Текст книги "Уайт-Ривер в огне (ЛП)"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

31.

Если сомнение – признак здравомыслия, размышлял Гурни, выезжая с церковной стоянки, то здравомыслия в нём было в избытке – и это качество оказалось крайне неприятным.

Его переполняли вопросы. Были ли заявления Кулиджа выводами, опирающимися на факты, или всего лишь отражали его политические взгляды? Джордан и Тукер искренне стремились к конструктивному решению проблемы – или пытались обвести настоятеля вокруг пальца, заручиться его благоволением и создать ореол респектабельности? Был ли Бекерт злым маньяком, одержимым контролем, или же поборником закона и порядка, ведущим решительную борьбу с преступностью и хаосом? И ещё – Джадд Терлок. Жёсткий коп, каким казались его сжатые челюсти, или наёмный убийца, прячущийся за бесстрастными глазами? А как насчёт Марка Торреса? Стоило ли на веру принимать его попытки поддерживать контакт? Или это признаки чего-то более манипулятивного – возможно, даже задания, которое он выполнял?

Мысли о Торресе напомнили Гурни о пропущенном звонке во время беседы с настоятелем. Он притормозил у обочины на выгоревшей улице на окраине Гринтона и прослушал сообщение.

– Это Марк. Хотел сообщить: в карьерах случился сбой. Расскажу подробнее при разговоре.

Гурни перезвонил, желая понять, не поставит ли эта неудача под сомнение ещё один аспект дела.

Голос Торреса звучал извиняющимся тоном:

– Ситуация довольно щекотливая. Не хотел излагать в сообщении.

– В чём проблема?

– Убита собака К-9.

– Та, что выслеживала Гортов?

– Верно. Чуть ниже заброшенных каменоломен.

– Как убили?

– Арбалетный болт в голову. Довольно странно. Напоминает их вывеску на воротах.

Гурни отчётливо помнил – человеческий череп, пробитый болтом, торчащим из глазницы. В качестве предупреждения трудно придумать выразительнее.

– С проводником собаки что-нибудь случилось?

– Нет. Только собака. Болт вылетел будто из ниоткуда. Уже ведут ещё одну собаку. И вертолёт штата подтягивают – с инфракрасным поиском. Плюс резервная штурмовая группа.

– Официальные заявления для прессы?

– Ни слова. Хотят всё держать под колпаком, чтобы не выглядело, будто ситуация выходит из-под контроля.

– Значит, Горты по-прежнему на свободе – со своими арбалетами, питбулями и динамитом?

– Похоже.

Торрес замолчал, но у Гурни возникло ощущение, что разговор ещё не окончен.

– Хотели поговорить ещё о чём-то?

Торрес прочистил горло.

– Мне неловко предполагать без доказательств.

– Но…

– Ну, думаю, не секрет: шеф Бекерт ненавидит Гортов.

– И…

– История с собакой, похоже, только подлила масла в огонь.

– И что?

– Если схватят Гортов, у меня такое предчувствие, что что-то случится. Джадд Терлок едет в каменоломни, чтобы лично руководить операцией.

– Вы полагаете, Гортов убьют? Из-за отношения Бекерта к ним?

– Я могу ошибаться.

– Я думал, Бекерт ушёл из департамента.

– Формально – да. Терлок исполняет обязанности начальника до официального назначения. Но суть в том, что Терлок всегда делает то, чего хочет Бекерт. И никто здесь не верит, что это изменится.

– Это тебя тревожит?

– Меня всегда тревожит, когда картинка не совпадает с действительностью. Отставка должна означать, что ты действительно ушёл, а не делаешь вид. Вы понимаете, о чём я?

– Прекрасно. – Несоответствие между видимостью и реальностью не только беспокоило, но и составляло сердцевину любого расследования: прорваться сквозь оболочку и добраться до того, что там есть на самом деле.

– Что-нибудь ещё хотите мне сказать?

– На данный момент – всё.

Закончив разговор, Гурни заметил, что осталось ещё одно не прослушанное сообщение – от доктора Уолтера Трэшера. Самое время было заняться им сейчас, пока он всё ещё стоял на парковке.

– Дэвид, это Уолт Трэшер. Судя по тому, что вы уже обнаружили, ваши раскопки могут представлять серьёзный исторический интерес. Я хотел бы получить ваше разрешение на дальнейшее изучение этого района. Пожалуйста, перезвоните как можно скорее.

