Текст книги "Дипломат"

Автор книги: Джеймс Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 55 страниц)

– Мы хотели дать вам отоспаться.

Такая заботливость вовсе не понравилась Эссексу. С самого Тегерана Кэтрин все чаще и чаще стала обращаться с ним, как с добрым дядюшкой, и в то же время она все больше и больше внимания уделяла этому меднолобому Мак-Грегору. Слишком быстро она с ним во всем соглашалась, слишком близко к сердцу приняла его злополучную неудачу в губернаторском поместье. Впрочем, Эссекс утешал себя тем, что это у нее временное увлечение. Пусть только они выберутся из этих гор, и Кэтрин перестанет интересоваться Мак-Грегором. Пусть только приедут в Лондон, и она снова сделается прежней Кэтрин. Но, наблюдая Мак-Грегора, со стороны, Эссекс не мог не отметить совершившуюся в нем перемену к лучшему. Здесь, в горах, в нем появилась какая-то свобода и уверенность, которые невольно импонировали Эссексу.

Услышав от Кэтрин о купанье, Эссекс тоже засуетился в поисках полотенец и более или менее чистого белья.

– Вам обоим, наверно, нужно постирать что-нибудь, – сказала Кэтрин.

– Уж не хотите ли вы предложить свои услуги? – спросил Мак-Грегор.

– Да, представьте себе.

Мак-Грегор отрицательно покачал головой.

– Воображаю, что бы из этого получилось! – сказал он и принялся свертывать грязное белье в узелок.

Вернулся отец Дауд и с ним Пируза. Она-то и должна была служить им проводницей. Приплясывающей походкой она повела их через все плато, затем им пришлось некоторое время лезть вверх по высеченной в скале крутой лестнице, и наконец извилистой узкой тропинкой они спустились к небольшому озерцу. Ярко-голубое, оно было так красиво, что они остановились, залюбовавшись, но нетерпеливая Пируза торопила их. Скоро они дошли до пещеры на берегу, и Пируза велела Эссексу и Мак-Грегору войти туда, а сама пошла с Кэтрин дальше, к другой пещере.

В пещере Мак-Грегор сразу увидел серные источники, о которых говорил отец Дауд. Вода вытекала откуда-то из глубины, застаивалась бочажками в выемках каменистой почвы и оттуда постепенно уходила в озеро. Сталагмиты поднимались со дна пещеры к ее сводам, в узких просветах вверху виднелось небо. Мак-Грегор спустился к одному из бочагов, положил свой узелок и рукой попробовал воду.

– Теплая? – спросил Эссекс.

– Даже горячая, – ответил Мак-Грегор.

Оба, не мешкая, разделись и влезли в воду. Стоя по пояс в воде, они принялись за стирку белья, пользуясь выступами скал, как стиральными досками. Мак-Грегор счел момент подходящим, чтобы завести разговор об Амир-заде.

– О чем это вы толковали с Амир-заде? – спросил он.

– С кем?

– Ну вот с этим рыжим курдом.

– А… Который говорит по-английски?

– Да.

– Он мне кое-что рассказывал о курдах. Свирепого нрава субъект, но настроен довольно дружелюбно.

– Дружелюбно? – переспросил Мак-Грегор.

– Он мне рассказывал о совещании, которое было у них в Сеннэ. Повидимому, все эти курдские князьки решили создать тут что-то вроде независимой территории и им нужна поддержка. Любопытный факт, между прочим. – Эссекс взял рубашку и стал намыливать воротник.

– О какой же поддержке идет речь?

– Он пока не уточнял, – уклончиво ответил Эссекс. – Что-то у него есть на уме. – Эссекс принялся полоскать рубашку в горячей воде. – Только вы, пожалуйста, не вмешивайтесь, Мак, – сказал он. – Никаких поучений и наставлений.

– А во что тут вмешиваться? – спросил Мак-Грегор с мудрой настороженностью старшего брата по отношению к младшему.

– Пока еще не во что. Но возможно, что этот курд именно такой человек, какой нам нужен, и тогда это дурацкое приключение может обратиться в серьезное и полезное дело. А потому не вмешивайтесь. – Эссекс, насвистывая, полоскал в воде пару носков.

– Как я могу вмешиваться, если я даже не знаю, что вы затеяли.

