Текст книги "Дипломат"

Автор книги: Джеймс Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 55 страниц)

– Вы имеете в виду и тех курдов, которые живут в Ираке под английским управлением? – спросил корреспондент «Таймс».

– Конечно.

– И иранских и турецких?

– Да.

– Можно написать, что ваше заявление адресовано правительствам этих стран?

– Написать вы можете, – сказал Эссекс. – Но я этого не говорил.

– Вот еще! – сказал Стайл. – Кого вы собираетесь провести?

– Ваше заявление отражает официальную точку зрения английского правительства?

– Нет, – веско произнес Эссекс, – но я предполагаю рекомендовать правительству рассматривать независимость курдов как существенную опору для равновесия на Среднем Востоке. Только независимость может спасти курдов от вымирания. Долг дружественных западных держав позаботиться, чтобы все курды получили самоуправление и суверенитет.

– Вы уже говорили об этом представителям правительства?

– Я еще никому не говорил и надеюсь не раскаяться в том, что сказал вам. Взгляните на моего помощника мистера Мак-Грегора, и вы увидите, что даже он поражен. Могу, кстати, добавить, что мистер Мак-Грегор тоже является горячим сторонником независимости курдов.

Мак-Грегор, шут гороховый, который снежками подгонял осла… Что он мог сказать, Мак-Грегор? Где приготовленная им речь? Что сталось с великим спором о независимости азербайджанцев и курдов? Кому теперь нужны его возражения? Мак-Грегор отыскал взглядом Кэтрин. Дым, висевший в комнате, застилал глаза, но никогда еще Кэтрин не казалась ему так элегантно одетой, так безукоризненно причесанной, так неприступно красивой. Мак-Грегор остался в одиночестве. Эссекс снова сумел изолировать его со всех сторон. Этот мир – не его мир! Он весь принадлежит Эссексу, и он включает в себя и Кэтрин, и этих корреспондентов, которых Мак-Грегору никогда не понять. Он смотрел на их бесстрастные лица и спрашивал себя, что он теперь может им сказать. Ничего. Он чужой им, и как человек, и как соотечественник. Они принадлежат Эссексу.

– Ну что, Мак-Грегор, – спросил язвительный, как всегда, Хэмбер. – Вы удивлены или нет?

– Я теперь уже ничему не удивляюсь, – ответил Мак-Грегор.

Трудно было придумать ответ более глупый и более явно выдававший его замешательство. Корреспонденты захохотали, Эссекс улыбнулся. Мак-Грегор, весь красный, молчал, застыв в своем чувстве враждебности и обиды. Даже Кэтрин улыбалась.

– Теперь вы, может быть, скажете что-нибудь о русских? – обратился Хэмбер к Эссексу. – Вы должны что-нибудь сказать, Гарри, иначе это теряет всякий смысл.

– Быть может, все, что я говорил, имеет отношение к русским, – так же уклончиво заметил Эссекс. – Во всяком случае, это я уже предоставляю вам, друзья. Не сомневаюсь, что вы не обойдете эту сторону вопроса.

– Значит, не хотите говорить?

– Не могу. – Эссекс улыбался сочувственной и в то же время хитрой улыбкой. – Это уже не мое дело. Вопрос о действиях русских будет теперь обсуждаться в ООН. Там вынесут решение и, я надеюсь, урегулируют конфликт.

– С вашей помощью, – энергично добавил Хэмбер.

– Ну, я, конечно, буду консультировать Форейн оффис и, возможно, присутствовать на заседаниях Совета безопасности. Я еще сам не знаю.

– А как в Курдистане? Заметно там русское вмешательство? – спросил Стайл.

– Голубчик, оставьте мне хоть что-нибудь для моего доклада. Вы уж всё готовы из меня вытянуть. Я и так вам много сказал. – Эссекс встал, давая понять, что беседа окончена. Корреспонденты тоже встали и вежливо похлопали Эссексу, чтобы выразить свою благодарность и удовлетворение. Затем они окружили его в чаянии обычной минутки неофициальной откровенности. Отойдя в сторону, Мак-Грегор услышал, как они спрашивали Эссекса, скоро ли он думает вернуться в Лондон.

