Текст книги "Уайт-Ривер в огне (ЛП)"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

43.

Из‑за опустившейся полной луны и лёгкого тумана, который отражал свет фар, дорога от Диллуида до начала тропы в Клэпп-Холлоу заняла почти час. Вёл Гурни; Хардвик тянулся следом на GTO – чтобы был запасной автомобиль, на всякий случай. На случай чего – не обсуждалось.

У начала тропы Хардвик на своём GTO свернул на ту, что уходит к карьерам, заехал достаточно далеко, чтобы машину не было видно с дороги, и вернулся к Гурни, устроившись рядом в «Аутбэке».

Гурни сверился с одометром, перевёл коробку передач на пониженную и медленно выкатил машину на полевую трассу, ведущую к стрелковому клубу. До рассвета оставалось полчаса. В плотном сосновом бору не мерцал и призрачный отблеск луны. В мутном свете фар стволы деревьев швыряли на дорогу причудливые тени, пока машина, вздрагивая, ползла по изрезанной колеями грунтовке. Он опустил передние стёкла, прислушался – но кроме собственных механических звуков авто да случайного скрипа низко свисающей ветки о крышу не донеслось ничего. В салон вливался прохладный, влажный воздух. Он был рад, что принял предложение Хардвика и взял у него одну из лёгких ветровок.

Они добрались до первых двух развилок, строго придерживаясь отметок одометра, которые предсказала карта Торреса. На третьей развилке он нарочно свернул не туда и ехал дальше, пока не убедился, что машину уже не видно с ответвления, ведущего к стрелковому клубу.

– Здесь оставим и пойдём пешком, – сказал Гурни, натягивая лыжную маску и перчатки.

Хардвик нахлобучил шерстяную шапку, надел тёмные очки и обмотал шарфом открытые участки лица. Включив фонарики на телефонах, они выбрались из машины, вернулись к перекрёстку и двинулись по верной ветке. Вскоре остановились у большого печатного щита, прибитого к стволу дерева у обочины:

ОСТАНОВИСЬ!

ОРУЖЕЙНЫЙ КЛУБ «УАЙТ-РИВЕР»

НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ПРИВЛЕЧЕНЫ К ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Ещё четверть мили – и тропа упёрлась в широкую, заросшую травой поляну. Здесь, в молочной дымке, Гурни уловил первые отсветы рассвета. На дальней кромке поляны едва намечалась ровная серая плоскость озера.

Слева, у края, луч его фонаря выхватил из темноты плотную громаду бревенчатой хижины. Из карты Торреса он знал: здесь жили Бекерт и Терлок. Он вспомнил, что вдоль берега тянулся десяток таких же полян с домиками, связанных тропой, которая, уходя в противоположном направлении, в конце концов приводила к игровой площадке в Уиллард-парке.

– Я проверю, что внутри, – сказал Гурни. – А ты осмотрись снаружи.

Хардвик кивнул, отстегнул страховочный ремешок на кобуре и направился к дальнему углу. Гурни переложил «беретту» из лодыжечной кобуры в карман ветровки и подошёл к строению. Влажный воздух был густо насыщен смолистым запахом сосны и холодной озёрной воды. Подойдя ближе, он отметил, что хижина стоит на традиционном фундаменте из бетонных блоков – значит, под ней, по крайней мере, есть лаз.

Он переключил экран телефона с фонарика на компас и, следуя указаниям Пэйна, направился к северо-восточному углу, а оттуда строго на восток – к плите голубого камня размером примерно в фут. Поддев её, обнаружил небольшой пластиковый пакет. Вернув фонарь, увидел: внутри не один, как обещал Пэйн, а два ключа.

Он вернулся к хижине. Первый же ключ подошёл к замку на входной двери. Когда он уже брался за ручку, с противоположной стороны дома появился Хардвик.

– Нашёл что-нибудь? – спросил Гурни.

– Надворную постройку с биотуалетом. Небольшой генератор. Большой сарай и на нём серьёзный висячий замок.

Гурни протянул ему второй ключ:

– Попробуй этот.

– Лишь бы там не кишело пауками, – пробурчал Хардвик, забирая – Я их, мать их, искренне ненавижу.