– Тем лучше. Вы пока выясняйте, что нужно от нас этому Салиму и долго ли он намерен держать нас в этих дебрях.

– Вас, кажется, не слишком огорчает эта задержка, – заметил Мак-Грегор.

– Как и вас, голубчик. Как и вас.

Мак-Грегор опасался сделать промах и тем только способствовать сближению Эссекса с Амир-заде, но необходимо было предостеречь Эссекса.

– Вы, конечно, не можете знать, – сказал он, – ваш новый приятель вчера очень настаивал на том, чтобы нас отправили к праотцам.

– Как это? – Эссекс явно решил оставаться невозмутимым.

– Он держится того взгляда, что всякий курд должен грабить и убивать в свое удовольствие. Он непременно хотел покончить с нами без промедлений.

– Это он вас просто пугал, – сказал Эссекс. – Вероятно, денег хочет.

Мак-Грегор усердно шлепал рубашкой о выступ скалы.

– Что ж, он меня действительно напугал. И я вам настойчиво советую держаться от него подальше. Вы имеете дело с человеком опасным и злым. Ему ничего не стоит перерезать вам горло.

Эссекс расхохотался, смывая мыло с покрытых рыжеватыми волосами рук.

– Да, малый, конечно, темпераментный, но он обучался в английской школе в Ираке, и мне даже сдается, что он связан с одним из местных агентов нашей Интеллидженс сервис. Впрочем, в этом я пока не уверен.

– И вы еще жалуетесь на русских, – заметил Мак-Грегор.

– А кто, как не ваши друзья-русские, заварил эту кашу?

– Пока мы ни одного русского здесь не встретили.

– Да, но они здесь есть. И вмешательство идет вовсю. Даже тут, среди курдов.

– Откуда вы это взяли?

Амир-заде кое-что рассказал мне о русских.

– Вот как?

– Их агентом здесь является второй родственничек, этот низенький, уродливый, как его?

– Лорд Гордиан Непобедимый?

– Вот-вот, лорд Гордон. Так что русское вмешательство налицо.

– Это Амир-заде вам так сказал?

– Более или менее.

– Если Гордиан – русский агент, так и я тоже, – сказал Мак-Грегор.

– Что ж, очень может быть, – ответил Эссекс, явно тешась этим разговором.

Мак-Грегор барахтался в воде и фыркал.

– Если бы вы понимали, о чем эти люди говорят между собой, – сказал он, – вы бы не стали доверять Амир-заде. Раз уж вам понадобилось заводить связи cpeди курдов, поговорите лучше с Гордианом.

– Да ведь и он тоже хотел бы от нас избавиться, – возразил Эссекс.

– Да, но он, по крайней мере, не жаждет нашей крови Повидимому, между ним и Амир-заде идет борьба за власть. Амир-заде хочет сделать из племени мукри шайку воров и разбойников, а Гордиан, во всяком случае, стоит за некоторое обуздание их нравов и за сотрудничество с другими курдскими племенами. Он думает не об убийствах, его больше интересует вопрос о независимости курдов.

– Это я уже слышал. – Эссекс махнул рукой. – Мне нет дела до соперничества этих двух джентльменов. У меня свои задачи. Раз уж мне не удалось попасть в Сеннэ, попробую кое-что сделать здесь. Амир-заде мне кажется подходящим человеком.

– Кто угодно, только не Амир-заде! Если он узнает, что у вас есть деньги, он будет соглашаться на все, что вы ему ни предложите, но при первом удобном случае прирежет вас из-за этих денег. Будьте осторожны. Если бы не страх перед Салимом, он бы давно уже разделался с нами.

– Какая несусветная чепуха, – кротко сказал Эссекс. – Вы становитесь чересчур впечатлительным, мой мальчик. Вспомните, ведь вы не перс, вы англичанин.

Ответить на это можно было Только в оскорбительном тоне, поэтому Мак-Грегор промолчал.

– Я не сомневаюсь в вашей искренности, Мак-Грегор, но вы как-то утратили перспективу.

– Не нужно никакой перспективы, чтобы понимать, что Амир-заде вор и разбойник. – Мак-Грегор вылез из воды, вытерся и стал одеваться. – Вы всегда ошибаетесь в выборе людей. Гордиан, тот хотя бы старается чего-то добиться для курдов, как Гочали старался чего-то добиться для азербайджанцев.

