Текст книги "Частный детектив. Выпуск 1"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Джон Диксон Карр,Чарльз Вильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Джорджия Лэнгстон еще не проснулась. Расположившись на кухне в компании Джози, я выпил чашку кофе, а потом переоделся в вылинявшие рабочие штаны и принялся за дело. Разорвав последние остатки ковра в пятом номере, я вымел им остатки матрасов, постельного белья и портьер. Потом вызвал машину, чтобы она увезла все это тряпье на свалку. Избавившись от мусора, я еще раз обмыл комнату из шланга и вытолкал воду метлой за дверь. Теперь в ней не осталось и следа кислоты. Через несколько дней все просохнет, и я смогу сделать ремонт.

Мало–помалу возмущение, вызванное бессмысленным разрушением, начало утихать. Чудесное ощущение – быть снова в состоянии что–то делать Солнце палило, и пот градом катился с моего лица, когда я, взяв стофутовую мерную ленту, блокнот и карандаш, вышел из бюро. Я остановился в том месте, откуда были видны все домики мотеля, и когда представил себе, как тут можно все сделать ярко и красочно, сразу же захотелось схватить инструменты и тут же, под палящим солнцем ринуться в атаку. Тем не менее я не спеша сделал черновой набросок участка и построек, размотал ленту и начал записывать измерения. Потом принес все данные к себе в номер, включил кондиционер и на большом листе бумаги начертил масштабный план: в центре, почти напротив главного здания – бассейн, 15 на 30 футов, с бетонированными краями, окруженный зеленью. Подъездная дорога от шоссе к мотелю замощена с чернью, так же как и стоянка для машин перед блоком с номерами. Вдоль подъездной дороги по обе стороны – длинные приподнятые клумбы; по внешнему краю газона – бамбуковые деревья. Бамбук тут будет хорошо расти. Снизу – подсветка цветными фонарями. Может быть, это немного броско, но зато живописно и красочно, и это именно то, что нам нужно. А здесь, в этом конце газона – детская площадка…

Я трудился над чертежом, уточняя детали, когда в дверь постучали. Я взглянул на часы и с удивлением отметил, что уже двенадцатый час. Работа совершенно захватила меня.

– Войдите! – сказал я.

Это была Джорджия Лэнгстон. Она была одета в ослепительно белую юбку и легкую блузку цвета корицы. Выглядела она посвежевшей и спокойной.

– Я не помешала? – спросила она с легкой улыбкой.

– Ну что вы! – сказал я. – Входите! Я хочу, чтобы вы взглянули на это.

Я встал. Она подошла и стала рядом со мной, слушая мои объяснения.

– И что вы об этом думаете? – спросил я, закончив.

– Думаю, что это замечательно, – ответила она спокойно. – Но вы уверены, что хотите этим заняться?

– Да… И чем дальше, тем больше мне все это нравится. Ну, так как? Договорились?

Она кивнула. Потом вдруг улыбнулась теплой и радостной улыбкой и протянула мне руку.

– Я оформлю перевод денег с моего счета в здешний банк, – сказал я. – На это уйдет несколько дней. Тем временем вы можете поручить вашему юристу подготовить соглашение о партнерстве.

– Хорошо, – сказала она, а потом вдруг снова устало покачала головой. – Но, Билл, разве мы сможем когда–нибудь снова открыть мотель? Мы же не знаем, что они еще выкинут…

Я взял ее руки в свои:

– Я занимаюсь этим вопросом. Нашел уже кое–какие зацепки. Надо повидать Редфилда.

– Вы думаете, он что–нибудь сделает?

– Должен сделать! – ответил я. – А наше дело – не оставлять попыток.

Когда она ушла, я сорвал с себя мокрую от пота одежду, принял душ и сменил повязку на руке. Без четверти двенадцать я снова подъехал к дому Редфилда. И на этот раз мне посчастливилось. Он работал во внутреннем дворике. Я довольно нерешительно пошел по дорожке, но знака удалиться он не сделал. Все в порядке. Его жена, видимо, уже ушла в дом.

Редфилд без рубашки, стоя на коленях, выкладывал кирпичную стенку. Рядом с ним в тени дуба стояла тачка с раствором.

– Хэлло! – сказал я.

