Текст книги "Частный детектив. Выпуск 1"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Джон Диксон Карр,Чарльз Вильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Доктор Морли бросил шарик картечи на стол и хмыкнул:

– Гмм… Ничего себе дробинки!

Это был крупный человек с красноватым лицом, от природы грубоватый и сердечный, но умевший с легкостью хамелеона приспосабливаться к характеру и настроению пациента.

Я выглядел крупным и здоровым, раны мои были сравнительно легкие, и поэтому он разговаривал со мной как мужчина с мужчиной и даже с оттенком мрачноватого юмора:

– Едва ли он вышел на перепелов, этот охотничек!

– Разумеется, нет! – ответил я.

Может быть, позднее я бы придумал какую–нибудь забавную историю, но сейчас я все еще продолжал слышать звук выстрела у себя за спиной.

– Это была двухстволка, – добавил я, слегка передернувшись, ибо в этот момент он прижал края надреза и стал накладывать шов.

– О-о! – сказал он. – Мазила!

“Учтет свои ошибки в следующий раз”, – подумал я.

У меня не было никакого представления о том, кто он и как выглядит. Он мог зайти мне за спину в любой момент. Зато теперь я наверняка знал одно: человек, которого я ищу, не простой хулиган, который плеснул серной кислотой и отсидит, если его поймают, за это несколько месяцев в окружной тюрьме.

– Лучше сделайте мне противостолбнячную прививку, – сказал я. – Я уже и не помню, когда мне делали ее в последний раз, а этот сарай был весь выстлан навозом.

– Уж чего–чего, а это вы получите! – весело сказал доктор. – Но сначала я хочу заштопать до конца вашу голову. Вы не очень ревниво относитесь к своей прическе?

– Да нет, – сказал я. – Самое главное, чтобы она была на моей голове, а не на стене какого–нибудь грязного амбара.

– Ну вот, вам уже лучше! Я так и знал, что вам быстро полегчает. И вы совсем не знаете, кто он и за что хотел вас прикончить?

– Нет.

– Знаете, а мне придется сообщить полиции. Как–никак огнестрельная рана.

– Разумеется! По свежим следам мы можем сообщить об этом также в “Клуб садоводов” и в ближайший выпуск “Литературного альманаха”. Нам необходима любая помощь.

…В мотеле мне удалось почти остановить кровотечение и переодеться. Потом я вызвал такси и поехал в город к врачу. Помощник доктора Грэма сказал, что тот уехал в город – и порекомендовал мне доктора Морли…

Я взглянул на часы. Почти четыре. Хоть бы доктор поторопился, чтобы успеть к пяти часам, когда должен позвонить Лейн.

Местная анестезия, которую сделал доктор, прежде чем обрабатывать рану, уже отходила. Морли окончил штопать мою голову и вкатил противостолбнячную сыворотку.

– Ну вот, теперь вы совсем как новенький! – сказал он и протянул руку к телефону. – Это случилось за пределами города?

– Да, – ответил я. – Во владениях шерифа.

– Гмм… Дайте подумать… имя, местный адрес, что еще нужно сказать?

– Ничего. Только удостовериться, что они все на месте, прежде чем вы расскажете, что в меня стреляли.

– Вы будете поблизости?

– Да, сейчас пойду туда.

Я расплатился, зашел в магазин и, купив дешевую соломенную шляпу, чтобы защитить себя от солнца и любопытных взглядов, направился к зданию суда. Там меня уже поджидали – Макгрудер и огромный рыжеволосый помощник шерифа, имя которого не потрудились назвать. У него были светло–серые глаза, громоздкие челюсти и волосатые руки – красные и с изуродованными костяшками пальцев, что внушало некоторое беспокойство.

Они провели меня в одну из внутренних комнат, разыграли меня сперва индивидуально, а потом коллективно и втолкнули меня в кресло, а сами витали надо мной, забрасывая меня вопросами. Видимо, они считали преступником каждого, в кого стреляли. Несмотря на этот искусный допрос, мне все–таки удалось рассказать, что же произошло на самом деле.

– Где ваше оружие? – рявкнул Макгрудер.