– Сегодня за нами высылают самолет из Каира, – сказал Эссекс. – Если все будет благополучно, завтра мы улетим. Да! И Кэти с нами.

– А нельзя ли и нам пристроиться? – спросил Хэмбер.

– Сколько вас?

– Трое, – ответил Хэмбер.

– Поговорите с авиационным атташе, Эл. Скажите ему, что я лично ничего не имею против, но это все-таки английский военный самолет, так что нужно разрешение. Я уверен, он возражать не будет.

– Спасибо, – сказал Хэмбер. – Мне хочется попасть в Лондон одновременно с вами, Гарри. Ведь теперь там все полетит вверх тормашками.

– Не убежден, – протянул Эссекс.

– В сущности, вы сейчас начали настоящую битву за Средний Восток. Вы хоть сами понимаете это?

– Ну, ну, Эл, вы преувеличиваете.

– Ничуть. Вы ввели в игру курдов и объявили войну русским.

Эссекс вынул трубку изо рта и сложил на груди руки.

– Не увлекайтесь, Эл.

– Что же, вы так ничего и не скажете?

– Относительно русских?

– Да.

– Нет, не считаю нужным.

Столпившиеся вокруг Эссекса журналисты загораживали Мак-Грегору дорогу. Вдруг Кэтрин, каким-то образом очутившаяся рядом, взяла его под руку.

– Не надо так расстраиваться, – сказала она тихо. – У вас все на лице написано.

– Что он задумал, Кэти? – вырвалось у Мак-Грегора.

– Вам пора бы уже перестать ему удивляться.

– Удивляться! – повторил он зло. – Когда человек вдруг начинает утверждать совершенно обратное тому, что он утверждал раньше!

– Что ж такого, – пожала плечами Кэтрин.

– Мне нужно поговорить с вами, – вполголоса сказал Мак-Грегор. – Только как бы нам выбраться отсюда?

– Нужно подождать, уходить первым невежливо.

– Я сейчас не расположен к вежливости, – процедил он сквозь зубы.

Чья-то рука легла на его плечо и чей-то голос негромко сказал: – Послушайте.

– Да? – оглянулся Мак-Грегор.

– Моя фамилия Бикфорд. – Это был корреспондент «Таймс». – Кэти меня хорошо знает, мы с ней говорили о вас сегодня утром. Можете уделить мне минутку?

– А в чем дело?

– Я знаю, вам, работникам государственного аппарата, не полагается много разговаривать, но все-таки вы, может быть, не откажетесь осветить мне некоторые подробности.

– Я не работник государственного аппарата, – сказал Мак-Грегор. – Я совершенно случайно участвую в этом деле.

– Тогда простите.

– Да нет, ничего, – сказал Мак-Грегор. – Но многого я вам все равно сейчас сказать не могу.

– Я надеюсь завтра лететь вместе с вами. Может быть поговорим в самолете?

– Право же, я очень мало что могу сказать.

– Меня интересует только местный колорит. Никаких ответственных заявлений.

Мак-Грегор отрицательно покачал головой.

Бикфорд, как человек тактичный, больше не настаивал; он улыбнулся Кэтрин и сообщил Мак-Грегору, что знал ее еще девочкой с косичками. – Должен вам сказать, Мак-Грегор, в двенадцать лет это была законченная нигилистка. Притом совершенно беспринципная, как все красивые дети. Когда я видел ее в последний раз, она бунтовала по поводу возвращения в какой-то швейцарский пансион. Вы так и не вернулись туда, Кэти?

– Конечно, нет, – сказала Кэтрин. – Но зато меня упрятали во французский монастырь.

Бикфорд засмеялся. – Вы очень напоминаете свою мать, Кэти. – Он снял свои золотые очки и сощурился, как будто подыскивая подходящие слова. – Пожалуй, вы не так красивы, лицо у вас шире и линия рта прямая, отцовская. – Бикфорд снова надел очки и с рассеянным видом удалился. Мак-Грегор не стал дожидаться, когда его еще кто-нибудь остановит.

В коридоре Кэтрин стала выговаривать Мак-Грегору за его тон в разговоре с Бикфордом.