Он коротко кивнул, но ничего не ответил. Может быть, он думает, что я пришел устроить скандал? Он грубо обошелся со мной в конторе шерифа; а я весил фунтов на тридцать больше, и сейчас он безоружен. Но если подобная мысль и пришла ему в голову, то совсем не испугала.

Я закурил и присел рядом на корточки. Он был хорошим полицейским, но никогда бы не превзошел Черчилля как каменщик–любитель.

– Я хочу вам кое–что сказать, – начал я. – Сегодня утром я ездил к тому амбару и нашел место, где он оставлял свою машину.

Он даже не взглянул на меня:

– Дома я не занимаюсь делами…

Он довольно неуклюже действовал мастерком и сглаживал пальцами известку между кирпичами.

– Так вы сотрете себе пальцы, – заметил я. – Этот материал действует как наждак.

– Знаю, – ответил он. – Через полчаса кажется, будто их ободрали шкуркой.

– Вы не будете против, если я вам кое–что покажу?

– Вы что, каменщик?

– В профсоюзе каменщиков не состою. Но мне приходилось работать на кладке. Дорожки, поребрики и тому подобное.

Он ничего не ответил, и мне на какое–то мгновение показалось, что он откажется. Но потом он протянул мне мастерок, а сам немного отодвинулся в сторону. Я показал ему, как надо класть известку, как разглаживать ее кончиком мастерка и так далее. Таким образом я обработал несколько кирпичей.

Он коротко и жестко усмехнулся:

– Посмотреть на вас – так это чертовски легкое дело.

– Практика, – сказал я скромно. – Но эти кирпичи нужно смочить. Они слишком сухие.

– А что это даст? – спросил он.

– Они пористые и потому поглощают влагу из вашей извести. Она начинает крошиться и плохо держит. У вас есть таз или еще что–нибудь, в чем их можно смочить?

– Конечно! – Он пошел в гараж и вернулся с небольшим ведром. – Годится?

– Отличное ведро, – сказал я.

Мы наполнили его кирпичами и облили их водой из шланга.

– Пусть помокнут несколько минут, а потом мы их вытащим.

Он кивнул и вытер вспотевшее лицо:

– Как насчет того, чтобы выпить пива?

– С удовольствием! – сказал я.

Он прошел через затененное крыльцо в кухню и через минуту вернулся с двумя банками пива. Мы присели в тени. Я окинул взглядом внутренний дворик. Из–за угла виднелись передние колеса и капот старой машины. В центральной части дома – окно с витражом, под ним – цветочные клумбы и замощенная площадка. Вот здесь ОНА и лежала. Я постарался выбросить ее из головы… Только бы она не вышла из дома!

Я кивнул в сторону пламенеющей у гаража бугенвилии:

– Разве здесь не бывает морозов? Как вам удается ее сохранить?

Он отхлебнул из своей банки.

– Морозы бывают раза два–три в год. В остальное время погода сравнительно мягкая. В холода я развожу дымовые костры, и это спасает цветы…

Потом мы поговорили о травах, растущих на местных газонах. Он увлекся этой темой, и взгляд его почти утратил характерную для него жесткость. А сам он теперь смотрел на меня с интересом:

– Вы говорите, как настоящий садовник. Откуда вы столько знаете?

– Мой дядюшка был архитектором по благоустройству участков. Я часто с ним работал.

Я рассказал ему о моей предполагаемой сделке с Джорджией Лэнгстон и о своих планах реконструкции ее участка.

Он кивнул.

– Значит, вы хотите стать ее партнером? – Он повертел в руке банку из–под пива, снова читая надпись на ней. Потом сказал коротко и с некоторым смущением: – Мне жаль, что я так обошелся с вами… Ну, понимаете, в кабинете…

– Забудьте лучше об этом, – сказал я.

Он сунул руку в карман брюк и вытащил пачку сигарет.

– Курите.

Это была пачка “Кента”.

– Спасибо, – сказал я и взял сигарету. Мы закурили.

Потом мы допили пиво, и он встал.

– Надо разгрузить остальные кирпичи.

– Я вам помогу, – сказал я.

Мне было приятно, что я не ошибся в нем с самого начала.