– У меня нет оружия, – отвечал я. – И разрешения на него нет.

– Вы участвовали в вооруженной стычке… без оружия?

– Я не участвовал в стычке. В меня дважды выстрелили, и после этого я дал тягу. И второго выстрела ждал не по своей тупости, а просто упал и не сразу сумел подняться.

– Кто был этот человек?

– Я же вам сказал, что ни разу его не видел. Только его ногу и руку. Судя по всему, он был в комбинезоне. А рука довольно большая. Дробовик – двухствольный и, вероятно, дорогой. Судя по звуку, когда он его перезаряжал, это не из тех двухстволок, которые выходят из серийного производства.

– В итоге вы его убили? Где труп?

– Нет, я его не убивал. Но я бы попытался это сделать, если бы имел оружие!

– Опишите это место еще раз!

Я описал место происшествия еще раз.

– Ферма старого Уилла Нобла, – сказал Макгрудер. – Площадь в сто квадратных миль. Места хватит, чтобы спрятать труп!

– Вероятно, он об этом тоже подумал, – сказал я. Потом достал сигарету и закурил. Рыжий нагнулся и как бы невзначай выбил сигарету у меня изо рта.

– Наступите на нее! – сказал он.

Я наступил.

Интересно, где же Редфилд? Не то чтобы он был деликатнее этих двоих, но если приходится сидеть, отвечая на бесконечные вопросы, несмотря на сильную головную боль, а человек, который пытался вас убить, преспокойненько ушел домой и лег спать, то хотелось бы осмысленных вопросов.

– Где машина? – спросил Макгрудер.

– В мотеле, – ответил я.

Макгрудер кивнул рыжему:

– Сбегай–ка туда и потряси ее! Оружие, пятна крови…

– Если будете смотреть внимательно, то на переднем сидении заметите кровавое пятно, – сказал я. – Мне пришлось проехать с милю с открытыми ранами на голове и руке.

– На одежде у вас нет никаких пятен.

– Я успел переодеться. Если хотите, можете найти мои вещи в ванне. На вещах – пятна крови, по той же причине, разумеется.

– Кажется мне, этот парень начинает надоедать своим остроумием! – бросил Рыжий.

– Давай, катись быстрее в мотель! – бросил Макгрудер, не обращая внимания на его слова.

А я чувствовал себя все хуже и хуже, и мне было безразлично, что они будут делать.

– Какое в вашем штате наказание полагается тому, в кого стреляли из ружья? – попытался я ввернуть реплику.

Но они не обращали на меня внимание.

– Потом съезди и к этому амбару и осмотри его, – добавил Макгрудер.

Рыжий вышел. Я забыл здешние правила и снова закурил. Макгрудер сразу выхватил у меня сигарету и растоптал ее. По крайней мере какое–то разнообразие.

– Благодарю! – сказал я.

Он сел за стол и устремил на меня холодный взгляд. А я жадно смотрел на сигарету.

– Я что, арестован? – спросил я. – И если арестован, то какие обвинения вы мне предъявляете? Как незаконно двигавшейся мишени?

– Скажем просто, что вы задержаны для допроса до выяснения обстоятельств. До тех пор, пока он не вернется.

– И как долго, по вашему мнению, он будет исследовать эту сотню квадратных миль? С полчаса? В пять у меня свидание.

– С вашей подругой? Я думал, она выбыла из строя после всех этих штучек.

– Она – в постели в связи с полным физическим и нервным истощением, – вежливо сказал я. – Видимо, это вы имели в виду?

Мой тон не задел его, но, может быть, это было и к лучшему. Разозлить его, находясь в моем положении, значило бы получить по уху или схлопотать 30 суток.

Послышались шаги, и в дверь вошел Редфилд. Он был в шляпе и, видимо, только что появился в управлении. Он был явно чем–то взволнован. Прислонившись к дверному косяку, он мрачно уставился на меня. Прошло секунд тридцать, прежде чем он произнес:

– Ну ладно, рассказывайте! Кого вы убили?

