Текст книги "Уайт-Ривер в огне (ЛП)"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

60.

Гурни потребовалось мгновение, чтобы осознать происходящее.

Оглушительный хлопок; ударная волна, врезалась в него с той стороны тела, что была обращена к дому; жгучие уколы, словно дробь, в лицо и шею; воздух, набитый летящей грязью и пылью; едкий запах динамита – всё разом. А следом – раскалённый звон в ушах, на фоне которого крики вокруг звучали далеко и глухо.

Когда пылинки начали оседать, ужас медленно вошёл в фокус.

На противоположной стороне лужайки, на тлеющей, примятой траве, лежали Дуэйн Шакер, Гудсон Клутц и Джо Бельц – опознать их можно было разве что по уцелевшим лоскутам одежды, прилипшим к изуродованным телам. Даже с расстояния Гурни, с трудом борясь с подступившей тошнотой, увидел: у Шакера нет ни носа, ни челюсти. У Бельц отсутствует голова. Внутренности Клутца вывернуты наружу. Его правая рука всё ещё сжимала белую трость, но кисть лежала не менее чем в ярде от кровавого обрубка запястья. Марвин Гелтер, распластанный на спине, был залит кровью до такой степени, что невозможно было понять, откуда она льётся.

Торрес едва держался на ногах. Он медленно двинулся в мясорубку, проверяя, похоже, признаки жизни, как санитар на пустоши после боя.

Хейли Бекерт стояла на четвереньках в футов пятнадцати от Гурни. Спина, перепачканная грязью, ходила от частого дыхания. Её водитель выскочил из «Рендж‑Ровера» и опустился рядом на колени. Что‑то сказал – она кивнула. Оглядевшись, закашлялась.

Когда к Гурни вернулась способность слышать, за спиной прорезались сдавленные крики боли. Он обернулся и увидел: у четверых спецназовцев, которые минутой раньше стояли, привалившись к своему фургону, резко ухудшилось зрение. Похоже, в момент взрыва все они глядели в сторону группы у дома – и все получили в лицо и глаза разлетевшуюся грязь и осколки.

Один выронил штурмовую винтовку; споткнулся о неё и, ругаясь, рухнул на землю. Другой – без видимого оружия – согнулся пополам и, морщась, пытался сфокусировать взгляд. Третий ходил кругами, держа винтовку в одной руке, а кончиками пальцев другой терев закрытые веки; попеременно стонал сквозь стиснутые зубы и выкрикивал:

– Что, чёрт возьми, произошло?

Четвёртый стоял спиной к фургону, часто моргая, кривясь, шаркая ногами, тщась держать винтовку наготове, и без конца кричал:

– Ответьте мне! Кто‑нибудь, ответьте мне!

Кори Пэйн стоял на коленях перед своей машиной, согнувшись, и шарил руками по земле – очевидно, что‑то уронил.

Гурни подбежал:

– Ты в порядке?

Тот поднял голову – лицо в грязи, глаза слезятся и едва приоткрыты:

– Что, чёрт возьми, произошло?

– Взрыв!

– Что? Кто‑нибудь пострадал?

– Да.

– Кто?

– Не могу сказать.

Кори дышал рвано; в голосе звенела паника:

– Ты видишь мой телефон?

Гурни огляделся:

– Нет.

– Я должен его найти.

Торрес, стоявший среди человеческих останков, дрожащим голосом крикнул Гурни:

– У этого есть пульс! Чувствую. И дышит. Дышит неглубоко, но дышит. Господи Иисусе!

Он сидел на корточках рядом с окровавленным телом Гелтера, едва касаясь кончиками пальцев его шеи. Словно разговаривая сам с собой, прошептал, срываясь на хрип: – Я не могу понять, откуда у него идет кровь. Что мне делать?

– Позвоните в управление! – крикнул Гурни. – Передайте, чтобы срочно связались с местной «Скорой», полицией штата и департаментом шерифа. Сообщение такое: крупное преступление, применение взрывчатки, множество погибших. Шериф, мэр и капитан полиции – убиты.

Торрес, тяжело дыша, выпрямился и вытащил телефон. Гурни мог бы позвонить сам, но понимал: выполнение простых и четких распоряжений иногда возвращает человеку опору под ногами – а Торрес, похоже, в ней остро нуждался.

