Текст книги "Уайт-Ривер в огне (ЛП)"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

34.

Встреча завершилась тем, что Гурни отказался от «найма», но оставил открытой возможность выставить Пэйну счёт за любые непредвиденные расходы – при условии, что те приведут к установлению фактов, способных его оправдать. Поскольку Пэйн опасался дать Гурни номер своего мобильного – нового, анонимного, предоплаченного, – боясь, что полиция его засечёт и вычислит местоположение, Кулидж, заметно нервничая, согласился стать посредником.

Теперь, спустя тридцать пять минут, Гурни быстро доедал обед в пустом кафе на одной из главных торговых улиц Уайт-Ривера, прокручивая в голове всё, что запомнил из Пэйновых рассказов, его интонации, мимику, резкие, почти судорожные жесты, очевидные эмоции. Чем больше он перебирал детали, тем сильнее склонялся к тому, чтобы признать рассказ Пэйна правдоподобным. Ему подумалось, как отнёсся бы к этому Джек Хардвик – абсолютный скептик. В одном Гурни не сомневался: если всё это – лишь искусная постановка ловкого убийцы, то это одна из лучших – возможно, лучшая, какие ему доводилось видеть.

Он откусил последний уголок сэндвича с ветчиной и сыром и подошёл к кассе расплатиться. Владелец – мужчина средних лет с печальным славянским лицом – вышел из соседней кабинки и подошёл принять деньги.

– Все тронулись, да?

– Простите?

Мужчина махнул рукой в сторону улицы:

– Сумасшедшие. Дикие. Бить. Жечь.

– Даже в этой части города?

– В каждой улочке. Может, ещё не горит. Но может. Почти так же плохо. Как спать, когда думаешь про это безумие? Горят, стреляют – чокнутое дерьмо. – Он покачал головой. – Сегодня официанток нет. Боятся, понимаешь. Ладно. Я понимаю. Может, это и не важно. Клиентов нет. Тоже боятся, сидят по домам. Может, по шкафам прячутся. Какой смысл в этом дерьме? Они же свой дом, чёрт побери, сжигают. Ради чего? Зачем? Что теперь нам делать? Купить оружие – всем разом – и перестрелять друг друга? Глупость. Глупость.

Гурни кивнул, взял сдачу и вышел к машине по почти пустой улице.

К тому времени, как он сел за руль, зазвонил телефон.

– Это Гурни.

– Уит Кулидж. После вашего ухода Кори вернулся к тому, что вы сказали – о записи, где он подъезжает к местам стрельбы и уезжает оттуда.

– Да?

– Он говорит, и я с ним согласен, что дорожные камеры на тех трассах слишком очевидны. Любой, кто ездил по Уайт-Риверу, знал бы об их наличии.

– И что?

– Если убийца знал о камерах, разве он не постарался бы их избежать?

– Вопрос разумный.

– Значит, мы думаем, что логичнее поискать того, кто на этих видео не появляется.

– Эта мысль мне тоже приходила.

– Прекрасно. Вы так мало говорили на встрече, что трудно было понять, к чему вы склоняетесь.

– Я больше узнаю, когда слушаю, а не когда говорю.

– Абсолютная истина. Принцип, по которому нам всем следовало бы жить. И который так легко забыть. В любом случае, мы просто хотели поделиться с вами этой мыслью насчёт видео.

– Ценю это.

Завершив разговор, Гурни ещё несколько минут сидел в припаркованной машине, мысленно возвращаясь к карте, которую показывал ему Марк Торрес: на ней был отмечен путь красного мотоцикла и его неизвестного седока в кожаной куртке – путь, воссозданный по опросам тех, кто видел или слышал, как с оглушительным гулом пронеслась машина. Маршрут тянулся от Поултер-стрит до Уиллард-парка, умело обходя все городские дорожные камеры – в то время как чёрную Corolla Кори Пейна те снимали одна за другой.