Гурни толкнул дверь. Водя лучом из стороны в сторону, осторожно вошёл и медленно продвинулся к центру просторной комнаты, отделанной сосновыми панелями. В одном конце – плита, раковина и небольшой холодильник, очевидно питающийся от генератора, когда хижиной пользуются. В другом – пропановый обогреватель, спартанский диван и два жёстких на вид кресла, поставленных к нему под прямым углом. Прямо перед ним, на прямоугольном ковре с строгим геометрическим узором, стоял такой же прямоугольный стол. За столом – лестница на чердак.

Решив проверить, нет ли тайника, он начал искать вход вниз. Обошёл комнату, пристально осматривая половицы. Вернувшись к исходной точке, отодвинул стол, отбросил ковёр и осветил доски.

Если бы не блестящее латунное отверстие для пальца, он мог бы и не заметить люк – столь точно он был вписан в окружающий настил. Наклонившись и просунув палец, он легко приподнял крышку на бесшумных петлях. Посветив в темноту, с удивлением увидел пространство глубиной почти как у обычного подвала.

Он спустился по простой деревянной лестнице. Когда ноги встали на бетон, макушка едва не чиркнула по выступающим балкам перекрытия. Всё в луче фонаря выглядело поразительно чистым – ни пылинки, ни паутинки, ни намёка на плесень. Воздух – сухой, без запаха. У одной стены – длинный верстак, а над ним, на перфорированной доске, рядами и строго по размеру слева направо – пилы, отвёртки, ключи, молотки, стамески, свёрла, линейки, струбцины.

Это напомнило ему, как монахини в его начальной школе выстраивали детей во дворе после перемены – по росту, от самого маленького к самому высокому, – прежде чем вести обратно в классы. Мысль, как и большинство детских воспоминаний, оставила неприятное послевкусие.

Он продолжил осмотр, отметив: единственное свободное место на доске зияло в ряду струбцин. Пропавшая струбцина тут же вызвала в памяти разговор с Полом Азизом и фотографии верёвок на месте преступления – с заметно сплющенными участками, указывающими на использование зажима.

У противоположной стены громоздилась стопка брусков два на четыре. Он медленно обошёл подвал, чтобы не упустить ничего существенного. Осмотрел пол, стены из бетонных блоков, промежутки между балками над головой. Ничего необычного – кроме ошеломляющего порядка и отсутствия пыли.

Дойдя от одного торца штабеля, до другого, он заметил: в высоту двенадцать брусков и в глубину двенадцать, а с этой стороны торцы выровнены как под линейку – ни один даже на миллиметр не выбивается. На ум пришло, что столь навязчивая тяга к симметрии могла бы лечь в основу клинического диагноза.

Однако, проходя вдоль идеальных восьмифутовых брусьев, он уловил неровную тень на дальнем конце. Остановился, навёл луч – и увидел, что один торец выступает примерно на четверть дюйма, заметный лишь на фоне безупречной выправки остальных.

Маловероятно, чтобы заводской брус из той же партии оказался на четверть дюйма длиннее. Он положил телефон-фонарь на ступеньку, направив свет на стопку, и начал разбирать её ряд за рядом.

Добравшись до выступающего бруска, он во второй раз с начала этого дела ощутил безошибочный трепет. Центральные части четырёх брусьев в середине штабеля были вырезаны, оставив по два фута с каждого конца. Так образовался тайник шириной в два бруса, глубиной в два и длиной в четыре фута. Торцы обрезков аккуратно совпадали с целыми – кроме одного выступающего.

Причина была очевидна. Содержимое укладки мешало торцу встать заподлицо: классическая винтовка Winchester Model 70 с затвором, ещё пахнущая недавним выстрелом; лазерный прицел с красной точкой; глушитель дульного пламени; и коробка цельнометаллических патронов .30–06.

Гурни осторожно поднялся по лестнице. Перешагивая через раскрытый люк в главную комнату, он услышал, как в парадную дверь входит Хардвик. В тусклом свете было видно, что тот снял очки, шапку и шарф, призванные скрыть его лицо от возможных камер.

– Лыжная маска больше ни к чему, – сказал он Гурни. – У нас достаточно, чтобы выходить на публику.

– Нашёл что-то? – спросил он.

– Клеймо. Бывшее в употреблении, – он сделал короткую драматическую паузу. – И откуда я знаю, что им пользовались? Потому что к буквам на конце, похоже, прилипла обожжённая кожа. Кстати, буквы – «KRISHNA».

