Текст книги "Частный детектив. Выпуск 1"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Джон Диксон Карр,Чарльз Вильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

Хедли молча делал записи в своем блокноте. Потом он посмотрел на Розетту. Девушка сидела на диване. Под меховой шубкой на ней было надето темное платье, а голова была непокрыта и ее светлые волосы странно гармонировали с цветом диванной обивки.

– Я знаю, – сказала она. – Вы собираетесь спросить меня, что я думаю обо всем этом: о моем отце и прочем. Я не знаю. Этот рассказ снимает тяжелый груз с моей души, но я боюсь, что мне сказали не всю правду. Да если бы я знала обо всем этом раньше… Ведь вы же не осуждаете моего отца за то, что он скрывал свое прошлое?

– Я не о том хотел вас спросить, – сказал Хедли. – Я хочу знать, почему вы всегда отказывались прийти сюда с мистером Барнэби, а сегодня утром вдруг решились на это?

– Конечно же, чтобы поговорить с ним. И еще: я хотела напиться или что–нибудь в этом духе. Мне стало так страшно, когда мы нашли в шкафу это пальто с пятнами крови…

Она замолчала, увидев, как изменились лица у слушающих ее.

– Когда вы нашли… Что? – спросил Хедли в наступившей тишине.

– Пальто с пятнами крови на подкладке спереди, – ответила она растерянно. – Разве я вам не говорила? Но вы же не дали мне сказать! Как только мы сюда вошли, вы сразу выскочили, как… как… В общем, это пальто висело в шкафу в прихожей. Джером обнаружил его, когда вешал туда свое пальто.

– Чье это пальто?

– Ничье! Это – самое странное! Я его никогда не видела. Оно не подходит никому в нашем доме. Оно было бы велико отцу – да он бы никогда и не надел такое жуткое пальто. Стюарт Миллз в нем просто утонул бы, а Дрэймену оно было бы мало. Пальто новое. Оно выглядит так, словно его до этого никогда не надевали.

– Понятно, – сказал доктор Фелл.

– Что вам понятно? – спросил Хедли. – Хорошенькое дело! Вы говорили с Петтисом про кровь – вы ее получили. Слишком много крови! И все не там, где нужно. Что вы об этом думаете?

– Я понял теперь, – ответил доктор Фелл, – где Дрэймен перепачкался в крови вчера вечером.

– Вы хотите сказать, что он надевал это пальто?

– Нет, нет! Подумайте! Вспомните, что говорил ваш сержант. Он сказал, что Дрэймен почти слепой, сбежал по лестнице и кинулся к шкафу за пальто и шляпой. Хедли, он соприкоснулся с пятнами крови, когда они были еще свежими! И неудивительно, что он потом не мог понять, откуда они взялись. Это многое объясняет.

– Нет, будь я проклят, если это так! Это объясняет одно и запутывает другое. Лишнее пальто! Идемте! Мы сейчас же отправляемся туда. Если вы хотите поехать с нами, мисс Гримо, и вы, мистер…

Доктор Фелл покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Вы поезжайте, Хедли, а я должен еще кое–что выяснить. Есть нечто, переворачивающее все это дело на сто восемьдесят градусов, нечто, ставшее сейчас самым главным!

– Что же это?

– Квартира Пьера Флея, – сказал доктор Фелл и вышел из комнаты.

ГРОБ ТРЕТИЙ
ЗАГАДКА СЕМИ БАШЕН

Глава 16
ПАЛЬТО-ХАМЕЛЕОН

По мере приближения времени ленча с мистером Петтисом, доктор Фелл становился все мрачнее.

Сначала доктор отказался вернуться с Хедли на Рассел–сквер. По словам доктора, в комнате Флея должен был скрываться ключ к разгадке, и он должен был немедленно отправиться туда. Рэмпола он пожелал оставить подле себя для какой–то “грязной работенки”.

– Так что же вы там собираетесь найти? – спросил Хедли. – Ведь там уже побывал Самерс!