Он зашел за угол, и я услышал, как хлопнула дверца машины. В следующее мгновение он вывел ее вперед, и я, увидев ее, остолбенел: это был грузовичок с откидными бортами. Я бросил быстрый взгляд на задние колеса. Шины имели тот же рисунок, отпечаток которого я видел там, на дороге.

Я постарался сохранить внешнее спокойствие. “Это еще ничего не значит, – подумал я. – Масса людей курит сигареты “Кент”, в городе сотня грузовичков с откидными бортами, а шины с таким рисунком вообще самые распространенные. И тем не менее его… его ведь не было на рабочем месте, когда я туда ездил!”

Мы разгрузили и сложили кирпичи. Потом он наклонился вперед и задумчиво посмотрел на меня:

– Вы сказали, что ездили туда сегодня утром и нашли место, где он оставлял свою машину?

– Да.

– В таком случае вы знаете, что это была за машина?

Я не очень понимал, куда он клонит, но увиливать не было смысла:

– Да, – сказал я. – Грузовичок с откидными бортами.

Он одобрительно кивнул:

– А я как раз гадал, заметили ли вы ту отметку на сосне.

Я сразу почувствовал облегчение. Как ни опасен тот человек, которого я еще не знаю, – Редфилд был бы опаснее.

– Значит, вы тоже туда ездили?

– После того, как вернулся Митчелл и доложил, что все, видимо, произошло так, как вы и рассказали. Я догадался, как мог попасть туда этот человек и сразу поехал по лесной дороге, а потом дошел до места, где он развернул машину. У поваленного дерева.

– Вы ходили и к амбару? – спросил я.

– Конечно! – Он посмотрел на меня и жестко усмехнулся. – Если вы имеете в виду тот окурок, то это мой. Или вы думаете, он такой идиот, что бросил бы окурок от своей сигареты?

– Вы правы, – ответил я. – Если вдуматься – конечно, нет.

В этот момент из–за угла вынырнула машина и остановилась у гаража. И я понял, что слишком засиделся. Это был пикап, а молодая женщина, выскочившая из него, могла бы сойти за миленькую жену любого сельского жителя, если бы не тот образ, который сразу же возник в моей памяти. Мое лицо выразило только вежливое внимание – по крайней мере, я на это надеялся.

Ее золотистые волосы были забраны на затылке в “конский хвост”, ниспадающий до плеч. Босоножки и ситцевое платье с весьма консервативным вырезом. На загорелом овальном лице глаза казались темно–голубыми. Она была красивее большинства городских женщин. И, пожалуй, лучше загорелая.

Редфилд довольно натянуто познакомил нас. Женщина пожала мне руку и улыбнулась.

– Добрый день, мистер Чэтэм!

– Добрый день! – ответил я.

– Вы как будто не из наших краев? – спросила она с приятной улыбкой.

Я покачал головой:

– Из Сан—Франциско.

Она задумчиво посмотрела на меня:

– Странно, у меня какое–то непонятное ощущение, будто я вас уже где–то видела.

Я поймал свое вежливое выражение, прежде чем оно успело соскользнуть с лица на рубашку, и снова закрепил его на лице:

– Ну… Так я в вашем городе уже пару дней.

– Да, может быть, поэтому… – Она снова одарила меня чарующей улыбкой. – У вас, наверное, тоже бывает иногда такое чувство, будто вы раньше уже где–то видели того или иного человека.

– О, конечно! – уверил я ее – Я думаю, оно бывает почти у всех людей.

Куда она гнет? Видимо, она не спала. Но тогда должна знать, что я натолкнулся на нее случайно и сразу ретировался, как только заметил.

– Как вам нравится наш сад? – спросила она. – Келли сделал из него просто чудо, вы не находите?

– Вполне с вами согласен, – ответил я. – Сад превосходный.

Ради приличия мне пришлось побыть с ними еще несколько минут. Редфилд в основном молчал, только поблагодарил меня за помощь.

– Вы обязательно должны еще раз навестить нас, мистер Чэтэм, – милостиво сказала она на прощание.

– Конечно! – ответил я. – И большое спасибо за приглашение.

Я направился к своей машине, удивляясь тому, что не оставляю на дорожке кровавых следов.

