Текст книги "Дипломат"

Автор книги: Джеймс Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 55 страниц)

– Осталось только одно, лорд Эссекс, – сказал Пикеринг, – мы еще не получили из советского посольства пропусков для вас и Мак-Грегора, хотя им следовало уже прислать их.

– Снеситесь с послом и поторопите его, – сказал Эссекс. – Напомните ему, что Сталин будет недоволен, если произойдет задержка.

– Это он и так знает, – сказал Пикеринг.

– А вы скажите ему еще раз. Мне уже порядком надоело, что эти мелкие чиновники вмешиваются в мои дела, – проворчал Эссекс.

Настроение его несколько испортилось, но Кэтрин разогнала грозу своими восхищенными отзывами о подготовке экспедиции. Мак-Грегор выслушал ее, а потом попросил разрешения уйти.

– Видели вы Джека Адамса? – спросил Эссекс.

– Нет. Я его не дождался. Вы собираетесь взять его с собой?

– Я еще не решил. Это зависит от того, понадобится он мне или нет. Будьте ровно в восемь, – начальническим тоном сказал Эссекс.

Мак-Грегор не успел ответить, его перебила Кэтрин:

– Подождите, Айвр. Кажется, я воспользуюсь вашим гостеприимством. Можно сейчас пойти с вами?

– Пожалуйста.

– О чем это вы? – осведомился Эссекс.

– Мак-Грегор предложил устроить меня у себя в доме, – пояснила Кэтрин.

– Незачем вам стеснять старого профессора, – сказал Эссекс. – Бросьте это. Я вас устрою. Всё, Мак-Грегор.

Кэтрин явно хотела остаться с Эссексом, чтобы поговорить о своих собственных делах. Мак-Грегор повернулся и пошел домой.

Доктор Ака отдыхал перед обедом. В доме было темно и мрачно. Гассан снова закрыл ставни. Мак-Грегор сидел в библиотеке, пытаясь читать компиляцию сэра Денисона Росса о персидском искусстве. Эту книгу когда-то подарил ему отец, а теперь он с изумлением нашел ее здесь. В свое время он не удосужился ее прочесть – почему, и сам не помнил. Но теперь ему было трудно сосредоточиться. Он мысленно прикидывал, что ему понадобится, если он поедет с Эссексом. У него было все, что нужно: сапоги, джемпер, пальто, полдюжины чистых носовых платков и достаточный запас бритвенных лезвий. Костюм можно будет поберечь – носить армейские бриджи и суконную куртку. Он вспомнил, что Пикеринг не припас электрических фонариков, а они могут понадобиться. И еще и еще раз стал перебирать в уме все необходимое для дороги, пока Гассан не позвал его обедать.

Доктор Ака запоздал, и они молча сели за стол и так же молча поели овощей с пряностями, индийского кэрри и компота; подавал обед тот же Гассан.

– Ешь досыта, – сказал доктор Ака Мак-Грегору. – Ты ведь утром уезжаешь.

– Я еще не уверен в этом. – Мак-Грегору не хотелось пускаться в объяснения.

Доктор Ака, сложив руки на груди, наблюдал Мак-Грегора с терпеливой, откровенной, чисто персидской пытливостью. В этом не было ничего назойливого, он смотрел с отеческой заботой, и Мак-Грегор безропотно переносил взгляд старика.

– Ты хороший мальчик, – сказал доктор Ака. – Только тебя томит грусть.

– Почему грусть? – переспросил Мак-Грегор.

Доктор Ака поднял руки ладонями вверх.

– Потому что здесь всюду грусть, – сказал он. – Грусть всего нашего народа, извечная грусть. Ты видел своих старых друзей?

– Кое-кого, но большинство уехало.

– А кого ты успел повидать?

– Я видел Рэ и нашего старого друга Шабара из Педагогической школы.

– Так, так! Значит, ты чувствуешь себя дома! – доктор Ака высказал это, как совершенно новую мысль. Он, повидимому, забыл их разговор за завтраком.

– И с каждым днем все больше, – сказал Мак-Грегор.

– Вот это хорошо! Это меня радует. Надеюсь, ты благополучно съездишь. И когда вернешься, нам будет о чем поговорить. – Доктор Ака протянул Мак-Грегору свою тонкую, иссохшую руку. Мак-Грегор оценил деликатность, с которой старик внушал ему такие важные мысли.