– Я сама просила его поговорить с вами, – сказала она. – Это полезное знакомство, и, проявив достаточный такт, вы могли бы привлечь его на свою сторону. Он человек умный и здравомыслящий.

– Сейчас, как видно, все они на одной стороне, – сказал он грубовато.

– Глупости, – возразила она. – Вам надо учиться, как такие дела делаются. Нужна только осторожность.

– В чем?

– Хотя бы даже в разговорах с такими людьми, как Джек Бикфорд.

– Знаете, не мастер я на все эти уловки, – сказал Мак-Грегор.

– Должны стать мастером, если хотите состязаться с Эссексом, – ответила Кэтрин. – Потому что он в этом деле чемпион.

– Кто может состязаться с Эссексом? – Мак-Грегор остановился, пропуская Кэтрин в маленькую комнатку, которую ему отвели в посольстве. Он придвинул ей кресло, а сам уселся за массивное бюро с крышкой. – Скажите, вы знали, что он собирается сделать это неожиданное заявление о курдах?

– Конечно, знала, – ответила она. – Он мне еще три дня назад сказал.

– Так почему же вы не предупредили меня?

– А зачем? Это касается только вас двоих. Я тут не при чем.

– Вы считаете, что вы не при чем, Кэти, однако в последнее время вы не скупились на советы относительно того, как мне поступать.

– Верно, – согласилась она. – Мне хотелось подтолкнуть вас к какому-нибудь определенному решению, чтобы вы не увязли в туманных рассуждениях, которые все равно ни к чему не приведут. Если вы решили идти против Эссекса – идите. Если нет – плетитесь по его стопам. Но сделайте, наконец, выбор. Либо вы с ним, либо против него.

– Чтобы решить окончательно, я должен знать, что он замышляет, – угрюмо сказал Мак-Грегор.

– А что ему замышлять, по-вашему? – Кэтрин облокотилась на бюро и заглянула прямо в лицо Мак-Грегору. – Он делает то, что и должен был делать.

– Он должен был ознакомиться с положением в Азербайджане, чтобы выяснить вопрос о русском вмешательстве и установить, прочно ли укрепилась там демократическая власть. А он теперь виляет, уклоняется от прямого ответа. А все его поведение в вопросе о Курдистане! Как он может после своих подвигов в Тахт-и-Сулеймане разглагольствовать о независимости курдов? Как может человек так лгать? Да и зачем? Он столько же верит в независимость курдов, сколько и в независимость Азербайджана.

– Ошибаетесь,– сказала она. – Он верит в то, что делает.

– Ничего подобного.

– Вся ваша беда в том, что вы не понимаете Эссекса, и это мешает вам понимать и самого себя. Думаете, он не знал, что вы на взводе и в любую минуту готовы сорваться и опровергнуть все, что он говорит? Это совершенно ясно уже по крайней мере неделю, а Гарольд – не дурак.

– По-вашему, он для того только промолчал об Азербайджане и поднял разговор о независимости курдов, чтобы зажать мне рот? – возразил Мак-Грегор. – Нет, это не так просто.

– Совсем не так просто, – подтвердила она, устремив ему прямо в лицо жесткий, безжалостный взгляд. – Если бы у вас была хоть капля ума, вы бы поняли, что поступок Гарольда – это признание собственной слабости. Это признание того, что восстание в Азербайджане увенчалось успехом. Это признание того, что курды готовы последовать примеру азербайджанцев. Гарольд убежден, что оба эти восстания – дело рук русских, и вот он пришел к остроумному решению: перехватить у них инициативу хотя бы в Курдистане. Он надеется подавить азербайджанское восстание с помощью ООН, а если это не удастся, тогда он, несомненно, рассчитывает подавить его с помощью курдов. Я знаю Гарольда. Его осенила блестящая мысль: сделать курдов решающим фактором в деле равновесия между Англией и Россией на Среднем Востоке. Это – часть широкого политического замысла, и нужно, чтобы вы научились смотреть на это именно под таким углом, а не искать тут какую-то особенную изворотливость Эссекса или его желание нанести оскорбление вам. Вы слишком мельчите масштабы спора.

– В этом виноват Эссекс, – сказал Мак-Грегор. – У него все становится каким-то неуловимым.