Гурни поддался было искушению ещё раз поехать в парк – к последней точке, где мотоцикл вроде бы видели, прежде чем он, по всей видимости, «растворился» на одной из лесных троп. Но он бывал там уже трижды, а оставались две важные для расследования локации, куда он так и не заглянул. Пора было это исправить.

Для этого требовались ключи. Он позвонил Марку Торресу.

Статус невольного «изгнанника», в котором оказался Гурни, не остудил готовности Торреса сотрудничать, но сделал нежелательным любое демонстративное взаимодействие.

Они выработали схему, позволявшую Гурни осмотреть квартиру Кори Пейна и ту квартиру, из которой стреляли в Стила, – без прямого контакта. Торрес обещал обеспечить, чтобы двери обеих квартир с двух тридцати до трёх тридцати дня были не заперты. Гурни предстояло уложиться в этот промежуток и действовать максимально незаметно.

В 2:31 он уже был у здания, откуда стреляли в Стила. Пятиэтажка, как и многие дома в Уайт-Ривер, пережила лучшие дни. С записи, показанной на одном из совещаний, он помнил номер: 5С. По закону в домах ниже шести этажей лифтов не полагалось – здесь их не было. К моменту, когда он добрался до пятого, дышал уже более напряжённо, чем ему хотелось; в который раз подумал, что неплохо бы добавить аэробику к обычному распорядку отжиманий и подтягиваний. Недавно ему стукнуло пятьдесят: поддерживать форму становилось труднее.

Дверь квартиры выглядела так, будто её не мыли годами. Дверной глазок, из закаленного стекла, являл собой такой же наглядный симптом городского упадка, как и резкий запах мочи на лестнице. По плану, дверь действительно оказалась незапертой. Если когда-то здесь и была полицейская лента, её уже сняли.

Планировка внутри – крошечное фойе, ведущее в просторную комнату, с кухней и ванной справа, – совпадала с тем, что он помнил по видео, разве что большое окно теперь было закрыто. На пыльном полу ещё сохранялись едва видимые следы от треножника.

Встав в центре треугольника, образованного тремя отпечатками ножек, и глядя через забрызганные стеклянные панели, он различал вдали край Уиллард-парка – там, где убили Джона Стила. Обведя взглядом пустую комнату, он задержался на древнем паровом радиаторе: именно под ним нашли латунную гильзу. Нижняя кромка радиатора приподнималась от пола минимум на четыре дюйма, так что пространство под ним просматривалось без труда.

На кухне ничего примечательного – только следы порошка для снятия отпечатков на ручках, дверцах шкафов и ящиках: работа криминалистов.

Зато ванная интересовала его гораздо больше – особенно унитаз и рычаг смыва. Он внимательно изучил их, затем снял крышку бачка и осмотрел внутренности механизма. Глаза расширились. То, что он увидел, объясняло, почему отпечатки Пейна оказались на рычаге смыва, на залоснившейся обёртке от еды в чаше унитаза, на латунной гильзе в гостиной – и нигде больше в квартире.

Его с самого начала смущало отсутствие свежих отпечатков на дверях и на открытой оконной раме. Теперь у него появилась версия, отчего так случилось; однако требовалось подкрепить её дополнительными свидетельствами, прежде чем делиться с Торресом.

Он сделал несколько снимков бачка на телефон, затем бегло проверил, всё ли оставил так, как нашёл. Торопливо сбежал четыре пролёта, стараясь вдыхать поменьше кислятины, вышел через вестибюль на Бридж-стрит и поехал по адресу, где располагалась квартира Пейна.

Дом стоял на дальней стороне Уиллард-парка. Квартал был запущен, но на него ещё не обрушились случайные пожары и мародёрство, поразившие остальной Гринтон. Впрочем, в воздухе висел едкий пепельный запах, словно он просочился во все щели города.