Что с ней? Чего она добивалась? К чему этот выпад? Или, может быть, она выставилась специально? Вызов? Или приглашение?

И это при Редфилде? При муже, когда он не в отъезде? Уж если она любит рисковать, то почему бы ей не заняться русской рулеткой, где на карту ставится все, даже жизнь?

Когда я вернулся в мотель, Джорджия Лэнгстон сидела за столом, что–то записывая в бухгалтерских книгах. Джози возмущенно ворчала:

– Я просто не могу с ней сладить, мистер Чэтэм! Просто не могу…

– Придется попробовать мне, – сказал я, закрыл бухгалтерские книги и, взяв ее за руку, повел в спальню. Взбив обе подушки, я твердо сказал ей: – Ложитесь!

Она вздохнула с преувеличенно мученическим видом, но послушалась. Я снял с нее туфли, бросил их у кровати и сел в кресло. Она посмотрела на меня и слегка улыбнулась:

– Вы – деспот, но… милый.

– По случайному совпадению вы тоже мне кажетесь миленькой, – ответил я. – И мне совсем не нравится собирать обломки людей, которых я люблю, так что вы, пожалуйста, лучше соблюдайте режим. Кроме того, мне нужно с вами поговорить.

Она недовольно поморщилась:

– Ну, а курить вы мне разрешите, доктор?

Я дал ей прикурить и закурил сам:

– Вы и ваш муж хорошо знали Редфилдов?

– Не очень, – ответила она – Мы вообще редко принимали гостей. Вести светскую жизнь и содержать мотель почти невозможно. Правда, два или три раза мы вместе играли в бридж. Но сам Редфилд и мой супруг часто ездили вместе ловить рыбу.

– Я хотел спросить у вас еще одну вещь, – продолжал я. – Вы никогда не беспокоились, когда он ездил на реку один? Я имею в виду его сердце.

Она кивнула:

– Конечно, беспокоилась. Но он редко ездил один… В то утро ему пришлось ехать одному. Редфилд поехал куда–то за город, и Кендэл просто не успел пригласить никого другого.

– Минутку! – быстро сказал я. – Вы хотите сказать, что он и Редфилд собирались поехать вместе, но в последнюю минуту Редфилду пришлось отказаться?.. Расскажите мне подробнее, как все это было.

Она недоуменно посмотрела на меня:

– Это случилось, как вы уже знаете, в четверг. А они договорились поехать на рыбалку еще в понедельник. В среду, где–то в середине дня, Редфилд нам позвонил и сказал, что вынужден срочно выехать в Алабаму – кажется, чтобы освободить какого–то заключенного или что–то в этом роде. И извинился, что не позвонил раньше.

– Он говорил с вашим супругом?

– Со мной. Кендэл куда–то вышел.

– И вы передали ему слова Редфилда? Не забыли?

– Конечно, передала! А почему это вас интересует?

– Честно говоря, и сам не знаю, – ответил я. – Но в этом есть нечто такое, что меня тревожит… Вы сказали, что Редфилд извинился, что не позвонил раньше? А как он выразился точно: что он не знал об этой поездке раньше или что просто забыл позвонить?

Она задумалась:

– Он сказал, что это как–то выскочило у него из головы. Точно.

Я кивнул:

– Так, теперь немного о другом. Вы сказали, что Редфилд вас допрашивал вместе с шерифом. То есть на следующий день… Значит, его поездку отменили? Или он уже успел вернуться к тому времени?

– Дайте сообразить, – сказала она. – Они вызвали меня в контору шерифа около половины десятого утра. В это время Редфилда там не было, это совершенно точно. Он появился около полудня или в час…

“Значит, судя по всему, его действительно не было в городке, – подумал я. – И он знал о своей поездке накануне, может быть, еще рано утром”.

Меня охватило волнение, но вскоре оно пропало. Какая связь могла быть между поездкой Редфилда и Лэнгстоном, даже если предположить, что моя сумасшедшая гипотеза верна?

– Вы что–нибудь знаете о миссис Редфилд? – спросил я. – Откуда она? Давно ли они женаты и так далее?

– Н-нет… Я знаю о ней очень мало. Как я уже говорила, мы встречались с ней всего несколько раз. Но она, кажется, очень симпатичная. Раньше она работала школьной учительницей и, думаю, они поженились года два назад.