– Бросьте эти разговоры, – предостерегающе сказала Кэтрин. – Если вы намерены считать неуловимым все, что делает Эссекс, мне скоро надоест с вами возиться. Эссекс неуловим только потому, что вы не понимаете масштабов политической проблемы, которая перед вами стоит.

– Ну вот, теперь вы все путаете, – сказал он. – Вопрос вначале был очень прост: закономерно азербайджанское восстание или подстроено, но Эссекс осложнил дело своими фокусами, а теперь еще вы осложняете его политическими рассуждениями.

– Я ничего не осложняю. Азербайджан попрежнему остается предметом вашего спора с Эссексом. Но, по существу, это спор не об одном только Азербайджане и даже не об одном только Иране. И вот этого вы никак не можете осознать. Неужели вам не понятно, что это вопрос вашего отношения к политике вообще, ко всем нормам и приемам международной политики?

– Ну, это вы преувеличиваете.

– Нет! Нет! Нет! Вы просто не умеете смотреть вперед и видеть конечную цель. Если вы и дальше будете считать, что все это вопросы местного значения, вы – пропащий человек, Мак-Грегор. Вы никогда не придете к пониманию того, что вы делаете, а ведь это будет особенно важно, когда мы вернемся в Лондон, потому что только тогда, собственно, и начнется настоящая политическая борьба, тем более, что сейчас и ООН втягивается в это дело. Если Эссексу так легко сбить вас с толку и обескуражить своей тактикой, тогда я не хочу больше тратить на вас слова. Вы мне слишком действуете на нервы.

– Почему это Эссекс никогда не действует вам на нервы?

– Гарольд, по крайней мере, знает, чего хочет, и умеет добиваться своего.

– Вы совершенно правы, – сказал Мак-Грегор и взъерошил свои пепельные волосы. – Я не могу угнаться за его маневрами. Он бьет меня на каждом шагу.

– А вы как думали? Что вы будете выступать против него, разоблачать его, а он будет сидеть, сложа руки, и смотреть, как вы это делаете? Чтобы противостоять Эссексу, нужно иметь голову на плечах. Нужно действовать с расчетом.

– Мне противны всякие расчеты. – Он встал. – Я просто хочу помешать Эссексу осуществить его опасные затеи: сорвать азербайджанское восстание или спровоцировать курдов. Я хочу припереть его к стене и раскрыть ту неблаговидную роль, которую мы играем в Иране.

– И это все?

– Это все!

– Как же вы собираетесь осуществить это после сегодняшнего блестящего провала?

– Любым способом. Мои доклады…

– Ваши доклады! Неужели вы рассчитываете так потрясти этими докладами департамент по делам Индии и Форейн оффис, что они тут же изменят свою политику на Среднем Востоке? Нет уж! Тут одними докладами не обойтись. Если вы хотите драться с Эссексом, нужно выйти на открытый бой.

– Но как же, если он предугадывает и срывает каждый мой ход? Вот я хотел сегодня против него выступить, а что из этого вышло? И я уверен, что то же самое будет и в Лондоне. Он постарается запутать и затуманить каждый вопрос, чтобы не дать мне возможности спорить с ним.

– Значит, вам нужно взять инициативу на себя, – сказала Кэтрин.

– Но как? -уныло спросил Мак-Грегор.

– А это уж вам решать, – сказала она. – Но, во всяком случае, для этого вы должны научиться понимать политическую ситуацию в целом, а не только думать о том, что хорошо и что плохо в Иране. Вы должны проникнуться ощущением всей противоречивой сложности политической жизни, Мак-Грегор, иначе у вас ничего не выйдет.

Они стояли друг против друга, и он смотрел на нее растерянным взглядом.

– Я от вас только одного хочу, Мак-Грегор: действуйте, все равно как, но действуйте.

Он схватил с кресла свое пальто. Он больше ничего не хотел слушать.

– Куда вы идете?

– Домой.

– Я пойду с вами. – В голосе у нее все еще звенели резкие, бичующие нотки. – Мне надо укладываться.