– Иисус.

– Это не всё. Там ещё красный кроссовый мотоцикл. Очень похож на тот, что видели удирающим с Поултер-стрит. Ты здесь что-нибудь нашёл?

– Винтовку. Вероятно, ту самую. Спрятана в штабеле досок в подвале.

– Неужто мы прищемили этим злобным ублюдкам яйца? – врождённый скепсис Хардвика явно боролся с охотничьим азартом. Он огляделся, и луч фонаря упёрся в чердак. – А наверху что?

– Сейчас выясним.

Гурни первым взбежал по лестнице и вошёл в просторное помещение над кухней. Нижняя сторона крутой крыши была обшита сосновыми досками, и от них шёл насыщенный, характерный запах. В комнате – две кровати, по одной с каждой стороны, заправленные строгим военным способом. У ног каждой – низкая скамья, а на полу между ними – прямоугольный ковёр. Лофт отражал навязчивый порядок, царящий повсюду в хижине: одни прямые линии, прямые углы и ни соринки.

Гурни принялся проверять одну кровать, Хардвик – другую. Пошарив под матрасом, он наткнулся на что-то холодное, гладкое, металлическое; приподнял матрас – под ним оказался тонкий компьютер, вроде ноутбука. Почти одновременно Хардвик указал на мобильный телефон, примотанный скотчем к изножью второй кровати.

– Оставьте всё так, как было, – сказал Гурни. – Нам нужно сообщить об этом и вызвать группу по сбору улик.

– Кому именно ты собираешься докладывать?

– Окружному прокурору. Клайн может временно забрать Торреса к себе вместе с криминалистами, но это уже его решение. Важно вот что: дальше и расследование, и команда, которая им займётся, должны подчиняться ведомству, не относящемуся к городской полиции.

– Альтернативой был бы департамент шерифа.

Одна мысль о Гудсоне Клутце вызвала у Гурни приступ тошноты.

– Я бы проголосовал за Клайна.

На лице Хардвика проступила холодная усмешка.

– Шеридану придётся туго – такой уж он был поклонник Бекерта. Нелегко ему будет наблюдать, как всё это летит в тартарары. Как, по-твоему, он собирается это проглотить?

– Узнаем.

Глаза Хардвика сузились.

– Думаешь, этот мелкий ублюдок попробует устроить финальный раунд с клеймом и винтовкой, лишь бы не признать, что был не прав?

– Узнаем, – отрезал Гурни и переключил телефон из режима фонарика в набор номера.

Не успел он набрать номер Клайна, как его остановили вой и рычание. Это была какофония безумной стаи... кого? Волков? Койотов? Кто бы это ни был – их было много, они шли слаженно, на взводе, и стремительно приближались.

Через секунды морозящий кровь хор взметнулся до яростной силы – казалось, он сгустился прямо перед хижиной.

От этого бешеного рева у Гурни покрылись мурашками руки.

Они с Хардвиком одновременно выхватили оружие, сняли с предохранителя и отошли к открытому краю чердака, откуда просматривались окна и дверь.

Пронзительный свист рассёк шум – и так же внезапно, как начался, дикое гудение оборвалось.

Они осторожно спустились по лестнице – первым пошёл Гурни. Он тихо скользнул к передней стороне хижины и выглянул в одно из окон. Сначала не увидел ничего, кроме тёмных, склонившихся силуэтов болиголова, обрамлявшего поляну. Трава, которая в луче фонаря телефона казалась темно-зелёной, в рассветной дымке стала безлично-серой.

Но не совсем безликой. В ярдах тридцати от окна он различил пятно более густого серого цвета. Он снова включил фонарик, но луч только резал туман бликами.

Он осторожно приотворил входную дверь.

Слышно было лишь медленное капание воды с крыши.

– Какого чёрта ты творишь? – прошептал Хардвик.

– Прикрой. И придержи дверь – если придётся срочно отступать.

Он тихо вышел, держа «беретту» двумя руками наготове, и двинулся к тёмной фигуре на земле.