– Никого, – ответил я. – Я не стрелял, я…

– Помолчите! – сказал он бесстрастным тоном. – Через минуту–другую мы это выясним. Я подумал, Чэтэм, – вас, возможно, заинтересует тот факт, что я получил ответ из Сан—Франциско?

– Вот как? – сказал я.

– Несоответствующее поведение. Неплохо звучит, не так ли?

Макгрудер навострил уши, и я понял, что он ничего не знал о посланной Редфилдом телеграмме.

– И в результате, – спросил он быстро, – эту обезьянку выбросили из рядов тамошней полиции?

Редфилд кивнул:

– Самый настоящий садист. Избивает людей, наверное, из–за этого и вылетел. И вот, когда в Сан—Франциско уже не в состоянии терпеть его присутствие, он является сюда, чтобы облагодетельствовать нас своими талантами.

Глаза Макгрудера заблестели, но Редфилд не обратил на него внимания:

– И так, Чэтэм, что вы скажете?

– Ничего, – ответил я.

– Ну–ну! Подумайте! – Он слегка улыбнулся, но взгляд его не стал мягче.

– Если они прислали вам телеграмму, – сказал я, – то они, вероятно, сообщили вам все, а не половину. Так что, если вы решили игнорировать все остальное сообщение, то мне добавить нечего.

– Разумеется, – ответил он презрительно. – Они сообщили, что вы ушли в отставку.

– Вот именно! И по своей воле. Меня отстранили от работы на 30 дней, но еще до истечения этого срока я решил уйти совсем… – Тут я удивился, зачем я им все это объясняю; я редко объяснял кому–нибудь, что именно со мной происходило. И тем не менее, как ни странно, Редфилд был одним из тех полицейских, к которым я инстинктивно испытывал чувство приязни и уважения.

– И, разумеется, вы не были виновны в том, в чем вас обвинили?

– Нет, – ответил я. – Я был виновен.

Он взглянул на меня с каким–то странным выражением, но промолчал Через какое–то время он продолжал:

– Итак, теперь вы – вольный вояка. Профессиональный смутьян… Что у вас за связь с миссис Лэнгстон?

– Никакой связи нет… Кроме того, что она мне нравится. И я начинаю чувствовать к ней глубокое уважение. Мне нравятся люди, которые в трудные минуты держатся так, как она.

– Чепуха! За что она вам платит?

– Я же вам сказал, Редфилд, она мне ни за что и ничем не платит!

– Тогда почему же вы околачиваетесь около нее?

– Я могу ответить, что просто жду, пока не приведут в порядок мою машину. Можете позвонить в гараж и проверить.

– Но причина не в этом?

– Верно, не в этом, я мог бы назвать вам несколько причин. И одна из них: я не люблю, когда меня принуждают к чему–либо. Другая причина в том, что меня сам по себе интересует это г. мотель, но ведь мотель – это дело отнюдь не ваше. И самая главная причина: случай с кислотой произошел, отчасти, по моей вине. Как вы сами изволили выразиться, я стал совать свой нос в то, что меня не касалось, и мне намекнули, что если я буду вмешиваться, то принесу миссис Лэнгстон больше вреда, чем пользы. Так что теперь я просто не могу так вот уехать и предоставить ей расхлебывать эту кашу в одиночестве.

– У вас есть разрешение действовать в этом штате в качестве частного детектива?

– Нет.

– В том–то все и дело! Суньте еще свой нос во что–нибудь – и я воткну вам его в одно ухо и вытащу в другое!

– Вам бы лучше посоветоваться с вашим районным юристом, Редфилд. Ведь пока она мне ничего не платит, я действую не как частный детектив, а как частное лицо, а это совсем другое дело.

Он нахмурился:

– Есть разные способы урезонить вас, Чэтэм. И вам бы следовало это знать!

– Я знаю. Я видел, как применялись некоторые из них.

– Что ж, продолжайте в том же духе, и вы увидите кое–что еще… А теперь объясните, что это за чепуха такая: якобы в вас кто–то стрелял?

Я рассказал ему все, начиная с первого телефонного звонка неизвестной мне женщины. Мой рассказ занял всего несколько минут. – никто не задавал мне нелепых вопросов и не висел надо мной.