– Единственное, на что я надеюсь, – проворчал доктор, – это найти там следы пребывания братца Анри. Так сказать, его фирменный знак. Его дух, в конце концов. Его… где моя шляпа? Черт бы побрал этого братца Анри!

Потом доктор задержал всех, пристав с расспросами к мисс Хэйк, домовладелице.

Перед этим О’Рурк галантно развлекал ее воспоминаниями о своих гастролях; оба оказались отчаянными болтунами, так что неизвестно, чьих рассказов было больше, – его или мисс Хэйк.

По признанию доктора Фелла, расспросы мисс Хэйк оказались безрезультатны.

Домовладелица – увядающая старая дева довольно приятной наружности, но слегка свихнутая – рассказывала только о грабежах и убийствах. Доктору Феллу стоило больших трудов убедить ее, что Барнэби – не скрывающийся от правосудия преступник Впрочем, кое–какие сведения она дала. Прошлым вечером с восьми до одиннадцати часов ее не было дома, ходила в кино, а потом почти до полуночи гостила у своих друзей на Грэйс—Инн–роуд. Она не могла сказать, кто мог воспользоваться комнатой Барнэби, и даже не слышала об убийстве до самого утра. Что касается других ее квартирантов, то это американский студент с женой, снимающие первый этаж, и ветеринар, живущий этажом выше. Все трое накануне вечером отсутствовали.

Проверить это поручили Самерсу, а Хедли вместе с Розеттой Гримо и Барнэби отправились на Рассел–сквер в дом профессора. Тем временем доктор Фелл, искавший еще какую–нибудь общительную домовладелицу, нарвался на необщительного домовладельца.

Помещение над табачной лавкой в доме № 2 выглядело как декорация в бедном спектакле – темно, пусто, и пахнет чем–то затхлым. Энергичное звяканье колокольчика извлекло из глубины лавки Джеймса Долбермана, хозяина к продавца одновременно. Это был пожилой, невысокого роста человек с поджатыми губами и узловатыми пальцами. Он обитал в убежище из дешевых романов и засушенной мяты. До всего случившегося ему не было ровным счетом никакого дела.

Глядя мимо Фелла, сквозь витрину, словно ожидая, что кто–нибудь войдет и даст повод уклониться от разговора, Долберман выдавил из себя несколько скупых фраз. Да, у него был постоялец. Да, его звали Флей, он был иностранцем. Он занимал комнату на верхнем этаже. Он прожил там две недели, заплатив вперед. Нет, домовладелец о нем ничего не знает и не желает знать, кроме того, что он не причинял ему никакого беспокойства. У жильца была привычка разговаривать с самим собой на непонятном языке, и это все. Домовладелец ничего о нем не знал, потому что почти не видел его. Почему Флей выбрал верхний этаж? А откуда ему знать? Спросили бы у Флея.

А разве вы не знаете, что Флей убит? Да, знает. Здесь был полицейский, который тоже задавал глупые вопросы и водил его на опознание тела. Но ему до этого нет никакого дела. А что он думает о выстреле, раздавшемся в двадцать пять минут одиннадцатого вчера вечером? Было похоже, что здесь Джеймс Долберман мог бы что–то сказать, но он только крепче стиснул зубы и еще пристальнее стал вглядываться в окно. Он находился тогда на кухне и слушал радио, выстрела не слышал, а услышал бы – все равно бы не вышел. Приходил ли кто–нибудь к Флею? Появлялись ли какие–нибудь незнакомцы, как–нибудь связанные с Флеем? И тут последовал неожиданный ответ. Губы домовладельца по–прежнему двигались вяло, но он стал разговорчивее. Да, здесь есть кое–что такое, чем следовало бы заняться полиции, вместо того чтобы попусту тратить деньги налогоплательщиков. Он несколько раз видел одну личность гнусной наружности, крутившуюся возле дома. Этот тип явно что–то высматривал. Один раз он о чем–то разговаривал с Флеем, а потом молниеносно исчез. Этот человек похож на преступника. Мистер Долберман не любит людей, которые крутятся везде просто так, неизвестно зачем. Нет, он не может его описать – это не его дело, да и видел он этого человека в сумерках.

