Текст книги "Дипломат"

Автор книги: Джеймс Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 55 страниц)

– Вот никогда не подумал бы, – заметил Эссекс. – Я тут не видел ни одной мечети.

– Иранцы никогда не были особенно религиозны, – сказал Мак-Грегор.

– Это верно, – продолжал Пикеринг, недовольный, что его прервали. – Но муллы всегда держали в своих руках и законодательство, и торговлю, и школы. А Реза все это прекратил. Он избавился от религиозных властей, не устраняя самой религии. Он подорвал влияние мулл на государство, школы, народные обычаи и даже заставил женщин снять чадру, а мужчинам приказал носить европейское платье. Все это было частью его большой работы по модернизации страны.

– И ему действительно удалось модернизировать ее? – спросил Эссекс.

– Тегеран был деревней из глинобитных домишек, и эта деревня была обнесена древней стеной, возведенной еще при Каджарах. Реза снес ее, провел теперешние широкие улицы и построил новые здания, университет, фабрики, новый вокзал, аэродром, банки, новый дворец и даже начал стройку великолепного здания оперы.

– Изумительно! – сказал Эссекс, но ироничность его интонации почувствовал только Мак-Грегор.

– Я помню тот день, когда Реза решил, что одноэтажные лавки не годятся для столицы, – продолжал Пикеринг. – И вот издается приказ, чтобы все лавки на главных улицах были в два этажа. Поглядите, когда выйдете. Все теперь двухэтажные. Он-то умел заставить себя слушаться. В этом ему нельзя отказать.

– А вот Мак-Грегор признает в нем только одну хорошую черту, – сказал Эссекс, – его неприязнь к англичанам. Мак-Грегор уверен, что все добрые иранцы должны ненавидеть англичан.

– Добрые иранцы и добрые шотландцы, – сказал Мак-Грегор.

Пикеринг впервые почувствовал в Мак-Грегоре истинную враждебность, но сделал вид, что не заметил ее. – Собственно, мы отлично ладили с Резой. Он всегда боялся русских. Мы понимали это и помогали ему, сколько могли. Ведь для нас в этой стране самое главное – нефть, и мы были благодарны Резе за то, что он приостановил распространение большевизма. К несчастью, он так возненавидел русских, что начал поступать, как немец: восхищался Гитлером, позволил германским агентам наводнить страну. Их влияние было очень опасно во время войны, когда наши дела шли неважно. Вот почему мы оккупировали страну в 1941 году. К сожалению, старика пришлось прогнать, но мы сделали это самым вежливым способом. Мы обеспечили ему довольно комфортабельную жизнь в Южной Африке, где он вскоре и умер. У него, по крайней мере, было утешение, что престол занял его сын.

– А что собой представляет сын? – спросил Эссекс. – Можно с ним иметь дело?

– Нам нехватает твердой руки старика, – сказал Пикеринг, не позволяя себе такой бестактности, как осуждение правящей особы. – Отсюда и вся эта ерунда с партией тудэ и сепаратистами в Азербайджане. А это становится серьезным.

Эссекс не двинулся с тахты, но подтвердил, что это действительно становится серьезным, – мало сказать серьезным.

– А мы что-нибудь предпринимаем против этого? – спросил он Пикеринга. – Нет? Неужели совсем ничего? – Он, как обычно, намекал на то, что официальная дипломатия тут ничего не добьется и что он прибыл сюда, чтобы навести порядок.

– Ну что ж, мы поддерживаем нужных людей в правительстве и в окружении шаха, – сказал Пикеринг, – но тут требуются более решительные меры. Нужно твердое руководство, которое могло бы объединить страну. У нас крепкие связи среди южных племен, но это просто самооборона, имеющая в виду наши нефтяные промыслы. Иран нуждается в чем-то совершенно новом, в некоей силе, которая могла бы снова спаять его воедино. И эта новая сила может прийти с совершенно неожиданной стороны.

– Вот как? – Эссекса это заинтересовало. Настолько заинтересовало, что он даже приподнялся и сел.

Мак-Грегор тоже насторожился. Его академическая привычка относиться с уважением к высказываниям других мешала ему прерывать Пикеринга во время этой лекции, и он хоть и нетерпеливо, но выслушал ее. Теперь он слушал Пикеринга внимательней.