Подойдя ближе, понял: перед ним тело. Оно было словно переломано, вывернуто в неестественной позе, будто его швырнул неведомой силы порыв ветра. Сделав ещё несколько шагов, он застыл, поражённый количеством крови, блестящей на мокрой траве. Подойдя вплотную, увидел, что большая часть одежды разодрана в клочья, обнажив разорванную плоть. Левая кисть искалечена, пальцы сведены вместе. Правой руки не было вовсе – на месте запястья зиял отвратительный красный обрубок с торчащими раздробленными костями. Горло рассечено – сонные артерии и трахея буквально разорваны. Меньше половины лица уцелело, придавая ему невыносимо омерзительное выражение.

Но в этом лице было что-то знакомое. И в складке мышц – тоже. Гурни вздрогнул и понял, что смотрит на то, что осталось от Джадда Терлока.

Часть IV. Шоу ужасов

44.

Через двадцать четыре часа после обнаружения чудовищно изуродованного тела у коттеджа, Гурни направлялся в окружное управление на утреннюю встречу с Шериданом Клайном.

Массивный фасад из красного кирпича, веками пропитанный копотью и сажей, возводился ещё тогда, когда здание служило психиатрической лечебницей – сумасшедшим домом «Бамблби», названным в честь эксцентричного основателя Джорджа Бамблби. В середине шестидесятых внутренности перестроили под нужды местной бюрократии. Циники со смаком отмечали, что такая история сделала дом идеально подходящим для его нынешних обитателей.

Система безопасности в вестибюле со времени последнего визита Гурни – ещё по делу о невесте с отрубленной на свадьбе головой – стала строже: два отдельных электронных контроля и предъявление нескольких удостоверений. В конце концов, его направили по указателям к матовой стеклянной двери с надписью: «ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР».

Он задумался, с какой версией Клайна ему предстоит столкнуться.

С тем ли растерянным, недоверчивым, почти лишившимся дара речи человеком, с которым они говорили вчера утром по телефону, когда Гурни сообщил об обнаружении винтовки, клейма, красного мотоцикла и изувеченного тела Терлока? Или с тем, кто явился час спустя на место преступления вместе с Марком Торресом, Бобби Баскомбом, Гарретом Фелдером, Шелби Таунсом и Полом Азизом – и, одержимый демонстрацией решительности, раздавал непрерывные указания людям, которые понимали в обработке мест преступлений куда больше его?

Гурни открыл дверь и вошёл в приёмную. Очаровательная ассистентка Клайна, по-прежнему преданная обтягивающим кашемировым свитерам, взглянула на него с лёгкой улыбкой.

– Я дам ему знать, что вы здесь, – сказала она своим незабываемо мягким голосом.

Она уже тянулась к трубке, когда дверь в глубине приёмной распахнулась, и Шеридан Клайн широким шагом направился к Гурни, протягивая руку с тем же подобием сердечности, что запомнилось Гурни с их первой встречи много лет назад.

– Дэвид. Как раз вовремя. Пунктуальность всегда производит на меня впечатление, – он провёл его в кабинет. – Кофе или чай?

– Кофе.

Он одобрительно щёлкнул языком.

– Вы – собачник или кошатник?

– Собачник.

– Так и думал. Любители собак выбирают кофе. Кошатники – чай. Травяной. Вы замечали? – это был не вопрос. Он крикнул в дверь: – Два кофе, Эллен.

Он указал Гурни на знакомый кожаный диван и сам опустился в кожаное кресло напротив, отделённое стеклянным кофейным столиком.

Гурни на миг накрыло дежавю – не только из‑за рассадки, но и из‑за тех же реплик Клайна о пунктуальности и связке «собака – кофе, кот – чай». Он говорил то же самое во времена дела Меллери. Возможно, пытался вернуть их отношения к прежнему, более тёплому руслу. А может, повторял эти фразы так часто, что уже не помнил, кому их говорил.

Клайн наклонился вперёд с выражением, которое можно было принять за дружескую напряжённость.

– Вчера было что-то с чем-то.

Гурни кивнул.

– Ужасное убийство.

– Да.

– И плюс улики, связывающие все убийства. Какой удар!

– Да.

– Надеюсь, вы не обиделись, что я попросил вас покинуть сцену после того, как вы нас сориентировали.

Гурни отметил про себя раздражение Клайна тем, что подчинённые обращались с вопросами к нему и Хардвику.