– А не могли бы вы, – спросил доктор Фелл, из последних сил сохраняя терпение, – описать хоть что–нибудь, одежду незнакомца, например?

– Не исключено, – сдался мистер Долберман, – что он был одет в довольно экстравагантное пальто из светло–желтого твида и, похоже, с красными пятнами. Тут уж вы сами разбирайтесь. До свиданья, джентльмены. Вот вам ключи от его комнаты.

Как только они оказались на темной узкой лестнице, Рэмпола прорвало:

– Вы были правы, сэр, что все дело оказалось перевернутым с ног на голову. И самое непонятное – это пальто. Мы искали зловещую фигуру в длинном черном одеянии, а вместо нее появился некто в желтом окровавленном пальто. Так какого же все–таки оно было цвета? И может ли вся проблема упираться в цвет пальто?

Доктор Фелл шумно вздохнул и сказал:

– Вообще–то я имел в виду другое, когда говорил, что дело может повернуться на сто восемьдесят градусов. Но оказалось, что все как раз заключается именно в пальто. Гм, Некто–О–Двух—Пальто. Да, я думаю, что даже если пальто и разные, носит их один и тот же преступник.

– Вы говорили, что знаете, кто убийца.

– Да, я знаю, кто он, – ответил доктор Фелл. – А известно ли вам, почему я испытываю непреодолимое желание пнуть самого себя? Не только потому, что все это время он был у меня под носом, а потому что практически все время он говорил мне правду, а я, несмотря ни на что, так и не сумел почувствовать это. Он был настолько правдив, что даже сама мысль, что я не верил ему и считал его наивным, причиняет мне боль.

– Трюк с исчезновением?

– Вот этого я пока не знаю… Ну, вот мы и пришли.

На верхнем этаже, куда едва проникал дневной свет, помещалась всего одна комната. В нее вела грубо сколоченная дверь, окрашенная в зеленый цвет. Потолок в комнате был низкий, окна, по всей видимости, не открывались уже давно. Пошарив в полумраке, доктор Фелл нащупал газовую лампу под обшарпанным абажуром. Дрожащее пламя осветило аккуратно прибранную, однако довольно бедную комнату, оклеенную грошовыми обоями. Из мебели здесь были только белая железная кровать и облезлое бюро. На последнем лежала записка, придавленная пузырьком из–под чернил. Над мутным зеркалом висела дощечка, на которой витиеватым старинным шрифтом была написана цитата на Священного Писания: “Мне отмщение и аз воздам”.

Тяжело дыша, доктор Фелл подошел к бюро и развернул записку. Рэмпол отметил в строках этого краткого сообщения даже некую напыщенность:

“Джеймсу Долберману, эсквайру.

Я оставляю Вам мои немногочисленные пожитки, как они есть, взамен недельного уведомления об освобождении квартиры. Они мне более не понадобятся. Я возвращаюсь в свою могилу.

Пьер Флей”.

– Почему он с такой настойчивостью твердит о возвращении в могилу? – спросил Рэмпол. – Все это выглядит так, словно здесь заключен какой–то смысл, даже если его там нет… Ведь Флей – реальная личность, а не кто–то, выдававший себя за Флея!

Доктор Фелл не ответил, он снова впал в мрачное настроение, которое усугублялось по мере изучения потертого серого ковра на полу.

– Ни одного следа, – простонал он, – ну хоть бы какая–нибудь отметина, автобусный билет или еще хоть что–нибудь! Нет, осматривать его имущество я не собираюсь. Полагаю, что Самерс уже сделал это. Идемте отсюда! Возвращаемся на Рассел–сквер, к Хедли.

Молча они шли в направлении Рассел–сквер. Хедли заметил их из окна гостиной и отправился открывать парадную дверь. Он встретил друзей в слабо освещенной прихожей. Дьявольская маска на висевших позади него самурайских доспехах являла собой замечательную карикатуру на него самого.