– И что же это за новая сила? – спросил Эссекс.

– Ислам, – ответил Пикеринг.

– А какого чорта можно ждать от ислама? – Эссекс снова откинулся назад.

– Сейчас еще трудно сказать, – осторожно заметил Пикеринг, – но совершенно очевидно, что духовные власти шиитов решительным образом восстают против партии тудэ, а она, конечно, зачинщик всех волнений в Иране.

– И в Иранском Азербайджане? – спросил Эссекс.

– Демократическая партия в Азербайджане – это та же партия тудэ. Это одно и то же, и тудэ стоит за спиной азербайджанского сепаратистского движения. К счастью, более религиозные мусульмане решительно враждебны партии тудэ. Хотя сейчас шиитская верхушка далеко не так сильна, как раньше, но я думаю, что только шииты способны организовать действительное сопротивление нашим «друзьям» из партии тудэ. Конечно, невозможно точно учесть, как велико влияние религии в Азербайджане, но мы исходим из того, что оно достаточно сильно.

– А что эти шииты думают об англичанах христианского вероисповедания? – осведомился Эссекс.

Пикерингу вопрос понравился, глаза у него заблестели.

– Лучше какая ни на есть религия, чем вовсе никакой, – сказал он. – Для магометан все неверные одинаковы, но они почитают Христа и презирают атеистов.

– Не вижу я в этом толку, – сказал Эссекс. – Не очень-то реальная перспектива – ждать религиозного возрождения.

– Нам и не нужно возрождение, – сказал Пикеринг. – Все, что нам требуется, – это крепкая организация, с готовыми связями по всему Ирану. С возрождением можно обождать. А тем временем, как мне кажется, будет созвано нечто вроде шиитского собора либо тут, либо в Мешхеде. Это может положить начало созданию мусульманского политического органа. К несчастью, иранцы – не арабы, и их не удастся заинтересовать и воодушевить панисламистской идеей и Лигой арабских стран. Но для них можно будет выработать какую-нибудь другую форму сотрудничества, чтобы включить их в систему Ирака и арабских стран. Это сразу изменило бы всю политическую ситуацию на Среднем Востоке, укрепило бы позицию Ирана в отношении русских и сильно помогло бы нам. Вот почему мы так рассчитываем на этот религиозный фактор. Он весьма важен, не правда ли?

– Еще бы не важен, – сказал Эссекс. – Нам необходимо какое-нибудь оружие против русских. И любая стоящая вне политики сила – это как раз то, что требуется и что может разрешить наши затруднения в Иранском Азербайджане. Азербайджан надо вновь подчинить центральному правительству, хотя бы его пришлось тащить за шиворот. Если мы не можем воздействовать на азербайджанцев политическими средствами, надо сделать это с помощью религии. Если мы вернем их под власть центрального правительства путем религиозного призыва к объединению, – больше нечего и желать.

– Тут есть лишь одна трудность, – сказал Мак-Грегор. Убедившись в коварстве их замысла, он понял, что сейчас надо действовать более тонкими аргументами.

– А именно? – спросил Эссекс.

– Если поднять здесь религиозное движение, оно в конце концов обратится против всех чужеземцев, в том числе и против нас, – сказал Мак-Грегор.

– Ну что ж, тогда вы, по крайней мере, будете удовлетворены, – саркастически заметил Эссекс, но при этом поглядел на Пикеринга. ожидая, что тот либо подтвердит, либо опровергнет мнение Мак-Грегора.

– В этом есть доля истины, – сказал Пикеринг. – Трудно взывать к религиозным чувствам иранцев и одновременно удерживать их в должных границах.

– Удерживать от антианглийских настроений, – уточнил Мак-Грегор.

– Пусть знают, что выбор у них невелик: или мы, или большевизм с его безбожием, – сказал Эссекс. – Об этом надо серьезно подумать. – Он спустил ноги с тахты.

– Почему вы не хотите сначала сами посмотреть, что происходит в Азербайджане? – спросил Мак-Грегор со сдержанной настойчивостью. Он не нападал на Эссекса, а просто вносил деловое предложение.

– На это нет времени, – сухо ответил Эссекс. – Нам надо выработать какие-то четкие установки, прежде чем мы попадем в Азербайджан.

