Текст книги "Уайт-Ривер в огне (ЛП)"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

8.

Спокойствие, увы, не было для него естественным состоянием. За несколько часов прерывистого сна родная химия мозга дала о себе знать – принесла лёгкую тревогу и привычные, тягучие кошмары. В какой-то момент он на мгновение проснулся: дождь стих, за редеющими облаками мелькнула полная луна, и где-то далеко завыли койоты. Он вновь провалился в сон.

Его разбудил новый вой – уже ближе к дому, – вырвав из видения, в котором Триш Гелтер шагала вокруг белого куба посреди поля нарциссов. Каждый раз, обходя куб, она произносила: «Я самая весёлая». За ней следовал окровавленный мужчина.

Гурни попытался вытолкнуть навязчивое изображение из головы и снова задремать, но непрекращающиеся завывания, вперемешку с простой надобностью сходить в туалет, в конце концов подняли его с постели. Он принял душ, побрился, натянул джинсы и старую футболку нью-йоркского полицейского управления и пошёл на кухню готовить завтрак.

К тому времени, как он расправился с яичницей, тостами и двумя чашками кофе, солнце уже выползло над сосновым гребнем на востоке. Он распахнул застеклённые двери, впуская утренний воздух, и услышал, как в курятнике под яблоней заурчали и закудахтали куры. Выйдя во внутренний двор, он с минуту наблюдал за щеглами и синицами, слетающимися к кормушкам, которые Мадлен установила рядом со спаржевой грядкой. Взгляд скользнул через низинное пастбище – к сараю, к пруду, к месту его раскопок.

Когда он случайно наткнулся на погребённый фундамент – разгребая крупные камни на тропе над прудом – и расчистил его настолько, чтобы понять, что строение древнее, ему пришло в голову позвать доктора Уолтера Трэшера взглянуть на находку. Трэшер был не только окружным судебно-медицинским экспертом, но и страстным любителем колониальной истории, коллекционером артефактов. Тогда Гурни сомневался, стоит ли привлекать его к делу, но теперь склонялся к этому. Знания Трэшера о руинах старых домов могли оказаться любопытными, а личный доступ к нему – полезным, если Гурни решит принять приглашение Клайна и подключиться к расследованию дела Уайт-Ривер.

Он вернулся в дом, взял телефон и снова вышел во дворик. Пролистал список контактов, нашёл Трэшера и нажал на номер. Звонок ушёл на голосовую почту. Записанное сообщение было коротким, как у Хардвика, но интонация – не грубая, а выверенно-деликатная. Звонившему предлагали оставить имя и номер, однако Гурни решил добавить деталей.

– Доктор Трэшер, это Дэйв Гурни. Мы познакомились, когда вы были судебно-медицинским экспертом в отделе убийств Меллери. Мне сказали, что вы специалист по колониальной истории и археологии на севере штата Нью-Йорк. Звоню, потому что обнаружил на своей земле участок, вероятно, восемнадцатого века. Там немало артефактов – инструмент для разделки мяса, нож с рукоятью из чёрного дерева, железные звенья цепи. И, возможно, человеческие останки – по-моему, детские зубы. Если захотите узнать подробности, свяжитесь со мной по мобильной связи в любое время.

Он продиктовал номер и закончил запись.

– Ты там с кем-то разговариваешь?

Он обернулся – в стеклянных дверях стояла Мадлен. Её слаксы и блейзер напомнили ему, что сегодня у неё рабочий день в психиатрической клинике.

– Разговаривал по телефону.

– Я подумала, что, может быть, Джерри уже приехала. Она сегодня заедет за мной.

Она вышла во дворик, подставив лицо косым утренним лучам.

– Терпеть не могу в такой день сидеть взаперти в офисе.

– Тебе вовсе не обязательно где-то запираться. Денег у нас достаточно, чтобы...

Она перебила его:

– Я не это имела в виду. Я просто хотела бы, чтобы мы могли встречаться с клиентами на свежем воздухе в такую погоду. Для них это тоже было бы лучше. Свежий воздух. Зелёная трава. Голубое небо. Полезно для души. – Она слегка склонила голову. – Кажется, слышу, как Джерри поднимается на холм.

