Текст книги "Уайт-Ривер в огне (ЛП)"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– В забегаловке у торгового центра на стрипе. Думаю, это был «Макдоналдс». Или «Бургер Кинг». Почему тебя это интересует?

– Чем больше фактов у меня будет, тем лучше.

Закончив разговор, Гурни вошёл в круглосуточный магазин. Там стоял кислый запах залежалой пиццы и пережжённого кофе. Кассир – высокий, худощавый парень лет двадцати с небольшим, с отсутствующим взглядом и кружевом загадочных татуировок – улыбнулся гнилыми зубами, разрушенными метамфетамином, некогда популярным в сельской глубинке до прихода героина.

Гурни купил бутылку воды, отнёс её к машине и некоторое время сидел, прокручивая в голове слова Пэйна. На самом деле тот сказал немало. Но, пожалуй, важнее всего выглядело возможное объяснение того, как отпечатки Пэйна могли оказаться на латунных гильзах, найденных на местах стрельбы, а также на обёртке от фастфуда в квартире на Бридж‑стрит. И если гильзы и обёртка действительно были сделаны в тот день, когда Пэйн был со своим отцом, значит, Делл Бекерт должен был быть вовлечён в схему фальсификации. Сценарий, который становился всё уродливее по мере того, как приобретал реальное очертание.

39.

Пока Гурни ехал на юго‑запад, мимо череды зарослей черёмухи и распахнутых пастбищ, его не отпускал пустой взгляд продавца круглосуточного магазина и всё, что он говорил о прогнившей изнанке сельской жизни в Америке. Разумеется, беды водились не только в глуши – городские районы нередко были грязнее и опаснее. Но здесь контраст между зелёной красотой ландшафта и серой безнадёжностью многих жителей резал глаз. Хуже всего то, что в эпоху порочной поляризации будто не оставалось приемлемого пути к решению. Добавь несколько слоёв расовой вражды, культурного раздражения и политического пиара – и выход казался недостижимым.

Когда он начал погружаться в тяжёлую тоску от этих мыслей, зазвонил телефон. На экране высветилось: «Закрытый номер».

– Гурни слушает.

– Дэйв! Я так рада, что застала тебя. Это Триш Гелтер.

– Триш. Привет. – Первым всплыл в памяти её недавний образ – незабываемый вид со спины, когда она в облегающем платье пересекала зал на благотворительном вечере в пользу приюта для животных. – Сюрприз. Как дела?

– Это зависит.

– От чего?

– От того, как скоро я смогу вас увидеть.

– Увидеться?

– До меня дошли слухи, что вы работаете над тем ужасным делом о стрельбе.

– От кого вы это услышали?

– Боялась, что спросишь. Я плохо запоминаю имена. Это правда?

– В общих чертах – да. Зачем вы спрашиваете?

– Я думала, полиция уже во всём разобралась.

Он промолчал.

– Но вы так не думаете?

– Я пока не уверен, что и думать. – Он на миг замялся. – Вы хотели мне что‑то сказать?

– Да. Но не по телефону.

«Не по телефону». Он лихорадочно вспоминал, кто ещё недавно произнёс те же слова, и понял: Рик Лумис – когда предложил встретиться в закусочной «Ларватон». На ту самую встречу он и ехал, когда в него стреляли.

– Как же тогда?

– Лицом к лицу. – Прозвучало так, будто это её любимая поза в сексе.

Он колебался.

– Не можете рассказать сейчас?

– Слишком сложно. – В голосе прозвучала обида. – И я очень хотела бы вас увидеть.

Он снова помедлил:

– Где бы вы хотели встретиться?

– Лучше бы у меня. Я в тупике: мой «Порше» в ремонте, а Марв забрал «Феррари» и укатил в Хэмптонс на пару дней.

Он не ответил сразу, и она добавила:

– Знаю, Локенберри не по пути, но мне правда кажется, что это срочно.

Сочетание «срочно» и «уехал муж» звучало… интригующе.

– Как скоро вы сможете приехать? – спросила она.

Он взвесил разные варианты – некоторые отвлекали больше других, и это заставило усомниться, правильную ли он принимает решение и по правильным ли причинам.

– Я сейчас в Пенсильвании, у меня встреча. Смогу ближе к вечеру. Или рано вечером.