Что бы ни привлекло внимание Трэшера, в этот момент Гурни было безразлично. Но звонок судмедэксперту открывал возможность затронуть другие темы.

Он набрал номер.

Мужчина ответил на первом гудке:

– Трэшер.

– Получил ваше сообщение. По поводу раскопок.

– Ах да. Раскопки. Я бы хотел немного покопаться – посмотреть, что там есть.

– Ищете что-то конкретное?

– Да. Но предпочёл бы пока не говорить, что именно.

– Что-то ценное?

– Не в обычном смысле. Клада там нет.

– К чему такая секретность?

– Ненавижу домыслы. У меня слабость к неопровержимым доказательствам.

Лучшего начала и не придумать, подумал Гурни.

– Кстати о доказательствах: когда вы ждёте результаты токсикологии Джордана и Тукера из лаборатории?

– Вчера днём я отправил отчёт Терлоку по электронной почте.

– Терлоку?

– Он ведь по-прежнему ведёт это дело?

– Да, он, – уверенно откликнулся Гурни, скрывая сомнения. – Вероятно, он перешлёт ваш отчёт в офис окружного прокурора, а я получу копию у Шеридана. Есть там что-то, на что мне стоит обратить особое внимание?

– Я сообщаю факты. Расставлять приоритеты – ваша задача.

– И факты таковы?

– Алкоголь, мидазолам, пропофол.

– Пропофол… как в случае с передозировкой Майкла Джексона?

– Верно.

– Пропофол вводят внутривенно, так?

– Так.

– Не думал, что его можно достать на улице.

– Нельзя. Обычному наркоману было бы трудно с ним справиться.

– Почему?

– Это мощный седатив с узким терапевтическим окном.

– Что это значит?

– Рекомендуемая доза находится сравнительно близко к уровню токсичности.

– То есть можно легко столкнуться с передозировкой?

– Проще, чем большинством уличных наркотиков. И противоядия нет – аналога «Наркана» для опиатов не существует. Если перейдёте грань, вернуться не получится.

– Передозировка пропофола могла стать причиной смерти?

– Непосредственная причина смерти обоих – удушье, приведшее к сердечной и дыхательной недостаточности. Я бы сказал, пропофол ввели раньше ради седативного, а не токсического эффекта.

– Чтобы снизить боль при клеймении? Чтобы жертвы были спокойны и с ними можно было управляться?

– Седативный эффект соответствует таким целям.

– Это дело с каждым днём становится всё интереснее, верно?

– Определённо. Собственно, вы застали меня в пути от стола для вскрытий к себе в кабинет.

– Вскрытие кого?

– Офицера Лумиса.

– Полагаю, смерть наступила от ожидаемых осложнений после попадания пули в височную долю?

– Височная доля была повреждена, но не перфорирована. Он почти наверняка оправился бы, пусть и с некоторыми стойкими нарушениями. Впрочем, с травмами мозга никогда нельзя быть уверенным. Смерть же наступила из-за осложнений, вызванных разрушением тканей, сепсисом и кровоизлиянием в жизненно важные структуры ствола мозга – прежде всего в продолговатый.

Гурни нахмурился.

– Какая связь между этой зоной и участком головы, куда пришёлся выстрел?

– Никакой, имеющей отношение к результату.

– Я запутался. Вы хотите сказать, что он умер не из-за отдалённых последствий выстрела в висок?

– Он умер от медленного действия ножа для колки льда, вонзённого в ствол мозга.

32.

У Гурни не было времени задать Трэшеру все вопросы, которые лезли в голову. Он остановился на трёх главных.

Первый: за какой промежуток до выявленного ухудшения состояния могло произойти ранение ножом? Ответ: где угодно в интервале от одного до двадцати четырёх часов до появления симптомов. Ничего точнее без более тщательного анализа поражённой области мозга – который будет проведён по запросу полиции или окружного прокурора – сказать нельзя.

Второй: почему ни один датчик не среагировал в момент нанесения удара? Ответ: глубокая седация, вызванная искусственной комой Лумиса, смягчила бы любую немедленную физиологическую реакцию. Наблюдатели фиксировали бы признаки сердечной и дыхательной недостаточности лишь по мере развития постепенного кровоизлияния в ствол, общего ухудшения и сепсиса.