Редфилд присел на край стола, куря сигарету и слушая меня безо всякого выражения. Когда я закончил, он посмотрел на Макгрудера:

– Что–нибудь из этого проверено?

Тот кивнул:

– Там сейчас Митч.

– Хорошо! – Он снова повернулся ко мне и сказал: – Посмотрим, правильно ли я понял эту басню. Значит, вы утверждаете, что женщина специально направила вас туда, чтобы человек, притаившийся на сеновале, расстрелял вас из дробовика?

– Все верно.

– Но это означает предумышленное убийство, убийство первой категории! Вы с этим согласны?

– Конечно!

Он немного наклонился вперед, направив на меня свой грозный указующий перст:

– Неужели, Чэтэм, я должен поверить вашей басне, что два каких–то человека настолько обеспокоены вашим поведением, что решаются на убийство первой степени с перспективой окончить жизнь в камере смертников? И почему? Неужели только потому, что вы могли узнать, кто бросил таракана в суп миссис Лэнгстон? – Он вздохнул и покачал головой. – Вы знаете, Чэтэм, сколько они бы получили за проделку с кислотой, если бы их за это судили?

– Год… Шесть месяцев. А может быть, и меньше.

– И тем не менее, вы считаете, что я должен поверить…

– Бросьте, Редфилд! Ответ на этот вопрос вы знаете не хуже меня!

– Вы так считаете?

– Они чертовски нервничают, но, разумеется, не из–за того, что схлопочут за проделку с кислотой!

– В таком случае, из–за чего? Скажите нам, чего они боятся?

– Видимо, расплаты за убийство, – ответил я. – Ведь им нечего терять после того, как одно уже совершено.

Он внимательно следил за мной, как будто притаившись:

– Разве кто–нибудь был убит?

– Лэнгстон.

– Я так и думал, что вы скажете это. Но только нет ли в вашей логике какого–нибудь изъяна? Мы расследовали это убийство целых семь месяцев, и никто не пытался нас убить.

Разговор принимал нехороший оборот, но я ничего не мог поделать. Он загонял меня в угол, а мне оставалось лишь смотреть, как он это делает.

– Ну, так что вы ответите на это? – снова спросил он. – Впрочем, постойте! Возможно, я понял вашу мысль. Вы хотели сказать, что мы их мало беспокоим, потому что у нас недостаточно ума и нам все равно не удалось бы распутать эго преступление.

– Я этого не говорил.

– Конечно, возможно и другое объяснение, – продолжал он. Беседа шла еще в мирном тоне, но чувствовалось, как в нем закипает ярость. Правда, пока еще он владел собой, – может быть, не сорвется. Макгрудер таращился удивленно – не понимая, что происходит. А Редфилд продолжал:

– Возможно, вы считаете, что нас подкупили. Подбросили приманку – миссис Лэнгстон. И когда ей удалось доказать свою невиновность, настоящие преступники остались в стороне. Все очень мило, и никто не пострадал, никто не должен ни за что платить. Если посмотреть на дело с такой точки зрения, то получается все очень логично. Ну, что вы скажете на это? Говорите! Говори, проклятый сукин сын!

Он соскочил со стола, схватил меня за отворот пиджака и рванул к себе. Тыльной стороной ладони он ударил меня по лицу; из рассеченной губы брызнула кровь.

Он снова замахнулся. Лицо его было бледно от внезапно прорвавшейся ярости, а в глазах, сверкавших бешенством, одновременно читалось выражение муки, словно его терзала боль. Я отпрянул, наткнулся на стул и упал; с трудом поднялся на ноги и ждал, что следующим ударом он снесет мне голову. Но вместо этого Келли резко отвернулся и вытер лицо рукой.

Потом глубоко вздохнул. Видно было, что в нем происходит жестокая борьба.

– Убирайтесь вон! – сказал он срывающимся голосом. – Убирайтесь, пока я не смазал вас прикладом!

– Постой минутку, Келли! – возразил Макгрудер. – Мы же не можем отпустить его, пока не вернется Митч…

Редфилд свирепо обернулся и обронил:

– Мы знаем, где его найти, если он нам понадобится! Уберите с глаз моих этого сукина сына!