– Я чувствую, что у нас прибавилось проблем, – почти с мягкостью в голосе произнес доктор Фелл. – Мне нечего вам сообщить. Я предполагал, что моя экспедиция окончится ничем, но не нахожу утешения в том, что оказался провидцем. Что нового у вас?

– Это пальто… – начал Хедли. – Послушайте, Фелл, получается бессмыслица. Если Мэнгэн лжет, то я не могу найти здравого объяснения, зачем он это делает. Это пальто уже у нас. Новое пальто, совершенно новое. Карманы пустые – в них не найдено даже обычного мусора, пуха или табачной трухи, появляющихся, стоит лишь поносить пальто совсем немного Однако если сначала мы столкнулись с загадкой двух пальто, то теперь возникла другая, которую можно назвать “загадкой пальто–хамелеона”.

– А что случилось с пальто?

– Оно поменяло цвет.

Доктор Фелл прищурился, что свидетельствовало о его нарастающем любопытстве.

– Я никоим образом не думаю, – сказал доктор, – что это событие так сильно повлияло на ваш рассудок, не так ли? Гм, поменяло цвет, вы говорите? Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, что теперь пальто стало ярко–изумрудным?

– Я только хочу сказать вам, что оно поменяло цвет. Идемте!

Он открыл дверь в гостиную. Комната была обставлена в духе старомодной тяжеловесной роскоши: светильники из бронзы, позолоченные карнизы, тяжелые шторы, напоминавшие застывший водопад. Все лампы были зажжены. Барнэби развалился на кушетке, Розетта нервно ходила по комнате взад и вперед. В углу за радиоприемником стояла Эрнестина Дюмон, уперев руки в бедра и закусив верхнюю губу, с язвительным выражением на лице. И наконец, Бойд Мэнгэн стоял спиной к камину, от возбуждения раскачиваясь из стороны в сторону.

– Я знаю, что эта вещь чертовски здорово на мне сидит, – яростно твердил Мэнгэн. – Я знаю. Согласен, пальто мне впору, но оно не мое! Во–первых, я всегда ношу непромокаемый плащ – он висит в прихожей. Во–вторых, я никогда не позволил бы себе купить такое пальто – оно стоит не меньше двадцати гиней. И в-третьих…

Хедли постучал по дверному косяку, привлекая внимание. Появление доктора Фелла и Рэмпола, казалось, успокоило Мэнгэна.

– Не могли бы вы повторить все это еще раз? – попросил Хедли. Мэнгэн закурил. Пламя спички отразилось в его темных глазах кровавой точкой. Он затянулся и выпустил клуб дыма с видом человека, которому на роду написано пострадать за правое дело.

– Лично я не понимаю, – возразил Мэнгэн, – почему все вечно упирается в меня. Возможно, существовало другое пальто, хотя мне опять–таки не понятно, почему кому–то приспичило повсюду разбрасывать свой гардероб… Послушай, Тед. Сейчас я покажу его тебе.

Он схватил Рэмпола за руку и потащил к камину, словно собираясь выставить на всеобщее обозрение.

– Придя сюда вчера вечером, я собирался повесить свое пальто – я имею в виду непромокаемый плащ – в гардероб прихожей. Как правило, там нет необходимости включать свет, вы нащупываете первый попавшийся крючок и вешаете свою одежду на него. И я бы особо не беспокоился, но у меня был с собой сверток с книгами, который мне хотелось положить на полку, поэтому я включил свет. И увидел еще одно пальто, висевшее в дальнем углу. Оно было примерно такого же размера, как и то желтое твидовое, что у вас. Точно такое же, только черное.

– Еще одно пальто, – повторил доктор Фелл, с любопытством взглянув на Мэнгэна. – Мой мальчик, почему вы сказали “еще одно пальто”? Если вы в чьем–нибудь доме увидели сразу несколько пальто, вам пришло бы в голову так сказать? Из собственного опыта знаю, что наименее приметная вещь в доме – это висящая на вешалке одежда. И даже если вам кажется, что одна из вещей – ваша, вы не можете точно знать, какая именно. Не так ли?