– Вас слишком уж беспокоят чужие проблемы, заметил ему Эссекс. – Вот вернемся в Англию, вам все представится в другом свете. Поверьте мне. Вы сразу увидите, в чем заключаются наши интересы.

– А в чем, собственно, они заключаются?

Эссекс ответил не колеблясь: – Нам нужен здесь человек, на которого мы сможем опереться. Человек, способный влиять на ход событий в Курдистане. Амир-заде – это как раз то, что нам нужно.

Мак-Грегору было слишком противно. Он ничего не ответил и стал подбирать обломки различных горных пород.

– Кстати, – добавил Эссекс, – я думаю, Кэтрин обо всем этом рассказывать незачем.

– А почему?

– Чтобы ее не тревожить.

– Она уже достаточно встревожена. – Мак-Грегор не желал лишаться союзника. – Она в курсе того, что происходит.

– А я считаю, что наш долг оградить ее от лишних волнений.

Мак-Грегор решил не спорить ни насчет Кэтрин, ни насчет Амир-заде. Но он тут же дал себе слово сделать все возможное, чтобы помешать Эссексу стакнуться с Амир-заде. Он обратится к Гордиану или даже к самому Салиму и с их помощью сорвет опасную затею Эссекса. О солидарности англичанина с англичанином снова было позабыто.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Испытываемое обоими истинно английское удовольствие от ощущения чистоты словно сблизило Эссекса и Мак-Грегора. Чистые, с посвежевшими лицами, они сидели в шатре Салима, удобно расположась на подушках, и дожидались Кэтрин.

Их привел сюда отец Дауд; сам он сидел на толстом ковре между Гордианом и Амир-заде, курившими кальян, держа в руках длинные чубуки. Курды молчали. Англичане изредка обменивались замечаниями о домотканных коврах, медной утвари, узорных шелковых занавесях, украшавших шатер из козьих шкур. На медных подносах лежали горки инжира и чернослива, стояли чаши с легким виноградным вином розовых и пурпурных оттенков. Но голодных путешественников не соблазняли сласти, их ноздри щекотал запах более существенных яств, доносившийся из-за занавески, где хлопотали две ворчливые стряпухи. Салима в шатре не было. Мак-Грегор не знал, где он, но догадывался, что это отсутствие связано с мучившей его болезнью.

Мак-Грегор уже решил, что пойдет его разыскивать, но в это время появилась Кэтрин.

Сначала в шатер вприпрыжку вбежала Пируза. За ней, улыбаясь во весь рот, точно школьница, шла Кэтрин с ребенком на руках. Она посмотрела на Эссекса и Мак-Грегора, явно рассчитывая на эффект, и повернула ребенка к ним лицом. Мак-Грегор узнал давешнюю девочку с болячками. Но теперь она не плакала и только крепко держалась одной ручонкой за воротник котиковой шубки Кэтрин, а другой – за ее нежную шею. Она застенчиво улыбнулась отцу Дауду, который был удивлен не меньше Эссекса и Мак-Грегора.

– Это как понимать? – спросил Эссекс.

– Правда, прелесть? – Кэтрин улыбнулась малышке, но та спрятала лицо.

– Что вы с ней сделали? -спросил Мак-Грегор.

– Видите, она уже не плачет.

– Очень мило, – сказал Эссекс, все еще ничего не понимая.

Кэтрин поднесла девочку ближе к ним, но та упорно отворачивалась, изо всех сил цепляясь за Кэтрин. Ловко придерживая ребенка одной рукой, Кэтрин по-английски уговаривала его взглянуть на смешных английских дядей. Пируза тем временем рассказывала отцу Дауду, что ханум вымыла девочку в источнике и натерла ей лицо и голову душистым маслом из серебряной бутылочки. В первый раз за много месяцев девочка перестала плакать, уверяла она.

– Чем это вы ей мазали голову? – спросил Мак-Грегор.

– Ах, этот чертенок уже успел доложить вам? – Кэтрин оглянулась на Пирузу, которая не выпускала из рук полы ее шубки, словно желая чувствовать себя частью Кэтрин. – Просто жидкий крем, который я употребляю для рук. Он размягчил корочки, и они отвалились. Айвр, вы бы объяснили этим людям, что ребенка нужно держать в чистоте.