– Дело в том, – смущённо пояснил Клайн, – что, поскольку у Хардвика нет официального статуса сотрудника полиции, дальше могли возникнуть проблемы с протоколом осмотра.

– Никаких проблем.

– Хорошо. Мы получили дополнения, которые ложатся на ваши находки. Баллистическая экспертиза связала винтовку из подвала Бекерта с убийствами Стила и Лумиса, а также с инцидентом у вас на заднем дворе, – Клайн сделал паузу. – Вы не выглядите удивлённым.

– Я и не удивлён.

– Это ещё не всё. Трэшер провёл предварительное вскрытие останков Терлока. Угадайте, что он обнаружил.

– Стальная стрела вонзилась ему в спину?

– Трэшер звонил вам?

– Нет.

– Тогда как?..

– Когда я ещё был в хижине, я услышал приближение собак – вероятно, от леса на краю поляны, ярдах в ста. Терлок бы их тоже услышал. Но он не выстрелил. Его «Глок» так и остался в кобуре. Это бессмысленно – если только он не был уже выведен из строя к моменту появления собак. А братья Горт, видимо, чертовски искусны с арбалетами.

Клайн уставился на него.

– У вас нет сомнений, что это были они?

– Я не знаю здесь других профессионалов по убийствам из арбалета, у которых есть большая свора охотничьих псов и серьёзный мотив.

– Месть за то, что Терлок залез на их территорию?

– Это и публичное обвинение их в убийствах в BDA, – Гурни помедлил. – Средства и мотив есть. Возможность – туманнее. Это зависит от того, знали ли Горты, что Терлок придёт в хижину именно в это время. Проблема немалая. Значит, вы ещё не всё свели воедино.

– Я в курсе.

– Бекерт уже арестован?

– Работаем над этим. Пока он пропал, – Клайн сцепил пальцы, откинулся на спинку. – И это ведёт к главному вопросу. Ваши находки – за что вы заслуживаете огромной похвалы – развернули дело на сто восемьдесят градусов относительно того, как мы его видели.

– С самого начала меня коробило от того, как всё это преподносили, – спокойно заметил Гурни. – Я выдвигал возражения – и вы, по сути, сняли меня за то, что я не принял официальную версию.

Клайн выглядел искренне огорчённым.

– Это звучит несколько упрощённо. Но последнее, что мне сейчас хотелось бы делать, – возвращаться к прошлому, особенно учитывая масштабы нынешних задач. За последние двадцать четыре часа мы пережили больше потрясений, чем я видел за всю жизнь. Пока нам удавалось удерживать крышку на том, что обещает стать взрывоопасной историей, но это ненадолго. Факты выплывут. Мы обязаны сделать всё, чтобы представить их в позитивном ключе. Держать контроль над повествованием. Поддерживать доверие общества к правоохранительным органам. Полагаю, вы согласны?

– Более или менее.

Клайн едва заметно моргнул, услышав этот безрадостный ответ, но продолжил, как будто набрал ход и не намеревался сбавлять:

– Если трезво взглянуть, весь этот грандиозный беспорядок можно позиционировать как триумф правоохранительной системы. Идея, которую следует донести, проста: никто не стоит выше закона; мы без страха и предвзятости идём за истиной, куда бы она ни вела.

– Это было посланием Бекерта, прежде чем он свернул не туда.

– Это не делает послание неверным.

Гурни улыбнулся краешком губ:

– Просто не тот посыльный?

– Оглядываясь назад, это очевидно. Но не о том речь. Проблема в том, что всё выглядит вывернутым наизнанку. СМИ могут увидеть в этом хаос. Нам нужно показать обратное – стабильность. Суть в том, что правоохранительная машина по‑прежнему работает без сбоев. Общественность должна видеть стабильность, преемственность и компетентность.

– Согласен.

– Стабильность, преемственность и компетентность – три ключа к тому, чтобы внешняя буря не пустила наш корабль ко дну. Но сами по себе это всего лишь слова. Им нужна жизнь. И вы – важная часть этой жизни.

Клайн наклонился вперёд. Казалось, он черпал энергию и убеждённость из собственных формулировок.

– Дэвид, ты с самого начала шёл к истине, как самонаводящаяся ракета. И во многом благодаря тебе мы уже почти у цели. Не думаю, что преувеличу, сказав: это может стать величайшим триумфом всей твоей карьеры. А главное – триумфом самой системы. Торжеством верховенства закона. В этом и есть весь смысл, верно?