В этот момент Гурни заметил: окна дома выбиты. И вдруг ощутил пустоту – не хватало чего-то, что еще недавно было здесь. Подвесные корзины с петуниями исчезли. Их вырвали, искорежили. Большинство пастушьих посохов, на которых висели корзины, расплющены о землю. Теперь он точно знал, где заложили взрывчатку, и почему в запросе о «Заслуживающих Доверия Свидетелях» было сказано доставить их к фасаду дома.

Когда Торрес закончил звонки, Гурни попросил его о еще одном: позвонить связному департамента в телефонную компанию и организовать немедленный поиск – триангуляцию по трем вышкам – чтобы определить точное текущее местоположение телефона Бекерта.

Торрес уставился на него, недоумевая: – Разве он не должен быть у него в доме?

Объяснять было некогда. – Просто добейся, чтобы сигнал сняли прямо сейчас.

Пока Торрес выполнял поручение, Гурни быстро обследовал место происшествия. Двое из съемочной группы вцепились в переднюю дверь фургона RAM; оператор Килбрика, однако, продолжал снимать. Он шарил камерой по лужайке с упорством репортера из зоны боевых действий: то общий план, то резкое приближение, тела и фрагменты тел – он хватал все, что попадалось в кадр. Сама Килбрик застыла, как вкопанная. Единственные движения, которые различал Гурни, были тонкими, судорожными – будто ее била едва заметная дрожь. Казалось, она, не моргая смотрела на что-то прямо у своих ног.

И тогда раздался вой. Где-то в лесу. Расстояние, направление – не уловить. Скорее всего, взрыв потревожил койотов. Хотя не исключено, что это стая питбулей Гортов, что было еще неприятнее. Он проверил карман куртки: «беретта» была на месте. На миг – галлюцинаторный миг – когда он скользнул взглядом по краю поляны, ему почудилось, будто в темной чащобе болиголова стоят сами близнецы Горт – один высокий, другой низкий, оба исхудавшие, бородатые. Но, когда он взглянул вновь, там никого не было.

Он снова сосредоточился на поляне. Помимо выбитых окон в доме, взрыв сорвал дверь соседнего сарая, обнажив «Дуранго» с характерным номером городской полиции на заднем бампере. В переполненном сознании Гурни вспыхнуло острое ощущение дежавю. Он был уверен: это не просто отголосок недавнего интервью Клайна на RAM-TV, где он видел номер. Связь была какая-то другая, не прямая. Разбираться сейчас было некогда. Гораздо важнее – понять, кто и зачем устроил то, что только что произошло.

Клайн направлялся к нему. Похоже, взрыв и его последствия наконец заставили этого человека задуматься. В его глазах читалось ошеломление. – Вы сообщили об этом в полицию?

– Это сделал Торрес.

– Хорошо. Мы же получим… получим подкрепление, верно?

Гурни всмотрелся в него и понял: тот в легком шоке, не вполне в себе. Возможно, в нем только что проснулось чувство личной ответственности, и какая-то часть мозга выключилась. Вовлекать Клайна в обсуждение сейчас смысла не было.

Когда приедут парамедики, они займутся Клайном. А пока Гурни предложил ему держаться рядом со своим автомобилем – чтобы его быстро нашли, когда потребуется. Клайн, кажется, счел это разумным. Между тем Гурни не покидало ощущение: на кону по-прежнему жизни. Он огляделся, решая, что делать дальше.

Пронзительный вой заставил его повернуться к Стейси Килбрик, и он направился к ней. Она все еще была прикована взглядом к чему-то на земле – предмету размером с дыню, но неправильной формы. Красный с белыми вкраплениями. Когда до него дошло, что это, он так резко остановился, что чуть не споткнулся.

Это была голова Джо Белтца. Она смотрела на Килбрик снизу вверх. Форменная фуражка оставалась на месте, лихо сдвинутая набок. Один глаз широко открыт. Другой закрыт – словно голова подмигивала ей.

Килбрик, до этого застывшая, издала еще один тонкий, жалобный звук. Гурни шагнул вперед, встал между ней и чудовищной находкой, крепко взял ее за плечи, развернул и решительно повел к фургону RAM-TV. Он усадил ее на переднее пассажирское сиденье и велел двум членам группы, стоявшим у двери с испуганными лицами, проследить, чтобы «скорая» обязательно ее осмотрела.

Он двинулся дальше вдоль ряда машин – к черному фургону спецназа и четверым полицейским, которые пытались восстановить зрение. Быстро представился старшим сотрудником следственного отдела окружного прокурора и объявил, что он и детектив Торрес берут место происшествия под контроль, поскольку оба целы, а окружной прокурор, похоже, дезориентирован взрывом.