Макгрудер посмотрел на меня:

– Вы слышали, что он сказал?

– Слышал, – ответил я. Подняв с пола шляпу, я промокнул носовым платком кровь с губ. – Да, да, хорошо слышал!

Выйдя из здания суда, я пошел по Спрингер–стрит в поисках такси. Я не очень–то сердился на Редфилда. Во всяком случае, меньше, чем на самого себя. Для такого человека впасть в ярость по незначительному поводу – далеко не пустяк. Где–то внутри Редфилда кучка мышей грызла нервы. Но что это за мыши? И откуда они взялись?

Но если говорить о нервах – он далеко не одинок. Нервных здесь предостаточно. Казалось, весь городок опутан, как проводами, нервными токами. Плохое место для шутника, который любит подкрасться к человеку сзади и прокричать в ухо какую–нибудь глупость. Он бы не прожил после такой шутки и минуты.

Когда я расплатился с шофером у входа в “Магнолию”, было без десяти пять. Перед мотелем стояла полицейская машина, а дверь моего номера была открыта настежь. Я заглянул в домик. Рыжий верзила, зажав в зубах сигарету, рылся в одном из ящиков комода. Он равнодушно посмотрел на меня и толчком задвинул ящик.

– Похоже, у вас действительно нет оружия, – сказал он.

– Где ваш ордер на обыск? – спросил я.

– Забыл захватить… Хотите, чтобы я поехал за ним и произвел обыск заново?

– Не стоит.

– А то я с радостью, – услужливо сказал он. – Мне это совсем не трудно.

– Не стоит беспокоиться, – сказал я. – Не хочется заставлять вас напрасно терять свое время.

– А у вас есть чувство юмора, – заметил он. Потом поискал глазами пепельницу и, увидев ее на столике между кроватями, пожал плечами и загасил сигарету о застекленный верх комода. – Да, сэр, в чем–чем, а в чувстве юмора вам не откажешь!

– Каким образом вы сюда вошли? – спросил я.

– Прислуга открыла… Я ей сказал, что вы не возражаете. Да и как может возражать человек с таким чувством юмора…

Я промолчал. А он еще раз окинул комнату безразличным взглядом и протиснулся в дверь мимо меня:

– Думаю, все будет в порядке, приятель… Вы не из нашего города – в этом все и дело…

Я обернулся и посмотрел на него, держа руки в карманах. Он подождал какое–то время, надеясь, что я сваляю дурака и брошусь на него, а потом спустился по ступенькам вниз, на гравий.

– Ну, хорошо… Верните прислуге ключ. И подтвердите, что вы не возражали…

Он сел в машину и уехал.

Я вошел в номер, запер дверь и, переведя дух, закурил. Через пару минут мне стало легче. Я прошел в ванную и вымыл лицо холодной водой. Окровавленная одежда все еще валялась в ванне. В комнате был относительный порядок: он просто убивал время, надеясь, что я вернусь до его ухода.

Я докурил сигарету и прошел в бюро. Джози вышла из–за портьеры.

– Вы знаете, что она попросила, как только проснулась? – спросила она.

– Румяный и сочный бифштекс?

– Нет, сэр! Гребенку и губную помаду.

“Ну что ж, – подумал я, – психиатру эта деталь тоже бы понравилась”.

– Это очень хорошо! – сказал я. – Спросите, могу ли я пройти к ней?

– Слушаюсь, сэр! Она уже спрашивала вас.

Джози вышла и через минуту пригласила меня в комнаты.

Я прошел за портьеру. На мне все еще была шляпа; пожалуй, она решит, что я и сплю в шляпе, а еду беру из тарелки ногами…

Она полусидела, опираясь на подушки, прикрыв плечи легким голубым шарфом; пожалуй, еще слишком бледная, но чертовски привлекательная, и улыбалась. Она протянула мне руку… Еще один допрос в этот день?

– Я так рада вас видеть, – тепло сказала она. – Боялась, что вы уедете, не попрощавшись и не дав мне даже возможности поблагодарить вас.