– А теперь опять в постель, – сказал доктор Ака. – Я сплю по пятнадцати часов в сутки. Сама смерть мало что может прибавить к этому. Покойной ночи, мой мальчик. Счастливого пути!

Мак-Грегор смотрел, как доктор Ака осторожно поднимается по лестнице. Гассан шел за ним следом, ворча по-арабски, что такому старому человеку, как доктор – светилу биологии, – нельзя жить в верхнем этаже. Пора ему смириться и признать свою старость, вспомнить о своих хрустящих суставах и перебраться вниз. Доктор сердито возражал ему на каждой ступеньке, и Мак-Грегор отвернулся: ему тяжело было видеть крайнюю физическую слабость старого ученого. Потом Мак-Грегор снова взялся за книгу Денисона Росса и, читая ее, время от времени вставал посмотреть на Бехзада и другие миниатюры: так ему хотелось найти в себе отклик на это чудо искусства и красоты. Он совершенно забыл о Кэтрин Клайв, как вдруг Гассан распахнул дверь библиотеки, и на пороге показалась Кэтрин. Шубка на ней была расстегнута, и черный с золотом шарф свободно свисал с ее приглаженных волос, обрамляя холодные румяные щеки.

– Ну как, вы еще не раздумали поместить меня у себя? – спросила она.

– А я решил, что о вас позаботится Эссекс, – сказал он.– Входите, входите!

– У меня тут четыре больших чемодана, – кивнула она на дверь, когда он подошел поближе.

Гассан был еще здесь, и Мак-Грегор сказал ему по-арабски, что это госпожа Клайв и что она у них переночует, если найдется свободная комната.

– Как странно это звучит, – сказала Кэтрин, движением плеч сбрасывая шубку на руки Гассана. – Это что, по-персидски?

– Нет, – ответил Мак-Грегор. – Это плохой арабский.

– А разве он араб?

– Он из Кувейта. – Мак-Грегор ухватился за разговор о Гассане, чтобы скрыть свое изумление и ревнивые взгляды, которые он украдкой бросал на ее черное платье, тоже отделанное золотом. – Гассан был рабом, его купил еще отец доктора Ака, но теперь он член семьи. – Мак-Грегор провел Кэтрин в глубь комнаты. – Лет тридцать назад он едва не женился на одной родственнице доктора, но она умерла от тифа.

– Сколько же ему теперь лет?

– Под шестьдесят. Его купили пяти– или шестилетним ребенком.

– И он еще помнит арабский язык?

– Доктор не позволяет ему говорить ни на каком другом языке. Он хотел отправить Гассана обратно на родину, но Гассан съездил к своим и вернулся огорченный. Они показались ему грубыми и некультурными. Он бывало порол меня за то, что я ел зеленые персики.

– Ах, маленького Мак-Грегора пороли! – сказала она.

– Простите, я пойду распоряжусь насчет комнаты. – Мак-Грегор вышел. Гассан шепнул ему, что госпожа может переночевать в маленькой комнате рядом с его собственной, там все приготовлено. Пока Мак-Грегор перетаскивал чемоданы, Гассан подал Кэтрин кофе. Кэтрин оживленно говорила с ним по-английски, и старый араб приветливо улыбался, хоть ничего не понимал, успев давно позабыть и те несколько слов, которым его когда-то научили.

– Чудесный дом, – сказала Кэтрин, когда Мак-Грегор вернулся. – Вот не ожидала! – Она оглядела комнату.

– А что же вы ожидали?

– Право, не знаю.

Он сел напротив нее, убрав со стула свою книгу. Кэтрин взглянула на заглавие, отставила кофе и стала перелистывать страницы.

– Интересно, – сказала она. – Вот не подозревала, что вы разбираетесь в искусстве.

– А я и не разбираюсь, – ответил он. – Особенно в персидском искусстве.

– Это утешительно, – сказала Кэтрин. – И я тоже. – Она вела себя примерно: чинно сидела на краешке стула, скромно подобрав ноги.

– Я несколько поздно спохватился, – сказал Мак-Грегор. – Невежество в вопросах искусства до сих пор меня не огорчало.

– Надо же когда-нибудь начать, – ответила она. – Я сама охотно взяла бы у вас эту книгу, если вы позволите. Я не выношу, когда не знаю того, что мне следовало бы знать. – Затем она стала стыдить его за то, что он не посещал картинных галерей Москвы и Лондона и даже Каира, где ему следовало заинтересоваться хотя бы древнеегипетскими реликвиями. Она делала это не слишком всерьез, но упреки ее били прямо в цель. Мак-Грегор и сам сознавал свое невежество и считал его непростительным. Видя, что он не отвечает на ее поддразнивание, она переменила тему разговора.