– По существу, это уже делается, – сказал Пикеринг. – Фокс готовит резюме для нашего завтрашнего совещания. Не знаю, как он лично расценивает это религиозное движение, но у него будет чем поделиться с вами.

– Прекрасно, – сказал Эссекс. – Я хочу полной ясности. Я приехал сюда уладить это дело, и мне бы хотелось покончить с ним как можно скорее. А вы, Мак-Грегор, не волнуйтесь. Вы попадете в Азербайджан: всему свое время. Только не наивничайте. Мы здесь для того, чтобы вернуть Иранский Азербайджан под власть тегеранского правительства. Кажется, это достаточно ясно. Может быть, с шиитами мы несколько забегаем вперед, но ими стоит заняться. Я согласен с вами, Мак-Грегор, что все зависит от событий в Азербайджане. Тамошнее положение необходимо изучить. Я должен также выяснить, на что способны русские и что я могу им противопоставить.

– Я не понимаю, как, сидя здесь, можно судить о положении в Азербайджане, – не сдавался Мак-Грегор. – Почему бы не отложить решение до нашего прибытия на место?

– Ждать мы не можем – у нас для этого нет ни времени, ни оснований. Вопрос остается все тем же, что здесь, что в Азербайджане. Я еду в Азербайджан не для того только, чтобы дать себя убедить какими-нибудь фокусами, которые покажут нам русские. Вопрос давно ясен и так.

– Может быть, он ясен для нас, но для азербайджанцев – вряд ли, – сказал Мак-Грегор и горячо добавил: – Здесь надо побольше растолковывать. Нельзя преподносить им все в готовом виде. У них на этот счет свои взгляды.

– Мне дела нет до их взглядов! – резко сказал Эссекс. – Я не дам водить себя за нос. Азербайджанский вопрос должен быть разрешен раз и навсегда. Я поеду в Азербайджан с определенной целью. Я вовсе не собираюсь носиться там по горам в угоду чьим-то вздорным выдумкам о преимуществах и недостатках какой-то идиотской политической затеи. То, что я увижу, будет использовано. То, что я сделаю, даст свои результаты.

– Боюсь, как бы вам не пришлось испытать разочарование, – упорствовал Мак-Грегор, пользуясь своим правом участвовать в разговоре на равных началах.

Эссекс пропустил его слова мимо ушей.

– Как там с машиной? – спросил он Пикеринга, вставая и подходя к камину. – Есть какие-нибудь сведения?

– Вчера ее погрузили на поезд в Ахвазе, – ответил Пикеринг. – Администрация наших нефтяных концессий не очень-то охотно расстается со своими фордами, но вам стоит дождаться этой машины. В здешних краях только и можно ездить на фордах. Они специально для этого оборудованы: добавочные водяные и бензиновые баки и конденсатор. Если вы намерены путешествовать в стороне от благоустроенных дорог, вам нужна машина, которая пройдет в оба конца без ремонта, иначе риск слишком велик. Кроме всех прочих трудностей, там не достанешь запасных частей.

– А когда машина будет здесь?

– Сегодня к вечеру, а может быть, завтра. Мы отправим вас, самое позднее, послезавтра. Все будет готово, так что вы ни о чем не беспокойтесь.

– Значит, предоставляю все на ваше усмотрение. – Эссекс собрался уходить.

– Не нравится мне ваш маршрут, – сказал Пикеринг. – Там опять неспокойно, курды совсем отбились от рук.

– Я еду не для собственного удовольствия, Пикеринг. Ведь другого выхода нет, не так ли?

– Боюсь, что так.

– Вот видите! Значит, во всех приготовлениях я полагаюсь на вас. Пойдемте, Мак-Грегор.

Мак-Грегор взял свое пальто, пожал руку проводившему их до дверей Пикерингу и последовал за Эссексом по устланному коврами коридору в обшитую дубовой панелью комнату. Эссекс, очевидно, ожидал кого-то встретить здесь, но увидев, что комната пуста, пожал плечами и захлопнул за собой дверь.

– Я думал, что он уже здесь – этот газетчик, как его там?

– Хэмбер? – подсказал Мак-Грегор.

– Да, да. Он позвонил, что ему нужно видеть меня по какому-то делу. Я назначил ему прийти сюда в четыре, а его все нет. Весьма неучтиво!