Они вышли из здания посольства и пошли по улице, молча, недовольные друг другом. По дороге Мак-Грегор галантно купил ей у продавца овощей печеной свеклы, но даже это не подняло настроения; они шли по улице Фердоуси, ели свеклу и молчали. Впереди все такие же белые вершины Загроса все так же четко ограничивали ровную синеву неба. Кэтрин смотрела вперед, но не говорила ни слова. Только один раз она коротко спросила, что такое выкрикивает иранец, стоящий на тротуаре. Мак-Грегор бесстрастно ответил, что он продает бататы – маленькие яблоки земли.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

В Лондоне Мак-Грегор жил на Фулэм-род, недалеко от Бромтонской церкви. Выйдя из дому, чтобы отправиться на службу, он сел в четырнадцатый автобус и по Найтсбридж доехал до Гайд-парк-корнер. Оттуда он по Конститюшн-хилл дошел пешком до Букингемского дворца, а потом по Бердкэйдж-уок – до Вестминстера. Департамент по делам Индии находился почти у самого Уайтхолла, но Мак-Грегор сделал крюк через площадь Парламента, чтобы пройти мимо аббатства.

Стоял уже конец января, и утро было туманное. Еще светились желтыми огнями фары пересекавших площадь автобусов и легковых машин. Все было подернуто туманом, кроме черных министерских лимузинов, которые вплывали в ворота палаты общин под простертой рукой постового полисмена. Впрочем, это был не настоящий туман, а легкая сиренево-голубая дымка; через несколько часов солнце рассеет ее. Было прохладно, но не холодно, и Мак-Грегор не жалел о том, что вышел без пальто; это резко выделяло его среди других прохожих, которые спешили на службу в черных пальто, брюках в полоску, черных котелках и с зонтиками. На Мак-Грегоре же был невыутюженный костюм и коричневые ботинки, а его давно не мытые волосы торчали во все стороны. Но особенно странным казалось его не по сезону загорелое, обветренное лицо, и даже шествующие ему навстречу чопорные чиновники нарушали обет несокрушимого бесстрастия и косились на него с явной неприязнью. Мак-Грегор отвечал сердитыми взглядами, точно иностранец, задетый этим чисто английским недоброжелательством ко всему чуждому и необычному. Так он обошел всю площадь, пока не добрался до Кинг Чарлз-стрит. Тут он перестал злиться и направился к каменной арке ворот департамента по делам Индии.

Сейчас он пройдет мимо швейцара в черной ливрее и, как всегда, протянет ему пропуск, не глядя, чтобы не раздумывать над вопросом, поздороваться или нет. Но, подойдя к воротам, Мак-Грегор вдруг передумал. Вместо того чтобы войти во двор и направиться к себе в канцелярию, он круто повернулся и снова вышел на площадь.

В киоске на углу он купил все утренние газеты и уселся на набережной возле Вестминстерского моста. Сами по себе газеты не очень интересовали Мак-Грегора, но этим поступком он как бы подчеркнул свой решительный отказ явиться на работу. Он развернул газету, лежавшую сверху. Главной новостью был уход генерала де Голля с поста премьер-министра; генерал решил, что его миссия – освобождение Франции – закончена; сообщалось также, что его решение оставить политическую деятельность «бесповоротно». Второе место занимали сообщения из Ирана. Правительство Ибрахима Хакими накануне ушло в отставку, видимо, для того, чтобы уступить место такому правительству, которому легче будет договориться с Москвой относительно Иранского Азербайджана. Поскольку вопрос об Азербайджане был включен в повестку дня Совета безопасности по жалобе правительства Хакими, предполагалось, что теперь жалоба будет взята обратно. Вероятно, переговоры с Москвой будут возобновлены. Читая это, Мак-Грегор подумал, что, быть может, все его треволнения кончились. Но эта надежда мгновенно улетучилась: на той же полосе, несколько пониже, он увидел портрет Эссекса.