– В любом случае хорошо. Я буду здесь. Мне будет очень приятно увидеть вас снова.

Звонок Триш Гелтер отвлёк мысли Гурни от социальной и экономической разрухи северо‑востока к конкретному, яркому воспоминанию с их благотворительного вечера: Триш подходит к Марву сообщить, что звонил Делл Бекерт, и Марв тут же покидает приём, чтобы ответить на звонок. Тогда он задумался, какие отношения могут связывать Гелтера и Бекерта, и теперь тот же вопрос всплыл с новой силой.

Пока он перебирал возможные варианты, навигатор увёл его в ещё более глухой край, где дома стояли всё реже. В конце концов прибор объявил о прибытии – к началу дороги, ведущей к дому Мерла Тейбора.

«Black‑Mountain‑Hollow Road» почти не была обозначена. Её указатель использовали как мишень: по ржавым дырочкам от пуль угадывались лишь клочки букв – они складывались в слова только для тех, кто и без того знал их наизусть.

Дорога была узкой, извилистой, в колеях, с россыпью камней и глубокими лужами. Когда она пошла вверх, лужи исчезли, но камни, рытвины и крутые повороты остались. Через три мили, как показал одометр, неровная грунтовка вынырнула из кустарникового леса, что сопровождал её большую часть пути, и закончилась на поросшей травой поляне. Справа виднелись измазанный грязью пикап «Тойота» и старый мотоцикл «Сузуки». Прямо по курсу – бревенчатая хижина, крупнее обычной, с зелёной жестяной крышей, длинным крытым крыльцом и маленькими окнами. Поляну по периметру сжимали заросли ежевики.

Гурни припарковался за мотоциклом. Выйдя, он услышал знакомый по спортзалу звук – ритмичный глухой стук по тяжёлому боксёрскому мешку. Настойчивость и сила ударов приковали внимание. Он двинулся на левую сторону дома, туда, откуда шёл звук.

– Мистер Тейбор? – позвал он.

Удары не смолкли.

– Мистер Тейбор?

– Сюда.

Близость голоса поразила.

С другой стороны пикапа стоял мужчина и разглядывал его со спокойным любопытством. Обветренный, крепкий, лет семидесяти с небольшим, он держался пружинисто; мускулистые руки лежали на борту грузовика. В седых прядях мерцал рыжеватый отголосок прежнего цвета.

Гурни улыбнулся:

– Рад познакомиться, сэр. Меня зовут Дэйв Гурни.

– Я знаю, кто вы.

– Да?

– Новости разлетаются быстро.

– От помощника шерифа, с которым я говорил по телефону?

Тейбор не ответил.

– Я думал, вы здесь недоступны.

– У человека есть машина, у меня есть адрес.

– И не подозревал, что мой визит вызовет такой интерес.

– Харлан нашёл вас в Интернете. Большая звезда из большого города. Чего он мне не сказал – так это какого чёрта вас интересует древняя история округа Бутрис.

– Возможно, вам известно о деле в Уайт‑Ривер, штат Нью‑Йорк, где двое полицейских…

Тейбор перебил:

– Я всё об этом слышал.

– Тогда вы знаете, что это дело расследует…

– Делл Бекерт. Для шефа маленького городка этот человек слишком любит внимание.

– Вы в курсе, что он подал в отставку?

– Слыхал, как он устроил из этого шоу, разыграл грандиозный жест. Конечно, у него не было выбора – ведь преступник его сын.

– А вы знаете, что исполняющим обязанности шефа полиции назначен Джадд Терлок?

Тейбор долго смотрел на Гурни – непроницаемо, как старый полицейский.

– Этого я не знал.

Гурни обошёл к ближнему борту пикапа, став прямо напротив него.

– Мне говорили, что у них с Терлоком давняя история.

– Это и привело вас сюда?

– Мне сказали, что вы можете предоставить мне информацию об инциденте, в который был вовлечён Терлок, когда он учился в академии Баярд‑Уитсон.

– Я что-то упустил?

– Сэр?

– Зачем вы копаетесь в прошлом исполняющего обязанности начальника полиции? Это официальный интерес или частное дело?

– Я действую от имени жён убитых офицеров.

– У них есть претензии к Терлоку?