– Но вы сами опоздали, – сказал Мак-Грегор. – Сейчас без двадцати пять.

С обоюдного, хотя и молчаливого согласия они позабыли размолвку в кабинете Пикеринга. Эссекс – потому, что не хотел придавать этому значения, а Мак-Грегор – потому, что все еще надеялся убедить Эссекса отнестись к Ирану с научной объективностью.

– Может быть, он ждет внизу? – сказал Эссекс. – Пойдите, взгляните, Мак. Как спуститесь с лестницы, так сразу направо.

Но этого не потребовалось, потому что Хэмбер, предварительно постучавшись, уже входил в комнату в сопровождении Стайла. Веки у Хэмбера припухли, его вытаращенные глаза, толстые губы и даже коротко подстриженные бобриком волосы – все выражало негодование.

– Вы же назначили в четыре, Гарри, – пожаловался он. – Я жду уже целый час!

– Если вам некогда, старина, давайте отложим до другого раза.

– Ну, нет! Этот номер не пройдет, Гарри! – Хэмбер расстегнул свое широкое кожаное пальто американского покроя и уселся. – Мы знаем, что завтра или послезавтра вы уезжаете на север, так что нечего вам увиливать.

– Вы уже успели поговорить с Мак-Грегором? – притворно изумился Эссекс.

– Мак-Грегор со мной не станет говорить, – ответил Хэмбер. – Он так и не простил мне той нелепой московской истории. Вы бы поучили его, как надо забывать такие вещи.

– Хватит об этом, – остановил его Эссекс. – Скажите лучше, чем вы оба так озабочены?

– Вашей поездкой в Иранский Азербайджан, – объявил Хэмбер. – Мы со Стайлом хотим ехать с вами, если вы не возражаете.

– Гм! – Эссекс прошелся по небольшой комнате, передвигая и рассматривая фарфоровые безделушки, открывая и закрывая стеклянные дверцы книжных шкафов; потом стал разглядывать два маленьких портрета маслом: королева Виктория в молодости и в старости. – Вы, конечно, знаете, что мы гости русских.

– Ну и превосходно! – Хэмбер от радости даже вскочил с места. – А вы пригласите нас.

– Это не так просто! – Эссекс остановился перед Хэмбером. – Я плохо разбираюсь в обычаях этой страны и предоставляю это на усмотрение Мак-Грегора. Если Мак-Грегор скажет, что вас можно взять, так оно и будет.

Взгляд Хэмбера на мгновение омрачился. Такая понятливость привела Эссекса в восторг.

– Спросите Мак-Грегора, – сказал он и с удовольствием поглядел на Мак-Грегора, который, вытянув ноги, вертел в руках старый пистолет, снятый им со стены.

– Как может Мак-Грегор решить то, чего не можете решить вы сами? – спросил Хэмбер.

– Он знает страну.

– Что вы скажете, Мак? – Хэмбер подошел к Мак-Грегору, засунув руки в карманы и пожевывая папиросу толстыми губами.

– Мне кажется, вас разыгрывают, Хэмбер. – Мак-Грегор взглянул на него, едва сдерживая усмешку. – Глава экспедиции не я.

– Ну так как же, Гарри?

– Повторяю, это зависит от Мак-Грегора.

Хэмбер, видимо, растерялся, не зная, что сказать, но продолжал смотреть все-таки на Мак-Грегора.

– Повторяю, лорд Эссекс вас разыгрывает! – Мак-Грегор подкинул пистолет на ладони, словно взвешивая его.

– Ну, с кем-нибудь из вас можно говорить всерьез? – спросил Хэмбер.

– Больше я для вас ничего не могу сделать, старина, – сказал Эссекс Стайлу. – Уломайте Мак-Грегора. Может быть, завтра он будет посерьезней.

– Не думаю, – проворчал Хэмбер.

– Тогда присаживайтесь и попытайте счастья сегодня. Не хотите ли виски?

– Хотим, – сказал Стайл.– И налейте стаканчик Мак-Грегору.

– Вы, конечно, понимаете, насколько важна для нас такая поездка, – начал Хэмбер, глядя, как Эссекс нажимает кнопку звонка.

– Нет, не понимаю.