С самого их возвращения из Ирана портреты Эссекса не сходили с первых страниц газет. На сегодняшнем снимке улыбающийся Эссекс стоял с трубкой во рту и «счастливым» портфелем подмышкой. Подпись гласила, что снимок сделан после того, как лорд Эссекс посетил Даунинг-стрит, где делал доклад о своей чрезвычайной и столь успешно закончившейся миссии в Москве и Иранском Азербайджане. Ожидается сенсационное выступление лорда Эссекса на предстоящем заседании Совета безопасности. Как стало известно из достоверных источников, собранные лордом Эссексом факты неопровержимо доказывают, что в азербайджанском восстании повинна Россия; следовательно, имеется налицо вмешательство в дела другой страны, а это достаточное основание, чтобы поставить вопрос перед Организацией Объединенных наций. Назначение лорда Эссекса на пост чрезвычайного делегата Англии в ООН даст ему возможность завершить ту миссию, которую английское правительство недавно возложило на него, а именно, урегулировать вопрос об Иране. Выступление по этому вопросу в ООН увенчает усилия лорда Эссекса. Поскольку именно он будет представлять Великобританию в Совете безопасности, можно твердо рассчитывать на то, что его оценка положения в Иранском Азербайджане и самом Иране, основанная на личных наблюдениях, определит позицию не только Англии, но и ООН в целом.

О курдах в газете не было ни слова. Два дня назад высказывание Эссекса в пользу независимости курдов, как и следовало ожидать, вызвало сенсацию; газеты писали, что Эссекс поставил английское правительство в затруднительное положение: опасались серьезных протестов со стороны Турции, Ирана и Ирака. Но, несмотря на то, что Мак-Грегор каждый день тщательно просматривал все газеты, он не обнаружил ни одного сообщения о протестах какой-либо из этих стран. Пресса хранила по поводу Курдистана подозрительное молчание.

Мак-Грегор бегло перелистал остальные газеты. Во всех было одно и то же. В светской хронике он нашел заметку о Кэтрин, которая со дня их приезда, так же как и Эссекс, ежедневно упоминалась в газетах. Он быстро пробежал заметку и снова занялся более серьезными сообщениями. Повсюду Мак-Грегор узнавал тонкую и ловкую тактику, с помощью которой Эссекс продвигал свою точку зрения на Иранский Азербайджан. Исключение составляли только «Дейли уоркер» и «Таймс». «Дейли уоркер» Мак-Грегор никогда в жизни не читал; сегодня он купил ее случайно вместе с другими газетами. «Таймс» коротко сообщала, что лорд Эссекс в качестве чрезвычайного делегата будет представлять Англию в Совете безопасности во время обсуждения иранского вопроса. Вчера лорд Эссекс был принят на Даунинг-стрит. Больше в «Таймс» не было ни слова. «Дейли уоркер» писала, что лорд Эссекс был послан в Иран с целью вмешательства во внутренние дела страны после позорного провала всех попыток шантажировать русских и вынудить их к тому, чтобы они позволили тегеранскому правительству задушить народное восстание в Иранском Азербайджане. Вчера Эссексу пришлось выполнить неприятную обязанность – доложить о своей неудаче правительству.

Ни одна из газет не могла привести высказываний самого Эссекса. Он все еще ничего не сказал ни об Азербайджане, ни о вмешательстве русских; он вообще не говорил о том, к каким же решающим выводам он пришел. Сколько Мак-Грегор ни искал, он не мог найти ни одного прямого заявления Эссекса. Однако все газеты печатали пространные сообщения о собранных Эссексом сокрушительных уликах, с несомненностью доказывающих факт вмешательства русских в дела Азербайджана и Курдистана. Так продолжалось уже два дня, и Мак-Грегор чувствовал свое бессилие прекратить это. Эссекс на всех парусах шел к победе, не связав себя ничем, не сказав ни одного решительного слова. Наконец Мак-Грегор не выдержал: он аккуратно скатал все газеты в тугую трубку и швырнул в бурые воды Темзы. Газеты распластались на поверхности реки и медленно поплыли под Вестминстерский мост. Мак-Грегор недолго смотрел им вслед. Он решил повидаться с Джоном Асквитом, и к тому времени, как газеты пошли ко дну, он уже был в Форейн оффис и искал новый кабинет Асквита.