– А где же ваш доктор Ака?

– Ушел спать.

– Пожалуй, и мне тоже пора, – сказала она. – Завтра нужно очень рано встать, а днем едва ли удастся выспаться.

– Вот как? – Он уже знал, что последует дальше.

– Вы спросили совсем, как Эссекс, – сказала она.

– Для чего вам завтра так рано вставать?

– Мне надо утром уложить свои вещи, а я слишком устала, чтобы заниматься этим сейчас. Скажите, мне можно будет ходить в лыжных штанах и ботинках или это нарушит общий стиль экспедиции?

– Значит, Эссекс разрешил вам ехать?

– Конечно.

– Когда он согласился?

– Не помню. Мы вместе обедали. Вы недовольны?

– Что вы ему сказали?

– Просто я так надоела ему, что он, лишь бы отделаться, согласился взять меня с собой.

– Трудно этому поверить, – сказал он. – А может быть, он пошутил?

– Едва ли. Кстати, Эл Хэмбер и Стайл приходили в посольство и искали вас.

– А они тоже едут?

– Не думаю. Я звонила Джебу Уилсу. Он говорит, они взбешены, что их не берут. То ли еще будет, когда узнают, что я еду с вами.

– А Джек Адамс?

– Не могу себе представить, чтобы Гарольд взял с собой это ничтожество. Эссексу нужен только один помощник, а именно вы. Так что не ревнуйте его к Джеку Адамсу.

Он проводил ее из библиотеки наверх. Как это ей удалось уломать Эссекса? Она, должно быть, дразнила его, терзала всяческими намеками, догадками и прочими ухищрениями и уловками, которыми она владела с таким мастерством. А в каком из своих обличий явилась Кэтрин теперь? Все резкие черты в ней как бы сгладились. Он не сердился на нее за игру с Эссексом. Наоборот, ему было приятно, что кто-то может так вертеть Эссексом. Мак-Грегор чувствовал, что она ему союзник – союзник, который может раскрыть карты Эссекса. Но надолго ли ее хватит?

Он зажег свет в ее комнате, показал ей ванную и добавил, что Гассан разбудит ее в шесть тридцать. Она спросила его, где его комната.

– Рядом с вашей, – сказал он.

– Вы едете с нами?

– Может быть.

– Мне было бы очень неудобно ехать одной с Эссексом.

Он засмеялся.

– Вы думаете, я не поехала бы с ним одна? – спросила она.

– Уверен, что поехали бы.

– Хорошо, что вы это понимаете, – сказала она. – Он однажды предложил мне вашу должность. Повидимому, тем дело и ограничилось бы. Я знаю, что это вас не тревожит, но вы все-таки подумайте об этом. Ну, так как же? Можно мне ехать в лыжных штанах и ботинках?

– В Иране женщины всегда носили штаны, – сказал он. – Так что это вполне подходит.

– Есть у вас мыло?

– Берите, сколько угодно, в ванной.

Кэтрин прислонилась к двери.

– Как жаль, что мы с вами ссоримся, – вдруг сказала она спокойным тоном.

Глядя на нее, Мак-Грегор чуть не потерял самообладание, но тень прошлых дней, когда он вел себя так глупо, одержала верх. Воспоминание уязвило его, и он пожелал ей спокойной ночи. Он уже готов был улечься в постель, как вдруг услышал, что она зовет его из своего окна. Он высунулся и увидел белую тень, которая поеживалась от холода, охватив плечи руками.

– Вы все-таки не отказывайтесь от поездки, – сказала Кэтрин. – Без вас я бы не поехала.

– Я и не пустил бы вас одну, – ответил он.

– Может быть, я помогу вам повлиять на Эссекса, – весело отозвалась она.

Больше они ничего не сказали, и каждый отошел от своего окна.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Джек Адамс, совсем готовый к отъезду, стоял со своей поклажей у входа, когда Аладин привел машину, в которой сидели Кэтрин и Мак-Грегор.

– Вы едете? – спросила Кэтрин с безжалостным удивлением.