Он добавил, что видел садовый шланг и кран у стенки сарая. Как только зрение прояснится настолько, чтобы можно было работать, им необходимо взять под контроль дом – и Бекерта, если он там действительно находится.

Полицейские кивнули и направились к сараю, ведомые тем, у кого зрение было получше. Затем Гурни позвонил Хардвику – тот ответил сразу.

– Что, черт возьми, происходит?

– Хороший вопрос. Где ты?

– В лесу. Решил не отсвечивать. Элемент неожиданности может пригодиться.

– Ладно. Здесь творится натуральный аттракцион ужасов. И, кажется, только одна гипотеза способна придать этому смысл. Все – от убийства Стила до взрыва – было гигантской манипуляцией.

Хардвик шумно прочистил горло. – Гигантские манипуляции обычно служат гигантским целям. Есть догадки?

– Пока нет, но…

Его перебил вой в лесу – на этот раз громче и протяжнее. Потом резко оборвался.

Закончив разговор, он ощутил нахлынувшую волну нервного истощения. Ужасы дела брали свое. Овдовевшие жены Стила и Лумиса. Чудовищно методичные убийства Марселя Джордана и Вирджила Тукера. Изуродованное тело Джадда Терлока. Блейз Лавли Джексон и Чалис Крил, наряженные для ночной прогулки, мертвые, гниющие на собственном диване. И теперь – это: кровавое опустошение на холме Вознисения.

По последним данным – десять погибших.

Ради чего?

Ища мотив, детективы обычно останавливаются на одном из четырех: жадность, власть, вожделение, зависть. Один или несколько присутствуют почти всегда. Но есть и пятый, который Гурни считал весомее прочих. Ненависть. Чистая, безумная, маниакальная.

Он ощущал, что именно эта скрытая сила стала двигателем всех смертей и разрушений.

Правда, практической пользы в этом немного: столь патологическая ненависть часто надежно спрятана и не указывает прямо на виновника.

Ища более простой путь вперед, он решил пройтись методом исключения. Мысленно составил список всех, кто имел существенное отношение к делу. Первым делом вычеркнул десять жертв – и Марвина Гелтера, который вряд ли мог устроить взрыв, оборвавший его собственную жизнь.

Он уже собирался исключить Хейли Бекерт по той же причине, но колебание остановило его. То, что она покинула зону поражения за мгновение до взрыва, скорее всего, случайность. Но, по крайней мере пока, ее лучше оставить в списке.

Делл Бекерт, насколько знал Гурни, был жив. Если текстовое признание, полученное Клайном, действительно принадлежало ему, то он – главный подозреваемый и не только. Но это огромное «если». Гурни по-прежнему допускал, что Бекерта подставили. И если он и был причастен к прежним убийствам, то расправляться с теми немногими, кто еще мог быть на его стороне, не имело смысла.

Кори жив и на месте преступления, и нарушение зрения его из списка не исключает. Исключает его то, что его обвиняли в первых двух убийствах, в то время как Гурни убежден: за ними и всеми последующими стоял один и тот же вдохновитель.

Клайн жив и здесь же, но представить себе в меру нечестного, в меру умного, тревожного окружного прокурора злым гением, Гурни не мог.

Торрес тоже жив и на месте. В качестве потенциального подозреваемого он показался Гурни даже интереснее – но лишь потому, что был слишком честен, слишком безобиден и слишком наивен. Именно такие качества иногда и заслоняют глаза.

С другой стороны, близнецов Горт никто и никогда не заподозрил бы в честности, безобидности или наивности. Почти несомненно, они приложили руку к кровавой гибели Терлока; вероятно, их же руками был добыт и сам динамит для взрыва; а тот рваный вой в чаще, скорее всего, принадлежал их собакам. Однако Гурни был убежден: действовали они как орудия того же неизвестного кукловода, что подбросил улики на их участок, чтобы выставить их убийцами Джордана и Тукера, и одновременно подставил Джадда Терлока как человека, который подставил их. Это был единственный сценарий, в котором все складывалось.

Мейнард Биггс, как справедливо заметил Хардвик, выглядел тем, кто, по—видимому, мог извлечь наибольшую выгоду из всей этой истории – особенно если бы в итоге на Делла Бекерта легла ответственность хотя бы за часть этих событий. В сущности, если на вопрос «кому выгодно?» и существовал однозначный ответ, то это был Мейнард Биггс. Но Гурни не допускал его виновности – вероятно потому, что это разрушило бы его собственную уверенность в умении читать человеческую натуру.