Спустя несколько мгновений жёлтый «Фольксваген-жук» пробрался по заросшей сорняками дороге через низкий выгон, и Мадлен прибавила:

– Ты ведь выпустишь кур, хорошо?

– Я займусь этим.

Она не обратила внимания на резкость в его голосе, поцеловала его и направилась мимо спаржевой грядки как раз в тот момент, когда энергичная коллега-терапевт Джеральдин Миркл опустила стекло и крикнула:

– Поехали! Маньяки нас ждут! – И подмигнула Гурни: – Я про персонал!

Он смотрел, как они, подпрыгивая на кочках, пересекли пастбище, обогнули амбар и скрылись на городской дороге.

Он вздохнул. Его сопротивление – в ответ на просьбу Мадлен о курах – было ребячеством. Глупая попытка контролировать ситуацию там, где не было ни малейшей необходимости тянуть с делом. Первая жена упрекала его в одержимости контролем – в двадцать с лишним он этого не понимал. Теперь стало очевидно. Обычно Мадлен реагировала на подобное разве что лёгким изумлением, что делало его упрямство ещё более детским.

Он подошёл к курятнику и распахнул маленькую дверцу, ведущую в огороженный загон. Насыпал на землю корма – кукурузные зёрна, семечки подсолнечника, – и четыре курицы, выбежав, принялись клевать. Он постоял, понаблюдал за ними. Вряд ли они когда-нибудь увлекут его так же, как Мадлен.

За несколько минут до девяти он сел за кухонный стол, открыл ноутбук и зашёл в раздел «Прямая трансляция» на сайте RAM. Пока ждал обещанную пресс-конференцию, зазвонил телефон. Номер на экране показался смутно знакомым.

– Гурни слушает.

– Это Уолтер Трэшер. Вы нашли что-то, представляющее исторический интерес?

– Ваше мнение было бы куда авторитетнее моего. Хотели бы взглянуть на место?

– Вы упоминали зубы? И нож с чёрной рукоятью?

– Среди прочего. Куски цепей, петли, стеклянная банка.

– 18 века?

– Похоже на то. Фундамент каменный, в голландской кладке.

– Само по себе это не сенсация. Я приеду. Завтра. Рано утром. Подойдёт?

– Хорошо.

– Тогда увидимся – если, конечно, за это время в округе больше никого не подстрелят.

Трэшер отключился первым, не попрощавшись.

Как раз в этот момент ведущий RAM News объявил о начале пресс-конференции, и по нижней кромке экрана поползла жирная строка:

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ЛИЦА СООБЩАЮТ О НОВЫХ ШОКИРУЮЩИХ СОБЫТИЯХ.

С ведущей, на лице которой странно сочетались спокойствие и тревога, картинка переключилась на троих мужчин в строгих костюмах, усевшихся за длинный стол лицом к камере. Перед каждым – табличка с именем и должностью: мэр Шакер, шеф полиции Бекерт, окружной прокурор Клайн.

Взгляд Гурни невольно притянул Бекерт – сухощавый, с квадратной челюстью, немигающим взглядом и коротко остриженными по-военному волосами цвета соли с перцем. Он был смысловым центром всей троицы, осью, вокруг которой вращалась сцена.

Мэр Шакер – тучный, с пухлыми губами, настороженным, почти подозрительным взглядом и гладко зачёсанными назад волосами ржаво-рыжего оттенка.

Клайн, сидевший по другую руку от Бекерта, казался противоречивее, чем обычно: решительная линия губ каждые несколько секунд дрожала легкой рябью – и это, к удивлению Гурни, напомнило ему крошечные толчки вдоль разлома Сан-Андреас, чьи слабые колебания бросают тревожные отблески на гладь спокойной воды.

По нижнему краю экрана снова и снова вспыхивали сообщения о кризисе. Камера приблизилась к Бекерту. Когда мигающая строка исчезла, он заговорил. Голос – чистый, сухой, без какого-либо акцента. В нём было что-то знакомое, но Гурни никак не мог уловить, что именно.