Он умолк ровно в тот момент, когда в комнату вошла его привлекательная ассистентка с чёрным лакированным подносом, на котором поблёскивал серебряный кофейник, две чашки, фарфоровые сливочник и сахарница. Она поставила всё на стеклянный столик и бесшумно вышла.

Когда дверь за ней закрылась, Гурни вновь сосредоточился:

– Чего ты хочешь от меня, Шеридан?

– Лишь одного: знать, что я могу рассчитывать на твою проницательность и советы – чтобы... помочь довести этот корабль до порта.

Гурни отметил про себя собственное превращение из самонаводящейся ракеты в лоцмана у входного буя – и безбрежную способность Клайна к двуличию.

– Ты хочешь, чтобы я продолжал участвовать в расследовании?

– Чтобы связать все нити. Свести концы с концами. Собрать мозаику. Продолжить, – когда Гурни промолчал, Клайн прибавил: – На твоих условиях.

– Свобода без помех доводить дело до конца – куда бы оно ни привело?

На последнем слове Клайн на долю секунды запнулся, затем вздохнул почти смиренно:

– Нам нужна ясность в мотивах каждого из четырёх убийств. Плюс – убийство Терлока. Нам нужно точно знать, кто что сделал. И нам нужно найти Гортов. Ты можешь выбирать любой маршрут – как сочтёшь нужным.

– У меня будет полный доступ к Торресу, Фелдеру, Трэшеру, персоналу лаборатории, баллистикам и прочим?

– Без проблем, – в голосе Клайна прозвучала тревога. – Итак... ты возьмёшься?

Гурни не ответил сразу. В который раз он спросил себя, почему делает то, что делает. Разумные объяснения были очевидны. Он обязан закончить начатое – перед жёнами убитых офицеров. Потому что смерти Джордана и Тукера заслуживают не меньшего внимания, чем смерти Стила и Лумиса. Потому что раскрытие этих убийств, вместе с делом Терлока, может привести к разоблачению базовых схем коррупции. И ещё потому, что, если залечить столько открытых ран, это принесёт хотя бы крупицу покоя в Уайт‑Ривер.

Эти мотивы были реальны и сильны. Но он знал: двигало им и нечто менее альтруистичное – внутренняя механика его мозга, неусыпное желание знать, разобраться до конца. Это была его движущая сила всю карьеру, а может, и всю жизнь. По сути, выбора у него не было.

– Пусть Марк Торрес перезвонит мне.

Гурни не успел проехать и трети пути обратно в Уолнат‑Кроссинг, когда позвонил Торрес.

– Окружной прокурор попросил меня предоставить вам любую информацию, какая понадобится, особенно ту, что всплыла после вашего ухода вчера. Сейчас удобно?

Гурни заметил, что приближается к питомнику Снука, и решил, что это подходящее место для остановки.

– Самое время, – он свернул на длинную узкую парковку перед оранжереями. – Как поздно вы там задержались?

– Весь день и всю ночь. Гаррет и Шелби расставили свои галогеновые прожекторы и работали до рассвета.

– Рассказывайте.

– Сначала Пол Азиз сфотографировал всю сцену, затем – тело Терлока, затем каждую улику, прежде чем её упаковали и промаркировали. Большую часть нашли в сарае и вокруг него – там же, где ваш парень Хардвик обнаружил клеймо. За сараем были зарыты два комплекта окровавленной одежды – пятна совпадают с расположением ссадин на телах Джордана и Тукера. Внутри нашёлся моток верёвки, идентичный отрезку, найденному на территории Гортов, – это, по‑видимому, связывает Бекерта и Терлока с убийствами на детской площадке и попыткой повесить их на Гортов. На заднем сиденье UTV обнаружили пятна крови. Трэшер сделал экспресс‑типирование: группы совпадают с группами Джордана и Тукера.

– На руле UTV есть пригодные отпечатки?

– Старые, смазанные – никуда.

– Ручки «Ямахи»?