– Да ведь они подумают, что все дело в вашем креме.

– Я могу оставить им флакон. Если головка будет чистая, все пройдет. Но ведь у нее и на теле болячки. А мордашка чудесная, правда? Я таких глаз никогда не видала.

– Что это у нее за прыщи? – решился наконец спросить Эссекс.

– Просто болячки, – ответила Кэтрин.

– Ничего заразного, я надеюсь?

– Думаю, что нет.

– Все-таки стоит ли так рисковать, Кэти? – сказал Эссекс.

– Пустяки. – Кэтрин подбросила девочку на руках, и весело засмеялась. Все кругом тоже засмеялись. В это время в шатер вошел Салим, и Пируза, бросившись к отцу, схватилась за край его шелкового бурнуса и затараторила, видимо рассказывая про подвиги Кэтрин. Салим выслушал ее молча, но внимательно поглядел на Кэтрин, несколько смущенную его внезапным появлением. Она наклонилась и передала ребенка Пирузе, которая тут же умчалась с ним из шатра.

Эссекс и Мак-Грегор, привставшие, чтобы приветствовать Салима, снова опустились на подушки. Кэтрин тоже села на большую подушку, пододвинутую ей Салимом. Осунувшееся лицо Салима казалось еще суровее, черные глаза смотрели все так же нелюдимо. На шее у него свободно висел шарф из плотного белого шелка. Тюрбан тоже был белый, с золотой каймой, красные сапоги были разукрашены медными бусинками. За широким зеленым кушаком торчали два вполне современных стальных кинжала.

Его появление послужило сигналом к началу трапезы. Стряпухи внесли блюда с пловом, сыром, кебабом и тушеным мясом – угощение куда более роскошное, чем накануне в пещере. Когда они принялись есть, отец Дауд наклонился к Салиму и что-то сказал ему вполголоса. Салим не ответил, но Дауд, видимо, и не ждал ответа. Все ели молча, пока в шатер не вернулась Пируза. На ней красовалась пестрая косынка, которую Мак-Грегор не раз видел у Кэтрин. Пируза и Кэтрин отлично приспособились беседовать каждая на своем языке и при этом не пытаясь понять, что говорит другая. И обе оставались довольны; но сейчас даже Пируза присмирела, почувствовав торжественность царившей в шатре тишины.

А в этом зловещем безмолвии повинны были, в сущности, Амир-заде и Гордиан. Их вражда словно нарастала с каждой минутой, и казалось, вот-вот должна наступить развязка. Несомненно, присутствие иностранцев еще подливало масла в огонь. Мак-Грегор чувствовал это и думал о том, что нужно выбираться из Тахт-и-Сулеймана как можно скорее. Его тревожила эта неожиданная тишина; у курдов в обычае оживлять трапезу смехом и беседой. Надо было как-то разрядить атмосферу.

Мак-Грегор прямо приступил к делу, приведя слова муллы До-Пиаза о том, что молчаливая трапеза – это трапеза мыслителей, неспособных проглотить собственные мысли. Это был наполовину упрек, наполовину вызов, но он достиг цели, потому что все сейчас же стали наперебой вспоминать разные другие определения муллы До-Пиаза. Впрочем, большинство определений принадлежало вовсе не мулле, а самим собеседникам, так как всякому хотелось процитировать определение, никогда не слышанное другими.

Первым подхватил реплику Мак-Грегора отец Дауд. Не жалея ради красного словца самого себя, он дал определение ангела: небесный сплетник. Тогда Гордиан, чтобы польстить Дауду, сказал, что один ангел на земле стоит четырех в небесах. Дауд рассмеялся и ответил определением льстеца как человека, избравшего доходное ремесло. Вспомнив подходящие к случаю слова муллы, Мак-Грегор возразил, что не любящий льстить есть человек правдивый, а потому в нем каждый видит врага. Амир-заде тоже не захотел остаться в стороне от этого маленького состязания и сказал, что единственный всеми признанный друг – кубышка с золотом. Гордиан, разумеется, с этим не согласился. Золото, сказал он, это пот земли. Земля, сказал он, это кровь солнца. А солнце, сказал он, это крохотная слезинка, пролитая небесами. Но Амир-заде не смутился. Язык поэта, возразил он, это нищий, выпрашивающий слова. Желая унять расходившихся соперников, Дауд сказал, что спор – это ошибка, допущенная при сотворении мира. Но тут и Салим вставил свое слово. В сотворении мира, сказал он с бледной улыбкой на губах, повинны курды: нужны были курды, и потому пришлось сотворить мир.