– Час назад подразделение специального назначения полицейского управления Уайт-Ривер провело успешный штурм штаб-квартиры Альянса защиты чернокожих, – сообщил он. – На основании соответствующих ордеров объект оцеплен, на месте идёт обыск. Изъяты файлы, компьютеры, телефоны и иные материалы, потенциально представляющие доказательственную ценность, – всё это направляется на судебно-медицинскую экспертизу. Четырнадцать человек задержаны на месте по обвинениям в тяжких преступлениях, нападении, домогательстве, воспрепятствовании правосудию, хранении наркотиков и оружия. Эта операция стала ответом на гибель в перестрелке патрульного офицера Джона Стила. Будьте уверены: все наши следственные ресурсы брошены на розыск лиц, причастных к чудовищному убийству одного из лучших офицеров Уайт-Ривер, человека, заслужившего моё глубочайшее уважение и восхищение.

Он почтительно склонил голову, выдержал паузу и продолжил:

– У меня важная просьба. Двое высокопоставленных членов организации BDA, Марсель Джордан и Вирджил Тукер, были замечены, покидающими демонстрацию в парке Уиллард всего за полчаса до того, как был застрелен офицер Стил. Мы стремимся установить их местонахождение в момент выстрела. Есть основания полагать, что те же люди ускользнули из штаб-квартиры BDA незадолго до утреннего рейда. Нам жизненно важно найти этих двоих. Если вы знаете, где они находятся, или располагаете сведениями, которые помогут нас к ним вывести, пожалуйста, звоните нам в любое время дня и ночи.

Рядом со словами «Горячая Линия Полиции» замигал номер 800. Бекерт закончил, не меняя ровной интонации:

– Это жестокое нападение на цивилизованное общество встретит необходимый отпор. Мы не позволим закону джунглей восторжествовать. Мы сделаем всё, чтобы положить конец этой анархии. Обещаю: порядок восторжествует.

С выражением непреклонной решимости он повернулся к Шакеру:

– Мэр, скажете несколько слов?

Шакер моргнул, опустил взгляд на листок в руках, затем снова посмотрел в камеру.

– Прежде всего, миссис Стил, примите мои соболезнования в связи с этой трагедией, – произнёс он. Снова взглянул на бумагу: – Те, кто пытается запугать наше сообщество бессмысленным насилием и нападает на героев, нас защищающих, – преступники наихудшего свойства. Их порочные действия должны быть пресечены, чтобы вернуть мир нашему прекрасному городу. Мы молимся за семью Стил и отважных защитников Уайт-Ривер.

Он сложил листок, поднял глаза:

– Боже, благослови Америку!

Бекерт повернулся к Клайну:

– Шеридан?

Окружной прокурор заговорил, как чеканя каждый слог:

– Ничто не бросает столь откровенного вызова верховенству закона, как нападение на мужчин и женщин, поклявшихся его охранять. Мой офис задействует все ресурсы: проведём тщательное расследование, установим истину и обеспечим справедливость для семьи Стил и для всего нашего сообщества.

На экране вновь появилась ведущая:

– Благодарим вас, джентльмены. Теперь перейдём к нашим вопросам от группы журналистов.

Снова – трое мужчин за столом; за кадром посыпались реплики.

Первый мужской голос:

– Шеф Бекерт, полагаете ли вы, что Джордан и Тукер – основные подозреваемые в убийстве полицейского?

Бекерт, бесстрастно:

– Они, безусловно, представляют интерес для нашего расследования.

Второй мужской голос:

– Вы считаете, что они скрываются от правосудия?

Бекерт тем же ровным тоном:

– Мы крайне заинтересованы в том, чтобы их найти. Они скрываются, их текущее местонахождение неизвестно.

Первый женский голос:

– У вас есть доказательства их причастности к стрельбе?

Бекерт:

– Как уже сказано, мы очень заинтересованы в их поимке. На достижение этой цели направлены значительные ресурсы.

Тот же женский голос:

– Думаете, Джордана и Тукера предупредили о рейде заранее?

Бекерт:

– Разумный человек мог бы прийти к такому выводу самостоятельно.

Первый мужской голос:

– Каков ваш план против продолжающегося хаоса? Пожары в районе Гринтона до сих пор не погашены.

Бекерт:

– Наш план – ответить полным спектром силы. Мы не потерпим беспорядков и тех, кто угрожает беспорядками. Тем, кто склонен прикрывать мародёрство и поджоги политическим протестом, я отдал указание офицерам применять оружие везде, где это необходимо для защиты жизни наших законопослушных граждан.