Здание – узкий трёхэтажный кирпичный прямоугольник с заросшими пустырями по бокам. На первом этаже – магазин. Над витриной – два жилых этажа. На оконных проёмах магазина были опущены стальные рольставни. На двери – самодельная табличка: «Закрыто». Повыше – более профессиональная вывеска: «Ремонт компьютеров». Два входа: один – в магазин, другой – к лестнице, ведущей к квартирам.

Жилище Пейна располагалось на втором этаже. Дверь, как и обещано, оставили незапертой; за ней – тёмное фойе, переходящее в гостиную с частичным видом на лесистую часть парка. В комнате тянуло слабым канализационным духом. Мебель стояла как попало. Ковёр был откинут, подушки с дивана и кресел сброшены в кучу, стулья опрокинуты, ящики письменного стола выдвинуты, полки книжного шкафа опустошены. Удлинитель и клубок проводов на полу намекали, что здесь недавно стоял компьютер. Светильники вскрыты, жалюзи опущены. По всему было видно: тщательный полицейский обыск.

Слева от гостиной – дверь в спальню, где, похоже, находился единственный шкаф в квартире. Ящики комода выдвинуты и пусты. Матрас снят с пружинного основания, одежда из шкафа – на полу. В углах – неразобранные кучи белья, носков, рубашек, брюк.

Будь у Гурни больше времени, он бы покопался, но сейчас были приоритеты. Вернувшись в гостиную, он прошёл к двум открытым дверям. За одной – кухня: отпечатки там и тут, обшарпанные шкафчики и выдвижные ящики, открытая дверца холодильника. Канализационный запах здесь стоял сильнее.

Другая дверь вывела в короткий коридор; в конце – ванная, то самое место, которое интересовало его больше всего, и источник вони. Сливная крышка под раковиной была снята, и из стояков сочился запах сточных вод. Аптечка пуста. Полотенец нет. С сиденья унитаза снята крышка.

Гурни поднял крышку бачка и осмотрел механизм смыва вместе с внешним рычагом. Удовлетворённо кивнув, достал телефон и сделал несколько кадров того и другого.

Он взглянул на часы. До завершения «окна» от Торреса оставалось пятнадцать минут. Первая мысль – выжать из них максимум и перерыть всё, что осталось после полиции. Вторая – довольствоваться найденным и убираться к чёрту.

Он выбрал вторую. Вышел, сел в машину и взял курс на Уолнат-Кроссинг – у него было в запасе тринадцать минут. Он не останавливался, пока не добрался до межштатной зоны отдыха, где они с Торресом впервые созвонились. Место показалось уместным, чтобы притормозить, поблагодарить за помощь и доложить о прогрессе.

Отвечая на звонок, он ломал голову: насколько откровенным быть – не только о своей новой трактовке «дела отпечатков», но и о перемене в восприятии всей истории.

Он решил быть достаточно прямым, умолчав лишь о недавнем личном контакте с Пейном.

Торрес снял трубку после первого гудка.

– Как прошло? – спросил он.

– Гладко, – сказал Гурни. – Надеюсь, у вас не возникло проблем.

– Никаких. Я только что запер двери обеих квартир. Что-нибудь полезное нашли?

– Думаю, да. Если я прав, это поднимает несколько важных вопросов.

– Например?

– Например, насколько вы уверены, что стрелял Пейн?

– Настолько, насколько можно быть уверенным без признания.

– Продайте это мне.