Третий: не вызвал бы такой грубый инструмент, как ледоруб, кровоточащую рану, которую заметил бы медперсонал? Ответ: кровотечения можно избежать, если задать входному каналу такой угол, чтобы миновать основные артерии и вены шеи – как и было сделано, что показало вскрытие. Имея некоторые медицинские знания и хорошую анатомическую схему, это не так уж сложно. Кроме того, место прокола прикрыли небольшим пластырем.

Гурни не мог не отметить простоту этого завершающего штриха.

Далее Трэшер сообщил, что его стажёр-медик вскоре начнёт расшифровывать аудиозапись с подробными комментариями, сделанными им во время вскрытия. Он ознакомится с отчётом, пометит его как «Предварительный, подлежит доработке» и отправит электронную копию Марку Торресу, официальному директору по информированию в деле Лумиса.

Гурни понимал: Торрес передаст данные по цепочке командования Терлоку, а тот поделится ими с Бекертом. На каком-то этапе кому-то могло прийти в голову съездить в больницу и запросить список всего персонала и посетителей отделения интенсивной терапии, которые могли иметь доступ к Лумису в течение растянутого периода, в который мог быть нанесён ножевой удар.

Личной целью Гурни было добраться до больницы, добыть тот же список и уехать прежде, чем кто-нибудь выяснит, что его лишили официального статуса.

У стойки регистрации его снова встретила элегантная дама с белым перманентом и ярко-голубыми глазами – она его вспомнила. Улыбнулась с печальным оттенком:

– Мне так жаль вашего коллегу.

– Спасибо.

Она вздохнула:

– Хотелось бы, чтобы больше людей ценили жертвы, которые вы приносите, сотрудники правоохранительных органов.

Он кивнул.

– Чем можем помочь сегодня?

Он заговорил доверительно:

– Нам понадобится список сотрудников и посетителей, которые могли контактировать с Риком Лумисом.

Она встревожилась:

– Боже мой, почему…

– Обычная процедура. На случай, если он ненадолго приходил в сознание и в чьём-то присутствии сказал что-то полезное.

– О да. Конечно. – На её лице проступило облегчение. – Вам нужно к Эбби Марш. Позвольте, я позвоню, чтобы убедиться, что она на месте. У вас есть что-то с указанием звания?

Он протянул удостоверение окружной прокуратуры.

Она положила его перед собой и набрала внутренний номер на настольном телефоне:

– Привет, Мардж? Эбби у себя? У меня здесь старший следователь по особо важным делам из окружной прокуратуры… Верно… Да, он один из офицеров, что были тут раньше… Список персонала… Он объяснит лучше меня… Хорошо… Я отправлю его к ней.

Вернув ему документы, она объяснила, как пройти в кабинет директора по персоналу больницы «Милосердия».

У двери кабинета его встретила Эбби Марш. Рукопожатие – крепкое и короткое. Ростом с Гурни, на вид около сорока; худощавая; каштановые волосы острижены так коротко, что это наводило на мысль о недавней химиотерапии. Измождённое выражение подсказывало: времена, когда кадровая служба была безоблачной синекурой, давно прошли. Растущее минное поле правил, льгот, жалоб и исков превратило должность в бюрократический кошмар.

Он объяснил, что ему нужно. Она попросила предъявить документы и рассеянно их изучила. Сказала, что может предоставить список имён с адресами, телефонами, должностями и датами приёма на работу, но никакой иной информации – нет. Указать конкретных сотрудников с доступом в реанимацию невозможно, поскольку доступ персонала в это отделение не ограничен и не контролируется.

Она поспешно глянула на часы. Он что предпочитает – распечатку или цифровой файл?

Цифровой.

Отправить по электронной почте в офис окружного прокурора или записать на флешку?

Сейчас – на флешку.

Это оказалось до смешного просто.

Он надеялся, что его не вполне честный способ получить нужную информацию, не обернётся для неё проблемами. Последствия за предъявление документов, которые, возможно, уже недействительны, неизбежны, но он рассчитывал, что удар придётся по нему, а не по ней.

Его план был прост: вернуться домой и внимательно просмотреть список, который она ему передала. Не то чтобы он ожидал внезапных озарений, но лишний раз вглядеться в имена – не вредно; пригодится, если одно из них всплывёт позже в нужном контексте. К тому же было больше, чем вероятно, что кто-то из этого перечня до полусмерти напуган возможным выздоровлением Лумиса, боялся того, что он может рассказать, – настолько боялся, что постарался обеспечить, чтобы этого не случилось.