Другой мужской голос уточнил, сталкивалась ли группа спецназа с вооружённым сопротивлением со стороны членов BDA. Бекерт ответил, что во время операции оружие было, и дополнительные сведения обнародуют после предъявления официальных обвинений.

Тот же голос спросил, были ли раненые. Пока Бекерт – не выходя из режима «подробнее позже» – формулировал очередную отсылку на будущее, Гурни взглянул на время в углу экрана. Девять пятнадцать. Значит, к девяти тридцати он должен быть у Хардвика. Любопытство тянуло досмотреть пресс-конференцию, но он знал: программы телеканала обычно уходят в архив и доступны для просмотра позже. Он закрыл ноутбук, схватил телефон и направился на встречу.

9.

Когда-то это был старый, скрипучий сельский магазин с явственным запахом сырости, но теперь «Абеляр» оказался в руках бывшей участницы бруклинской арт-сцены по имени Марика. Абстрактная экспрессионистка, энергичная женщина чуть за тридцать, она обладала эффектной фигурой и нисколько не смущалась её демонстрировать; на ней пестрели многочисленные пирсинг и татуировки, а волосы меняли оттенки с поразительной смелостью и частотой.

Если Марика не писала картины и не лепила скульптуры, она принималась преображать пространство. Исчез холодильник для живца и витрины с вяленой индейкой. Широкие доски пола она заново отшлифовала и отполировала. Появились новый холодильник, наполненный органикой и фермерскими продуктами, контейнер с хлебом местной выпечки, высококлассная эспрессо-машина и четыре изящных кофейных столика со стульями, расписанными вручную. При этом кованый жестяной потолок, подвесные шаровые светильники и грубо сколоченные стеллажи она оставила нетронутыми.

Гурни припарковался рядом с классическим «мускул-каром» Хардвика – красным GTO выпуска 1970 года. Войдя, он сразу заметил его в глубине зала за одним из маленьких круглых столиков. На Хардвике были чёрная футболка и чёрные джинсы – фактически его униформа со времен, как его выставили из полиции штата за чрезмерную склонность оскорблять начальство. Воинственный, с бледно-голубыми глазами аляскинской ездовой собаки, с умом острым, как бритва, язвительным остроумием и тягой к непристойностям, он относился к той породе людей, которые почти могут понравиться – если только сначала не поперхнёшься их манерой себя вести.

Его мускулистые руки лежали на столешнице, которая казалась слишком хрупкой, чтобы их выдержать. Он разговаривал с Марикой, и та смеялась. Сегодня её волосы напоминали колючее лоскутное полотно переливчато-розовых и металлически-голубых прядей.

– Кофе? – спросила она, когда Гурни подошёл к столику. Её завораживающее контральто всякий раз приковывало его внимание.

– Конечно. Двойной эспрессо.

Кивнув одобрительно, она направилась к кофемашине. Гурни сел напротив Хардвика, который провожал её взглядом.

Когда Марика скрылась за дальним прилавком, он повернулся к Гурни:

– Девчонка славная; и вовсе не такая пустышка, как можно подумать. Или, по крайней мере, наполовину не такая пустышка, как ты, если собираешься влезать в это безумие в Уайт-Ривер.

– Плохая идея?

Хардвик усмехнулся, поднёс к губам кружку, сделал большой глоток и поставил её на стол с такой осторожностью, словно имел дело с взрывчаткой:

– В этом деле слишком много добродетельных персонажей. Каждый из них абсолютно уверен в собственном представлении о справедливости. Нет ничего гаже, чем стая фанатиков, которые знают – абсолютно точно знают, – что правы.

– Ты про Альянс защиты чернокожих?

– Они – часть картины. Но только часть. Всё зависит от того, во что ты готов поверить.

– Расскажи подробнее.

– С чего бы начать?

– С чего-то, что объяснит, зачем Клайну втягивать меня.

Хардвик на миг задумался.

– Скорее всего, это из-за Делла Бекерта.

– С какой стати Бекерту хотеть, чтобы я оказался замешан?