Я подумал, что она, вероятно, сейчас единственная в городе, кто еще не знает, что я успел стать ее любовником, телохранителем, партнером, наемным бандитом, частным сыщиком и отцом трех ее незаконнорожденных детей. Все эго она проспала.

– Джози все время уверяла меня, что вы еще не уехали, а просто отлучились в город… О боже, что это с вами?! – Она замолчала, заметив край повязки и выстриженную прядь волос.

– Ничего… Просто глупая случайность, – сказал я, радуясь, что вторая рана скрыта под рукавом. – Пара царапин – только и всего. Не стоит обращать внимание… Как вы–то сами себя чувствуете? Выглядите вы чудесно!

– Как это произошло? – настойчиво спросила она.

Как бы ее отвлечь?

– И цвет лица у вас лучше, и в глазах больше жизни и блеска…

– И пальто мое больше блестит, – вставила она. – А это всегда хороший признак. – Она указала на кресло возле кровати – Не надо мне заговаривать зубы. Присядьте. Я хочу знать, что произошло.

Я вспомнил предписание врача относительно полного покоя. “Никаких потрясений”, – сказал врач…

Если бы не ее здоровая натура, она бы лежала сейчас, теребя одеяло или уставившись пустым взглядом в стенку.

– Виновата моя неловкость, – сказал я. – И отсутствие фонарика. Неизвестный намекнул, что кислота – с похищенного грузовика, и что ее остатки спрятаны в старом амбаре за городом. Я поехал туда и, пока шарил на сеновале, ударился головой о гвоздь. Кислоты там, кстати, не оказалось, хотя, может быть, когда–то ее там прятали.

Кажется, она мне поверила.

– Мне очень жаль, – сказала она просто. – И все это из–за меня.

– Совсем не из–за вас, – ответил я. – Ведь фактически в случае с кислотой виноват я.

– Как вы могли такое подумать?

Я объяснил:

– Думаю, он заметил мой интерес к телефонным будкам. Возможно, он и послал к вам тех юнцов, чтобы напустить на вас полицию. Когда я помог вам от них избавиться, он решил, что это слишком. Кислота – предупреждение, что я принесу вам больше вреда, чем пользы, если останусь в городе. Не знаю, чего он добивается, но попробую это выяснить…

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Вчера вы собирались нанять меня в качестве частного детектива. Этого делать нельзя, у меня нет официального разрешения на такую работу. Как только шериф узнал бы, что вы мне платите, я бы сразу очутился за решеткой. Но закон не запрещает мне заботиться о делах мотеля просто потому, что вы – мой друг, и потому, что я хочу купить часть его… И то и другое соответствует действительности…

– Что–то я не поспеваю за вами, – сказала она.

– О деловой стороне мы поговорим попозже; разумеется, если вы не хотите взять меня в долю, никто вас не обяжет это сделать. Но в данный момент положение таково, что мы вынуждены с вами вести переговоры по этому вопросу. Вы так и скажете полиции. Фактически я уже взял на себя управление мотелем и, в какой–то степени, управление вами. Я распорядился закрыть мотель – на всем божьем свете нет другого способа помешать им снять снова номер и повторить ту же пакость. Ведь вы не можете обыскать всех ваших постояльцев! Кроме того, я взялся проследить, чтобы все предписания врача выполнялись должным образом. А врач предписал вам постельный режим и полный покой вплоть до его особого распоряжения.

– Смешно, – сказала она. – Я здорова как лошадь!

– Вот именно, – подтвердил я. – Как лошадь, которая уже месяц как живет впроголодь и ни разу как следует не выспалась с прошлого года… Так что оставайтесь в постели и предоставьте мне распоряжаться тут.

– Но…

– Никаких “но”! Не успел я приехать в ваш городок, как меня сразу же стал преследовать какой–то тип, который считает, что я принимаю в вашей судьбе большое участие. В конце концов он даже убедил меня, что так и есть на самом деле…

В этот момент в бюро зазвонил телефон, а через несколько секунд в комнате появилась Джози.

– Это вас, сэр! – сказала она, – междугородная.