– Очень скоро все это дело возьмет в свои руки Вашингтон, и тогда вам потребуется помощь. – Хэмбер говорил убежденно. – В Америке, чтобы добиться чего-нибудь, нужно предварительно подготовить общественное мнение. Вот мы со Стайлом и решили этим заняться.

– Именно ради этого вы и хотите попасть в Азербайджан? – спросил Мак-Грегор.

– Ради этого самого, – ответил Стайл. – И ваш долг позаботиться о том, чтобы мы туда попали.

– Долг? Долг перед кем?

– Перед человечеством, цивилизацией, культурой, демократией, – сказал Стайл.

– Мак-Грегор не поклонник отвлеченности, – заметил Эссекс. – Этим его не возьмешь. Долг – понятие невесомое для человека науки.

– У всякого ученого есть долг перед человечеством, о котором он не имеет права забывать, – возразил Стайл.

– А у журналиста?-спросил Мак-Грегор.

– У журналиста тоже, – ответил Стайл.

– Кровавый, однако, это долг, – проворчал Мак-Грегор. – Ведь вы только и делаете, что стараетесь разжечь новую войну!

– Мы не хотим войны! – заявил Стайл. – Все зависит от России. Если она будет вести себя как следует, причины для войны исчезнут сами собой.

– Я плохо разбираюсь в подобных вещах, – сказал Мак-Грегор, – но думаю, что вы несколько ошибаетесь. Может быть, вас злит уверенность русских в себе или возмущает, что они не боятся вашей атомной бомбы.

– Оставьте атомную бомбу в покое! – закричал Стайл таким тоном, будто кто-то непристойно отозвался о его сестре, жене или матери.

– Едва ли это возможно, – неумолимо стоял на своем Мак-Грегор.

– Это не имеет никакого отношения к данному вопросу!

– Это, повидимому, имеет отношение к любому вопросу, особенно когда вы так рьяно лезете в драку с русскими. Не очень-то это похоже на выполнение долга перед человечеством!

– Одну секунду, – вмешался Хэмбер, предвидя новую вспышку ярости со стороны Стайла. – Позабудем пока о человечестве. Рассмотрим вопрос с дипломатической точки зрения. Как дипломат, Мак-Грегор, вы не можете не понимать, насколько важно для нас поехать с вами.

– Так нельзя, – сказал Эссекс. – Либо вы взываете к нему как к ученому, который должен выполнить свой долг перед человечеством, либо как к дипломату – одно из двух.

– Ну, так кто же он? – Хэмбер готов был подыгрывать Эссексу.

– Кто Мак-Грегор? – спросил Эссекс, подходя к двери. На пороге появился слуга-индиец, и Эссекс велел ему принести виски.

– Ни то, ни другое! – заявил Мак-Грегор. – Так что вы напрасно обращаетесь ко мне.

– В таком случае, все зависит от того, есть у Мак-Грегора чувство юмора или нет, – сказал Эссекс. – Я бы на вашем месте бил именно в эту точку. Он все еще думает, что я вас дурачу, но, поверьте мне, ваша поездка всецело зависит от него.

Появилось виски, и пока индиец разливал его по стаканам, все молчали. На подносе стояли и зеленые бутылки с содовой водой.

Хэмбер попробовал изменить тактику.

– Может быть, Мак-Грегор боится, что мы убедимся, насколько самостоятельно действуют его азербайджанские друзья? – сказал он.

– Более самостоятельно, чем вы думаете.

– Чепуха! – воскликнул Хэмбер. – Политические перевороты вовсе не в их духе.

– Почитайте историю Ирана, – сказал Мак-Грегор. – Одна революция за другой. Одно восстание против шаха за другим. Если не ошибаюсь, с 1900 года было три революции, и напоминаю вам, что условия для революции тут посложнее, чем в Америке 1776 года. Сдается мне, что американцы порастеряли свой революционный пыл. Ни одной революции за двести лет. Ох, уж эти свободолюбивые американцы!

– С Мак-Грегором лучше не говорить об Иране, – сказал Эссекс. – Я пробовал, но ему это не по вкусу.

– Ладно, ладно, – Хэмбер поднял руку, – я вовсе не хочу ссориться с вами, Мак-Грегор. Это было бы невежливо. Я просто хочу поехать с вами в Азербайджан.