Последовательность букв и цифр на карточке вновь вспыхнула в памяти Гурни. Если эти загадочные знаки и впрямь хранили информацию о том, за что Лумиса сначала пытались пристрелить, а затем добили ножом для колки льда, чтобы не позволить ему говорить, – расшифровать их значение было важнее, чем когда-либо.

Возвращаясь в Уолнат-Кроссинг, он проезжал мимо съезда на Ларватон с межштатной трассы и размышлял, не означают ли цифры из сообщения 13111 номер почтового ящика, когда зазвонил телефон.

Звонил Уиттакер Кулидж.

Голос звучал натянуто – Гурни не мог понять, от волнения это или от страха.

– Мне удалось выйти на человека, о котором вы спрашивали. Думаю, можно устроить какое-то общение.

– Хорошо. Каков следующий шаг?

– Вы всё ещё в городе?

– Могу вернуться через двадцать минут.

– Зайдите ко мне в кабинет. Тогда я буду знать, что делать дальше.

На следующей развязке Гурни съехал с трассы и повернул назад, к Уайт-Ривер. Припарковался на прежнем месте у кладбища и вошёл в церковное здание через заднюю дверь.

Кулидж сидел за столом у себя в кабинете. На нём было священническое облачение – чёрный костюм, тёмно-серая рубашка с белым воротничком. Рыжеватые волосы расчёсаны на прямой пробор.

– Присаживайтесь. – Он указал на деревянный стул у стола.

Гурни остался стоять. В комнате стало прохладнее, чем раньше – возможно, потому что огонь в камине погас. Кулидж переплёл пальцы: жест выглядел наполовину молитвенным, наполовину встревоженным.

– Я поговорил с Кори Пэйном.

– И?..

– Думаю, он хочет поговорить с вами не меньше, чем вы – с ним.

– Почему?

– Из‑за обвинений в убийстве. В его голосе слышались и злость, и страх.

– Когда встретимся?

– Есть промежуточный этап. Я должен набрать номер, который он мне дал, и включить громкую связь. Он хочет задать несколько вопросов до личной встречи. Вас это устроит?

Гурни кивнул.

Кулидж поднял трубку стационарного телефона, набрал номер, поднёс к уху. Через несколько секунд сказал: – Да... готово... Перевожу вас на громкую связь. – Он нажал кнопку и поставил трубку. – Можете говорить.

Из динамика раздался резкий, раздражённый голос: – Это Кори Пэйн. Дэвид Гурни? Вы здесь?

– Здесь.

– У меня к вам вопросы.

– Слушаю.

– Вы согласны с тем, что говорил Делл Бекерт о снайперах и Союзе защиты чернокожих?

– У меня недостаточно фактов, чтобы соглашаться или не соглашаться.

– Согласны ли вы с его обвинениями против меня?

– Ответ тот же.

– Вы когда‑нибудь стреляли в людей?

– Да. В парочку убийц‑психопатов, которые целились в меня из пистолетов.

– А как насчёт перестрелок, которые не так просто оправдать?

– Других не было. И слово «оправданно» никогда многого для меня не значило.

– Вас не волнует, оправдано ли убийство?

– Убивать или не убивать – это вопрос необходимости, а не оправдания.

– В самом деле? Когда убийство другого человека становится необходимым?

– Когда это спасает жизнь, которую иначе не спасти.

– Включая вашу собственную?

– Включая мою.

– И только вам решать, насколько это необходимо?

– В большинстве случаев нет возможности для более широких обсуждений.

– Вы когда‑нибудь подставляли невиновного?

– Нет.

– Вы когда‑нибудь подставляли виновного – того, в чьей виновности были уверены, но у вас не хватало законных доказательств для суда?

– Нет.

– А хотелось?

– Много раз.

– Почему не сделали?

– Потому что ненавижу лжецов и не хочу ненавидеть себя.

Последовала пауза – настолько долгая, что Гурни решил: связь оборвалась.

Наконец вмешался Кулидж: – Кори? Вы ещё на линии?

– Я обдумываю ответы мистера Гурни.

Снова тишина, на этот раз короче.

– Ладно, – произнёс голос из динамика. – Можем продолжать.

– Как и договаривались? – уточнил Кулидж.

– Как и договаривались.

Кулидж нажал кнопку, разомкнув соединение. Он выглядел удовлетворённым, даже немного расслабленным.