– Возможно, речь о проблеме посерьёзнее. В уликах против сына Бекерта больше дыр, чем в вашем дорожном указателе.

Тейбор поднёс к подбородку жёсткую на вид ладонь и задумчиво помассировал его.

– Кто-нибудь, кроме вас, так считает?

– Детектив из команды Терлока сомневается.

– Вы полагаете, что парня подставляют?

– Да.

Он одарил Гурни ещё одним непроницаемым взглядом.

– И какое, по‑вашему, отношение всё это имеет к тому, что произошло в округе Бутрис почти тридцать лет назад?

– Я не знаю. У меня плохое предчувствие насчёт Терлока. Может быть, я ищу ему оправдание. А может, пытаюсь понять, кто он на самом деле. – Он помолчал. – Есть и другой аспект. Бекерт, скорее всего, собирается баллотироваться на пост генпрокурора штата. Если победит, Терлок почти наверняка станет его заместителем. Влиятельная должность. От этой мысли мне не по себе.

Мышцы челюсти Тейбора напряглись. После долгого молчания он, казалось, принял решение.

– Дай‑ка взглянуть на твой телефон.

Гурни достал аппарат из кармана и приподнял.

– Выключи его.

Он выключил.

– Положи так, чтобы я видел.

Гурни положил телефон в кузов пикапа.

– Не хотелось бы, чтобы это записывалось, – сказал Тейбор. Он умолк, уставившись на собственные руки. – Я об этом много лет не говорил. Хотя, конечно, оно не уходит из головы. Однажды даже приснилось мне кошмаром.

Он снова замолчал – дольше прежнего – затем встретился взглядом с Гурни.

– Джадд Терлок уговорил умственно отсталого чернокожего парня повеситься.

– Что?

– За кампусом Баярд‑Уитсон был ручей с купальной ямой. На высоком берегу рос старый вяз; ветка нависала над водой. Мальчишки привязывали к ней верёвку, раскачивались и отпускали – плюхались в яму. В тот день там были Терлок и Бекерт. Чуть поодаль на берегу сидел третий парень. А ещё в мелководье, в одних трусах, сидел Джордж Монтгомери. Джорджу было двадцать, а умом – лет пять‑шесть; сын одного из работников кухни. О том, что случилось дальше, существуют две версии. Парень, сидевший на берегу, рассказал, что Терлок позвал Джорджа присоединиться. Джордж подошёл – робко, – и Терлок показал ему, как ухватиться за верёвку и раскачиваться над водой. Только объяснил, что безопаснее будет, если свободный конец верёвки обмотать вокруг шеи, чтобы та не мешала. Джордж сделал, как велели. Потом он спрыгнул в сторону ручья... – Тейбор помедлил, и голос его натянулся. – Вот и всё. Джордж повис над самой серединой ямы, дёргался, захлёбывался воздухом. Пока не умер.

– Какова была версия Терлока?

– Что он не сказал Джорджу ни слова. Будто Джордж сам поднялся на берег, желая воспользоваться верёвкой, как он видел у других. Что‑то там запуталось, и когда всё случилось, добраться до него уже не было возможности.

– И Бекерт повторил ту же историю?

– Разумеется.

– Дальше?

– Парень с берега прошёл детектор лжи и выдержал его. Мы сочли его заслуживающим доверия свидетелем. Прокурор согласился: надо предъявлять Терлоку обвинение в непредумышленном убийстве и ходатайствовать о суде как над взрослым.

– Значит, в суде получилось бы слово Терлока и Бекерта против слова парня?

– До суда дело не дошло. Парень изменил показания. Сказал, что на самом деле не расслышал, о чём говорили. Может быть, Терлок как раз просил Джорджа не затягивать верёвку у него на шее. А может, вообще ничего не говорил.

– До него кто‑то добрался?

– Семья Терлоков. Большие деньги. Долгая история коррупционных строительных сделок с окружным советом. Судья отклонил наш иск и закрыл дело. А Джадд Терлок вышел сухим из воды после садистского убийства, без единой царапины. Были времена... – он сжал губы. – Времена, когда, я был чертовски близок к тому, чтобы оборвать его жизнь так же, как он оборвал жизнь Джорджа. Раньше я ловил себя на мысли о том, как он захлёбывается на конце проклятой верёвки. И, признаюсь сейчас, жалею, что не сделал этого.