Мак-Грегор бывал в этом здании раза два-три, не больше Он приходил сюда вместе с сэром Роулендом Смитом на совещания по вопросу о положении на Среднем Востоке в качестве статиста с туго набитым портфелем в руках; документы, лежавшие в портфеле, никто никогда не смотрел, и Мак-Грегор очень скоро стал увиливать от обязанности посещать эти совещания. Несокрушимая косность, царившая в Форейн оффис, всегда отталкивала Мак-Грегора; в этом было что-то пугающее, убийственное, чрезмерно самонадеянное. Само здание Форейн оффис казалось несравненно более живым и приветливым, чем его постоянные и неизменные обитатели, требовавшие безоговорочного подчинения от каждого, кто переступал порог их царства. Никто не мог прийти сюда со своим собственным взглядом на вещи, противоречащим официальному взгляду Форейн оффис, и уйти отсюда, не усомнившись в своей правоте. В этой атмосфере олимпийского спокойствия, незыблемой веры в свою непогрешимость и непререкаемость своего авторитета ничье другое мнение не могло устоять. Здесь трудно было оставаться самим собой, в особенности такому человеку, как Мак-Грегор. Стоило ему очутиться в коридорах этого страшного обиталища Горгоны, как все его убеждения разлетелись вдребезги. К тому времени, когда он нашел Джона Асквита, от Мак-Грегора осталась одна видимость. Только Асквит спас его от окончательного уничтожения.

– Я давно хотел вас повидать, Мак-Грегор, – заговорил Асквит, не утруждая себя приветствиями. – Но мне некогда было разыскивать вас в вашем заведении. Как поживаете? Вы прекрасно выглядите. И Эссекс поправился, и Кэти. Однако у вас такой вид, будто вы чем-то недовольны. Ну, как? Гарольд одолел вас или, наоборот, вы одолели Гарольда? Садитесь и рассказывайте. Вы пришли к Гарольду?

– Нет. – Мак-Грегор опустился в мягкое кожаное кресло. – Я пришел к вам.

Асквит положил ноги на стол и ничего не сказал.

– Вы заняты? – вежливо спросил Мак-Грегор.

Асквит без улыбки кивнул головой. – Гарольд решил всех раздавить своей документацией. Он хочет потрясти Совет безопасности, подкрепив каждое свое слово соответствующим документом. Я – первая жертва этой тактики.

– Нет, – возразил Мак-Грегор. – Первой жертвой был я.

– Вам повезло: вас оглушили сразу. А я безвинная жертва его неиссякаемого пера.

– Я думал, вы все можете выдержать.

– И могу.

– А я не уверен, могу ли я, – сказал Мак-Грегор.

– Вы слишком молоды и слишком умны, чтобы так говорить. Вы должны, как некий демон, пожирать огонь и изрыгать дым. Что с вами такое? Гарольд взял вас за горло?

– Нет. Я даже не видел его со дня нашего приезда.

– Разве вы больше не работаете с ним?

– Считается, что работаю, – ответил Мак-Грегор.

– Ну и что же?

– Нелепость какая-то. Эссекс сказал, что он даст мне знать, когда я ему понадоблюсь, но, видимо, все отлично обходятся без меня. С тех пор как я вернулся, я решительно ничего не делаю. И никого не видел, кроме Роуленда Смита, и того только один раз, когда принес ему свой доклад.

– А что он сказал?

– Сказал, чтобы я оставался в распоряжении Эссекса, но он явно забыл, кто я такой и куда ездил. Очень удивился, когда я вручил ему свой доклад. Вы читали его?

– Я читал экземпляр, который вы послали Гарольду.

– Теперь он уже ни к чему, раз установилось другое мнение.

Асквит подошел к окну и уселся на узкий подоконник, упершись спиной в один косяк, а ногами в другой: – Ни к чему, по-вашему?

– Не знаю. – Впервые после приезда в Лондон Мак-Грегор чувствовал себя свободно.

Асквит усмехнулся и подергал себя за усы. – А я-то думал, что вы разразитесь пламенной речью в защиту Азербайджана.

– В первый день после возвращения я, может быть, так бы и сделал.

– Куда же девался весь ваш пыл, Мак-Грегор? – Асквит спустил ноги с подоконника. – Жаль, жаль. Столько прекрасных горячих слов, столько возмущения и гнева! Вы написали героический доклад, Мак-Грегор. Никто, правда, не обратит на него внимания, но я обратил.

– Итого нас двое, – сказал Мак-Грегор. – И мы правы, а все остальные неправы. Откуда они всё знают? Почему они так уверены в себе?

