Текст книги "Частный детектив. Выпуск 1"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Джон Диксон Карр,Чарльз Вильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)

Глава 17
ЛЕКЦИЯ О ЗАКРЫТОЙ КОМНАТЕ

На столе стоял кофе, винная бутылка была пуста, сигары – зажжены. Хедли, Петтис, Рэмпол и доктор Фелл сидели за столом вокруг лампы с красным абажуром в полутемном ресторане гостиницы. Они задержались дольше всех, и лишь несколько человек продолжали сидеть за соседними столиками в этот располагающий к безделью полуденный час зимнего дня, когда особенно остро чувствуешь уют камина, а за окном падает снег. На фоне тусклого блеска рыцарских доспехов доктор Фелл более чем когда–либо, напоминал барона–феодала. Он с презрительным видом разглядывал кофейную чашечку, которую, казалось, опасался проглотить. Доктор сделал широкий жест сигарой, прокашлялся и вполне дружелюбно объявил:

– А сейчас я прочту лекцию, друзья мои, по общей механике и развитию ситуации, известной в детективной литературе как “закрытая комната”.

Хедли застонал.

– Как–нибудь в другой раз, – предложил он. – Слушать лекции, когда у нас есть дела…

– А сейчас я прочту лекцию, – безжалостно повторил доктор Фелл, – по обшей механике и развитию ситуации, известной в детективной литературе как “закрытая комната”. Кхе. Всех возражающих просим опустить эту главу. Кхе–кхе!

Итак, джентльмены, для начала могу сказать, что в течение последних сорока лет, развивая свой ум чтением шедевров беллетристики…

– Если вы собираетесь анализировать неанализируемые ситуации, – перебил его Петтис, – при чем тут детективная литература?

– А при том, – доверительно произнес доктор, – что мы оказались героями детективного романа, и не делаем вид, что сами все знаем и лишь водим за нос доверчивого читателя. Давайте не будем искать оправданий тому, что мы ввязались в дискуссию о детективных романах, а честно воздадим хвалу благороднейшим устремлениям книжных героев.

Однако продолжим, джентльмены. Обсуждая эту тему, я не собираюсь искать аргументы путем навязывания каких–либо правил. Единственное, о чем я намерен говорить, – это о личных вкусах и пристрастиях. Перефразируя Киплинга, мы скажем: “Существует девять и еще шестьдесят способов организовать хитроумное убийство, и каждый из них – верный”. Вариант с “закрытой комнатой” является самым интересным в детективной литературе. Мне нравится, когда мои убийства часты, кровавы и нелепы. Я люблю, когда мой сюжет насыщен яркими красками и воображением, хотя не могу вспомнить, чтобы какая–либо история основывалась единственно на том, что она могла бы произойти в действительности. Я не намерен слушать унылый гул повседневности. Куда более предпочтительнее грохот Ниагары или звон колоколов собора святого Павла. Все подобные вещи, должен вам признаться, доставляют счастье и радость и не побуждают подвергать критике содеянное.

Некоторые люди, которым не нравятся мрачно–трагические оттенки, настаивают на том, чтобы их вкусы воспринимались как норма. Осуждая, они употребляют слово “неправдоподобно”. И таким образом они вводят себя в заблуждение, полагая, что “неправдоподобно” всего–навсего означает “плохо”.

Теперь, по–видимому, имеет смысл подчеркнуть, что слово “неправдоподобно” является единственным, которое не следует употреблять, предавая проклятью детективную литературу. Значительная часть нашей любви к детективам основывается на любви к неправдоподобию Когда совершено убийство А, а В и С находятся под подозрением, кажется неправдоподобным, что выглядящий вполне невинно Д может быть виновен. Однако именно он и является убийцей. Если Д имеет надежное алиби и дал показания под присягой, кажется неправдоподобным, что преступление совершено им. Однако именно им оно и совершено. Когда детектив обнаруживает на пряже щепотку угольной пыли, кажется неправдоподобным, что такой пустяк может иметь какое–то значение. Но это именно так. Короче говоря, мы подошли к тому месту, где значение слова “неправдоподобно” как в насмешку теряет смысл. Никакой правдоподобности вообще не может быть до самого конца книги. И если вы пожелаете увязать убийство с лицом, причастность которого маловероятна, вам вряд ли придется скучать, так как мотивы его действий в отличие от лица, первым попавшего под подозрение, менее правдоподобны и обязательно глубже завуалированы.