– Он бы не захотел. Я о другом: Бекерт может быть проблемой Клайна.

Прежде чем продолжить, Хардвик поморщился, будто на языке у него остался привкус тухлятины.

– Я знаю его по тем временам, когда мы вместе работали в Бюро, лет десять назад. Ещё до того, как он стал той важной персоной, что сейчас. Но уже тогда он уверенно шёл по своей тропе. Видишь ли, в чём фокус: Бекерт всегда куда-то идёт. Он зациклен на результате. Та самая одержимость победой любой ценой, что превращает людей в подонков.

– Насколько слышал, у него репутация скорее защитника порядка, чем подонка.

– Как и многие высококлассные мерзавцы, он мастерски лелеет и полирует свою репутацию. У него врождённый инстинкт разворачивать всё себе на пользу – особенно негатив.

– Например?

– Например, семейная жизнь. В то время там царил полный бедлам. Сын, лет тринадцати, был отвратительным малым – ненавидел отца, делал всё, чтобы его опозорить. Рисовал свастики на полицейских машинах. Пожаловался в Службу защиты детей, будто папаша торгует конфискованными наркотиками. Потом пацан попытался подпалить пункт вербовки морпехов – вероятно, из-за того, что отец был морским пехотинцем. Вот тогда папаша и сделал свой ход: парня отправили в очень жёсткую южную школу-интернат для коррекции поведения – больше похожую на тюрьму, чем на школу. И затем… – Хардвик выдержал театральную паузу.

Гурни вперился в него взглядом:

– А потом?

– А потом Делл Бекерт показал главный талант: обратил вонючую кучу дерьма в золото. Большинство копов прячут семейные беды. Он сделал наоборот: выступал перед родительскими группами, давал интервью, ходил по ток-шоу. Стал знаменитостью в мире мам и пап с «трудными» детишками. Жёсткий полицейский, поступающий как надо. А когда его жена, подсевшая на обезболивающие, через год умерла от передозировки героина, он и это превратил в актив: стал борцом с наркотиками, чья беспощадность к дилерам будто бы исходила из личной боли, из сердца.

Гурни ощутил неприятную горечь во рту.

– Кажется, характер у него грозный.

– Ледяной. Но ему удалось позиционировать себя идеальным крутым копом, которого обожает каждый белый избиратель. И за которого можно голосовать.

– Голосовать – за что?

– Официально ничего не объявлено. Но ходят слухи, что он метит на пост генпрокурора штата на внеочередных выборах.

– Клайн говорил о том же.

– Для его драгоценного резюме это была бы идеальная следующая звезда.

Марика принесла Гурни двойной эспрессо. Хардвик продолжил:

– И резюме у него, надо признать, чертовски внушительное. На всех экзаменах на повышение в NYSP набирал максимум. После нескольких жёстких лет в Бюро успел получить магистра госуправления, возглавил отдел профессиональных стандартов. Затем ушёл в частный сектор, основал консалтинговую контору, работал с полицейскими управлениями по всему штату – оценивал психологическое состояние офицеров после силовых столкновений, консультировал их и докладывал руководству о природе и причинах инцидентов с насилием.

– И чем это обернулось?

– Для Бекерта – прекрасно. Он стал куда шире и глубже интегрирован в правоохранительную среду.

– Но?

– Активисты-юристы утверждали, что цель его «консультаций» – научить полицию описывать сомнительные эпизоды так, чтобы минимизировать шанс уголовной или гражданской ответственности.

Гурни отпил крепкого кофе.

– Любопытно. Как же эта восходящая звезда оказалась шефом полиции Уайт-Ривер?

– Три-четыре года назад, как раз перед твоим переездом, грянул коррупционный скандал. Взломали телефон тогдашнего шефа, наружу вывалилось много грязи. Похоже, шеф, один капитан и трое детективов пытались ограбить банду, которая гнала мексиканский героин на север штата Нью-Йорк. Пиар-провал – катастрофа. Нужна была новая команда. Кто лучше Бекерта – с его опытом в профессиональных стандартах и жёсткой репутацией – чтобы провести дезинфекцию, успокоить граждан и перестроить отдел?

– Ещё одна победа?