И, наконец, был настоятель епископальной церкви Святого апостола Фомы, преподобный Уиттекер Кулидж – человек, который добился посмертной реабилитации Джордана и Тукера, главный защитник Кори Пейна, непримиримый противник Делла Бекерта и большой поклонник Мейнарда Биггса. А еще он был самым загадочным из всех, кого Гурни причислял к связанным с делом.

Составив перечень, Гурни понял, что это мало помогает прояснить картину. Никто не выстреливал из списка в качестве очевидного виновника. Возможно, базовый анализ мотива, средства и возможности сузил бы круг, особенно в части средств и возможностей – их проще всего распознать.

Он уже начал разбирать список под этим углом, когда его прервало возвращение бойцов спецназа: промокшие до нитки после импровизированного душа из шланга у сарая, с покрасневшими глазами, щурясь, они дали понять, что готовы.

Гурни рассчитывал, что зрение у них прояснилось достаточно. Он коротко распорядился: – Первоочередные задачи таковы. Во—первых, никто не входит и не покидает территорию без моего разрешения. Во—вторых, установить запретный периметр вокруг эпицентра взрыва и тел. В—третьих, обыск и взятие под охрану дома. Это самая сложная часть. Мы не знаем, внутри ли Бекерт и чего он может захотеть.

Ближайший к Гурни полицейский сухо ответил: – Сложная часть – это как раз наша специализация.

– Прекрасно. Только предупреждайте меня о каждом шаге до того, как его сделаете.

Четверо, коротко посовещавшись, направились к своему фургону.

Торрес, хмуро вглядываясь в экран, подошел к Гурни.

– Телефонная компания отследила трубку Бекерта. Но я не уверен, что результатам можно доверять. По координатам выходит, телефон был вне дома.

Гурни почувствовал не столько удивление, сколько прилив напряженного интереса. – Знаете, какая у него модель?

– BlackBerry. Как у всех у нас в отделе.

– Где именно зафиксировали координаты, если не в доме?

– Примерно здесь, где мы стоим.

– Точнее.

– Не могу. С учетом расстояний между вышками в этой глуши радиус погрешности – двадцать футов от центральной точки. Круг в сорок футов. В него попадает вся эта линия машин и участок вокруг нас.

– Ладно. Значит, BlackBerry Бекерта у кого—то другого. Стало быть, все сообщения, которые получал Клайн с этого номера, пришли не от Бекерта: и так называемое признание, и предложение сдаться, и список свидетелей сдачи – трое из них теперь мертвы.

Торрес уставился на него: – Вид у тебя такой, будто ты вот—вот поймешь теорию относительности Эйнштейна.

– Даже лучше. Похоже, я наконец понял все это чудовищное дело. Идем.

Гурни почти бегом сорвался к фургону спецназа. Четверо бойцов были уже там: трое проверяли магазины штурмовых винтовок, четвертый вытаскивал из бокового ящика таран.

– Артиллерия не понадобится, – сказал Гурни. – Бекерт в доме. В любой комнате, где есть телевизор. Он смотрит RAM-TV. И таран вам не нужен. – Он сунул руку в карман и протянул полицейскому ключ, полученный утром в офисе риелтора. – В дом не заходите, пока я не дам команду. Мне сначала нужно кое—что найти.

Спецназовцы переглянулись – озадачены не меньше Торреса.

– Просто ждите моего «добро», – повторил Гурни. – И все будет в порядке.

Он повернулся к Торресу: – Нам нужно найти пропавший телефон.

– BlackBerry?

– Нет. iPhone Пейна.

Гурни двинулся вдоль ряда машин к бежевой «Камри». Пэйн стоял на четвереньках, шаря под днищем.

– Нашли? – спросил Гурни.

Пэйн поднял голову, скривился: – Нет. С такой крошкой в глазах…

Гурни его оборвал: – Он тебе нужен для чего—то конкретного?

– Хочу связаться с отцом.

– Думал, вы не в ладах.

– И не были. Но я подумал… если он замешан во взрыве… возможно, я пойму, что происходит.

Гурни обошел машину. Потом еще раз. И еще, расширяя круги. На четвертом круге он заметил близ кромки поляны блеснувший прямоугольник – футов в десяти от «Камри». Поднял – iPhone. Подойдя к Торресу, невозмутимо сказал: – Скажи ребятам в фургоне, чтобы приступали немедленно.

Торрес кивнул и ушел.

Гурни поднял телефон так, чтобы Пэйн увидел: – Это то, что ты искал?