– Ладно. Во-первых, мы знаем, что он был в нужных местах в нужное время. У нас есть видео с метками времени, это подтверждающими. Во-вторых, у нас его отпечатки на боковой двери дома на Поултер-стрит, в туалете и на обёртке от фастфуда в квартире на Бридж-стрит. В-третьих, его отпечатки на гильзах, найденных в обоих местах стрельбы. Мы уверены, что это его следы – они совпадают почти со всеми отпечатками, обнаруженными у него в квартире. В-четвёртых, коробка из тридцати шести патронов, не хватает двух, – лежала под рубашками в шкафу спальни. В-пятых, только что получили ДНК-анализ: совпадение между лейкопластырем, найденным в туалете на Бридж-стрит, и волосяными фолликулами из слива раковины в квартире Пейна. В-шестых, у нас есть конфиденциальные данные от информатора BDA, который прямо называет его стрелком. В-седьмых, его собственные публичные высказывания рисуют навязчивую ненависть к полиции. Вот и картина: озлобленный парень, которому помогает организация из таких же озлобленных людей. Дело убедительное, улик хватает – куда больше, чем бывает обычно.

– В этом-то и кроется часть проблемы.

Уверенность в голосе Торреса испарилась. – Что вы имеете в виду?

– Кажется, улик действительно много. Даже слишком много. Но ни одна из них не является по-настоящему убедительной.

– А как насчёт видеозаписей?

– Видеозаписи сообщают нам, где он был в конкретные моменты. Они не объясняют – зачем.

– Разве не чересчур странное совпадение, что он очутился именно в тех двух местах, когда раздались выстрелы?

– Нет, если кто-то его туда направил.

– Чтобы подставить?

– Вполне возможно. Это объяснило бы, почему он не пытался скрыться от дорожных камер и не прятал номер.

Гурни представил, как Торрес хмурит лоб, серьёзно оценивая возможные последствия.

– Но как вы объясните отпечатки?

– Есть одна занятная деталь, связанная с ними. Все они – на предметах, которые можно перенести, кроме одного – на дверной ручке дома на Поултер-стрит.

– Что вы называете переносными предметами? Туалеты, знаете ли, не переносят под мышкой.

– Верно. Но отпечатка не было на самом унитазе. Он – на рычаге смыва.

– Ладно, рычаг… Нажми на рычаг… И куда нас это приводит?

– Час назад я перебрался из квартиры на Бридж-стрит в квартиру Пейна. Проверил оба туалета и сделал несколько снимков. Я вам их пришлю.

– И что на снимках?

– Возможно, рычаги смыва меняли местами.

– Что?

– Вполне вероятно, что рычаг смыва в туалете на Бридж-стрит, на котором нашли отпечатки Пейна, сняли с его собственной ванной.

– Господи… Если это правда… всё становится с ног на голову. Вы хотите сказать, что улики подбросили? Лейкопластырь с ДНК Пейна? Гильзы с его отпечатками? Что всё, связанное с ним, – часть грандиозной подставы?

– Факты этому сценарию не противоречат.

Торрес помолчал. «Похоже, мне придётся снова загонять криминалистов… пусть посмотрят на дело с отключённой сливной трубой… Но предположим… Господи…»

Гурни закончил за него: – Но предположим, что подмену осуществил кто-то из отдела?

Торрес промолчал.

– Такое возможно. На вашем месте, я бы держал тему с рычагом при себе, пока мы не копнём глубже и вы будите уверенны, что не обсуждаете её не с тем человеком. Дело может оказаться куда неприятнее, чем кому-либо сейчас кажется.

Закончив разговор, он вновь отчётливо увидел в памяти текст, отправленный Джону Стилу в ту ночь, когда того убили.

Несколько минут он сидел, глядя на луг возле невысокого кирпичного строения с туалетами. Местные стервятники лениво резали круги в потоках раскалённого воздуха, поднимавшихся над залитой солнцем землёй.

Он решил позвонить Хардвику и изложить ему события дня.

Первые слова, которые тот произнёс, взяв трубку, не стали для Гурни сюрпризом.

– Какого чёрта тебе опять надо?

– Обаяние, тепло и приветливый голос.

– Ты не туда попал, приятель.

С Джеком лучше сразу переходить к сути, и Гурни так и сделал: – Судмедэксперт утверждает, что Лумис умер не от пули. До него добрались в больнице – ножом для колки льда.

– Ни хрена себе! Небольшой сбой системы безопасности. Есть зацепки?