– Всё прошло неплохо.

– И что теперь?

– Теперь мы поговорим, – отрезал голос у Гурни за спиной.

33.

Стройная фигура Кори Пэйна в дверном проёме казалась собранной для прыжка – только непонятно, к Гурни или от него. В атлетической фигуре и чеканных чертах лица угадывалось родство с Деллом Бекертом. Но в глазах, вместо отцовского высокомерия, жгло что‑то едкое.

Пэйн и Гурни стояли друг против друга. Кулидж сидел за столом; он отодвинул стул, но не встал, будто по какому‑то странному расчёту решил, что стоячие места уже заняты.

Гурни заговорил первым:

– Ценю ваше желание поговорить.

– Это не услуга. Мне нужно понять, что, чёрт побери, происходит.

Кулидж отодвинулся ещё на пару дюймов и жестом показал на кресла у камина:

– Господа, не присядете?

Не сводя взгляда с Гурни, Пэйн осторожно подошёл к коричневому кожаному креслу по другую сторону камина. Гурни опустился в такое же кресло напротив.

Он всматривался в лицо Пэйна:

– Вы похожи на своего отца.

Губы молодого человека дрогнули:

– На человека, который называет меня убийцей.

Гурни поразил тембр его голоса: тот же, что у отца, но тон жёстче, злее.

– Когда вы сменили фамилию с Бекерт на Пэйн?

– Как только смог.

– Почему?

– Почему? Да потому что вся эта патриархальная шелуха – чушь собачья. У меня был не только отец, но и мать. Её фамилия – Пэйн. Так мне больше нравится. Какая разница? Я думал, мы поговорим об убийствах, в которых меня обвиняют.

– Да, к этому и идём.

– Ну?

– Вы их совершили?

– Нет! Это нелепо. Глупая и отвратительная идея.

– Почему нелепо?

– Просто потому. Стил и Лумис были хорошими людьми. Не такими, как прочие в этом вонючем отделе. То, что творится сейчас, пугает меня до смерти.

– Почему?

– Посмотрите, кто умер. Посмотрите, кого обвиняют. Как думаете, кто следующий?

– Не вполне понимаю.

Пэйн, заметно волнуясь, стал загибать пальцы, перечисляя:

– Стил... Лумис... Джордан... Тукер. Все мертвы. А кто под ударом? Братья Горт. И я. Видите закономерность?

– Не уверен, что понимаю.

– Семь человек, которых объединяет одно! Все мы доставляли проблемы святому начальнику полиции. Ему куда спокойнее жилось бы, если бы нас не существовало. И вот он уже убрал четверых с дороги.

– Вы утверждаете, что это сделал ваш отец?..

– Не собственноручно. У него для этого есть Джадд Терлок. Поразительно, сколько людей убили или отправили в больницу за «сопротивление аресту» с тех пор, как в Уайт‑Ривер приехали Терлок и великий Делл Бекерт. Об этом я и думаю без конца. Как только я услышал своё имя в шоу Флинна прошлой ночью, подумал: я следующий. Это как жить при гангстерской диктатуре. Чего ни пожелает большой босс – кто‑нибудь исполнит. А тот, кто встанет на пути, в итоге умирает.

– Если вы боитесь, что вас выследят и застрелят в инсценированной стычке, почему не нанять хорошего адвоката и не сдаться властям?

Пэйн резко рассмеялся:

– Сдаться – и торчать бог знает сколько в тюрьме Гудсона Клутца? Так им только проще. Если вы ещё не заметили – Клутц скользкий кусок дерьма. И в этой чёртовой тюрьме найдутся те, кто заплатит ему за возможность убить сына начальника полиции!

Гурни задумчиво кивнул. Он откинулся на спинку, перевёл взгляд через дальнее окно на церковный двор. Помимо того, что давал себе время обдумать слова Пэйна, он намеренно создавал эмоциональную паузу – чтобы тот успокоился перед сменой темы.

Голос Кулиджа нарушил тишину: предложил кофе.

Гурни согласился. Пэйн отказался.

Кулидж ушёл ставить кофе, а Гурни продолжил:

– Нам нужно прояснить некоторые улики. Есть видеозапись: вы за рулём чёрной «Короллы» подъезжаете к двум точкам, откуда работали снайперы, и уезжаете оттуда.

– Многоквартирник в Гринтоне и частный дом в Блустоуне?

– Да.