– Кто?

– Все. Эссекс, члены кабинета, ООН, пресса и все, кто верит тому, что пишут в газетах. Но устроил все это Эссекс. Он очень ловко подсовывает свою версию о событиях в Азербайджане, а сам не говорит ни слова. – Мак-Грегор вдруг спохватился. – Напрасно я так говорю с вами об Эссексе, ведь вы теперь с ним работаете. – Он сказал это с такой горечью, что Асквит засмеялся.

– Вы оберегаете мою растленную совесть? – спросил он.

– Нет, но…

– Уж как-нибудь я сам управлюсь со своей совестью, – сказал Асквит. – Можете говорить мне все, что угодно, об Эссексе, о вашей работе, о себе при условии, что вы согласны сказать это Эссексу в лицо. А что касается меня лично, то у меня нет ни совести, ни морали. Мне пришлось выбросить их, а заодно и многое другое, когда я взялся за это ремесло. Валяйте! Можете не говорить мне, что вы не согласны с выводами Эссекса относительно Азербайджана: я прочел ваш доклад. Но вы твердо убеждены, что это восстание заслуживает вашего сочувствия? Да или нет?

– Во всяком случае, теперь там лучше, чем было раньше, – ответил Мак-Грегор.

– Этого мало. Готовы ли вы отстаивать свою точку зрения против любой другой? Готовы ли вы принять это движение целиком и полностью?

– Думаю, что да. Кое с чем я не согласен, но в общем считаю его правильным. То же и с вопросом о независимости курдов. Но я просто не понимаю поведения Эссекса. Почему он молчит? Что он затеял?

– Не вините зря Эссекса, – сказал Асквит. – Ничего он не затевал. Он просто добивается, чтобы вопрос был поставлен в Совете безопасности.

– Я думал, что это решено.

– Ничего подобного.

– Так что же происходит? – воскликнул Мак-Грегор.

– Иран потребовал включения вопроса в повестку дня, но пока что это привело только к тому, что обе стороны направляют ноты в Совет безопасности. Русские указывают на то, что вопрос об Иранском Азербайджане не подлежит обсуждению в Совете безопасности, поскольку переговоры между Россией и Ираном продолжаются. Иранцы говорят, что он подлежит обсуждению, ибо переговоры прерваны. На это русские отвечают, что они согласны продолжать переговоры непосредственно с Ираном. Сегодня Иран, наверно, ответит новой нотой, и так далее.

– Чего именно Иран требует от Совета безопасности?

– Включения вопроса об Азербайджане в повестку дня и рекомендации, чтобы Россия прекратила всякую моральную и материальную помощь повстанцам.

– Но как будто новое иранское правительство хочет продолжать переговоры с Россией, – сказал Мак-Грегор. – Вы не думаете, что тем самым вопрос окажется вне компетенции Совета безопасности?

– Ну, нет! Иранское правительство может делать, что хочет, но мы-то уж позаботимся о том, чтобы вопрос был включен в повестку дня. Этого и добивается Гарольд своими фокусами. Ему нужно, чтобы вопрос об Азербайджане был признан подлежащим обсуждению в Совете безопасности. Он шаг за шагом подготовляет общественное мнение при помощи газет и требует защиты малых стран, взывая к пресловутой совести мира, о которой мы вспоминаем каждый раз, когда нам это выгодно. Гарольд сделает все, чтобы Совет безопасности не вычеркнул этот пункт из повестки. Потом он сам изложит дело и получит такую единодушную поддержку, что решение азербайджанского вопроса будет целиком зависеть от него. Личное свидетельство Гарольда о событиях в Азербайджане никто не сможет опровергнуть. Я работаю, как негр, чтобы сделать его доводы неопровержимыми.

– Разве русские не могут опровергнуть его?

– Нет, не могут, потому что они сами предложили Эссексу во всем убедиться лично. Тут уж никто ничего не может возразить. – Асквит не сказал, «кроме вас, Мак-Грегор»: он знал, что говорить это излишне.

– Русские вообще поступили неосторожно, что пустили его в Азербайджан, – сказал Мак-Грегор. – Совершенно очевидно, что после того, как Эссекс сделает свое дело, от Азербайджана ничего не останется.