– Она здешняя?

– Кажется, она приехала из Уорен—Спрингс. Это что–то около 60–ти миль отсюда. Но у нее здесь родственники. Вы бы никогда не поверили. Такая привлекательная девушка – и тем не менее двоюродная сестра этого отвратительного Перла Тэлли…

– Тэлли? – резко перебил я ее.

– Ну да… – Она улыбнулась. – Судя по вашему тону, вы уже успели познакомиться с этим человеком?

– Встречался дважды… – И я рассказал ей, при каких обстоятельствах это было.

– В этом весь Тэлли… Многие считают его забавным, но мне он кажется просто омерзительным… И эти развращенные женщины, с которыми он живет… И не то, чтобы он был глуп или не знал ничего лучшего. Наоборот, он очень умен и, пожалуй, самый хитрый и проницательный делец в округе. Имеет 50% дохода в здешнем кинотеатре и даже не знаю сколько земли.

– Знаю, – сказал я. – По крайней мере, слышал о его фермах. Но что вам еще известно о миссис Редфилд?

– Судя по всему, вы ее тоже уже встречали, – сухо сказала она. – Самая привлекательная женщина в округе, не правда ли?

– Ну, скажем, вторая по привлекательности, – ответил я дипломатично. – Но я имею сейчас в виду другое. Все сходятся во мнении, что Стрейдер приезжал сюда, чтобы встретиться с женщиной. И, судя по тому, что я о нем слышал, это не могла быть первая попавшаяся женщина.

Она уставилась на меня:

– Но не ее же вы имеете в виду?

– А почему бы нет?

– Не знаю… Но мне кажется, что это женщина совершенно другого плана. К тому же они женаты всего два…

– Давайте посмотрим на это дело с другой стороны. Вы тоже кажетесь женщиной не того плана. И женаты вы были даже не два, а год всего. Однако это никого не обеспокоило, и Стрейдера повесили вам на шею. Так почему бы нам не попробовать и не повесить его на шею миссис Редфилд?

– Но какие доказательства?

– Большей частью совпадения да дикие гипотезы, пока что… Он всегда останавливался у вас, а она живет в четверти мили от этого мотеля. Кроме того, мы знаем, что в ту ночь Редфилда не было дома, точнее – паже не было в городе.

Мои слова встревожили ее не на шутку:

– Вы понимаете, Билл, сколько вам останется жить, если вы скажете такое кому–то третьему?

– Догадываюсь, – ответил я. И подумал:

“На сеновале мог быть и Редфилд. И то, что он сказал, будто побывал там позже, ровно ничего не означало. Он знал, что я опытный полицейский, вот ему и пришлось искать какое–то объяснение. А в данный момент миссис Редфилд была совершенно чистой, на нее не падало и тени подозрения”.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Постепенно моя гипотеза начала распадаться на куски…

– Минутку! – сказал я. – Мы с вами блуждаем на милю от истины. Оба мы имеем некоторое представление о том, что за человек Редфилд. Так почему же мы считаем само собой разумеющимся, что он стал бы покрывать ее, если бы знал, что она обманывает его со Стрейдером? Скорее, он бы сам с ней расправился!

– Да, – сказала она задумчиво. – Если бы он знал…

Я кивнул:

– Ну вот, вы и высказались… Он не знает, не хочет знать. Это и объясняет его поведение. В настоящий момент сомнения еще не настолько велики, чтобы он не мог их подавить. А поскольку дело касается его самого, положение вряд ли изменится… Давайте уточним даты, когда Стрейдер приезжал сюда…

– 6 и 29 октября.

– И эти даты, разумеется, выплыли на следствии, – продолжал я. – Предположим, Редфилд посчитал дни к обнаружил, что как раз 6 и 29 октября его тоже не было ночью в городе?

Она задумалась:

– Это слишком слабая улика, чтобы заставить человека подозревать свою жену.

– Конечно! – согласился я. – Поэтому у него, должно быть, есть и еще какие–то улики. Но не слишком много. Он человек умный и очень жесткий, поэтому должен существовать какой–то предел, дальше которого она уже не сможет его обманывать, не вызвав взрыв, – как бы ни был он влюблен…

– Но что вы собираетесь делать? – Еще и сам не знаю.