– Я знаю пальто всех присутствующих здесь, – возразил Мэнгэн. – А на это я обратил особое внимание, так как решил, что оно должно принадлежать Барнэби. Мне не сказали, что он уже здесь, и я поинтересовался, пришел ли он…

Барнэби держал себя по отношению к Мэнгэну грубовато–снисходительно. Он уже не был таким жалким, как на Калиостро–стрит.

– Мэнгэн, – произнес он, обращаясь к доктору Феллу, – очень, ну просто очень наблюдательный молодой человек. Ха–ха–ха! Особенно там, где дело касается меня.

– А у вас есть возражения? – спросил Мэнгэн, понизив голос.

– А пусть он расскажет вам одну историю. Розетта, дорогая! Разрешите предложить вам сигарету. Между прочим, могу сказать, что это было не мое пальто.

Мэнгэн обернулся к доктору Феллу и продолжал:

– Как бы то ни было, я запомнил его. А сегодня утром пришел Барнэби и обнаружил, что пальто с кровью на подкладке – то, что светлое – висит на старом месте. Разумеется, единственным объяснением может быть то, что на вешалке было два пальто. Сумасшествие какое–то. Я могу поклясться, что вчера вечером пальто никому из присутствующих не принадлежало. И вы сами можете убедиться в этом. Было ли на убийце одно пальто, или оба, или ни одного? Кроме того, у черного пальто был какой–то странный вид…

– Странный? – перебил его доктор Фелл так резко, что Мэнгэн вздрогнул. – Что значит: странный?

Эрнестина Дюмон вышла из–за радиоприемника. Этим утром она выглядела еще более осунувшейся: щеки ее ввалились, вокруг глаз залегли темные круги, придававшие ее внешности таинственность. Но несмотря на это, черные ее глаза не утратили блеска.

– Боже, что за резон продолжать обсуждать все эти глупости? – воскликнула она. – Почему вы не спросите меня? Очевидно, что я должна знать об этом больше, чем он. Разве не так? – Она взглянула на Мэнгэна и нахмурилась. – Нет, нет! Я думаю, что вы старались рассказать правду, как вы ее поняли, но слегка напутали. Да, желтое пальто было здесь вчера вечером. Рано вечером, перед обедом. Оно висело на том же крючке, на котором Мэнгэн, как он сказал, видел черное. Я тоже видела его.

– Но… – возмутился было Мэнгэн.

– Послушайте, – загудел, успокаивая его, доктор Фелл. – Давайте подумаем вместе: а не можем ли мы разобраться во всем этом? Если вы видели пальто, мадам, не поразило ли оно вас чем–нибудь необычным? Не показалось ли оно странным, если вы знали, что оно никому из присутствующих здесь не принадлежит?

– Ну, не совсем так, – Эрнестина Дюмон кивнула в сторону Мэнгэна. – Я не видела, как он вошел. Я просто предположила, что это его пальто.

– А между прочим, кто впустил вас? – спросил доктор Фелл Мэнгэна сонным голосом.

– Энни. Но я сам вешаю свои вещи. Я готов поклясться…

– Хедли, пригласите–ка служанку, если она здесь, – попросил Фелл. – Это пальто–хамелеон меня просто заинтриговало. О боже! Да оно просто замучило меня! Итак, мадам, я не утверждаю, что вы говорите мне неправду, за исключением того, что вы сказали о нашем друге Мэнгэне. Некоторое время назад я говорил Теду Рэмполу о том, насколько отдельные личности бывают, к сожалению, правдивыми… Хедли! Вы беседовали с Энни.

– О да, – ответил Хедли, в то время как Розетта Гримо прошла мимо него, звоня в колокольчик, – она сказала, что вчера вечером ее не было, она возвратилась домой около полуночи. Но я не спрашивал ее о том, о чем хотите спросить вы.