– Насколько знаю, нет.

– Работа изнутри? Кто-то из персонала больницы?

– Может быть. Но прежде, чем к этому перейти… почва под всем делом смещается. Похоже, Пейн… – Гурни осёкся, увидев в зеркале заднего вида синий Ford Explorer, вкатывающийся на площадку зоны отдыха. – Секунду, Джек. Похоже, у меня намечаются проблемы с Джаддом Терлоком.

– Где ты?

– Пустующая зона отдыха у выезда на Ларватон на межштатной. Он только что зашёл ко мне в хвост. Я не видел, чтобы он следил, так что либо повесил на машину маячок, либо слушает мой телефон, чтобы вычислять локацию. Сделай одолжение: я оставлю трубку включённой. Оставайся на линии – на случай, если мне понадобится свидетель.

– У тебя ствол есть?

– Есть. – С этими словами он вынул «беретту» из кобуры на лодыжке, сунул под правую ногу и снял с предохранителя.

– Почувствуешь угрозу жизни – просто пристрели ублюдка.

– Вот в чём я на тебя и рассчитываю – на тонкие, взвешенные рекомендации.

Когда Терлок подошёл к машине, Гурни засунул включённый телефон в нагрудный карман и опустил стекло.

Голос Терлока был так же безлико-ровен, как его взгляд: – Нервный денёк?

– Достаточно.

– Ты слишком разогнался – начал делать глупые ошибки.

Гурни встретил его взгляд и молча ждал.

– Как с той дамой в больнице. В бумагах, которые ты ей сунул, сказано, что ты из прокуратуры. Но это не так. Уже нет. Я мог бы взять тебя за выдачу себя за полицейского. Может, даже посадил бы на пару ночей в отель шерифа Клутца. Как тебе такая идея?

– Это было бы проблематично. На самом деле – две проблемы. Первая: в моих удостоверениях нет даты истечения, а контракт требует письменного уведомления о расторжении, которого я так и не получил. Значит, обвинение в самозванстве необоснованно. А вам светит иск за незаконный арест. Вторая: до меня дошёл слух, что до Рика Лумиса добрались в реанимации. – Глаза Терлока, кажется, едва расширились. – Охрана, которую вы обеспечили, оказалась недостаточной. Я при свидетелях сказал вашему бабнику-офицеру, что Лумису грозит серьёзная опасность. Предупреждение проигнорировали. Вот что, Джадд. У меня нет желания выносить вашу крупную оплошность на всеобщее обозрение, но люди, когда их берут под белы рученьки, нередко совершают разрушительные поступки.

– Кто, чёрт возьми, тебе сказал, что до Лумиса добрались?

– У меня есть осведомители. Как у тебя и у шефа Бекерта. Только мои информаторы знают, о чём говорят.

В глазах Терлока на миг промелькнуло что-то новое – словно странное затишье перед тяжёлым шквалом. Потом его взгляд опустился на телефон в кармане рубашки Гурни, и выражение сменилось на более собранное, не менее враждебное.

– Провалишь расследование убийств – заплатишь за это, Гурни. В Уайт-Ривер воспрепятствование правосудию – серьёзное преступление. Очень серьёзное.

– Полностью согласен.

– Рад, что понимаем друг друга, – сказал Терлок, всматриваясь в него долгим, ледяным взглядом. Он медленно поднял правую руку, сложив пальцы пистолетом, нацелил указательный в лицо Гурни и опустил большой, как курок. Не прибавив ни слова, вернулся к своему большому синему внедорожнику и выехал с площадки.

Гурни вынул телефон. – Ты всё слышал, Джек?

– Господи… Это ты так проявляешь нюансы? Тебе повезло, что этот свихнувшийся сукин сын тебя не пристрелил.

– Он был бы рад. Может, когда-нибудь попробует. Но сейчас надо обсудить другое. – Гурни ввёл Хардвика в курс событий дня – от бесед с Уиттекером Кулиджем и Кори Пейном до открытия о возможной подмене рычагов смыва.