– Надеюсь, – радостно проговорил Адамс. – Пикеринг велел мне быть наготове. – Адаме был в бриджах и кожаной куртке на бараньем меху. – Я еще не видел лорда Эссекса. Какой чудесный день! – Было ясное прозрачное утро; над сонным городом в легкой розоватой дымке вставало солнце. – Я рад, что вы все-таки едете, Мак-Грегор, – сказал Адамс.

– Я тоже,– ответил Мак-Грегор.

Подошли Эссекс и Пикеринг, и при виде Мак-Грегора Эссекс широко ухмыльнулся.

– Вот видите, – сказал он Пикерингу, – Мак-Грегор не мог устоять.

Пикеринг кивнул и спросил Адамса, готов ли он.

– Вполне, – ответил Адаме и пихнул ногой свои вещи; он с детским нетерпением переводил глаза с Пикеринга на Эссекса, ожидая от кого-нибудь из них подтверждения, что его берут с собой.

– Ах, да! Сейчас мы это обсудим, – проговорил Эссекс.

Пикеринг посмотрел на него с нескрываемым неудовольствием.

– Войдемте на минутку, – сказал ему Эссекс.

Они вошли в канцелярию, а Кэтрин, Мак-Грегор и Джек Адамс остались ждать у машины, зная, что в эту минуту решается судьба каждого из них. Кэтрин пошла к воротам полюбоваться Эльбурсом, освещенным первыми лучами солнца. Мак-Грегор сидел на подножке и раздумывал, о ком сейчас спорят Эссекс с Пикерингом и выбирают ли они между ним и Адамсом или между Адамсом и Кэтрин. Адамс сидел рядом с ним, молчаливый и притихший, предчувствуя свое поражение.

По бесстрастному лицу Пикеринга Адамс понял, что проиграл. Пикеринг натянуто улыбнулся. – Очень сожалею, Джек, – сказал он. – Вам, очевидно, придется остаться.

– Слушаю, сэр, – сказал тот.

Мак-Грегору стало жаль Адамса. Он чувствовал, что Адамс пострадал из-за него. Но все четверо англичан, как водится в таких случаях, промолчали. Пикеринг по-джентльменски взял все на себя. Эссекс сказал: – Крайне сожалею, Джек! – и не стал больше терять времени. Он уселся вместе с Кэтрин на заднее сиденье, а Мак-Грегор сел рядом с Аладином. Ровно в семь сорок пять по часам Мак-Грегора они тронулись, оставив позади расстроенного Адамса и недовольного Пикеринга, который едва махнул им рукой на прощанье.

Молча смотрели они, как исчез из виду Эльбурс и мелькали перед ними улицы Тегерана. Когда они доехали до окраины города, Кэтрин заговорила первая, словно чувствуя себя виноватой в этом тягостном молчании. Быстрое движение, широкий простор открытого плато слева и горный пейзаж справа от дороги успокоили их и настроили на мирный лад. Все трое наслаждались ровным гудением форда на коротком участке хорошей дороги и вдыхали свежесть зимнего дня, сулившего им столько интересного впереди. А к тому времени, когда их форд покрыл двадцать с лишним миль и подъезжал к Кереджу, они уже единодушно радовались предстоящему путешествию.

Вблизи Кереджа им пришлось остановиться у жандармского поста: дорогу преграждал длинный шлагбаум, и Аладин дал гудок. Из маленькой казарменной постройки с бойницами вместо окон, которая лепилась у подножья голого склона, выбежал солдат. Жандармский офицер в помятом пыльном мундире лениво шел за ним следом. Аладин яростно заорал, чтобы они поторопились, потому что в машине у него сидит английский посол. Солдат поднял шлагбаум, но офицер велел Аладину подождать. Он подошел к машине и заглянул внутрь.

«Наверно, он никогда в жизни не видел ничего более английского», – подумал Мак-Грегор. Небритая нижняя губа жандарма отвисла, когда он узрел Кэтрин. Волосы ее были гладко зачесаны назад, но это придавало правильным чертам ее особую женственность. На Эссексе была замшевая куртка и мягкая рубашка, короткое верблюжьей шерсти пальто лежало у него на коленях. Жандарм поспешно выпрямился, отдал честь и пристыженно посмотрел на Мак-Грегора.

– Где находятся русские посты? – по-персидски спросил его Мак-Грегор.

– В двух километрах отсюда, – отвечал офицер. – Вы едете в Тавриз?

– Да.