– Похоже, Бекерт был в этом замешан не меньше, чем Терлок.

– Это факт. Пока казалось, что дело у нас в руках, мы обсуждали, как с ним поступить. Но всё развалилось раньше, чем мы успели что‑то предпринять.

– Вам тогда не приходило в голову, что идея могла принадлежать Бекерту?

– Нам приходило в голову многое.

Повисла тишина. Её нарушил Гурни:

– Если не возражаете, спрошу: почему вы переехали сюда?

– Я хотел не столько переехать сюда, сколько убраться оттуда. Дело Монтгомери всё изменило. Я взялся за него агрессивно. Терлоки не сомневались, как я отношусь к их сынку‑мерзавцу. Они взбесили местных расистов, раззвонив, будто я отдаю предпочтение умственно отсталому чернокожему, а не хорошему белому парню. В это же время моя дочь встречалась с чернокожим мужчиной, за которого в итоге вышла замуж, и местная реакция была отвратительной. Я считал дни до пенсии. Знал, что надо убираться, пока я кого‑нибудь не прикончил.

В наступившей тишине стук тяжёлого мешка, казалось, стал ещё громче.

– Моя внучка, – сказал Тейбор.

– Похоже, она знает, что делает.

Тейбор кивнул, обошёл кузов пикапа и жестом пригласил Гурни следовать к углу большой избы.

Там, на ровном затенённом клочке земли, где не росло ни травинки, жилистая молодая девушка в спортивных шортах и футболке наносила тяжёлому кожаному мешку, подвешенному к ветке дуба, серию мощных боковых.

– Когда‑то здесь висели её качели.

Гурни наблюдал за шквалом ударов.

– Вы её этому научили?

В глазах Тейбора светилась гордость.

– Подсказал пару моментов.

Девушка была, по виду, подростком, явно смешанной расы. В её естественно африканской внешности угадывался рыжеватый отблеск волос Тейбора. Кожа – цвета карамели, глаза – зелёные. Кроме короткого, оценивающего взгляда на Гурни, всё её внимание было приковано к мешку.

– В ней сила, – сказал Гурни. – Заразилась ею от вас?

– Сейчас она лучше, чем я когда‑либо был. И к тому же отличница, кем я не был никогда. – Он остановился. – Так что, возможно, она выживет в этом мире. Как думаете, каковы её шансы?

– С такой концентрацией и решимостью – лучше, чем у большинства.

– Вы имеете в виду – лучше, чем у большинства чёрных девушек? – В его голосе вдруг зазвучали воинственные нотки.

– Я имею в виду – лучше, чем у большинства чёрных, белых, смуглых... девушек, мальчиков, кого угодно.

Тейбор покачал головой.

– Может, в правильном мире так оно и есть. Но мы – не там. Реальный мир всё ещё тот самый, что убил Джорджа Монтгомери.

40.

Разговор Гурни с Мерлом Тейбором дал пищу для размышлений на долгой дороге к дому Гелтеров, в ухоженном Локенберри.

Повешенный чернокожий мужчина из прошлого Джадда Терлока тревожно откликался в образах двух людей, задушенных верёвками, которых привязали к тренажёрам на площадке Уиллард‑парка. Гурни невольно подумал: тот, кто тридцать лет назад оказался ответственен за один такой кошмар, вполне мог совершить ещё два. Эту гипотетическую связь подкреплял один факт – сеть тропинок, позволяющая легко добраться до Уиллард‑парка от охотничьего домика, который Терлок делил с Бекертом. Если один из них – или оба – схватили Джордана и Тукера или обманом выманили на встречу под благовидным предлогом, хижина была бы идеальным местом для введения бензодиазепина и пропофола, избиений и клеймения.

Мысли перескочили к перестрелкам – в частности, к тому, что красный кроссовый мотоцикл, рванувший со стороны Поултер‑стрит, в последний раз видели на окраине Уиллард‑парка, неподалёку от тех самых троп, ведущих к домику Бекерта‑Терлока.