Когда у вас вырывается вопль “этого не может быть”, когда вам уже поперек горла все эти маньяки–убийцы, и при этом вы говорите, что вам эта история не нравится, – это достаточно честно. Если вам что–то не нравится, вы вправе об этом сказать. Но когда вы свое собственное отношение к чему–либо превращаете в узаконенный критерий оценки достоинства или даже правдивости истории, ваши слова звучали бы уже так: “Эти события не могли произойти, потому что, если бы они произошли, мне бы это не понравилось”.

Так где же правда? Мы должны проверить это на примере, условно именуемом “запертой комнатой”, так как этот случай в силу своей неправдоподобности оказался под наиболее ожесточенным огнем мнений.

К своему удовольствию скажу, что большинство людей испытывает интерес к запертым комнатам. С удовольствием признаюсь, что и я сам отношусь к числу этого большинства. Так посмотрим, что нового мы можем для себя открыть? Почему мы испытываем двойственное чувство, когда слушаем объяснения по поводу запертой комнаты? Вовсе не от нашего скептицизма, а просто потому, что подсознательно чувствуем какое–то разочарование. А от этого ощущения – что вполне естественно – всего один шаг к тому, чтобы все происходящее назвать неправдоподобным или просто нелепым.

Вкратце, чтобы быть точным, – разошелся доктор Фелл, размахивая сигарой, – отсылаю вас к тому, что рассказывал нам сегодня О’Рурк об иллюзиях, которые имеют место в действительности. О господи! Да разве может история иметь шансы на успех, если мы начинаем язвить даже по поводу происходящего в действительности? Уже сам факт, что это происходит, а параллельно с происходящим отлично уживаются и сами иллюзионисты, заставляет нас с вниманием относиться к подобным трюкам. Когда такие трюки встречаются в детективных романах, мы называем это неправдоподобным. Когда же это случается в повседневной жизни, мы вынуждены признать правдоподобность, однако, получив объяснения, попросту испытываем разочарование. Секрет разочарования в обоих случаях кроется в одном и том же – мы ожидаем слишком многого.

Видите ли, когда результат фокуса воспринимается как нечто магическое, ожидаешь увидеть магию и в процессе исполнения этого фокуса. Однако, если волшебства не обнаруживается, мы называем фокус надувательством. И, наконец, последняя черта характера убийцы, которую мы должны обсудить, – это непостоянство линии его поведения. Смысл эксперимента состоит в том, чтобы выяснить, может ли быть совершено убийство? Если да, то могло бы оно быть совершено без проникновения в запертую комнату? Человек исчез из запертой комнаты – так? Очевидно, что нарушение им законов природы дает ему право нарушать законы правдоподобия. Если человек изъявил желание стоять на голове, мы вряд ли согласимся, чтобы при этом его ноги оставались на земле. Примите это к сведению, джентльмены, когда будете давать оценку. Вы можете назвать результаты эксперимента неинтересными или еще как–нибудь – это дело вкуса. Однако остерегитесь заявлять, что это неправдоподобно или таит в себе уловку.

– Хорошо, хорошо! – заерзал на стуле Хедли. – Лично я не считаю себя большим специалистом в этом вопросе, однако, если вы настаиваете на лекции, тема которой, очевидно, имеет некоторое отношение к нашему делу…

– Да.

– …то при чем тут запертая комната? Вы сами сказали, что убийство Гримо не представляет для нас особой проблемы. Главная загадка в том, что человек застрелен среди пустой улицы…

– Ах, это! – доктор Фелл отмахнулся с таким презрением, что Хедли удивленно уставился на него. – Я уже знал разгадку, когда еще не рассеялся дым выстрела. Я вполне серьезно. То, что не дает мне покоя в настоящий момент, – это исчезновение из комнаты. И в поисках ключа к разгадке я намерен провести классификацию различных способов убийства, которое можно совершить в запертой комнате. Упомянутое вами преступление совершено одним из таких способов.

Итак, перед вами комната с одной дверью, одним окном и прочными стенами. Рассматривая способы исчезновения из комнаты, где дверь и окна закрыты наглухо, я не стану упоминать примитивные способы проникновения в запертую комнату, которые уважающий себя автор просто обойдет молчанием. Нет необходимости рассматривать также различные варианты этого способа, например, когда в оконной раме имеется щель, позволяющая просунуть руку; или когда в потолке проделывается отверстие, через которое бросается нож, затем отверстие закрывается потайной заглушкой, при этом пол на чердаке присыпается пылью в целях маскировки и т. п. Принцип остается тот же, вне зависимости от того, через какое отверстие убийца проникает внутрь, будь оно меньше наперстка или больше амбарных ворот… Что касается классификации, то вы, мистер Петтис, могли бы делать кое–какие пометки…

– Хорошо, – усмехнулся Петтис. – Продолжайте.