– Я не пойму, из–за чего поднят весь этот шум? – воскликнула Розетта. – Какая разница? У вас что, нет других дел, кроме того как заниматься ерундой, выясняя, какого цвета было пальто – желтого или черного?

– Это существенно меняет дело, – возразил ей Мэнгэн, – и вы отлично понимаете это. Я не знаю, кто из нас прав, но ведь прав же кто–то! Хотя я допускаю, что Энни вообще не в курсе дела. О господи! Я вообще ничего не знаю!

– Все нормально, приятель! – иронически заметил Барнэби.

– Идите вы к черту! – огрызнулся Мэнгэн.

Хедли втиснулся между ними и заговорил тихо, но настойчиво. Барнэби, который выглядел достаточно бледно, снова сел на кушетку. Когда вошла служанка, нервное напряжение присутствовавших в комнате достигло предела, однако все старались сохранять внешнее спокойствие.

Энни была востроносой здравомыслящей девицей, за которой никогда не замечали никаких глупостей. Слегка склонив голову в наколке, которая сидела на ней как влитая, она преданно посмотрела на Хедли своими спокойными карими глазами. Она была немного расстроена, но, по крайней мере, не нервничала.

– Я забыл спросить вас кое о чем в отношении вчерашнего вечера, – произнес Хедли, с трудом подбирая слова. – Ведь вы впускали мистера Мэнгэна, не так ли?

– Да, сэр.

– В какое примерно время?

– Не могу сказать, сэр, – она казалась озадаченной, – должно быть, за полчаса до обеда. Точно не помню.

– Вы видели, как он вешал свои шляпу и пальто?

– Да, сэр Мистер Мэнгэн никогда не доверяет их мне, иначе я бы, конечно…

– Вы заглядывали в гардероб?

– О, я понимаю… Да, сэр, заглядывала! Видите ли, когда я впустила его, я сразу же направилась в столовую, однако меня тут же позвали вниз, на кухню. Поэтому я возвращалась через прихожую. Там я заметила, что мистер Мэнгэн, уходя, оставил свет в гардеробе, поэтому я и заглянула туда и убедившись, что там никого нет, выключила свет.

Хедли подался вперед.

– А теперь будьте внимательны. Вам знакомо светлое твидовое пальто, обнаруженное в гардеробе сегодня утром? Вы знали о нем, не так ли? Отлично! Вы помните, на каком крючке оно висело?

– Да, сэр, помню. – Она поджала губы. – Этим утром я была в прихожей, когда его обнаружил мистер Барнэби, а вслед за ним – и все остальные. Мистер Миллз сказал, что мы должны оставить его там, где оно висит, прямо с кровью и всем прочим, потому что полиция…

– Точнее, Энни! Я спрашиваю о цвете этого пальто. Когда вы заглянули вчера вечером в гардероб, это пальто было желтым или черным? Вы можете вспомнить?

Энни пристально посмотрела на Хедли.

– Да, сэр, я помню… Сэр, вы спрашиваете, желтое или черное? Вы это имеете в виду? Ну что ж, сэр, если быть абсолютно точной – ни то, ни другое. Потому что на том крючке никакого пальто вообще не было.

В комнате роем носились голоса: гневный – Мэнгэна, истерически–насмешливый – Розетты, радостный – Барнэби. Только Эрнестина Дюмон с выражением усталости и презрения на лице продолжала хранить молчание. Целую минуту Хедли изучал воинственно серьезное лицо свидетельницы – Энни стояла, гордо откинув голову и сжав кулачки. Хедли, сохраняя агрессивное молчание, направился к окну. Тут доктор Фелл захохотал.

– А ну, не унывать! – призвал он всех присутствующих. – В конце концов мы же не изменили своего цвета. И я настаиваю на том, что это весьма разоблачающий факт. Гм. Ха–ха! Пойдемте, Хедли. Хороший завтрак – это именно то, что нам сейчас нужно!