Все похвалили Салима за удачный ответ, но тут снова вмешался Амир-заде. Он не стал приводить новых определений, а раздраженно пожаловался, что хотя мир и существует ради курдов, но много ли земли дано курду в этом мире? Непосредственно взывая к Салиму, он спрашивал, неужели курду суждена участь трусливых пастухов, смиренных крестьян, жалких ремесленников – рабов политики?

– Разве ты ничего лучшего не ждешь от курдов? – спросил Гордиан.

– Это ты от них не ждешь ничего лучшего, – сердито возразил Амир-заде. – Ты хочешь, чтобы мы растрачивали свое время на советы, решения и политическую болтовню. Разве это жизнь для курда? Только что мы вернулись с совета в Сеннэ и уже собираемся на новый совет в Соудж-Булаге. Так ли должны проводить свои дни воины мукри?

Безобразное лицо Гордиана искривилось в насмешливой гримасе. – Так как же, превратимся мы в шайку воров, – спросил он Салима, – или будем жить, как люди?

Споря, они оба все время обращались к Салиму. Мак-Грегор видел, что Салим одинаково внимательно выслушивает обоих, и понимал, что все это – продолжение давней борьбы за влияние на Салима. Сейчас эта борьба особенно обострилась.

– Разбойниками мы были и разбойниками остались, – горячо выкрикнул Амир-заде. – Да, мы привыкли проливать кровь, затевать драки, сеять беспорядок и смуту. Мы – грабители, головорезы, насильники и злодеи и можем гордиться этим; человечность и сострадание нам чужды, и мы презираем убогие одежды мирной мудрости. Таковы курды и таковы мукри. Бог создал нас разрушителями, и, волей бога, наш удел – разрушать.

– Моему родичу запали в душу глупые слова из «Бустан эс Сиака», – сказал Гордиан. – Но там говорится также, что мы народ храбрый, не знающий страха, гостеприимный, непревзойденный в правдивости и чести, что лик наш ясен и черты приятны и мы наделены всеми дарами красоты и добронравия. Я утверждаю, брат, что наша жестокость – плод ошибки и наши опустошительные набеги – следствие заблуждения. Уж если нам и есть чем гордиться, так скорее нашей независимостью, унаследованной от предков, независимостью всех курдов. Никому и никогда не удавалось покорить курдов – ни персам, ни ассирийцам, ни парфянам, ни грекам, ни римлянам, ни арабам, ни монголам, ни туркам. Во все века мы сохраняли свой язык и свою культуру, и мы должны стремиться к тому, чтобы сохранить их и впредь путем объединения всех курдов…

Гордиан был настолько сильнее в споре, что Мак-Грегору на мгновение даже стало жаль Амир-заде. Рыжий курд был словно большой красивый ребенок, пытающийся справиться с тем, что ему не под силу. Он должен был приноравливать свои доводы к возражениям Гордиана.

– Если уж нам добиваться объединения курдов для какой-то цели, – сказал Амир-заде, – так объединимся чтобы вместе ударить на луров к югу и на азербайджанцев к востоку.

Но Гордиан уже тоже кипел от гнева. – Послушай меня Салим, – сказал он. – Нам и думать нельзя о том, чтобы, трогать новую власть в Азербайджане. Их восстание – это начало нашего восстания, и мы должны помочь им утвердить свою самостоятельность.

– Если нам водить дружбу с азербайджанцами, почему же не водить ее с персами, с англичанами? – не унимался Амир-заде.

– Азербайджанцы теперь наши братья, – сказал Гордиан. – А персы и англичане попрежнему наши враги. Половина курдов находится в подчинении у персов, а другая половина – в подчинении у англичан в Ираке. На совете в Соудж-Булаге мы должны принять решение о том, что в независимый Курдистан войдут и наши иракские братья. Англичане нам такие же враги, как и персы.