– То же самое. Но отпечатки Бекерта есть в других зонах UTV, а отпечатки Терлока – на бензобаке мотоцикла, что логично, учитывая, что UTV оформлен на Бекерта, а мотоцикл – на Терлока. И к слову, об отпечатках, сегодня утром пришёл ответ из AFIS по поводу ручки, которую вы нашли у дома на Поултер‑стрит. След на ней – определённо Терлок.

– Серьёзная улика.

– И это не всё. В костровой яме в лесу за сараем мы нашли обугленные фрагменты бейсбольной биты и дубинки – вероятное оружие, которым убили Джордана и Тукера, – а ещё две предварительно заряженные иглы для подкожных инъекций.

– Использованные?

– Да. Их бросили в огонь вместе с битой и дубинкой. Но этикетка на одной догорела не до конца. Остатка хватило Трэшеру, чтобы определить: это был пропофол.

– Похоже, куча улик продолжает расти.

– И это ещё не предел. Помните, однажды вечером у вас дома перерезали линию электропитания каким‑то инструментом? Мы нашли его под неплотно пригнанными половицами в сарае.

– Впечатляюще продуктивная ночь.

– И я ещё не сказал о самой интересной находке – о пассатижах, которые подтверждают вашу правоту, – Торрес сделал драматическую паузу.

Гурни терпеть не мог драматических пауз.

– О чём вы?

– В домике под раковиной лежал небольшой набор инструментов. Гаррет полагает, что следы на ручках унитаза оставлены пассатижами из этого набора. Он попросил лабораторию провести сравнительное исследование, чтобы подтвердить, но, как правило, он в таких вещах редко ошибается.

Гурни ощутил тихое удовлетворение: он шёл верной дорогой.

– Что‑нибудь ещё?

– Возможно. Тот ноутбук и телефон, что вы нашли на чердаке коттеджа, были защищены паролем, но мы отправили их в компьютерную судебную лабораторию в Олбани, надеемся получить результаты к концу недели.

– Всё это звучит как мечта прокурора. Мы поняли, почему Терлок явился в хижину именно в это время?

– Думаем, да. Там стояли две бесшумные батарейные сигнализации на движение – одна в хижине, другая в сарае. Они были запрограммированы связываться с конкретными телефонными номерами. Предположительно, один из них – номер Терлока, что объясняет его появление. У Гаррета возникли сложности с кодом конфиденциальности, который скрывает номера, так что мы отправили устройства в Олбани вместе с телефоном и компьютером.

– Есть какие‑то зацепки по Бекерту?

– Пока нет. Его мобильник, похоже, выключен. Жена утверждает, что не знает, где он. Окружной прокурор собирается получить ордер на обыск их дома на случай, если она откажет во входе. У Бекерта, похоже, нет близких друзей – тупиковый путь. Мы поставили наблюдение на его кредитки – активности ноль. Позавчера около половины шестого вечера его видели выходящим из штаб‑квартиры. Больше – ни одного свидетеля, кто видел бы его после. Жена была на каком‑то трёхдневном ретрите с подругами и утверждает, что понятия не имеет, когда он вернулся домой в тот вечер – и возвращался ли вообще.

– Он забрал свою машину?

– Возможно. Достоверно лишь то, что он исчез с парковки у штаб‑квартиры.

Повисла пауза, пока Гурни обдумывал время исчезновения человека в ночь перед инцидентом в «оружейном клубе».

Первым заговорил Торрес:

– Это действительно поразительно.

– Что именно?

– Вы были правы во всём. Помню самую нашу первую встречу: вы пришли и сразу усомнились в допущениях, которыми все вокруг размахивали, словно истиной. Казалось, вы с ходу почувствовали, что с базовой гипотезой что‑то не так. Я видел, как Бекерт и Терлок нервничали из‑за поднятых вами вопросов. Теперь ясно почему.

– Нам ещё предстоит пройти долгий путь. Слишком много открытых вопросов.

– Это напоминает мне о вашем комментарии к записи расстрела Стила – о красной лазерной точке на его затылке, пока он обходил толпу. Вы спрашивали, почему эта точка держалась на нём так долго. Кажется, вы говорили – около двух минут?

– Верно.

– Вы уже разобрались?

– Пока нет.

– Всё ещё считаете, что это важно?

– Да.

– Кажется пустяком.

Гурни промолчал. Но думал о том, как часто именно пустяки оказываются ключом – особенно те, что не вписываются в понятную картину.