Хардвик хмыкнул: – История с туалетом звучит натянуто.

– Согласен.

– Но если так, то мы имеем дело с адски изощрённой постановкой.

– Согласен.

– Чертовски тщательно спланированной.

– Да.

– Большой риск – значит, ожидают большой отдачи.

– Верно.

– Тогда вопросы – к расследованию и к мотивам.

– Есть ещё одна занимательная развилка. Если Пейна подставили, это было уловкой, чтобы отвести следствие, или это и была цель?

– Что, чёрт возьми, это значит?

– Убийца выбрал Пейна как удобную жертву для подставы, чтобы запутать расследование убийств полицейских? Или сами убийства полицейских были совершены с явной целью – подставить Пейна?

– Господи… Тебе не кажется, что это уже за гранью? Почему обвинение против него должно быть настолько ценным, чтобы ради него убивать двух копов?

– Признаю, рамки возможностей это расширяет.

– Больше чем на хрен.

– Всё равно хочу знать наверняка, где «собака», а где «хвост». Пока что – как продвигаешься по прошлому Бекерта?

– Пара ребят обещала перезвонить. Может, к вечеру что-то и достану. А может, и нет. Кто их знает, насколько эти персонажи готовы платить взаимностью.

35.

К пяти вечера Гурни поднимался по дороге в гору к дому, измученный навязчивыми переборами сценариев подставы Кори Пейна. С той минуты, как он заметил след от пассатижей на месте, где внешний рычаг смыва соединяется с механизмом внутри бачка, он не мог думать ни о чём другом.

Но на вершине подъёма, поравнявшись с сараем, эта мысль отступила перед взглядом на элегантный чёрный Audi Уолтера Трэшера.

Гурни вспомнил телефонный разговор, в котором согласился позволить тому покопаться в поисках артефактов, способных подтвердить его предположения об истории этого места. Его потянуло подняться к раскопу – проверить, нашёл ли тот, что искал. Но перспектива карабкаться в гору показалась обескураживающей, и он направился прямо к дому.

Мадлен в соломенной шляпе стояла на коленях у края грядки со спаржей и полола лопаткой сорняки. Она подняла взгляд снизу, приподняв поля шляпы, чтобы заслониться от послеполуденного солнца.

– Ты в порядке? – спросила она. – Выглядишь выжатым.

– И чувствую себя так же.

– Есть прогресс?

– В основном формулирую новые вопросы. Посмотрим, к чему они приведут.

Она пожала плечами и вернулась к прополке. – Полагаю, ты в курсе насчёт мужчины у пруда?

– Доктор Уолтер Трэшер. Он просил разрешения заглянуть на наши раскопки.

– Ты имеешь в виду – на твои раскопки.

– По всей видимости, он специалист по колониальной истории здешних мест. – Он помедлил. – А ещё он – окружной судмедэксперт.

Он некоторое время молча наблюдал за ней, прежде чем спросить:

– Как дела у Хизер?

– Последнее, что я слышала, – схватки прекратились. Или, точнее, то, что приняли за схватки. Ее оставят в больнице как минимум на сутки для обследования, – она выдернула из земли длинный корень и бросила его на кучу рядом с собой. На мгновение задержала взгляд на совке, положила его поверх сорняков, снова посмотрела на него. – У тебя и правда вид такой, будто день выдался тяжелый.

– Да, – кивнул он. – Но у меня есть план восстановления. Горячий душ. Увидимся позже.

Как обычно, душ дал хотя бы часть ожидаемого эффекта. Ему казалось странной иронией человеческой натуры то, что самые сложные душевные переживания иной раз поддаются простой теплой воде.