Мог ли Терлок быть вторым человеком на Поултер‑стрит – тем, кто на деле застрелил Лумиса? По крайней мере, разве нельзя предположить, что Терлок, по причинам, которые ещё только предстоит установить, спланировал и осуществил убийства и в полиции, и в BDA? С самого начала Гурни казалось, что казнь Джордана‑Тукера была организована слишком гладко, чтобы быть спонтанной реакцией на первую стрельбу. Одно лишь планирование приобретения пропофола исключало бы импровизацию.

Мысли о пропофоле заставили Гурни вздрогнуть. Он съехал на обочину и воспользовался телефоном, чтобы выйти в интернет. Нужно было проверить срок годности пропофола. Первая же фармацевтическая база, на которую он наткнулся, дала ответ: два года в запечатанном флаконе, год – в предварительно заполненном шприце.

Он почувствовал себя глупо: упустил из вида очевидное. Он сосредоточился на больнице «Милосердия» из‑за её связи с убийством Рика Лумиса ножом для колки льда и проигнорировал её возможную связь с убийствами Джордана и Тукера. А из‑за того, что он искал владельца ледоруба среди нынешних сотрудников, он даже не заглянул в раздел «Список персонала», где были указаны уволившиеся и ушедшие до госпитализации Лумиса. Но если убийства Джордана и Тукера планировались задолго до исполнения, а срок хранения пропофола велик, то список бывших сотрудников может оказаться не менее актуальным, чем нынешний.

В стремлении загладить собственную оплошность он почти поддался искушению перенести встречу с Триш Гелтер. Но сильнее оказалось желание наконец услышать, что именно она намеревалась ему сообщить, и понять, каков был истинный характер связи её мужа с Деллом Бекертом. Список придётся отложить. Он решил позвонить Мадлен и предупредить, что заехал в Локенберри и вернётся позже, чем планировал.

Когда он уже поднял телефон, обнаружилось, что от неё пришло сообщение – пока аппарат был выключен по просьбе Мерла Тейбора.

«Привет, дорогой. Возможно, я не увижу тебя сегодня вечером. После работы еду в “Милосердия” посидеть с Хизер. Видимо, брат Рика и сестра Хизер где-то застряли из‑за погоды, отмена рейсов, общая неразбериха. Ким Стил тоже собирается в больницу. В палатах комфортно. Если будет поздно, я, возможно, останусь на ночь в гостинице для посетителей. Позвоню, как только пойму, как лучше поступить. Надеюсь, твоя поездка в Пенсильванию оказалась полезной. Люблю тебя».

Остаток пути до Локенберри Гурни подпитывал себя всё нарастающим подозрением, что снайпер и убийства в BDA связаны напрямую – но вовсе не так, как это представляли другие; что Терлок и Бекерт, возможно, причастны к обоим эпизодам; и что больница, где зарезали Лумиса, вполне могла стать источником препаратов, сыгравших ключевую роль в убийстве Джордана и Тукера.

Однако если эти предположения – истина, то к чему всё это сводится? Какой выигрыш оказался достаточно велик, чтобы оправдать месяцы подготовки, риск и чудовищную жестокость? Какова цель, требующая смерти именно этих людей? И нет ли ещё каких‑то нитей, тянущихся к «Милосердия»?

Когда навигатор сообщил о прибытии – к железным воротам в каменной стене, окружавшей владения Гелтеров, – он почти не продвинулся в ответах.

Миновав луг с дикими цветами и, далее, ослепительное поле нарциссов, он сосредоточился на цели визита и на том, чего надеялся достичь. Он припарковался перед кубическим домом.

Стоило ему подойти к гигантской входной двери, как она беззвучно отворилась – точь‑в‑точь как в первый раз. И, как тогда, на пороге стояла Триш. И улыбалась так же – мягко, с крошечной щелью между передними зубами, как у Лорен Хаттон. Только в тот раз она была одета. Теперь на ней был лишь короткий розовый шёлковый халат. Её длинные стройные ноги воплощали платоновский идеал – хотя ничего платонического во впечатлении, которое они производили, не было. Как и в выражении её глаз.

– Ты приехал быстрее, чем я думала. Я только что из душа. Заходи. Принесу нам чего‑нибудь выпить. Что бы ты хотел?

Позиция, в которой она стояла, вынудила его пройти совсем близко. Комната‑пещера была залита светом: послеобеденное солнце просеивалось через стеклянную кровлю.

– Мне ничего, – сказал он.