Амир-заде уже чувствовал свое бессилие перед стройными доводами Гордиана.

– Я всех их презираю, – сказал он, – и англичан, и персов, и русских, и турок. Но англичане хотят сейчас выбрать одно сильное курдское племя, которое бы действовало заодно с ними и помогло навести порядок среди остальных. Англичане богаты, они дадут этому племени золото и оружие. Вот случай для мукри сделаться самым сильным и самым могущественным племенем в Курдистане. Если англичане так глупы, что хотят платить за это, тем лучше. Мы будем служить им постольку, поскольку это нам выгодно. Где еще найти такой случай для возвышения мукри?

– Это англичане смутили твой разум, – закричал Гордиан. – Подобно своим агентам в Сеннэ, они явились сюда сеять предательство.

Амир-заде торжествовал. – Так почему же ты так заступался за их жизнь, ведь я десять раз предлагал с ними покончить.

– Я не хочу видеть их среди нас, – возразил Гордиан, но у меня нет желания перерезать им горло. Прогоним их. Пусть уходят вместе со своим золотом и своими хитрыми происками.

– Зачем же упускать золото? – нетерпеливо сказал Амир-заде. – Лучше убьем их и возьмем золото себе или же сторгуемся с ними.

Мак-Грегор понимал, что этот спор еще более усугубляет грозящую им опасность, и выжидательно глядел на Салима, не скажет ли тот слово в их защиту. Он знал, что только Салим может обуздать неистовство Амир-заде, но шейх мукри безмолвствовал, как всегда. Его черные глаза смотрели на всех пустым взглядом человека, который знает, что скоро умрет, и равнодушно относится к тому, что и других может постигнуть та же участь. Он не прикоснулся к еде, и по его напряженной неподвижности можно было догадаться, что он испытывает приступ жестокой боли. И Мак-Грегор понял, что от него самого, от его, Мак-Грегора, быстроты и находчивости будет зависеть, удастся ли им выбраться отсюда. Нужно добиться, чтобы Салим понял положение, в котором они находятся, и отпустил их. И нужно помешать этому сумасшедшему Эссексу завести слишком далеко свою игру с Амир-заде.

– Почему вы замолчали? Переводите, – напомнил Мак-Грегору Эссекс.

– Да, да, – подхватила Кэтрин. – Что они говорят?

Мак-Грегор уже пересказал им слова Амир-заде, ничего не опустив даже ради Кэтрин. Теперь он стал переводить злые реплики Гордиана и его требования независимости для курдов.

– А эти грандиозные планы независимого Курдистана затрагивают и наши нефтеносные районы в Ираке? – шопотом спросил Эссекс, не решаясь поверить этому.

– Да, конечно, – также шопотом ответил Мак-Грегор.

– Это становится серьезным. – Эссекс отодвинул от себя чашу с изюмом. – И на этом совещании, о котором и толкуют, будут, значит, курды с наших иракских территорий?

– В Соудж-Булаге ожидаются представители всех курдских племен, – сказал Мак-Грегор.

– На какой день назначено это совещание?

– Не знаю.

– Так узнайте.

– Я считаю, что такое любопытство с нашей стороны сейчас вряд ли уместно, – возразил Мак-Грегор и тут же добавил: – Уж не собираетесь ли вы отправиться в Соудж-Булаг? – Он сам был удивлен резкостью своего тона.

– Надо же что-нибудь предпринять. Это становится серьезным.

– А вы думали, здесь шутки шутят. Я ведь вас предупреждал относительно Амир-заде.

– Ну, это пустые угрозы.

– Напрасно вы так уверены.

В пылу спора они настолько забылись, что заговорили в полный голос. Курды замолкли, прислушиваясь.

– Англичане что-то замышляют, – сказал Гордиан с угрозой и удивлением в голосе.

Но Дауд поднял руку и произнес несколько слов, которые разрядили атмосферу.

– Что он сказал, этот старый чорт? – спросил Эссекс.

– Он говорит, что, может быть, англичане желают высказаться.

Прежде чем Мак-Грегор успел помешать, Эссекс поднялся с места. Он обратился к курдам так, как обращаются на конференции к делегатам враждебной страны. – Да, – сказал он. – Я желаю высказаться.

Салим движением руки водворил тишину.