– Да, он! – Пэйн рывком поднялся и потянулся за аппаратом. – Видимо, я неправильно вспомнил, где стоял, когда грохнуло…

Гурни разглядывал телефон: – Не возражаешь, если загляну?

Пэйн промолчал.

Гурни уставился на экран и сделал вид, что касается одной из иконок.

– Не делайте этого, – резко одернул Пэйн. – У меня всё настроено именно так, как мне нужно.

Гурни кивнул: – Ты думаешь, твой отец устроил взрыв?

– Я… ну… это возможно, верно? Его сообщение показалось довольно безумным. – Он замялся, скользнув взглядом по обломкам и телам у дома. – Вы говорили, что есть раненые. Кто-нибудь погиб?

– Да.

– Кто?

– Не твоя мачеха. С ней всё в порядке. Если вдруг переживаешь.

Пэйн не отреагировал. Он провел тыльной стороной ладони по глазам. – Теперь можно вернуть мой телефон?

Гурни проигнорировал вопрос: – Итак… если я открою твою адресную книгу… какой номер мне набрать, чтобы взорвать последний заряд динамита?

– Что?

– Последний заряд. Если бы я захотел его подорвать…

– О чем, черт возьми, вы говорите?

Гурни пожал плечами: – Сработало же с динамитом в корзинах с петуниями. Значит, должно сработать и с тем, что в доме.

Пэйн уставился на него, и выражение лица стало трудно читаемым.

– Тебе почти удалось, – продолжил Гурни. – Джон Стил, Рик Лумис, Марсель Джордан, Вирджил Тукер, Джадд Терлок, Блейз Лавли Джексон, Чалис Крил, Дуэйн Шакер, Гудсон Клутц, Джо Белтц и прочие звезды этого кошмарного спектакля.

– О чем вы? – вопрос прозвучал на удивление спокойно, почти небрежно.

– Десять убийств. Почти всё сошло тебе с рук. Такая скрупулезная подготовка. Такой филигранный расчет. Такой тотальный контроль. А потом ты забыл закрыть глаза. Глупейшая мелочь после такой маниакальной точности. Если бы тебе не набилось грязи под веки, ты бы не выронил телефон. А не потеряй ты телефон – уже разнес бы отца на куски.

Пэйн покачал головой: – Это вы спасли мне жизнь. Это вы доказали мою невиновность.

– Я не доказывал твою невиновность. Я доказал, что тебя подставляли.

– Игра слов. По сути – одно и то же.

– Некоторое время я тоже так думал. Моя ошибка. Эти унитазные ручки сбили меня с толку. Мне в голову не пришло, что это ты мог их подменить. Я воспринял их как доказательство того, что кто—то ловко валит вину на тебя. Из—за этого ты выглядел невинной жертвой истинного убийцы. И это сразу посеяло сомнение по поводу всех прочих улик против тебя. Возможно, самый хитроумный трюк, что мне встречался.

Пока говорил, Гурни следил за его глазами. Он давно знал: всякое внезапное движение прежде всего рождается в зрачках. Ничего похожего на готовящийся бросок он не увидел, но то, что увидел, пугало больше: нормальная гамма выражений сменилась чем—то нечеловеческим. Слово «монстр» употребляют для пущего эффекта, когда речь идет об убийцах, но сейчас оно казалось даже мягким для немигающего существа, уставившегося на Гурни.

Он крепче сжал «беретту» в кармане пиджака – и в этот момент за спиной раздался дикий, гортанный вопль. Что—то метнулось мимо, впечатав Пейна в кузов «Камри». Лишь через миг Гурни осознал: Хейли Бовилл Бекерт, обезумев от ярости, колотила Пейна кулаками и ногами, визжа: – Ты мерзкий маленький ублюдок!

Гурни вытащил оружие, быстро оценил ситуацию и решил, что безопаснее дождаться подходящего момента, чем пытаться обезвредить Пейна немедленно.

Это решение оказалось ошибкой.

Дав Хейли выдохнуть последний хрип бешеной ярости, Пэйн развернул её, ухватил за шею и, с ошеломляющей стремительностью потащил назад – прочь от машины, к кромке поляны. В тот же миг в свободной руке у него блеснул девятимиллиметровый «Глок».

Гурни остался там, где стоял, положил руку с пистолетом на крышу «Камри» и выжидал немного, когда голова Пейна появится на линии огня.

– Всё кончено, Кори. Не усугубляй: – произнёс он ровно.