– Будьте осторожны, ваша светлость! – Жандарм снова нагнулся и принял таинственный вид. – Они стреляют в англичан на этой дороге. Они останавливают и грабят все машины, которые идут на Хуррам Дарех. У вас есть оружие ?

– Нет, – сказал Мак-Грегор. – А кто это «они»?

– Московы – русские. И те разбойники, которые захватили Азербайджан и насилуют там женщин. Остерегайтесь хоть ради той сладчайшей, прекраснейшей гурии, что сидит позади вас. Я настойчиво советую вам вернуться обратно. Мы здесь все знаем. По дороге отсюда и до Казвина ежедневно убивают по десять-пятнадцать человек. Всех иностранцев, кроме русских, убивают, четвертуют и грабят. Там нет ни одного нашего жандарма, их всех перебили. Вы попадете в страну разбоя и произвола. Мало того, все женщины там поделены между мятежниками. Их насилуют прямо на улицах городов и деревень. Вам нужно потребовать конвой из личной охраны шаха или остаться в Тегеране. Да благословит вас Аллах!

– Благодарю вас, – вежливо ответил Мак-Грегор. – Через неделю-другую мы будем возвращаться этим же путем и тогда расскажем вам, как там обстоят дела.

Аладин проехал под шлагбаумом, и больше их уже не останавливали до самого моста через реку Кередж. Тут дорога тоже была загорожена. Шлагбаум охранял русский часовой с автоматом на груди. На нем была зеленая суконная гимнастерка и пилотка, а на гимнастерке блестели три медали. Мак-Грегор предъявил ему паспорта со вкладышами, полученными в посольстве, а также официальную бумагу от советского посла, в которой говорилось, что они могут путешествовать в Иранском Азербайджане, где им вздумается, без всяких помех со стороны советских войск. Пока солдат тщательно и подробно просматривал все документы, Кэтрин опустила стекло со своей стороны и показала на ущелье, прорезавшее горную цепь.

– Взгляните, как красиво! – воскликнула она. – Что это за река, Мак-Грегор?

– Она отделяет горы Шемран от Халаганского хребта, – ответил он, – и течет прямо к той вершине, которая виднеется вдали. Это пик Пачин.

– Чудесно! – Кэтрин показала на широкое каменистое русло реки, которое, чем дальше, становилось все уже и у же, а в горах было стиснуто крутыми берегами. На пологих отмелях около моста лежал густой слой ила. Пенящаяся вода узкой белой лентой текла по устланному галькой руслу среди широкого речного ложа. Вода была свежая и прозрачная, и Мак-Грегор рассказал им, что когда-то ее каждое утро возили отсюда в бурдюках в Тегеран для Фатх-Али-шаха. Мак-Грегору было приятно, что Кэтрин так искренне всем восхищается, и он сказал ей, что место это называют Сулеймание, так как один из шахов построил здесь, в горах, охотничий домик на средства, добытые путем набегов на отдаленный курдский район Сулеймание.

– А какая тут водится дичь, Мак-Грегор? – спросил Эссекс.

– Главным образом каменный козел и антилопа и множество фазанов, куропаток и дроф. – Мак-Грегор показал на горы. – Там, за Эльбурсом, говорят, есть леопарды, но я сам их ни разу не встречал. Попадаются и медведи, правда, повыше, а тут они вывелись.

– Здесь должен бы водиться кабан, – сказал Эссекс. – Кустарник здесь есть?

– В долинах. – Мак-Грегор протянул руку за документами, которые аккуратно складывал солдат. Он ожидал, что посольский пропуск произведет более сильное впечатление. Солдат подошел ближе, заглянул в машину и произнес по-персидски одно слово: оружие.

– У нас его нет, – сказал ему Мак-Грегор по-русски.

Бритоголовый паренек улыбнулся, услышав свой родной язык.

– Куда вы едете? – спросил он.

– В Тавриз, – ответил Мак-Грегор, предпочитая не касаться подробностей маршрута.

– Скажите вашему водителю, чтобы по городу он ехал помедленнее, – сказал русский. – Сегодня утром грузовик с пшеницей раздавил старуху. Иранцы очень неаккуратно ездят. Если вы кого-нибудь задавите, вас закидают камнями. – Он отдал честь и поднял шлагбаум. Машина пробежала по мосту и въехала в расположенный в низине городок Кередж, желтый от пыли, которую еще не успели смыть дожди, приходящие с Каспия через Эльбурс в конце месяца.

– Что тот жандарм говорил вам, Мак-Грегор? – спросил Эссекс.

– Он предупреждал, что нас изнасилуют, ограбят и четвертуют. – Мак-Грегор положил все документы в конверт и вернул Эссексу и Кэтрин их паспорта.

– Он как будто еще что-то говорил.

– Да, предостерегал нас от поездки в Азербайджан. По его словам, там убивают всех англичан подряд.

– А какие англичане гуда ездили? – спросила Кэтрин.

– По-моему, никто не ездил.

– Отвратительная физиономия у этого жандарма, – сказал Эссекс. – Противный народ.

Хорошая дорога кончилась. Правда, середина ее сохраняла еще следы мощения, но обочины были разъезжены. Форд прыгал, трясся и дребезжал, пробираясь по ухабам сквозь пыль, которую подымали грузовики, автобусы, мулы и верблюды. Они заполнили всю середину дороги, и форду приходилось объезжать их. Справа попрежнему тянулись горы, а слева все ближе подступали пологие холмы. Дорога шла через фруктовые сады и виноградники, обнесенные низкими сложенными из глины заборами. Кое-где виднелись землянки и глинобитные хижины. Редкие рощицы терялись на просторе голой равнины, и в неподвижном воздухе поверхность земли казалась насквозь пропеченной летним солнцем и знойным ветром. Мак-Грегор нежился на теплом кожаном сиденье, опираясь локтем о деревянную дверцу. Он блаженствовал. Что бы там ни было, хорошо возвращаться на родину. И хорошо путешествовать, пользуясь всеми привилегиями важной персоны. И что Кэтрин здесь – тоже хорошо. А споры с Эссексом – это еще успеется, и не так уж это важно.

Между тремя спутниками установились мир и согласие.

Однако плохая дорога растрясла их так, что Эссекс запротестовал. Аладин убавил газ, и, двигаясь теперь гораздо медленнее, они провели все утро в приятных беседах на географические темы. В Казвине остановились позавтракать в гостинице, и Мак-Грегор сказал им, что Казвин был когда-то столицей Ирана, как и Тавриз, Исфахан и древний Рей.

Мак-Грегор решил, что недурно бы для начала заинтересовать Эссекса историей страны, но рассказчик он был неважный и сам чувствовал, что Эссекс слушает его без особого внимания.

– Эта область была когда-то оплотом мусульманской секты ассасинов, – рассказывал он. – Ее захватил, кажется в одиннадцатом веке, один из их вождей, Гассан Сабех. Он построил себе замок на вершине высокой скалы, милях в сорока отсюда, и назвал его Орлиным гнездом. Монголы разрушили замок, но Сефевиды восстановили его и приспособили для расправы с неугодными дипломатами и опальными сановниками, которых они сбрасывали вниз, в ущелье. Жил тут и Гарун-ар-Рашид. Это он построил мечеть и городские стены.

Эссекс что-то бурчал, слушая его, а Кэтрин с большим аппетитом заканчивала завтрак.

Когда они выехали из Казвина, Мак-Грегор вспомнил еще одну подробность. – Где-то в городе похоронены два английских посланника, которые умерли здесь от желтой лихорадки еще в семнадцатом веке.

– Скажите пожалуйста! – Эссексу это понравилось. – На обратном пути мы постараемся разыскать их могилы.

Атмосфера взаимного понимания восстановилась, и Мак-Грегору стало казаться, что им предстоит покойное и безмятежное путешествие. Все трое были в прекрасном настроении. Ничто не могло его нарушить. Мак-Грегор даже задремал, пригревшись на солнце, как вдруг их остановили у въезда в длинную тенистую долину.

– Что там еще? – недовольно спросил Эссекс.

– Опять шлагбаум, – ответил Мак-Грегор.

– Смотрите, он выкрашен в красные и белые полосы, – сказала Кэтрин.

Перед шлагбаумом стоял навытяжку маленький смуглый часовой. Мак-Грегор подумал сначала, что это тоже русский солдат, но потом разглядел иранскую фуражку. На груди у него висел автомат, и руку он держал на его ложе, как человек, для которого такое занятное оружие было в новинку.

– Документы, – подняв руку, крикнул маленький часовой по-азербайджански, когда Аладин остановил форд в нескольких шагах от него.

– А тут-то зачем проверять? – закричал в ответ Аладин.

Солдат подошел и поставил ногу на подножку.

– Это Азербайджан, – сказал он.

Мак-Грегор протянул ему документы. – Здесь всё по-русски, – объяснил он.

– Вижу,– сурово сказал солдат. Он просмотрел паспорта и все прочие документы, потрогал большую печать на специальном пропуске советского посольства. Он действовал не спеша, тщательно проверяя паспорта и пристально всматриваясь в фотографии. Потом заглянул в машину и удивился, увидев улыбающуюся Кэтрин. Выражение его лица несколько смягчилось. Тут Мак-Грегор понял, что солдат служит в армии недавно, слишком уж он серьезно относился к своим обязанностям. Это был, по всей вероятности, не наемный солдат, а энтузиаст-доброволец, который с радостью выполнял порученное ему дело. Он внимательно и критически оглядел форд, обошел его спереди, осмотрел змеевик охлаждения и гусеницы; зашел сзади – осмотреть четыре галлоновые канистры, прикрепленные к кузову скобами, привязанные ремнями лопаты и прочее оборудование, размещенное в задней части машины, потом вернулся к Аладину. Тот хранил каменное молчание из уважения к Мак-Грегору, разрешившему эту проверку. Будь его воля, уж он поторопил бы этого неуча, который задерживает посланника, и не полез бы за словом в карман во время осмотра. А теперь уму оставалось только коситься на этого наглеца.

Солдат подошел к Мак-Грегору и спросил: – Вы не московы?

– Мы англичане, – сказал Мак-Грегор.

Солдат снова посмотрел на пачку документов, он, видимо, не умел читать по-русски: – Англичане? – в его голосе слышалось сомнение. Он отступил на шаг и снова посмотрел на форд и его пассажиров. Очевидно, он больше доверял своему личному впечатлению, чем документам. – Куда вы едете? – спросил он уже менее сурово.

– В Тавриз.

Солдат подумал с минуту, потом сунул бумаги Мак-Грегору в руки. – Все в порядке. – Казалось, он был даже разочарован этим.

– Спасибо! – Мак-Грегор наклонил голову.

– Англичанин, – вежливо сказал солдат, – мне надо побывать по делам службы за несколько километров отсюда, по этой дороге. Не подвезете ли вы меня? Я буду стоять вот так. – И он стал на подножку.

– Конечно, подвезем, – сказал Мак-Грегор, открывая дверцу. – Садитесь сюда.

Придерживая мешавший ему автомат, часовой неловко протиснулся в машину и захлопнул за собой дверцу. Он сделал знак другому часовому, который стоял молча, держа в руках канат, управляющий шлагбаумом. Тот потянул за канат, и, проведя машину под красно-белыми полосами шлагбаума, Аладин въехал в Иранский Азербайджан.

Солдат молча следил за тем, как Аладин орудует рычагами и рулем. Потом внимательно осмотрел замысловатый приборный щиток форда, квадратные часы, нарядный спидометр и грелку внизу, но не сказал ничего.

– Как теперь положение в Азербайджане? – начал Мак-Грегор.

– У нас своё правительство, – осторожно ответил солдат, – своя армия, свое управление. Я служу в азербайджанской армии.

– У вас как будто и новый парламент, – сказал Мак-Грегор.

– Не знаю, – солдат покачал головой. – Это все в Тавризе. Там, должно быть, много нового в Тавризе.

– А вы не знаете, что именно?

– Нет. Тавриз слишком далеко, – ответил азербайджанец.

– А о курдах вы ничего не слыхали? Бывают набеги?

– Не знаю. – Ему было неприятно, что он ни на один вопрос не может ответить, поэтому он в свою очередь стал спрашивать Мак-Грегора. – Вы из Тегерана?

– Выехали оттуда сегодня утром, – сказал Мак-Грегор.

– А знают там, что у нас здесь происходит?

– Очень мало.

– Удивительно, как это жандармы пустили вас сюда. Они готовятся напасть на нас. Вы это знали?

– Нет, – сказал Мак-Грегор. – Не знал.

– Они уже несколько раз пытались подкупить меня.

– Зачем?

– Чтобы я поехал с ними в Казвин или в Кередж, а там они стали бы пытать меня, чтобы получить сведения о нашей армии. За два дня они похитили наших пятерых солдат, троих из них повесили тут же, у нас на глазах, для устрашения. Из Тегерана уже посланы сюда войска, даже артиллерия. Они теперь засели в пересохшем русле реки – это один фарсах к югу отсюда – и ждут в засаде. Вы все это знали там, в Тегеране?

– Нет. Мы ничего об этом не слышали.

– Нас больше всего донимают жандармы. На севере вплоть до Саидабада, недалеко от Тавриза, они вешают и расстреливают людей по ночам. Вчера ночью повесили двоих наших на таких вот телеграфных столбах. Эти люди приехали в Хак Али обмерять землю. Жандармы в них стреляли, убили и повесили. Вам об этом не говорили в Хак Али?

– В Хак Али все было как будто спокойно. – Мак-Грегор покачал головой.

– Я слышал, что жандармерией сейчас командует Йенги Дуна – американец. Правда это?

– Да. – Мак-Грегор вспомнил, что азербайджанцы произносят Янки Дудль как Йенги Дуна.

– Что же, он поведет против нас в Азербайджан американских солдат на подмогу жандармам?

– Не думаю, – как можно увереннее постарался сказать Мак-Грегор.

– Вот вы были в Тегеране, может, вы объясните, почему это иностранец командует всей жандармерией?

– Он только эксперт, который дает советы, – ответил Мак-Грегор.

– А почему Йенги Дуна должен давать жандармам советы, как убивать нас? Мы ненавидим жандармов, и особенно этого Йенги Дуна. Попадись нам этот американец, который дает такие хорошие советы, мы повесили бы его на первом телеграфном столбе. Останови, пожалуйста, – сказал он Аладину, – я здесь сойду.

Солдат стал вылезать из машины, автомат его стукнулся о дверцу. Он покраснел и вежливо извинился. Потом спросил Мак-Грегора, долго ли они пробудут в Тавризе.

– Около недели, – сказал Мак-Грегор.

– Я слышал, что мы захватили там градоначальника и губернатора. Не знаю, правда ли это. Вы мне обо всем расскажете, когда будете возвращаться, а я передам нашему капитану, ему нужно знать. Меня зовут Сафар, это также и название месяца. Надеюсь, что вас не тронут тегеранские жандармы, они втихомолку рыщут повсюду и по ночам нападают на людей. Да будет путь ваш гладок и благополучен, и тысячу благодарностей за то, что вы позволили мне доехать с вами. Салам!

Он отступил в сторону и застенчиво поднес правую руку к козырьку, придерживая левой свой автомат. Мак-Грегор ответил на его приветствие, и машина тронулась. Сквозь густые клубы серой пыли, поднятой фордом, видно было, как Сафар твердо и уверенно зашагал обратно к своей заставе.

– Что ему было нужно? – спросил Эссекс.

– Просто ему понравился форд и захотелось проехаться в такой мудреной машине.

– Вот нахал! – воскликнул Эссекс, но беззлобно.

– Вовсе нет, – сказал Мак-Грегор. – Он вел себя очень сдержанно и с достоинством. Должно быть, он ремесленник с севера. Проводить кого-нибудь часть пути это знак уважения. – Мак-Грегор передал им все, что узнал от солдата, не умолчав и о жандармах.

– Я думала, что он подстрелит нас из своего автомата, – сказала Кэтрин. – Слишком уж он с ним нянчился.

– Точно такой же автомат у полковника Пикеринга, – Негромко сказал Аладин Мак-Грегору по-персидски.

– Вот как?

– Да, он положил нам его под переднее сиденье.

Мак-Грегор с минуту смотрел в широкое лицо Аладина.

Потом крикнул, чтобы тот остановил машину. Когда форд, купаясь в поднятой им пыли, свернул к обочине, Мак-Грегор выскочил на дорогу и, не отвечая на вопросы Эссекса и Кэтрин, поднял переднее сиденье. Там в мягком кожаном чехле лежал автомат – автомат Томпсона. Мак-Грегор нащупал магазинные диски и вытащил их вместе с автоматом из чехла. Он не стал рассматривать его, а ухватил за короткий толстый ствол, обошел машину спереди и с размаху дважды ударил автоматом, словно тяжелым топором, по крепкой полосе буфера. Деревянный приклад разлетелся в щепки, металлические части и пружины рассыпались по дороге. Мак-Грегор швырнул ствол через плечо в грязь канавы, смахнул диски с подножки и закинул их один за другим как можно дальше в поле. Влезая в машину, он ногой спихнул на дорогу кожаный чехол, дрожащими руками захлопнул дверцу и велел Аладину ехать дальше.