– Я представитель тех англичан, о которых вы тут говорите, – начал Эссекс, – и я считаю своим долгом предупредить вас, что всякая попытка нарушить порядок в Ираке будет решительнейшим образом пресечена правительством его величества короля, независимо от того, будет ли это набег или политическое выступление. – Мак-Грегор хотел было переводить, но Амир-заде уже повторял Салиму по-курдски слива Эссекса. – Стремление курдов к независимости, культуре и суверенитету – очень благородное стремление, – продолжал Эссекс, – и английское правительство готово оказать ему всяческую поддержку. Но вопрос о вмешательстве в дела Ирака стоит совершенно особо. Иракские курды входят в состав Ирака и пользуются гораздо большей самостоятельностью, чем иранские или турецкие. Никто не вправе вмешиваться в их внутренние дела, и английское правительство позаботится о том, чтобы предотвратить такое вмешательство. Мы будем охранять их интересы всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. Более того, английское правительство рассматривает любое совещание курдов, затрагивающее дела Ирака, как совещание с враждебными целями. Иракских курдов ваши планы борьбы за независимость и автономию не должны касаться. Мы ничего не имеем против того, чтобы племя мукри приобрело силу и власть в Иране, но мы оставляем за собой право принять срочные меры, если совещание, о котором тут говорилось, поставит под угрозу британские интересы в Ираке. Вы меня поняли?

Гордиан повернулся к Салиму и вскричал: – Вот видишь!

И тут же Амир-заде и Гордиан сцепились так яростно, что если бы не окрик Салима и не вмешательство отца Дауда, дело, вероятно, дошло бы до драки. Но водворить порядок полностью так и не удалось. Гордиан, исчерпав запас проклятий по адресу Амир-заде, обратил свой гнев на Эссекса и Мак-Грегора, называя их псами, ублюдками и подлыми сеятелями предательства и измены. Потом он выбежал из шатра, и Амир-заде устремился за ним, тоже с бранью и насмешками.

– Скорей, – сказал Мак-Грегор своим спутникам. – Идем отсюда.

– Господи, Гарольд, – упрекнула Кэтрин Эссекса. – Вы забыли, в каком веке вы живете.

Смысл этого замечания не дошел до Мак-Грегора, но зато на какой-то момент он сам невольно почувствовал восхищение перед Эссексом. Не задумываясь о себе, предъявить такой ультиматум в подобных условиях! Это была либо невероятная смелость, либо еще более невероятное непонимание существующей опасности.

После минутного раздумья Мак-Грегор решил, что разговор с Салимом нельзя откладывать.

– Ступайте с Эссексом и не оставляйте его одного, – шепнул он Кэтрин, вместе с ней выходя вслед за Эссексом из шатра. – Смотрите, чтобы он не слонялся по селению, и не подпускайте к нему Амир-заде.

Кэтрин взяла за руку Пирузу. – А вы что задумали?

– Я буду говорить с Салимом. – Салима уже не было в шатре, но Мак-Грегор обратился к Пирузе. – Золотые ушки, ты можешь проводить меня к твоему отцу?

– А ханум тоже пойдет?

– Нет, но ханум будет ждать тебя в том доме, где мы провели ночь.

– Вы сегодня уже уедете из Тахт-и-Сулеймана? – спросила Пируза.

– Сам не знаю, – произнес Мак-Грегор по-английски.

Он оставил Кэтрин на попечение отца Дауда, а сам последовал за Пирузой протоптанными в снегу грязными тропинками к длинному низкому шатру, стоявшему в ряду других.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Мак-Грегор думал, что Салим ушел к себе, чтобы лечь и отдохнуть, как следовало больному, но в просторном низком шатре его не оказалось. Пируза повела Мак-Грегора дальше, и они долго кружили между палатками, пока наконец не дошли до глинобитного сарая, служившего конюшней; там они и увидели Салима. Он стоял среди курдов, которые с криком и спорами седлали лошадей и складывали в кучу у входа винтовки и одеяла. Пируза тотчас же вырвала свою руку у Мак-Грегора и убежала к Кэтрин. Мак-Грегор переступил через кучу снаряжения и остановился позади Салима, властным голосом отдававшего приказания своим людям. Речь шла о том, скольким всадникам ехать, какой дорогой, когда выезжать и когда возвращаться назад. Курды спорили, говорили все сразу, и Мак-Грегор не мог уловить, куда они так спешат, но он не замедлил спросить об этом Салима, когда тот его заметил и вместе с ним вышел из конюшни.