– Не пьёшь?

– Нечасто.

Она облизнула уголки губ кончиком языка.

– Возможно, мне не следует такое говорить – ты же детектив и всё такое, – но у меня найдётся пара косяков. Если тебе интересно.

– Не сейчас.

– Чист душой и телом?

– Никогда не думал об этом с такой стороны.

– Может быть, для тебя ещё есть надежда, – она улыбнулась. – Пойдём. Посидим у огня.

Коснувшись его руки, она повела его мимо кубической мебели к коричневому меховому ковру перед широким модернистским камином. Из‑под поленьев, выглядевших подозрительно реалистично, вырывались зелёные языки пламени. Зрелище напомнило ему её слова на вечеринке: «Я люблю зелёный огонь. Я как ведьма с магическими силами. Ведьма, которая всегда получает, чего хочет».

Сбоку от камина стояло нечто вроде кушетки из низких модулей и огромных подушек. Она взяла с одной из подушек небольшой пульт и нажала кнопку. В комнате сгущались сумерки. Подняв глаза, Гурни увидел, как стеклянная кровля мутнеет; небесная голубизна в одно мгновение сменилась густой темно‑фиолетовой.

– Марв объяснил мне, как это работает, – сказала она. – Какая‑то электронная штуковина. Кажется, ему это нравилось. Я сказала, что это меня усыпляет. Но я люблю темноту – тогда огонь зеленее. Тебе нравится ковёр?

– Это какой мех?

– Бобровый. Очень мягкий.

– Никогда не слышал о бобровом ковре.

– Идея Марва. Так на него похоже. В его ручье, где водилась форель, развелось полно бобров. Он нанял местного охотника, чтобы тот их пристрелил и освежевал. Потом велел кому‑то сшить из них ковёр – чтобы стоять на нём и пить свой шестисотдолларовый коньяк. По сути – стоять на тех, кто мешал ему жить. Идея, по‑моему, дурацкая, но ковёр мне нравится. Ты уверен, что не хочешь выпить?

– Не сейчас.

– Можно взглянуть на твою руку?

Он поднял правую ладонь.

Она взяла её, внимательно изучила и медленно провела указательным пальцем по самой длинной линии.

– Ты когда‑нибудь убивал человека?

– Да.

– Этой рукой?

– Из пистолета.

Её глаза расширились. Она перевернула ладонь и коснулась каждого пальца.

– Ты всегда носишь обручальное кольцо?

– Да.

– А я – нет.

Он промолчал.

– Не то, чтобы у нас плохой брак или ещё что. Просто я слишком остро чувствую свою женственность. Знаешь, будто быть чьей‑то женой – это главное. Мне это кажется… ограничением.

Он не ответил.

– Рада, что ты смог прийти, – сказала она.

– Ты говорила, что хочешь сообщить мне кое‑что по делу.

– Может, присядем? – она посмотрела на ковёр.

Он отошёл к дивану.

Она медленно отпустила его руку и слегка пожала плечами. Он подождал, пока она устроится на другом конце, и сел в нескольких футах от неё.

– Что ты хотела сказать?

– Тебе стоит получше узнать Делла. Он далеко пойдёт. Очень далеко.

– Откуда ты знаешь?

– Марв умеет выбирать победителей.

– Зачем ты рассказываешь это мне?

– Было бы замечательно, если бы ты стал частью команды.

Гурни промолчал.

– Тебе просто нужно узнать Делла немного ближе.

– Почему ты думаешь, что я знаю его недостаточно?

– Я кое‑что слышала.

– От кого?

– У меня ужасная память на имена. Слышала, он тебе не по душе. Это так?

– Совершенно верно.

– Но вы с Деллом так похожи.

– Чем?

– Вы оба сильные… решительные… притягательные.

Гурни прочистил горло.

– Что ты думаешь о его сыне?

– Кори – чудовище. Жаль, что он не застрелился сам, а убил тех копов.

– А если он не стрелял в копов?

– О чём ты? Конечно, стрелял.

– Почему?

– Почему? Чтобы ударить по Деллу любым доступным способом. Чтобы показать, как он его ненавидит. Чтобы реализовать свои властные фантазии. Почему вообще любой маньяк убивает?

Гурни помолчал, затем спросил:

– Это то, что ты хотела мне сказать?