“Куда ни кинь – все клин! – подумал я. – Редфилд – офицер полиции, причем весьма уважаемый. И у него повсюду есть источники информации. Даже я уже у него на примете. И все, что бы я не предпринял, через час ему будет известно. Даже если его жена совершенно не виновна, достаточно формального рассмотрения дела, чтобы сбить меня с ног. Ведь это юг, да еще провинциальный – здесь нельзя публично интересоваться моральным обликом чьей–то жены – разве только в том случае, если жить надоело!

Кроме того, какое основание считать, что она хотя бы знакома со Стрейдером? Но даже если знакома, то какие доказательства? Но даже если доказать, что она была любовницей Стрейдера, то какое отношение это может иметь к смерти Лэнгстона? Ведь не было повода для убийства! И потом – кто этот человек, который пытается довести Джорджию Лэнгстон до сумасшествия или заставить ее бросить дело? И с какой целью он это делает? Какая может быть связь между ним и миссис Редфилд? Может быть, это Тэлли? Только по тон причине, что они двоюродные брат и сестра?.. Нет, бессмыслица какая–то.

Ко всему прочему, надо иметь в виду, что расследовать это дело не только опасно, но и совершенно безнадежно. Даже если бы выяснилось без всяких сомнений, что она действительно та женщина, с которой Стрейдер приезжал встречаться, и что имеет какое–то отношение к убийству Лэнгстона, то к кому же обратиться с ходатайством о возбуждении дела? К Редфилду? Ну, конечно, к нему! Это вполне естественно! Ведь это как раз его компетенция!

Редфилд, старина, у вас найдется свободная минутка? Я только что узнал, что ваша жена – потаскушка, и я хотел, чтобы ее арестовали за прелюбодеяния, убийство и еще кое за что. Вот туг у меня целый список…”

Однако шутка шуткой, а надо было что–то предпринимать.

– Вы не знаете, – спросил я, – шериф не собирается в ближайшее время приступить к работе?

Она покачала головой.

– Насколько я знаю, шансов почти никаких. Правда, установили, что в желудке у него нет ничего злокачественного, но ему уже за 60, и его язва настолько серьезна, что врачи советуют ему уйти на пенсию. Редфилд, видимо, будет его замещать, а на ближайших выборах баллотироваться на его должность.

– О’кей! – сказал я усталым тоном. – Начнем сначала. Что вы еще знаете о миссис Редфилд?

– Как я уже говорила, очень мало, – ответила она. – Зовут ее Цинтия. Я бы ей дала лет 28–29, и, кажется, они поженились два года назад, как раз в июне, когда в школе начались каникулы. По–моему, она вела уроки в третьем классе и только в течение одного полугодия. Кто–то сказал мне, что она приехала сюда как раз перед началом занятий, в сентябре. Не знаю, приехала ли она непосредственно из Уоррен—Спрингс или нет, но у меня сложилось впечатление, что ее последнее место работы было именно там.

– Вы не знаете ее девичьей фамилии? Может быть Тэлли? Но ведь это не обязательно.

– Н-нет, к сожалению, не знаю.

– Ладно, это узнать не трудно, – сказал я и направился к телефону, чтобы позвонить в ратушу и узнать имя местного попечителя школ. Его звали мистер Дж. П.Уордлс. Я отыскал номер его домашнего телефона и позвонил:

– Я разыскиваю некую мисс Тэлли или, может быть, Тэннер, – сказал я. – Она работала в одной из ваших начальных школ, и я подумал, что вы, возможно, сможете мне помочь.

– Гмм… Вряд ли. Ведь у меня дома нет списков, а имя мне совершенно незнакомо.

Я постарался глупо рассмеяться:

– Сказать по правде, мистер Уордлс, возможно, я что–то и напутал. Дело в том, что она давняя подруга моей жены и предполагалось, что я навещу ее по дороге домой; но я, к сожалению, потерял бумажку, на которой жена записала ее имя. Помню только, что ее зовут Цинтия, и что она, кажется, была учительницей третьего класса…

– Постойте, постойте! Теперь я, кажется, знаю, кого вы имеете в виду. Это, должно быть, миссис Спрейг. Сейчас она замужем за мистером Редфилдом. Келли Редфилдом. Вы найдете ее адрес в телефонной книге.