– Когда сегодня утром показали эти места по новостям, меня чуть не вывернуло.

– Почему?

– Потому что я их узнал. Я там был. В обоих.

– Зачем?

– Встретиться кое с кем.

– С кем?

Он покачал головой, выглядя сразу злым и испуганным:

– Не знаю.

– Вы не знаете, с кем встречались?

– Понятия не имею. Люди сами на меня выходят. Моя политическая позиция никому не тайна. Я основал организацию «Белые за справедливость для чёрных». Меня показывали по телевидению. Я прошу делиться информацией. Публикую свой номер. Иногда получаю анонимные наводки от тех, кто хочет помочь.

– Помочь в чём?

– Вытащить на свет гниль нашей фашистской полиции.

– Поэтому вы и ходили по этим адресам? Чтобы встретиться с кем‑то, кто обещал помощь?

– Он сказал, у него есть видео – запись с камеры на приборной панели полицейской машины во время стрельбы в Лакстона Джонса. Видео, которое покажет, что было на самом деле, и разоблачит полицейскую версию как лживую.

– Это был мужской голос?

– Было сообщение. Наверное, я просто решил, что это мужчина. Имени не было.

– Значит, вы получили анонимку с предложением посмотреть видео?

– Да.

– С указанием прийти в тот многоквартирный дом на Бридж‑стрит?

– Да.

– Это было в тот вечер, когда в парке проходила демонстрация BDA?

– Да. Мне велели заехать в переулок за зданием и ждать.

– И вы так и сделали.

– Я действовал по инструкциям. Был в переулке в назначенный час и ждал. Минут двадцать, не меньше. Потом приходит сообщение: планы меняются, подъезжай к дальнему краю Гринтонского моста. Я так и сделал. Стою, жду. Через пару минут – третье сообщение: выражают тревогу насчёт слежки, мол, встречу надо перенести до более безопасного времени. Я возвращаюсь домой. Думаю – на этом всё. Но через пару дней приходит новое. На этот раз – спешка, как пожар. Немедленно ехать в дом на Поултер-стрит, Блустоун. Заехать прямо в гараж и ждать. Я успеваю вовремя; и сижу, сижу, сижу. Через какое-то время начинаю думать, что мог неверно понять. Может, тот, у кого видео, ждёт меня внутри. Выхожу из машины, подхожу к боковой двери. Не заперта. Открываю. И тут слышу звук, похожий на выстрел. Откуда-то из дома. Я, ясно дело, сваливаю к чёрту. Прыгаю в машину, рву с места, лечу домой. Конец истории.

– Вы поехали прямо к себе? – уточнил Гурни.

– На парковку рядом. Квартал отсюда.

– Были ещё сообщения от предполагаемого информатора?

– Ничего.

– Сообщения сохранили?

– Нет. Номер, с которого они приходили, я записал, а сами – удалил.

– Почему?

– Предосторожность. Я всё время боюсь, что телефонные хакеры или кто-нибудь ещё прорвётся к личной информации. А тут – суперчувствительная штука, видео с камеры на приборной панели. Если не те люди узнают, что я собираюсь его получить... – Голос его сошёл на нет.

– Вы когда-нибудь звонили на номер, с которого приходили сообщения?

– Пытался раз пять-шесть. Никто не отвечает, только безликий автоответчик. Я ещё подумал, может, они и правда были в том доме – и, возможно, в них стреляли. А сегодня утром RAM-TV выкатило сюжет о точках, откуда били снайперы. До сих пор они талдычили только о том, где находились полицейские в момент обстрела, а не о местах, откуда прилетали пули. А теперь показали многоквартирник на Бридж-стрит и частный дом на Поултер-стрит, и какой-то придурок-репортёр стоял на улице и тыкал в них пальцем. Я думаю: чёрт побери, да это же те самые места, где был я – оба. И думаю: какого же чёрта происходит? Ясно же, что творится что-то странное. Прибавьте к этому историю с Флинном, когда великий шеф полиции тычет в меня своим долбаным пальцем, и выходит одно: что за хрень? Что за чертовщина?

Пэйн сидел на краю стула, тёр ладонями бёдра, будто пытаясь их согреть, покачивал головой и впивался взглядом в пол – взгляд у него был немного безумный.

– На обоих местах обнаружены отпечатки пальцев, – мягко сказал Гурни.

– Мои отпечатки?

– Так мне сообщили.

– Этого не может быть. Ошибка.

– Возможно, – Гурни чуть повёл плечом. – Если нет, есть идеи, как они могли там оказаться?

– Единственное место, где могли остаться мои отпечатки, – это машина. Я из неё не выходил... разве что открыл боковую дверь дома. Но я внутрь не заходил. А у многоквартирника сидел в переулке. В машине. Так и не сумел выбраться из этого...

– У вас есть оружие?

Пэйн резко замотал головой, почти яростно:

– Я ненавижу оружие.

– Вы храните боеприпасы у себя в квартире?

– Пули? Нет. Конечно, нет. Что бы я с ними делал? – Он осёкся, внезапно выглядя ошеломлённым. – Чёрт! Вы хотите сказать, что кто-то нашёл у меня пули?

Гурни промолчал.

– Потому что, если кто-то заявляет, что нашёл пули у меня в квартире – это чистейший бред! Что, чёрт возьми, происходит?

– А вы как думаете, что происходит?

Пэйн закрыл глаза, медленно, глубоко вдохнул. Потом открыл, встретился с испытующим взглядом Гурни.

– Похоже, меня пытаются подставить. Кто-то, кто прикрывает того, кто на самом деле причастен к преступлениям.

– Вы верите, что ваш отец пытается подставить вас?

Он продолжал смотреть на Гурни, будто не расслышал вопроса. Затем жесткость ушла с его лица. Уголки глаз и губ подрагивали. Он резко поднялся, отвернулся и подошёл к окну, выходившему на старое кладбище.

Гурни ждал.

Минуту стояла тишина.

Пэйн заговорил, всё ещё глядя в стекло:

– Я думаю – да. И думаю – нет. Я уверен и не уверен. Я говорю себе: конечно, он бы меня подставил, почему нет? У него нет чувств, кроме амбиций. Амбиции для него священны. Успех. Священен и для него, и для его ужасной второй жены. Хейли Бовилль Бекерт. Знаете, откуда у неё деньги? Табак. Её прапрадед, Максвелл Бовилль, держал гигантскую рабовладельческую плантацию в Виргинии. Один из крупнейших табачных магнатов штата. Иисус. Вы знаете, сколько людей табак убивает каждый день? Чёртовы жадные убийцы-подлецы. А потом думаю – нет. Мой отец? Обвинить меня в убийстве? Это же невозможно, правда? Да. Нет. Да. Нет. – Он издал сдавленный, хриплый звук, похожий на задавленное рыдание. – В общем, – сказал он наконец, глубоко вдохнув, – я ни черта не знаю.

Гурни решил сменить направление:

– Насколько вы близки с Блейз Джексон?

Пэйн отвернулся от окна, уже собравшись.

– Блейз, милая Джексон. Она настаивает на полном имени. У нас был роман. Время от времени. Почему спрашиваете?

– Это она одолжила вам «Короллу» Девалона Джонса?

– Она позволяет мне ей пользоваться, когда нужно.

– Вы сейчас живёте у неё?

– Я съезжаю.

– Разумная мысль.

Они помолчали.

Кулидж вернулся с кофе для Гурни. Поставил кружку на столик рядом с креслом, затем, бросив тревожный взгляд в сторону Пэйна, вернулся к своему столу.

Пэйн посмотрел на Гурни:

– Я могу нанять вас?

– Нанять?

– Как частного детектива. Чтобы вы выяснили, что, чёрт побери, происходит.

– Я уже стараюсь это выяснить.

– Для жён полицейских?

– Да.

– Они вам платят?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что расследования стоят денег. У вас наверняка будут расходы.

– К чему вы ведёте?

– Я хотел бы быть уверен, что у вас есть ресурсы, чтобы сделать всё необходимое.

– Вы в состоянии их предоставить?

– Мои бабушка с дедушкой оставили деньги мне, а не моей матери. Поместили их в траст, доступ к которому имел только я – и только после двадцати одного. Это было в прошлом году.

– Зачем они так поступили?

Пэйн помолчал, глядя на пепел в камине.

– У моей матери были серьёзные проблемы с наркотиками. Отдать человеку с такой бедой кучу денег – всё равно что подписать смертный приговор. – Он снова замолчал. – И ещё они ненавидели моего отца. Хотели быть уверены, что ни цента не достанется ему.

– Ненавидели? За что?

– Потому что он ужасный, бессердечный, властный ублюдок.