– Первое. Преступление совершено в наглухо закупоренной комнате, которая действительно как бы загерметизирована. Объяснения:

1. Это – не убийство, а цепь случайных совпадений, которые привели к несчастному случаю, напоминающему убийство. Ранее, до того как комната была заперта, совершено нападение с целью ограбления – жертве нанесены ранения, в комнате сломана часть мебели – очевидно, в результате смертельной схватки грабителя и жертвы. Позже, уже за запертой дверью, грабитель либо непреднамеренно убивает жертву, либо душит ее, при этом допускается, что все эти события происходили в одно и то же время. В указанном случае способом умерщвления является проламывание головы предметом типа дубинки, фактически же – с использованием какого–либо предмета обстановки. Это может быть угол стола или острый край кресла, но наиболее распространенным предметом является каминная решетка.

2. Это – убийство, однако жертву вынуждают совершить самоубийство или умереть в результате несчастного случая. Цель достигается имитацией присутствия в комнате призраков, внушением или, что наиболее распространено, применением газа, вводимого в данное помещение извне. Газ или яд вызывает у жертвы состояние невменяемости, заставляет ее крушить все вокруг себя, создавая ложные признаки борьбы, а затем убить себя ударом ножа. В других случаях жертва протыкает себе голову шипом канделябра, вешается на электрическом проводе или душит себя своими же руками.

3. Это – убийство, совершаемое механическим устройством, заранее устанавливаемым в комнате и маскируемым под какой–либо невинно выглядящий предмет обстановки. Это может быть ловушка, устроенная кем–либо давно умершим и срабатывающая либо автоматически, либо после того, как ставится на взвод преступником уже в наше время. Это также может быть какое–нибудь новшество современной науки. Например – огнестрельное оружие, вмонтированное в телефонную трубку и стреляющее в голову жертве, когда трубка снимается с телефонного аппарата. Или пистолет, нажатие спускового крючка которого производится за счет расширения воды в результате замерзания. Мы имеем часы, которые стреляют, когда вы начинаете их заводить; это могут быть старые настенные часы с отвратительным дребезжащим боем, и, когда вы, пытаясь унять дребезжание, касаетесь механизма боя, выбрасывается лезвие, вспарывающее вам живот. Мы знаем случаи, когда для проламывания черепа используются весовые гири, сбрасываемые с потолка. Существуют кровати, испускающие ядовитый газ, когда вы нагреваете их своим телом, отравленные иглы, не оставляющие следов…

– Видите ли, – сделал отступление доктор Фелл, – когда мы имеем дело с механическими устройствами, область неправдоподобных ситуаций рассматривается шире и выходит за рамки только запертой комнаты. Здесь можно продолжать до бесконечности, вплоть до использования механических устройств для умерщвления электрическим током. Например, пропускание тока через шнур, ограждающий картины, или шахматную доску, или даже перчатку. Смерть может таиться в любом предмете домашнего обихода, включая электрокипятильник. Однако в нашем случае подобные способы, похоже, применения не нашли. Итак, мы продолжаем:

4. Это – самоубийство, совершенное с целью создать видимость преднамеренного убийства. Человек наносит сам себе удар сосулькой, сосулька тает, в запертой комнате никакого оружия не обнаруживается, предполагается убийство. Человек стреляет в себя из пистолета, привязанного к резиновому жгуту, другой конец которого выведен в дымоход – пистолет втягивается туда после выстрела и, таким образом, пропадает из поля зрения. Вариантом этого трюка (уже не связанного с запертой комнатой) является пистолет, привязанный к перекинутой через перила моста гире и падающей после выстрела в воду. Таким же способом пистолет может быть выброшен из окна в сугроб.

5. Это – убийство, в основу которого положена иллюзия и перевоплощение. Так, жертва, для всех еще считающаяся живым человеком, уже лежит убитая в комнате, за дверью которой ведется наблюдение. Убийца, либо одетый как его жертва, либо принятый со спины за жертву, быстро входит в комнату, сбрасывает маскирующее его платье и тут же выходит, уже будучи самим собой. Иллюзия состоит в том, что он, выходя из комнаты, как бы пропускает входящего в нее человека. В любом случае у него есть алиби: когда позже обнаруживается тело жертвы, убийство рассматривается как событие, произошедшее после того, как воображаемая “жертва” вошла в комнату.

6. Это – убийство, которое, хотя оно и совершено преступником, находящимся в момент убийства вне комнаты, тем не менее дает основания предполагать, что совершивший убийство должен был находиться внутри комнаты.

– В своих пояснениях, – прервал рассуждения доктор Фелл, – я классифицирую этот вид убийства под общим наименованием “Убийство на расстоянии” или “Сосулечное убийство”. Я уже говорил о сосульках, и вы понимаете, что я имею в виду. Дверь заперта, окно слишком мало, чтобы позволить убийце проникнуть в комнату, и тем не менее жертве внутри комнаты наносятся колотые раны, при этом оружие не обнаруживается. Или извне производится выстрел, где в качестве пули используется сосулька, – не будем рассуждать, насколько это практично, – которая тает бесследно. Такой способ убийства находил широкое применение в период правления династии Медичи, а появился он в Риме в I веке н. э. Итак, сосулька может выстреливаться из огнестрельного оружия или лука и метаться, как нож. Кроме того, известны случаи применения соляных пуль, а также пуль, изготовляемых из замороженной крови.

Все это иллюстрирует мои соображения о преступлении, совершенном внутри комнаты преступником, находившимся за ее пределами. Существуют также другие способы. Например, жертве может быть нанесен удар очень тонким лезвием, настолько тонким, что она даже не почувствует его и, лишь уйдя в другую комнату, вдруг упадет замертво. Или на голову жертве, выглянувшей из окна, недоступного снизу, сбрасывается сосулька; череп пробит и при этом никакого оружия – оно растаяло.

К этому же пункту (хотя это также имеет отношение и к пункту 3) мы можем отнести убийства, совершаемые с использованием ядовитых змей и насекомых. Змей можно спрятать не только в комод и сейф, но и в цветочный горшок, книгу, канделябр, а также трость. Я даже помню одну веселую историю, когда янтарный черенок курительной трубки, выполненный в виде скорпиона, на самом деле явил к жизни скорпиона, когда жертва намеревалась взять трубку в рот. Что касается величайшего в истории детективного жанра убийства на расстоянии, то это случай, когда убийцей стало солнце: проникший в запертую комнату сквозь окно солнечный луч переотразился в стоявшей на столе бутылке, сыгравшей роль увеличительного стекла, и воспламенил капсюль патрона в висевшем на стене ружье – спавший в комнате остался лежать в своей кровати с развороченной грудью.

А теперь я перехожу к заключительному пункту моей классификации:

7. Это убийство, в основу которого положены действия, прямо противоположные описанным в пункте 5. Это означает, что фактическая смерть жертвы наступает значительно позже предполагаемой. Жертва, приняв наркотики, спит в запертой комнате. Стуком в дверь разбудить ее не удается. Тогда убийцы поднимают ложную панику, выламывают дверь, врываются в комнату и, допустим, перерезают жертве горло, при этом они пытаются доказать другим, что увидели нечто, чего на самом деле не видели…

– Минуту! – прервал его Хедли, постучав по столу. Доктор Фелл, сияя от своего красноречия, повернулся к нему с милой улыбкой. Хедли продолжал:

– Все это очень хорошо! Вам приходилось иметь дело со всеми случаями, связанными с запертыми комнатами…

– Со всеми? – фыркнул доктор Фелл, широко открывая глаза. – Конечно же нет. Я не могу всесторонне рассмотреть случаи даже в рамках этой классификации. Ведь это только общая схема, сделанная экспромтом… А еще я намеревался поговорить о различных способах таинственного запирания изнутри дверей и окон. Итак, господа, я продолжаю…

– Пока воздержитесь, – упрямо произнес Хедли. – Я намерен возразить вам, пользуясь вашими же аргументами. Вы говорите, что мы можем получить ключ к разгадке, формулируя ряд способов, к которым прибегает убийца–трюкач. Вы сформулировали семь пунктов, каждый из которых применительно к данному делу может быть опровергнут на основании вашей же собственной классификации. Ведь общая идея вашей классификации состоит в том, что никакой убийца не исчезал из комнаты, потому что никакого убийцы в момент совершения преступления там не было. Все это не так! Единственно, что мы знаем точно, если не допускать, уто Миллз и Дюмон – лгуны, это то, что убийца действительно был в комнате! Господа, что вы думаете об этом?

Петтис, сидевший впереди всех и отражавший своей лысиной свет красной лампы, делал аккуратные пометки тонким золотым карандашом. Но вот он поднял свои выразительные глаза.

– Э-э… да! – произнес он, слегка кашлянув. – Я думаю, что пункт 5 наводит на размышления. Иллюзия! А что, если Миллз и госпожа Дюмон действительно не видели, чтобы кто–то входил в ту комнату; что, если они стали свидетелями мистификации, если все случившееся было иллюзией подобно волшебному фонарю?

– Я думал над этим тоже, – заметил Хедли. – Я втолковывал Миллзу эту мысль вчера вечером и обменялся с ним парой слов на эту тему сегодня утром. Где бы ни был убийца, он не был иллюзией и он действительно вошел в ту дверь. Он был вполне материален, чтобы отбрасывать тень и сотрясать пол вестибюля шагами, чтобы вести разговоры и хлопать дверью. Вы согласны со мной, Фелл?

Доктор мрачно кивнул и затянулся своей дорогой сигаретой.

– О, да, я с этим согласен. Он был вполне материален и он вошел в комнату.

– И при этом, – развивал тему Хедли, в то время как Петтис заказал еще кофе, – утверждаете, что все, что мы знаем, – неправда, что все было совершено тенью из волшебного фонаря. Но не тень из волшебного фонаря убила Гримо, это был реальный пистолет в реальной руке. И наконец, Гримо не был застрелен механическим устройством. Более того, он не стрелял сам в себя и не прятал пистолет в дымоход, согласно одной из ваших версий. Во–первых, человек не может выстрелить сам в себя с расстояния нескольких футов. А во–вторых, пистолет не может махом вылететь в дымовую трубу, пронестись над крышами домов до Калиостро—Стрит, застрелить Флея, а после всего этого шлепнуться на землю. Черт возьми, Фелл! Я рассуждаю точно так же, как и вы! Мои рассуждения находятся под очень сильным влиянием вашего образа мышления. В любую минуту я ожидаю вызова из участка, поэтому хочу вернуться к здравому смыслу… Что с вами, доктор?

Доктор Фелл, широко раскрыв глаза и уставившись на лампу, медленно опустил кулак на стол.

– Дымоход! – произнес он. – Дымоход! О господи! Хедли, каким же я был ослом!

– А что дымоход? – спросил полицейский. – Мы же доказали, что убийца не смог бы выбраться через дымоход.

– Да, конечно. Но я не это имею в виду. Я начинаю кое–что понимать, пусть даже мой проблеск – тусклый, как лунный свет. Я должен еще раз осмотреть дымоход.

Петтис фыркнул от смеха.

– Как бы там ни было, – предложил он, – вы могли бы также свернуть эту дискуссию. Я согласен с Хедли в отношении одного – вам бы лучше поэкспериментировать о дверями, окнами и дымоходами.

– К моему сожалению, – продолжал доктор, выходя из состояния прострации и обретая свой прежний пыл, – в детективной литературе способы побега с использованием дымоходов популярностью не пользуются. В детективах дымоходу отводится особая роль. Например, бывают дымоходы с примыкающими к ним потайными комнатами, проникнуть в которые можно через заднюю стенку камина или даже отодвинув весь камин. Бывают даже комнаты под каминами. Более того, через дымоход можно сбросить все что угодно, преимущественно что–нибудь отравленное. Однако убийцы выбираются через дымоход крайне редко. Кроме всего прочего, этот способ намного грязнее, чем через двери и окна, при этом дверь намного более предпочтительна. I мы можем классифицировать несколько способов создания иллюзии того, что дверь заперта изнутри:

1. Манипулирование с ключом, оставленным в замке. Это старый излюбленный способ, однако слишком хорошо всем известный, чтобы он мог использоваться всерьез. Черенок ключа захватывается клещами и поворачивается с наружной стороны двери; мы проделали это сами, когда открывали кабинет Гримо. Один из специально предназначенных для этого инструментов состоит из узкой металлической планки длиной около двух дюймов, к которой привязан кусок прочной веревки. Перед выходом из комнаты планка вставляется в отверстие головки ключа таким образом, чтобы ее можно было использовать как рычаг, а веревка пропускается под дверью наружу. Затем дверь изнутри запирается – для этого вам достаточно потянуть за веревку, чтобы повернуть ключ в замке. Далее подергиванием веревки вы высвобождаете планку из головки ключа, планка падает на пол и вы вытягиваете ее под дверью из комнаты.

2. Простое снятие петель с двери, не трогая замка или задвижки. К этому трюку прибегает большинство школьников, желая забраться в буфет со сладостями, однако он возможен при условии, что петли расположены с наружной стороны двери.

3. Манипуляции с задвижкой. И снова – веревка, на этот раз используемая в сочетании со шпильками или штопальными иглами. Так, шпилька втыкается в дверь с внутренней стороны и используется как рычаг, перемещающий задвижку. Рычаг приводится в действие веревкой, выведенной наружу через замочную скважину. Существует также более простой способ: на конце веревки особым образом завязывается петля, которая может быть распущена резким рывком за другой конец веревки; петля набрасывается на набалдашник задвижки, другой конец веревки пропускается под дверью; дверь закрывается и запирается на задвижку перемещением веревки вправо или влево.

4. Манипуляции со шпингалетом или падающей щеколдой. Шпингалет стопорится в верхнем положении каким–либо подкладываемым под него предметом. Дверь закрывается, предмет вытягивается и позволяет шпингалету упасть в гнездо. Наилучшим средством стопорения шпингалета является кубик льда.

5. Простая, но эффективная иллюзия. Преступник, уже совершивший убийство, запирает дверь снаружи и оставляет ключ у себя. При этом все остальные считают, что ключ вставлен в замок с внутренней стороны. Убийца поднимает панику, разбивает верхнюю панель двери, просовывает в пролом руку с ключом и, делая вид, что он обнаруживает его с внутренней стороны, отпирает дверь.

Существуют также некоторые другие способы, например запирание двери снаружи и возвращение ключа внутрь комнаты с помощью все той же веревки, однако вы сами видите, что ни один из всех этих способов не нашел применения в нашем деле, потому что дверь в интересующую нас комнату находилась под постоянным наблюдением Миллза.

– Итак, – подвел итоги Петтис, – вы исключаете дверь как вариант исчезновения убийцы. Но при этом, насколько я понимаю, вы также исключаете и дымоход?

– Да, именно так, – подтвердил доктор Фелл.

– В таком случае, – потребовал Хедли, – следующим пунктом нашего маршрута должно быть окно – не так ли? Безостановочно рассуждая о способах, которые явно не нашли бы применения, вы напрочь упустили из вида единственный способ, которым убийца мог бы воспользоваться…

– Да потому, что это не было запертое окно, вы что, не понимаете этого? – возопил доктор Фелл. – Я могу привести массу интереснейших случаев с окнами, но при условии, что эти окна заперты. Вы можете разбить окно, осторожно запереть его на шпингалет, а перед тем, как уйти, просто заменить все оконное стекло на новое и зашпаклевать его – новое стекло выглядит как старое, а окно заперто изнутри. Окно же в нашем случае не было ни заперто, ни просто закрыто – оно было всего лишь неприступно.

– Похоже, я читал где–то про человека–паука, – заметил Петтис.

Доктор Фелл покачал головой:

– Давайте не будем обсуждать возможности человека–паука разгуливать по совершенно гладким стенам. Важнее другое, он должен был откуда–то начать и в каком–то месте остановиться. Однако следов нет ни на крыше, ни на земле под окном, – доктор потер виски. – Но если хотите, я могу высказать одно–два предположения на сей счет.

Он замолчал и поднял глаза. В конце опустевшего зала возник силуэт какого–то человека, в нерешительности переминавшегося с ноги на ногу. Затем он стремительно приблизился, и все увидели, что это Мэнгэн. Лицо его отличалось удивительной бледностью.

– Есть ли что–нибудь новое? – спросил Хедли, стараясь сохранять максимальное спокойствие. – Что–нибудь новое о пальто, меняющих свой цвет?

– Нет, – ответил Мэнгэн, переводя дыхание. – Что–то случилось с Дрэйменом, видимо – апоплексический удар. Нет–нет, он жив, но очень в плохом состоянии. Он пытался связаться с вами, когда его хватил удар… Он постоянно твердил о каких–то диких вещах: будто кто–то ходит по его комнате, о фейерверках, о дымоходах.