– Очень вам благодарен! – сказал я.

Потом я позвонил в гараж и поинтересовался, готова ли моя машина. Девушка извинилась передо мной и сказала, что ремонт немного задерживается из–за доставки радиатора из Таллахасса. Завтра утром машина будет готова. Она снова принесла мне свои извинения, я подпел ей в тон и тоже извинился за беспокойство.

Я вернулся в спальню. Джорджия Лэнгстон посмотрела на меня вопросительно, а я никак не мог понять, почему один ее вид приводил меня каждый раз в приподнятое настроение.

– Помимо того, что вы – честная и достойная молодая женщина с очаровательными стройными ножками, – сказал я, – вы также хозяйка машины, на которой я разъезжаю в последнее время. Могу я снова ею воспользоваться?

Она улыбнулась:

– Я ведь нахожусь на положении больной? Так как же я могу вам запретить? Куда вы собираетесь ехать?

– В Уоррен—Спрингс, – ответил я. – Цинтия Редфилд один раз уже была замужем. За человеком по имени Спрейг. Если заглянуть подальше в ее прошлое, то мы, возможно, и найдем какую–нибудь ниточку к Стрейдеру, Если я вернусь поздно, пусть Джози посидит с вами.

Я уже находился на пороге, когда она окликнула меня:

– Билл!

Я обернулся.

– Будьте осторожны! – сказала она просто.

До Уоррен—Спрингс оставалось всего около десяти миль, когда меня наконец осенило, что я – идиот и просто гоняюсь за химерами. Как же я не подумал об этом раньше? Ведь Цинтия Редфилд не могла быть той женщиной, которая звонила мне по телефону и заманила меня в амбар! Ее голос был глубже, почти контральто, и совершенно другого тембра. Да и манера говорить совершенно другая.

– У-у, студень вместо мозга! – выругал я себя. – Да, видимо, полиция ничего не потеряла с моим уходом.

Я пожал плечами, но продолжал свой путь – возвращаться уже не было смысла.

Уоррен—Спрингс оказался немногим больше городка, где я застрял. Он раскинулся вокруг площадки, где старые и величественные деревья старались спрятать от глаз уродливые здания суда, воздвигнутые еще на рубеже веков. В третьем часу знойного июльского дня здесь жарило как в пекле.

Найти автостоянку оказалось нетрудно, и, оставив машину, я сразу же нырнул в ближайшую аптеку. Заказав неизбежную порцию кока–колы, я вошел в телефонную будку.

В телефонной книге значилось два Спрейга. По первому телефону мне никто не ответил, а второй откликнулся детским голосом, который, шепелявя, заявил, что мама ушла в магазин, а сама она никогда не слышала о женщине по имени Цинтия Спрейг.

Я наменял еще несколько монеток для автомата и позвонил местному попечителю школ. Его не оказалось на месте, а его жена тоже не знала, была ли раньше среди учителей Цинтия Спрейг или нет.

– Вам следовало бы обратиться к секретарю моего супруга, – сказала она напоследок. – Она работает с ним уже лет пятнадцать и, наверное, смогла бы вам помочь.

– Отлично! – сказал я. – А где я смогу ее найти?

– Ее зовут Эллен Бизли, и летом она всегда прирабатывает в конторе телефонной компании. Она находится на Стюард–стрит, почти рядом с площадью, на северной стороне.

– Большое спасибо! – поблагодарил я ее.

Эллен Бизли оказалась женщиной лет сорока, с миниатюрным личиком, крохотным ротиком, похожим на бутон, и серьезным, но дружелюбным взглядом. Она подняла на меня глаза и вопросительно улыбнулась.

– Я не по телефонным делам, – сказал я. – Я разыскиваю девушку, которая учительствовала в вашем городе, а вы, как мне сказали, в курсе всех дел. У вас не нашлось бы времени выпить чашечку кофе?

– Пожалуй, – сказала она.

Прямо за углом, на площади, находилось кафе с кондиционером; мы сели за столик в глубине зала и заказали кофе. Я предложил ей сигарету, но она с виноватой улыбкой отказалась.