– Большинство сочли это успехом. Уволив запятнавшихся, он подтянул своих людей – союзников из полиции штата и своей консалтинговой фирмы, – у Хардвика дёрнулась челюсть, – включая особенно близкого соратника, Джадда Терлока, которого поставил заместителем.

– Насколько близкого?

– Терлок учился с ним в академии, отчитывался ему в Бюро и был правой рукой в консалтинге. Они даже вместе служили в чёртовой морской пехоте.

– Похоже, этот тип тебе не по душе.

– Трудно любить социопатичного цепного пса.

Гурни обдумал услышанное, снова пригубил кофе.

– Считаешь, работа Бекерта в Уайт-Ривер успешна?

– С какой стороны смотреть. Улицы он прочистил. Посадил немало наркоторговцев. Взломов меньше, грабежей меньше, тяжких – тоже.

– Но…

– Были инциденты. Сразу после его назначения, за пару лет до дела Лэкстона Джонса, остановка машины переросла в избиение и арест молодого чёрного водителя – Нельсона Таггла. Коп заявлял, что нашёл под передним сиденьем пистолет и пакетик кокаина, и будто бы Таггл замахнулся на него. Таггл добивался проверки на детекторе лжи. Его адвокат пошёл в наступление и, привлекая прессу, публично потребовал полиграфа сразу для обоих – клиента и полицейского. Дня через два Таггла нашли мёртвым в камере. Судмедэксперт определил – передоз героина. Дескать, достал тюремную контрабанду, так объяснил коп. Пара знакомых с улицы говорили, что это чушь: Таггл, может, изредка покуривал, но до серьёзных наркотиков ему далеко.

– Кто-то это расследовал?

– У Таггла ни семьи, ни свидетелей, ни друзей. Всем было плевать.

– Видится ли тут система? Народ говорит, что полиция Уайт-Ривер играет по своим правилам?

– Большинство осуждённых наркоторговцев твердят именно это. Доказать, разумеется, никто не может. Здесь судьи и присяжные в массе своей на стороне копов. Но факт остаётся фактом: очки, которые Бекерт набирал на белом берегу Уайт-Ривер, он терял на чёрном. Речь не о том, что люди не хотят избавиться от криминала – у них чувство, будто этот человек играет в Бога и чрезмерно давит на чернокожих, чтобы доказать свою правоту.

– Значит, скороварка разогревается?

– К несчастью для Бекерта, негодование, которое никак нельзя было выразить в защиту наркоторговцев, нашло идеальный выход в деле Лэкстона Джонса. Разница между Джонсом и Тагглом в том, что Джонс был не один. У него была девушка – свидетельница случившегося, одержимая желанием что‑то предпринять. Блейз, чудесная Джексон.

– Я видел её сегодня вечером в программе «Поле битвы РЭМА». Сказал бы, что это злая женщина.

– До безумия злая. Но одновременно – очень умная. Так что Бекерта ждут чертовски непростые дни: сплошные ловушки, которых ему придётся избегать, если он намерен добраться туда, куда стремится.

– Ты имеешь в виду кресло генпрокурора?

– И не только. Этот ублюдок, глядишь, однажды и себя в Белом доме вообразит.

– Звучит, конечно, натянуто. Но кто знает? Вид у него действительно соответствующий – куда приличнее, чем у многих мерзких выскочек, метящих на верхнюю ступеньку служебной лестницы. Лицо у него и правда точёное – хоть на гору Рашмор помещай.

– Тем временем, – сказал Гурни, – в нашей истории появился снайпер. Узнали что‑нибудь про Стила?

Хардвик пожал плечами: – Прямой лист. Всё по уставу. Голова на плечах. Выпускник колледжа. В свободное время грызёт гранит юриспруденции. Хочешь, копну глубже?

После короткой задумчивой паузы Гурни покачал головой: – Пока нет.

Хардвик посмотрел с любопытством: – И что дальше? Ты записался на охоту за снайперами?

– Не думаю. Если Клайна тревожат методы Бекерта – это его забота, не моя.

– Значит, откажешься от участия?

– Похоже на самый разумный вариант.

Хардвик сверкнул жёсткой улыбкой: – То есть у тебя нет охоты трахаться в тёмном чулане? Чёрт, Гурни, ты благоразумнее, чем я думал.