К тому времени, когда они сели ужинать, он уже чувствовал себя спокойным и отдохнувшим. Он даже уловил аромат цветущих яблонь в мягком весеннем воздухе, просачивавшемся через застекленные двери. Они уже принялись за спаржевый суп, когда Мадлен первой нарушила молчание:

– Не хочешь рассказать мне о своем дне?

– История долгая.

– Я никуда не тороплюсь.

Он начал с утреннего визита в церковь святого апостола Фомы. Рассказал о симпатиях преподобного Кулиджа к BDA, о предполагаемых усилиях Марселя Джордана и Вирджила Тукера разоблачить злоупотребления полиции, о его почти бешеной ненависти к Деллу Бекерту и о том, как настойчиво он стоял за невиновность Кори Пейна.

Потом он пересказал свою встречу с самим Пейном – как тот объяснил свое присутствие на местах съемок, с каким открытым презрением отзывался об отце, и как боялся, что станет следующим в очереди на убийство.

Он также поведал о телефонном разговоре с Трэшером, о выявленном в анализах Джордана и Тукера пропофоле и о жутком открытии, сделанном во время вскрытия Рика Лумиса.

При упоминании Гурни о ножах для колки льда Мадлен издала гортанный звук отвращения.

– Ты хочешь сказать, что кто-то… просто вошел в отделение интенсивной терапии… и сделал это?

– Это могло случиться в реанимации. Или, к примеру, когда его возвращали из радиологии.

– Боже мой! Как? Как кто-то мог просто… – она не договорила.

– Это мог быть сотрудник больницы, кто-то знакомый медсестрам. Или человек в форме. Возможно, работник службы безопасности. Или кто-то, кто притворился врачом.

– Или полицейский?

– Или коп. Кто-то, кто хотел гарантировать, что Рик никогда не выйдет из комы.

– Когда Хизер скажут?

– Не сразу, уверен.

– Ей же автоматически дают копию отчета о вскрытии?

– Ей придется запросить его, и официальная версия, скорее всего, будет доступна только дней через тридцать. Трэшер по телефону сообщил мне устно предварительные данные – они никому, кроме полиции, не передаются.

Она съела еще ложку супа, потом отложила её, будто потеряла аппетит, и придвинула тарелку к середине стола.

Спустя некоторое время Гурни продолжил рассказ о событиях дня. Он поведал о визитах в две квартиры, о том, как обнаружил подозрительные следы от инструмента на ручках унитазов, о растущем ощущении, что все, что Делл Бекерт говорил об этом деле, было либо ошибкой, либо ложью, и о пугающей возможности участия полиции в убийствах.

– Это не совсем новость, – заметила Мадлен.

– Что ты имеешь в виду?

– Разве не об этом с самого начала говорилось в сообщении на телефоне Джона Стила?

– В тексте не было реальной информации. Это мог быть сознательный обман. Да и сейчас это вполне возможно. Это дело похоже на погребенный город. Мы видим лишь осколки. Мне нужны факты. Больше фактов.

– Вам нужно что-то предпринять, – резко сказала она. – Две женщины лишились мужей. Нерожденный ребенок – отца. Нужно действовать!

– Как ты думаешь, что я должен сделать, чего еще не делаю?

– Не знаю. У тебя хорошо выходит собирать крохи сведений и видеть в них закономерность. Но, кажется, иногда тебе настолько нравится сам интеллектуальный процесс, что ты не любишь его торопить.

Он промолчал. Обычное желание оправдываться, исчезло.

Список сотрудников больницы, который он получил от Эбби Марш, был разбит на шесть функциональных категорий: «Администрация и техническая поддержка», «Врачи и хирурги», «Сестринское дело и терапия», «Лаборатория и аптека», «Охрана, техническое обслуживание и хозяйственная часть», «Кухня, кафетерий и сувенирный магазин». Седьмая группа значилась как «Увольнения в текущем году». По-видимому, ее обновляли ежемесячно, и охватывала она период с января по конец апреля, что делало ее бесполезной для выявления уволенных в текущем месяце.