– Имя этой молодой женщины – Цинтия Спрейг, – сказал я. – И если она здесь учительствовала, то это было три или четыре года назад.

Она наморщила лобик и задумалась:

– А вы не знаете, в каких классах она работала? Во второй ступени или в начальной школе?

– Точно не знаю. Но судя по тому, что она была довольно молодой – ей было не больше 24–25, – она, скорее всего, работала в начальных классах. Она была замужем, но я не знаю, как звали ее мужа по имени.

– О, я, кажется, догадываюсь, о ком вы говорите, – сказала она быстро. – Правда, она не была учительницей – по крайней мере последние два года, что жила здесь, – она была замужем за учителем. Ее муж был директором средней школы. Роберт Спрейг. Теперь я вспоминаю – ее девичье имя было Цинтия Форрест.

– Она долго здесь прожила?

– Пожалуй, порядочно. Кажется, она с матерью приехала сюда из Джорджии. Получив аттестат, Цинтия начала преподавать в третьем классе. Это было – дайте вспомнить – в 1950 году. Мне кажется, что вышла она замуж за Роберта Спрейга в 52–м, весной, и оставила преподавание. И так было до тех пор, пока он не погиб…

Я быстро поднял глаза:

– Погиб?

Она кивнула:

– Несчастный случай. Видите ли, во многих старых домах нет центрального отопления, и Спрейги согревали воду в ванне с помощью портативного электронагревателя. Миссис Спрейг услышала, как ее муж упал, и бросилась в ванную. Нагреватель лежал рядом с ним в воде. Должно быть, он хотел выключить его или включить, сидя в ванне…

“Как все просто! – подумал я, – взрослый человек и настолько глуп или неосторожен?”

Вот в этот момент я окончательно понял, что нахожусь на правильном пути.

Если бы полиция и страховая компания заглянули в дело поглубже и попристальнее…

– И когда же это случилось? – спросил я. – Вы помните?

– …Они были женаты около двух лет, значит, это было где–то в 54–м. В январе или феврале. Я была на похоронах… Помню, что было очень холодно, дул северо–западный ветер… Она была совершенно убита…

– А в школу она не вернулась?

– Нет… Мистер Спелл предлагал ей любую работу до начала следующего семестра, а потом она смогла бы снова взять третий класс, но она отказалась. Мать ее умерла за год до этого, и ее ничто больше не удерживало. Вскоре после похорон она уехала. Наверное, в конце февраля.

– Вы случайно не знаете, куда она уехала?

Она покачала головой.

– Нет… Если она и поддерживала с кем–нибудь переписку в этом городе, го я этого не знаю. К сожалению… Мне бы очень хотелось вам помочь.

– Вы и так мне достаточно помогли, – сказал я. – Значит, она уехала отсюда в феврале…

Про себя я подумал, что работать в школе в нашем городе она начала в сентябре. Где же она была и что делала эти шесть месяцев?

– Он был застрахован? – спросил я.

– Боюсь, что не на очень большую сумму. – Она мягко улыбнулась. – Работники школы не очень–то много зарабатывают. Мне помнится, что страховой полис был на пять тысяч.

“А по статье о двойной компенсации в случае преждевременной смерти и все десять!” – подумал я.

– Может быть, в городе найдется человек, который мог бы сказать, куда она уехала? Может быть, кто–нибудь из членов семьи Спрейга?

– Не думаю, – ответила она. – Он сам тоже был нездешний, из Орландо. Здесь есть несколько Спрейгов, но они не родственники.

Она допила кофе. Я поблагодарил ее и проводил до конторы.

По–видимому, я зашел в тупик. Во всем, что я узнал здесь, не было ни малейшего намека на ее связь со Стрейдером, и ничто не давало мне ни малейшего намека на то, где бы она могла провести эти шесть месяцев. Я уже сел в машину и собирался завести мотор, когда меня словно осенило. Вот тупица! Я вынул бумажник и выхватил оттуда шпаргалку, продиктованную Лейном. И действительно – даты совпадали! Я вернулся в аптеку и бросился к телефону. Я не мог позвонить ей самой, она бы сразу же узнала мой голос, – но можно поступить иначе.

Я набрал номер телефонной компании и попросил к телефону Эллен Бизли: