно знать, как реагируют эльетиммы Мьюрдарча. – Узара был поглощен этим новым вопросом, и нежность упорхнула с его лица. Предательское разочарование кольнуло дворянку, но она выбранила себя за глупость.

– Гуиналь? – Хэлис смотрела на нее с любопытством. – Что-то не так? Ты кажешься рассеянной.

– Я устала. – Барышня изобразила вымученную улыбку. Должно быть, поэтому ее отвлекают те пустые фантазии.

– Слишком устала? – встревожился маг.

– Не волнуйся.

Гуиналь отмахнулась от руки Темара, отбросив в сторону все свои переживания, не относящиеся к делу. Хорошо знакомые заклинания оградили ее чистотой Высшего Искусства. Защищенная эфирной магией, она дотянулась до логова пиратов и поискала колдунов.

– Они знают, что Илкехан мертв. – Дворянке не удалось скрыть ликования. – Больше того, они потеряли свою хватку на эфире. Все их обучение фокусировалось на Илкехане, никакого понимания независимого колдовства. Они совершенно растерялись.

Гуиналь открыла глаза. Темар и Узара пристально смотрели на нее. Хэлис с непроницаемым видом жевала витой хлеб. Рядом стояла Аллин, держа ложку над кипящим котлом. Круглое лицо магини было озабоченным.

– Они смогут вернуть свое Высшее Искусство? – настойчиво спросил Д'Алсеннен.

– Когда первое потрясение пройдет, возможно, – допустила барышня. – Но прежнюю силу им уже не обрести.

– Нужно атаковать, пока они выбиты из колеи. – Хэлис шагнула в сторону открытого пляжа.

– Это еще не все, – заторопилась Гуиналь. – Они не рассказали Мьюрдарчу. Колдуны боятся, что если не будут ему полезны, то он попытается обменять их жизни на свою и ближайших сообщников.

– Напрасно боятся, – отрезал Темар.

– Мы обязательно должны атаковать, пока Мьюрдарч не знает, что его колдуны бессильны. – Наемница приняла от Аллин миску с горячей мясной кашей.

– Мы отплывем, как только наполним животы. – Д'Алсеннен нашел в кармане ложку из рога и взял кашу. – Спасибо, сударыня моя. – Он с аппетитом набросился на еду, все время улыбаясь магине.

Получив свою миску, Гуиналь смаковала разбухшие зерна с кусочками мяса. Аллин даже нашла сушеное яблочко, чтобы добавить туда, несомненно, ради Темара.

Хэлис ткнула в него ложкой.

– Тебе нужно решить, что мы делаем с пленными. Если я не дам указаний моим парням, пока они еще достаточно спокойны, чтобы прислушаться ко мне, они просто убьют всех, как обычно, и доверят Сэдрину их рассортировать.

Д'Алсеннен рассудительно произнес:

– Пираты заслужили смерть, это ясно. Но мы должны дать их пленникам возможность сдаться. Потом устроим суд и определим их вину, верно?

Хэлис выгребла со дна остатки каши.

– Похоже; Мьюрдарч довольно крепко связал всех той клятвой. – Она посмотрела на Гуиналь. – Что будет с теми, кто ее дал, если они захотят перейти на нашу сторону в бою?

Барышня опустила ложку.

– Понятия не имею.

Что за извращенная магия у этих эльетиммов, подумала она, что за надругательство над эфирной силой. Если ее присутствие в этой эпохе ничего не изменит, оно хотя бы поможет остановить скверну. Эта неожиданная мысль пришла к ней как бальзам на раны.

– Твое предположение? – упорствовал Темар.

– Предположения – не добро и не золото. Мы могли бы говорить до заката и не продвинуться дальше прыжка блохи. – Хэлис бросила свою деревянную миску в опустевший котел. – Мы возьмем пленных, но никто не освобождается под честное слово, даже женщины. А теперь в путь.

Она стремительно зашагала вниз по пляжу, где все, кроме недавно освобожденных пленников, готовились к битве.

– Трудно отличить наемников от людей Витранселя и Эдисгессета, – пробормотала Гуиналь.

Мужчины и женщины проверяли клинки и перевязи, поправляли ремни и куртки, сапоги и пояса. Лица у всех были полны решимости. Некоторые матросы уже гребли на баркасах к стоящей на якоре «Ламинарии».

– Это все муштровка, – заметил Узара.

Гуиналь вспыхнула от раздражения. Она не собиралась говорить это вслух.

– Мы все сражаемся за наше будущее, будь оно в Келларине или просто на дороге с полным карманом золота. – Темар отдал свою миску Аллин, которая наливала в котел горячую воду из чайника. – Оставь это кому-нибудь другому. Нам пора на корабль.

Магиня нервно улыбнулась.

– Надеюсь, сегодня все закончится.

– Я буду рад вернуться в Келларин и спать в приличной постели. – Темар взял ее под локоть.

– Пойдем? – Узара предложил руку Гуиналь. – Мы все должны ехать, если это последняя атака.

Барышня глубоко вдохнула.

– Будет ли это конец?

– Если каждый из нас сделает все, от него зависящее, – убежденно сказал Узара. – Потом мы сможем подумать о будущем.

У Гуиналь не нашлось ответа. Она уклончиво улыбнулась и легко положила свою кисть на руку мага.

Они последовали за Темаром и Аллин, их разговор был напряженным.

– Я хочу, чтобы ты оставалась на «Ламинарии», в безопасности, – настаивал Д'Алсеннен.

Девушка резко остановилась.

– Я не смогу творить оттуда магию, нужную Хэлис.

Темар схватил ее за плечи.

– Тогда будь осторожна, будь крайне осторожна.

Аллин пристально посмотрела на него.

– Буду, и ты тоже.

Оторопевшая, Гуиналь наблюдала, как Д'Алсеннен целует магиню. Мысли дворянки снова путались. Значит, так он сумел подняться над муками памяти и сожаления?

– Нет времени для этого, мессир. – Какой-то матрос похотливо захихикал, благоразумно прячась за чужими спинами.

Аллин вся покраснела, но ее глаза сияли, и она встала на цыпочки, чтобы в ответ поцеловать Темара.

– Приятно видеть сьера, вносящего свою лепту в поднятие боевого духа, – ухмыльнулась Хэлис, в то время как Д'Алсеннен, с горящим на скулах румянцем, шел сквозь строй под одобрительные скабрезности и свист наемников и колонистов.

Темар засмеялся, беззаботный.

– Командиры когорт всегда напоминали нам, что мы сражаемся за очаг и дом, за жен и дочерей.

Он помог Аллин сесть в баркас, готовый доставить их на «Ламинарию», и девушка весело прыснула.

– Барышня.

Следуя за Узарой к лодке, Гуиналь не знала, что и думать. Все сомнения, вся неуверенность, казалось бы, надежно отстраненные, закружились в ее голове.

Хэлис подала ей руку. В глазах наемницы сверкал зловещий огонек.

– Давайте выиграем эту битву.

Кеханнасекк, острова эльетиммов

10-е предлета

– Погони не видно? – оглянулся Райшед.

– Пока никого.

Немного отстав, Сорград заметал следы, оставленные нами в непроходимых зарослях ягодных кустов. Шив поддерживал кружащуюся завесу пыли, пока мы не скрылись за первым от замка холмом. Когда мы исчезли, как кролики в вереске, он отправил свой пыльный вихрь к морскому берегу. Если повезет, эльетиммы решат, будто мы растворились вместе с ним. Разумеется, это не значит, что мы полагались на везенье. Мы не собирались рисковать, понимая, что нас могут схватить и изобличить как подосланных Планиром убийц, раскрашенных под Элдричских человечков.

Поэтому мы сидели в кустах, на холме, с которого открывался вид и на замок, и на харджирд – нашу следующую цель.

– Все слишком заняты погоней за собственным хвостом, – заметил Грен с удовлетворением.

Ветерок принес к нам неясные крики с крепостных стен и со двора. Крошечные фигурки в черных мундирах и простой одежде бегали взад и вперед через пролом, зияющий на месте ворот.

– Хорошо, – страстно выдохнул Шив.

Я взглянула на него с беспокойством: маг выглядел измученным.

– Не уверен, – нахмурился Райшед. – Нам нужны зрители. Кто-то должен видеть, как мы разбиваем их харджирд. – Он ударился локтем о спасенный сундук и шепотом выругался.

– Ты в состоянии обрушить каменный круг? – спросила я Шива.

Обычно я радуюсь, когда магическое ремесло наносит такой урон своим творцам. Гораздо спокойнее знать, что ни один маг, мечтающий править миром, не добьется своего, ибо прежде умрет от истощения. Но в данный момент я склонялась к мысли, что Сэдрин, Мизаен или любое другое божество, какое о том позаботилось, слегка переборщило.

– Мы еще не раздумали это делать? – Грен перекладывал свою добычу в более надежные карманы, а вещи покрупнее засовывал в котомку. – Может, плюнем на него и вернемся? Мы бы успели как раз вовремя, чтобы сразиться с пиратами.

– Наемники, – внезапно ухмыльнулся Райшед, блеснув белыми зубами на фоне голубого лица, – никогда не хотят закончить работу, как положено.

– Регулярные войска, – парировал Сорград с притворным сожалением, присоединяясь к нам. – Никакого воображения, только приказы. – Он кивнул на сундук. – Открой его, моя девочка. Я не потащу эту тяжесть к Олрету.

– Не хватало еще с ним делиться. – Грен застегнул свою котомку, издавшую приятный лязг. – А знаете, с такой игрой теней мы могли бы ограбить даже тормалинского императора.

– Попробуй, и половина присягнувших в Тормейле погонятся за тобой, – прорычал Райшед с нарочитой свирепостью.

– Ты не думаешь, Грен, что Планир стал бы возражать? – рассуждал Сорград. – Хотя он никогда не испытывал недостатка в деньгах. Может, он именно так пополняет свою казну?

Я отперла сундук и подняла крышку. Внутри лежали свертки выцветшего бархата.

– Может, оставим эту болтовню для посиделок у камина? – Но я тоже чувствовала восторг, который наступает после безумного риска, завершившегося удачей. – Желательно у того, что стоит в трактире.

– Кто выбирает первым? – Грен потянулся к плотному свертку, но я хлопнула его по руке.

– Это не трофеи, Грен, это человеческие жизни, не забывай. – Я сцепилась с ним взглядом, пока не убедилась, что горец внял моим словам, затем осторожно пошевелила бархат острием кинжала, открывая горсть пивных кружек. Сорград присел на корточки рядом со мной и взвесил их в руке, прежде чем передать брату.

– У меня и так тяжелая сумка, – возразил Грен.

– Тогда выброси свои трофеи, – заявил Сорград непререкаемым тоном. – Если по твоей милости кто-то из той пещеры не вернется из сна, ты ответишь за это мне.

– И Хэлис, – добавила я.

– И половине людей Келларина. – Райшед, встав на колени, взял мой кинжал и отодвинул в сторону мелкие предметы. Под ними обнаружились два меча и горсть кинжалов.

– По одному на каждого, – подсчитал неугомонный Грен.

– Раздадим их по кругу. – Райшед подкрепил свои слова делом, передавая каждому из нас оружие со старинным литьем и потускневшим украшением. У моего на рукояти был великолепный аметист. – Но лучше их не использовать… Нам не нужны незваные гости в голове. – Мой возлюбленный хотел превратить это в шутку, но ничего не вышло.

– Насколько поняла Гуиналь, только чувство опасности и сильные эмоции проникают сквозь заклинание и будят спрятанный ум. – Лицо Шива выдавало сильное напряжение, возле рта пролегли глубокие морщины. – Эти люди не должны были так долго находиться без своего тела. Заклинание ужасно истончилось.

Судя по выражению на лице Райшеда, слово «ужасно» точно описывало последствия рвущегося заклинания. Он с заметной неохотой достал один из мечей.

– Я его возьму. – Шив засунул оружие за пояс прямо в бархатной обертке.

– Ты умеешь им пользоваться? – насмешливо спросил Грен.

– Нет, но в этом суть, – возразил маг. – Я не рискну пустить его в дело и не разбужу спящий внутри ум. Кто берет второй?

Райшед, несомненно, считал это своим долгом. Но пока мой возлюбленный собирался с духом, я его опередила.

– Я возьму.

– Ты уверена? – Райшед посмотрел на меня. В его карих глазах плескалось беспокойство.

Я не была уверена, но признаваться в этом не хотела. Избегая взгляда Райшеда, я приладила к поясу нескладное оружие, стараясь хорошо его закрепить, чтобы при ходьбе оно не ткнуло меня нечаянно в ногу. Хромая, я бы стала всех задерживать.

– Дай мне, – предложил Грен. – Я имел дело с Эрескеном, когда он рыскал в моих мозгах.

– Ты убил его, Грен, – напомнила я. – А мы хотим вернуть этих людей к жизни. Ну, сам подумай, как долго ты мог бы нести оружие, не используя его?

Горец глубокомысленно кивнул:

– А ты любишь прятаться за спиной и предоставлять другим воевать за тебя.

Я ухмыльнулась:

– Совершенно верно.

Грен довольно хохотнул.

– Вы помните, сколько людей еще спит в Эдисгессете? – Шив хмурился, а я раздавала оставшиеся маленькие свертки, более ценные, чем золото или алмазы.

– Кажется, около тридцати по последнему подсчету? – К своему стыду, я не могла сказать точнее. Я спрятала свертки за пазуху, ощущая тяжесть в груди и пустоту в желудке от невероятной ответственности, которую я теперь несла.

– Тридцать семь, – отчеканил Райшед.

Сорград расстроился.

– Тогда нам по-прежнему не хватает несколько штук.

– Еще неизвестно, все ли из этих вещей – келларинские артефакты, – печально сказала я.

– Значит, остальные – законная добыча? – Грен вытряхивал лоскутки, оставшиеся на дне сундука, дабы убедиться, что ничего не пропущено.

Шив и Райшед смотрели на замок Илкехана.

– Похоже, им сейчас не до нас, – заметил Райшед. – Давайте снесем тот харджирд, чтобы покончить с колдунами Мьюрдарча.

Маг туже затянул пояс и передвинул завернутый меч на бедро.

– Сорград, тебе придется мне помочь.

– Хорошо, – бесстрастно ответил горец.

Но я увидела в его голубых глазах проблеск азарта и спросила себя, будет ли это совершенно безопасно.

– Нам сюда. – Сорград дал брату легкий подзатыльник, и Грен нехотя отказался от попытки оторвать медную оковку сундука.

Осторожные, как горностаи в шубках не того цвета, мы пробрались через заросли ягодника. Среди густой листвы висели бледно-розовые цветы в форме колокольчиков и толстые зеленые ягоды, еще не созревшие. Я застыла в неверии, когда услышала хорошо знакомый звук из-за торчащей среди кустов скалы. К первому веселому звяканью добавилось второе, а затем раздался стук маленьких копыт.

Я посмотрела на Райшеда, тот – на Сорграда и по кивку горца подошел ко мне. Я вытащила кинжал и направилась в одну сторону от скалы, Грен и Сорград – в другую. Шив присел и затаив дыхание наблюдал. Обогнув заросли, мы с Райшедом обнаружили каменистую расселину, укрывающую самые густые, старые кусты, и родник, почти сухой в эту летнюю жару.

Козы, как водится, с целеустремленной решимостью объедали ягоды с кустов, прежде чем перейти к листьям и нежным веточкам, до которых они могли дотянуться. Их пастушки, как водится, баловались. Они махали веткой с ягодами на конце, заманивая смелого козленка пройти по острому как нож каменистому выступу. Каждый раз, когда козленок делал еще один осторожный шажок своими черными копытцами, первый мальчишка с кудлатой головой отодвигал ягоды немножко дальше. Второй тоже хотел поучаствовать в этом поддразнивании и тянул руку к ветке.

Райшед наклонился и прошептал мне на ухо:

– Мой отец говорил: один парень работает в полную силу, двое – вполсилы, а трое не работают вообще.

Эта парочка была так поглощена своей забавой, что ничего бы не услышала, даже если бы Райшед кричал. Более того, мальчишки не заметили, что козы перестали жевать и уставились на нас своими глазами-щелками.

В верхней части теснины появились Сорград и Грен. Увидев их, пастушки испуганно попятились. Козленок легко спрыгнул с осыпающейся скалы и с приглушенным торжественным блеянием проглотил упавшие ягоды. Одна коза задумчиво слизнула прилипший к бороде листок, следя, как мы с Райшедом подкрадываемся к мальчишкам со спины.

Схватить их было минутным делом. Мой парень застыл, а потом с опаской повернул голову, чтобы посмотреть, кто его поймал. Резко вздохнув, он почти перестал дышать, завороженный, как кролик перед пляшущей лаской. Я улыбнулась, но меня беспокоило, насколько эффективна наша маскировка на таком близком расстоянии.

Если мой мальчишка одеревенел от ужаса, то парень Райшеда едва стоял на ногах. Согнув колени, он сгорбился, закрыв руками лицо, когда Сорград и Грен подходили размеренным шагом. Я почувствовала, что мой пастушок дрожит до самых подметок, и крепче сжала его плечи. Мальчишка тут же избавился от своей неподвижности.

– Кто вы? Что вам нужно? Мы никто, никто. Возьмите коз, только не делайте нам больно.

Сорград дошел до нас и, не говоря ни слова, положил палец на губы мальчишки, дабы заставить его замолчать. Другой парень, съежившийся между безжалостными руками Райшеда, поднял голубые глаза, широкие от страха, и посмотрел на горца сквозь спутанные белокурые волосы, рассыпавшиеся по лицу. Если б мы испугали его чуть больше, он бы обмочился.

Поманив их одним пальцем, Сорград повернулся и пошел обратно. Грен, как и раньше, шагал рядом с братом нога в ногу.

Дав моему парню разок-другой вздохнуть, я сильно шлепнула его между лопаток. Мальчишка невольно шагнул вперед, и, следуя за ним вплотную, я вдохновила его еще одним ударом.

Другой пастушок не мог сдвинуться с места. У него подгибались ноги, словно ему подрезали поджилки. Райшед зарычал, запрокинул ему голову, схватив за взъерошенные волосы, и с холодной угрозой уставился в его глаза. Спотыкаясь о каменистую землю, мальчишка бросился догонять приятеля, который велел своим ногам идти дальше уже без моего вмешательства.

Райшед вопросительно посмотрел на меня, и я пожала плечами. Мы шли все той же свинцовой поступью, которая страшно нервировала меня. Театральность – это хорошо, но что, если нагрянет отряд эльетиммов, чтобы мстить за Илкехана, пока мы играем в маскарад? С другой стороны, мы не хотим, чтобы мальчишки сбежали и подняли тревогу. В верхней части теснины появился Шив и встал рядом с Сорградом и Греном. Я мотнула головой, молчаливо приказывая этой троице продолжать то показное разрушение, какое они там запланировали.

Сорград повел всех через уступ, и я впервые увидела харджирд Илкехана. Как символ его беспредельного могущества, он был довольно устрашающим даже без родовых костей и неизбежного Высшего Искусства, которые делали его святым для людей Илкехана. Мы шли теперь вокруг подножия этого огромного кургана. Благодаря плоской вершине он походил на перевернутую чашу с такими крутыми склонами, что для отпугивания нечестивых не требовался даже ров. Вытоптанная в дерне тропинка показывала, где проходили до нас бесчисленные ноги. Оба парня от страха начали спотыкаться, а тот, что слабее, в ужасе поскуливал.

Я замедлила шаг, чтобы сориентироваться. Замок был почти за моей спиной, невидимый за низкими холмами, которые образовывали здесь полукруг, обрамляя харджирд. Со стороны берега небольшие бугры и горки спрятали дюны и море. На противоположной стороне трава доходила до обрывистой скальной стены. Земля там напоминала лопнувшую корочку пирога, и этот серый камень врезался в нее как нож. Ближе к харджирду он был совсем невысокий, а вдали поднимался, становясь в пять или шесть раз выше человеческого роста. Впереди открывалось веерообразное пространство, заросшее травой и кустарником. Дорога, обозначенная высокими серыми столбами, шла по этой длинной равнине, и на внутренней стороне каждого столба виднелся вырезанный круг. Это были впечатляющие камни, но воздвигать их было плевым делом по сравнению со священными камнями, венчающими курган. Я сделала все возможное, чтобы не глазеть на них, подобно деревенщине, впервые приехавшей в Тормейл. Грозному посланнику Элдричского Народца не подобает замирать с отвисшей челюстью.

В том склоне, где дорога встречалась с курганом, были вырезаны ступени. Грен, Шив и Сорград встали на них друг за другом.

– На колени! – приказал Грен, стоявший ниже всех и ближе всех к нам.

Мальчишки упали на колени. Повинуясь жесту горца, мы с Райшедом оставили их в унижении, а сами расположились по бокам от него.

– Мы требуем от вас быть свидетелями! – возгласил Сорград. Он говорил в той высокопарной и архаичной манере, которую я слышала у Шелтий. – Жизнь не может процветать без смерти. Признайте этот долг, и те, кто ушел раньше, будут охранять и направлять вас.

Мальчишки побледнели под своим летним загаром, глядя на него огромными глазами.

– Но должно соблюдать равновесие. Илкехан презрел его. – Слова Сорграда были так же неумолимы, как поступь палача, идущего к виселицам. – Он воздавал злом за зло в троекратной и пятикратной мере. Он карал смертью невинных и осквернял кровью изгнание виновных. Он умер от наших рук за эти преступления.

Трусливый парень все теснее жался к своему приятелю. Более смелый уставился на Сорграда в ужасе и удивлении.

– Мы в корне уничтожим силу Илкехана. Злоба и алчность оскверняют это место, и мертвые не потерпят такого позора. Свидетельствуйте, – повторил Сорград. – Кто бы ни стал править этой землей, он должен прийти с чистыми руками и воздвигнуть новое святилище, или испытает наш гнев.

Он повернулся и медленно пошел вверх по лестнице. Сразу за ним поднимался Шив, а следом пошли и мы втроем.

– Что теперь? – спросила я краешком рта.

– Стой в середине и молчи, – прошептал маг.

Если Шернасекк довольствовался грубо обтесанными камнями для своего харджирда, то камни Илкехана были гладкие и ровные. Расставленные с одинаковыми промежутками, они казались строго вертикальными, хоть проверяй отвесом. Их круг был такой же идеальный, как начерченный циркулем Перида. Каждый камень был вдвое, если не втрое, выше Райшеда, и не плоский на вершине, а стесанный под углом, и края такие острые, что можно порезаться.

Но эти камни были не самым высоким памятником высокомерию Илкехана. Внутренний круг составляли деревья, точнее, их гладкие стволы. Огромные сосны были очищены от веток и коры и прозаично просмолены, чтобы защитить их от гнили. Этот темный, безжизненный лес грозно возвышался над нашими головами, окружая самое внутреннее святилище, где четыре камня высотой по пояс, высеченные в виде пирамидок с тремя вогнутыми гранями, отмечали углы мощеной площади, находящейся в центре всего сооружения.

– Какова, по-вашему, ширина этого харджирда по сравнению с харджирдом Олрета? – Райшед посмотрел вокруг расчетливым взглядом. – Бьюсь об заклад, здесь используется какая-то постоянная величина.

– Это так важно сейчас? – язвительно спросила я.

Мы впятером стояли между камнями. Шив – в центре, Райшед позади него, Сорград впереди, а мы с Греном по бокам. Я нахмурилась.

– Где эти пастухи?

– Они не могли далеко убежать, – успокоил меня маг. – Они все равно это увидят.

Шив поднял руки, и харджирд отозвался на магию стихий грохочущим лязгом. Казалось, рухнула огромная колокольня. Я поспешно зажала уши. Плевать на элдричское достоинство, я не хотела вернуться домой оглохшей. Невозмутимый маг соткал свои чары, и град заколотил по камням. Только по камням. Льдинки таяли, испаряясь на вечернем солнце, и по серым граням потекли темные струйки. Вдруг они побелели, замерзая. Теперь от камней поплыл холодок, словно дыхание зимы. Гладкие монолиты начали раскалываться, тонкие, как волоски, трещины расширялись до глубоких разломов, от них отваливались целые куски, мелкие и крупные.

Шив сосредоточился на одном конкретном камне. Этот огромный монолит дрожал, пока зелено-голубой нож магического света не рассек его сверху донизу со звуком, подобным хлопку двери Сэдрина. Из-за этого я не расслышала, что сказал маг Сорграду, но результаты говорили сами за себя. Горец потер ладони, вызывая шар магического огня, и бросил его на деревянный столб слева от лестницы. Огонь обвился вокруг гладкой черной поверхности, словно сказочный вьюнок. Яркие усики побежали по стволу, цепляясь за каждую трещинку, языки пламени расцветали на мертвой древесине. Малиновый огонь корчился, как живой, под тянущимся кверху дымом. Вездесущий ветерок раздул пламя, и бывшее дерево превратилось в колонну золотого огня и черного дыма.

Нас обдало невыносимым жаром. Мне совсем не хотелось испечься, но я прикусила язык, чтобы не умолять Сорграда быть осторожным. Отвлекать его было бы еще опаснее. Затем вокруг замерцал бирюзовый туман, охлаждая нас. Я молча возблагодарила Шива.

Сорград поднял руку, и алый огонь потек от горящего дерева к следующему, пламя рушилось вниз как вода, попутно впитываясь в смолу. Естественное пламя уже разгоралось, когда малиновый магический огонь покатился по земле, оставляя траву неопаленной, но соседний деревянный столб вскоре запылал.

– Как ты думаешь, где Илкехан достал эти деревья? – спросила я Райшеда.

Он пожал плечами:

– В Далазоре. Или на какой-нибудь верфи, когда совершал набег на чей-то мачтовый склад.

Грен, которому тоже нечем было заняться, присоединился к разговору.

– Мы с Градом спрашивали себя, а не крал ли Илкехан часовые сосны?

– Интересная мысль. – Райшеду пришлось повысить голос, чтобы перекричать рев пламени.

– Деревья, отмечающие гуртовые маршруты?

То, что я знаю о Далазоре, уложилось бы в один стишок для варки джема, так любимого матерью Райшеда. Меня не привлекают бесконечные пастбища, в которых можно потерять даже самое большое стадо скота.

Райшед кивнул:

– Их посадил Народ Равнин. Возможно, Илкехан владел неким знанием, нами давно утраченным.

Я виновато посмотрела на Шива.

– Думаешь, Планир унес какие-нибудь из тех книг?

Маг не ответил, все еще поглощенный разрушением харджирда. Равномерный треск горящей древесины завел со всех сторон угрожающую погребальную песнь, грохот огромных распадающихся камней – свирепый аккомпанемент.

– Этот шум услышат и в самом замке! – заметила я с преувеличенной громкостью.

Шив ухмыльнулся:

– И даже увидят.

Языки пламени взметывались в вечернее небо, расцвечивая дым красным и оранжевым заревом.

– Я понятия не имела, что ты можешь творить эту магию, – сказала я с неподдельным восхищением.

– Никто не знает, на что он способен, пока не попробует. – Маг стал серьезным. – В том-то и беда с Хадрумалом в наши дни. Лекции и библиотеки – это все хорошо, но в результате ученики думают, что если какой-то авторитет не скажет им, что они могут сделать то или другое, то нечего и пытаться. Нам нужно больше магов вроде Отрика. Если несколько разных источников не утверждали категорически, что что-то невозможно, и не давали внятного объяснения – почему, он всегда говорил, что стоит попробовать.