Они дошли до ворот Тахт-и-Сулеймана, потом Салим повел Мак-Грегора вверх по крутым ступеням, вырубленным в каменистом склоне.

– Это самые быстрые мои всадники, – сказал Салим. – Они скачут в Тавриз.

– А почему такая спешка? – спросил Мак-Грегор.

– Наши политические дела не терпят промедлении. Салим через плечо оглянулся на Мак-Грегора. Ему как будто стало легче от движения на воздухе; взгляд был не такой мертвенный, и в нем даже теплилось дружелюбие.

– Не речь ли посла тому виной? – спросил Мак-Грегор.

Ступени кончились; дальше подъем шел прямо по оголенному склону и можно было идти рядом.

– Посол для нас ничего не значит, – сказал Салим.

– Вот как?

– Для нас, – продолжал Салим, – важнее ты сам. Мак-Грегор промолчал, одолевая последние несколько ярдов подъема. Они очутились на вершине скалы, нависшей над Тахт-и-Сулейманом. Внизу, у подножия, белели запорошенные снегом палатки. Шестеро всадников, сдерживая лошадей, выехали из городских ворот и понеслись по заснеженному склону, вздымая за собой белые облака снега. Мак-Грегора не удовлетворил ответ Салима, не объяснявший, зачем понадобилось посылать людей в Тавриз. Но допытываться он не стал и задал Салиму другой вопрос.

– Ра-ис, – сказал он, глядя на белый пик, высившийся по ту сторону долины. – Откуда у твоих людей английские военные винтовки?

– Достались в набеге, – спокойно ответил Салим. – Англичане незаконно вооружают южные племена, чтобы держать в страхе иранских рабочих на своих нефтяных промыслах. А мы иногда совершаем набеги на южные племена и так получаем эти винтовки. Это справедливо. Я думаю, ты согласишься со мной, хотя ты и англичанин.

– Да, я понимаю, – коротко ответил Мак-Грегор.

– Это хорошо, что ты понимаешь. Нам нужно понимание. – Салим, не отрываясь, глядел на горы. – Оно нужно нам во всех наших делах, – добавил он.

Мак-Грегор чувствовал, что Салиму хочется поговорить с ним, быть может, не меньше, чем ему хочется поговорить с Салимом.

– Я хотел бы знать, зачем нас привезли сюда, – сказал он.

– Разве это так важно?

– Важно, – сказал Мак-Грегор. – Знали вы, кто мы такие, когда встретили нас в горах?

– Я знал только одно: что вы не курды и не персы.

– И потому вы налетели на нас, точно стая демонов?

Салим пожал плечами. – Таков обычай курдов в родных горах. Ведь вам не причинили зла.

– Но зачем нас задержали и привезли сюда?

– Дауд сказал мне, что вы важные англичане и направляетесь в Сеннэ. Все англичане, приезжающие в Курдистан, – агенты. Я задержал вас, чтобы узнать вам цену.

– То есть как? Какую цену?

– Бывают времена, когда каждый человек имеет цену, – неопределенно ответил Салим.

Мак-Грегор настаивал: -Ты хотел нас сделать заложниками?

Салим прикрыл веками свои неулыбающиеся глаза.

– Нет, – сказал он. – Я только хотел узнать, что делают важные англичане в наших курдских горах. Всегда нужно знать что делают англичане.

– И ты думаешь, мы тебе расскажем?

– Если мне нужно узнать что-нибудь от человека, он мне всегда рано или поздно расскажет, – ответил Салим со зловещей уверенностью.

– А ты понимаешь, какую ты навлекаешь на себя опасность, захватив англичанина, едущего по важному делу, и мешая ему продолжать свой путь?

– Я знаю, что иметь дело с англичанином всегда опасно. А потому лучше всего схватить его за горло и тогда уже вступать с ним в переговоры.

– Посол – очень высокопоставленное лицо; он лорд и министр, – сказал Мак-Грегор. – За зло, причиненное его особе, жестоко отомстят английские бомбардировщики.