– Зачем? – спросил Мак-Грегор. – Вы о нем и так всё знаете.

– Но малейшая конкретная улика много значит, когда приходится вести такую борьбу.

– Смотрите, как бы ваш маленький крестовый поход не довел вас до беды, Эл, – сказал Эссекс. – Не думаю чтобы он понравился русским.

– А я и хочу насолить им.

– Это закроет вам доступ в Москву.

– Единственное, о чем я жалел, покидая Москву, – это о том, что пришлось расстаться с Кэти Клайв, которую я обожаю. Не будь ее, я готов никогда больше не видеть этого города. – Хэмбер допил свой стакан и поставил его на медный поднос.

– Удивляюсь, что Кэти вас там не удержала, – сказал Эссекс.

– Мы с Кэти отлично понимаем друг друга, и я не стану тратить время понапрасну, ухаживая за ней. Предоставляю это Джебу Уилсу. Джеб, тот не уедет из Москвы, пока она там. Он не захотел даже ехать с нами сюда. Ну, это его дело, а нам со Стайлом надо заняться русскими.

– А кто это – Джеб Уилс? – спросил Эссекс.

– Смуглый, широколицый, умный, циничный, бродяга по призванию. Как раз во вкусе Кэти. Вы его, должно быть, видели на какой-нибудь пресс-конференции. Вот это и есть ее избранник! Все в Москве тщетно увиваются вокруг Кэти Клайв, но один только Джеб оказался на высоте.

– Я и не знал, что у Кэти есть в Москве привязанность, – угрюмо пробормотал Эссекс. Он посмотрел на Мак-Грегора, но тот явно не хотел принимать участия в этом разговоре.

– И я не знал, – сказал Хэмбер. – Но если у Кэти есть избранник, то это Джеб. Джеб Уилс удержался при ней дольше всех прочих, и он как раз то, что ей нужно. Не суетится, не докучает. – Хэмбер покачал головой. – Вы оба не успели оценить Кэти. Нужно, по меньшей мере, месяца два, чтобы понять, что она значит в нашей московской жизни.

– Боюсь, что этого вашего Уилса в скором времени ожидает неприятный сюрприз, – сказал Эссекс. – Кэти со дня на день должна уехать в Лондон.

– Джеб тоже собирается уезжать.

– Странно, я его совершенно не помню.

– Да мимо него пройдешь – не заметишь! – Хэмбер покончил с лирическим отступлением и вернулся к делу. – Так как же, Гарри? Едем, что ли?

– Приходите завтра и спросите Мак-Грегора.

– Ну, а вы уж расшевелите его как-нибудь.

– Попробую, – сказал Эссекс. Оба журналиста надели свои американские кожаные пальто и новые барашковые шапки. – Но только не очень-то на меня рассчитывайте, ведь мне, может быть, и не удастся убедить Мак-Грегора, что он глава этой экспедиции.

– До свидания, Мак-Грегор, – сказали они. – Призаймите у Гарри немножко юмора.

– Не беспокойтесь, – ответил Мак-Грегор, – я в этом отношении тоже совершенно самостоятелен.

Эссекс остался очень доволен этим разговором и, как только дверь за ними затворилась, похлопал Мак-Грегора по спине и подвел его к камину.

– Хорошие ребята, – сказал он, – но время от времени их надо осаживать. Вам это отлично удается. Вы, несомненно, делаете успехи в обращении с ними, дорогой мой. – Эссекс допил свой стакан и остановился против Мак-Грегора. – Кто этот Уилс, о котором говорил Хэмбер?

Мак-Грегор гнал от себя мысли о Кэтрин с той самой минуты, как покинул Москву. До сих пор ему удавалось справляться с собой, но теперь мысль о ней вторглась в его сознание извне. Это был третий день разлуки, и все три дня образ Кэтрин грозил заслонить собой весь мир. Без всякого повода, в любое время дня воспоминание о ней властно овладевало всем его существом. Стараясь отстранить эти мысли, отложить их на будущее, он все же иной раз отдавался им. Видимо, настало время подвести итоги. Образ Кэтрин неотступно преследовал его; она шла рядом, смеялась над ним, спорила, соглашалась, дразнила и тут же дарила лукавой нежностью. И надо всем этим была память о немногих часах полного понимания и полной близости. Этого он не забывал ни на минуту. Но в то же время он видел и другую Кэтрин: с насмешливым взглядом, с прямой линией рта и широкими плечами. Ни один человеческий образ не возникал перед ним так отчетливо и ярко, и ни один так легко не рассыпался прахом при одном-единственном воспоминании, воспоминании о том злополучном утре на катке. При мысли об этом его и сейчас бросило в краску, и вспыхнувший в нем гнев помог ему стряхнуть с себя чары. Обида была слишком горька, и он не хотел, чтобы она снова ожила в его памяти.

– Так что это за субъект, Мак-Грегор? – спрашивал Эссекс.

– Очень сдержанный, спокойный, – ответил Мак-Грегор, – повидимому, славный малый. Я видел его раза два.

– Вот не поверил бы, что Кэти может заинтересоваться американцем? А вы?

– А почему бы нет? – Мак-Грегор не хотел утешать ни Эссекса, ни самого себя.

– Это непостижимо! Правда, все женщины, по существу, одинаковы, и Кэти, повидимому, не исключение, раз она крутит с этим Уилсом.

Зазвонил телефон, и Эссекс взял трубку. Он подтвердил кому-то, что придет непременно.

– Мне надо переодеться к обеду, Мак, – сказал он, возвращаясь к камину. – Да, я хотел вас предупредить, что завтра у нас будет небольшое совещание по поводу нашей поездки. Придут эксперты, и мы наметим все: маршрут, тактику и интересную работу для вас. Значит, здесь, в десять утра. Хорошо?

– Хорошо. – К неудовольствию Эссекса, Мак-Грегор не спешил уходить. – Я хотел бы просить вас позавтракать завтра у меня, – сказал Мак-Грегор, – и познакомиться с доктором Ака. Я знаю его давно, и, мне кажется, он мог бы многое рассказать вам об этой стране. Вам не мешало бы повидать побольше людей, не имеющих отношения к посольству.

Теперь Мак-Грегор говорил, как и подобало говорить настоящему эксперту и консультанту.

– Бог мой, а что же я, по-вашему, эти два дня делал, Мак-Грегор? Я виделся почти со всеми министрами иранского кабинета и всеми влиятельными людьми. Положительно со всеми, кроме разве одного только шаха!

– От министров ждать нечего, – сказал Мак-Грегор. – Мне бы хотелось, чтобы вы повидали настоящих людей, прежде чем мы отправимся на север. Страна эта сложнее, чем вам кажется, и я полагал, что вам надо сначала осмотреться здесь, в Тегеране.

– Успеем осмотреться по дороге на север, – проворчал Эссекс.

– Нет, надо бы приглядеться к тому, что происходит здесь. Тогда нам будет с чем сравнивать положение в Азербайджане.

– Я не считаю такое сравнение необходимым.

– Может быть, но я хотел бы, чтобы вы видели страну такой, какая она есть в действительности, а не какой она представляется тому или другому министру. Я мог бы многое вам показать. И на это не жаль потратить время. Это окупится сторицей.

– Нам некогда, Мак-Грегор. – Эссекс отбросил всякую фамильярность и говорил коротко и решительно. – Может быть, я и приду к вам позавтракать, но не возлагайте на это особенных надежд. Утром я жду сообщения из Лондона, так что дел у нас на завтра хватит, дорога будет каждая секунда.

– Отъезд можно отложить хотя бы на день.

– Ни в коем случае. Надо кончать с Ираном и возвращаться в Лондон.

– Я вижу, вы только усложняете нашу задачу.

– Бросьте сентиментальничать, Мак-Грегор. Будьте умником, приходите завтра утром ровно в десять. Это очень важно. А сегодня вечером, если вам нечего больше делать, поговорите с Джеком Адамсом. Он давно хочет повидать вас.

– Вот с ним-то я меньше всего хотел бы встречаться, – сказал Мак-Грегор. – Спокойной ночи. До завтра.

– До завтра, Мак.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Совещание открылось в десять часов пятнадцать минут в тихой приемной комнате посольства. Кроме Эссекса и Мак-Грегора, за столом красного дерева сидело четверо: полковник Пикеринг, Джек Адамс, Л. Б. Шо и сэр Сэмюэл Фокс. Двух последних Мак-Грегор знал только понаслышке. Адаме был молодой человек, англичанин; к его открытому энергичному лицу как-то не шел американский галстук бабочкой. Л. Б. Шо представили Мак-Грегору как коллегу-геолога, но этот неопределенного вида человек скромно заметил, что он, собственно, только инженер. Во главе стола сидел сэр Сэмюэл Фокс, специальный советник посольства. Будь сэр Сэмюэл женщиной, он, наверное, любил бы устраивать чинные чаепития в узком кругу, но, будучи мужчиной и дипломатом, он устраивал чинные приватные совещания, порядок на которых поддерживался его внушительным покашливанием.

– Джентльмены! – начал сэр Сэмюэл. – Я созвал это совещание с целью координировать наши планы в отношении миссии лорда Эссекса в Иранском Азербайджане. Как вы знаете, мы считаем эту миссию весьма важной, может быть, решающей, так что если лорд Эссекс не возражает, я позволю себе сказать несколько слов о нашей позиции в Иране.

– Ну, разумеется! – Эссекс подпер голову рукой. – Я весь внимание!

Сэр Сэмюэл надел роговые очки и заглянул в свои заметки.

– Джентльмены, – сказал он. – Наша позиция в Иране сегодня всецело определяется нефтью. Крупнейший источник снабжения империи нефтью – это наши нефтяные промыслы в Южном Иране. Нефтяные скважины и нефтеперегонные заводы Южного Ирана являются собственностью компании, в которой британскому правительству принадлежит пятьдесят два процента акций, то есть контрольный пакет. Наше соглашение с иранским правительством, – продолжал он, – предусматривает отчисления в его пользу двух центов с каждого барреля очищенной нефти. Иранское правительство взамен гарантирует нам охрану нашего оборудования и поддержание порядка на промыслах. У нас работает более ста тысяч иранцев, частью из кочующих племен, частью из окрестных селений и городов. У вас вопрос, мистер Адамс?

– Нет, сэр. – Адамс поправил свой галстук.

– Тогда не шумите, пожалуйста!

– Слушаю, сэр.

– Я никак не ожидал, что будет так интересно, – прошептал Эссекс Мак-Грегору. – Ни дать ни взять заседание Пиквикского клуба: Снодграс, Уинкл и прочие.

Сэр Сэмюэл искоса поглядел на Эссекса; в этом взгляде не было укоризны: так мог бы глядеть терпеливый сельский пастор, ожидающий милостивого внимания местного магната. – Мы должны отдать себе ясный отчет в том, какое значение имеет для английских интересов в Иране местная политическая ситуация. Наши нефтяные скважины и нефтепроводы часто подвергаются серьезной порче во время набегов диких племен, но до сего времени мы без особого труда поддерживали в этом районе закон и порядок. Мы пришли к дружескому соглашению с вождями бахтиаров и арабских племен, населяющих Южный Иран. Нет, нет! Племена эти не причиняют нам беспокойства. Нам важно одно: чтобы сто тысяч иранских рабочих работали продуктивно. Вы, мистер Мак-Грегор, несомненно, в полной мере можете оценить всю важность этой проблемы, ибо, насколько я понимаю, вам приходилось работать на промыслах в качестве геолога.

Мак-Грегор утвердительно кивнул, чувствуя себя настоящим Сэмом Уэллером.

– Превосходно! Так вот, при прежнем шахе политические партии и объединения были запрещены. Теперь, по условиям союзнического договора об Иране, политические партии и объединения в принципе снова узаконены. Однако во всем бывают крайности, и такой крайностью в Иране является чрезвычайно опасная политическая организация, именуемая партией тудэ, или народной партией. Как это ни странно, в начале войны Англия сама помогла образованию этой партии для борьбы с растущим германским влиянием на рабочих и крестьян Ирана. К несчастью, лидеры этой партии стали заносчивы и непокорны. В настоящее время можно сказать, что это наиболее радикальная сила в Иране, находящаяся под непосредственным влиянием соседней державы. Может быть, лорд Эссекс захочет что-нибудь добавить к моему сообщению, поскольку он только что прибыл из этой соседней страны?

– Нет, нет! – Эссекс прищурился. – Продолжайте.

– А мистер Мак-Грегор?