Она полуобернулась к нему, позволяя халату ещё выше задраться на бедре.

– Я хотела сказать, что ты можешь оказаться на стороне победителей. Чем дальше продвинется Делл, тем дальше продвинемся и мы все, – она медленно улыбнулась, выдерживая его взгляд.

Он поднялся.

– Боюсь, мне это не интересно.

– О, уверена, ты мог бы поменять мнение. Тебе просто нужна поддержка.

На полпути между Локенберри и Уолнат‑Кроссинг Гурни остановился у питомника «Зелёный мир» Снука. Он знал, как любит Мадлен это место – за редкие растения и за советы по садоводству, которыми с ней делилась Тэнди Снук. Он подумал, что подберёт что‑нибудь особенное для одной из её клумб. Ещё он надеялся, что это занятие вытеснит из головы удивительно навязчивые образы Триш Гелтер.

Эти образы, конечно, были далеки от реальности по множеству причин. Прежде всего, он никогда не решился бы разрушить близость с Мадлен тайнами и ложью, неизбежными при любой, даже самой краткой интрижке. И ещё – вопрос самой Триш. При всей её откровенной «доступности» мотивы могли быть куда прозаичнее. В подобном доме ничто не мешало вести запись всего происходящего. А видеозапись определённых действий легко превращается в инструмент давления – в том числе на ход расследования. Несмотря на то, что Триш прямо говорила по телефону, будто муж уехал в Хэмптонс, он мог знать о её намерениях и даже поощрять их. А возможно, и вовсе никуда не уезжал.

Приятными людьми они не казались – по крайней мере, в обычном понимании.

Выбравшись из машины у оранжерей, он заметил Роба Снука, шагавшего к нему с лучезарной улыбкой. Невысокий, плотный мужчина с лукаво поблёскивающими глазами.

– Дэйв Гурни, если память не изменяет – супруг Мадлен! Рад видеть вас в этот чудесный день, дарованный Господом! Чем могу послужить? Цветы или съедобное?

– Цветы.

– Однолетники или многолетники?

– Многолетники.

– Малые, средние или крупные?

– Крупные.

Снук задумчиво прищурился, затем победоносно вскинул указательный палец.

– Гигантские дельфиниумы! Фиолетовые и синие! Просто великолепие! Идеальный выбор!

Когда дельфиниумы были надёжно уложены на заднее сиденье «Аутбэка», Гурни решил позвонить Марку Торресу, чтобы узнать последние новости, прежде чем отправиться домой.

Молодой детектив ответил сразу; голос у него был взволнованный.

– Дэйв? Я как раз собирался вам звонить. Сделал то, что вы советовали, – пересмотрел уличные записи за ту ночь, когда убили Стила.

– Вы что-то нашли?

– Да. Нашёл. Я просмотрел примерно треть электронных файлов, и “Эксплорер” Джадда Терлока засветился дважды. Довольно близко к дому, и время сходится.

– Что вы имеете в виду под «довольно близко»?

– Видео, на котором появляется внедорожник, записано камерой над входом ювелирного магазина в двух кварталах оттуда.

Звуковой сигнал известил Гурни о втором входящем, но он перевёл его на голосовую почту.

– Расскажите про время.

– Эксплорер проезжает мимо камеры в сторону Бридж-стрит примерно за сорок минут до стрельбы. Потом – в обратном направлении – через восемь минут после этого.

– Камера захватила водителя?

– Нет. Угол не тот.

– Если я правильно помню, записи парадного входа в многоквартирный дом у нас нет – только уличный кадр, показывающий путь в переулок. Так?

– Так. Но если время появления и ухода «Эксплорера» не связано со стрельбой, это было бы слишком уж большим совпадением.

– Согласен.

– Я досмотрю остальное, что у нас есть, и сообщу, что найду.

– Спасибо, Марк. Отличная работа.

– И ещё кое-что, если вы не в курсе: сегодня вечером Карлтон Флинн берёт интервью у Мейнарда Биггса.

Гурни уже собирался спросить, кто такой Мейнард Биггс, но вспомнил: Уиттекер Кулидж упоминал его как соперника Делла Бекерта в борьбе за пост генерального прокурора штата. И понял, что интервью может оказаться очень интересным.