Просмотр шести функциональных списков не принес мгновенных прозрений. Он наткнулся на несколько имен, уже встречавшихся во время визитов. Отметил очевидную зависимость между должностью и домашним адресом: большинство обслуживающего персонала жило в Гринтоне; медсестры, лаборанты и сотрудники техподдержки чаще всего – в Блустоуне; врачи и хирурги предпочитали Астон-Лейк и Киллберни-Хайтс.

Хотя он понимал, что значительная часть детективной работы – это пустые поиски, слова Мадлен вызвали беспокойство и желание ускорить процесс. Обдумав возможные дальнейшие шаги, он решил найти ответ на вопрос, который давно зудел в голове.

Если присутствовали веские сомнения в причастности Кори Пейна, то и всякая возможная помощь, оказанная ему Альянсом защиты чернокожих, выглядела сомнительной. Но если BDA не участвовал в планировании или проведении убийств, зачем Марсель Джордан арендовал два объекта под съемочные площадки? Или он в самом деле этого не делал? Сам по себе факт, что в договорах аренды значилось его имя, еще ничего не доказывал. Прояснить могли брокеры. Гурни позвонил Торресу, чтобы узнать их имена.

Торрес ответила без промедления:

– Лаура Конвей из «Acme Realty».

– Она брокер по обоим объектам?

– По большинству объектов аренды в Уайт-Ривер. В городе есть и другие брокеры, но «Acme» ведет почти все виды аренды. У нас с ними хорошие отношения. Чем могу помочь?

– Хочу узнать о договорах аренды квартиры на Бридж-стрит и дома на Поултер-стрит, особенно – был ли у кого-то из риелторской компании прямой контакт с Марселем Джорданом.

– Могу сам выяснить это для вас. Или, если предпочитаете, попрошу Лауру Конвей связаться с вами напрямую.

– Второй вариант лучше. В зависимости от того, что она скажет о Джордане, у меня могут возникнуть дополнительные вопросы.

– Посмотрю, смогу ли сейчас до нее достучаться. Порой она работает допоздна. Позвольте, я вам перезвоню.

Минут через пять Торрес перезвонила:

– Конвей в отпуске, в лесах штата Мэн; ни сотового, ни Интернета, ни электронной почты. Должна вернуться в офис дня через три-четыре.

– Никто больше в офисе не был связан с этими контрактами?

– Я спросила. Ответ – «нет». Обоими занималась Лаура лично.

– Хорошо. Благодарю за старание. Попробуете связаться с ней, когда вернется?

– Конечно, – сказала она. Он помедлил. – Вы думаете, с контрактами что-то не так?

– Я хочу точно знать, арендовал ли Джордан помещения лично. Кстати, вы упомянули, что у департамента «хорошие отношения» с Acme. Какие именно «хорошие»?

– Просто… хорошие.

– Марк, ты не слишком-то умеешь лгать.

Торрес помедлил:

– Завтра утром мне нужно давать показания в суде в Олбани. К десяти мне нужно быть там. Могу заехать в Уолнат-Кроссинг около восьми. Сможем где-нибудь встретиться и поговорить?

– В Дилвиде есть кафе, где подают кофе. «Абеляр». На окружной дороге, в центре деревни. Я буду там в восемь.

– Тогда до встречи.

Гурни знал, что если поддастся искушению строить догадки, то потратит уйму времени, чтобы добыть ответ, который, скорее всего, получит уже на следующее утро. Вместо этого он позвонил Джеку Хардвику.

Тот не взял трубку – включилась голосовая почта, и Гурни оставил сообщение:

– Это Гурни. У меня появились неприятные мысли по поводу дела, и мне нужно, чтобы ты сказал, где я ошибаюсь. Завтра утром еду в «Абеляр» – встречаюсь с молодым детективом. Ему на слушание в Олбани, выехать надо в половине девятого. Если сможешь подъехать к тому времени – будет идеально.