Текст книги "Уайт-Ривер в огне (ЛП)"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

24.

Когда Торрес вышел из дома Глории Фенвик, он поделился с Гурни той скудной дополнительной информацией, которую сумел из неё вытянуть.

«“Королла”, выехавшая задним ходом с подъездной дорожки и унесшаяся прочь, была, по её словам, позорно грязной. В марте и в начале апреля, когда шли снегопады, подъездная дорожка ни разу не расчищалась. С тех пор, как прежние хозяева съехали и сдали дом нынешним жильцам, она ни единого раза не видела, чтобы кто‑то открывал окна или зажигал свет. Похоже, вся почта владельцев перенаправляется, а арендаторам ничего не приходит, потому что почтальон, очень приятный человек, у этого дома не останавливается. Неспособность поддерживать участок в порядке – особенно отвратительное нежелание косить траву – это, по её мнению, оскорбление для жителей Блустоуна и типичная неряшливость “Гринтонского элемента”», – пересказал он, скривившись.

И, подытожил Торрес, Глория абсолютно уверена: машина там была. Затем спросил:

– Насколько парень с другой стороны дома был уверен насчёт мотоцикла?

– Абсолютно.

– Значит, каждый из них железно уверен в одном транспортном средстве и ни один не подозревает о втором. Странно.

Гурни на мгновение задумался, затем возразил:

– Не обязательно. В доме стрелка ванная у задней двери, а гостиная – у передней. Дома Фенвик и Виттера построены по одному проекту. Виттер слышал шум мотоцикла, стоявшего во дворе у задней стены, – из окна своей ванной. А Глория Фенвик смотрела из гостиной; подъездная дорожка, по которой уходила машина, – на её стороне дома стрелка. Каждый зафиксировал то, что было ближе всего к нему.

Торрес оставался скептичен:

– Понимаю, почему Виттер мог не услышать машину. Но мотоциклы часто оглушительно ревут. Разве она не должна была хотя бы что‑то уловить?

– Теоретически – да. Но представьте, что между уходом машины и отъездом мотоцикла прошло минуту‑две. Сомневаюсь, что она продолжала стоять у окна после того, как автомобиль скрылся. Может, и вовсе прикрыла створку. И если спустя пару минут внизу, на обратном склоне, зазвучал другой двигатель, для неё это вряд ли бы что‑то значило.

– Но разве она всё равно не услышала бы?

– Мы всё время слышим – и бесконечно много отсеиваем. Мозг работает как спам‑фильтр. Сегодня утром вы слышали сотни звуков – дома, по дороге, на Оук‑стрит, – но, держу пари, припомните от силы пару‑тройку.

– Возможно, – протянул Торрес. – Но...

Их перебил низкий женский альт:

– У кого‑нибудь из вас найдётся немного свободного времени?

На пороге «дома снайпера» появилась Шелби Таунс, «женская половина» команды по изъятию улик. Лицо её блестело в послеполуденном солнце, белый комбинезон скрывал футболку с надписью «GENDERBENDER».

– Гаррет говорит, что пробудет внутри ещё час, если не больше, – продолжила она, подходя. – А мне нужно разметить поисковую сетку во дворе. Двое, работая в паре, управятся вчетверо быстрее одного. Возьметесь?

Глянув на часы, Торрес объяснил, что опаздывает на встречу с людьми, которых отправил прочёсывать окрестности.

Гурни вызвался помочь – больше из врождённого любопытства к месту преступления, чем из желания выручить криминалистов.

– Комбинезон, перчатки, бахилы – прямо в кузове фургона, – кивнула Шелби в сторону машины для сбора улик. – Вы ведь уже делали такое, верно?

Прежде чем Гурни успел ответить, Торрес усмехнулся:

– Господи, Шел, ты разговариваешь с человеком, который держит рекорд NYPD по раскрытиям убийств. Он, вероятно, побывал на местах тяжких преступлений больше раз, чем весь наш отдел вместе взятый.

Он запрыгнул в «Краун Вик», отъехал от бордюра и растворился в потоке.

Шелби взглянула на Гурни:

– Это правда – рекордсмен по раскрытым убийствам?

– Мне вручили медаль с подобной формулировкой. Насколько это соответствует действительности – понятия не имею.

Что‑то в её широко распахнутых глазах показалось ему смешным; он невольно улыбнулся. Прежде чем она успела спросить, что его развеселило, он перевёл тему:

– Итак, как вы собираетесь устанавливать сетку?

Задний двор был всего вдвое шире дома, зато тянулся больше чем на сотню футов – за строением и за отдельно стоящим гаражом. Спускающийся вниз склон добавлял к заросшему газону ещё около пятидесяти футов колючих сорняков и шиповника, прежде чем участок упирался в нижнюю улицу.

Работая слаженно, за полчаса они уложили сетку из двухсот квадратов по шесть футов, накрыв лужайку и большую часть склона. Ещё полчаса ушло на методичный осмотр.

Шелби фиксировала находки на планшет: следы шипованной кроссовой резины у пятна без травы за гаражом – мотоцикл стоял там, затем пересёк лужайку, спустился по откосу и свернул на нижнюю улицу, что подтверждало слова Холлис Виттера. Помимо этого, рядом со следами шин за гаражом были заметны отпечатки ботинок, а похожие – у подошвы склона; это наводило на мысль, что мотоциклист ненадолго остановился, возможно, пропуская поток, прежде чем выкатиться на дорогу.

У края лужайки, ближе к откосу, Гурни заметил ручку «Бик». Шелби сфотографировала её на месте, затем, осторожно, чтобы не смазать отпечатки, подняла и вложила в пакет для улик. Пока она вводила в планшет данные – предмет, местоположение, дата, – у Гурни завибрировал телефон. Пока он, под комбинезоном, добрался до аппарата, звонок уже переключился на голосовую почту.

Запись оказалась рваной, едва разборчивой. Прослушав трижды, он понял лишь одно: звонила Хизер Лумис, просила срочно приехать в больницу. Причина тонула в помехах, но срочность слышалась отчётливо.

Он перезвонил – вновь попал на автоответчик. Было искушение разыскать её через больничный номер, но он помнил, сколько времени уже спустил на бесконечные переводы. Понимая, что в итоге всё равно поедет туда, он решил не тянуть.

Коротко объяснив Шелби ситуацию, он бегом преодолел четыре квартала по крутому спуску – к месту, где оставил машину у дома Лумисов на Оук‑стрит. Соседи разошлись. Лишь жёлтая лента и потемневшее бурое пятно в траве напоминали, что здесь произошло нечто ужасное.

Выбравшись на окраинное шоссе, он поехал тем же маршрутом, по которому недавно вёз Хизер в больницу. Трафик густел – люди возвращались с работы. Это тянущееся медленное движение оказалось кстати: сгустившиеся сумерки и растущая тревога требовали всё обдумать.

Первым пунктом в его мысленном списке значилось шаткое положение в деле Лумиса. Если обнародовать, что Лумиса подстрелили по пути на встречу, где он собирался обсудить собственные и Джона Стила попытки докопаться до коррупции в департаменте, – расследование замрёт, а кое‑кому это ещё и обернётся расплатой. С другой стороны, у телефонной компании есть записи звонков: Лумис – Гурни, чтобы назначить встречу, и Лумис – в закусочную, чтобы сдвинуть время. Если эти логи всплывут, и официантка опознает Гурни, ему грозит обвинение в сокрытии улик по уголовному делу – а это само по себе преступление.

Всё усложнял более острый вопрос: было ли покушение заранее спланированной попыткой сорвать встречу или же бессмысленной вендеттой за двойное убийство на детской площадке? Он почти не сомневался: первое.

Когда Гурни вылез из машины на больничной стоянке, он впервые за день ощутил, как воздух резко остыл.

Вход в здание прикрывал широкий портик. Рядом припарковался фургон RAM, вокруг уже набилась небольшая толпа. Телевизионщики настраивали свет на две центральные фигуры. Одна – в короткой красной юбке и белой блузке – была той самой ведущей новостей, которую он видел сегодня на «поле боя». Вторая – в безупречно скроенной синей форме с сияющими медными пуговицами – Делл Бекерт.

Кто‑то из бригады у распахнутых задних дверей фургона крикнул:

– Свет и звук норм. Пишем и отдаём. Поехали!

Лицо репортёрши мгновенно сменило ядовитую скуку на фирменную для RAM‑TV тревожную озабоченность. Сжимая в руке беспроводной микрофон, она произнесла:

– Я – Стейси Килбрик, у больницы «Милосердия» в Уайт‑Ривер, штат Нью‑Йорк, где детектив Рик Лумис борется за жизнь после того, как снайпер подстрелил его у собственного дома – событие, обострившее напряжённость в этом городке на севере штата. Со мной – шеф полиции Делл Бекерт, он только что посетил раненого. Шеф, что вы можете нам сказать?

Лицо Бекерта застыло в маске непреклонной решимости:

– Во‑первых, позвольте заверить всех: мы держим напряжённую ситуацию в Уайт‑Ривер под контролем. Во‑вторых, мы стремительно продвигаемся к установлению личности и задержанию труса, который покусился на жизнь прекрасного офицера, служащего нашему сообществу, человека безупречной репутации. В‑третьих, я лично гарантирую: закон и порядок восторжествуют. И крошечному, заблудшему меньшинству, подстрекающему к насилию ради своих корыстных интересов, я скажу прямо: вы предстанете перед судом. И наконец – прошу вас молиться о полном выздоровлении детектива Рика Лумиса. Спасибо.

Килбрик шагнула вперёд, готовая задать вопрос, но Бекерт уже двигался к тёмно‑синему Ford Explorer, стоявшему у кольцевого подъезда сразу за портиком. Ведущая развернулась к камере:

– Я – Стейси Килбрик, больница «Милосердия». Мы будем держать вас в курсе по мере поступления новостей. Пожалуйста, друзья, не забывайте о молитвах.

Телевизионный прожектор погас, и на её лице вновь проступило прежнее, хищное выражение.

Гурни, не задерживаясь, направился к вестибюлю больницы.

Хотя внешний облик больницы был выдержан в том же угрюмом стиле шестидесятых, что и здание полицейского управления, внутри всё было иначе: интерьер обновили в духе современных представлений о снижении стресса – мягкий свет, приглушённые тона, благородные текстуры. За изящно изогнутой стойкой регистрации из вишнёвого дерева сидели трое приветливо улыбающихся пожилых людей.

Навстречу Гурни вышла элегантная женщина с ослепительно белым перманентом и светло‑голубыми глазами. Он сообщил, что пришёл навестить пациента в отделении интенсивной терапии. Она вскинула на него заинтересованный взгляд и, понизив голос, спросила:

– Вы офицер полиции?

– Да.

– Я так и подумала. Доступ сейчас ограничен, но вы, конечно, в курсе. А журналисты... – она сморщилась, как будто речь зашла о сточных водах, способных просочиться в здание. – Реанимация на втором этаже. Лифты – вон там, по коридору. Это ужасно, – добавила она, нахмурившись.

На втором этаже, выйдя из лифта, он упёрся в перегородку высотой по пояс, отделяющую административную зону. На ней висела табличка с просьбой отключить мобильные телефоны и прочие электронные устройства перед входом в отделение интенсивной терапии. Дальше тянулся сестринский пост – компьютерные мониторы, реанимационное оборудование, стойки для капельниц на колёсиках. В дальнем углу самодовольно ухмылявшийся полицейский болтал с эффектной медсестрой.

Из‑за стойки на него посмотрел стройный молодой человек с короткими, зафиксированными гелем волосами. На бирюзовом бейджике значилось: Бейли Лейкер.

– Чем могу помочь?

– Я пришёл увидеться с Риком Лумисом. Или с миссис Лумис.

– А вы…

– Дэйв Гурни. Миссис Лумис попросила меня прийти.

Полицейский отлип от помощницы медсестры, улыбка сползла с его лица. Он обошёл стойку и встал напротив Гурни. На его начищенном до блеска латунном жетоне было выбито: Си‑Джей Мазурк.

– Здравствуйте, сэр, – произнёс он тоном, одинаково оценочным у копов в любом городе. – Как вы себя назвали?

Гурни предъявил удостоверение.

Тот подержал его, внимательно изучил и вернул.

– Окружная прокуратура?

– Верно. Миссис Лумис меня ждёт.

– Она дальше по коридору, комната для посетителей. Телефон выключите.

Гурни послушно отключил аппарат. В середине коридора он нашёл комнату с диванами, стульями и настенным телевизором, где крутился погодный канал. Войдя, он заметил в дальнем углу буфет с кофеваркой; за маленьким столом сидели три женщины: Хизер Лумис, Ким Стил и Мадлен.

Секунда удивления от вида Ким и собственной жены сменилась узнаваемым ощущением: много раз он был свидетелем того, как жёны полицейских инстинктивно сплачиваются в трудные минуты. Хизер и Ким, понятно, знали друг друга через мужей. То, что Мадлен отождествляла себя с Ким, невольно укрепляло и его собственную включённость в это дело.

Он поздоровался и сел на четвёртый стул.

– Кофе – там, – сказала Хизер, кивнув на буфет.

– Позже. Есть новости о Рике?

– Говорят, состояние стабильное.

– Искусственная кома, – ровно пояснила Мадлен. – Уменьшают внутричерепное давление, дают мозгу восстановиться. Как у моей подруги Элейн после аварии. Её вводили в терапевтическую кому на пару недель. Сейчас она в полном порядке.

Хизер моргнула и вымучила слабую улыбку. Ким сжала её руку.

В комнату, с тележкой для уборки, вошла женщина с миндалевидными глазами, в респираторе, закрывающем рот и нос. На бейджике значилось: Чалис Крил. Она пересыпала содержимое урны в контейнер в основании тележки и выкатила её обратно в коридор.

Хизер повернулась к Гурни:

– Вы получили моё сообщение?

– Связь была плохая, но я понял главное: вы хотели, чтобы я приехал.

Она порылась в кармане толстовки, вынула карточку и протянула ему. Посередине были нацарапаны неровные буквы и цифры:

НРС 13111

Он подержал карточку, вглядываясь.

– Что это?

– Послание от Рика. Когда его привезли на машине скорой помощи и подсоединяли к монитору, он пытался что‑то сказать. Медсёстры попросили меня слушать – вдруг пойму, – но он не мог выговорить ни слова. Я попросила принести что‑нибудь для записи; медсестра принесла ручку и эту карточку. Я вложила ручку ему в пальцы и подложила карточку под руку на носилки. Он выводил эти знаки очень долго, лежа на спине, почти без сознания. Но вот что у него получилось.

Изучив последовательность, Гурни попробовал один из вариантов группировки и прочитал вслух:

– «В НРС тринадцать тысяч сто одиннадцать». – Он посмотрел на Хизер. – Инициалы «НРС» тебе о чём‑нибудь говорят? Или число? Может быть, сумма?

Она покачала головой.

– Допустим, иначе: «Сказал Си тринадцать тысяч сто одиннадцать».

Она снова покачала головой.

– Тогда читаем цифры по отдельности – как индекс?

– Для меня это всё равно ничего не значит.

– Это должно что‑то значить, – сказала Ким. – Он хотел, чтобы ты понял.

Гурни мелькнула мысль, что «послание» могло родиться в полубреду, но по выражениям Хизер и Ким было ясно: им очень нужно, чтобы это оказалось важным. Он не собирался отнимать у них эту надежду.

– Можно я заберу карточку? – спросил он у Хизер.

– Думаю, Рик и писал это для вас, – кивнула она.

– Я молю Бога, чтобы вы нашли ублюдка, который в него стрелял, – сказала Ким. В её глазах выступили слёзы злости. Она осеклась, не в силах продолжать.

Хизер первой взяла себя в руки:

– Здесь был Делл Бекерт.

– Зачем приходил? – спросил Гурни.

– Сначала? Притвориться, будто ему не наплевать на Рика.

– А потом?

– Спросил, сколько у Рика телефонов.

У Гурни неприятно кольнуло под рёбрами.

– Что ты ответила?

– Что у Рика есть BlackBerry, iPhone и наш домашний.

– Он ещё о чём‑нибудь расспрашивал?

– Интересовался, не общался ли Рик с кем‑нибудь из Альянса защиты чернокожих или как там сейчас называются эти группы. «Белые за справедливость для чёрных»? У них есть представитель, его постоянно таскают по ток‑шоу, где все друг на друга орут. Кори Пэйн, кажется. Он ненавидит полицию.

– И что вы сказали?

– Что Рик не обсуждал со мной рабочие дела. Потом Бекерт рассказал… ещё об одном выстреле… – Она запнулась, взглянув на Ким.

– Всё в порядке. Продолжайте, – мягко сказала та.

– Он сказал, что по Джону Стилу стреляли из квартиры, которая принадлежит человеку, связанному с BDA. И что тот выстрел, что попал в Рика, возможно, тоже сделан из дома с привязкой к BDA.

Гурни немного помолчал, переваривая, затем вернулся к прежней теме:

– Те телефоны, про которые вы говорили Бекерту… Вы знаете, с какого Рик звонил мне? Или в кафе? Или парню, который собирался прийти на нашу встречу?

– Ни с одного из них. У Рика есть четвёртый телефон, о котором я не упомянула: анонимный, с предоплатой. Он пользовался им для звонков по поводу проекта, над которым они с Джоном работали.

– Где сейчас этот четвёртый?

– Рик его прячет. Я знаю только одно: он никогда не выносит его из дома. И он ни за что не хотел бы, чтобы Бекерт до него добрался.

Гурни испытал эгоистичное облегчение. Этот тайный телефон был единственным бесспорным доказательством его разговора с Лумисом; пока он спрятан, вряд ли кто‑то сумеет обвинить Гурни в утаивании контакта. Он успел подумать о том, насколько надёжно спрятана трубка, когда в комнату вошёл невысокий темнокожий мужчина в зелёном халате. На белой пластиковой карточке значилось: П. У. Патель, доктор медицины.

– Миссис Лумис?

Она обернулась; глаза у неё были полны страха.

– Я не принёс плохих новостей, – сказал он мягким голосом с лёгким акцентом. – Я лишь сообщить: через несколько минут мы отвезём вашего мужа в радиологию на ещё одно исследование мозга. Нейрохирург попросил. Обычная практика, нет повода тревожиться. Если вы и ваши близкие хотите навестить пациента до транспортировки, лучше сделать это сейчас. Вы меня понимаете?

Хизер кивнула:

– Есть какие‑нибудь изменения в его состоянии?

– Изменений нет – и это неплохо. При черепно‑мозговой травме мы ждём и наблюдаем.

– Черепно‑мозговой… – переспросила она.

– Да. Мы отслеживаем внутричерепное давление. Есть повреждение структуры височной кости. Возможно, проблемы не возникнут – пуля не затронула основные зоны мозга. Но мы ждём и наблюдаем.

Хизер неуверенно кивнула:

– Спасибо.

– Пожалуйста, миссис Лумис. Возможно, вскоре появятся хорошие новости. А сейчас, если хотите провести с мужем несколько минут…

– Да, понимаю.

Когда он вышел, Мадлен тихо спросила:

– Хочешь, мы пойдём с тобой?

Хизер растерянно заморгала:

– Да. Не знаю… Да, пойдём.

Она поднялась и направилась к двери, даже не заметив, как ударилась голенью о край низкого столика. Все трое двинулись следом – Ким, Мадлен и Гурни, в таком же порядке – по коридору, мимо сестринского поста, где полицейский и медсестра уже возобновили свою беседу. За постом тянулся ряд палат с раздвижными стеклянными дверями. В каждой – высокотехнологичная койка, окружённая приборами.

Только одна палата была занята. Четверо посетителей остановились перед ней в том же строю, как шли по коридору. С места, где стоял Гурни, пациент на кровати представлялся набором деталей: массивная повязка, кислородная маска, закрывающая половину лица, и паутина проводов с трубками, тянущихся к аппаратам. Он выглядел беззащитным и безымянным.

К Хизер подошла высокая медсестра.

– Вы знаете здешний распорядок, но я повторю его для ваших друзей. Пожалуйста, не прикасайтесь ни к чему за этими стеклянными дверями. Особенно – ни к пациенту, ни к подключённым к нему устройствам. Датчики очень чувствительны, сигнализация легко срабатывает. Вы всё поняли?

Хизер ответила за всех:

– Конечно. Спасибо вам.

Наклонившись к ней, медсестра тихо добавила:

– Я видела людей и в худшем состоянии, чем ваш муж, которые прекрасно выкарабкивались.

Хизер открыла раздвижную стеклянную дверь и подошла к мужу. Ким прошла часть пути, остановившись в дверном проёме. Мадлен осталась снаружи. Гурни встал у неё за спиной.

От того, как пристально Хизер смотрела на Рика, Гурни стало неловко. Вскоре стало ясно, что на Ким это подействовало так же: она беззвучно вышла из палаты. Шёпотом спросила Мадлен:

– Может, нам стоит оставить её с ним наедине?

Мадлен кивнула. В тот же миг они увидели, как Хизер склонилась над кроватью, едва касаясь кончиком указательного пальца тыльной стороны ладони Рика.

– Я здесь, с тобой, – мягко сказала она. – Я здесь, рядом.

Выходя из отделения интенсивной терапии, Гурни заметил, что полицейский и медсестра всё ещё увлечены друг другом. Он остановился у угла сестринского поста.

– Простите, офицер? Подойдите сюда, пожалуйста.

Полицейский уставился на него.

– Сейчас.

Медсестра приподняла бровь и отошла в сторону, пробормотав что‑то про обход больных.

Взгляд полицейского стал ещё холоднее, когда он подошёл к Гурни.

– В чём дело?

– Полагаю, вы здесь, чтобы защитить Рика Лумиса. Вы хоть представляете, от чего именно?

– Что это должно означать?

– Вы думаете, что ваше задание – пресекать несанкционированные попытки СМИ проникнуть внутрь, чтобы репортёры не пробирались, не фотографировали и не пытались поговорить с Лумисом. Так?

Его глаза сузились.

– К чему вы клоните?

– К тому, что идиоты из СМИ – наименьшая из ваших проблем. Вам нужно знать кое‑что о стрельбе. По официальной версии, в Лумиса стреляли чёрные радикалы за то, что он полицейский. Но есть вероятность, что мотив другой. Кто‑то мог желать смерти не «какого‑нибудь копа», а именно его. Если так, новое покушение более чем возможно. И оно может случиться очень скоро – здесь.

– Откуда, чёрт возьми, вы это знаете?

– Неважно. Важно, чтобы вы понимали, что поставлено на карту.

Полицейский поджал губы, кивнул – с явным скепсисом.

– Ещё раз: как вас зовут?

Гурни повторил своё имя.

– Передайте то, что я вам сказал, тому, кто будет после вас. Им необходимо понимать, зачем они здесь.

По выражению его лица Гурни понял: до следующей смены комментарии могут и не дойти. Но до Джада Терлока – дойдут наверняка.

Он покинул отделение интенсивной терапии и направился в комнату отдыха для посетителей. Когда добрался, Мадлен ждала его в коридоре. Ким сидела внутри, на одном из диванов. Мадлен отвела его подальше от открытого дверного проёма и тихо сказала:

– Тебе ещё что‑нибудь нужно здесь сделать?

Он пожал плечами:

– Я сделал всё, что мог на данный момент. А это не так уж и много. Как насчёт тебя?

– Хизер хочет остаться здесь на ночь. Ким хочет остаться с ней. Думаю, мне тоже стоит.

– Оставаться здесь, в отделении интенсивной терапии?

– Здесь, на территории, есть гостевой дом – «Посетители милосердия», для семей и друзей пациентов. Просто… правильно быть рядом.

– Хочешь, чтобы я остался?

– Мне бы этого хотелось. Но, думаю, Хизер и Ким предпочтут, чтобы ты был где‑нибудь в другом месте, занимался расследованием и выяснял смысл записки Рика.

– Разве завтра ты не будешь в клинике?

– Я позвоню Джерри сегодня вечером. Если она не сможет подменить меня сама, найдёт кого‑нибудь. – Она коснулась его щеки. – Веди себя осторожно. Я позвоню, если что‑то изменится.

Он не собирался уходить.

Она склонила голову набок и искоса посмотрела на него.

– Ты чего‑то недоговариваешь. Что именно?

– Я бы предпочёл, чтобы ты здесь не оставалась.

– Почему?

– Думаю, есть вероятность второго покушения на Лумиса.

– Здесь?

– Это возможно.

– Насколько это вероятно?

– Я не знаю. Но сама возможность меня пугает. Я бы не хотел, чтобы ты оставалась поблизости.

Она коротко усмехнулась и покачала головой.

– Видит бог, я бывала и худших ситуациях. И не раз. Когда мы руководили приютом для женщин, переживших насилие, при клинике, нам постоянно поступали жуткие угрозы. А потом был ещё тот небольшой инцидент с «коктейлем Молотова», когда кто‑то решил, что мы расселяем беженцев. Помнишь?

– И всё же…

– Вероятность, о которой ты говоришь, не убедит Хизер или Ким уехать. Я твёрдо уверена, что остаться с ними – правильное решение с моей стороны.

– Тогда мне действительно следует…

Она оборвала его:

– Даже не думай оставаться из‑за чего‑то расплывчатого. Ты посвятил себя расследованию. Иди и делай свою работу, а я – свою. Я серьёзно. Люди полагаются на тебя. У нас здесь всё будет хорошо. Я прослежу, чтобы дежурный полицейский был настороже при виде незнакомцев – и подальше от медсестёр.

Он неохотно согласился, надеясь, что это принесёт облегчение.

Она поцеловала его в щёку.