Пэйн промолчал. Казалось, он прекрасно понимал цель Гурни. Он прикрывал себя телом Хейли безукоризненно и рывками дёргал её голову из стороны в сторону, так что любой выстрел превращался в серьезный риск.

– Отпусти её, Кори, – повторил Гурни. – И брось пистолет. Чем дольше тянешь, тем хуже будет.

Поразительно – или, пожалуй, закономерно, если учесть природу RAM-TV, – как оператор с камерой встал в точку, замкнув треугольник, где двумя вершинами были Гурни и Пэйн. Щёлкнув Гурни для крупного плана, он неторопливо перевёл объектив на Пейна с его заложницей.

– Чем дольше ты удерживаешь её, – сказал Гурни, – тем неприятней всё обернётся.

Пэйн расхохотался:

– Всё к лучшему. Всё к лучшему.

Говорил он не с Гурни. Он смотрел в камеру. А значит – разговаривал с Бекертом, который наблюдал трансляцию в доме.

Неприглядная истина, до которой Гурни докопался – в том числе благодаря новёхонькой спутниковой тарелке на углу дома, – заключалась в следующем: пока Пэйн держал Бекерта в плену на Холме Вознесения, он заставлял его глядеть RAM-TV и созерцать собственную гибель – как шоу в прайм-тайме.

– Всё к лучшему! – повторил Пэйн, растянув рот в улыбке для камеры; глаза у него были мёртвые, акульи. – Всё к лучшему. Это ты сказал после того, как убил мою мать. Ты назвал её никчёмной наркоманкой. Ты уверял, что её смерть от наркотиков, которые сам ей подсунул, – к лучшему. А потом заменил её этой мерзкой, вонючей сукой. Ты осмелился заменить её этой гнилой, раковой шлюхой. Всё к лучшему!

Он зло дёрнул головой Хейли – и продолжил уже прямо в объектив:

– Вы подставляли слабых, испуганных – лишь бы вычистить ваши улицы. Ваши, слышишь? Отправляли беспомощных подыхать в тюрьме. Всё к лучшему. Девушку, которую я любил, ты засадил в адскую дыру, где её изнасиловали и убили. Всё к лучшему. Из‑за тебя мелких торчков валили на улицах за «сопротивление аресту». Всё к лучшему.

Он впился в камеру нечеловеческим взглядом:

– И я поступлю так же. Каков отец – таков и сын. Я вгоню пулю в башку этой шлюхе. Всё к лучшему. С днём матери, сука!

Гурни выбежал из‑за «Камри», пальнул в воздух из «беретты» и выкрикнул:

– Сюда, подонок!

Пейн убрал пистолет от виска Хейли, и направил его в сторону Гурни – и почти в ту же секунду послышался тяжёлый металлический лязг, слившийся с сухим хлопком винтовочного выстрела из леса на дальней стороне поляны. Пистолет вылетел из руки Пейна. На миг окаменев от удивления, он толкнул Хейли к Гурни – и, как спринтер со стартовых колодок, рванул в темнеющие заросли болиголова. Не прошло и минуты, как ту часть леса заполнил зловещий вой – он нарастал, становился яростней, и внезапно оборвался, превратившись в глубокое, дикое рычание, пока пронзительный свист не срезал всё до мёртвой тишины.

И именно тогда из дома вышла группа спецназа, ведя осунувшегося Делла Бекерта – глаза ввалились. К животу у него скотчем были примотаны три шашки динамита и телефонный детонатор. Руководитель группы тут же связался со службой безопасности штата Нью‑Йорк, чтобы удостовериться: среди подтягивающихся сил есть специалист по взрывчатке. А пока супруги переговаривались на расстоянии – взгляды их были безнадёжны.

Хардвик вышел на поляну из ближнего леса, неся свой АК‑47. Когда подошёл достаточно близко, Гурни небрежно бросил:

– Так что это была за показуха в духе вестерна?

Хардвик оскорблённо дёрнул подбородком:

– Прошу прощения?

– Выбил пистолет из рук Пейна. Так не делают.

– Знаю.

– Тогда зачем пытался?

– Я не пытался. Я целил ему в голову – и промахнулся.

Издалека потянулись сирены – будто сразу со всех сторон. Хардвик поморщился:

– Сейчас начнётся классическая групповуха.

Солнце уже давно спряталось за низкой грядой облаков. Порыв холодного ветра прошёл по поляне, и вслед за ним хлынул дождь, превращая ковёр из опавших петуний в миллионы малиновых брызг – словно сам дождь стал кровью.